Особенности межгалактических вояжей рыцарей Рен или Это не метеорит! (гет)

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2qeqzSY

---

Глава 1

Звездный разрушитель «Непреклонный»

— Таким образом, — тут генерал Амрет Энгель была вынуждена повернуться вслед за Верховным, который расхаживал туда-сюда вокруг стола в зале заседаний, а весь Верховный Совет крутил головами по курсу его передвижений, чтобы не упустить тот момент, когда Кайло остановится, наконец.

Он остановился в тот момент, когда Амрет Энгель набрала воздуха, чтобы озвучить столь спорное видение возникшей проблемы. Ясные светло-голубые глаза Амрет коротким выстрелом взгляда в сторону нашли цель, а именно пасмурно-голубые глаза адепт генерала Прайда. Возникшие разногласия по этой самой проблеме стали для двух членов Совета пока непреодолимой преградой к взаимопониманию, разрешить которую должен был сейчас Верховный. Само невзаимопонимание выразилось в том, что адепт-генерал с походным чемоданчиком вернулся в свой жилой модуль на базе Пиллио, уже в шестой раз за прошедший год. Вот как только возникало невзаимопонимание по разным вопросам, так и возвращался в свою холостяцкую берлогу. Снова. И снова ненадолго. До момента возникновения понимания.

Вообще-то Амрет и Энрик не афишировали свои отношения, возобновившиеся после небольшого перерыва в тридцать лет, но уже на Раталэй, прибывший на мероприятие всегалактического масштаба, а именно свадьбу Верховного и Рей, генералитет сразу понял, что нахождение адепт-генерала Прайда и генерала Энгель в одном номере, хотя для каждого был заказан отдельный, что-то значит.

— Что вы предлагаете? — спросил Кайло и чуть наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— Мы много работали в имперских архивах, Верховный Лидер, — Энгель хорошо знала этот его жест.

Значит, сейчас точно что-то происходит. Судя по взгляду Верховного, ему все это заседание вообще пофиг, хотя тема злободневная! В Голонете ежедневно поливали Первый Орден свежими помоями и кляли Империю на чем свет стоит какие-то ушлые общественные деятели! Причем массированная и консолидированная атака велась по многим каналам! Предложение адмирала Грисса накрыть все лавочки одним махом было отвергнуто Верховным после обмена взглядами с леди Рен. Эта леди Рен постоянно вмешивалась в дела, включая тормоза там, где, по мнению генерала Прайда, следовало бы показать, кто в Галактике уже хозяин! Однако Амрет была, как ни странно, с леди Рен согласна, и предложила свое решение проблемы. А именно:

— У нас достаточного архивного материала, который мы можем запустить в Голонет. Таким образом, мы напомним старшему поколению о тех временах, когда этого бардака не было, а молодому покажем, что не так страшен… м-м-м, Вейдер, как его рисуют эти самые активисты-общественники.

— Показывайте, — кивнул Кайло, устремив тревожный взгляд куда-то явно за пределы корпуса звездного разрушителя «Непреклонный».

Сегодня он выглядел крайне озабоченным какими-то неприятными известиями, так что запланированный по животрепещущей теме Верховный Совет продвигался какими-то скомканными рывками.

Сами члены Совета, будучи в недоумении, пытались понять, по какому поводу Верховный выглядел взвинченным и невнимательным к столь важному вопросу, одновременно пытаясь проанализировать, не относится ли это все лично к каждому. То есть скрупулезно перетряхивали собственные слова и действия, где успели накосячить, и какая сволочь могла настучать.

— Но… остался еще один вопрос… — тут Амрет Энгель скользнула взглядом по присутствующим.

Солидарна с ней была только генерал Беллава Парнади, подбодрившая Энгель уверенным кивком головы.

Адмирал Грисс, генерал Куинн (кто бы сомневался) и адепт-генерал Прайд дружно настаивали на том, чтобы в эфир шли архивные голоновости, которые вела зелтронка Банида Лукбер, а мнение Энгель и Парнади было за Прилой Рэкст, лицом министерства Имперской пропаганды.

Прайд осторожно заметил, что зелтронка привлечет мужскую часть населения Галактики одним взглядом, тогда как генералы Энгель и Парнади, скривив губы, парировали, что это мужское население будет пялиться на прелести Баниды и пропустит все, о чем она говорит. То есть, информационный выстрел попадет не в ту цель. Вместо положительного образа Империи, в сознании обывателя останется размер губ, груди и всего остального дикторши!

— Тем более, Верховный Лидер, — добавила к анализу положения Амрет, — основная часть прогрессивной и очень активной общественности, это женщины! Зачем им зелтронка, на которую будут пускать слюни их мужья!

Кайло было глубоко наплевать и на зелтронку и на лицо Имперской пропаганды, он ждал Хакса! Верховный развернулся и кинул взгляд на голоэкран, где конкурирующие претендентки из прошлого взирали со старых голофото.

«Конечно, Прила Рэкст!» — сказала Рей в его сознании, — «У нее глаза веселые! А у этой Баниды губы на весь экран, из-за них вообще больше ничего не видно».

Надо сказать, что зашкаливающая сексуальность зелторнки выпирала даже с экрана, причем не только губами, но и остальными выдающимися частями тела, особенно из-под откровенного декольте.

— Первый Орден не интересует производительность зерна на Юланте и сколько яхт сменил отпрыск магната Картифдиса за полгода, — отвлеченно сказал Кайло, совершенно не впечатлившись (в отличие от Куинна, не сводящего горевших глаз с экрана), — а успехи в сфере экономики и светские сплетни обыватели могут почерпнуть и из сегодняшних новостей. Если уж вы решили достать из архивов прошлое, то пусть это прошлое будет с лицом имперского офицера! Прила Рэкст!

Энгель и Парнади победно посмотрели на Прайда, Грисса и совершенно поникшего Домарика Куинна, который надеялся, что сочные губы и все остальное зелтронки он мог бы рассматривать, не боясь тычка под ребра от костлявой супруги. Многострадальный подкаблучник Домарик снова потерпел поражение. На его домашнем фронте, как и тридцать три года назад, без перемен.

Адепт-генерал уже понял, что походный чемоданчик вместе с самим Прайдом снова передислоцируется в жилой модуль Амрет, чему, положа руку на сердце, был рад. Как-то генерал его разбаловала, она сама готовила потрясающие завтраки, иногда обеды и ужины, каждый день делала ему массаж шейного отдела позвоночника, а так же массировала стопы, уставшие от сапог, чай не двадцать лет уже, приводя Прайда в неописуемое блаженство расслабления, особенно в ванной. И еще особенней в спальне. С грустью Энрик думал о том, что сбежав тридцать лет назад от обязательств, он сам себя лишил удовольствия и наслаждения, сколько раз — подсчету не поддавалось. Теперь Энгель и Прайд, так сказать, наверстывали пропущенное, о чем было известно не только офицерскому, но и рядовому составу, потому как патрули не раз, и не два заставали в кустах обнимавшуюся парочку генералов, спугивая моменты, но зато возбуждая адреналин. Сейчас разрешившееся непонимание друг друга зудело в одном месте адепт-генерала, призывая срочно вернуться на Пиллио и уже предвкушая и ванну, и спальню…

Генерал Энгель потупила взгляд, а загадочная улыбка на губах была отмечена не только Прайдом, но и адмиралом Фрэнтисом Гриссом.

«Старые развратники», — подумал Фрэнтис,- «через тридцать лет вспомнили, что у них там когда-то было, теперь весь флот и половина гарнизонов в армии обсуждают их бурную личную жизнь! Случайная активация чего-то там вот к чему привела! Позор!»

Активация «чего-то там» самого Грисса не привела ни к чему. Пробный заход на боевой курс еще в аквапарке Раталэй был пресечен Беллавой Парнади вполне решительно. Последующие атаки на дредноут генерала Парнади пресекались уже агрессивно неким Дэмероном. Настолько агрессивно, что заявившись на Кирос в расположение базы Первого Ордена и основного штаба сухопутных войск с букетом из ангаллисов (почти сотня кредитов!), красиво упакованным тортиком Фринги из кондитерской Муэкво и бутылочкой риосантской медовухи, Фрэнсис, как положено, в нерабочее время, то есть конкретно уже в 22.30 позвонил в двери личного модуля генерала Пранади.

На пороге возник этот самый Дэмерон, в одних трусах, почесал волосатую грудь и спросил: «Какого криффа надо?». Грисс ответил, что он по неотложному делу к генералу Парнади, на что генерал Парнади из глубины жилых помещений зычно гаркнула: «По, гони его в шею с его неотложным делом!»

Тут Грисс поморщился, потому что вспоминать недостойное поведение бывшего сопротивленца, а именно, прямой правый в челюсть адмирала, Фрэнтис не хотел. Одно хорошо, фингал практически не был заметен на чернокожем лице адмирала Грисса. Но Фрэнтис осадных действий применительно к дредноуту Беллавы не прекращал! Сейчас он снова сверлил Парнади, вернее ее зачехленные мундиром калибры, горящим взором и обдумывал маршрут передвижения по «Непреклонному», чтобы невзначай столкнуться с ней у лифта, а потом уже в лифте…

Поникший бледный Домарик думал о том, как бы ему еще задержаться на «Непреклонном», посетив зону отдыха под видом свободного от вахты офицера в неприметном черном комбинезоне техника. В этой зоне отдыха стайками оседали девушки из различных служб… Пару раз ему уже удавались эти маневры. Потереться о сочные тела и помлеть от ощущения не костлявых параметров дам.

В общем, когда проблема была решена, а Кайло так и не определил свое недовольство кем-либо, напряжение спало, и теперь генералитет уже был настроен позитивно…

Верховный Лидер усмехнулся. Эмоции и витающие вокруг каждого мысли его забавляли.

Верховный снова совершил резкий разворот, на этот раз к дверям, которые через мгновение разъехались створами в стороны, и Армитаж Хакс, как всегда, в безупречно сидящем угольно-сером мундире, но с весьма вольно свисавшей на глаза челкой волос, шагнул вперед, тут же встретив вопрошающий взгляд Кайло:

— Мы проанализировали все, что удалось собрать, — на этот раз не совсем четко и негромко, скорее уставши, сказал Хакс, — могу сказать точно, что за пределы сектора Моделл «Ночной Канюк» не выходил, там чисто. Рыцари Рен строго следовали по маршруту: Система Глаз Куны, Система Кулак Куны, Система Рог Куны, Система Хвост Куны, Система Зуб Куны. Именно из этого Зуба они должны были прыгнуть сюда. На орбиту Каннидж Барр, тут всего-то… Да просто мизер какой-то! — взволнованно воскликнул Хакс, — но так получается, что гиперпространственный маяк в коридоре, а их тут всего два! два! на входе их не зафиксировал!

— То есть, — стараясь дышать ровно, спросил Кайло, — они пропали в этой системе Зуб Куна?

— Их там нет, — покачал головой командующий, — их просто нигде нет. Если бы с кораблем что-то произошло, это было бы зафиксировано. Его маяк пропал именно на входе в гиперпространство.

— Но ни в один коридор они не вошли… — задумчиво протянул Верховный.

— Ни в один из тех, которые есть, — уточнил Хакс и, наконец, бросил взгляд на присутствующих, смотревших настороженно.

Потом Армитаж зацепил взглядом голоэкран, в зелени глаз мелькнуло что-то, похожее на «Ни хера ж себе!», но тут Прайд, поднявшись, четким голосом оповестил:

— Если они не вошли в известный гиперпространственный коридор, значит, «Ночной Канюк» совершил прыжок в какой-то другой, неизвестный нам коридор.

— Логично, — вздохнула Парнади, а Домарик Куинн тоже вздохнул, потому, как калибры Беллавы находились в непосредственной близости, но вне зоны досягаемости.

Кайло отвернулся к обзорному иллюминатору, за которым мигали тысячи звезд Космоса, и виднелся край диска Каннидж Барр, прикрыл глаза. В тишине слышалось только дыхание запыхавшегося Хакса.

«Они живы!» — сказала Рей, — «Мы бы почувствовали, Бен! Юми… Юми слышит его Нить Жизни, они связаны с Ушаром, и она бы точно поняла, если бы что-то случилось…»

Щека со шрамом на лице Верховного чуть дернулась, Кайло повернулся и посмотрел на своих командующих почти горящими угольками в глазах, потом перевел взгляд на Хакса:

— Готовь мой шаттл, Армитаж, на полную автономку и еще кое-что…

Амрет Энгель сделала движение, отключая голоэкран, но Верховный уже обернулся к ней:

— Архивные голоновости, это то, что нам надо, вы правы, генерал, так что поступайте, как решили.

«Ты что-то придумал?», — спросила Рей.

«Нет, я вспомнил кое-что, из того, что вещал нам Йокзик в своем голокроне. У нас есть Сила! И нам нужна Юми. Мы узнаем куда они мотанули и найдем их!»

«Ночной Канюк». Где-то, непонятно где, но точно в гиперпространстве

Вот, если б они не плутанули в этой туманности Монсуа, то тогда бы наверняка ничего бы и не произошло! Но они несколько... э-э-э... заблудились. Крифф их разберет, эти файлы повстанцев! То есть уже Сопротивления, то есть уже эти самые файлы Лея Органа, пусть и скрепя сердце, но передала Кайло. Ей-то они уже зачем? Воевать она больше не собиралась, а разные проходные дырочки в гиперпространстве могли помочь перекрыть те самые ненайденные пути доставки контрабандных грузов, оружия и прочего несанкционированного товарооборота, который нервировал Верховного. Впрочем, не только его.

За последние несколько месяцев Галактику просто наводнил мощный и смертельный наркотик «Синий угол» или попросту «Синий». Всесторонний анализ показал, что эта отрава выделялась из древесного гриба, так распространенного на мирах сектора Моделл. Далее расследование привело непосредственно к столице сектора Каннидж Барр, а еще далее непосредственно к звездному скоплению, которое называлось Куна.

Само по себе скопление звезд скрывало вокруг этих звезд совершенно малоизвестные и вовсе неизвестные планетки, где ушлые горнодобытчики копали себе на карман много чего, будучи подотчетными в виде неприлично больших денег только сугубо демократичному и запредельно бюрократичному правительству Каннидж Барр.

Верховный решил тихонько прочесать этот сектор Моделл, для чего провел с Ренами ознакомительную беседу с привлечением диспозиционного экрана и потыкал с эти самые звездочки, то есть в Глаз, Кулак, Хвост, Рог и Зуб Куны.

— Найдите мне этих предприимчивых грибников, — сказал, едва сдерживаясь, Кайло, — заставьте их сожрать свои грибы и сделайте так, чтобы они забыли о них раз и навсегда!

