Особенности межгалактических вояжей рыцарей Рен или Это не метеорит! (гет)

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2qeqzSY

---

Глава 1

Звездный разрушитель «Непреклонный»

— Таким образом, — тут генерал Амрет Энгель была вынуждена повернуться вслед за Верховным, который расхаживал туда-сюда вокруг стола в зале заседаний, а весь Верховный Совет крутил головами по курсу его передвижений, чтобы не упустить тот момент, когда Кайло остановится, наконец.

Он остановился в тот момент, когда Амрет Энгель набрала воздуха, чтобы озвучить столь спорное видение возникшей проблемы. Ясные светло-голубые глаза Амрет коротким выстрелом взгляда в сторону нашли цель, а именно пасмурно-голубые глаза адепт генерала Прайда. Возникшие разногласия по этой самой проблеме стали для двух членов Совета пока непреодолимой преградой к взаимопониманию, разрешить которую должен был сейчас Верховный. Само невзаимопонимание выразилось в том, что адепт-генерал с походным чемоданчиком вернулся в свой жилой модуль на базе Пиллио, уже в шестой раз за прошедший год. Вот как только возникало невзаимопонимание по разным вопросам, так и возвращался в свою холостяцкую берлогу. Снова. И снова ненадолго. До момента возникновения понимания.

Вообще-то Амрет и Энрик не афишировали свои отношения, возобновившиеся после небольшого перерыва в тридцать лет, но уже на Раталэй, прибывший на мероприятие всегалактического масштаба, а именно свадьбу Верховного и Рей, генералитет сразу понял, что нахождение адепт-генерала Прайда и генерала Энгель в одном номере, хотя для каждого был заказан отдельный, что-то значит.

— Что вы предлагаете? — спросил Кайло и чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— Мы много работали в имперских архивах, Верховный Лидер, — Энгель хорошо знала этот его жест.

Значит, сейчас точно что-то происходит. Судя по взгляду Верховного, ему все это заседание вообще пофиг, хотя тема злободневная! В Голонете ежедневно поливали Первый Орден свежими помоями и кляли Империю на чем свет стоит какие-то ушлые общественные деятели! Причем массированная и консолидированная атака велась по многим каналам! Предложение адмирала Грисса накрыть все лавочки одним махом было отвергнуто Верховным после обмена взглядами с леди Рен. Эта леди Рен постоянно вмешивалась в дела, включая тормоза там, где, по мнению генерала Прайда, следовало бы показать, кто в Галактике уже хозяин! Однако Амрет была, как ни странно, с леди Рен согласна, и предложила свое решение проблемы. А именно:

— У нас достаточного архивного материала, который мы можем запустить в Голонет. Таким образом, мы напомним старшему поколению о тех временах, когда этого бардака не было, а молодому покажем, что не так страшен… м-м-м, Вейдер, как его рисуют эти самые активисты-общественники.

— Показывайте, — кивнул Кайло, устремив тревожный взгляд куда-то явно за пределы корпуса звездного разрушителя «Непреклонный».

Сегодня он выглядел крайне озабоченным какими-то неприятными известиями, так что запланированный по животрепещущей теме Верховный Совет продвигался какими-то скомканными рывками.

Сами члены Совета, будучи в недоумении, пытались понять, по какому поводу Верховный выглядел взвинченным и невнимательным к столь важному вопросу, одновременно пытаясь проанализировать, не относится ли это все лично к каждому. То есть скрупулезно перетряхивали собственные слова и действия, где успели накосячить, и какая сволочь могла настучать.

— Но… остался еще один вопрос… — тут Амрет Энгель скользнула взглядом по присутствующим.

Солидарна с ней была только генерал Беллава Парнади, подбодрившая Энгель уверенным кивком головы.

Адмирал Грисс, генерал Куинн (кто бы сомневался) и адепт-генерал Прайд дружно настаивали на том, чтобы в эфир шли архивные голоновости, которые вела зелтронка Банида Лукбер, а мнение Энгель и Парнади было за Прилой Рэкст, лицом министерства Имперской пропаганды.

Прайд осторожно заметил, что зелтронка привлечет мужскую часть населения Галактики одним взглядом, тогда как генералы Энгель и Парнади, скривив губы, парировали, что это мужское население будет пялиться на прелести Баниды и пропустит все, о чем она говорит. То есть, информационный выстрел попадет не в ту цель. Вместо положительного образа Империи, в сознании обывателя останется размер губ, груди и всего остального дикторши!

— Тем более, Верховный Лидер, — добавила к анализу положения Амрет, — основная часть прогрессивной и очень активной общественности, это женщины! Зачем им зелтронка, на которую будут пускать слюни их мужья!

Кайло было глубоко наплевать и на зелтронку и на лицо Имперской пропаганды, он ждал Хакса! Верховный развернулся и кинул взгляд на голоэкран, где конкурирующие претендентки из прошлого взирали со старых голофото.

«Конечно, Прила Рэкст!» — сказала Рей в его сознании, — «У нее глаза веселые! А у этой Баниды губы на весь экран, из-за них вообще больше ничего не видно».

Надо сказать, что зашкаливающая сексуальность зелторнки выпирала даже с экрана, причем не только губами, но и остальными выдающимися частями тела, особенно из-под откровенного декольте.

— Первый Орден не интересует производительность зерна на Юланте и сколько яхт сменил отпрыск магната Картифдиса за полгода, — отвлеченно сказал Кайло, совершенно не впечатлившись (в отличие от Куинна, не сводящего горевших глаз с экрана), — а успехи в сфере экономики и светские сплетни обыватели могут почерпнуть и из сегодняшних новостей. Если уж вы решили достать из архивов прошлое, то пусть это прошлое будет с лицом имперского офицера! Прила Рэкст!

Энгель и Парнади победно посмотрели на Прайда, Грисса и совершенно поникшего Домарика Куинна, который надеялся, что сочные губы и все остальное зелтронки он мог бы рассматривать, не боясь тычка под ребра от костлявой супруги. Многострадальный подкаблучник Домарик снова потерпел поражение. На его домашнем фронте, как и тридцать три года назад, без перемен.

Адепт-генерал уже понял, что походный чемоданчик вместе с самим Прайдом снова передислоцируется в жилой модуль Амрет, чему, положа руку на сердце, был рад. Как-то генерал его разбаловала, она сама готовила потрясающие завтраки, иногда обеды и ужины, каждый день делала ему массаж шейного отдела позвоночника, а так же массировала стопы, уставшие от сапог, чай не двадцать лет уже, приводя Прайда в неописуемое блаженство расслабления, особенно в ванной. И еще особенней в спальне. С грустью Энрик думал о том, что сбежав тридцать лет назад от обязательств, он сам себя лишил удовольствия и наслаждения, сколько раз — подсчету не поддавалось. Теперь Энгель и Прайд, так сказать, наверстывали пропущенное, о чем было известно не только офицерскому, но и рядовому составу, потому как патрули не раз, и не два заставали в кустах обнимавшуюся парочку генералов, спугивая моменты, но зато возбуждая адреналин. Сейчас разрешившееся непонимание друг друга зудело в одном месте адепт-генерала, призывая срочно вернуться на Пиллио и уже предвкушая и ванну, и спальню…

Генерал Энгель потупила взгляд, а загадочная улыбка на губах была отмечена не только Прайдом, но и адмиралом Фрэнтисом Гриссом.

«Старые развратники», — подумал Фрэнтис,- «через тридцать лет вспомнили, что у них там когда-то было, теперь весь флот и половина гарнизонов в армии обсуждают их бурную личную жизнь! Случайная активация чего-то там вот к чему привела! Позор!»

Активация «чего-то там» самого Грисса не привела ни к чему. Пробный заход на боевой курс еще в аквапарке Раталэй был пресечен Беллавой Парнади вполне решительно. Последующие атаки на дредноут генерала Парнади пресекались уже агрессивно неким Дэмероном. Настолько агрессивно, что заявившись на Кирос в расположение базы Первого Ордена и основного штаба сухопутных войск с букетом из ангаллисов (почти сотня кредитов!), красиво упакованным тортиком Фринги из кондитерской Муэкво и бутылочкой риосантской медовухи, Фрэнсис, как положено, в нерабочее время, то есть конкретно уже в 22.30 позвонил в двери личного модуля генерала Пранади.

На пороге возник этот самый Дэмерон, в одних трусах, почесал волосатую грудь и спросил: «Какого криффа надо?». Грисс ответил, что он по неотложному делу к генералу Парнади, на что генерал Парнади из глубины жилых помещений зычно гаркнула: «По, гони его в шею с его неотложным делом!»

Тут Грисс поморщился, потому что вспоминать недостойное поведение бывшего сопротивленца, а именно, прямой правый в челюсть адмирала, Фрэнтис не хотел. Одно хорошо, фингал практически не был заметен на чернокожем лице адмирала Грисса. Но Фрэнтис осадных действий применительно к дредноуту Беллавы не прекращал! Сейчас он снова сверлил Парнади, вернее ее зачехленные мундиром калибры, горящим взором и обдумывал маршрут передвижения по «Непреклонному», чтобы невзначай столкнуться с ней у лифта, а потом уже в лифте…

Поникший бледный Домарик думал о том, как бы ему еще задержаться на «Непреклонном», посетив зону отдыха под видом свободного от вахты офицера в неприметном черном комбинезоне техника. В этой зоне отдыха стайками оседали девушки из различных служб… Пару раз ему уже удавались эти маневры. Потереться о сочные тела и помлеть от ощущения не костлявых параметров дам.

В общем, когда проблема была решена, а Кайло так и не определил свое недовольство кем-либо, напряжение спало, и теперь генералитет уже был настроен позитивно…

Верховный Лидер усмехнулся. Эмоции и витающие вокруг каждого мысли его забавляли.

Верховный снова совершил резкий разворот, на этот раз к дверям, которые через мгновение разъехались створами в стороны, и Армитаж Хакс, как всегда, в безупречно сидящем угольно-сером мундире, но с весьма вольно свисавшей на глаза челкой волос, шагнул вперед, тут же встретив вопрошающий взгляд Кайло:

— Мы проанализировали все, что удалось собрать, — на этот раз не совсем четко и негромко, скорее уставши, сказал Хакс, — могу сказать точно, что за пределы сектора Моделл «Ночной Канюк» не выходил, там чисто. Рыцари Рен строго следовали по маршруту: Система Глаз Куны, Система Кулак Куны, Система Рог Куны, Система Хвост Куны, Система Зуб Куны. Именно из этого Зуба они должны были прыгнуть сюда. На орбиту Каннидж Барр, тут всего-то… Да просто мизер какой-то! — взволнованно воскликнул Хакс, — но так получается, что гиперпространственный маяк в коридоре, а их тут всего два! два! на входе их не зафиксировал!

— То есть, — стараясь дышать ровно, спросил Кайло, — они пропали в этой системе Зуб Куна?

— Их там нет, — покачал головой командующий, — их просто нигде нет. Если бы с кораблем что-то произошло, это было бы зафиксировано. Его маяк пропал именно на входе в гиперпространство.

— Но ни в один коридор они не вошли… — задумчиво протянул Верховный.

