Пришел, увидел, победил (джен)

Примечания:

ПБ я оставила. Но, прошу, не исправляйте слова девочки Грациэллы.

Мне стало плохо, я закрыл глаза, меня унесло в серый туман.

И… я умер.

А потом ожил, открыл глаза, оглянулся и понял — у меня всё получилось. Я в правильном месте, в правильное время. Захотелось даже подпрыгнуть, сделать характерный жест рукой и крикнуть «Й-ес! Й-ес!» Но… лучше сдержаться. Не нужно мне сейчас внимание привлекать.

Почему? Потому, что далеко впереди, рядом с барьером, отделяющим платформу 9 и ¾ от обычной части вокзала, копошилась стая рыжих стервятников. В ожидания меня, мелкого дурачка. Вон растолстевшая от многочисленных родов миссис Молли, вон почти весь её выводок: отстранившийся от всех Перси, вот два братца-близнеца-одинаковых-с-лица, вот назначенный быть моим самым первым (поэтому и самым лучшим) другом Рональд. А вот и Она, тронувшаяся умом на тему «Я будущая миссис Поттер», доставучая прилипучка Джинни. Фанатка и, в результате взросления и воплощения радужной мечты детства стать той самой миссис Пи, превратившаяся в ту ещё стерву. Предательница крови, осквернившая своим вонючим наследием всех трёх моих потомков. Тварь.

Ааа. Да что там говорить-то. Хотя нет, сказать кое-что можно. Не связывайте свою жизнь с Предателями крови. А то получится как у меня. В итоге-то ни одного из моих детей — ни Джеймса, ни Альбуса-Северуса, ни даже Лили — магия моих родов не приняла. Как потом выяснилось, магически они оказались немногим посильнее сквибов. У меня — того, который в тринадцать лет одним Патронусом сотню дементоров разогнал, дети с трудом Левиосу колдуют.

Магия и меня, дурака, женившегося на Предательнице наказала — отвергла меня, законного Главу, закрыв все мои сейфы, дома… Отняв у меня парселтанг и даже мантию-невидимку. Наш семейный, Поттеровский артефакт!

Знаете…

Знаете, в данной ситуации мне жальче всего детей было. Уж кому-кому, но им я такой жизни точно не желал. Вот и пришлось мне задавить в себе все чувства и уподобиться спартанским старейшинам. Ну, помните из истории, наверное, что приносили им родители на осмотр новорожденных детей. И если младенец не подходил по каким-то параметрам, то летел сразу в пропасть. Это был не мой выбор.

И, что мне оставалось сделать, чтобы исправить ситуацию? Ничего, кроме как самому умереть на полу ритуальной комнаты на Гриммо 12, куда меня Кричер после долгих уговоров впустил. После моего искреннего, закреплённого Нерушимой клятвой, обещания немедленно, как только вернусь в волшебный мир, так сразу приму Род Блэков под себя.

Пока проводился ритуал «Пропущенный шанс», что возвращал назад в прошлое не моё магически ослабленное от слишком близкого с Предательницей общения тело, а только моё сознание (со всей, надеюсь, памятью и возможностями), пока ритуально вскрывал свои вены, распевая катрены переноса, Она ломилась в дверь дома, визжа, как та же миссис Уизли. Мать её…

Не легко было мне решиться на такой шаг, ибо в том мире я оставлял своих драгоценных, но увы! с порченной кровью и обречённых на прозябание детей, сиротами. Но живыми и обеспеченными своим отцом. В отличии от Неё!

А выбрал я, как вы надеюсь, уже поняли, тот самый момент.

Когда я, будущий первоклашка школы колдовства и чародейства, вышел на перрон между 9-м и 10-м путями, толкая перед собой багажную тележку, загруженную школьным, очень громоздким сундуком. С привязанной к нему клеткой, в которой с закрытыми глазами сидела неподвижно белоснежная сова Хедвиг.