— Хочу заметить, — встрял генерал Хакс, — что это верный подход, хотя я и предлагал нагрянуть на все эти планетки мощью Первого Ордена, чтобы выявить и нейтрализовать этих гадов громко и с привлечением прессы. Но тут ты, Рен, прав, нечего им рекламу делать! Пусть нажрутся своих грибов и им память поотшибает напрочь! А Рены для такого дела — самое то, свои среди своих окажутся…

Тут Кайло глянул на Армитажа неблагосклонно, а Ап'Лек с «морем волнуется сразу «два» во взгляде двинулся к генералу:

— Ты на что это намекаешь?

— Я не намекаю, — с достоинством ответил командующий, — я прямо говорю, вы прекрасно справитесь с заданием, потому что так же прекрасно впишетесь в антураж таких мирков, где основной контингент, извините, незаконопослушные граждане! Посылать туда агентов контрпродуктивно, вычислят и прихлопнут, а вас хрен прихлопнешь, даже если и вычислят.

Вторым заданием было выяснить, какие именно полезные ископаемые левые горнодобытчики копали на планетках в обход законных оснований, и что там вообще есть. Интерес, конечно, представляли больше ценные минералы, из которых получали сплавы. Для флота полезное приобретение. Вот как раз для этих целей Кайло и вызвал симеонга Альбреха, вытащив его со своего насиженного астероида Нифула. Симеонг чуял редкие металлы получше новейших сканеров, чего время зря терять?

Перед самым стартом на посадочной платформе Гарела, среди красноватых сумерек, вдруг появилась Лея Органа собственной персоной, чем вызвала заинтересованную паузу в движении Ренов по рампе «Канюка».

— Вот это, — сказала Лея, протягивая изящную ладонь в тонкой перчатке и кутаясь в меховой палантин от пронизывающего ветра, — инфочип с координатами одной неизвестной планеты. Я попрошу вас сделать небольшой такой, совсем почти незаметный крюк, и посетить этот мир. Как сядете, обратите внимание на скальный массив, повернувшись вправо. Не влево, Рены, а вправо! Там увидите пещерку, тоже, небольшую. Вам следует забрать там ящики. Груз. Хан… забыл его там… лет тридцать назад. А груз ценный! Уже совсем выдержанный за тридцать-то лет...

Тут Лея посмотрела темными, как опаловые омуты глазами, немного грустными, и улыбнулась:

— Я в вас верю! Не потеряетесь! — и спешно направилась к зданию посадочного терминала.

Почесав затылки и посовещавшись, Рены в итоге согласились и на этот крюк. Хоть и незаметный, но опять же, приключение! Тем более с «ценным грузом»! Этих ценных грузов за все время Рены насмотрелись вдоволь, но жажда добычи щекотала нервы и горячила кровь.

А потом прибыл Альбрех...

То, что симеонг молча протопал своей вперевалочку походкой мимо провожавших Ренов Верховного и Хакса, только втянув и выпятив широкие, почти сплошь изрезанные морщинками, а потому необычайно подвижные губы, окаймляющие длинный дугообразный по очертанию рот, и подвигав надглазными дугами, с которых, собственно, и начиналось его лицо, и покрутил неопределенно кривоватыми пальцами, покрытыми, как и он сам коричневой шерстью, означало: «Привет и проваливайте!»

Хакс возмущенно приподнял рыжую бровь, но Кайло никак не отреагировал на инсинуации мимикой Альбреха, смотря не на него, а на створы терминала, за которыми скрылась Лея.

За последний месяц Органа развила бурную деятельность, а все ведущие голонет СМИ отметили, что ее агентство «Звездная свадьба» набирает обороты с каждым днем.

От желающих выпендриться и показать другим, что его торжество точно не как у всех, отбоя не было, так что Лея была очень занята. Что не мешало ей регулярно с Мамой интересоваться в онлайн режиме делами сына и Ренов вообще. И та, и другая считали себя ответственными за судьбу как Ордена Рен, так и их личную жизнь.

Поэтому в некотором роде Кайло был удивлен, что Лея не осталась тут для контроля за отправкой Рыцарей на задание.

Когда рампа «Канюка» поднялась, генерал посмотрел на Верховного и сказал:

— Этот вот, обвешанный всякими непонятными инструментами, действительно такой важный эксперт? Как-то он выглядит... как прохиндей с нижних ярусов Корусанта...

— Армитаж, — вздохнул Кайло, — лучше держи свое мнение при себе, и не кривись при виде Альбреха, он только с виду такой чудаковатый, а всадит тебе кинжал в горло за полсекунды.

Симеонг остановился на границе кают компании и основного коридора, уперев в бока руки, обводя блестящими глазками знакомое помещение. Внутренний угол глаза был оттянут к плоскому носу, отчего взгляд казался слегка косоватым, но выражение его глаз и нервное подергивание этого внутреннего угла говорили только об одном — Альбрех был ошарашен!

— Что здесь произошло, ранкор вас раздери? — голос Альбреха, довольно тихий, звучал, тем не менее, весьма грозно, даже для такого небольшого по росту создания.

Симеонг умудрился загородить собой полностью входной проем, а толпящиеся за его спиной рыцари Рен недоуменно и с тревогой заглядывали через его голову, пытаясь понять, что такого могло произойти за столь короткий момент времени, пока они помогали Альбреху занести в корабль его многочисленные инструменты?

Пока обстановка не указывала, что в их отсутствие «Канюк» подвергся варварскому нашествию маленьких девочек и столь же маленьких джав. Пьяные ситхи под потолком тоже не наблюдались. Да вообще никого не наблюдалось! Это внушало некий оптимизм, что на этот раз полет пройдет по продуманному и утвержденному Кайло маршруту.

Вообще, идея Верховного привлечь к экспедиции их бессменного оружейника и кузнеца симеонга Альбреха была встречена с воодушевлением. Ему симпатизировали, несмотря на его весьма мрачный и тяжелый характер. Альбрех, как они полагали, отвечал им тем же, иначе как можно было объяснить, что ситхский кузнец столько лет терпел их присутствие и даже чинил им оружие?

А когда он внезапно заявил, что у него уже в печенках сидят все эти приключения великовозрастных муффов, последствия которых постоянно отвлекают его от более важных дел, таких как алхимические опыты и изобретение новых сплавов, и гордо удалился к себе на Нифул, все отнеслись к этому с пониманием. В конце концов, подобное повторялось неоднократно, поэтому даже когда при попытке пригласить Альбреха на свадьбы выяснилось, что в своей кузнечной лаборатории он отсутствует, никто даже не удивился. Мало ли куда он мог свалить в поисках новых редкоземельных металлов и элементов.

Но сейчас даже сам Альбрех на предложение Кайло лететь вместе с Ренами откликнулся с некоторым энтузиазмом. Видимо, его прошлая экспедиция оказалась не столь плодотворной, иначе симеонг даже слушать бы Верховного не стал. А сейчас послушал. Тем более в перспективе маячили новые залежи металлов и новые эксперименты с их плавкой, соединением, ковкой и прочими милыми сердцу Альбреха вещами.

И вот теперь, сгрузив весь свой скарб в оружейную мастерскую, где он обычно и обитал, Альбрех отправился в кают-компанию в предвкушении хорошей попойки в привычной и почти родной атмосфере. «Канюк», уже ушедший в гипер, урчал гипердвигателем, как ручной лот-котенок, ничего не предвещало беды, а потом он увидел ЭТО!

Симеонг анализировал увиденное, и весь его мир рушился, как песчаные замки, отстроенные неумелыми детишками с Татуина.

— Что здесь произошло? — повторил он и шагнул внутрь помещения.

Прошелся вдоль диванчиков, ранее заваленных оружием, а теперь заваленных какими-то яркими пушистыми подушечками, уставился на идеально чистый пол, отдраенный до блеска, на котором, как он помнил, всегда можно было найти чей-нибудь ношенный носок взамен своего, протершегося до дыр, или, на худой случай, пару контузионных гранат, подпирающих дверцы в оружейный шкафчик. Кстати, оружейный шкафчик теперь не был оружейным, а внутри него стояло несколько причудливых сосудов с торчащими оттуда образцами флоры с различных планет. Вазы с цветами — опознал спустя пару мгновений Альбрех. А потом он сфокусировал взгляд на листе пластбумаги, приклеенном к дверце этого шкафчика, на котором яркими карандашами был изображен некий субъект, в котором симеонг с трудом, но все же опознал Викрула, а рядом с ними некоего субъекта женского пола ростом поменьше.

«Скрэг тэг! Викрул с рыбок и птичек перешел на карлиц?», — сделал для себя неутешительный вывод Альбрех проковыляв вдоль стены и морща плоский приплюснутый нос.

Симеонг перевел взгляд на стол, на котором всегда можно было найти недопитую бутылку чего-нибудь горячительного, крепостью не меньше, чем топливо для краулеров джав. Бутылок теперь не было. Почти. Посередине стола стояла одна, вроде бы виски, судя по этикетке. А вся остальная поверхность этого стола была завалена едой, в своем многообразии способной посоревноваться только с многообразием выпивки, ранее водившейся на этом столе. И запахи, разносившиеся по кают-компании щекотали ноздри аппетитным амбре.

Альбрех взял в руки румяный пирожок, покрутил его в руках, надкусил. Пирожок, судя по органолептическому анализу, оказался свежий (по крайней мере, им точно нельзя было никого убить) и явно испечен в домашних условиях, вкус имел... Высококачественный! Откуда, мля тут это вот все взялось?

— Парни, признайтесь, у нас угнали «Канюк»? — упавшим голосом спросил симеонг, понимая, что то, что он видит сейчас перед собой, явно чья-то безыскусная подделка, и сейчас все недоумения разрешатся самым простым объяснением... каким-нибудь.

— Ну чего ты так сразу... угнали, — прогудел Траджен, и ловко обогнув Альбреха, плюхнулся в кресло, — Это все тот же наш «Канюк», наша птичка, — он даже зажмурился от удовольствия, откусив кусок от пирожка, отобранного у симеонга, — мы с парнями тебе еще раньше все рассказать хотели, ну, после того, как ты как раз перед свадьбами куда-то свалил. То есть наши приглашения остались не отвеченными. Но мы не обижаемся. Кто мы такие, чтобы обижаться на тебя?

— Какие свадьбы? — еще более тихим тоном спросил Альбрех, и в его тусклом взгляде вспыхнуло забытое желтое пламя.

— Ну, наши, — широко улыбнулся Ушар, засияв в Силе цветом жемчуга угкхарт.

— Наши? То есть, ваши? — Альбрех попятился и плюхнулся на диванчик, тут же утонув по пояс в подушечках.

Это вот ощущение и сияние Ушара почти доконали симеонга.

В отличие от остальных Ренов, кузнец знал всю подноготную отношения Ушара к женскому полу, но воспринимал это философски, и даже местами поддерживал, поскольку вся эта движуха вокруг разнообразных «птичек» и «рыбок» мешала истинному делу служения ситхской алхимии. И тут вдруг такое...

Альбрех посмотрел на потолок, пытаясь привести разум в порядок, после чего, скинув все подушки на пол, где им и было место, расположился поудобнее на диване, и обреченно-мрачно молвил:

— Рассказывайте.

Рассказ затянулся. Сперва Рены попытались высказаться кратко. Скажем так, уложиться в половину бутылки виски. Не срослось. Закуски, наготовленной девочками, оказалось много, посиделки Ренов затягивались, пришлось доставать еще пару запрятанного коррелианского, после чего беседа шла уже с большей отдачей и эмоциональнее. Альбрех почти не хмурился, застряв на уровне «средне злобного ситха», все же доза кореллианского благотворно повлияла на сглаживание восприятия и принятия уже свершившегося факта.

А вот новость про новоприобретенных призраках дартов даже одобрил. В итоге, с трудом оторвав голову от тарелки с жареными в кляре ломтиками мяса горнта, Арльбрех собрал все норовящие разбежаться в разные стороны взгляды обоих глаз в кучку и, ткнув пальцем в сторону Ренов, пробурчал:

— Гизки вы кривоногие, а не рыцари Рен. Попались в женские сети, как слепые фенглы. Кринг фаркленд!

— Ну почему сразу кривоногие, — пробурчал в ответ Ап'Лек, вытянув свои ноги и разглядывая их слегка повеселевшим взглядом, — вот моя Анна в анатомии очень даже разбирается, она доктор, между прочим... песий... вроде. И ничего такого у меня не нашла... искривлений в смысле.

— Мозги у вас искривились! Полностью набекрень! — пробормотал симеонг и рывком губ ухватил ломтик мяса горнта, усилием воли удерживаясь от падения под стол. Крифф! А эти что, почти и не пили? Горнта Альбрех проглотил, поковырял длинным ногтем овощной пудинг:

— А это откуда?

— Оттуда же, откуда и все остальное, исключая виски, — честно признался Викрул, которому, если честно, очень хотелось выпить.

Но Траджен все подливал кузнецу, оставляя всем остальным по капелюшечке. Встреча с Альбрехом была рассчитана на бутылку кореллианского на всех, а тут оказалось, что симеонг сильно в недоумении и в очень сильном непонимании сути момента истины. Пришлось задействовать неприкосновенный запас.

Симеонг хотел еще что-то сказать, но смог только несколько раз открыть и закрыть рот, после чего плюхнулся лицом прямо в тарелку и захрапел.

Первые сутки полета подходили к концу, впереди Ренов ожидали еще двое суток пути и оставшиеся пол бутылки «Коррелианского особого». На всех. Это тревожило, потому что для принятия Альбрехом свершившегося в судьбе всех Ренов, включая Кайло, маловато будет.

Симеонга отнесли в его оружейную, заботливо накрыв его же мантией, а когда он, проспав сутки, протопал в кают-компанию и сказал:

— Где там, которое «оттуда»? Мне все равно что, давайте! Что-то во всем с вами случившемся, шабурр... е чу та, наверное есть... полезное!

Ап'лек выдохнул и шепнул Кардо:

— Вроде смирился.

Вояж по Рогу, Хвосту и прочим частям тела этой самой Куны, то есть системам, выявил вполне определенную закономерность. То, что добывалось на планетках, совершенно неизвестных за пределами этих вот Рогов и Хвостов (и прочих), вывозилось предприимчивыми горнодобытчиками на десятках посудинок таких же предприимчивых граждан, минуя все законы и таможенные контроли, потому как ни тех, ни других тут попросту не было.

Местную птицеподобную мирную расу айру, славившуюся своими трелями и сладкими голосами, ушлые предприниматели быстренько отодвинули и от управления, и от участия в концессии. Вторую местную расу — вашанов, тонконогих кентавров, у которых башка, как клюв, наняли на работу. Работники они были трудолюбивые и неприхотливые, так что дело шло.

Рены, посетив популярные злачные места, где, как известно, можно разжиться информацией, эту информацию собрали практически за несколько минут. С явками и паролями, как говорится. Да никто вообще ничего не скрывал.