— Ни в один из тех, которые есть, — уточнил Хакс и, наконец, бросил взгляд на присутствующих, смотревших настороженно.

Потом Армитаж зацепил взглядом голоэкран, в зелени глаз мелькнуло что-то, похожее на «Ни хера ж себе!», но тут Прайд, поднявшись, четким голосом оповестил:

— Если они не вошли в известный гиперпространственный коридор, значит, «Ночной Канюк» совершил прыжок в какой-то другой, неизвестный нам коридор.

— Логично, — вздохнула Парнади, а Домарик Куинн тоже вздохнул, потому, как калибры Беллавы находились в непосредственной близости, но вне зоны досягаемости.

Кайло отвернулся к обзорному иллюминатору, за которым мигали тысячи звезд Космоса, и виднелся край диска Каннидж Барр, прикрыл глаза. В тишине слышалось только дыхание запыхавшегося Хакса.

«Они живы!» — сказала Рей, — «Мы бы почувствовали, Бен! Юми… Юми слышит его Нить Жизни, они связаны с Ушаром, и она бы точно поняла, если бы что-то случилось…»

Щека со шрамом на лице Верховного чуть дернулась, Кайло повернулся и посмотрел на своих командующих почти горящими угольками в глазах, потом перевел взгляд на Хакса:

— Готовь мой шаттл, Армитаж, на полную автономку и еще кое-что…

Амрет Энгель сделала движение, отключая голоэкран, но Верховный уже обернулся к ней:

— Архивные голоновости, это то, что нам надо, вы правы, генерал, так что поступайте, как решили.

«Ты что-то придумал?», — спросила Рей.

«Нет, я вспомнил кое-что, из того, что вещал нам Йокзик в своем голокроне. У нас есть Сила! И нам нужна Юми. Мы узнаем куда они мотанули и найдем их!»

«Ночной Канюк». Где-то, непонятно где, но точно в гиперпространстве

Вот, если б они не плутанули в этой туманности Монсуа, то тогда бы наверняка ничего бы и не произошло! Но они несколько... э-э-э... заблудились. Крифф их разберет, эти файлы повстанцев! То есть уже Сопротивления, то есть уже эти самые файлы Лея Органа, пусть и скрепя сердце, но передала Кайло. Ей-то они уже зачем? Воевать она больше не собиралась, а разные проходные дырочки в гиперпространстве могли помочь перекрыть те самые ненайденные пути доставки контрабандных грузов, оружия и прочего несанкционированного товарооборота, который нервировал Верховного. Впрочем, не только его.

За последние несколько месяцев Галактику просто наводнил мощный и смертельный наркотик «Синий угол» или попросту «Синий». Всесторонний анализ показал, что эта отрава выделялась из древесного гриба, так распространенного на мирах сектора Моделл. Далее расследование привело непосредственно к столице сектора Каннидж Барр, а еще далее непосредственно к звездному скоплению, которое называлось Куна.

Само по себе скопление звезд скрывало вокруг этих звезд совершенно малоизвестные и вовсе неизвестные планетки, где ушлые горнодобытчики копали себе на карман много чего, будучи подотчетными в виде неприлично больших денег только сугубо демократичному и запредельно бюрократичному правительству Каннидж Барр.

Верховный решил тихонько прочесать этот сектор Моделл, для чего провел с Ренами ознакомительную беседу с привлечением диспозиционного экрана и потыкал с эти самые звездочки, то есть в Глаз, Кулак, Хвост, Рог и Зуб Куны.

— Найдите мне этих предприимчивых грибников, — сказал, едва сдерживаясь, Кайло, — заставьте их сожрать свои грибы и сделайте так, чтобы они забыли о них раз и навсегда!

— Хочу заметить, — встрял генерал Хакс, — что это верный подход, хотя я и предлагал нагрянуть на все эти планетки мощью Первого Ордена, чтобы выявить и нейтрализовать этих гадов громко и с привлечением прессы. Но тут ты, Рен, прав, нечего им рекламу делать! Пусть нажрутся своих грибов и им память поотшибает напрочь! А Рены для такого дела — самое то, свои среди своих окажутся…

Тут Кайло глянул на Армитажа неблагосклонно, а Ап'Лек с «морем волнуется сразу «два» во взгляде двинулся к генералу:

— Ты на что это намекаешь?

— Я не намекаю, — с достоинством ответил командующий, — я прямо говорю, вы прекрасно справитесь с заданием, потому что так же прекрасно впишетесь в антураж таких мирков, где основной контингент, извините, незаконопослушные граждане! Посылать туда агентов контрпродуктивно, вычислят и прихлопнут, а вас хрен прихлопнешь, даже если и вычислят.

Вторым заданием было выяснить, какие именно полезные ископаемые левые горнодобытчики копали на планетках в обход законных оснований, и что там вообще есть. Интерес, конечно, представляли больше ценные минералы, из которых получали сплавы. Для флота полезное приобретение. Вот как раз для этих целей Кайло и вызвал симеонга Альбреха, вытащив его со своего насиженного астероида Нифула. Симеонг чуял редкие металлы получше новейших сканеров, чего время зря терять?

Перед самым стартом на посадочной платформе Гарела, среди красноватых сумерек, вдруг появилась Лея Органа собственной персоной, чем вызвала заинтересованную паузу в движении Ренов по рампе «Канюка».

— Вот это, — сказала Лея, протягивая изящную ладонь в тонкой перчатке и кутаясь в меховой палантин от пронизывающего ветра, — инфочип с координатами одной неизвестной планеты. Я попрошу вас сделать небольшой такой, совсем почти незаметный крюк, и посетить этот мир. Как сядете, обратите внимание на скальный массив, повернувшись вправо. Не влево, Рены, а вправо! Там увидите пещерку, тоже, небольшую. Вам следует забрать там ящики. Груз. Хан… забыл его там… лет тридцать назад. А груз ценный! Уже совсем выдержанный за тридцать-то лет...

Тут Лея посмотрела темными, как опаловые омуты глазами, немного грустными, и улыбнулась:

— Я в вас верю! Не потеряетесь! — и спешно направилась к зданию посадочного терминала.

Почесав затылки и посовещавшись, Рены в итоге согласились и на этот крюк. Хоть и незаметный, но опять же, приключение! Тем более с «ценным грузом»! Этих ценных грузов за все время Рены насмотрелись вдоволь, но жажда добычи щекотала нервы и горячила кровь.

А потом прибыл Альбрех...

То, что симеонг молча протопал своей вперевалочку походкой мимо провожавших Ренов Верховного и Хакса, только втянув и выпятив широкие, почти сплошь изрезанные морщинками, а потому необычайно подвижные губы, окаймляющие длинный дугообразный по очертанию рот, и подвигав надглазными дугами, с которых, собственно, и начиналось его лицо, и покрутил неопределенно кривоватыми пальцами, покрытыми, как и он сам коричневой шерстью, означало: «Привет и проваливайте!»

Хакс возмущенно приподнял рыжую бровь, но Кайло никак не отреагировал на инсинуации мимикой Альбреха, смотря не на него, а на створы терминала, за которыми скрылась Лея.

За последний месяц Органа развила бурную деятельность, а все ведущие голонет СМИ отметили, что ее агентство «Звездная свадьба» набирает обороты с каждым днем.

От желающих выпендриться и показать другим, что его торжество точно не как у всех, отбоя не было, так что Лея была очень занята. Что не мешало ей регулярно с Мамой интересоваться в онлайн режиме делами сына и Ренов вообще. И та, и другая считали себя ответственными за судьбу как Ордена Рен, так и их личную жизнь.

Поэтому в некотором роде Кайло был удивлен, что Лея не осталась тут для контроля за отправкой Рыцарей на задание.

Когда рампа «Канюка» поднялась, генерал посмотрел на Верховного и сказал:

— Этот вот, обвешанный всякими непонятными инструментами, действительно такой важный эксперт? Как-то он выглядит... как прохиндей с нижних ярусов Корусанта...

— Армитаж, — вздохнул Кайло, — лучше держи свое мнение при себе, и не кривись при виде Альбреха, он только с виду такой чудаковатый, а всадит тебе кинжал в горло за полсекунды.

Симеонг остановился на границе кают компании и основного коридора, уперев в бока руки, обводя блестящими глазками знакомое помещение. Внутренний угол глаза был оттянут к плоскому носу, отчего взгляд казался слегка косоватым, но выражение его глаз и нервное подергивание этого внутреннего угла говорили только об одном — Альбрех был ошарашен!

— Что здесь произошло, ранкор вас раздери? — голос Альбреха, довольно тихий, звучал, тем не менее, весьма грозно, даже для такого небольшого по росту создания.

Симеонг умудрился загородить собой полностью входной проем, а толпящиеся за его спиной рыцари Рен недоуменно и с тревогой заглядывали через его голову, пытаясь понять, что такого могло произойти за столь короткий момент времени, пока они помогали Альбреху занести в корабль его многочисленные инструменты?

Пока обстановка не указывала, что в их отсутствие «Канюк» подвергся варварскому нашествию маленьких девочек и столь же маленьких джав. Пьяные ситхи под потолком тоже не наблюдались. Да вообще никого не наблюдалось! Это внушало некий оптимизм, что на этот раз полет пройдет по продуманному и утвержденному Кайло маршруту.

Вообще, идея Верховного привлечь к экспедиции их бессменного оружейника и кузнеца симеонга Альбреха была встречена с воодушевлением. Ему симпатизировали, несмотря на его весьма мрачный и тяжелый характер. Альбрех, как они полагали, отвечал им тем же, иначе как можно было объяснить, что ситхский кузнец столько лет терпел их присутствие и даже чинил им оружие?

А когда он внезапно заявил, что у него уже в печенках сидят все эти приключения великовозрастных муффов, последствия которых постоянно отвлекают его от более важных дел, таких как алхимические опыты и изобретение новых сплавов, и гордо удалился к себе на Нифул, все отнеслись к этому с пониманием. В конце концов, подобное повторялось неоднократно, поэтому даже когда при попытке пригласить Альбреха на свадьбы выяснилось, что в своей кузнечной лаборатории он отсутствует, никто даже не удивился. Мало ли куда он мог свалить в поисках новых редкоземельных металлов и элементов.

Но сейчас даже сам Альбрех на предложение Кайло лететь вместе с Ренами откликнулся с некоторым энтузиазмом. Видимо, его прошлая экспедиция оказалась не столь плодотворной, иначе симеонг даже слушать бы Верховного не стал. А сейчас послушал. Тем более в перспективе маячили новые залежи металлов и новые эксперименты с их плавкой, соединением, ковкой и прочими милыми сердцу Альбреха вещами.

И вот теперь, сгрузив весь свой скарб в оружейную мастерскую, где он обычно и обитал, Альбрех отправился в кают-компанию в предвкушении хорошей попойки в привычной и почти родной атмосфере. «Канюк», уже ушедший в гипер, урчал гипердвигателем, как ручной лот-котенок, ничего не предвещало беды, а потом он увидел ЭТО!

Симеонг анализировал увиденное, и весь его мир рушился, как песчаные замки, отстроенные неумелыми детишками с Татуина.

— Что здесь произошло? — повторил он и шагнул внутрь помещения.

