Wise as an Old Qrow / Мудрый как старый Кроу / Мудрый как старый ворон (джен)

Примечания:

Примечание автора:

Новый фик. Кто против? На этот раз не Жон.

Я уже говорил раньше, что хочу написать историю команды STRQ, но меня всегда останавливало, то, что нет много места для интриги, когда концовка уже известна. Это можно сравнить с приквелами "Звездных войн", где было трудно сопереживать или удивляться приключениям Энакина, когда конец его истории уже известен. Поэтому я решил, что лучший способ написать историю STRQ интересной, сделать так, чтобы никто не знал: уйдет ли Рейвен, умрет ли Саммер, и кто кому будет партнером.

Первоначально планировал назвать фанфик "Пыльный старый Кроу", но потом я узнал, что многие фики уже имеют похожие названия, а я не хочу причинять им неудобств.

---

У Кроу было много сожалений. Было мало одиноких охотников и, вероятно, мало людей, не имевших желания сделать что-то по-другому в своей жизни. Обычный человек мог жалеть, что не признался кому-то, не отказался от кого-то, не смог держать себя в форме или сфокусировался на работе в ущерб мечтам. Нехватка времени была обычным делом. Но, как правило, для охотников подобные сожаления были жестче.

Если бы только он добрался туда раньше.

Если бы только он больше тренировался.

Если бы только он не позволил ей уйти одной.

Если бы он только знал, как мало времени у них будет.

Если бы только он пошел с Саммер.

Если бы только он был рядом с Рейвен.

Если бы только он внимательнее присматривал за Тайянгом после смерти Саммер.

Если бы только он уделял больше времени Руби и Янг, вместо того, чтобы погрязать в собственных страданиях.

Если бы только он проводил больше времени с любимыми людьми и меньше времени был глазами и ушами Озпина в Ремнанте.

«Если бы только. Если бы только. Если бы только».

Крепко зажмурившись Кроу лежал под одеялом, жалея, что у него нет под рукой бутылки. Алкоголь никогда не подводил, всегда помогая смыть боль — или, может быть, просто притупляя его память о горе. Он мог напиться, плакать, проспаться, забыть всё, что произошло, и поверить, что ночь была веселой. Боги, как-же он сожалеет о том, что напился перед Руби и Янг и показал эту уродливую сторону своим прекрасным племянницам.

— Чёрт, — хрипло прошептал Кроу. — Это слишком жалко даже для меня.

Его голос звучал хрипло и пронзительно. Странно, поскольку он привык просыпаться с похмелья с более сиплым и низким голосом. Саммер однажды сказала ему, что это потому, что у пьяных расслабляются голосовые связки, становятся более раскованными и заставляют человека понизить голос. Он помнил, что тогда стонал в подушку с сильным похмельем, не желая выполнять её глупые требования идти на тренировку в субботу рано утром. Воспоминание о Саммер, как и всегда, заставило его тело налиться свинцом, а сердце заколотиться. Кроу со стоном перекатился на бок и с удивлением обнаружил, что цепляется за что-то тёплое.

Ха. Его левая рука легла на живое и очень тёплое тело, скользнув вниз по чей-то груди.

«Чёрт, — подумал Кроу, всё еще сонный и с полузакрытыми глазами. — Мне перепало? Хех. Я думаю, что в пыльном старом Вороне, в конце концов, все ещё есть это. И в ком-то уже тоже».

Грязный смешок слетел с его губ, снова прозвучав слишком пронзительно для его ушей. Человек, которого он обнимал сзади, очевидно, услышав его или почувствовав, как он елозит ногами, заёрзал, проснувшись.

— Привет, малышка, — небрежно флиртовал Кроу. Он не смог вспомнить имя, но опыт подсказывал ему, что с этого лучше не начинать. — Была ли для тебя прошлая ночь такой же хорошей как для меня?

— Угх. Кроу?..

Голос был не только женским, что ожидаемо, но и молодым. Очень молодым. Все тело Кроу превратилось в сплошной лед и стало твердым как металл, все кроме одной его части, которая так сильно сморщилась, что с таким же успехом могла бы заползти обратно в его тело.

«Ёбана в рот. Не говорите мне, что я пошел и переспал с несовершеннолетней. Ни. За. Что. Я не мог настолько напиться. Что ж, пришло время добавить новое сожаление в список — и, возможно, сдаться полиции».

Пока Кроу был занят переживаниями и сбившимся дыханием, девушка в его объятиях повернулась к нему лицом и посмотрела на него своими большими красными глазами. Лицо у нее было маленьким, бледным и немного пухленьким, с растрёпанными черными волосами, струящимися по спине и падающими на лоб. Это определенно был ребенок, но то, кем был этот ребенок, заставило мысли Кроу с визгом остановиться.