— Непуганые они тут, — вздохнул Кардо, которому очень хотелось эти самые злачные заведения немного попугать.

Но Траджен, почему-то не сказав: «И нахрена?», молча мотнул головой в сторону выхода.

— Тут мы закончили! — Траджен обвел взглядом как бы космодром ограниченного обслуживания, то есть просто утрамбованное поле, садись кто хочешь, взлетай тоже, эдакий очередной теневой порт, правда без пиратского обычного шика, — Теперь остался Зуб. Если никаких деревьев с грибами на всех этих мирах нет, только скалы, камни и вулканы, то точно на Зубе должно быть!

Вот тут Курук и вспомнил про инфочип Леи. Совсем «небольшой» крюк, как было записано в навигационной карте инфочипа, занес их сначала на одну планетку в туманности Монсуа.

Рены покрутили головами вправо-влево, ни скал, ни гор, ни пещерок. Зато Альбрех вдруг взбодрился, да так, что прыжками с пробегами ринулся к каким-то гладким серым глыбам с матово-красными вкраплениями, разбросанным по чахлой траве аж до самого горизонта.

Этот совершенно безлюдный и пустой мир оказался буквально напичкан кристаллами стигия!

А вот на второй планетке, куда «Ночной Канюк» продрался сквозь астероидное поле, где каменные глыбы носились по непредсказуемым траекториям и с непредсказуемой скоростью, оказался тем самым. С пещеркой.

Причем то, что в пещерке, выдержанное, Ренам понравилось. Откупорили бутылочку сразу, любуясь пейзажем, открывшимся с высоты. Забытый Ханом здесь когда-то груз, действительно, ценность имел немалую. Густоватая темно-красная жидкость вкус имела насыщенный и сочный, в голову приятно бахнуло букетом выдержанного урожая еще имперских времен, и каменистые серые пустоши после кореллианского вина показались вполне себе полны красок.

— Пять ящиков, — проникновенно начал Викрул, — редкостной вкусности, я вам скажу…

— Алкоголь вреден! — отрезал Ушар, захлопывая крышку защитного контейнера, — Вы все это знаете! Я просто не могу понять, почему этого не знает Лея?

— Действительно, — согласился Ап,лек, — зачем ей пять ящиков-то?

Рены посмотрели на Курука, который блаженно жмурился, проглотив очередной глоток.

— Я не пью! Почти, — уже тише добавил Манка-кот, но вечерний свет в его взгляде как-то весело заиграл светомузыкальными зайчиками.

— Ему нельзя! — согласился Траджен, — Он пилот!

Тут по щебнистому спуску раздались шаги и сопение, отчего рыцари, не сразу, но вспомнили, что с ними еще и симеонг.

Альбрех подниматься в пещеру не стал, но крикнул, непрерывно шевеля ушами, так был возбужден:

— Эй, муффы! Этот мир тоже подходит, не зря сюда забрались. Вы там скоро?

— Значит, груз на «Канюк», — строго сказал Траджен, с тоской посматривая на пустую бутылку, — там решим, кому и сколько. Сейчас бы только грибников этих найти…

Грибников искать не пришлось. Зуб этот, который Куны, был покрыт лесами, а в лесах, прямо на стволах деревьев росли эти синие грибы, похожие на лепешки навоза банты.

Трудолюбивые кентавры-вашаны срезали «лепешки» виброножницами, укладывая в сетки, подвешенные наподобие седел у них на спинах и везли в пункты приемки.

Оттуда на грузовых лэндах сырье доставлялось на несколько вполне современных в технологическом плане производств, а уже оттуда, упакованное в боксы в виде капсулы-микрогарамма, отправлялось со стандартного космодрома прямиком на Каннидж Барр, а уж оттуда, официально, через таможню и доставлялся в лучшие заведения Центральных миров. Все просто и вполне себе открыто.

Доклад Верховному занял немного времени. Руководство производств, как и было предписано, накормлено сырыми лепешками-грибами, уложено мордами вниз в своих офисах, уже, правда, ни хрена не помнящих кто они и откуда, а вот ценные кадры из финансистов, в ограничителях и с освеженной Ушаром памятью ожидали прибытия транспорта Службы Безопасности вместе со следователями и конвоем на борту.

Передав грибников в добрые и надежные руки допросных дроидов, Рены посочувствовали безработным ныне трудолюбивым кентаврам, хлопающими своими клювами-головами друг о дружку в знак скорби и посверкивающими маленькими красными глазками, а потом в весьма веселом расположении духа направились к «Канюку». И опять чуть не забыли симеонга. Сам виноват, унюхал что-то там на кряже километрах в двух от космодрома... Пришлось ждать.

Альбрех явился в замызганной зеленоватой субстанцией мантии и по колено в той же грязи, отчего его ботинки стали похожи на покрашенный в не совсем трезвом виде «Канюк», но на два тона светлее. Инструменты Альбрех держал высоко над головой. причмокивая губами:

— Эй, женатые муффы! И сюда не зря слетали! Я еще вернусь! Тут копать не перекопать! Везите меня домой!

При слове «домой» одомашненные рыцари, за время вояжа подъевшие все, что там наготовили им девочки, с топотом бросились по своим каютам, приводить себя в порядок. Альбреха было решено доставить обратно Верховному, пусть сам его на астероид переправляет, а им на Чарни надо! Просто срочно! Просто вот сейчас же!

Странное чувство притяжения, возникшее после опасного для Ренов мальчишника в павильоне парка отеля на Раталэй и последовавшие за этим весьма бурные события, требовали спешить обратно, домой, потому как длительное отсутствие вдали от дома начинало тревожно гудеть в Силе сигнальным красным. Суть тревоги выражалась в фразе «никогда не знаешь, какого криффа опять произойдет».

То, что дамы Рен в их отсутствие запросто могли вляпаться в какую-нибудь неприятность, подталкивало к действиям, поэтому Курук плюхнулся в свое кресло первого пилота уже в предвкушении того, как он проведет несколько дней отдыха.

Альбрех забился в свою нору, громыхая там инструментами, и принялся анализировать на спектрометре собранные образцы. Теперь его отвлечь можно было только взорвав рядом светошумовую гранату.

То, что там за закрытыми дверями кают ворковали Рены в комлинки, слышно не было, зато Ушар и Ап'лек, стоявшие позади Курука в кабине «Канюка», перекинулись парой фраз, обсуждая, что ждет Альбреха, грозившегося заявиться в гости и поглядеть на дартов-призраков, и заодно в полглаза осмотреть этих самых Ренш, если кузнец ляпнет хоть что-то, что покажется (или не покажется) всем леди Рен (или не всем) не совсем... вежливым.

Ушар поднял ладонь, во взгляде цвета лакримеда пчел улья Нем заметно потеплело, Ап'Лек склонился к плечу Курука, наблюдая, как тот разгоняет «Канюк», а его пальцы быстро набирают код...

Ушар улыбался, потому что Юми говорила что-то между ними особо приятное, Курук потянул рычаг переключения с до световой на световую... Толчок, и сине-серебристые линии слившихся отсветов звезд обрадовали все приближающимися минутами возвращения домой.

Первые признаки сомнения проявились у Викрула спустя полтора часа после контрольного времени полета. Он уже все рассчитал, сколько понадобится минут, чтобы выгрузить симеонга вместе с его скарбом, не исключено, что вместе со столом, на котором он колдовал над своими приобретениями. Это ладно, пусть потом его Кайло вместе со столом, скарбом и приобретенными на обследованных мирах сокровищами в виде образцов редких полезных ископаемых, запихивает на борт того корабля, что доставит его на астероид Нифул в пояс Анирас, а «Канюк» стартанет к Чарни уже через пятнадцать минут. Потом шесть часов от Каннидж Барр до дома... Итого получается...

Викрул появился в кабине, чтобы точно увидеть, сколько осталось до выхода на орбите Каннидж Барра, потому как что-то слишком долго летели уже, и теперь стоял, вперив взгляд в показания навикомпа, совершенно не соображая, что происходит. В глазах цвета крепкого кафа поочередно отразились недоумение, изумление и только потом, когда что-то пронюхавшая Тьма завыла внутри, как овр'апа, промахнувшийся в прыжке на зибаку: «У-у-у-у-у... Ше-е-е-ебс-с-с... скулаг!», во взгляде на панель управления зажглась отменная такая злость:

— Кур-у-ук! — заорал Вик, одновременно бацнув по сигналке тревоги, разнесшей по кораблю тревожный гудящий звук, как заявка на то, что на борту не все в порядке.

Топот сапог Ренов резонировал с гудящей сиреной, через минуту рыцари, кто в чём, в основном в одних штанах, только Кардо в нижней камизе, так как еще не успел засунуть ее в санатор, столпились в кабине, рассматривая панель управления, на которую указал уже булькающий от кипения Викрул, а еще через минуту все повернулись к Куруку.

Манка обвел всех своим вечером, совершенно пасмурным, во взгляде, и удрученно ответил на немой, но конкретно свирепый вопрос всех пятерых:

— Все верно я набрал! Еще подумал, что обернулись всего за пять-то дней каких-то! Сейчас симеонга сдадим Кайло, еще два часа, потом я возьму Элси и маханем на Исопи! — возмутился недоверием рыцарей Курук.

Тогда все дружно посмотрели на Ап'лека.

-А че сразу я? — почти возмутился тот, — Я вообще с ним не говорил! Мы с Ушаром говорили! Потом Ушар с Юми своей опять... А я просто смотрел! Клянусь! Ни про рыбалку, да вообще ни про что разговора не было! Я не тупой, я ж помню, как мы не туда залетели.

— И не раз! — угрожающе высказался Кардо, почти сведя брови, — Мы свою задачу выполнили. Хотели обернуться меньше, чем за неделю.

— Ну, обернулись? — мрачно спросил Траджен, — Теперь вот мы где? Контрольный выход должен был быть почти два часа назад!

Рены снова уставились на дисплей навикомпа, но только Курук озвучил то, что не могли высказать словами остальные:

— Навикомп показывает... Да он вообще не показывает сетку координат! И что-то мне подсказывает, что мы вообще... летим куда-то не туда.

Насчет «не туда» Рены поняли уже. Но выйти из коридора не могли, потому как ни гиперпространственных маяков, ни резервных выходов тут не было!

— И куда мы прилетим в очередной раз? — спросил Ушар еле слышно, потому что колючим холодом пришло осознание, что он больше «не слышит» Юми! Совсем! Только Сила играла какими-то странными изодранными волнами энергии, но в этом хаотичном игрище даже проблесков цвета жемчуга угхарт не наблюдалось!

Траджен вновь посмотрел на Курука, в его глазах затрещал лед Хота:

— Ты хоть понимаешь, что нам теперь будет? Что мы уже должны были быть на «Добивающем», а нас нет! И где мы, вообще не знает никто, в том числе и мы сами!

Курук был удручен тем, что мысли об Исопи снова помешали, и он снова нажал не те цифры. Но это ж еще фигня! Не фигня то, что они пропали! И что им будет, когда они вернутся. Выдержать тот ураган, какой их ожидал дома, не каждый сможет.

Теперь уже общая Тьма попыталась возопить и даже сгустилась до чернильного оттенка, растекшись вокруг Ренов отчаянной досадой и впихивая в сознания рыцарей ругательства на всех языках, которые те знали, грозя обрушиться на Курука мощью атмосферного шторма, но тут выключенный Традженом сигнал тревоги завыл в другой тональности, «Канюк» тряхнуло так, что Рены повалились один на другого, едва не снеся панель управления, тряска все увеличивалась, сирена выла, приборы сошли с ума, зашкаливая в красный сектор по всем показателям.

Траджен выбрался из-под Кардо, подтянув себя к креслу второго пилота, и дернул Курука за руку, вытаскивая из общей кучи:

— Давай! Все щиты на полную! Кроме релятивистских! Я не хочу вернуться домой таким же молодым, когда никого из наших уже лет сто не будет в живых! Не перепутай, Курук!

Ушар, держась за ушибленное плечо, и за рукав камизы Кардо, сказал:

— Смотрите, там, за транспаристилом...

Синие слившихся линий, этот визуальный тоннель уплотнившейся на гиперскорости Вселенной, явно потемнело, а щиты сдвига, гудевшие от напряжения, просматривались очертаниями вспыхивающих ионных частиц, хотя при обычном переходе этого никто не наблюдал.

— Термальные включаем, — через секунду приказал Траджен, когда корпус «Канюка» застонал от нагрузок, а Рены еле удерживались на ногах от тряски.

Курук молча включил термальные щиты, бросив взгляд на датчик энергии:

— Генераторы на пределе.

— Сейчас мы с Кардо спустимся в машинный отсек и перекинем энергию.

— Топлива сожжем в три раза быстрее, — возразил Викрул.

— Да и хрен с ним! — отмахнулся Траджен, — у нас автономки на восемь месяцев, а всю нашу Галактику максимум за три проскочить можно. Хватит! Где-то ж выпрыгнем, в первый раз, что ли?

— Главное, чтоб не в ядре какой-нибудь неизвестной или известной планеты, — бросил Ушар.

— Или не в центре звезды какой-нибудь... — задумчиво добавил Ап'лек.

Через несколько минут вибрация уменьшилась, а потом и вовсе пропала, эффект вытянувшихся в параллельные серебристо-синие линии звезд вновь обрел привычный вид.

Траджен собрал всех в кают-компании, за исключением Альбреха, который, по-видимому, даже не заметил произошедшего, натура увлекающаяся, чего уж, и сказал:

— Пока ждем точки выхода, будем заниматься делом. Откормили вас что-то наши Ренши...

— Можно подумать, что ты не откормился, — буркнул Ушар, осматривая свой торс, но остался доволен, — у нас нормально все! Во всех смыслах.

— Значит, нормально будем форму поддерживать, — согласился Траджен, — как обычно, перед тренировкой не жрать! Камбуз просканировать на предмет запасов, Альбреху скажем, что еще в одно место смотаться надо.

— Если он вообще из своей оружейки выйдет, — засомневался Курук, посмотрел поочередно на каждого из рыцарей, — парни, я точно муфф, нет, мурглак...

— Морду мы тебе бить не будем, — пробухтел Кардо, — не вижу уже смысла, попали, так попали.

— Но, когда вернемся, — ехидно добавил Викрул, — мы тебя девчонкам вперед выставим, на растерзание, а сами посмотрим, что от тебя останется.

— Связи у нас нет, — льдинки в голубых глазах Траджена зазвенели печально.

— Как это нет? — встрепенулся Ап'Лек, — А Ушар?

Вопрос-надежда в пяти парах глаз уставилась на Ушара, но он лишь сокрушенно покачал головой.

