Когда взойдет созвездие (джен)

— Скажите, парни, вы что-нибудь слышали о Фиогене?

Агриппа поставил резной серебряный кубок в траву, перевернулся на спину, и, заложив руки за голову, посмотрел задумчиво на Мецената. От неосторожного движения локтем несколько капель фалернского выплеснулось наружу, окропив изображение слившихся в любовном экстазе Ареса и Афродиты. По крайней мере, так назвал их торговец-грек. Сами же юноши привычно именовали богов Венерой и Марсом. Всхрапывали и лениво пофыркивали пасущиеся неподалеку кони. Над головами умиротворенно сияли обильно высыпавшие крупные звезды, отражавшиеся в ближайшей реке и в заметно опустевших сосудах с вином, расставленных на снятой с одной из лошадей попоне. Задумчиво шелестели кроны дубов, будто перешептываясь о чем-то.

— Ты говоришь о том астрологе, что живет на окраине Аполлонии? — уточнил наконец Агриппа.

— Именно, — обрадовался сообразительности товарища Меценат. — Его башню мы проезжали сегодня днем. Не хотели бы его навестить?

— Зачем? — Октавий с деланным безразличием пожал плечами, однако по знакомому блеску в глазах хитрого этруска обоим его друзьям уже было ясно, что он так просто не отступит.

— Вам разве не интересно? — возмутился Меценат и, вскочив с травы, прошелся несколько раз вдоль импровизированного стола. — Про него говорят, что он довольно точно предсказывает.

— Можешь привести пример? — полюбопытствовал Октавиан.

На мгновение Меценат задумался. Наконец, он ответил:

— Руфу он месяц назад предсказал, что его любовница родит ему двойню.

Агриппа, не удержавшись, хмыкнул:

— Я, конечно, не астролог, но такое тоже вполне бы мог предсказать, глядя на живот Иолы. Он бы лучше ответил, кто отец детей.

Октавий в голос расхохотался и, сощурившись, посмотрел вдаль. Туда, где на фоне ясного ночного неба отчетливо вырисовывались очертания башни.

— Кажется, до нее три мили? — заметил Марк, проследив за его взглядом.

— Совершенно верно, — согласился Меценат. — Поэтому почему бы нам всем не закончить вечер чуть более интересно, чем банально напившись?

Октавиан перевел взгляд с одного из товарищей на другого. Агриппа сорвал травинку и, закусив ее, пожал плечами:

— Нисколько не возражаю. Но для чего нам астролог? Что ты хочешь узнать?

Глаза Мецената вновь блеснули лукавством:

— Например, ваше будущее. Вдруг вас ждет великая судьба?

— Скорее ты беспокоишься, правильно ли сделал ставку, — парировал Марк.

Гай добродушно усмехнулся и, подобрав с земли пояс, застегнул его:

— Что ж, тогда давайте в самом деле отправимся.

Однако Агриппа сделал еще одну последнюю попытку отвертеться от предложенного мероприятия:

— Я еще могу поверить, что великая судьба ждет нашего дорогого Фурина. В конце концов, он из рода Юлиев.

— По матери, — вставил Октавий.

— Неважно, — отмахнулся Агриппа. — В любом случае, ваша прародительница Венера позаботится о тебе. Но я-то какое имею ко всему этому отношение?

— Вот и давай это наконец выясним! — Меценат схватил друга за руку и, потянув его, помог подняться. — Собирайся, а то ведь я в самом деле могу поверить, будто тебе все равно.

Марк вздохнул, сдаваясь, и тихим свистом подозвал коня. Тот подбежал, и юноша набросил ему на спину попону, не забыв погладить по шелковистой шее.

— Ты тоже считаешь, что мне есть, чего ждать от будущего? — спросил Агриппа четвероногого товарища.

Тот согласно всхрапнул, ткнувшись ему в плечо носом, и Марк, поцеловав коня, вскочил ему на спину и громко, задорно свистнул.

— Вот это другое дело, — одобрил Меценат, неловко взбираясь на собственную кобылу.

Марк огляделся задумчиво по сторонам и, чуть слышно вздохнув, заметил:

— Поверить не могу — мы ходим по тем самым тропам, где некогда ступала нога великого Александра.

— Вот! — хитрый этруск торжествующе поднял указательный палец вверх. — Из нас троих только тебе пришло это в голову. Твои таланты отмечают и солдаты, и командиры. Тебя хвалит Афинодор. Потому я и хочу узнать, не качал ли Марс твою колыбель. В наше неспокойное время подобная информация не будет лишней.

— Тогда вперед, — объявил Октавиан и первый пустил своего коня рысью.