— Рейвен?..

— Кто ещё это может быть? — тихо проворчала девочка, прикрыв глаза и зевнув. — Ты меня разбудил.

— Э-э… — мозг Кроу был слишком занят перезагрузкой, чтобы думать. — Прости?

— Неважно.

Рейвен села, высвободившись из его слабой хватки. К его большому облегчению, она была одета в длинное хлопчатобумажное платье черного цвета, потертое по краям и выглядевшее на размер меньше, чем требовалось. Подняв руки над головой, она потянулась, счастливо позевывая.

Рейвен и он… Ну, он бы сказал, что у них не было тех отношений, но подразумевалось, что отношения вообще были. Она ненавидела его, а он ненавидел её. Хотя он ненавидел её за то, что она сделала с Янг и Тайянгом, в то время как она ненавидела его за то, что, по её мнению, он сделал с ней и племенем. Отношения у них, конечно, были запутанные, но Кроу четко помнил, что в последний раз, когда он проверял, Рейвен уже было сорок два с ростом под метр восемьдесят и она точно не была низкорослым подростком.

Рот Кроу раскрылся раньше, чем заработал его мозг.

— Ты карлик!

Рейвен среагировала быстрее, чем он, ударив крошечным кулачком. В шесть утра, перед первой чашкой кофе она была медленнее Янг, и Кроу метнул руку, чтобы перехватить её удар. К сожалению, это не сработало. Он сдвинулся, чтобы поймать её запястье, но его рука не дотянулась так далеко, как следовало и, промахнувшись, пролетела перед её кулаком. Кулак сестры, пройдя дальше, ударил его прямо в челюсть. Это был жалкий удар. Действительно жалкий. И все же его челюсть болела, а глаза слезились.

Странно. Для него подобный удар должен был быть ближе к любящему шлепку. И почему он не смог перехватить его? Кроу посмотрел вниз на свои руки. Его маленькие, слабые, жалкие ручонки.

«Я крошечный…»

Он по-совиному моргал, когда Рейвен, все время бурча, выползла из кучи одеял и отошла от него. Потребовалось возмутительно много времени, чтобы что-то прояснилось в его голове.

«Верно, это сон. Конечно, это так. Идиот. Почему я не понял этого, увидев малявку-Рейвен?»

Кроу, потирая челюсть, сел, раздраженный осознанием того, что боль существует и во сне.

Не первый раз он видел сон о вещах, о которых сожалел. И, вероятно, это не первый раз, когда он видел сон о своей сестре. Было трудно не скучать по лучшим временам, даже если они были такими дерьмовыми. И трудно не переживать, что он мог бы сделать что-то другое, нечто большее, и что она тогда осталась бы рядом с Тайянгом и стала бы для Янг настоящей матерью. Озпин всегда говорил ему, что это не только его вина, и что ты не можешь контролировать то, как устроен мир. Но чувство вины не всегда руководствуется логикой. Оно очень редко руководствуется логикой.

Тем не менее, это был первый сон о времени, когда они были детьми. Он обратил внимание на внутреннюю часть палатки, в которой они находились: круглую, поддерживаемую деревянными колышками, соединёнными проволокой. Она была больше, чем требовалось двум детям.

— Почему мама и папа не разбудили нас? — удивилась Рейвен, отвечая на его невысказанный вопрос. Кроу широко раскрыл глаза, застигнутый врасплох как воспоминанием, что у него действительно были родители, так и мыслью, что он может увидеть их снова. Когда он в последний раз думал о них? Они умерли так давно. — Они должны были вернуться из рейда прошлой ночью.

— Эм… Я не уверен.

— Ты бесполезен.

Эх. Он не мог всерьез воспринять подобное оскорбление от Рейвен, в которой метр с кепкой. Возможно, он тоже был метр с кепкой, но это было не то же самое, и это был его сон. Кроу, широко улыбнувшись, встал, отряхнул свою пижаму, которая также была ему маловата, и подошел к простым брюкам и рубашке. Ему уже не хватало плаща.

«Блин, когда я был подростком, у меня было худшее чувство стиля. Янг бы высмеяла меня».

С другой стороны, он точно не мог пойти купить что-нибудь получше. Все вещи были украденны у беззащитных и невинных людей. Даже если это был лишь сон, подобная мысль заставила его скривиться. Он со вздохом натягивал одежду, когда Рейвен пошла к пологу палатки, чтобы выйти на улицу. Кроу последовал за ней в лагерь, который он не видел уже очень давно.