— Нет. Я ее чувствую, но больше не слышу.

— Значит, — констатировал Викрул, — она тебя тоже чувствует, но не слышит. Значит, они все там знают, что мы где-то есть. Где-то.

— Кайло поднимет на уши всю Галактику, — уверенно сказал Курук.

— Кайло-то поднимет, — согласился Траджен, — а что будут наши девочки делать?

— Сидеть и ждать, точно нет, — вздохнул Викрул, уже представив, как огненная вджунская лисица Фейн взлетает с Чарни, отправляясь на его поиски, а Принцесса Танит, обняв за шею Пепла, рыдает в ангаре…

— Не будут они сидеть, — твердо подтвердил Ап,лек, — сами нас искать полетят, хрен знает куда.

Море в его глазах волновалось «три», потому что Ап'лек не хотел, чтобы Анна плакала, потому что он соскучился, потому что где-то там, далеко, у Диверсанта и Бараночки совсем скоро будут маленькие вурпачата, и все Рены строили догадки, какого они будут окраса? А Ап'лек думал о том, что Танит с отрядом вурпаков на Чарни... мина замедленного действия!

— Это и есть проблема номер раз, — сказал Кардо, вздохнув тяжко.

Если Хоника решит (а она решит!) направиться на поиски, то Галактике придется туго. Не столько из-за Хони, сколько из-за того, что Мама тут же ринется на помощь. И тогда пронесется по подозреваемым мирам с потенциалом военной мощи, сопоставимой с орбитальной бомбардировкой.

— А два? — спросил Курук, трепеща при мысли, что может случиться с его Элси в этих самых поисках…

— А два, — Кардо посмотрел в стену кают-компании.

Рены тоже все посмотрели, на всякий случай. Остаточное пятно от Папиной наливочки, когда кто-то неосторожно плеснул живительную жидкость, натурпродукт, во время мозгового штурма, приятным ягодным цветом красовалось на панели.

— А два, это то, что как бы нам потом не пришлось их искать!

— Мы-то найдем, — Викрул отвел взгляд от стены, у нас-то опыт… тут главное прилететь, хоть куда-нибудь…

Дальнейший полет в неизвестность был отмечен колебаниями морально-волевых качеств, выражавшихся в ежедневной принудительной уборке и без того практически идеально прибранного «Канюка» (как казалось рыцарям) путем личного участия каждого, в силу вредности Траджена, закрывшего дроидов-уборщиков где-то в недрах корабля. Несмотря на твердую убежденность, что эти действия по наведению чистоты «дурь несусветная», некие плоды они все же дали.

Было вновь обретено многое из того, что считалось безвозвратно утерянным, в основном в результате разгребания качественных завалов в нежилых помещениях бывшего тюремного корабля, куда дамы так и не были допущены.

Далее Траджен довел до сведения каждого, что физподготовку никто не отменял и ввел некоторые новшества, предоставив для освоения свой световой меч. Надо сказать, что идея понравилась, правда, некоторое количество оплавившихся консолей и покореженные стойки и обводные панели в грузовом трюме стали побочным эффектом изучения техники боя, но основной потерей считался пробитый репульсор реновского аэроспидера. Все в том же грузовом отсеке. Викрул, привыкший к широкому радиусу действия своей фрикской косы, несколько не вписался в обозначенные Традженом границы.

Альбреха удавалось вытаскивать из оружейки описанием катастрофических последствий применения плазмы в закрытом помещении, а его уже давно интересовало, как ведет себя тот или иной металл при соприкосновением с лезвием сайбера. Заодно симеонг вновь спаивал покореженное, но репульсор спидера все равно сдох окончательно.

Если бы Рены не совершили небольшой крюк, чтобы забрать из тайника Хана Соло оставленные ящики с вином, времяпровождение в тревожной неизвестности на неподготовленном к длительному перелету корабле, выглядело бы, наверное, по-другому.

Но подвывавшая от тоски Тьма, увеличивающая громкость эмоций в душах Ренов, купировалась дозированным принятием ценного вещества еще урожая имперских времен. И на какое-то, пусть и непродолжительное время, но эти тоскливые подвывания, и горечь, и печаль, и уныние, и удрученность происходящим заменялись позитивным восприятием будущего, которое выражалось в бурном обсуждении, что бы Ренам сделать такого эдакого, чтобы нейтрализовать негативные последствия своего исчезновения в глазах своих любимых половинок. Иногда эти фантазии заводили довольно далеко, в основном по ночам (по корабельному времени).

Альбреху моральные и физические страдания Ренов было не понять. Он их не испытывал по причине занятости. Когда симеонг погружался в изыскания, он выходил из оружейки по маршруту «камбуз и обратно», чисто на автопилоте. Житейские проблемы его не волновали. Бурную прошлую нецеломудренную жизнь рыцарей он принимал, как должное, потому что еще было ожидать от этих злодеев, кто скажет? Но сейчас, выслушав рассказы Ренов об изменении своих жизненных обстоятельств, Альбрех с тем же «как должное» принял случившееся, как факт с определением «сами виноваты, педункку». И снова погрузился в свое увлекательное занятие.

Вообще рыцари были не уверены насчет личной жизни симеонга. По крайней мере никто из них никогда не замечал за Альбрехом позывов к этой самой «личной» жизни. Поэтому кореллианское выдержанное симеонгу не наливали.

Никакой тоски у него не наблюдалось, и никакого удрученного состояния духа у него не было. Похоже, он вообще не замечал, сколько времени «Канюк» в гиперпространстве, все еще будучи уверенным, что его скоро доставят домой. Но пока собранные на мирах образцы его занимали, про симеонга можно было на время забывать.

В остальном же, чем дольше «Ночной Канюк» мчался в неизвестность, тем сильнее эта неизвестность давила на Ренов. Никто из них еще год назад и помыслить не мог, что шестеро отъявленных негодяев будут испытывать тупое отчаяние от бессилия что-то изменить, чтобы вернуться домой. Домой, крифф возьми! Где их ждали.

— Вот меня начали терзать сомнения уже через неделю! — с досадой заметил Викрул, — Вот просто начали и все! Куда можно лететь столько? А?

— Неделю? — спросил Кардо, — Неделю, наверное, до спутника «Эск», я так думаю...

— Думает он, — проворчал Траджен, — мы уже летим почти месяц! Месяц, бля! А ты про «Эск»! Может, мы по кругу летаем? — тут Траджен повернулся к Куруку, который в тысячный раз, нахмурив брови, визуально изучал показания навикомпа. Эти показания были неутешительными, впрочем, как и остальные.

— У нас заканчивается топливо, можно сказать на нуле. Сожрали щиты энергии знаете сколько? Перекинули топливную смесь на генераторы, вот вам результат!

— Значит, не по кругу гоняем, — вздохнул Кардо.

— Я не стану спрашивать, что будет, когда в гипере закончится топливо... — тихо сказал Вик.

Курук дернул себя за несколько отросшие вихры, от досады, что эта неизвестность чревата, фифррек, исчезновением Ренов окончательно и физически, и вся их жизнь, оставленная месяц назад на орбите проклятого Зуба Куны...

Знакомый, до боли ожидаемый сигнал, что «Канюк» готовится к выходу из гипера, привел Ренов в состояние боевой готовности за полсекунды. Задорный звон разнесся по кораблю, а рыцари уже дружно засуетились, обступая кресла пилотов и жарко дыша в макушки Курука и Траджена.

Курук всматривался в панель управления, напряжение росло, несколько секунд казались бесконечностью... Пока корабль не дернулся и не выпрыгнул из коридора в точке, которой не было на маршруте следования. Ее вообще не было, потому что и маршрута никакого тоже не было, по сути. Но россыпи миллионов звезд говорили о том, что, в принципе, вынырнули они удачно.

Преимущества черного цвета «Канюка» были в том, что он был почти не заметен на фоне черноты космоса, поэтому Траджен включил торможение, не слишком опасаясь, что их в момент засекут невидимые сенсоры, несколько минут для принятия решения, все же были. Или удирать, что проблематично, или как-то дать понять, что просто так Рены не сдаются.

Но никаких патрульных крейсеров, да вообще никаких кораблей в обозримом пространстве не наблюдалось. Однако кое-что на орбите небольшой планетки, оказавшейся как раз по крусу, болталось, какое-то совсем... непонятного назначения, но явно с претензией на технологию. Какую-нибудь. Ближе подходить не стали, аппарат не развернулся, признаков движения не подавал, но, судя по датчикам, двигался! А так же сенсоры «Канюка» зафиксировали еще движение, чего-то мелкого, и еще...

— Это что? — спросил Ушар, всматриваясь в голубой шар, паривший в черной бездне космоса.

— Планета, мля...- протянул Кардо.

На Каннидж Барр, укрытую в туманах, столицу сектора Моделл, этот шарик точно не тянул.

— Теперь вот мы где? — спросил Ап'лек, рассматривая зелено-сине-коричневый цвет планеты.

— Да щас узнаем! — повеселел Викрул, — Шарик такой на вид ничего, вроде и атмосфера имеется, а там приземлимся, может кто там и есть...

— Судя по тому, что тут на орбите крутится, — Кардо помотал головой, — есть. Но вопрос в том, кто там именно есть.

Ушар прикрыл глаза, вслушиваясь в Силу. Как ни странно, но дерганые ее потоки успокаивались, а вокруг планеты сгущались, значит живого там много и разного.

Курук осторожно вел «Канюк» по большому радиусу высокой орбиты, практически по границе гравитационного поля, а бортовые сканеры фиксировали электромагнитные сигналы, анализируя информацию.

Когда планету узрели ночной стороной, где скоплениями ярких огней отмечались места обоснования цивилизации, Рены почти разом заорали:

— Во! Смотрите, вот туда можно, похоже в этой части континента аборигенов-то и нет почти.

— Значит, садиться будем скрытно, включаем глушилки, свой фейерверк, чтобы ни один свапп нас не засек, — сказал Траджен, — все, погнали, парни, в первый раз, что ли...

Курук повел «Ночной Канюк» в единственное обозримое свободное пространство посреди темного бескрайнего массива, похоже, лесов. Где-то вдалеке мигали огоньки, значит там все же намечалась какая-никакая цивилизация. Судя по тому, что сенсоры не зафиксировали ничего, похожего на космические технологии, мирок Рены посетили еще тот.

— Фигня, — сказал Кардо, — тут главное сесть хоть где-нибудь, а уж потом разбираться будем…

— Не фигня то, — мрачно откликнулся Траджен, следя за приборами, — что у нас связи по-прежнему нет! И никаких маяков тут тоже не стоит. Ни пространственных, ни подпространственных! И ни одного маркерного буя! Совсем! Зон прыжка тоже — ни одной!

— Галактической сетки опять нет, — буркнул Ушар, — и как нам вычислить точку нашего местоположения, а?

— Сядем давай сначала! — рыкнул Курук, включая посадочные и уже приметив местечко для корабля. Сенсоры показывали, что поверхность пригодна для посадки.

«Канюк», по привычке, приткнули поближе к укрытию, то есть почти под самые разлапистые заснеженные ели, подняв небольшую локальную метель, а затем корабль окутало густым паром расплавленного снега. Выпущенный сканер успел передать основные данные, но рухнул метрах в трехстах от места посадки, потому что на такие низкие температуры рассчитан не был, стандартная модификация. Бортовые сенсоры тихими «пик-пик-пик» выводили на мониторы панели управления состав атмосферы, радиационный фон, наличие опасных примесей и свои рекомендации.

— Ничего себе!- возмутился Викрул, усмотрев температуру за бортом, — Парни, а где наше снаряжение?

— На «Добивающем», — машинально ответил Траджен, понимая, что форма одежды рыцарей не совсем сооветствует рекомендациям.

— А лэнд наш где? — не унимался Викрул.

— На Чарни, — ответил Траджен, — Ап'Лек с Куруком его в болоте притопили, увлеклись… Но Юми с Рей обещали достать…

— Что-то получается, — сказал Кардо, — мы нашу матчасть слишком рассредоточили…

— Все, — сказал Курук, с досадой прихлопнув ладонью по панели управления, — топлива нет! То, что пустили на генераторы… — он посмотрел на датчики, — протянет еще немного…

— Значит вырубай все, — ответил Траджен, — оставь аварийное питание.

— Да мы тут от холода загнемся! — не согласился Ушар.

— Не загнемся, — проворчал Траджен,- за мной давайте!

В кают-компании, уже в приглушенном свете аварийного освещения, было решено к дополнению к встроенному обогреву базовой экипировки Ренов добавить термоткани из спаспакетов, ну, если найдутся, конечно, потому что спаскапсулу не открывали года три точно. Далее общим согласием было принято решение перед выходом все же выпить последнюю бутылку драгоценного кореллианского из третьего ящика. Два изо всех сил хотели довезти до Леи, но тут уж не факт, что удастся.

— Сколько до ближайших огней? — спросил Ап'лек.

— Около километра, — Курук только мельком посмотрел на данные погибшего на боевом посту сканера.

— Дойдем! — уверенно кивнул Викрул, откупоривая вино.

— По два глотка! — грозно предупредил Траджен, — Кардо — последним!

— А почему? — насупился Кардо, хотя стоял рядом с Викрулом, то есть он был вторым!

— Потому что у тебя глоток сразу граммов двести! — ответил Траджен и посмотрел в сторону оружейки, — Альбреху не надо, у него своя шерсть есть, дополнительное утепление!

Сам симеонг, переваливаясь с ноги на ногу, довольно быстро топал ботиночками по коридору, идя на голоса.

— Какого криффа, кто скажет, у меня отключились все мои установки? А? Я почти открыл новые свойства стигия!

— О! — Кардо допил свои два глотка и посмотрел сквозь темную поверхность бутылки на Альбреха, — а мы, знаешь, немного не туда залетели.

— Насколько «немного»? — спросил симеонг, наконец, узрев Ренов в полной экипировке и подшлемниках.

— Этого мы не знаем, — вздохнул Траджен, протягивая симеонгу термоткань, блеснувшую в приглушенном свете металлическим блеском нано-фольги, чьи нити и были проводниками тепла,

— Топлива нет, генераторы почти сели, тут вот недалеко вроде цивилизация какая есть. Надо идти, Альбрех!

Кардо еще погремел своими железками, перебежал в дальние кладовые, погремел и там, вернулся довольный, потому что держал в руках переводящие вокодеры, снятые когда-то с наемника-гайгорана, с которым сцепился на Киниене. Там уж, учитывая силу и свирепость гайгоран, счет шел только на «жить или не жить».

А переводящий визор Кардо молча протянул Викрулу:

— Сгодится. Твое.

Вик спрятал очки в поясную сумку:

— Думаете на этом мире никто не владеет общегалактическим?