И вижу — Они тут как тут. Скучковались стаей, ждут меня, «сидя» в засаде. Ждут, оглядываются коршунами, но всё ещё не узрели того, кого Они ждут — меня, то бишь.

Ну вот, пусть и дальше ждут. А я сам резко поворачиваю тележку обратно, настолько резко, что меня от её слишком большого веса заносит в сторону. Стоящий неподалёку железнодорожный служащий замечает мои потуги и помогает урезонить мой багаж. Закончив, он окидывает меня тощенького одинокого пацанёнка, одетого в великоватую для моей комплекции одежду, потом оценивает взглядом мой странный сундук с клеткой наперевес и открывает рот, чтобы спросить что-то из серии: «Кто ты, куда направляешься, где твои родители…» и так далее. Но вдруг Полог безразличия застилает его глаза и он на долю секунды теряет связь с реальностью. После этого я становлюсь ему объектом безынтересным, он резко поворачивается на каблуках и удаляется от меня.

Дааа, вздыхаю я. Теперь, теперь всё становится понятно. Наброшенное на мою особу заклятие Невнимательности, всё ещё держится. Кем-то брошенное с той поры, как я себя помню. Что меня на данный момент очень устраивает. Потому, что мне внимание магглов ни к чему. Те, мазнув сначала заинтересованным взглядом по мне, одинокому мальчику с нестандартно большим багажом — деревянным, из прошлого столетия сундуком, ни с того, ни с сего отворачиваются, быстро обо мне забыв.

То есть, я — обновлённый — только сейчас это замечаю. А тогда меня, в первый раз прибывшего на вокзал Кингс-Кросс и брошенного дядей Верноном на произвол судьбы, поведение окружающих людей мало чем интересовало. Я волновался, как мне на перроне 9 и ¾ оказаться. И семейка Уизли, подстерегающая меня глупенького, закономерно подловила бедную невежественную мушку-меня в свою паутину.

Но… Не в этот раз, господа, не в этот раз.

Дотолкав тележку до ближайшей колонны, я завернул за неё и наконец остановился. Открыл клетку, выпустил Хедвиг на свободу, напутствовав её полет словами: «Лети, моя красавица, в Хогвартс». Из сундука я вытащил не понравившийся наклейкой моему избалованному кузену Дадли рюкзачок, выброшенный им после зачётного скандала в мусор. Я этот рюкзак, совершенно новенький, с магазинной биркой, «прихватизировал» и спрятал в сундуке. Он был достаточно вместительным и собрал в себя весь мой незамысловатый багаж: учебники, пергамент, писчие принадлежности, две мантии, уменьшенный ещё в аптеке комплект юного зельевара. Кошелёк с оставшимися после покупок волшебными деньгами я запихнул в карман брюк и быстрым шагом, петляя между людьми, вышел на привокзальную площадь. Оглянувшись вокруг, я заметил вход в метро, куда и отправился.

Вот и всё. Теперь в моём распоряжении имеется целых восемь часов, свободных от любой, со стороны школьной администрации, слежки для выполнения мероприятий, в соответствии с плотным, заранее продуманным мною графиком.

* * *

«Дырявый котёл» в этот предобеденный час был пустым. Ни тебе делегации проплаченных бомжей, собранной Мундунгусом Флетчером для встречи героя магмира, самого Мальчика-Который-Выжил, ни тебе одержимого профессора ЗОТИ с чалмой наперевес, «за-за-заикающегося от волнения»… Никого. Тем лучше.

Только голос бармена Тома, доносившийся из внутренних помещений, указывал на то, что работа паба не прекращается с окончанием лета.

Над Косым переулком, как всегда, ярко светило солнце. Лавки и магазины были открыты и ждали редких клиентов. Одиночные посетители шустро бежали по своим делам, не обращая внимание на мою подозрительную по всем параграфам персону. А я отправился, шагая с независимым видом, прямиком в Гринготтс, где начинался мой длинный список дел на сегодня.