Прошелся вдоль диванчиков, ранее заваленных оружием, а теперь заваленных какими-то яркими пушистыми подушечками, уставился на идеально чистый пол, отдраенный до блеска, на котором, как он помнил, всегда можно было найти чей-нибудь ношенный носок взамен своего, протершегося до дыр, или, на худой случай, пару контузионных гранат, подпирающих дверцы в оружейный шкафчик. Кстати, оружейный шкафчик теперь не был оружейным, а внутри него стояло несколько причудливых сосудов с торчащими оттуда образцами флоры с различных планет. Вазы с цветами — опознал спустя пару мгновений Альбрех. А потом он сфокусировал взгляд на листе пластбумаги, приклеенном к дверце этого шкафчика, на котором яркими карандашами был изображен некий субъект, в котором симеонг с трудом, но все же опознал Викрула, а рядом с ними некоего субъекта женского пола ростом поменьше.

«Скрэг тэг! Викрул с рыбок и птичек перешел на карлиц?», — сделал для себя неутешительный вывод Альбрех проковыляв вдоль стены и морща плоский приплюснутый нос.

Симеонг перевел взгляд на стол, на котором всегда можно было найти недопитую бутылку чего-нибудь горячительного, крепостью не меньше, чем топливо для краулеров джав. Бутылок теперь не было. Почти. Посередине стола стояла одна, вроде бы виски, судя по этикетке. А вся остальная поверхность этого стола была завалена едой, в своем многообразии способной посоревноваться только с многообразием выпивки, ранее водившейся на этом столе. И запахи, разносившиеся по кают-компании щекотали ноздри аппетитным амбре.

Альбрех взял в руки румяный пирожок, покрутил его в руках, надкусил. Пирожок, судя по органолептическому анализу, оказался свежий (по крайней мере, им точно нельзя было никого убить) и явно испечен в домашних условиях, вкус имел... Высококачественный! Откуда, мля тут это вот все взялось?

— Парни, признайтесь, у нас угнали «Канюк»? — упавшим голосом спросил симеонг, понимая, что то, что он видит сейчас перед собой, явно чья-то безыскусная подделка, и сейчас все недоумения разрешатся самым простым объяснением... каким-нибудь.

— Ну чего ты так сразу... угнали, — прогудел Траджен, и ловко обогнув Альбреха, плюхнулся в кресло, — Это все тот же наш «Канюк», наша птичка, — он даже зажмурился от удовольствия, откусив кусок от пирожка, отобранного у симеонга, — мы с парнями тебе еще раньше все рассказать хотели, ну, после того, как ты как раз перед свадьбами куда-то свалил. То есть наши приглашения остались не отвеченными. Но мы не обижаемся. Кто мы такие, чтобы обижаться на тебя?

— Какие свадьбы? — еще более тихим тоном спросил Альбрех, и в его тусклом взгляде вспыхнуло забытое желтое пламя.

— Ну, наши, — широко улыбнулся Ушар, засияв в Силе цветом жемчуга угкхарт.

— Наши? То есть, ваши? — Альбрех попятился и плюхнулся на диванчик, тут же утонув по пояс в подушечках.

Это вот ощущение и сияние Ушара почти доконали симеонга.

В отличие от остальных Ренов, кузнец знал всю подноготную отношения Ушара к женскому полу, но воспринимал это философски, и даже местами поддерживал, поскольку вся эта движуха вокруг разнообразных «птичек» и «рыбок» мешала истинному делу служения ситхской алхимии. И тут вдруг такое...

Альбрех посмотрел на потолок, пытаясь привести разум в порядок, после чего, скинув все подушки на пол, где им и было место, расположился поудобнее на диване, и обреченно-мрачно молвил:

— Рассказывайте.

Рассказ затянулся. Сперва Рены попытались высказаться кратко. Скажем так, уложиться в половину бутылки виски. Не срослось. Закуски, наготовленной девочками, оказалось много, посиделки Ренов затягивались, пришлось доставать еще пару запрятанного коррелианского, после чего беседа шла уже с большей отдачей и эмоциональнее. Альбрех почти не хмурился, застряв на уровне «средне злобного ситха», все же доза кореллианского благотворно повлияла на сглаживание восприятия и принятия уже свершившегося факта.

А вот новость про новоприобретенных призраках дартов даже одобрил. В итоге, с трудом оторвав голову от тарелки с жареными в кляре ломтиками мяса горнта, Арльбрех собрал все норовящие разбежаться в разные стороны взгляды обоих глаз в кучку и, ткнув пальцем в сторону Ренов, пробурчал:

— Гизки вы кривоногие, а не рыцари Рен. Попались в женские сети, как слепые фенглы. Кринг фаркленд!

— Ну почему сразу кривоногие, — пробурчал в ответ Ап'Лек, вытянув свои ноги и разглядывая их слегка повеселевшим взглядом, — вот моя Анна в анатомии очень даже разбирается, она доктор, между прочим... песий... вроде. И ничего такого у меня не нашла... искривлений в смысле.

— Мозги у вас искривились! Полностью набекрень! — пробормотал симеонг и рывком губ ухватил ломтик мяса горнта, усилием воли удерживаясь от падения под стол. Крифф! А эти что, почти и не пили? Горнта Альбрех проглотил, поковырял длинным ногтем овощной пудинг:

— А это откуда?

— Оттуда же, откуда и все остальное, исключая виски, — честно признался Викрул, которому, если честно, очень хотелось выпить.

Но Траджен все подливал кузнецу, оставляя всем остальным по капелюшечке. Встреча с Альбрехом была рассчитана на бутылку кореллианского на всех, а тут оказалось, что симеонг сильно в недоумении и в очень сильном непонимании сути момента истины. Пришлось задействовать неприкосновенный запас.

Симеонг хотел еще что-то сказать, но смог только несколько раз открыть и закрыть рот, после чего плюхнулся лицом прямо в тарелку и захрапел.

Первые сутки полета подходили к концу, впереди Ренов ожидали еще двое суток пути и оставшиеся пол бутылки «Коррелианского особого». На всех. Это тревожило, потому что для принятия Альбрехом свершившегося в судьбе всех Ренов, включая Кайло, маловато будет.

Симеонга отнесли в его оружейную, заботливо накрыв его же мантией, а когда он, проспав сутки, протопал в кают-компанию и сказал:

— Где там, которое «оттуда»? Мне все равно что, давайте! Что-то во всем с вами случившемся, шабурр... е чу та, наверное есть... полезное!

Ап'лек выдохнул и шепнул Кардо:

— Вроде смирился.

Вояж по Рогу, Хвосту и прочим частям тела этой самой Куны, то есть системам, выявил вполне определенную закономерность. То, что добывалось на планетках, совершенно неизвестных за пределами этих вот Рогов и Хвостов (и прочих), вывозилось предприимчивыми горнодобытчиками на десятках посудинок таких же предприимчивых граждан, минуя все законы и таможенные контроли, потому как ни тех, ни других тут попросту не было.

Местную птицеподобную мирную расу айру, славившуюся своими трелями и сладкими голосами, ушлые предприниматели быстренько отодвинули и от управления, и от участия в концессии. Вторую местную расу — вашанов, тонконогих кентавров, у которых башка, как клюв, наняли на работу. Работники они были трудолюбивые и неприхотливые, так что дело шло.

Рены, посетив популярные злачные места, где, как известно, можно разжиться информацией, эту информацию собрали практически за несколько минут. С явками и паролями, как говорится. Да никто вообще ничего не скрывал.

— Непуганые они тут, — вздохнул Кардо, которому очень хотелось эти самые злачные заведения немного попугать.

Но Траджен, почему-то не сказав: «И нахрена?», молча мотнул головой в сторону выхода.

— Тут мы закончили! — Траджен обвел взглядом как бы космодром ограниченного обслуживания, то есть просто утрамбованное поле, садись кто хочешь, взлетай тоже, эдакий очередной теневой порт, правда без пиратского обычного шика, — Теперь остался Зуб. Если никаких деревьев с грибами на всех этих мирах нет, только скалы, камни и вулканы, то точно на Зубе должно быть!

Вот тут Курук и вспомнил про инфочип Леи. Совсем «небольшой» крюк, как было записано в навигационной карте инфочипа, занес их сначала на одну планетку в туманности Монсуа.

Рены покрутили головами вправо-влево, ни скал, ни гор, ни пещерок. Зато Альбрех вдруг взбодрился, да так, что прыжками с пробегами ринулся к каким-то гладким серым глыбам с матово-красными вкраплениями, разбросанным по чахлой траве аж до самого горизонта.

Этот совершенно безлюдный и пустой мир оказался буквально напичкан кристаллами стигия!

А вот на второй планетке, куда «Ночной Канюк» продрался сквозь астероидное поле, где каменные глыбы носились по непредсказуемым траекториям и с непредсказуемой скоростью, оказался тем самым. С пещеркой.

Причем то, что в пещерке, выдержанное, Ренам понравилось. Откупорили бутылочку сразу, любуясь пейзажем, открывшимся с высоты. Забытый Ханом здесь когда-то груз, действительно, ценность имел немалую. Густоватая темно-красная жидкость вкус имела насыщенный и сочный, в голову приятно бахнуло букетом выдержанного урожая еще имперских времен, и каменистые серые пустоши после кореллианского вина показались вполне себе полны красок.

— Пять ящиков, — проникновенно начал Викрул, — редкостной вкусности, я вам скажу…

— Алкоголь вреден! — отрезал Ушар, захлопывая крышку защитного контейнера, — Вы все это знаете! Я просто не могу понять, почему этого не знает Лея?

— Действительно, — согласился Ап,лек, — зачем ей пять ящиков-то?

Рены посмотрели на Курука, который блаженно жмурился, проглотив очередной глоток.

— Я не пью! Почти, — уже тише добавил Манка-кот, но вечерний свет в его взгляде как-то весело заиграл светомузыкальными зайчиками.

— Ему нельзя! — согласился Траджен, — Он пилот!

Тут по щебнистому спуску раздались шаги и сопение, отчего рыцари, не сразу, но вспомнили, что с ними еще и симеонг.

Альбрех подниматься в пещеру не стал, но крикнул, непрерывно шевеля ушами, так был возбужден:

— Эй, муффы! Этот мир тоже подходит, не зря сюда забрались. Вы там скоро?

— Значит, груз на «Канюк», — строго сказал Траджен, с тоской посматривая на пустую бутылку, — там решим, кому и сколько. Сейчас бы только грибников этих найти…

Грибников искать не пришлось. Зуб этот, который Куны, был покрыт лесами, а в лесах, прямо на стволах деревьев росли эти синие грибы, похожие на лепешки навоза банты.

Трудолюбивые кентавры-вашаны срезали «лепешки» виброножницами, укладывая в сетки, подвешенные наподобие седел у них на спинах и везли в пункты приемки.

Оттуда на грузовых лэндах сырье доставлялось на несколько вполне современных в технологическом плане производств, а уже оттуда, упакованное в боксы в виде капсулы-микрогарамма, отправлялось со стандартного космодрома прямиком на Каннидж Барр, а уж оттуда, официально, через таможню и доставлялся в лучшие заведения Центральных миров. Все просто и вполне себе открыто.