— Посмотрим,- угрюмо ответил Траджен, запихивая свернутую термоткань за пазуху, — аборигенов пугать не будем, оружие стандартное, бластеры и кинжалы, Ушар — мачете можно, только не светите! Мы не банда, мы Орден рыцарей Рен!

Альбреха замотали в термоткань, кое-как пристроив ее на голове, чтоб не спадала. Но была опасность, что фольга перегреет уши. Хотя все лучше, чем симеонг превратится в ледяную статую.

— Марш-бросок всего с километр, — успокоил Альбреха Траджен, глянув на его ботиночки, — дотянешь. Интенсивно попрем, так что не отставай!

Интенсивно не получилось. Если схождение с рампы выглядело вполне обычным по причине того, что «Канюк» при посадке растопил снег, то дальнейшее продвижение вдоль кромки леса, высоченных елей и сосен, высившихся в темноте сплошной стеной, оказалось проблематичным.

Кардо ругался, что не взял пушечку, сейчас бы плазмой и дорога расчищена, однако таранил снега, доходящие ему до пояса, первым. Рены выстроились боевым порядком, продвигаясь за Кардо, но пришлось остановиться, потому что симеонг взял чуть левее проторенного следа, тут же почти с головой занырнув в сугроб.

— Скрэг тег! — выругался Траджен, подгребая к остальным, смотрящим, как Ушар тянул Альбреха.

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терры

— Цирка-то, наверное, уже не приедет, — хмуро констатировал Вавля, загружая в нарты очередной мешок, на этот раз муки.

Олени смирно стояли, выдыхая из широких ноздрей пар, а неугомонный Вавля таскал прикупленное в магазине необходимое, стараясь побыстрее уложить свои коробки и мешки, потому как обратно к стойбищу путь не близкий, а ночевать в тайге он не хотел. В этом годе, как все знали, зима опять выдалась снежная и морозная, а волки хотели жрать, вот и подходили ближе к поселкам.

Опушка капюшона сокуя из песцовых хвостов почти скрывала испещренное морщинами лицо Вавли цвета старого пергамента. Хотя он и сам был, как пергамент. Старый. Но каждый год, вслед за оленями опускался ниже лесотундры, останавливаясь в каких-то пятнадцати километрах от села. Поэтому и ездил периодически в Цыель, пополнять запасы. Едоков в семье было многовато, и это еще без внуков школьного возраста, которые на учебу уезжали в интернаты с полным пансионом. Но на каникулы, как правило, возвращались к родителям, посему Вавля, прикинув, что его жена Хадне теперь будет с утра до вечера баловать своих внучков всякими домашними вкусностями, примчался на оленях в сельпо, каникул еще пять дней, а мука и сахар заканчивались. Ну и так, по мелочи, как оказалось, осовремененные невестки потребовали такую кучу этих мелочей, что уже нарты проседали.

От интенсивной загрузочной деятельности старый Вавля вспотел, откинув капюшон сокуя, однако второй капюшон, малицы, надежно укрывал седую голову от мороза.

Дед Саня, в очень похожем сокуе, только опушенным густым оленьим мехом и подпоясанный простым кожаным ремнем без изысков, тоже увязывал свои покупки, компактно их втиснув в багажник, прикрепленный к снегоходу.

Вавля был расстроен, потому что обещанный «Цирка» так и не появился в клубе по причине нелетной погоды. И даже безбашенные нефтяники, которые летали вообще в любую погоду и в любом состоянии организмов летунов, на этот раз остались без посещения областного центра, где обычно шумно и вкусно кутили два новогодних дня, но всегда возвращались к началу рабочей недели.

Только вчера к вечеру стихла сильнейшая метель, а уже сегодня снова заморозило. И окружавшая село тайга, да и близлежащие дома смотрелись таинственными силуэтами в морозной дымке, которую рассеянные лучи солнца подсвечивали золотистым светом.

Вавля был опытным оленеводом, традиционным во всем, несмотря на прожитые многие годы. Сколько конкретно этих «годов» он не знал, а древний папаша Сэвтя не помнил. Зато помнил, что в день рождения Вавли он добыл лисицу, поэтому изначально Вавлю звали Ябко. Потом, правда, следуя традиции, его переименовали в Ябцо, потому что больше у древнего Сэвтя детей не нарождалось, и Ябко-Ябцо был замыкающим, а уже Вавля, как секретное имя, всплыло лет тридцать назад, да так и осталось. Потому что при оформлении разных официальных бумаг длинный рассказ о причинах столь многочисленного имярек вызывало недоумение у тетенек-делопроизводителей. Тетеньки были не местными, а приехавшие вслед за мужьями или одиночным порядком на освоение богатств Крайнего Севера, осевшими тут, но так и не запоминающими последовательность наименования коренных народов.

Вавля был приписан к тому автономному округу, что севернее, а местные народности таким обилием наречения имени не отличались, и «Слава Богу!», как говорил глава поселкового совета.

В этом «годе» стада оленей переместились уже ближе к вотчине деда Сани, поэтому Вавлю он видел чаще, чем сельчане, а с его сыновьями иногда охотился. Даже заказал себе новые зимние пимы, а то и нонешние, да и унты уже состарились, за двадцать-то лет. Унты были традиционные, из овчины, еще от геологов косматых остались, а пимы, тоже традиционные, шились неспешно и вдумчиво вручную.

Дед Саня «своего оленя» не имел, чтобы из его камуса пошить себе пимы, так что ожидал заказ, из какого уж камуса сошьют.

Баба Женя взбунтовалась такой дискриминации и потребовала ненецкие пимы и себе, наказав украсить «ушками», потому что ей так захотелось. Вавля покряхтел и напомнил, что «ушки» это для девочек, что означает, «пуглива как заяц». Тут баба Женя почти обиделась, сказав, что нечего ее тыкать носом в возраст, но ушки пусть пришьют! Кто тут знает-то? Никто! Местные свои пимы делают, у них никаких «ушков» нет, а в стойбище баба Женя в гости не собирается.

Сейчас, встретившись у продмага, дед Саня и Вавля обменялись мнениями, что «цирка в этом годе точно уже не приедет», вот в прошлом годе приезжали, да. Привезли нефтяники на своем Ан-2. Выгрузили карликов и карлиц в полуобморочном состоянии, полет на АН-2 шесть часов — это испытание не для артистов. Артисты оказались «Цирком лилипутов», сначала их реанимировали в гостинице у нефтяников, по накатанной схеме, чай не первые лилипуты, пострадавшие от местных суровостей бытия, потом доставили в клуб, куда набилось все население поселка плюс нефтяники. Цирк так понравился, что маленьких артистов одарили, «чем Бог послал», как сказал глава поселкового совета, а именно — семгой, хариусами и тайменем в мороженом виде (уложили штабелями вдоль левого борта). Еще мешками грибов и таежных ягод, тоже в мороженом виде (расставили вдоль правого борта), посоветовав посасывать бусинки клюковки в полете, чтоб не тошнило. А то нефтяники уже замучились свой АН-2 отмывать после гостей, неприспособленных к суровым условиям перелета.

Были еще вертолеты, но те только для работы и важных гостей, начальства, значит, курсирующего туда-сюда вдоль нового строящегося нефтепровода.

Другой вид транспорта был недоступен в здешних краях. Дорог не было. Летом, значит, по знаменитой реке, а зимой только самолетом можно долететь.

Дед Саня оказался в этих краях после Великой Отечественной, приехал к другу-однополчанину, да задержался. По причине уважительной. Вступил в войну, как он сам определил, с местным мракобесием!

Сначала увидел Женю. Случайно. Она случайно его приняла за лося. Дед Саня тогда был молод, ростом вышел в предков, поэтому немудрено, что за всякой листвой и хвоей девушка Женя подумала, что это именно лось. Но Саня, все же, служил в разведке, поэтому обошел неслышно Женю с тыла и пресек свое смертоубийство. Однополчанин, Гень, то есть Гена Рочев, потом объяснил, что Женя эта из районного села, большого, почти пять тысяч голов насчитывается, а оно наполовину состоит из староверов. Дальше было дело разведки.

Разведка показала, что Женя отстаивала свои свободы с упорством росомахи, поправ, так сказать, все традиции и строгости. В чем ей помогали советские законы и советская же власть. Староверы не сдавались, но силы были неравные.

Женя отучилась на медсестру, замуж за какого-то бородатого и послушного «старшому», тоже бородатому очень строгому деду, хмыря, избранного папенькой идти отказалась, и совершенно от рук отбилась. На угрозы родителя ответила тем, что пообещала спалить, к чертям собачьим ихний молельный дом, чтоб мозги не запудривали, за что была отлучена и от семьи и от общины. Зато вздохнула свободно и переехала на другую оконечность села, где жили мирные коми, но поморский нрав свой не укрощала.

Саня решил взять измором, потому что лихим наскоком не удалось. Женя зарядила ему глиняной кринкой с молоком (парным, только подоила корову) в лоб и пообещала расстрелять в следующий раз, если сунется со своими «любовями». Посовещавшись с однополчанином Генкой и ознакомившись с авторитетным мнением Генкиных родителей, Саня отправился к староверам. За благословением. У него и козырь в рукаве был. Позор семьи он отсюда увезет, приданого не надо, но хотелось бы, что б как положено, по традиции, с родственниками, мирно…

Мирно не вышло, видимо, в дипломатии Саня силен не был. Отказался присоединиться к общине и исполнять строгие правила и Женю, значит, в лоно обычаев возвратить и усадить дома, чтоб знала свое место и покаялась перед обществом.

Отказ Саня выразил четко, по-фронтовому, когда понял суть того, что требовалось. Страна восставала после войны, старикам у нас, конечно, почет, но и молодым дорога. А вы, значит, со своими старообрядческими взглядами все в том же семнадцатом веке живете… За что Саню изрядно помяли шестеро, но и он навалял нехило. Поэтому решил: «Хрен я вам уеду! А Женька все равно моей будет».

Поставленную задачу Саня выполнил. Остался, добился, глаза староверам мозолил теперь уже вдвоем с Женей. На доске почета фотокарточками, в клубе участием в драмкружке и главными ролями в премьерах спектаклей, ну и так, вообще, бурной общественной жизнью, что била прямой наводкой по староверам, а тем деваться было уже некуда. В тайгу опять сниматься со скарбом и скотиной… А куда? Кругом уже вовсю бурили скважины, строили, строили, то целлюлозно-бумажные комбинаты, то нефтепроводы, то газопроводы, даже в самом селе районного масштаба каменные здания построили. Дворец культуры вместо клуба, больницу, школу-интернат, куда свозили на учебный год детишек из окрестных сел. Даром, что расстояния тут между селами до ста километров, да три трехэтажных дома для семей ответственных работников.

Потом Сане предложили лесничество и Цыель. Там всего-то жителей шестьсот человек. Место тихое, но браконьеры случаются, да и рыбу глушить несознательные нефтяники начали…

Сыновья стали военными и разлетелись кто куда, а дед Саня и баба Женя жили себе на своей лесной заимке, в пяти километрах от поселка.

Нынче жизнь заметно изменилась. Теперь и в Цыеле был клуб, медпункт, почта, каменная трехэтажка для ответственных работников, отделение милиции (сам начальник милиции и участковый) и начальная школа. Ребятишек постарше все так же отвозили на полный пансион, лес все так же валили и сплавляли по знаменитой реке дальше, где река впадала в Ледовитый океан, там его ловили, грузили на суда и отправляли куда надо. Рыболовецкие артели все так же занимались своим промыслом, охотники своим, а нефтяники, как водится, вносили в размеренную жизнь поселка живительную силу многонационального колорита, потому как «широка страна моя родная».

Только дорог все равно не было. Потому что нерентабельно было соединять шестьсот километров между крупным ближайшим городом и Цыелем по болотам. Поэтому дорога была одна, в село районного масштаба, в ста двух километрах, да и то по зимнику. А летом-то да, по рекам, да куда угодно попасть можно было, если захотеть. Но основным транспортом так и оставался АН-2, только теперь парк самолетов пополнился еще шестью машинами, включая санитарный вертолет. И теперь телевизор в каждой семье, даже к деду Сане на заимку свет провели, а сыновья привезли и наладили цветной телевизор «Рубин», тяжелый, как шкаф средних размеров. Лошадка Кель, то есть Колька, нес свою службу в более-менее теплое время года, а вот на зиму начальство деда Сани выделило снегоход «Буран», на одной поворотной опорной лыже и двух тягово-сцепных гусеницах. да еще с установленной фарой-искателем и прицепляющимися (по надобности) санями. Так что дед Саня считал, что от прогресса даже тут, почти у полярного круга, в глухой тайге, никто не отставал. И программу «Время» смотрели все, и газет-журналов выписывали, кто сколько хотел. Вот баба Женя желала быть в курсе всего, поэтому прессу почитывала усердно.

Последним достижением прогресса было обсуждение не пойми откуда взявшегося вала из статей, заполонившего все газеты и некоторые журналы об НЛО, эти самые НЛО вдруг стали чудиться всем и всюду, прямо вот во дворах и над крышами административных зданий по городам и весям. А некие ненашенские ученые и вовсе рассекретили какие-то секретные документы, где прямо говорилось — инопланетяне за нами наблюдают! А некоторые впечатлительные девушки-телефонистки с какой-то НПС на нефтепроводе и вовсе видели неопознанные летательные объекты, хотя потом выяснилось, что телефонистки на Севре никогда ранее не были и сполохи Северного Сияния не знали.

Баба Женя вышла из магазина, прижимая к себе кулек с шоколадными батончиками и все еще не выйдя из дискуссии с учителем астрономии, приехавшим, как все, на каникулы:

— Знает он! Что ты там знаешь-то! А я говорю, не можем мы быть одни во Вселенной!

Тут баба Женя двери захлопнула, оставив тем самым последнее слово за собой, потому что мороз тут же клубами пара вваливался в магазин, и из магазина, затуманивая и без того скрывавшийся под густой изморозью приветствовавший покупателей прошлогодний плакат над дверью.

Цифра «5» была недрогнувшей рукой продавщицы Иры переправлена на цифру «6» и засыпана битыми в мелкую труху елочными игрушками, щедро рассредоточенными на заново помазанную клеем ткань.

В принципе смотрелось свежо. «С новым 1986 годом, дорогие цыельцы!»

— Садись уже, — бросил дед Саня, строго посмотрев на жену светло-карими глазами с опушенными инеем ресницами и пристегивая к поясу в районе спины короткий кожаный поводок с прочной застежкой типа альпинистского карабина на конце.

Баба Женя, как и сорок лет назад, стан имела тонкий, изящный, весу немного. Ее зимняя парка из меха белых оленей, малича, придавала некоторый объем, конечно, но дед Саня прекрасно знал, что баба Женя, натура увлекающаяся, могла рассказывать об интересных достижениях науки и техники так эмоционально, что отпускала его пояс, соскальзывала с сиденья и пару раз терялась со снегохода.