Барчока тут же позвали в зал приёма, как только, взглянув на мой шрам, определили мою личность. А тот, узрев меня и тоже узнав, ожидаемо посмурнел лицом.

— Мист-тер П-поттер, это в-вы? — стал заикаться он, метнув взгляд в сторону своих, сидящих за стойками, коллег. — П-почему вы не в п-поезде?

Я же ухмыльнулся смущённому гоблину во все свои, пока ещё двадцать восемь зубов и подмигнул ему… эдак, заговорщически. Злорадно наблюдая, как он отшатнулся, чуть ли не в ужасе. Мдааа, почувствовал небось серокожий неладное, почувствовал. С-сука.

Звонким мальчишеским, но полным сарказма голоском, я ответил ему:

— Да потому, что у меня остались незаконченные здесь, с банком Гринготтсом дела, дорогой мой поверенный финансами моего рода. — Особо выделив интонацией слова «дорогой мой».

Боковым зрением я приметил некое едва уловимое изменение в окружении — это навострившиеся уши остальных гоблинов повернулись, как радары в нашем с Барчоком направлении. Я хихикнул.

— Веди меня в свой кабинет, Барчок, у нас с тобой предстоит длинный и не самый лёгкий разговор. А у меня только несколько часов личной свободы, нам спешить надо, а не вести великосветские разговорчики.

— Д-да, да, мистер Поттер, я вижу это…

Сука. Видит он! Сейчас. А встретить меня летом, когда я припёрся… То есть, когда меня припёрли сюда под руководством вороватого полувеликана Хагрида, и позволить тому увезти меня сразу к сейфу, видеть было необязательно? Так что ли? Ну-ну.

А уж не позволить мне разобраться с моими финансовыми делами, но зато позволить Хагриду наполнить свои карманища моим золотишком и забрать с собой ключ от моего ученического сейфа, это как называется? И не надо мне тут говорить, что не уведомили его. Что значит… «не уведомили»?

Впрочем, отвлекаться и вспоминать как оно прошлый раз было некогда. Мне своё новое будущее ковать надо. Не делая старых ошибок.

Не успев присесть на стул, расположенный напротив необъятного рабочего стола гоблина, я задал свой первый, самый неудобный для него вопрос:

— А объясни-ка ты мне, «глупому и бестолковому», дорогой мой Барчок, почему ключ от моего сейфа находился у директора Дамблдора?

Барчока затрясло, но он собрал волю в кулак, чтобы ответить мне:

— Потому, что это он арендовал ваш ученический сейф, мистер Поттер.

Что-что? Альбус арендовал мне… Мой! …сейф?

— Ну-ну. Повтори, пожалуйста, Барчок! — я опешил даже от этого ответа. — А то я как-то понять не могу, правильно ли я тебя услышал.

— Ваш магический опекун арендовал для вас специальный сейф, куда нам было приказано отправлять дары от благодарных за ваш подвиг волшебников. Нам…

— Кому это «вам», Барчок?

— Мне, мне… — смутился гоблин и на его посеревшем лице проступили капельки пота. Вонь достигла до моего носа и я поморщился. Заметив моё отвращение, он вынул пакетик обычных маггловских ароматизированных бумажных салфеток и вытер лицо одной из них. — Мне было вашим магическим опекуном приказано поддерживать в сейфе определённую сумму золотых…

— Сколько?

— Две тысячи, — кашлянул он, надеясь, что мальчонке, вроде меня сумма покажется астрономической и я не стану вдаваться в подробности.

Вот только мальчонкой я не был. А был я — душой и сознанием — уже взрослым пятидесятилетним мужиком, до последнего дня — Главой Аврората! Видевшим в своей жизни одни только лицемерие, обман и махинации за мой счет. И зол я был, как… голодная мантикора.

— А что было тебе приказано делать с суммами, превышающими данный лимит, Барчок? — Гоблин скривился, ощутив себя в капкане. — А?

Тот застыл, звучно сглотнув.