Доклад Верховному занял немного времени. Руководство производств, как и было предписано, накормлено сырыми лепешками-грибами, уложено мордами вниз в своих офисах, уже, правда, ни хрена не помнящих кто они и откуда, а вот ценные кадры из финансистов, в ограничителях и с освеженной Ушаром памятью ожидали прибытия транспорта Службы Безопасности вместе со следователями и конвоем на борту.

Передав грибников в добрые и надежные руки допросных дроидов, Рены посочувствовали безработным ныне трудолюбивым кентаврам, хлопающими своими клювами-головами друг о дружку в знак скорби и посверкивающими маленькими красными глазками, а потом в весьма веселом расположении духа направились к «Канюку». И опять чуть не забыли симеонга. Сам виноват, унюхал что-то там на кряже километрах в двух от космодрома... Пришлось ждать.

Альбрех явился в замызганной зеленоватой субстанцией мантии и по колено в той же грязи, отчего его ботинки стали похожи на покрашенный в не совсем трезвом виде «Канюк», но на два тона светлее. Инструменты Альбрех держал высоко над головой. причмокивая губами:

— Эй, женатые муффы! И сюда не зря слетали! Я еще вернусь! Тут копать не перекопать! Везите меня домой!

При слове «домой» одомашненные рыцари, за время вояжа подъевшие все, что там наготовили им девочки, с топотом бросились по своим каютам, приводить себя в порядок. Альбреха было решено доставить обратно Верховному, пусть сам его на астероид переправляет, а им на Чарни надо! Просто срочно! Просто вот сейчас же!

Странное чувство притяжения, возникшее после опасного для Ренов мальчишника в павильоне парка отеля на Раталэй и последовавшие за этим весьма бурные события, требовали спешить обратно, домой, потому как длительное отсутствие вдали от дома начинало тревожно гудеть в Силе сигнальным красным. Суть тревоги выражалась в фразе «никогда не знаешь, какого криффа опять произойдет».

То, что дамы Рен в их отсутствие запросто могли вляпаться в какую-нибудь неприятность, подталкивало к действиям, поэтому Курук плюхнулся в свое кресло первого пилота уже в предвкушении того, как он проведет несколько дней отдыха.

Альбрех забился в свою нору, громыхая там инструментами, и принялся анализировать на спектрометре собранные образцы. Теперь его отвлечь можно было только взорвав рядом светошумовую гранату.

То, что там за закрытыми дверями кают ворковали Рены в комлинки, слышно не было, зато Ушар и Ап'лек, стоявшие позади Курука в кабине «Канюка», перекинулись парой фраз, обсуждая, что ждет Альбреха, грозившегося заявиться в гости и поглядеть на дартов-призраков, и заодно в полглаза осмотреть этих самых Ренш, если кузнец ляпнет хоть что-то, что покажется (или не покажется) всем леди Рен (или не всем) не совсем... вежливым.

Ушар поднял ладонь, во взгляде цвета лакримеда пчел улья Нем заметно потеплело, Ап'Лек склонился к плечу Курука, наблюдая, как тот разгоняет «Канюк», а его пальцы быстро набирают код...

Ушар улыбался, потому что Юми говорила что-то между ними особо приятное, Курук потянул рычаг переключения с до световой на световую... Толчок, и сине-серебристые линии слившихся отсветов звезд обрадовали все приближающимися минутами возвращения домой.

Первые признаки сомнения проявились у Викрула спустя полтора часа после контрольного времени полета. Он уже все рассчитал, сколько понадобится минут, чтобы выгрузить симеонга вместе с его скарбом, не исключено, что вместе со столом, на котором он колдовал над своими приобретениями. Это ладно, пусть потом его Кайло вместе со столом, скарбом и приобретенными на обследованных мирах сокровищами в виде образцов редких полезных ископаемых, запихивает на борт того корабля, что доставит его на астероид Нифул в пояс Анирас, а «Канюк» стартанет к Чарни уже через пятнадцать минут. Потом шесть часов от Каннидж Барр до дома... Итого получается...

Викрул появился в кабине, чтобы точно увидеть, сколько осталось до выхода на орбите Каннидж Барра, потому как что-то слишком долго летели уже, и теперь стоял, вперив взгляд в показания навикомпа, совершенно не соображая, что происходит. В глазах цвета крепкого кафа поочередно отразились недоумение, изумление и только потом, когда что-то пронюхавшая Тьма завыла внутри, как овр'апа, промахнувшийся в прыжке на зибаку: «У-у-у-у-у... Ше-е-е-ебс-с-с... скулаг!», во взгляде на панель управления зажглась отменная такая злость:

— Кур-у-ук! — заорал Вик, одновременно бацнув по сигналке тревоги, разнесшей по кораблю тревожный гудящий звук, как заявка на то, что на борту не все в порядке.

Топот сапог Ренов резонировал с гудящей сиреной, через минуту рыцари, кто в чём, в основном в одних штанах, только Кардо в нижней камизе, так как еще не успел засунуть ее в санатор, столпились в кабине, рассматривая панель управления, на которую указал уже булькающий от кипения Викрул, а еще через минуту все повернулись к Куруку.

Манка обвел всех своим вечером, совершенно пасмурным, во взгляде, и удрученно ответил на немой, но конкретно свирепый вопрос всех пятерых:

— Все верно я набрал! Еще подумал, что обернулись всего за пять-то дней каких-то! Сейчас симеонга сдадим Кайло, еще два часа, потом я возьму Элси и маханем на Исопи! — возмутился недоверием рыцарей Курук.

Тогда все дружно посмотрели на Ап'лека.

-А че сразу я? — почти возмутился тот, — Я вообще с ним не говорил! Мы с Ушаром говорили! Потом Ушар с Юми своей опять... А я просто смотрел! Клянусь! Ни про рыбалку, да вообще ни про что разговора не было! Я не тупой, я ж помню, как мы не туда залетели.

— И не раз! — угрожающе высказался Кардо, почти сведя брови, — Мы свою задачу выполнили. Хотели обернуться меньше, чем за неделю.

— Ну, обернулись? — мрачно спросил Траджен, — Теперь вот мы где? Контрольный выход должен был быть почти два часа назад!

Рены снова уставились на дисплей навикомпа, но только Курук озвучил то, что не могли высказать словами остальные:

— Навикомп показывает... Да он вообще не показывает сетку координат! И что-то мне подсказывает, что мы вообще... летим куда-то не туда.

Насчет «не туда» Рены поняли уже. Но выйти из коридора не могли, потому как ни гиперпространственных маяков, ни резервных выходов тут не было!

— И куда мы прилетим в очередной раз? — спросил Ушар еле слышно, потому что колючим холодом пришло осознание, что он больше «не слышит» Юми! Совсем! Только Сила играла какими-то странными изодранными волнами энергии, но в этом хаотичном игрище даже проблесков цвета жемчуга угхарт не наблюдалось!

Траджен вновь посмотрел на Курука, в его глазах затрещал лед Хота:

— Ты хоть понимаешь, что нам теперь будет? Что мы уже должны были быть на «Добивающем», а нас нет! И где мы, вообще не знает никто, в том числе и мы сами!

Курук был удручен тем, что мысли об Исопи снова помешали, и он снова нажал не те цифры. Но это ж еще фигня! Не фигня то, что они пропали! И что им будет, когда они вернутся. Выдержать тот ураган, какой их ожидал дома, не каждый сможет.

Теперь уже общая Тьма попыталась возопить и даже сгустилась до чернильного оттенка, растекшись вокруг Ренов отчаянной досадой и впихивая в сознания рыцарей ругательства на всех языках, которые те знали, грозя обрушиться на Курука мощью атмосферного шторма, но тут выключенный Традженом сигнал тревоги завыл в другой тональности, «Канюк» тряхнуло так, что Рены повалились один на другого, едва не снеся панель управления, тряска все увеличивалась, сирена выла, приборы сошли с ума, зашкаливая в красный сектор по всем показателям.

Траджен выбрался из-под Кардо, подтянув себя к креслу второго пилота, и дернул Курука за руку, вытаскивая из общей кучи:

— Давай! Все щиты на полную! Кроме релятивистских! Я не хочу вернуться домой таким же молодым, когда никого из наших уже лет сто не будет в живых! Не перепутай, Курук!

Ушар, держась за ушибленное плечо, и за рукав камизы Кардо, сказал:

— Смотрите, там, за транспаристилом...

Синие слившихся линий, этот визуальный тоннель уплотнившейся на гиперскорости Вселенной, явно потемнело, а щиты сдвига, гудевшие от напряжения, просматривались очертаниями вспыхивающих ионных частиц, хотя при обычном переходе этого никто не наблюдал.

— Термальные включаем, — через секунду приказал Траджен, когда корпус «Канюка» застонал от нагрузок, а Рены еле удерживались на ногах от тряски.

Курук молча включил термальные щиты, бросив взгляд на датчик энергии:

— Генераторы на пределе.

— Сейчас мы с Кардо спустимся в машинный отсек и перекинем энергию.

— Топлива сожжем в три раза быстрее, — возразил Викрул.

— Да и хрен с ним! — отмахнулся Траджен, — у нас автономки на восемь месяцев, а всю нашу Галактику максимум за три проскочить можно. Хватит! Где-то ж выпрыгнем, в первый раз, что ли?

— Главное, чтоб не в ядре какой-нибудь неизвестной или известной планеты, — бросил Ушар.

— Или не в центре звезды какой-нибудь... — задумчиво добавил Ап'лек.

Через несколько минут вибрация уменьшилась, а потом и вовсе пропала, эффект вытянувшихся в параллельные серебристо-синие линии звезд вновь обрел привычный вид.

Траджен собрал всех в кают-компании, за исключением Альбреха, который, по-видимому, даже не заметил произошедшего, натура увлекающаяся, чего уж, и сказал:

— Пока ждем точки выхода, будем заниматься делом. Откормили вас что-то наши Ренши...

— Можно подумать, что ты не откормился, — буркнул Ушар, осматривая свой торс, но остался доволен, — у нас нормально все! Во всех смыслах.

— Значит, нормально будем форму поддерживать, — согласился Траджен, — как обычно, перед тренировкой не жрать! Камбуз просканировать на предмет запасов, Альбреху скажем, что еще в одно место смотаться надо.

— Если он вообще из своей оружейки выйдет, — засомневался Курук, посмотрел поочередно на каждого из рыцарей, — парни, я точно муфф, нет, мурглак...

— Морду мы тебе бить не будем, — пробухтел Кардо, — не вижу уже смысла, попали, так попали.

— Но, когда вернемся, — ехидно добавил Викрул, — мы тебя девчонкам вперед выставим, на растерзание, а сами посмотрим, что от тебя останется.

— Связи у нас нет, — льдинки в голубых глазах Траджена зазвенели печально.

— Как это нет? — встрепенулся Ап'Лек, — А Ушар?

Вопрос-надежда в пяти парах глаз уставилась на Ушара, но он лишь сокрушенно покачал головой.

— Нет. Я ее чувствую, но больше не слышу.

— Значит, — констатировал Викрул, — она тебя тоже чувствует, но не слышит. Значит, они все там знают, что мы где-то есть. Где-то.