Поэтому дед Саня ее пристегивал к себе, выправив у Вавли крепкий пояс и строго следя, чтобы баба Женя на выходе из дома не забывала этот пояс со специальным кольцом надевать. Тем более, пояс был традиционный, хоть и мужской, но украшенный медными пуговицами, бляшками и как раз привинченным кольцом для ножен и с мешочками для оберегов из медвежьих зубов.

Вот за это кольцо бабу Женю дед и цеплял, чтоб не терялась больше.

Вавля, накинув поверх своих мешков пару шкур, уселся слева, как принято у ненцев и тронул упряжку, слегка направив длиннющим хореем.

Баба Женя смотрела вслед уносившемуся оленеводу темно-синими глазами, доставшимся ей от предков-поморов:

— Так и не могу понять, как он этим шестом управляется, да еще одновременно и с вожжами...

— А чего тебе понимать, — дед забрал у нее кулек, умостив в багажник, — чего ты опять с этим учителем споришь? Он вон на звезды в телескоп смотрит, никаких там инопланетян не видал! И человек с высшим образованием! А то, что там дураки пишут, так я тебе могу такого нафантазировать...

— Сашенька, — ласково сказала Женя, отчего дед понял, что тему больше развивать не стоит, — ты вот газеты не читаешь...

— Некогда мне, — буркнул дед, затягивая капюшон, пристегнул бабу Женю, — понавыписывала она себе... Пол салона «Аннушки» одна твоя пресса занимает, еле летит! Уже вон почти два часа дня, темнеет, а ты все болтаешь, а у нас там скотина не кормлена...

Уже из густых морозных сумерек донесся неожиданно зычный голос Вавли, подбадривающий себя известной песенкой:

— И трамвай — хорошо!

И троллейбус- хорошо!

И метро — хорошо!

А олени лучше-е-е-е!...

Движок у «Бурана» тянул неплохо, просеку вырубили нефтяники еще десять лет назад, когда дед Саня поймал их за установкой сетей на реке, хотя и так понятно было, кто ставит. Местные все знали, что тут природный выброс и рыба здорово отдает нефтью, а эти-то решили, что тут место подходящее. После непродолжительного разговора под дулом дедовской двустволки нефтяники смирились, наказание приняли, можно сказать, с радостью. Поэтому укатанная уже снегоходом и санями просека позволяла деду разгонять «Буран» до сорока километров в час и долетать до заимки в пять раз быстрее, чем на санях с запряженным Колькой.

Баба Женя, пригревшись на спине деда, почти вздремнула нормальным послеобеденным сном, солнце-то уже упало за границы горизонта, темнота окутала и сугробы, и заснеженные ели и пихты, высившиеся вдоль просеки, как выстроенные во фрунт часовые, только фара освещала белую полосу зимника, рассеивая темноту и морозную дымку. Обычный купол звезд над головой был почти не виден, дед Саня всматривался в дорогу, пока краем глаза не заметил яркий несущийся в небе шар, оставлявший за собой странный светящийся след. И не менее странный гул, больше напоминавший звук какого-то двигателя, чем свистяще-шипяще-воющий отзвук сгорающего небесного тела. Метеориты падали и раньше, за долгие годы в тайге дед Саня видел с десяток, но этот заставил притормозить, отчего баба Женя встрепенулась, высунулась из-за плеча деда, раскрыв широко глаза и прижав руку в меховой рукавице, пришитой к рукавам маличи ко рту:

— Летит, Саня! Прямо к нам летит! Разнесет же заимку нашу! Ай-ай!

Дед приподнялся с сиденья «Бурана», задрав голову к небу, следя за тем, как небесное тело вдруг резко сбросило скорость, покружило над тайгой, зависло на несколько мгновений и ринулось вниз... Шар исчез среди верхушек елей, баба Женя зажмурилась, зажав уши ладонями, но никакого взрыва не последовало...

Дед Саня на глаз определил расстояние...

— Ах ты ж... — тихо сказал лесник, — это не метеорит, Евгеша! — и нажал на газ.

Заимка деда Сани, добротный шестистенок-крестовик с заулком, вид имел солидный, мало того, зимний хлев, как положено, с поветью, на которую вел помост и где хранили сено, пристроенный к сеням перпендикулярно, создавали конфигурацию буквы «Г» не характерную для местных коми, зато прямо указывающую, что поморы-родственники-таки приложили свою основательность в устройстве места проживания бунтарки Жени.

И керка, то есть изба, с поморским колоритом и местным рационализмом распределения тепла и приспособленная к суровым северным условиям двадцать лет назад стала для семьи деда Сани не только надежным домом, но и следствием примирения с родней.

Так оно и было, собственно. Братья явились к сестрице уже лет через пять после того, как родители почили с миром. Времена поменялись, в самом селе районного масштаба прогресс достиг невиданных высот с появлением аэродрома и кинотеатра, а так же центрального телевидения в каждом доме и проводных телефонов не только на почте, магазине и в исполкоме, но и в некоторых домах ответственных работников.

Новое поколение поморов постепенно смирялось с новыми же реалиями, поэтому Женькин демарш уж двадцать лет, как не казался чем-то из ряда вон выходящим. Папенька, конечно, нрава был сурового, отступницу не простил (публично), но сам регулярно посылал жену наведаться к «революционэрке» Женьке и настырному Саньке, потому что четверо пацанов-внуков бередили душу непреклонного деда. И он втайне от «старшого» прятал фотокарточки мальчишек у себя под подушкой. А уж на смертном одре наказал сыновьям, то есть братам Евгении, сестру не обижать, а помочь! А то чего они все ютятся в захудалом пятистенке, где всего две жилых комнаты, когда у них, у Назарьевых в роду нищебродов не было!

Так что почти двухэтажный шестистенок-крестовик браты выгнали за лето, уложив нижние венцы из лиственницы, чтоб не гнили, а верхние из сосны. Еще зиму отстоялся, а уж на другом годе докончили. Сейчас, правда, три жилые на втором этаже, да три жилые комнаты на первом наполнялись голосами редко, только когда раз в году сыновья семьями навещали родителей.

Но широкий двор, еще два сарая, пристроенная просторная баня, крытое кильчо, скат крыши, соединенный с постройками, укрывали двор от ветров и непогоды, а постоянные штрафники-нефтяники оборудовали заимку, можно сказать, по последнему слову техники!

По крайней мере, в зимнем хлеву стояли две печки-буржуйки, а в аварийных генераторах, которые тоже притащили нефтяники, всегда было топливо. Ну и так, вообще. Огород всегда вскопан, картошка окучена, сено скошено и уложено вовремя. Да и дровница впечатляла.

Трудотерапия деда Сани приносила не только воспитательные, но общественно-полезные плоды.

Хотя, стоит признать, уединенностью ни дед Саня, ни баб Женя похвастать не могли. То охотники попросятся на постой, то рыбаки, то вот геологи проживали полгода, даже заезжий писатель обретался какое-то время. Писал о Севере книгу. Написал или нет, неизвестно, но самогона выпил много.

Сейчас укрытые снежным покровом и дом и двор, в окружении высоченных пихт, смотрелись скорее сказочным теремом, чем заимкой.

Еще из-за поворота просеки дед Саня услышал лай собак, волновались! Но по тону понятно, не волки, не лисы, не видели они зверя, но чуяли что-то чужое.

Дед Саня покупки разбирать не стал, сразу двинулся в сени, вернулся с двустволкой, молча всунул ноги в пимах в ремни лямпов, прихватил посошок-койбедь:

— А ну, тихо! — рявкнул лесник на собак.

Крупные черные, с белыми подпалинами, зырянские лайки нрав имели послушный, но свирепый по отношению к зверю. Сейчас же и баба Женя видела, волновались они не за зверя вовсе.

— Собак в сени, — отрывисто сказал Дед, — закройся сама, поняла, Евгеша?

— Санечка, — сказала баба Женя, — это не метеорит, конечно, но я тебе скажу что это! Это НЛО! Ты сам видел — не самолет, самолет так не ныряет, значит шар этот…

Дед зыркнул на жену сердито, опоясываясь патронташем:

— Чушь мне тут не городи, Евгения! У нас пока еще врагов вон сколь вокруг, капиталисты проклятые… Может это оружие какое новое сбросили нам, или того хуже…

— А что хуже-то? — сникнув, спросила баба Женя, пряча взгляд, потому как уже все решила.

— Может шпионов к нам каких заслали, вот что! Вроде б метеорит летит, а на самом деле… В дом иди! И собак придержи. Мне тут сейчас голосистость их без надобности, тут тихо надо.

Лесник махнул рукой в рукавице и направил лямпы в ту сторону, где вроде упал таинственный шар, отталкиваясь посошком.

Хотя койбедь функции свои выполнял не только как просто палка. Один его конец был как изогнутая лопатка, можно и откопать, и закопать, а вот второй конец, заточенный как острое копье, мог и лед пробить, и волка отогнать.

Дед еще не успел совсем пропасть из виду, еще маячил его силуэт на фоне снега в дымке, в том круге света, куда доставал фонарь во дворе, а баба Жена, загнав собак, вытянула свои лямпы, поменьше, из сеней, из-за двери достала свое ИЖ-18, дернула со стены патронташ и метнулась во двор.

Спустя три минуты, выдохнув, баба Женя, закинув ружьишко за плечо, ходко припустила по следу деда Сани, скрываясь в темноте осевшей зимней северной ночи, хотя времени еще не было и четырех часов дня.

В то, что дед Саня ее обнаружит раньше времени, баба Женя не верила. На нем два капюшона, это раз, а еще ее малича — белая, лучшей маскировки и придумать трудно. А то ишь, что удумал! На шпионов один решил пойти?

Вот в шпионов бабе Жене верить не хотелось вовсе. А вот в инопланетян, неизвестно по какому поводу залетевших в их глушь, хотелось! Но понимала, что внеземной разум, уж конечно, интересуют промышленно развитые районы, да что там, в газетах писали, сама читала, что просто эти самые НЛО как медом намазано именно над крупными городами, научно-исследовательскими институтами и особо секретными военными объектами! А в тайге что? Померзнут еще, инопланетяне-то. Да и шпионам тоже смертушка лютая светит. И мороз вон какой, а волки? Ой-ой-ой! А они ж-то, хоть и шпионы, но ведь люди!

Дед Саня резко свернул за пушистую пихту, затаившись в тени, выжидал.

Баба Женя, шлепая по следу короткими широкими лыжами, остановилась в нерешительности, потому что следы лямпов резко сворачивали…

— Евгеша, — ласково сказал дед, выходя из засады, — я тебе где сказал оставаться?

Плотные облачка пара окружали укрытое полумаской из оленьих хвостов лицо деда, а баба Женя, похлопав белыми ресницами, поправила капюшон маличи, приоткрыв область рта, чтоб деду слышнее было:

— Нашелся тут, разведчик! Один против шпионов! Вот попробуй теперь меня обратно возвернуть!

Возвернуть Женю точно никуда и никому не удавалось, дед вздохнул и пошел вперед.

На подходе к полю-выгону, где когда-то выпасали своих коров, а теперь косили там траву на сено козочкам (содержать коров стало тяжеловато, заменили на пуховых коз), дед залег под массивными лапами старой ели, дернув бабу Женю вниз за край маличи:

— Укройся, ну!

Баба Женя не пикнула, правда в верхней одежде и в лыжах залечь быстро не получалось, она повозилась в снегу, кое-как устроившись рядом с лесником:

— А что там-то? Я ж не вижу! — ей мешал сугроб, поэтому рука Жени в рукавице пробила дырочку, чтоб посмотреть.

На другом конце заснеженного поля-выгона, белевшего безлесьем в тускловатом свете звезд и слабой морозной дымке, стояло что-то вытянутое, черное, почти сливавшееся с лесом, но клубы пара, поднимавшиеся вдоль этого черного, очерчивали его габариты.

— Паровоз, что ли упал? — спросила баба Женя шепотом, но тут увидела копошащиеся в сугробах черные бесформенные фигуры, из-за дымки и дальности видно было плохо, но баба Женя тут же выдала анализ ситуации:

— Саня, смотри, этот паровоз лосей спугнул! Гляди, как с перепугу в кучу-то сбились! А там вон, маленький, что ли… теленочек, точно! Вот же злодеи какие-то! Наше зверье тут пугать надумали! Шпионы проклятые!

— Евгения! — сердито прошептал дед, — Сорок лет прошло, а ты мужика от лося до сих пор отличить не можешь!

— Мужики? — баба Женя высунулась из-за сугроба, снова залегла, — Саш, а что делать-то? Много их!

— Я сейчас их обойду, а ты, значит, тут карауль, надо их от ихнего паровоза отсечь. Картечи мне хватит, не впервой с таким зверьем опасным-то, как стрелять начнем, услышат! Продержимся! О! Слышишь? Орут не по нашему! И голоса такие… гнуснявные, как в кружку говорят, мы так старшину пугали ночью… Смотри, Евгения, без самодеятельности! Палить только по ногам, если сдаться не захотят!

Баба Женя закивала, какой-то странный подъем уровня адреналина в крови придавал ей сил, и было любопытно, и уже почти жарко, такого приключения она не помнила, потому как шпионов у них не встречалось…

Дед поставленную задачу привык выполнять. Обошел, прячась за елями-пихтами-соснами медленно продвигающуюся через сугробы группу злоумышленников, пробрался им в тыл, распрямился во весь свой немаленький рост, уже прижав поплотнее приклад к плечу и гаркнул:

— Хенде хох! Руки вверх!

---

Примечания:

Не́нцы — самодийский народ в России, населяющий евразийское побережье Северного Ледовитого океана от Кольского полуострова до Таймыра. Ненцы делятся на европейских и азиатских (сибирских).

Малица — повседневная широкая одежда ненцев, с пришитыми к ней шапкой и рукавицами. Длина — ниже колен. Надевается она мехом внутрь.

Сокуй(совик) верхняя меховая одежда, надевается поверх малицы в пургу и мороз. Длина ниже малицы.

Малича — верхняя традиционная меховая одежда коми, очень похожа на ненецкую малицу и совик.

Камус-шкурки голени, снятые с ног любимого или особого оленя. Из них шьют пимы, традиционную обувь ненцев. Мужские и женские пимы имеют яркие различия, как и вся одежда в целом.

лямпы (голицы)- тип лыж, коротких и широких, на которых передвигались в лесу, на недалекие расстояния или в оттепель.

Хорей — это шест длиной до пяти метров, с костяным шариком на конце или железным наконечником, которым управляли оленьей упряжкой. Европейские ненцы запрягали в упряжку попарно от четырех и более оленей, сибирские, как правило три ( тройкой) Хореи европейских ненцев длиннее.