— Помещать в хранилище самого Альбуса Дамблдора, мистер П-п-п…

И застыл, звучно сглотнув. Я подался вперед и упёршись в него немигающим взглядом, заговорил на парселтанге:

— Ты, сука-блядь, предатель!

Звуки парселтанга окончательно сломали его волю и свели её в ноль. Он затрясся, потом резко вскочил с места и бросился к моим ногам, подражая ударами лбом об пол домовику Добби, с которым мне ещё только предстояло встретиться. Если что-нибудь не изменится в дальнейшем.

— Простите меня, мистер Поттер! — кричал Барчок. — Будьте милосердным, я не виноват. Ко мне сам Альбус Дамблдор явился. С указом из Визенгамота и с заверением, что Суд его назначил единственным магическим опекуном Мальчику — победителю Того-которого-не-называем. Я должен был подчиняться…

— Ты кому эту басню рассказываешь, гоблин? — стиснув кулаки, чтобы не проклясть этого придурка, рыкнул я. — Про всякие разные там назначения Визенгамота и какие-то там указы. А Завещаний моих родителей в Гринготтсе нет, так что ли? — Барчок скукожился, пряча свои глаза. — А ну, быстро, неси сюда все завещания, и родителей, и всех остальных благодарных волшебников! Быстро! — Мой мальчишеский голос… дал петуха, одним словом.

Как оказалось, глушилку звуков на дверь Барчок забыл поставить и мои крики вышли за пределы его кабинета. Весть о том, что Мальчик-Который-Выжил, внезапно явившийся в Гринготтс, разносит своего поверенного и «возит» его мордой по полу, тут же достигла нужных мне ушей. И вот — дверь комнаты с треском открылась. Внутрь степенно вступил знакомый мне ещё из того, доритуального периода жизни, сам директор волшебного банка, Рагног Пятый, сияющий золотыми одеяниями. Из-за его плеча выглядывал тот самый Крюкохват, который возил нас с Хагридом на тележке до того проблемного ученического сейфа. В мой день рождения, летом.

Сердитым взглядом окинув валяющегося в моих ногах Барчока и меня, злющего, со сжатыми кулаками, Рагног сделал шаг вперёд и с силой пнул провинившегося служителя банка ногой. Так сильно, что тот отлетел к стене. Там и замер, тихо поскуливая.

Освободив себе проход к креслу за столом, директор с вздохом опустился на нем.

— Рассказывайте, мистер Поттер, — глубоким зычным голосом сказал он.

Я и начал рассказывать.

* * *

Два из всех восьми часов ушли на улаживание дел с моим наследством.

Дамблдор-то, оказывается, моим опекуном не был. Да и никак не мог им быть. Вся его напыщенная речь о том, что мои родители доверили меня его заботам, была наглым враньём. Потому, что и мой отец Джеймс Поттер, каким бы оленем от рождению ни был, и моя мама Лили-Эн Поттер — глупая, но ой какая прижимистая! магглорождённая — оставили в банке Гринготтс завещания. Джеймс бенефициаром всего имущества делал своего единственного сына — меня, определив свою жену Лили-Эн регентом при наследнике — опять же мне любимом. И так, как первым погиб отец, его завещание первым и вошло в силу.

А вот моя мама в своём завещании была более обстоятельна. Для начала она, внезапно, по одной ей известной причине, назначала мне в опекуны до моего тринадцатилетия… БА-БАААМ! Мистера Томаса! Марволо! Риддла! Своего пятиюродного дедушку. А тот, в свою очередь, на опекунство мне, единственному родственнику, взял да и согласился. К Завещанию прилагался документ-согласие с его подписью!!!

Надо ли говорить, что я сидел ошарашенный и не мог ни звука изо рта издать. Почему в прежней жизни такого в завещании мамы не было? Я хлопал глазами, стараясь отдышаться, пока Рагног сам «переваривал» эту новость. А вы сами-то как себя почувствовали бы? Не охренели бы, простите, от такой новости?