Всё было по-другому. Обман его памяти или, может быть, он просто привык к новой версии под руководством Рейвен. Общее построение всё ещё оставалось прежним, а именно центр лагеря, где жар от костров был самым сильным, был отведен для лидера Балмунга⁽¹⁾. Претенциозное имя для претенциозного урода. Кроу нахмурился, вспомнив этого человека. Непосредственно вокруг его палатки жили самые сильные и уважаемые члены клана, палатки и жизнь их жителей становилась тем хуже, чем дальше от центра ты жил. Те, кто хотел жить лучше, должны были стать сильнее, совершить больше набегов и заслужить право.

«Меритократия в самом жестоком её проявлении», — думал Кроу.

— Эй! — крикнула Рейвен нескольким крупным и мускулистым мужчинам и женщинам, которые ели, рассевшись вокруг костра.

Когда она подошла к ним, у Кроу появилось плохое предчувствие. Воспоминание защекотало в его затылке, но это было лет двадцать или тридцать назад. Он с трудом мог вспомнить подробности.

— Рейд закончился прошлой ночью? Где все?

— Рейд провалился, девочка, — ответил один из мужчин. — Они были готовы. У них было оружие. При начале атаке перестреляли целую группу, — он хохотнул. — У остальных хватило ума отступить.

Кроу закрыл глаза. Чёрт. Теперь он вспомнил.

— Рейвен…

— Ну, а где мама и папа? — потребовала ответа Рейвен, уперев руки в бедра.

— Рейвен! — попробовал остановить Кроу, дернув её за рукав.

— Еще раз, кто вы такие? Ах да, дети Брана, — хмыкнул мужчина. — Он был впереди. Чертов гордый боров. Первый выстрел пришелся прямо в глаз, — бандит поднес кулак к голове и быстро разжал его, резко свистнув.

— Голова лопнула, как дыня.

— Вен погибла вместе с ним, — добавила одна из женщин, немного дружелюбнее. Хотя и ненамного. — По крайней мере, они умерли вместе. Это лучше, чем остаться в одиночестве. Ну, не для вас двоих.

— Сожалею о вашей потере, — пожала она плечами, выражая сочувствие.

Гибель их родителей. Наконец вспомнил, пусть и без эмоциональной привязанности. Кроу мог лишь смутно вспомнить Брана и Вен, своих отца и мать, и только как членов племени. Они были рейдерами до мозга костей, гордились этим фактом и были полны решимости в убеждении «сила делает правым». Именно они вбили это в него и Рейвен, и им доставляло удовольствие заставлять людей страдать.

Вопреки этому, они не были плохими родителями. Во всяком случае, лучше чем была Рейвен. Они кормили и заботились о них, своих детях, одевали их, пусть и в украденную одежду, но все же. И большая часть их детства проходила под их суровой, но справедливой опекой. Что касается родителей, то они серьезно относились к своим обязанностям и делали всё возможное, чтобы воспитать их так, как они считали правильным.

Кроу не мог их осуждать. Их представление о правильном образе жизни было отвратительным, но он предполагал, что их самих воспитывали в вере в то, что это правда, и они искренне любили и заботились о своих детях. Просто он давно привык к их отсутствию.

Но не Рейвен.

— Ч-что? — она затряслась, её голос дрожал. Он знал, что это была слабость, которую она никогда не позволит себе позже. — Ты… Ты не можешь… Ты лжешь. Иначе и быть не может. Они сильные! Мама и папа сильные!

— Они были сильными, — ответил мужчина. — Теперь они мертвы. Пуля была сильнее.

Рейвен не расплакалась. Возможно, племя выбило это из неё, но Кроу подозревал, что это был шок и то, что она ещё не осознала. Проблема была в том, что он начал вспоминать, что происходило дальше, и стал тщетно пытаться оттащить её, все время шипя её имя. Однако Рейвен этого не стерпела, стряхнув его руку.

— Ну и что нам теперь делать? — воскликнула девочка. — У нас нет другой семьи!

Черт. Блядь. Черт.

Кроу зажал рот Рейвен рукой, но было слишком поздно. Люди вокруг них, лучшие из лучших — лучшие из шайки безжалостных убийц и воров — внезапно оценили ситуацию. Двое детей, лишившихся семьи и родителей, в более богатой части племени, со всеми пожитками своих родителей, внезапно оказались одни.

Это было избиение.

Рейвен кричала, пиналась, кусалась и дралась, но она была ребенком. Он тоже был ребенком. Даже если он имел боевой опыт, и даже если это был сон, его маленькому телу не хватало силы, чтобы нанести удары. Он правильно двигался, быстро уворачивался и даже смог подбить глаза нескольким мужчинам, в два или три раза старше и крупнее его, но всего, чего он добился, это заставил других посмеяться над своими оплошавшими товарищами, а затем продолжить избиение.