— Кайло поднимет на уши всю Галактику, — уверенно сказал Курук.

— Кайло-то поднимет, — согласился Траджен, — а что будут наши девочки делать?

— Сидеть и ждать, точно нет, — вздохнул Викрул, уже представив, как огненная вджунская лисица Фейн взлетает с Чарни, отправляясь на его поиски, а Принцесса Танит, обняв за шею Пепла, рыдает в ангаре…

— Не будут они сидеть, — твердо подтвердил Ап,лек, — сами нас искать полетят, хрен знает куда.

Море в его глазах волновалось «три», потому что Ап'лек не хотел, чтобы Анна плакала, потому что он соскучился, потому что где-то там, далеко, у Диверсанта и Бараночки совсем скоро будут маленькие вурпачата, и все Рены строили догадки, какого они будут окраса? А Ап'лек думал о том, что Танит с отрядом вурпаков на Чарни... мина замедленного действия!

— Это и есть проблема номер раз, — сказал Кардо, вздохнув тяжко.

Если Хоника решит (а она решит!) направиться на поиски, то Галактике придется туго. Не столько из-за Хони, сколько из-за того, что Мама тут же ринется на помощь. И тогда пронесется по подозреваемым мирам с потенциалом военной мощи, сопоставимой с орбитальной бомбардировкой.

— А два? — спросил Курук, трепеща при мысли, что может случиться с его Элси в этих самых поисках…

— А два, — Кардо посмотрел в стену кают-компании.

Рены тоже все посмотрели, на всякий случай. Остаточное пятно от Папиной наливочки, когда кто-то неосторожно плеснул живительную жидкость, натурпродукт, во время мозгового штурма, приятным ягодным цветом красовалось на панели.

— А два, это то, что как бы нам потом не пришлось их искать!

— Мы-то найдем, — Викрул отвел взгляд от стены, у нас-то опыт… тут главное прилететь, хоть куда-нибудь…

Дальнейший полет в неизвестность был отмечен колебаниями морально-волевых качеств, выражавшихся в ежедневной принудительной уборке и без того практически идеально прибранного «Канюка» (как казалось рыцарям) путем личного участия каждого, в силу вредности Траджена, закрывшего дроидов-уборщиков где-то в недрах корабля. Несмотря на твердую убежденность, что эти действия по наведению чистоты «дурь несусветная», некие плоды они все же дали.

Было вновь обретено многое из того, что считалось безвозвратно утерянным, в основном в результате разгребания качественных завалов в нежилых помещениях бывшего тюремного корабля, куда дамы так и не были допущены.

Далее Траджен довел до сведения каждого, что физподготовку никто не отменял и ввел некоторые новшества, предоставив для освоения свой световой меч. Надо сказать, что идея понравилась, правда, некоторое количество оплавившихся консолей и покореженные стойки и обводные панели в грузовом трюме стали побочным эффектом изучения техники боя, но основной потерей считался пробитый репульсор реновского аэроспидера. Все в том же грузовом отсеке. Викрул, привыкший к широкому радиусу действия своей фрикской косы, несколько не вписался в обозначенные Традженом границы.

Альбреха удавалось вытаскивать из оружейки описанием катастрофических последствий применения плазмы в закрытом помещении, а его уже давно интересовало, как ведет себя тот или иной металл при соприкосновением с лезвием сайбера. Заодно симеонг вновь спаивал покореженное, но репульсор спидера все равно сдох окончательно.

Если бы Рены не совершили небольшой крюк, чтобы забрать из тайника Хана Соло оставленные ящики с вином, времяпровождение в тревожной неизвестности на неподготовленном к длительному перелету корабле, выглядело бы, наверное, по-другому.

Но подвывавшая от тоски Тьма, увеличивающая громкость эмоций в душах Ренов, купировалась дозированным принятием ценного вещества еще урожая имперских времен. И на какое-то, пусть и непродолжительное время, но эти тоскливые подвывания, и горечь, и печаль, и уныние, и удрученность происходящим заменялись позитивным восприятием будущего, которое выражалось в бурном обсуждении, что бы Ренам сделать такого эдакого, чтобы нейтрализовать негативные последствия своего исчезновения в глазах своих любимых половинок. Иногда эти фантазии заводили довольно далеко, в основном по ночам (по корабельному времени).

Альбреху моральные и физические страдания Ренов было не понять. Он их не испытывал по причине занятости. Когда симеонг погружался в изыскания, он выходил из оружейки по маршруту «камбуз и обратно», чисто на автопилоте. Житейские проблемы его не волновали. Бурную прошлую нецеломудренную жизнь рыцарей он принимал, как должное, потому что еще было ожидать от этих злодеев, кто скажет? Но сейчас, выслушав рассказы Ренов об изменении своих жизненных обстоятельств, Альбрех с тем же «как должное» принял случившееся, как факт с определением «сами виноваты, педункку». И снова погрузился в свое увлекательное занятие.

Вообще рыцари были не уверены насчет личной жизни симеонга. По крайней мере никто из них никогда не замечал за Альбрехом позывов к этой самой «личной» жизни. Поэтому кореллианское выдержанное симеонгу не наливали.

Никакой тоски у него не наблюдалось, и никакого удрученного состояния духа у него не было. Похоже, он вообще не замечал, сколько времени «Канюк» в гиперпространстве, все еще будучи уверенным, что его скоро доставят домой. Но пока собранные на мирах образцы его занимали, про симеонга можно было на время забывать.

В остальном же, чем дольше «Ночной Канюк» мчался в неизвестность, тем сильнее эта неизвестность давила на Ренов. Никто из них еще год назад и помыслить не мог, что шестеро отъявленных негодяев будут испытывать тупое отчаяние от бессилия что-то изменить, чтобы вернуться домой. Домой, крифф возьми! Где их ждали.

— Вот меня начали терзать сомнения уже через неделю! — с досадой заметил Викрул, — Вот просто начали и все! Куда можно лететь столько? А?

— Неделю? — спросил Кардо, — Неделю, наверное, до спутника «Эск», я так думаю...

— Думает он, — проворчал Траджен, — мы уже летим почти месяц! Месяц, бля! А ты про «Эск»! Может, мы по кругу летаем? — тут Траджен повернулся к Куруку, который в тысячный раз, нахмурив брови, визуально изучал показания навикомпа. Эти показания были неутешительными, впрочем, как и остальные.

— У нас заканчивается топливо, можно сказать на нуле. Сожрали щиты энергии знаете сколько? Перекинули топливную смесь на генераторы, вот вам результат!

— Значит, не по кругу гоняем, — вздохнул Кардо.

— Я не стану спрашивать, что будет, когда в гипере закончится топливо... — тихо сказал Вик.

Курук дернул себя за несколько отросшие вихры, от досады, что эта неизвестность чревата, фифррек, исчезновением Ренов окончательно и физически, и вся их жизнь, оставленная месяц назад на орбите проклятого Зуба Куны...

Знакомый, до боли ожидаемый сигнал, что «Канюк» готовится к выходу из гипера, привел Ренов в состояние боевой готовности за полсекунды. Задорный звон разнесся по кораблю, а рыцари уже дружно засуетились, обступая кресла пилотов и жарко дыша в макушки Курука и Траджена.

Курук всматривался в панель управления, напряжение росло, несколько секунд казались бесконечностью... Пока корабль не дернулся и не выпрыгнул из коридора в точке, которой не было на маршруте следования. Ее вообще не было, потому что и маршрута никакого тоже не было, по сути. Но россыпи миллионов звезд говорили о том, что, в принципе, вынырнули они удачно.

Преимущества черного цвета «Канюка» были в том, что он был почти не заметен на фоне черноты космоса, поэтому Траджен включил торможение, не слишком опасаясь, что их в момент засекут невидимые сенсоры, несколько минут для принятия решения, все же были. Или удирать, что проблематично, или как-то дать понять, что просто так Рены не сдаются.

Но никаких патрульных крейсеров, да вообще никаких кораблей в обозримом пространстве не наблюдалось. Однако кое-что на орбите небольшой планетки, оказавшейся как раз по крусу, болталось, какое-то совсем... непонятного назначения, но явно с претензией на технологию. Какую-нибудь. Ближе подходить не стали, аппарат не развернулся, признаков движения не подавал, но, судя по датчикам, двигался! А так же сенсоры «Канюка» зафиксировали еще движение, чего-то мелкого, и еще...

— Это что? — спросил Ушар, всматриваясь в голубой шар, паривший в черной бездне космоса.

— Планета, мля...- протянул Кардо.

На Каннидж Барр, укрытую в туманах, столицу сектора Моделл, этот шарик точно не тянул.

— Теперь вот мы где? — спросил Ап'лек, рассматривая зелено-сине-коричневый цвет планеты.

— Да щас узнаем! — повеселел Викрул, — Шарик такой на вид ничего, вроде и атмосфера имеется, а там приземлимся, может кто там и есть...

— Судя по тому, что тут на орбите крутится, — Кардо помотал головой, — есть. Но вопрос в том, кто там именно есть.

Ушар прикрыл глаза, вслушиваясь в Силу. Как ни странно, но дерганые ее потоки успокаивались, а вокруг планеты сгущались, значит живого там много и разного.

Курук осторожно вел «Канюк» по большому радиусу высокой орбиты, практически по границе гравитационного поля, а бортовые сканеры фиксировали электромагнитные сигналы, анализируя информацию.

Когда планету узрели ночной стороной, где скоплениями ярких огней отмечались места обоснования цивилизации, Рены почти разом заорали:

— Во! Смотрите, вот туда можно, похоже в этой части континента аборигенов-то и нет почти.

— Значит, садиться будем скрытно, включаем глушилки, свой фейерверк, чтобы ни один свапп нас не засек, — сказал Траджен, — все, погнали, парни, в первый раз, что ли...

Курук повел «Ночной Канюк» в единственное обозримое свободное пространство посреди темного бескрайнего массива, похоже, лесов. Где-то вдалеке мигали огоньки, значит там все же намечалась какая-никакая цивилизация. Судя по тому, что сенсоры не зафиксировали ничего, похожего на космические технологии, мирок Рены посетили еще тот.

— Фигня, — сказал Кардо, — тут главное сесть хоть где-нибудь, а уж потом разбираться будем…

— Не фигня то, — мрачно откликнулся Траджен, следя за приборами, — что у нас связи по-прежнему нет! И никаких маяков тут тоже не стоит. Ни пространственных, ни подпространственных! И ни одного маркерного буя! Совсем! Зон прыжка тоже — ни одной!

— Галактической сетки опять нет, — буркнул Ушар, — и как нам вычислить точку нашего местоположения, а?

— Сядем давай сначала! — рыкнул Курук, включая посадочные и уже приметив местечко для корабля. Сенсоры показывали, что поверхность пригодна для посадки.

«Канюк», по привычке, приткнули поближе к укрытию, то есть почти под самые разлапистые заснеженные ели, подняв небольшую локальную метель, а затем корабль окутало густым паром расплавленного снега. Выпущенный сканер успел передать основные данные, но рухнул метрах в трехстах от места посадки, потому что на такие низкие температуры рассчитан не был, стандартная модификация. Бортовые сенсоры тихими «пик-пик-пик» выводили на мониторы панели управления состав атмосферы, радиационный фон, наличие опасных примесей и свои рекомендации.