Волдеморта мне в опекуны? Пятиюродного дедушку? А что, если подумать, то… ищи-свищи его. Ну, в смысле, найди его сначала и попробуй заставить, чтобы он обязанности опекуна выполнять начал.

— Ха-ха! — нервно хихикнул я. — Читаем дальше?

Дальше мама указала, кто был Хранителем наложенного Альбусом Дамблдором Фиделиуса на их дом в Годриковой лощине. Впрочем, тут обошлось без сюрпризов — она назвала имя Питера Петтигрю. И никак не второго друга Джеймса — Сириуса Блэка.

То есть, всего несколькими словами в одном единственном предложении мама уничтожила всю продуманную конструкцию злостного обмана директора Дамблдора.

А то, здорово он придумал. Самому, без санкции Визенгамота, написать назначение себя опекуном, самому его подписать и самому привести в действие.

Прочитав текст завещания Лили, я попросил у Рагнога совет. И он мне его, совет, дал — пригласить Главу ДМП мадам Амелию Боунс и самого министра магии, мистера Корнелиуса Фаджа, чтобы те лично ознакомились с определённым фрагментом данного документа.

— Надавите на министерских, мистер Поттер, — постукивая пальцами по столешнице, выдал Рагног. — Напишите жалобу на Альбуса Дамблдора лично, прямо при них и попросите у них помощи и защиты. Чтобы справедливость в отношении вас совершилась. Ну, и для своего крёстного отца тоже, конечно. Хотя тот быть вашим опекуном уже не в праве теперь, не после разгромной новости КТО действительно ВАШ ОПЕКУН. Сириус Блэк тоже оставил у нас, в Гринготтсе завещание, определив вас своим единственным — на правах родственника и его крёстного сына — наследником. Раньше этих событий. Так, что, права на наследство рода Блэк у вас есть. А услышав о ваших наследиях Поттеров и Блэков, министерские три раза подумают, прежде чем пренебречь вашей просьбой. Я уверен.

Разборки с министром Фаджем и Главой ДМП заняли у меня ещё часа полтора. Из кабинета бывшего… а вы думаете, что после этого всё он мог им остаться… поверенного моих семейных финансов и дел, гоблина Барчока, они удалились бледные, гневные и готовые рвать и метать. Но я пожелал, чтобы те, прежде чем стартовать с обвинением к директору Хогвартса, подождали пока я в этот самый Хогвартс приеду. Огляжусь, разберусь и узнаю подробности.

И пусть там пока не знают, что я не один, а под присмотром законного опекуна, имя у которого не Альбус ПВБ Дамблдор.

Эээх, ну никаких тебе радостей беспечного детства, одни только делаааа… Хахаха!

* * *

Остальное время у меня занял банальный шоппинг. Будь я тот, старый затюканный мальчишка Гарри, ехал бы я в данный момент в Хогвартс-экспрессе. С открытым от удивления и зависти ртом прислушивался бы к рассказам Рона Уизли о его многочисленной, бедной, но сплочённой семейке. Ругался бы с Драко Малфоем, и досадовал бы на Гермионину трепотню.

Какой там шоппинг, каких там пять кнатов?

Ну, у меня большой опыт в семейных делах. Трое детей, дотошная жёнушка, тёща, племянники и так далее.

По магазинам я промчался вихрем, чтобы успеть закупиться на будущий учебный год действительно полезными вещами. Подходящим волшебным чемоданом, например. Он стоил целую тысячу галеонов, но, уверяю вас, каждый кнат из этой запредельной суммы был потрачен не напрасно. Будучи уменьшенным, размерами он напоминал обычный маггловский «дипломат». Из обычной тёмно-коричневой кожи, все его металлические части были из серебра. По всей длине серебряных частей были нанесены руны. Продавец вручил мне сложенный вчетверо пергамент с указаниями что и как нажимать, чтобы использовать чемодан как положено.