Не потребовалось и десяти минут, чтобы их жизни перевернулись. Кроу был окровавлен и в синяках, один глаз заплыл, а передние зубы треснули, а Рейвен сжимала горло в том месте, где кто-то её душил.

Их вышвырнули на край лагеря, оставив барахтаться в липкой грязи лишь с надетой на них одеждой и больше ни с чем. Бандиты смеялись им в лицо, в то время как другие крысы, дети без опекунов, жадно наблюдали, гадая, остались ли у них ценные вещи или еда, которую они могли бы украсть.

Меритократия. Вот чем было племя. Если ты достаточно силен, чтобы пробиться обратно, тебя приветствуют как воина. Если нет, то тебе остается бороться за объедки снаружи и либо стать сильнее, либо найти кого-то более сильного, кому ты сможешь посвятить себя, либо голодать. Это был «обучающий опыт» для членов племени, гарантирующий, что ты либо станешь сильным, либо умрешь.

— Н-но… Но… Я… Папа был сильным… — Рейвен что-то лепетала. Всё ещё не плача, но потерянная, сбитая с толку и потрясенная.

Кроу наконец вспомнил. Он забыл об этом за все прошедшие годы, но этот грёбаный сон воскресил похороненные в памяти воспоминания. Но Кроу был совершенно уверен, что он был тем, кто сломался и разрыдался как мелкий сопляк, показывая настоящую слабость. И Рейвен отреагировала на это, похоронив своё горе и дав ему пощечину, обозвав его и сказав, что им придется стать сильнее и жёстче.

Она была резкой и холодной, но, оглядываясь назад с точки зрения взрослого, он понимал, что она заставила себя так поступить, чтобы он мог на неё положиться. Она делала это с любовью. Боже, это слово не подходит Рейвен, не так ли? Женщине, бросившей мужа и дочь.

Но дрожащая перед ним растерянная девочка не была той женщиной. Этой девочке было двенадцать, даже не тринадцать, и она потеряла все. Может быть, это и был всего лишь сон и его действия не имели значения, но Кроу был сорокадвухлетним взрослым мужчиной и не собирался снова сидеть сложа руки, глотая слезы. Он выплеснул боль за своих потерянных родителей десятилетия назад. Кроу заставил себя подняться, стеная от боли, которую представлял его разум, и поплестись по грязи к своей сучке сестре, прямо сейчас, слишком сильно напоминавшей ему своим поведением Янг после смерти Саммер.

Не задумываясь, он заключил её в объятья, встав позади неё и прижимая её спиной к своей груди.

— К-кроу?..

— Я здесь, — сказал Кроу спокойным и писклявым голосом, который, как ему хотелось, должен был быть на несколько октав глубже. — Я всё ещё здесь, Рей.

Это дурацкое прозвище. Оно совсем не подходило той озлобленной женщине, которую он помнил.

— Не волнуйся, я останусь здесь ещё на некоторое время и буду присматривать за тобой.

Рейвен извернулась в его руках и уткнулась лицом ему в грудь, её чёрные волосы оказались у него под подбородком. Она не плакала, по крайней мере, заметно. Но он чувствовал, как его тонкая ворованная рубашка постепенно становится мокрой, и гладил ее по спине.

Сожаление.

Они были худшими. Кроу поймал себя на мысли, что, возможно, все было бы по-другому, если бы у него хватило сил поступить так же в первый раз, и если бы Рейвен не пришлось взваливать на свои плечи все заботы о своем бесполезном брате.

* * *

На исходе второй недели их жизни в качестве крыс на окраине лагеря Кроу начал задаваться вопросом, почему он до сих пор не проснулся. Он действительно так долго спал? Придурок Кэллоуз ввел его в кому с помощью яда? Если да, то несли ли его Руби и ее маленькая компания друзей, чтобы вылечить или они погибли? Еще больше сожалений и еще больше причин желать, чтобы он был сильнее. Он подвёл Саммер и теперь, возможно, подвёл Руби.

Однако во сне он мало что мог сделать, и поэтому Кроу прикладывал все усилия, чтобы не подвести мини-Рейвен. Он нашел для них уединенный участок под деревом, долбя его камнем и выгребая насекомых, пока не соорудил для них тесное убежище, в которое они могли втиснуться вдвоем. Оно было не очень удобным, но Бикон научил своих студентов, как создать безопасное временное убежище, способное сохранить их сухими, защищёнными и вдали от хищников. О ком им действительно приходилось беспокоиться, так это о членах племени, которые не постеснялись бы снять одежду с их тел.

Или поступить с ними хуже.