Коми -(коми-зыря́не), финно-угорский народ в России, коренное население Республики Коми. Почти все коми в мире проживают в пределах России: 97,6 % коми-зырян и 96,9 % близкородственных коми-пермяков.

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/4bCRQ3q

---

Глава 2

Чарни. База рыцарей Рен

Гарнизон снова был поднят по тревоге, но на этот раз почему-то во внеурочное дневное время. Уже привычные вой, писк и грохот, по традиции раздававшиеся со стороны базы Ренов, а так же взлетавшие в затянутое серыми осенними облаками небо разноцветные сигналки заставили дежурного офицера просто автоматически нажать на активатор общей тревоги.

Майор, как начальник гарнизона, в этот момент проводил совещание, а если быть точнее, втыкал подчиненным со всей мощью жизненного опыта и командного голоса на тему "что делать, если ты полный муфф и как с этим жить дальше". В изменившихся условиях сонно-спокойной жизни вверенного ему подразделения, а именно, обоснования на другой стороне планеты Высшего руководства Первого Ордена, выразившегося в ударной стройке административного города, личный состав гарнизона пополнился новыми спецами, в основном довольно молодого возраста, плюс еще две роты охраны. И вот эти новые спецы требовали особого присмотра и регулярных совещаний на заданную тему.

Ударная стройка к этому континенту не имела никакого отношения, как, собственно, и к гарнизону, но обслуживание мощнейшего планетарного щита и самого современного пункта подпространственной связи требовали увеличение персонала инженерного корпуса. Плюс, с размещением на Чарни различных служб, хоть и на другой стороне планеты, но привлекало настырную прессу, для которой пришлось выстроить пресс-центр и гостиницу. Дабы эти воротилы пера и голокамер постоянно под присмотром были. Однако самые пронырливые журналюги (да просто нагло-пронырливые!) постоянно норовили улизнуть от этого присмотра и пытались проникнуть в дебри Чарни, чтобы хоть одним глазком, а может и двумя, а еще и голокамерами, запечатлеть быт самих рыцарей Рен. Майор даже подозревал, что среди журналюг делаются ставки, кто из них, наконец, сможет поймать удачу за хвост и выложит для прогрессивной общественности самые жареные факты о личной жизни Рен.

То, что аэроспидеры пронырливых, сумевших выскользнуть из охранной зоны административного города, отлавливались быстро и легко, жаждущие своего звездного часа папарацци, конечно, знали. Но, поскольку приказа на их уничтожение не отдавалось (к сожалению), поэтому сильно пресса не пугалась. И продолжала лезть!

Однако эта сторона планеты, где располагался гарнизон и место обитания Ренов, находясь под колпаком эшелонированной защиты, казалась непреодолимой. Но, как показывала практика, не для всех. Как говорится, нельзя с воздуха, пойдут другим путем! То есть лесом. Еще отдельные журналюги прибывали замаскированные под членов экипажей с грузовыми транспортами и даже прикидывались странствующими паломниками к каким-то неизвестным науке «святым» местам.

Не сказать, что все эти любопытствующие были проблемой. Мудрая Лея, чутко держа руку на пульсе Галактики, настоятельно рекомендовала Кайло репрессивных действий по отношению к прессе не предпринимать. Но продумать кое-какие меры наказания. Не сильно обидные, но действенные. Разнообразные предложения Рен, что можно сделать с назойливыми папарацци, начиная от "обмазать их голыми в меду пчел нем и прогнать в таком виде по лесу", заканчивая "использовать самых наглых в качестве мишеней при тренировках рыцарей" Лея отвергла, а Кайло пока так ничего и не придумал, потому как просто некогда было.

Разведка в лице капитана Урравина работала безукоризненно, несознательную вредную прессу выявляли почти сразу же, выдворяя с Чарни и лишая аккредитации в административном Центре, остальных отлавливали уже на подходах. Одного, грузного дидинона выловили местные то ли зайцы, то ли хомяки, то есть тики, и притащили прямиком на площадь, связанного болотной ползучей травой, в болотной жиже и с болотным амбре вокруг себя.

Самым продуктивным в одолении маршрута и проникновении оказался некий ушлый и верткий индивидуальный корреспондент и главный редактор в одном лице своей же газетенки с планеты ЗеХезе. Благодаря своему внешнему виду, похожему на собако-медведя, пушистости меха и способности воспроизводить атакующие феромоны, представитель расы ЗеХетра обошел биосканеры, принявшие его за зверушку, отпугнул хищников, но спалился на сторожках Траджена. Это был единственный случай, когда рекомендация дипломатичной Леи была проигнорирована. Ренов на базе не было, но двухметровый ЗеХетр, несмотря на свои феромоны, был знатно потрепан Рей и Юми с помощью Силы и практически пинками доставлен к дороге, где его подобрали патрульные.

Жалобы на шишки на медвежьей голове и гематомы на заднице проигнорировали, а горе-журналисту сказали, что он просто вообще никак, считай, отделался, хоть и обделался. Так что пусть валит и скажет спасибо леди Рен, что они его не прибили на месте.

Но подобные атаки прессы были нечасты, гарнизон жил своей жизнью, неся службу, хотя соседство рыцарей и вносило некоторые беспокойные случайности.

Первая дама гарнизона, Шира, узнававшая всех и про все, что происходит каждый день в жизни практически каждого из личного состава быстрее мужа, то есть Майора, любопытствовала не меньше, чем пресса. Однако пробиться за защитный барьер и напроситься в гости к Ренам ей так и не удалось. Это безумно нервировало и все сильнее разжигало любопытство.

Знакомство состоялось на нейтральной территории, то есть поселковой площади, когда Принцесса Танит приехала на спине тук'ата Пепла в магазин за мартанскими фруктами. Плоды мартана очень понравились тук'атам, особенно Ночи, поэтому Танит, перетаскав все имеющиеся фрукты в ангар к ситхским гончим, решила, что косточки посадит и вырастит целый сад, чтоб не мотаться в магазин.

В принципе, ничего необычного не происходило. Жители гарнизона как-то уже попривыкли к появлению Танит в окружении тук'ат то тут, то там, но вот жена одного из вновь прибывших офицеров еще не была проинформирована о странных соседях вообще и о девочке Танит в частности. Поэтому она, когда ее ребенок подошел к чудовищу, сидевшему в тенечке у куста момуса и протянул ручонку, чтобы погладить песика, просто упала в обморок. Поднявшийся переполох вынудил первую даму, не спрашивая разрешения мужа, связаться с Ренами путем экстренной связи.

Примчавшиеся по тревоге все Ренши разом, таким образом были вынуждены включиться в беседу с Широй. Обморочная жена, придя в себя, спросила, что с ее ребенком, ей накапали чего-то там успокоительного, просветив, наконец, о соседях и девочке Танит. Осознание спутницы жизни офицера, что она попала не просто в глушь, вместо приличного гарнизона где-нибудь в Центральных мирах на тучной и богатой планете, а прямиком в логово тех самых Ренов, которые пьют кровь своих жертв (это все знают!), чуть было не привело к повторному обмороку. Но доблестный меддроид тут же пресек попытку уйти в несознанку, вколов еще какой-то препарат.

Тут надо отметить, что публика, собравшаяся вокруг страдалицы, как-то не слишком заметно сочувствовала вновь прибывшей, зато вовсю рассматривала всех Ренш сразу.

Всякого рода страшилки, когда испуганные лица и морды, якобы пострадавших от действий беспощадных Рен, вещали удивительно кровожадные подробности встречи с рыцарями на каких-то никому не известных мирах, до сих пор регулярно вываливались в Голонет. Правда, после свадебного переполоха на всю Галактику, былой силы убеждения уже не имели, но впечатляли. Чудили отъявленные негодяи Рен или нет на тех неведомых мирах, доподлинно неизвестно, но многие все так же верили в то, что выжившие свидетели сами видели, как эти самые Рены ели младенцев и выделывали себе плащи из кожи своих врагов.

Мудрая Лея настаивала, чтобы по каждому такому "свидетельству" было проведено расследование и дано опровержение, так как этот поклеп плохо сказывался на имидже всех Рен скопом и Верховного Лидера в частности. Также она настоятельно рекомендовала на регулярной основе показываться на разных светских мероприятиях вместе с супругами, дабы прогрессивная общественность каждый раз убеждалась, что вся эта брехня не имеет ничего общего с реальностью. Что младенцами эти Рены не закусывают и что их плащи точно не выделаны их кожи разумных. И каждый раз вместе с Мамой порывалась сама разобраться и со свидетелями, и с мирками, на которых вроде бы все и происходило. Кайло было не до тронутых свидетелей, но он обещал разобраться сам. Чуть позже.

Лицезрение всех Ренш, так сказать живьем, в непосредственной близости, стало потом темой обсуждения в гарнизоне еще недели на две. А Фэйн, увидев, какое количество мартанских фруктов перла Танит, чтобы нагрузить на тук'ата, сразу поняла, что на этот объем скромных средств, что выдавались ей на всякие девчачьи мелочи, явно бы не хватило. Но Принцессу девчачьи мелочи не интересовали, ее интересовали более глобальные проекты.

Тут надо сказать, что Танит, все же, была послушной девочкой. Несмотря ни на что, кстати. Если ей сказали, что выменивать дорогие гаджеты на шарики из инсталляции нельзя, она не выменивала. Если ей сказали, что ночью разъезжать на тук'ата нельзя, она не разъезжала. Ночью. Только исключительно днем. Сказали бить троих мальчиков нехорошо, она больше не дралась. С тремя. Но отлавливала гадких обзывальщиков и мутузила по одному. Если день был удачный, то сразу двоих. Но троих — ни-ни!

Все, на что указывалось, что «нельзя», она принимала к сведению. Больше, и правда, не делала. Но ее неуемная энергия требовала выхода, а изобретательность в плане, как увеличить свои личные средства, не знала границ.

Сад требовал не только косточек, но и многого другого, она узнавала. Поэтому организовала в школе кружок по интересам. Теперь ее личные средства увеличивались в геометрической прогрессии, потому что в кружок вступали в основном старшеклассники, желающие получить опыт в азартных играх. Соответственно и ставки у них были выше, чем у мелюзги. А игральные кости и кубик хинтаро она сама прикупила в какой-то лавочке на Корсине, пока Викрул и Фэйн спорили, нужны ли ей голопазлы с героями детских сказок.

Кружок по интересам вскоре тоже прикрыли, но Танит не отчаивалась. Ну, нет, так нет. Раз не пошел игорный бизнес, значит — преуспеем в другом! Теперь она подумывала, как бы достать ракетные дротики. А пока личные средства Танит тратила с умом и с прицелом на будущее. В конце концов сад — это важно и прекрасно! Но сначала нужно было решить неотложную задачу.

Жизнь Ренов на Чарни, в целом, была спокойной и тихой. Местами. Решение Кайло основать административный город именно на Чарни преследовало не только удобное местоположение, незасиженность чиновниками и бурлящей жизнью мегаполисов, эдакий островок средоточия главного в малом, куда стекаются данные со всех концов Галактики. Но основным было то, что тут, на Чарни, теперь их дом. И этот дом им всем нравился! Танит нравилось, потому что, как правило, что-то да происходило. Нескучное. Но скучно было в школе.

Напичканные высокотехнологичным оборудованием классы удручали Принцессу своей стерильностью. Не в плане пыли. В плане эмоций! Металлический, хоть и запрограммированный, как женский, голос дроида монотонно вдалбливал в детские головы учеников всевозможные знания, не давая воли фантазии и детской непосредственности. Лишь только некоторые предметы велись живыми учителями, с которыми всем действительно было интересно. Поэтому Танит считала, что зеленая тоска в глазах учеников должна рассосаться при смене преподавателя. Не то, чтобы она не любила дроидов…

Итак, тревога по гарнизону среди бела дня встревожила не только Майора, как командира подразделения, но и обитателей базы рыцарей Рен, хотя самих рыцарей на данный момент там и не было.

Анна и Элси, бросив благоустройство вольера для будущей пары пока еще не пойманных ими потолли, только заслышав и завидев, что сторожки Траджена оповестили о нарушении периметра, понеслись к месту проникновения. По пути Анна схватила, что первое попалось под руку, то есть тренировочный меч кого-то из Ренов, лежащий поверх остальных, оставленных в начале полосы препятствий на полигоне. Элси, не раздумывая, ухватила корзинку, в которой тики принесли очередные лесные дары, в надежде обменять их на выпечку Фэйн, вытряхнув из неё связки сушеных грибов и комочки клубней кукуиа. На бегу взвесила в руке и будущим метательным снарядом осталась довольна.

Осенний лес, уже прозрачный от опавшей листвы, лишь кое-где темневший зеленью хвои сосен и мхами на округлых боках валявшихся то тут, то там валунов, встретил девушек бурным салютом взлетавших по принципу «домино» сигналок и чьим-то голосистым криком: «Памагииите-е-е!».

Путь к воющим сторожкам был хорошо знаком, поэтому девушки, почти не сбавляя скорости, перепрыгивая мелкие кустики, пенечки и перемахнув поваленный ствол буффо, уже видели сквозь стелящийся дым от взрывпакетов сжавшуюся худосочную фигуру.

На фоне осенней природы, коричнево-желто-зеленые верхние комбинезоны Элси и Анны почти скрадывали их самих, создавая впечатление, что некие кучки листьев и жухлой травы, почему-то подпрыгивая, несутся через лес, причем из одной кучки торчит рука с мечом из тонкой темной стали, правда, не заточенный, а вторая кучка энергично размахивает плетенной из лоз ороджо корзинкой.

Именно это и подумал сидевший на травяной кочке усатый дядька в очках, с всклокоченными волосами цвета неспелого бракка и в приличном костюме мелкого чиновника, уже весьма заляпанном осенней грязью и торчащими из штанин тут и там колючками. Сквозь скрещенные над головой руки он не сразу рассмотрел в двух несущихся на него кучках осеннего листопада две маленькие фигурки в погодных комбинезонах. Осознав, что уже не один, и движущиеся ему навстречу фигуры однозначно бегут его спасать, он подскочил и замахал руками:

— Я здесь!

Элси себе не изменяла. Всклокоченный выглядел как вылитый папарацци, поэтому она почти и не целилась, метнув свою корзинку в голову злостному нарушителю периметра, а Анна, запыхавшись, остановилась на границе сигналок и, подняв меч и держа его двумя руками, как Ап'лек учил, крикнула:

— Какого криффа приперся? А?

Нарушитель от корзинки увернуться не смог, так как нападения не ожидал (его же спасать должны!), да и боялся сделать хоть шаг в сторону, поскольку двух взрывпакетов оказалось достаточно, чтобы понять, что тут все заминировано. И он не погиб только чудом! Поэтому прилетевший плетеный снаряд долбанул нарушителя в лоб, отчего дядька ойкнул и чуть было не сел задом на кочку, на которой до этого спасался от жуткого светопредставления. Удержавшись на ногах, дядька поправил очки и пригладил торчащие во все стороны волосы.