— Ничего себе!- возмутился Викрул, усмотрев температуру за бортом, — Парни, а где наше снаряжение?

— На «Добивающем», — машинально ответил Траджен, понимая, что форма одежды рыцарей не совсем сооветствует рекомендациям.

— А лэнд наш где? — не унимался Викрул.

— На Чарни, — ответил Траджен, — Ап'Лек с Куруком его в болоте притопили, увлеклись… Но Юми с Рей обещали достать…

— Что-то получается, — сказал Кардо, — мы нашу матчасть слишком рассредоточили…

— Все, — сказал Курук, с досадой прихлопнув ладонью по панели управления, — топлива нет! То, что пустили на генераторы… — он посмотрел на датчики, — протянет еще немного…

— Значит вырубай все, — ответил Траджен, — оставь аварийное питание.

— Да мы тут от холода загнемся! — не согласился Ушар.

— Не загнемся, — проворчал Траджен,- за мной давайте!

В кают-компании, уже в приглушенном свете аварийного освещения, было решено к дополнению к встроенному обогреву базовой экипировки Ренов добавить термоткани из спаспакетов, ну, если найдутся, конечно, потому что спаскапсулу не открывали года три точно. Далее общим согласием было принято решение перед выходом все же выпить последнюю бутылку драгоценного кореллианского из третьего ящика. Два изо всех сил хотели довезти до Леи, но тут уж не факт, что удастся.

— Сколько до ближайших огней? — спросил Ап'лек.

— Около километра, — Курук только мельком посмотрел на данные погибшего на боевом посту сканера.

— Дойдем! — уверенно кивнул Викрул, откупоривая вино.

— По два глотка! — грозно предупредил Траджен, — Кардо — последним!

— А почему? — насупился Кардо, хотя стоял рядом с Викрулом, то есть он был вторым!

— Потому что у тебя глоток сразу граммов двести! — ответил Траджен и посмотрел в сторону оружейки, — Альбреху не надо, у него своя шерсть есть, дополнительное утепление!

Сам симеонг, переваливаясь с ноги на ногу, довольно быстро топал ботиночками по коридору, идя на голоса.

— Какого криффа, кто скажет, у меня отключились все мои установки? А? Я почти открыл новые свойства стигия!

— О! — Кардо допил свои два глотка и посмотрел сквозь темную поверхность бутылки на Альбреха, — а мы, знаешь, немного не туда залетели.

— Насколько «немного»? — спросил симеонг, наконец, узрев Ренов в полной экипировке и подшлемниках.

— Этого мы не знаем, — вздохнул Траджен, протягивая симеонгу термоткань, блеснувшую в приглушенном свете металлическим блеском нано-фольги, чьи нити и были проводниками тепла,

— Топлива нет, генераторы почти сели, тут вот недалеко вроде цивилизация какая есть. Надо идти, Альбрех!

Кардо еще погремел своими железками, перебежал в дальние кладовые, погремел и там, вернулся довольный, потому что держал в руках переводящие вокодеры, снятые когда-то с наемника-гайгорана, с которым сцепился на Киниене. Там уж, учитывая силу и свирепость гайгоран, счет шел только на «жить или не жить».

А переводящий визор Кардо молча протянул Викрулу:

— Сгодится. Твое.

Вик спрятал очки в поясную сумку:

— Думаете на этом мире никто не владеет общегалактическим?

— Посмотрим,- угрюмо ответил Траджен, запихивая свернутую термоткань за пазуху, — аборигенов пугать не будем, оружие стандартное, бластеры и кинжалы, Ушар — мачете можно, только не светите! Мы не банда, мы Орден рыцарей Рен!

Альбреха замотали в термоткань, кое-как пристроив ее на голове, чтоб не спадала. Но была опасность, что фольга перегреет уши. Хотя все лучше, чем симеонг превратится в ледяную статую.

— Марш-бросок всего с километр, — успокоил Альбреха Траджен, глянув на его ботиночки, — дотянешь. Интенсивно попрем, так что не отставай!

Интенсивно не получилось. Если схождение с рампы выглядело вполне обычным по причине того, что «Канюк» при посадке растопил снег, то дальнейшее продвижение вдоль кромки леса, высоченных елей и сосен, высившихся в темноте сплошной стеной, оказалось проблематичным.

Кардо ругался, что не взял пушечку, сейчас бы плазмой и дорога расчищена, однако таранил снега, доходящие ему до пояса, первым. Рены выстроились боевым порядком, продвигаясь за Кардо, но пришлось остановиться, потому что симеонг взял чуть левее проторенного следа, тут же почти с головой занырнув в сугроб.

— Скрэг тег! — выругался Траджен, подгребая к остальным, смотрящим, как Ушар тянул Альбреха.

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терры

— Цирка-то, наверное, уже не приедет, — хмуро констатировал Вавля, загружая в нарты очередной мешок, на этот раз муки.

Олени смирно стояли, выдыхая из широких ноздрей пар, а неугомонный Вавля таскал прикупленное в магазине необходимое, стараясь побыстрее уложить свои коробки и мешки, потому как обратно к стойбищу путь не близкий, а ночевать в тайге он не хотел. В этом годе, как все знали, зима опять выдалась снежная и морозная, а волки хотели жрать, вот и подходили ближе к поселкам.

Опушка капюшона сокуя из песцовых хвостов почти скрывала испещренное морщинами лицо Вавли цвета старого пергамента. Хотя он и сам был, как пергамент. Старый. Но каждый год, вслед за оленями опускался ниже лесотундры, останавливаясь в каких-то пятнадцати километрах от села. Поэтому и ездил периодически в Цыель, пополнять запасы. Едоков в семье было многовато, и это еще без внуков школьного возраста, которые на учебу уезжали в интернаты с полным пансионом. Но на каникулы, как правило, возвращались к родителям, посему Вавля, прикинув, что его жена Хадне теперь будет с утра до вечера баловать своих внучков всякими домашними вкусностями, примчался на оленях в сельпо, каникул еще пять дней, а мука и сахар заканчивались. Ну и так, по мелочи, как оказалось, осовремененные невестки потребовали такую кучу этих мелочей, что уже нарты проседали.

От интенсивной загрузочной деятельности старый Вавля вспотел, откинув капюшон сокуя, однако второй капюшон, малицы, надежно укрывал седую голову от мороза.

Дед Саня, в очень похожем сокуе, только опушенным густым оленьим мехом и подпоясанный простым кожаным ремнем без изысков, тоже увязывал свои покупки, компактно их втиснув в багажник, прикрепленный к снегоходу.

Вавля был расстроен, потому что обещанный «Цирка» так и не появился в клубе по причине нелетной погоды. И даже безбашенные нефтяники, которые летали вообще в любую погоду и в любом состоянии организмов летунов, на этот раз остались без посещения областного центра, где обычно шумно и вкусно кутили два новогодних дня, но всегда возвращались к началу рабочей недели.

Только вчера к вечеру стихла сильнейшая метель, а уже сегодня снова заморозило. И окружавшая село тайга, да и близлежащие дома смотрелись таинственными силуэтами в морозной дымке, которую рассеянные лучи солнца подсвечивали золотистым светом.

Вавля был опытным оленеводом, традиционным во всем, несмотря на прожитые многие годы. Сколько конкретно этих «годов» он не знал, а древний папаша Сэвтя не помнил. Зато помнил, что в день рождения Вавли он добыл лисицу, поэтому изначально Вавлю звали Ябко. Потом, правда, следуя традиции, его переименовали в Ябцо, потому что больше у древнего Сэвтя детей не нарождалось, и Ябко-Ябцо был замыкающим, а уже Вавля, как секретное имя, всплыло лет тридцать назад, да так и осталось. Потому что при оформлении разных официальных бумаг длинный рассказ о причинах столь многочисленного имярек вызывало недоумение у тетенек-делопроизводителей. Тетеньки были не местными, а приехавшие вслед за мужьями или одиночным порядком на освоение богатств Крайнего Севера, осевшими тут, но так и не запоминающими последовательность наименования коренных народов.

Вавля был приписан к тому автономному округу, что севернее, а местные народности таким обилием наречения имени не отличались, и «Слава Богу!», как говорил глава поселкового совета.

В этом «годе» стада оленей переместились уже ближе к вотчине деда Сани, поэтому Вавлю он видел чаще, чем сельчане, а с его сыновьями иногда охотился. Даже заказал себе новые зимние пимы, а то и нонешние, да и унты уже состарились, за двадцать-то лет. Унты были традиционные, из овчины, еще от геологов косматых остались, а пимы, тоже традиционные, шились неспешно и вдумчиво вручную.

Дед Саня «своего оленя» не имел, чтобы из его камуса пошить себе пимы, так что ожидал заказ, из какого уж камуса сошьют.

Баба Женя взбунтовалась такой дискриминации и потребовала ненецкие пимы и себе, наказав украсить «ушками», потому что ей так захотелось. Вавля покряхтел и напомнил, что «ушки» это для девочек, что означает, «пуглива как заяц». Тут баба Женя почти обиделась, сказав, что нечего ее тыкать носом в возраст, но ушки пусть пришьют! Кто тут знает-то? Никто! Местные свои пимы делают, у них никаких «ушков» нет, а в стойбище баба Женя в гости не собирается.

Сейчас, встретившись у продмага, дед Саня и Вавля обменялись мнениями, что «цирка в этом годе точно уже не приедет», вот в прошлом годе приезжали, да. Привезли нефтяники на своем Ан-2. Выгрузили карликов и карлиц в полуобморочном состоянии, полет на АН-2 шесть часов — это испытание не для артистов. Артисты оказались «Цирком лилипутов», сначала их реанимировали в гостинице у нефтяников, по накатанной схеме, чай не первые лилипуты, пострадавшие от местных суровостей бытия, потом доставили в клуб, куда набилось все население поселка плюс нефтяники. Цирк так понравился, что маленьких артистов одарили, «чем Бог послал», как сказал глава поселкового совета, а именно — семгой, хариусами и тайменем в мороженом виде (уложили штабелями вдоль левого борта). Еще мешками грибов и таежных ягод, тоже в мороженом виде (расставили вдоль правого борта), посоветовав посасывать бусинки клюковки в полете, чтоб не тошнило. А то нефтяники уже замучились свой АН-2 отмывать после гостей, неприспособленных к суровым условиям перелета.

Были еще вертолеты, но те только для работы и важных гостей, начальства, значит, курсирующего туда-сюда вдоль нового строящегося нефтепровода.

Другой вид транспорта был недоступен в здешних краях. Дорог не было. Летом, значит, по знаменитой реке, а зимой только самолетом можно долететь.

Дед Саня оказался в этих краях после Великой Отечественной, приехал к другу-однополчанину, да задержался. По причине уважительной. Вступил в войну, как он сам определил, с местным мракобесием!