Он думал о том, чтобы соорудить более прочное укрытие из веток и листьев, но решил, что их выгонят оттуда, как только он закончит его. Рейвен ошеломлённо смотрела на своего младшего брата, который меньше чем за минуту придумал все это. Он всегда был слабее и менее способным из их пары. И все же в последующие дни он охотился и ловил мелких животных и птиц, собирал пресную воду и даже заделывал дыры в их одежде. Охотнику нужно было знать все эти вещи, чтобы выжить в дикой природе. И, честно говоря, холостяку тоже. Приготовление пищи было обязательным требованием, потому что ты не можешь вечно питаться едой навынос.

Он пробовал.

Маленькая Рейвен с благоговением наблюдала, как он продевает крошечную иголку с ниткой в дыру на её топе. Она сидела обнаженная рядом с ним на пне, и он отметил, что сестра только начинает развиваться. Она была не такой фигуристой, как Янг, но он помнил, что она станет очень соблазнительной женщиной, когда вырастет, что было жутко думать о ребенке и собственной сестре. Для неё же не было ничего необычного в том, чтобы сидеть обнаженной рядом с ним, поскольку вся их семья всегда жила в одной палатке.

— Как ты порвала его на этот раз? — спросил Кроу скорее для того, чтобы сменить тему в своей голове, чем из-за реального интереса. — Ты снова подралась?

Рейвен выпятила нижнюю губу.

— Нет.

— Рей…

— Это не драка, когда какой-то ублюдок набрасывается на меня из-за еды, а я бью его, — она с ворчанием отвернулась. — Он схватил меня за рукав и порвал его. Я не виновата.

Кроу промычал и сшил рукав обратно. Повреждения были незначительными, так что особых хлопот починка не доставила. Он больше беспокоился о сестре, особенно потому, что не был уверен, когда закончится, и закончится ли, этот сон, смахивающий на кому. С таким же успехом он мог бы сделать всё возможное, чтобы избежать любых страданий или дальнейших сожалений об этом.

— Это был кто-то из крыс?

— Да, — Рейвен кивнула. — Но он не видел, как я возвращалась. Я убедилась.

Возможно, к лучшему. Крысы были каннибалами. Не в буквальном смысле поедания соплеменников, но они крали друг у друга и натравливали друг на друга при малейшем удобном случае. Если бы они увидели, как он готовит мясо, то они бы прицепились, пытаясь выследить, и могли бы даже напасть на них, чтобы попытаться добраться до еды. То же самое было бы, если бы они узнали об маленьком домике, который он обустроил. Его воспоминания об этом периоде в его жизни были хаотичны.

Он был уверен, что в реальности все было гораздо хуже, и, насколько он смог вспомнить, все закончилось только, когда им исполнилось тринадцать. И Рейвен поставила всё, включая их жизни, на то, чтобы они сопровождали взрослых в рейде. Им удалось выбраться живыми и даже награбить кое-что, что они потом использовали, чтобы вернуться в племя. Он не знал, как они смогли выжить до этого. Абсолютная решительность и готовность воровать у других.

Он также подозревал, что Рейвен перешла границы, о которых она отказывалась ему говорить, чтобы обеспечить их выживание. Невозможно было сказать, убивала ли других детей ради еды или предлагала себя членам племени за припасы. Она ни разу не говорила ему. Ты делал то, что должен делать ради выживания. И тогда Рейвен была вынуждена нести его слабую задницу.

На этот раз подобного не произойдет.

— Тебе нужно перестать настраивать их против себя, — сказал Кроу. Рейвен ворчала, но она не собиралась выходить на улицу топлесс, поэтому ей пришлось сидеть и слушать его. — Дело не в том, чтобы доказывать, кто силен, а кто нет. Дело в том, чтобы не высовываться. Сила ничего не значит, если на нас нападут двадцать человек.

— Сила — это всё.

— Сила не помогла нашим родителям выжить, — он ожидал, что Рейвен ахнет и притихнет, но она удивила его.

— Ты сильный.

Он чуть не проткнул иглой свой палец.

— А?

— Ты сильный, — повторила Рейвен, пододвигаясь к нему поближе.

Не в странном смысле, но она топлесс, а на улице вроде как холодно. Она прижалась к его спине, и он хотел бы, чтобы он не мог чувствовать через свою рубашку, какой холодной она была. Для неё же это ничего не значило.

Они выросли в одной палатке с их родителями в племени, которое можно смело назвать нецивилизованным. Определенных табу не существовало. Нагота была одной из них. Она ничего не значила и для него в этом возрасте. Теперь, после десятилетий, проведенных в цивилизованном обществе, это имело значение. Но Кроу знал, что она не поймет его жалоб. Кроме того, она явно замерзала.