Агриппа и Меценат переглянулись и устремились следом за предводителем.

Спящая Аполлония быстро приближалась. Шелестели травы, лаская ноги всадников. Со стороны расположенного неподалеку римского лагеря доносились голоса часовых и звон оружия.

Один из солдат, очевидно стоявших в дозоре, окликнул юношей. Октавиан ответил, и стражи, узнав голос племянника Цезаря, пропустили их.

Вскоре высокая башня астролога, вынырнув из-за деревьев, закрыла небо. Друзья спешились и, отпустив коней пастись, толкнули тяжелую дубовую дверь.

Фиоген не спал. А, может, в самом деле обладая неким даром богов, ждал их. В любом случае, не успели римляне преодолеть и десятка ступенек, как на площадке выше показался крепкий старик, одетый в римскую тогу. На пальцах его блеснули золотые перстни, и Агриппа, отметив про себя это обстоятельство, тихонько хмыкнул.

— Avēte, молодые люди, — приветствовал их на римский манер Фиоген и, приложив руку к груди, слегка склонил голову.

— Хайре, — ответил за всех на греческом Октавиан, и по лицу астролога разбежались морщинки, обозначавшие улыбку.

Уже совсем другим тоном, в котором Агриппа различил дружелюбие и даже ласку, он сделал приглашающий жест:

— Заходите. Догадываюсь, что вас привели ко мне вопросы.

— Именно так, — подтвердил Меценат и, выразительно поглядев на Марка и Гая, предоставил им войти первыми.

Отполированные сотнями посетителей ступени высокой лестницы остались наконец позади, и друзья шагнули в темноту кабинета, озаренного лишь двумя слабо мерцающими светильниками да заглядывающей в окно Селеной.

На столике у дальней стены лежали сваленные в беспорядке свитки, рядом стоял краснофигурный килик с изображением гуляющей среди кустов и деревьев лани. Крышка сундука, расположившегося неподалеку, была откинута, и складывалось впечатление, что как раз перед приходом гостей хозяин покоев что-то искал или, может, читал.

Фиоген подошел к столу и, одним движением смахнув в сундук свитки, полюбопытствовал:

— Вы хотите узнать нечто конкретное?

— И да, и нет, — признался Октавиан.

Астролог с любопытством оглянулся на юношей и кивком головы предложил продолжать. Меценат заметил:

— Нас, безусловно, интересует будущее, однако сложно задавать вопросы, не обладая всей полнотой информации.

— Резонно, — кивнул Фиоген. — В таком случае, я попрошу вас всех по очереди сообщить мне дату рождения.

Друзья замялись, и Октавий незаметно толкнул Агриппу в спину. Тот назвал, и астролог, достав с одной из полок глиняную табличку, быстро расчертил ее мелом и погрузился в расчеты.

В клепсидре капала вода, отмечая утекавшие сквозь пальцы мгновения. То Марку казалось, что он слышит стук копыт, крики воинов и звон оружия, то в уши резко ударяла оглушающая, какая-то непроницаемая, будто расплавленный воск, тишина. В клетке над столом дремали голуби, время от времени вздрагивая и беспокойно оглядываясь.

Однако не успел диск Селены хоть сколько-нибудь заметно изменить положение, Фиоген разогнулся и, безотчетным движением потерев спину, взял с полки холщовый мешочек. Достав горсть крупы, он раскидал ее по табличке и, открыв клетку с голубем, спросил у птицы:

— Ну что, поможешь мне?

Тот подумал немного, потом слетел на стол и принялся клевать. Когда же с этим было покончено, а на табличке осталось всего несколько зерен, астролог поблагодарил своего пернатого помощника и, вернув его в клетку, плеснул на таблицу вина из кубка.

— Подойди сюда, — поманил он жестом Агриппу и, заметив, что тот от скуки почти уснул, добродушно усмехнулся. — Подойди, не бойся.

Тот было хотел возразить, что не испытывает ни малейшего страха, однако, прислушавшись к собственному сердцу, благоразумно промолчал.

«В конце концов, — подумал он, — разве найдется такой безумец, который не испытывает трепет перед волей богов?»

Он решительно подошел к столу, и Фиоген, приобняв юношу, спросил:

— Что ты видишь? Гляди внимательней, не торопись.

Старик провел рукой по таблице, и Марк сощурился, всматриваясь в размытые контуры, с каждым мгновением все более обретавшие четкость. Вот он сам стоит то впереди македонских легионов, то на борту корабля, вглядываясь в очертания убегающего противника, на борту которого отчетливо просматриваются знаки принадлежности флоту Египта. Строящиеся суда, холмы Греции, пески Сирии, голубой вексиллум за спиной, и повсюду рядом высокая, вдвое крупнее обычной человеческой, фигура воина в древнем, давно неиспользуемом римлянами, доспехе.