Капелькой крови я привязал его к себе, выбрав пароль на парселтанге. А то, знаю я любителей по чужим чемоданам полазить. Продавцу моё шипение показалось реакцией боли от прореза. Ну и ладно.

Одеждой и обувью я закупился в магазине «Т&Т», потом посетил букинистов и пополнил свой набор учебниками, изданными гораздо раньше нынешнего года. Среди груд книг нашёлся — и намного раньше, чем в моей доритуальной жизни — и мой семейный Поттер-Гримуар. Неплохо.

А затем я вышел в маггловский мир и заполнил холодильник, нашедшийся в чемодане, всякими маггловскими вкусностями, которых я был лишён моими прижимистыми родственниками.

Закончив с покупками, я позвал Кричера. Посетив дом Блэков в Лондоне на Гриммо 12, я привязал обоих к себе. То есть, и домовика, и дом. Уходя, я дал распоряжение Кричеру очистить и отремонтировать дом до состояния пригодности для проживания, предупредив того, что через некоторое время здесь поселится мой крёстный отец Сириус. Но, управление волшебным домом тому не будет позволено, а гостей-волшебников приглашать запрещено. Да и вообще, не стесняться, при случае, приложить Сириуса сковородкой «по кумполу». И мне тут же сообщить.

Обрадовал бедного старенького домового эльфа.

Затем я повторил свои действия, позвав Рудольфа — домовика уже моего отчего рода. Состояние Рудольфа было намного хуже, чем у Кричера, но после пробуждения родового камня, он встряхнулся, повеселел и взялся за восстановление огромного здания с участком.

В общем, пробуждение родовых алтарей сказалось положительно на домовиках.

Ф-ф-уххх, едва я управился за восемь часов. Должно быть, Хогвартс-экспресс уже приближается к конечной остановке, станции Хогсмид. С чистой совестью я позвал Кричера, как более знакомого мне эльфа, ухватился за его лапку и он трансгрессировал меня на тамошний перрон.

Ууу, темно, ни зги не видно. Ни одного ЖД-служителя — тоже. Эти британские маги настолько от магглов отстали — как я проживу здесь целый год?

* * *

— Гриффиндооор! — проорала дурниной Распределяющая шляпа и я обречённо вздохнул.

Вот не хотелось мне опять на Гриффиндор, в этот гадю… как-то там. Но, конспирация!⁽¹⁾

Близнецы-уизлецы вновь запрыгали в обезьяньем танце, крича во всю глотку:

— Поттер с нами, Поттер с нами!

Придурки. Совсем обнаглели. И совершенно не подозревают, что я намеренно согласился быть распределённым на мой старый факультет. Зато, как задорно улыбнулась мне Макко… да-да, она-самая. Профессор Трансфигурации, мадам Минерва Макгонагалл, мой новый/старый декан. Я ответил ей кривой ухмылкой, что несколько уменьшило её ликование.

Шестого Уизела Шляпа отправила к нам, к Гриффам. Тот прибежал и плюхнулся рядом, с места в карьер начав меня бранить:

— Гарри, дружище, где ты был? Я обыскал весь поезд три раза, но тебя там не было.

Я намерено брезгливо окинул его взглядом — вверх-вниз, вниз-вверх — и выдал:

— Ты кто такой, оборванец?

Со стороны стола Змеиного факультета послышались смешки и улюлюканье. Шестой, весь покрасневший от стыда и ярости, вскочил и брызжа слюной, отправился к Фреду и Джорджу, где и уселся. Ладно, пусть сидит подальше от меня. Уж лучше я рядом с Невиллом Лонгботтомом посижу. И с какой-то незнакомой мне с прежнего распределения девочкой. Присев рядом с братьями-близнецами, Рон оттуда стал злобно зыркать в моём направлении. А я обратил внимание на соседей.

— Я Гаррис Джеймс Поттер, друзья, прошу любить и жаловать, — ухмыляясь, представился я. — Думаю, все знают мою историю.

Первачки и некоторые из второкурсников закивали головами.