— Ты достаточно силён, чтобы охотиться и добывать еду, и готовить, и делать всё это. Как? Когда ты стал таким сильным?

«Не здесь», — хотел сказать он. В Биконе, под надлежащей опекой, какая должны быть у нормальных детей. Племя научило его немногим вещам и едва ли даже тому, как правильно сражаться. Дерьмо, которое в племени называли боем, заключалось скорее в том, что нужно нападать с острыми предметами на безоружных людей. Когда он поступил в Бикон, ему больше приходилось избавляться от вредных привычек, чем адаптировать хорошие.

— Я наблюдал за людьми, — ответил он вместо этого. — Я наблюдал, как люди шьют, и спросил, как это работает, и я наблюдал, как люди охотятся. Думаю, я подхватил знания оттуда. Это не то, чему меня научили наши родители.

Рейвен хмыкнула и положила подбородок ему на плечо. Жест простой и обыденный для брата или сестры, и он мог легко представить, что Руби делает подобное с Янг или наоборот. Однако он не мог представить его и Рейвен настолько близкими, и от этого у него кружилась голова.

«Наверное, когда-то раньше мы были настолько близки, — подумал Кроу. — Мы все делали вместе и искренне любили друг друга. Рей была моей сильной старшей сестрой, и я бы умер за нее, а я был младшим братом, которого она должна была защищать».

«Когда всё пошло так не так?..»

— Я хочу научиться, — почти проскулила Рейвен. — Я хочу стать сильной.

— Ты станешь.

— Научи меня.

Он моргнул.

— Сейчас?

— Нет. После того, как я верну свою рубашку. Но потом да…

* * *

Прошел месяц, и Кроу начал подозревать, что это может быть и не сон. Кома все еще рассматривалась, но когда твой босс буквально использовал магию и рассказывал тебе о существовании богов и обо всех безумных вещах, которые могут делать реликвии, что ж, ты становишься склонен относиться к подобному непредвзято. Для Кроу это произошло после нескольких недель попыток достать еду и поддержания их жизней, а также после долгих ночей, когда болели мышцы и закалялось тело.

Сомнения пришли, когда он начал работать над тренировкой ауры, простыми упражнениями, помогающими улучшить контроль и резерв, и обнаружил, что не может получить доступ к своей. Сомнения пришли, когда дни стали холоднее, и он почувствовал озноб, и когда другие крысы набросились на него, и ему пришлось отбиваться. Сомнения пришли, когда в его раны попала инфекция, и ему пришлось вскрыть их, со слезами сливая кровь и промывая водой, а затем перевязывая несколькими лоскутками украденной ткани. Подобные вещи не должны происходить во сне или, по крайней мере, не так детально, и всё происходило слишком похоже на то, что он помнил.

Кроу не знал, что делать с мыслью о том, что сон может оказаться реальностью, и что он, возможно, каким-то образом заново проживает свою жизнь. Он даже не был уверен, что это реальность. Итак, в конце концов, он решил, что безопаснее всего просто смириться. Если это просто сон, то, по крайней мере, он мог бы в воображении улучшить ситуацию и почувствовать себя чуть-чуть лучше, и если бы это каким-то образом была реальность, что ж, он не хотел повторить историю и позволить Рейвен вырасти в колоссальную стерву.

Говоря о Рейвен, он узнал или выучил заново о ней то, что ему действительно не нужно было. Или что он забыл. Во-первых, Рейвен была так похожа на Янг, что это почти причиняло боль. Она была агрессивной, вспыльчивой, быстро действовала и редко задействовала свой мозг, когда её кулаки могли достаточно хорошо поработать. Она была вспыльчивой, не прощала и никогда не забывала. И она была ужасна, абсолютно ужасна во всем, что хотя бы отдалённо напоминало домашнюю жизнь.

— ЧЁРТ! — взвизгнула Рейвен. — Опять!

— Да ну, я тебе говорил делать стежки медленнее. Ты единственная, кто торопится. Что такое целить иглу в ткань, ты знаешь. Иголка острая.

Его доброе наставление вызвало у неё взгляд полный слёз. Рейвен бросила грязное лоскутное одеяло себе на колени и засунула большой палец в рот, чтобы пососать. Он работал на другом конце. Они вдвоем трудились над созданием одеяла для более холодных зимних месяцев. Оно было составлено из сотен лоскутков выброшенной ткани и одежды, которые они собирали на краю лагеря, и которые Кроу, как смог, постирал в реке.

Несколько соплеменников даже дали им кое-что бесплатно. Не по доброте душевной, а из чувства болезненного любопытства к тому, что эти странно способные близнецы будут с этим делать.

Кроу видел, что в последнее время они стали интересными.