— Что это? — сглотнув слюну, поинтересовался Агриппа и прямо посмотрел на астролога.

— Впечатляет, правда? — хмыкнул тот и кивнул. — Давненько я не видел столь великой судьбы. И я рад, что ты пришел сегодня навестить меня, мальчик. Твои победы и славные деяния на благо Рима не будут забыты потомками.

За окном прокричал петух. Агриппа поднял взгляд и, потерев подбородок, покачал головой. В услышанное было трудно поверить. Но очень хотелось.

— Ну, а ты? — обернулся он к Октавиану, уверенный, что тот не замедлит последовать его примеру.

Однако потомок Юлиев лишь покачал головой и сделал шаг назад.

— Отчего же? — удивился Фиоген.

— Давай, Гай, не стесняйся! — присоединился к уговорам Меценат.

— Давайте я лучше как-нибудь потом, в другой раз, — ответил Октавий.

Агриппа посмотрел товарищу в глаза и увидел в них страх, что собственная судьба его будет ниже доли Марка.

— Ты же понимаешь, что это невозможно? — сказал он Гаю.

Наконец, поддавшись на уговоры, племянник Цезаря назвал свою дату рождения. Астролог склонился над новой табличкой, однако спустя всего несколько минут с воплем подскочил и рухнул перед Октавием на колени. Тот от удивления попятился назад, а Фиоген с благоговением в голосе заговорил:

— Я и предположить не мог, что боги пришлют в мое скромное жилище тебя, величайший из римлян!

Меценат и Агриппа переглянулись, и Марк подумал, что если это все не искусный спектакль, то богиня Венера в самом деле приложила руку к судьбе их спутника.

Тем временем Фиоген поднялся и, поглядев на третьего из друзей, спросил:

— А тебя когда мать произвела на свет? Я почти убежден, что тебе тоже есть, чего ждать от будущего.

Он улыбнулся, глядя в смеющиеся глаза Мецената, и, услышав ответ, погрузился в расчеты. Спустя немного времени старик объявил:

— Что ж, я так и думал. Трое друзей пришли ко мне сегодня. Трое, кто будет совсем скоро вершить судьбу мира. Воин, лидер и политик. Ты тоже будешь знаменит, Меценат.

— Приятно слышать, — не стал скрывать этруск.

Октавиан достал из-за пазухи кошель и вручил его астрологу. Тот развязал и, заглянув внутрь, ответил:

— Благодарю от души. Хотя увидеть вас — само по себе для меня большая честь.

Он покивал задумчиво собственным мыслям, а после, приобняв всех трех юношей, подвел их к окну и указал взглядом туда, где, как все знали, находился невидимый отсюда Олимп, заговорил:

— Не так давно, меньше двадцати лет назад, во время одного из пиров Афродита, Арес и Афина поспорили, кто из смертных, кому они покровительствовали когда-то, стал более велик. Никто не хотел признавать свое поражение, и тогда Зевс предложил им разрешить спор.

«- Пусть каждый выберет себе какого-нибудь юношу, — сказал им отец богов, — и ведет его по жизни, помогая и направляя. А после их смерти я сам решу, кто более преуспел».

Боги согласились, и вот Афина выбрала тебя, Меценат, Арес — Агриппу, а Афродита — своего далекого потомка Октавиана. И я от души надеюсь, что доживу до того дня, когда ваше созвездие взойдет на небосвод этого мира. Замечательное будет время, я в этом убежден. Пока вы будете вместе, вам будет подвластно все.

Марк затаил дыхание, внимая словам астролога, и вслушивался в непроницаемую, такую нежную и хрупкую тишину. Казалось, толкни ее — и она покатится, словно хрустальный шарик, разобьется мириадом крохотных осколков, и эти крупинки разлетятся по миру, верша его судьбы.

— Что ж, пора прощаться, — объявил Октавий. — Спасибо тебе, мудрейший, за то, что приоткрыл перед нами завесу грядущего.

— Это я вас благодарю, — ответил старик.

Римляне попрощались с Фиогеном и, сбежав по каменной лестнице, вышли во двор. Кони все так же паслись, лениво помахивая хвостами, а в ушах людей звучали сказанные им вслед слова:

— Главное не забудьте — когда орлы Зевса принесут в своих когтях вести из Рима, не медлите и не сомневайтесь.

И Октавий, подняв голову, еще раз крикнул промелькнувшему в окне старику:

— Благодарю тебя!

И, поглядев на своих товарищей, обнял их.