Сначала увидел Женю. Случайно. Она случайно его приняла за лося. Дед Саня тогда был молод, ростом вышел в предков, поэтому немудрено, что за всякой листвой и хвоей девушка Женя подумала, что это именно лось. Но Саня, все же, служил в разведке, поэтому обошел неслышно Женю с тыла и пресек свое смертоубийство. Однополчанин, Гень, то есть Гена Рочев, потом объяснил, что Женя эта из районного села, большого, почти пять тысяч голов насчитывается, а оно наполовину состоит из староверов. Дальше было дело разведки.

Разведка показала, что Женя отстаивала свои свободы с упорством росомахи, поправ, так сказать, все традиции и строгости. В чем ей помогали советские законы и советская же власть. Староверы не сдавались, но силы были неравные.

Женя отучилась на медсестру, замуж за какого-то бородатого и послушного «старшому», тоже бородатому очень строгому деду, хмыря, избранного папенькой идти отказалась, и совершенно от рук отбилась. На угрозы родителя ответила тем, что пообещала спалить, к чертям собачьим ихний молельный дом, чтоб мозги не запудривали, за что была отлучена и от семьи и от общины. Зато вздохнула свободно и переехала на другую оконечность села, где жили мирные коми, но поморский нрав свой не укрощала.

Саня решил взять измором, потому что лихим наскоком не удалось. Женя зарядила ему глиняной кринкой с молоком (парным, только подоила корову) в лоб и пообещала расстрелять в следующий раз, если сунется со своими «любовями». Посовещавшись с однополчанином Генкой и ознакомившись с авторитетным мнением Генкиных родителей, Саня отправился к староверам. За благословением. У него и козырь в рукаве был. Позор семьи он отсюда увезет, приданого не надо, но хотелось бы, что б как положено, по традиции, с родственниками, мирно…

Мирно не вышло, видимо, в дипломатии Саня силен не был. Отказался присоединиться к общине и исполнять строгие правила и Женю, значит, в лоно обычаев возвратить и усадить дома, чтоб знала свое место и покаялась перед обществом.

Отказ Саня выразил четко, по-фронтовому, когда понял суть того, что требовалось. Страна восставала после войны, старикам у нас, конечно, почет, но и молодым дорога. А вы, значит, со своими старообрядческими взглядами все в том же семнадцатом веке живете… За что Саню изрядно помяли шестеро, но и он навалял нехило. Поэтому решил: «Хрен я вам уеду! А Женька все равно моей будет».

Поставленную задачу Саня выполнил. Остался, добился, глаза староверам мозолил теперь уже вдвоем с Женей. На доске почета фотокарточками, в клубе участием в драмкружке и главными ролями в премьерах спектаклей, ну и так, вообще, бурной общественной жизнью, что била прямой наводкой по староверам, а тем деваться было уже некуда. В тайгу опять сниматься со скарбом и скотиной… А куда? Кругом уже вовсю бурили скважины, строили, строили, то целлюлозно-бумажные комбинаты, то нефтепроводы, то газопроводы, даже в самом селе районного масштаба каменные здания построили. Дворец культуры вместо клуба, больницу, школу-интернат, куда свозили на учебный год детишек из окрестных сел. Даром, что расстояния тут между селами до ста километров, да три трехэтажных дома для семей ответственных работников.

Потом Сане предложили лесничество и Цыель. Там всего-то жителей шестьсот человек. Место тихое, но браконьеры случаются, да и рыбу глушить несознательные нефтяники начали…

Сыновья стали военными и разлетелись кто куда, а дед Саня и баба Женя жили себе на своей лесной заимке, в пяти километрах от поселка.

Нынче жизнь заметно изменилась. Теперь и в Цыеле был клуб, медпункт, почта, каменная трехэтажка для ответственных работников, отделение милиции (сам начальник милиции и участковый) и начальная школа. Ребятишек постарше все так же отвозили на полный пансион, лес все так же валили и сплавляли по знаменитой реке дальше, где река впадала в Ледовитый океан, там его ловили, грузили на суда и отправляли куда надо. Рыболовецкие артели все так же занимались своим промыслом, охотники своим, а нефтяники, как водится, вносили в размеренную жизнь поселка живительную силу многонационального колорита, потому как «широка страна моя родная».

Только дорог все равно не было. Потому что нерентабельно было соединять шестьсот километров между крупным ближайшим городом и Цыелем по болотам. Поэтому дорога была одна, в село районного масштаба, в ста двух километрах, да и то по зимнику. А летом-то да, по рекам, да куда угодно попасть можно было, если захотеть. Но основным транспортом так и оставался АН-2, только теперь парк самолетов пополнился еще шестью машинами, включая санитарный вертолет. И теперь телевизор в каждой семье, даже к деду Сане на заимку свет провели, а сыновья привезли и наладили цветной телевизор «Рубин», тяжелый, как шкаф средних размеров. Лошадка Кель, то есть Колька, нес свою службу в более-менее теплое время года, а вот на зиму начальство деда Сани выделило снегоход «Буран», на одной поворотной опорной лыже и двух тягово-сцепных гусеницах. да еще с установленной фарой-искателем и прицепляющимися (по надобности) санями. Так что дед Саня считал, что от прогресса даже тут, почти у полярного круга, в глухой тайге, никто не отставал. И программу «Время» смотрели все, и газет-журналов выписывали, кто сколько хотел. Вот баба Женя желала быть в курсе всего, поэтому прессу почитывала усердно.

Последним достижением прогресса было обсуждение не пойми откуда взявшегося вала из статей, заполонившего все газеты и некоторые журналы об НЛО, эти самые НЛО вдруг стали чудиться всем и всюду, прямо вот во дворах и над крышами административных зданий по городам и весям. А некие ненашенские ученые и вовсе рассекретили какие-то секретные документы, где прямо говорилось — инопланетяне за нами наблюдают! А некоторые впечатлительные девушки-телефонистки с какой-то НПС на нефтепроводе и вовсе видели неопознанные летательные объекты, хотя потом выяснилось, что телефонистки на Севре никогда ранее не были и сполохи Северного Сияния не знали.

Баба Женя вышла из магазина, прижимая к себе кулек с шоколадными батончиками и все еще не выйдя из дискуссии с учителем астрономии, приехавшим, как все, на каникулы:

— Знает он! Что ты там знаешь-то! А я говорю, не можем мы быть одни во Вселенной!

Тут баба Женя двери захлопнула, оставив тем самым последнее слово за собой, потому что мороз тут же клубами пара вваливался в магазин, и из магазина, затуманивая и без того скрывавшийся под густой изморозью приветствовавший покупателей прошлогодний плакат над дверью.

Цифра «5» была недрогнувшей рукой продавщицы Иры переправлена на цифру «6» и засыпана битыми в мелкую труху елочными игрушками, щедро рассредоточенными на заново помазанную клеем ткань.

В принципе смотрелось свежо. «С новым 1986 годом, дорогие цыельцы!»

— Садись уже, — бросил дед Саня, строго посмотрев на жену светло-карими глазами с опушенными инеем ресницами и пристегивая к поясу в районе спины короткий кожаный поводок с прочной застежкой типа альпинистского карабина на конце.

Баба Женя, как и сорок лет назад, стан имела тонкий, изящный, весу немного. Ее зимняя парка из меха белых оленей, малича, придавала некоторый объем, конечно, но дед Саня прекрасно знал, что баба Женя, натура увлекающаяся, могла рассказывать об интересных достижениях науки и техники так эмоционально, что отпускала его пояс, соскальзывала с сиденья и пару раз терялась со снегохода.

Поэтому дед Саня ее пристегивал к себе, выправив у Вавли крепкий пояс и строго следя, чтобы баба Женя на выходе из дома не забывала этот пояс со специальным кольцом надевать. Тем более, пояс был традиционный, хоть и мужской, но украшенный медными пуговицами, бляшками и как раз привинченным кольцом для ножен и с мешочками для оберегов из медвежьих зубов.

Вот за это кольцо бабу Женю дед и цеплял, чтоб не терялась больше.

Вавля, накинув поверх своих мешков пару шкур, уселся слева, как принято у ненцев и тронул упряжку, слегка направив длиннющим хореем.

Баба Женя смотрела вслед уносившемуся оленеводу темно-синими глазами, доставшимся ей от предков-поморов:

— Так и не могу понять, как он этим шестом управляется, да еще одновременно и с вожжами...

— А чего тебе понимать, — дед забрал у нее кулек, умостив в багажник, — чего ты опять с этим учителем споришь? Он вон на звезды в телескоп смотрит, никаких там инопланетян не видал! И человек с высшим образованием! А то, что там дураки пишут, так я тебе могу такого нафантазировать...

— Сашенька, — ласково сказала Женя, отчего дед понял, что тему больше развивать не стоит, — ты вот газеты не читаешь...

— Некогда мне, — буркнул дед, затягивая капюшон, пристегнул бабу Женю, — понавыписывала она себе... Пол салона «Аннушки» одна твоя пресса занимает, еле летит! Уже вон почти два часа дня, темнеет, а ты все болтаешь, а у нас там скотина не кормлена...

Уже из густых морозных сумерек донесся неожиданно зычный голос Вавли, подбадривающий себя известной песенкой:

— И трамвай — хорошо!

И троллейбус- хорошо!

И метро — хорошо!

А олени лучше-е-е-е!...

Движок у «Бурана» тянул неплохо, просеку вырубили нефтяники еще десять лет назад, когда дед Саня поймал их за установкой сетей на реке, хотя и так понятно было, кто ставит. Местные все знали, что тут природный выброс и рыба здорово отдает нефтью, а эти-то решили, что тут место подходящее. После непродолжительного разговора под дулом дедовской двустволки нефтяники смирились, наказание приняли, можно сказать, с радостью. Поэтому укатанная уже снегоходом и санями просека позволяла деду разгонять «Буран» до сорока километров в час и долетать до заимки в пять раз быстрее, чем на санях с запряженным Колькой.

Баба Женя, пригревшись на спине деда, почти вздремнула нормальным послеобеденным сном, солнце-то уже упало за границы горизонта, темнота окутала и сугробы, и заснеженные ели и пихты, высившиеся вдоль просеки, как выстроенные во фрунт часовые, только фара освещала белую полосу зимника, рассеивая темноту и морозную дымку. Обычный купол звезд над головой был почти не виден, дед Саня всматривался в дорогу, пока краем глаза не заметил яркий несущийся в небе шар, оставлявший за собой странный светящийся след. И не менее странный гул, больше напоминавший звук какого-то двигателя, чем свистяще-шипяще-воющий отзвук сгорающего небесного тела. Метеориты падали и раньше, за долгие годы в тайге дед Саня видел с десяток, но этот заставил притормозить, отчего баба Женя встрепенулась, высунулась из-за плеча деда, раскрыв широко глаза и прижав руку в меховой рукавице, пришитой к рукавам маличи ко рту:

— Летит, Саня! Прямо к нам летит! Разнесет же заимку нашу! Ай-ай!

Дед приподнялся с сиденья «Бурана», задрав голову к небу, следя за тем, как небесное тело вдруг резко сбросило скорость, покружило над тайгой, зависло на несколько мгновений и ринулось вниз... Шар исчез среди верхушек елей, баба Женя зажмурилась, зажав уши ладонями, но никакого взрыва не последовало...