Племя разбило лагерь на холодные месяцы, и делать было особо нечего, а пара лишившихся опеки детей, выброшенных наособицу, не только выжили, но и процветали, несомненно, привлекла внимание. Он заметил, что приходящие и уходящие мужчины и женщины перестали пинать и набрасываться на них, как делали с другими крысами, которые умоляли и скреблись, добиваясь объедков или их внимания. Они с Рейвен никогда ни о чем не просили, что соответствовало определению силы племени.

В глазах племени Бранвены были доказательством того, что их жестокие и чудовищные методы по выбрасыванию детей-сирот на верную смерть работали.

Ублюдки.

— Ты думала о том, что я говорил вчера? — спросил Кроу.

— Нет.

— Это нет, ты не подумала, или…

— Это нет, мы не покидаем племя! — огрызнулась Рейвен, все еще посасывая больной палец. — Это наш дом. Здесь мы родились. Тут мама и папа…

— Умерли, у них украли вещи, а их детей выгнали на верную смерть, — перебил Кроу. — Рей, это место — дерьмовая дыра, а Балмунг — чертовски бесполезный лидер. Какой смысл оставаться? Мы должны уйти, как только наступит весна.

Они никогда не задумывались об этом в прошлом, что не было удивительно. Дети, подвергшиеся насилию, часто продолжали жить в неблагополучных семьях, главным образом потому, что они не знали, что ещё они могли сделать или как иначе прожить. Тогда они были детьми, и он не был способен охотиться и добывать для них еду, как сейчас, так что у них не было бы особых шансов выжить в дикой природе. Не так, как сейчас. Теперь Кроу был достаточно взрослый, по крайней мере мозгами, чтобы знать лучше. Знать, как выживать и понимать, что племя — неподходящее место для жизни.

Если бы только Рейвен также могла это понять.

— Это все ещё наш дом, — настаивала она. — Они наша семья.

— Семья не обращается с тобой жестоко и не оставляет тебя умирать.

— Они закаляют нас. И это работает. Мы становимся сильнее.

— Мы становимся сильнее благодаря себе! — зашипел Кроу, напугав её. Рейвен откинулась назад, наткнувшись на стенку дупла. — Это не из-за них, Рей. Никогда из-за них. Ты и я сильны, потому что мы отказываемся сдаваться, и потому что мы прикрываем друг друга. Ты это понимаешь?

— Д-да. Я понимаю, — Рейвен снова медленно продвинулась вперед и взялась за угол одеяла. — Я знаю, что ты сильный, Кроу…

— Ты тоже сильная.

— Ты сильнее, — настаивала Рейвен. Прежняя, она никогда бы так не сказала и скорее умерла бы, чем призналась в какой-либо слабости. — Я знаю, что сдерживаю тебя. Ты бы вернулся в племя, если бы не я.

— Я бы предпочёл быть здесь на холоде с тобой, чем там, в одиночестве. Ты моя сестра.

Он, приобняв её одной рукой, был в равной степени согрет и ошеломлён, когда вместо того, чтобы отстраниться или сбросить его руку, она наклонилась, чтобы положить голову ему на грудь.

Рейвен не делала этого десятилетиями.

Они никогда не были так близки, и его сердце сильно сжалось не только от сожалений, но и от того факта, что он был так удивлен, что его сестра, так похоже на свою дочь, проявляла или могла проявить привязанность. Что они сделали не так? Где они пошли не так? Кроу прижал её к себе крепче, а его голос задрожал от эмоций.

— Ты моя сестра, Рей, и я тебя не оставлю. Хорошо? С тобой все будет в порядке.

Кивнув, она коснулась носом его шеи.

— М-м… Хорошо.

* * *

Если им действительно было, как подозревал Кроу, от двенадцати до тринадцати лет, то это означало, что пройдет целых четыре года, прежде чем они отправятся в Бикон. Это было после неудачного рейда, когда он и Рейвен были ранены охотником. Охотник решил пощадить их либо из жалости, либо из странного любопытства, и они, прихрамывая, вернулись в племя. Бандиты были разгневаны тем, насколько «несправедливой» была аура, злясь на весь мир словно их нападения на беззащитные деревни были более рыцарскими.

Был разработан план отправить молодежь в одну из академий, чтобы узнать их секреты и передать их племени. И Рейвен быстро вызвалась помочь из желания заслужить для них лучшее место. Вскоре после этого они отправились в Вейл, и только когда они поступили в Бикон, они поняли, что охотник, которому они проиграли, был там долбанным учителем.