— Да, да, знаем, — одновременно выдали они.

Дальше девушка-второкурсница, в которой я узнал младшую версию Кети Белл, одна продолжила перечислять мои «подвиги» из книг.

— Дракон в пятилетнем возрасте, мантикора в шестилетнем… Что ещё? А, да! Рыжая принцесса, спасенная из лап василиска…

— Лап? Василиска? А лапы-то у василиска откуда? Как это? — округлив глаза, прервал её я. — Всё это враньё! Рыжая принцесса, бляяя… Рыжиков я изначально не перевариваю, все они до одного террористы и экстремисты.

— Но, говорят, твоя мама была рыжей! — на этот раз меня прервала Кети.

— Правда? — продолжил гнуть свою линию я. — А я не знал. Я никогда не видел свою маму, даже на фотографии. Я думал, она брюнетка…

А дальше, со своего места, красный как рак, вскочил Шестой Уизли, раскричавшись во всю глотку:

— Врёшь, врёшь! — орал Рональд и, в то же самое время, стиснутый его руками за шею, махал всеми конечностями в воздухе и задыхался его крысюк Короста. Я застыл, не смея моргнуть, чтобы не пропустить зрелищную расправу с предателем моей семьи. — Нам профессор Дамблдор летом объяснил, что ты по-всякому предпочтёшь дружить с рыжими, как твоя мама, ребятами. Зря что ли наша мама всё лето мыла нам волосы специальным отваром, чтобы цвет наших волос стал ещё более ярким?

Напрасно его братцы дёргали за мантию, пытаясь заткнуть и усадить на место. Рона было уже не остановить, не на шутку он разошёлся. И с каждым своим утверждением Рон всё туже сжимал тушку крысюка, всё резче тряс его вверх-вниз. Наконец наступила предсмертная агония животного. Вот-вот, сейчас всё должно случится!

Я во все глаза уставился на это, в нетерпении. Видимо, мой интерес к любимцу Шестого озадачил моих соседей и те тоже упёрлись взглядами в повисшую в руках своего нерадивого хозяина облезлую тушку. Заметил что-то неладное и сам Рон, переместив взгляд с меня на крысу.

А с ней происходило что-то странное — она внезапно начала раздуваться. Достигнув размер взрослого кота, она до ус… (сами понимаете до чего именно) испугала своего владельца.

— Аааа, что ты наделал с моей Коростой, Шрамоголовый? — пискнул он и отбросил подальше от себя продолжающую увеличиваться в размерах, теряющую при этом всю свою «крысиность» тушку животно… Трупа.

— Я? — возразил я. — Это ты со злости удушил ту мерзость. Ааа, на помоощь! Что… эээ… кто, кто этот мужик?

Я, конечно, знал чей этот труп. Но не мои соседи.

— Крыс не была обычный крыс, это быль анимаг⁽²⁾, — со странным акцентом заговорила та незнакомая девочка сидящая между нами с Невиллом. Я посмотрел в её сторону, вопросительно приподняв подбородок. Она поняла моё приглашение представиться. — Очприятно. Я Грациэлла Данчовска, и я из Болгарии.

«Болгария, квиддич, Крам!» — пронеслось сразу в моей голове.

Но, разумеется, я не стал этого озвучивать. Наоборот, я подумал и вслух сказал:

— Из Болгарии? Наверное, это… Вау! — И ещё. — Очень-очень приятно познакомиться с вами, мисс Данчковска.

Она улыбнулась. Её личико было прелестно и миловидно, с ямочками на щёчках. Но её странно переливающиеся между зелёным и голубым цветами глаза смотрели на меня оценивающим, и… каким-то умудрённым взглядом.

Ну, не может такая маленькая девчушка смотреть ТАКИМ взглядом.

1) «Конспигация, батенька! И ещё газ конспигация!» Извините, не удержалась!

Вернуться к тексту

2) Пожалуйста, не исправляйте — девочка говорит с акцентом.

Вернуться к тексту