Дед Саня на глаз определил расстояние...

— Ах ты ж... — тихо сказал лесник, — это не метеорит, Евгеша! — и нажал на газ.

Заимка деда Сани, добротный шестистенок-крестовик с заулком, вид имел солидный, мало того, зимний хлев, как положено, с поветью, на которую вел помост и где хранили сено, пристроенный к сеням перпендикулярно, создавали конфигурацию буквы «Г» не характерную для местных коми, зато прямо указывающую, что поморы-родственники-таки приложили свою основательность в устройстве места проживания бунтарки Жени.

И керка, то есть изба, с поморским колоритом и местным рационализмом распределения тепла и приспособленная к суровым северным условиям двадцать лет назад стала для семьи деда Сани не только надежным домом, но и следствием примирения с родней.

Так оно и было, собственно. Братья явились к сестрице уже лет через пять после того, как родители почили с миром. Времена поменялись, в самом селе районного масштаба прогресс достиг невиданных высот с появлением аэродрома и кинотеатра, а так же центрального телевидения в каждом доме и проводных телефонов не только на почте, магазине и в исполкоме, но и в некоторых домах ответственных работников.

Новое поколение поморов постепенно смирялось с новыми же реалиями, поэтому Женькин демарш уж двадцать лет, как не казался чем-то из ряда вон выходящим. Папенька, конечно, нрава был сурового, отступницу не простил (публично), но сам регулярно посылал жену наведаться к «революционэрке» Женьке и настырному Саньке, потому что четверо пацанов-внуков бередили душу непреклонного деда. И он втайне от «старшого» прятал фотокарточки мальчишек у себя под подушкой. А уж на смертном одре наказал сыновьям, то есть братам Евгении, сестру не обижать, а помочь! А то чего они все ютятся в захудалом пятистенке, где всего две жилых комнаты, когда у них, у Назарьевых в роду нищебродов не было!

Так что почти двухэтажный шестистенок-крестовик браты выгнали за лето, уложив нижние венцы из лиственницы, чтоб не гнили, а верхние из сосны. Еще зиму отстоялся, а уж на другом годе докончили. Сейчас, правда, три жилые на втором этаже, да три жилые комнаты на первом наполнялись голосами редко, только когда раз в году сыновья семьями навещали родителей.

Но широкий двор, еще два сарая, пристроенная просторная баня, крытое кильчо, скат крыши, соединенный с постройками, укрывали двор от ветров и непогоды, а постоянные штрафники-нефтяники оборудовали заимку, можно сказать, по последнему слову техники!

По крайней мере, в зимнем хлеву стояли две печки-буржуйки, а в аварийных генераторах, которые тоже притащили нефтяники, всегда было топливо. Ну и так, вообще. Огород всегда вскопан, картошка окучена, сено скошено и уложено вовремя. Да и дровница впечатляла.

Трудотерапия деда Сани приносила не только воспитательные, но общественно-полезные плоды.

Хотя, стоит признать, уединенностью ни дед Саня, ни баб Женя похвастать не могли. То охотники попросятся на постой, то рыбаки, то вот геологи проживали полгода, даже заезжий писатель обретался какое-то время. Писал о Севере книгу. Написал или нет, неизвестно, но самогона выпил много.

Сейчас укрытые снежным покровом и дом и двор, в окружении высоченных пихт, смотрелись скорее сказочным теремом, чем заимкой.

Еще из-за поворота просеки дед Саня услышал лай собак, волновались! Но по тону понятно, не волки, не лисы, не видели они зверя, но чуяли что-то чужое.

Дед Саня покупки разбирать не стал, сразу двинулся в сени, вернулся с двустволкой, молча всунул ноги в пимах в ремни лямпов, прихватил посошок-койбедь:

— А ну, тихо! — рявкнул лесник на собак.

Крупные черные, с белыми подпалинами, зырянские лайки нрав имели послушный, но свирепый по отношению к зверю. Сейчас же и баба Женя видела, волновались они не за зверя вовсе.

— Собак в сени, — отрывисто сказал Дед, — закройся сама, поняла, Евгеша?

— Санечка, — сказала баба Женя, — это не метеорит, конечно, но я тебе скажу что это! Это НЛО! Ты сам видел — не самолет, самолет так не ныряет, значит шар этот…

Дед зыркнул на жену сердито, опоясываясь патронташем:

— Чушь мне тут не городи, Евгения! У нас пока еще врагов вон сколь вокруг, капиталисты проклятые… Может это оружие какое новое сбросили нам, или того хуже…

— А что хуже-то? — сникнув, спросила баба Женя, пряча взгляд, потому как уже все решила.

— Может шпионов к нам каких заслали, вот что! Вроде б метеорит летит, а на самом деле… В дом иди! И собак придержи. Мне тут сейчас голосистость их без надобности, тут тихо надо.

Лесник махнул рукой в рукавице и направил лямпы в ту сторону, где вроде упал таинственный шар, отталкиваясь посошком.

Хотя койбедь функции свои выполнял не только как просто палка. Один его конец был как изогнутая лопатка, можно и откопать, и закопать, а вот второй конец, заточенный как острое копье, мог и лед пробить, и волка отогнать.

Дед еще не успел совсем пропасть из виду, еще маячил его силуэт на фоне снега в дымке, в том круге света, куда доставал фонарь во дворе, а баба Жена, загнав собак, вытянула свои лямпы, поменьше, из сеней, из-за двери достала свое ИЖ-18, дернула со стены патронташ и метнулась во двор.

Спустя три минуты, выдохнув, баба Женя, закинув ружьишко за плечо, ходко припустила по следу деда Сани, скрываясь в темноте осевшей зимней северной ночи, хотя времени еще не было и четырех часов дня.

В то, что дед Саня ее обнаружит раньше времени, баба Женя не верила. На нем два капюшона, это раз, а еще ее малича — белая, лучшей маскировки и придумать трудно. А то ишь, что удумал! На шпионов один решил пойти?

Вот в шпионов бабе Жене верить не хотелось вовсе. А вот в инопланетян, неизвестно по какому поводу залетевших в их глушь, хотелось! Но понимала, что внеземной разум, уж конечно, интересуют промышленно развитые районы, да что там, в газетах писали, сама читала, что просто эти самые НЛО как медом намазано именно над крупными городами, научно-исследовательскими институтами и особо секретными военными объектами! А в тайге что? Померзнут еще, инопланетяне-то. Да и шпионам тоже смертушка лютая светит. И мороз вон какой, а волки? Ой-ой-ой! А они ж-то, хоть и шпионы, но ведь люди!

Дед Саня резко свернул за пушистую пихту, затаившись в тени, выжидал.

Баба Женя, шлепая по следу короткими широкими лыжами, остановилась в нерешительности, потому что следы лямпов резко сворачивали…

— Евгеша, — ласково сказал дед, выходя из засады, — я тебе где сказал оставаться?

Плотные облачка пара окружали укрытое полумаской из оленьих хвостов лицо деда, а баба Женя, похлопав белыми ресницами, поправила капюшон маличи, приоткрыв область рта, чтоб деду слышнее было:

— Нашелся тут, разведчик! Один против шпионов! Вот попробуй теперь меня обратно возвернуть!

Возвернуть Женю точно никуда и никому не удавалось, дед вздохнул и пошел вперед.

На подходе к полю-выгону, где когда-то выпасали своих коров, а теперь косили там траву на сено козочкам (содержать коров стало тяжеловато, заменили на пуховых коз), дед залег под массивными лапами старой ели, дернув бабу Женю вниз за край маличи:

— Укройся, ну!

Баба Женя не пикнула, правда в верхней одежде и в лыжах залечь быстро не получалось, она повозилась в снегу, кое-как устроившись рядом с лесником:

— А что там-то? Я ж не вижу! — ей мешал сугроб, поэтому рука Жени в рукавице пробила дырочку, чтоб посмотреть.

На другом конце заснеженного поля-выгона, белевшего безлесьем в тускловатом свете звезд и слабой морозной дымке, стояло что-то вытянутое, черное, почти сливавшееся с лесом, но клубы пара, поднимавшиеся вдоль этого черного, очерчивали его габариты.

— Паровоз, что ли упал? — спросила баба Женя шепотом, но тут увидела копошащиеся в сугробах черные бесформенные фигуры, из-за дымки и дальности видно было плохо, но баба Женя тут же выдала анализ ситуации:

— Саня, смотри, этот паровоз лосей спугнул! Гляди, как с перепугу в кучу-то сбились! А там вон, маленький, что ли… теленочек, точно! Вот же злодеи какие-то! Наше зверье тут пугать надумали! Шпионы проклятые!

— Евгения! — сердито прошептал дед, — Сорок лет прошло, а ты мужика от лося до сих пор отличить не можешь!

— Мужики? — баба Женя высунулась из-за сугроба, снова залегла, — Саш, а что делать-то? Много их!

— Я сейчас их обойду, а ты, значит, тут карауль, надо их от ихнего паровоза отсечь. Картечи мне хватит, не впервой с таким зверьем опасным-то, как стрелять начнем, услышат! Продержимся! О! Слышишь? Орут не по нашему! И голоса такие… гнуснявные, как в кружку говорят, мы так старшину пугали ночью… Смотри, Евгения, без самодеятельности! Палить только по ногам, если сдаться не захотят!

Баба Женя закивала, какой-то странный подъем уровня адреналина в крови придавал ей сил, и было любопытно, и уже почти жарко, такого приключения она не помнила, потому как шпионов у них не встречалось…

Дед поставленную задачу привык выполнять. Обошел, прячась за елями-пихтами-соснами медленно продвигающуюся через сугробы группу злоумышленников, пробрался им в тыл, распрямился во весь свой немаленький рост, уже прижав поплотнее приклад к плечу и гаркнул:

— Хенде хох! Руки вверх!

---

Примечания:

Не́нцы — самодийский народ в России, населяющий евразийское побережье Северного Ледовитого океана от Кольского полуострова до Таймыра. Ненцы делятся на европейских и азиатских (сибирских).

Малица — повседневная широкая одежда ненцев, с пришитыми к ней шапкой и рукавицами. Длина — ниже колен. Надевается она мехом внутрь.

Сокуй(совик) верхняя меховая одежда, надевается поверх малицы в пургу и мороз. Длина ниже малицы.

Малича — верхняя традиционная меховая одежда коми, очень похожа на ненецкую малицу и совик.

Камус-шкурки голени, снятые с ног любимого или особого оленя. Из них шьют пимы, традиционную обувь ненцев. Мужские и женские пимы имеют яркие различия, как и вся одежда в целом.

лямпы (голицы)- тип лыж, коротких и широких, на которых передвигались в лесу, на недалекие расстояния или в оттепель.

Хорей — это шест длиной до пяти метров, с костяным шариком на конце или железным наконечником, которым управляли оленьей упряжкой. Европейские ненцы запрягали в упряжку попарно от четырех и более оленей, сибирские, как правило три ( тройкой) Хореи европейских ненцев длиннее.

Коми -(коми-зыря́не), финно-угорский народ в России, коренное население Республики Коми. Почти все коми в мире проживают в пределах России: 97,6 % коми-зырян и 96,9 % близкородственных коми-пермяков.