В то время Озпин вёл себя так, будто не узнал их, и они решили, что он забыл их лица или что они пустили ему пыль в глаза. Теперь Кроу понимал лучше. Озпин позволил им остаться. Рейвен сказала, что это потому, что он был манипулятивным старым ублюдком, который видел в них потенциал, и Кроу признавал, что это, вероятно, сыграло свою роль, но он также верил, что Озпин позволил им остаться, потому что глубоко внутри надеялся, что двое детей смогут вырваться из племени.

Это было предметом долгих споров между ним и Рей.

Размышления заставили Кроу понять, что если он хочет подтолкнуть их к тому же пути, который они прошли раньше, им нужно будет задержаться в племени подольше. Или, в качестве альтернативы, попытаться попасть в Бикон другими методами. Они были слишком взрослыми, чтобы поступить в подготовительную школу. И кто вообще примет их в их штат? Нет, они должны были произвести впечатление. Или ему пришлось бы связаться с Озпином и убедить его в том, кто он такой.

Что было проблемой.

Обладая знаниями о будущем, он теоретически мог бы предотвратить падение Бикона и помочь в борьбе с Салем. И если это было прошлым, то он, черт возьми, для начала спасет Саммер. Он просто не знал, будет ли лучшим решением рассказать обо всем Озпину. Озпин был скрытным и недоверчивым и вполне мог подумать, что это уловка Салем. Он выудил бы у Кроу всё, что тот знал о будущем, а затем, возможно, попытался бы поступить по-другому.

Способами, которые Кроу не принял бы.

Просто не было возможности узнать, не попытается ли Озпин связаться с Руби и Янг пораньше, чтобы обучить их, или он не отправит Саммер на другие миссии и в конечном итоге её там убьют. Он мог бы воздержаться от вербовки Рейвен или выгнать её из Бикона, потому что позже она может предать его. Он может отказать Кроу в поступлении в Бикон и вместо этого, отстранив его от учебы, назначить своим агентом раньше срока. В конце концов, у него уже было образование в голове, так какой смысл ему снова проходить Бикон? Его лучше использовать вне стен академии в поле против Салем и её войск.

Вдали от команды STRQ.

Неприемлемо. Если это реальность, то он хотел исправить самый большой набор сожалений, который у него был. И это означало, что ему нужно быть в команде STRQ в Биконе. Он может рассказать Озпину правду и позже, предпочтительно после окончания школы, и это никому даже не повредит. Плохие вещи не начинали происходить до тех пор, пока Салем не связалась с Синдер и Леонардо. Ни одно из этого не произошло во время его пребывания в Биконе. Озпин будет зол, но ему придется смириться.

«Это все ещё означает, что мне нужно привлечь его внимание другим способом. И уж точно, черт возьми, я не собираюсь оставаться в этом покинутом Богами племени в течение следующих четырех лет и рисковать всем в надежде, что охотник снова сжалится над нами. Одно неверное движение и вместо этого он выпустит нам кишки».

Кроме того, племя развратило бы и отравило разум Рейвен, а он этого не хотел. Малышка-Рейвен была очаровательна и… Ну, она все ещё была стервой и совсем не невинной, но она была милой в этом, как Руби и Янг, и это все, что имело значение. В прошлый раз он был чертовски бесполезным братом и заставил её выполнять всю тяжелую работу. И ему хотелось думать, что он чему-то научился за прошедшие тридцать лет.

Сейчас Рейвен лежала рядом с ним, свернувшись калачиком и прижимаясь к нему, чтобы согреться теплом его тела, пока снаружи бушевали зимние ветра. Он набил их маленькую лачугу глиной, грязью и деревом, но это не сильно спасало от холода. К весне многие крысы будут мертвы, а те, кто выживет, смогут быть приняты в племя как равные.

Они были бы огранены так, как их хотел видеть Балмунг и его извращённая идеология, а затем отправлены к людям, чтобы воровать, мародерствовать и грабить. Рейвен вздрогнула, и Кроу приобнял её под одеялом, которое они соорудили вместе, и погладил её мягкие черные волосы. Девушка одобрительно пробормотала что-то и вернулась к тихому похрапыванию.

— На этот раз будет лучше, — пообещал Кроу. — Я сделаю лучше. Для тебя, для Саммер, для Тайянга, для всех.

Он прижался лицом к её волосам и закрыл глаза.

— Никакого пыльного старого Ворона, как жалкий дурак потерявшегося в своих бутылках. На этот раз я собираюсь спасти тебя, Рей. Я собираюсь спасти всех. И это включает в себя спасение тебя от этих убийц и воров.

---

1) Бальмунг (Меч Нибелунгов) — меч Зигфрида, а затем Хагена, упоминаемый в «Песни о Нибелунгах». По легендам меч Бальмунг был весьма твердым и острым, способным пробить любые доспехи и разрубить любой шлем.

Вернуться к тексту