— Я — директор! — с достоинством начал спасательную экспедицию самого себя нарушитель, приняв солидную начальственную позу, расправив плечи и вздернув подбородок.

— О! Еще один директор больших и малых газетенок! Я, директор, тебе сейчас еще раз врежу по башке, раказзака тебе за шиворот! — тяжело дыша воскликнула Элси, снимая капюшон, потому что стало жарко от марш-броска.

Пепельная коса, утянутая в толстый узел, завитушки вдоль раскрасневшихся щечек, слегка влажные, пушистые реснички, прикрывавшие злой лазоревый взгляд и сжатые в жопку курочки куко губки произвели на очкарика впечатление:

— Ой! А я вас видел! По Голонету! — почему-то обрадовался дядька.

Видимо, знакомство таким образом с сердитой девушкой обнадеживало его дальнейшую участь.

— Ты какого криффа тут? — снова грозно спросила Анна, горький шоколад в ее глазах уже просто булькал возмущением, только дядька не знал, что это для него чревато… буквально через минуту.

Однако он поморгал под очками тускловатого голубого цвета глазами, сцепил длинные пальцы рук в замок и снова сказал:

— Я директор! Директор школы. Я ищу пропавших детей! Из нашей школы пропали дети! Тринадцать человек! Это чрезвычайное происшествие! И они точно где-то здесь!

Анна опустила меч и посмотрела на Элси. Смутная тревога сигнализировала, что "здесь", это значит здесь! Но ни Анна, ни Элси никого не видели! Это значит, что кто-то, обойдя сигналки...

— Танит? — тихо спросила Анна Элси, и он обменялись понимающими взглядами.

— Да-да! — взбодрился директор, он прибыл недавно и еще не успел ознакомиться с местными достопримечательностями, — Танит Рен! Вы ее знаете?

А в это время разведка в лице всегда смурного и невозмутимого капитана Урравина (начальник гарнизона постоянно задавал себе два вопроса: улыбается ли капитан когда-нибудь, и как с ним уживается его супруга, жизнерадостная и активная дама?) докладывала о произошедшем:

— В двенадцать сорок пять директор школы нервно оповестил дежурного офицера, что группа младшего класса в количестве тринадцати человек не явилась на урок криптозоологии, о чем директору доложил дроид-учитель. Так же директор указал, что маяки идентификационных браслетов учеников указывают, что дети находятся в трех километрах к северу, в лесном массиве, и он срочно направляется туда, используя трессерную программу школы. В тринадцать тринадцать сработала сигнальная система на базе Рен. Мы уже выслали патрульных, чтобы проверить, что там опять происходит.

— А директор где? — спросил Майор, подумав, что этот ученый тип точно потеряется где-нибудь в лесах, прислали же этого очкарика на его голову.

— Пока не ясно, — ответил капитан, — но мы уже запустили сканеры, думаю, найдем. Хищников сейчас в округе нет, эти жуткие псы реновские всех разогнали, так что результат вскоре будет.

— Вот что, — несколько мгновений подумав, сказал Майор, сосредоточив взгляд на экран большого датаскрина, охватывающего всю охраняемую территорию и еще чуть за ее пределами, — давай-ка мы сами посмотрим, что там происходит на базе. Поисковую экспедицию на сигнал трессовика директора!

Капитан Урравин, как всегда невозмутимо посмотрел в глаза своему командиру, но сейчас в серо-зеленых глазах руководителя Службы Безопасности, ясно читался интерес:

— Наше проникновение на территорию базы Рен в условиях форс-мажора не будет считаться нарушением предписания.

— Да, — седовласая голова Майора не повернулась, но тон начальника гарнизона был оптимистичен, — А то мы все со сканеров да со сканеров наблюдаем, пока есть минутка, пока Рены не включают свое маскировочное поле, когда они дома. Так мы ничего и не увидели... интересного.

— С тех пор, как они доложили Верховному, что постоянно засекают висящие сканеры, которые сбивают из снайперской винтовки, мы резонно стараемся выполнять предписанное Верховным Лидером. То есть не соваться туда, куда не просят! То, что он с нами сделает, если заметит сканеры, он тоже подробно описал, — согласился Урравин, но вот дамы Рены постоянно забывают это свое поле включать. Мы же не виноваты, что патрулирование территории входит в наши обязанности...

— Вот! Капитан, тем более нам просто необходимо самим глянуть, все ли в порядке на базе рыцарей Рен! Идемте!

Результат оказался доступен почти сразу. Поисковая экспедиция в составе пятнадцати человек во главе с самим начальником гарнизона и примчавшиеся по сигналу тревоги из поселка остальные Ренши обнаружили, что захваченного при нарушении периметра директора Анна и Элси поят чаем с травами, а двенадцать учеников младшего класса и Танит (тринадцатая) поедают булочки Фэйн, запивая сваренным из ягод библберри морсом.

Поисковая экспедиция, собственно, окончилась, так и не начавшись. Однако и Майору, и членам экспедиции, и дамам Рен пришлось принять участие в воспитательном моменте, который предпринял директор школы, затянув нудную лекцию о дисциплине и правилах поведения учащихся.

"Откуда ж тебя такого к нам сплавили?" — подумал Майор, невольно становясь на сторону непослушания младших школьников, смирно стоявших у стеночки с кислым выражением лиц, потому что один только голос очкарика, включенный в режим нотаций, вызывал зевоту.

Первым не выдержал всегда выдержанный Урравин, которому сама речь и ее подача напомнили вещание тещеньки, вторгавшейся в личную жизнь семьи начальника СБ примерно раз в год, и почему-то все задерживающей свой отъезд. Незаметно зевнув, как ему показалось, капитан спровоцировал цепную реакцию зевоты у присутствующих. Спустя минуту зевали уже все, даже леди Рен. А потом в дверной проем просунулась голова Пепла, который, хитро глянув на детишек, зевнул так смачно, что монотонно вещающий директор тихо ойкнул и стих.

Возобновление воспитательного процесса пресекла Принцесса Танит. Она смело выступила из шеренги однокашников вперед, подняла пальчик и сфокусировала на нем глаза очкастого, покачивая пальчиком вправо-влево. И, со свойственной ей прямотой, устремив взгляд ясных голубых глаз на директора, выставила протестные требования и практически ультиматум заменить дроидов на нормальных учителей.

Впрочем эти же требования на следующий день смывали с фасада школы, которые были нанесены все той же Танит посредством броска граффити-бомбочки. Светящуюся надпись «Хотим живых учителей!» видел весь гарнизон.

В знак протеста скучности и нудности занятий по криптозоологии Принцесса предложила открытый урок на природе. И увела одноклассников за собой. Но, в отличие от директора школы, Танит проходы в установленных ловушках знала, так что детвора почти час с удовольствием игралась с четырьмя щенками тук'ат в ангаре, где обитали ситхские гончие, а сами гончие обозревали этот детский праздник шалости со спокойной мудростью все понимающих родителей.

Там их и застали Анна, Элси и понурый косматый очкарик-директор.

Бурное выяснение всех обстоятельств произошедшего закончились очередной просьбой директора следить за своим ребенком, сдержанным укором Майора, пылкой защитной речью самой себя и своих взглядов Принцессы, дружно поддержанной младшим классом в полном составе и намеками на непослушание, если директор не прислушается к коллективной просьбе учащихся.

Поздно вечером Фэйн прикрыла дверь комнаты Танит, поцеловав спящую Принцессу и спустилась вниз, в гостиную, где собрались леди Рен на совет.

Мягкий свет светильников рассеивал темноту, придавая уюта, а запах трав от заваренного чайника приятно щекотал обоняние. Миара, разливая чай, молчала, обдумывая ситуацию, но ей хотелось рассказать о тревожащих ее мыслях, хотя она сдерживалась, понимая, что сейчас разговор о Танит.

— А я не понимаю, за что ее ругать, — сказала Фэйн, беря свою чашку, — вот скажите мне? Она ведь права!

Джунглевые леса в ее взгляде засверкали бликами изумрудных зарниц, а это говорило, что Фэйн директор не понравился!

— Дрищ сушеный, — согласилась Хоника, — но способ выражения протеста нашей Танит заставил поднять гарнизон. А мы-то обещали нашим Рен, что во время их отсутствия гарнизон поднят по тревоге не будет. Ни разу! Но я, как услышала взрывы и сирену, испугалась просто! Бросила все в космопорте и прямиком сюда. Кстати, надо вернуть кому-то спидер. Надеюсь, до утра не заявят на меня тому же капитану об угоне, — Хоника удобно устроилась на диване, рядом с Анной, которая гладила бухтящую у нее на руках Бараночку.

Анна смотрела на свою любимицу чуть ли не влажными глазами, шоколад растекался по радужке ее глаз сладостью, а Бараночка то так, то эдак вертелась, пытаясь пристроиться, но пузико уже мешало. Хони погладила белую шерстку, ободряюще. Вурпак похныкала, жаловалась. Но женский коллектив был всецело на ее стороне, чем Бараночка и пользовалась.

Диверсант не высовывался из-под стола, потому что потолстевшая Бараночка при виде него принималась причитать и жаловаться, а он волновался и так, потому что вскоре ему предстояло стать отцом, а это событие нервное и требующее осмысления. Диверсант осмыслить пока не мог, но все равно старался угодить растолстевшей Бараночке, таская ей джеров-долгоносиков, которых добывал в стволах упавших деревьев. Деликатес Бараночке нравился и она довольно урчала, умиротворенно прикрыв голубые глаза. А Диверсант ночью катился на своих ножках черной пушистой кляксочкой к посадочной площадке, усаживался на краю поля и смотрел с надеждой в голубых глазах в ночное небо, все ожидая услышать двигатели "Ночного Канюка". Ему без мужского коллектива было сложновато, хотя Пепел и поддерживал друга в трудной ситуации, тоже выбираясь ночью и усаживаясь рядом. Ждать Ренов.

— У нее своеобразное мышление, — откликнулась Анна, — вот лучше всего она ведет себя, когда Вик дома. Я заметила. Все-таки его она слушает беспрекословно!

— Конечно, — согласилась Фэйн, откидывая за спину гриву огненно-рыжих волос, — они постоянно шушукаются, видимо каким-то образом Вик успевает купировать ее порывы. У него богатый опыт, так что сразу понимает, чем закончится то или иное ее предприятие. Наверное, не стоило мне принимать предложение Майора и брать руководство процессом питания всего гарнизона. Это я недостаточно уделяю ей время!

— Глупости! — сказала Элси, — Тут дело в другом, ей просто нечем заняться, вот так, чтобы ее увлекло, по настоящему. Сказывается приютское детство и наши, девочки, приключения. Поэтому обыденность ее не впечатляет. Ребенок многое перенес до встречи с нами.... А уж после того, как Танит подобрала Вика , и вовсе. Не каждый, знаете ли, после встречи с Ренами останется послушным! Поэтому стоит подумать, чтобы такое ей предложить…

— Она любит действие! И очень инициативна, — вздохнула Фэйн, — но я с тобой согласна. Вот вернется Викрул…

— И все же я не понимаю, — Хоника обвела подруг взглядом,- что за такое задание, что наши Рены уже три дня молчат? Вроде бы Кардо говорил мне, что они вылетают домой, и даже предложил восемь вариантов, как провести неделю дома.

— Всего восемь? — удивилась Элси, — Что-то маловато, я тебе скажу. По варианту на день получается...

Вот тут Миара не выдержала. Ее занятия с офицерами по изучению языка тики, а также изучение культуры самих тики, занимали много времени, но она была довольна. Ей нравилось. Профессор даже решила писать научную работу-исследование местной расы, на что получила одобрение коллег из своего университета и жаркую поддержку от Траджена. Он вообще никак не мог освоить этот клекот, который и был, собственно, языком тики, поэтому считал, что научная работа Миары, умудрившейся не только понимать, но и воспроизводить это щелканье, произведет фурор.

— Девочки, — тихо сказала Миара, а во взгляде двинулись созвездия туманности Утегеу, — они должны были вернуться три дня назад! Потом Рей сказала, что они улетели куда-то с Кайло, далеко, вроде бы в сектор Ватца. Но мне почему-то тревожно! И я не могу избавиться от этого чувства… что нас обманывают, то есть не говорят правды!

— Давайте подумаем вместе, — кивнула Элси, — мог ли Кайло улететь в сектор Ватца? Мог! Курук был веселый, когда связывался со мной. Значит, все нормально?

— А почему тогда Рей и Юми эти два дня все время проводили в бункере, а? — спросила Анна, — И улетели сегодня так спешно, что мы вообще ничего не поняли!

Хоника замерла с поднесенной чашкой чая ко рту:

— Действительно... И что-то я не слышала в голоновостях ни о каком визите Верховного ни в какие сектора. Это тоже странно, потому что обычно каждый его визит разбирают буквально посекундно.

— Подождите! — заволновалась Фэйн, — Почему нам никто не позвонил? Почему Юми все время запиралась у себя и говорила, что медитирует?

Тут Элси насупилась, веснушки потемнели, она думала, а потом потянулась к комлинку, нажав вызов Рей. Никто не ответил.

Молчание, повисшее над ними уже начинавшимся невидимым водоворотом разных эмоций, грозило закрутить знатный такой смерч.

— Я считаю, — сказала Анна рассудительно, как доктор, хоть и песий, — что не стоит сейчас самим себя тревожить, пока диагноз не ясен. А стоит позвонить Илле! Мама узнает, потому что Лея точно в курсе всего, что происходит! Тогда и будем думать, что нам предпринять.

— Вот Маму бы беспокоить не надо бы, — тихо ответила Хоника, — Мама тут же примчится, без анамнеза, Анна, определит диагноз и тут же мы снова вляпаемся во что-нибудь всегалактического масштаба. А мы обещали!

— Я согласна с Хони, — добавила Фэйн, — Илла — это самый крайний случай! Я предлагаю сначала разведку. Надо звонить Роуз! Хакс не может не знать, что происходит, значит наша Розочка сумеет добыть информацию.

В это же время, обсудив со всех сторон очередной нескучный день гарнизона, неспокойная супруга Майора, накладывая толстым слоем питательный чудодейственный крем, новинку рекламы в голонете, выписанную за приличную цену, похлопывая себя по впалым щекам, сказала:

— Это еще хорошо, что самих Ренов не было, Грид, а то бы нашему новому директору досталось! Они же грубияны! Поколотили бы его, не разобравшись, точно бы подумали, что какой-то любопытный журналист! Хотя я не понимаю, почему бы, например, не провести прессу и самим не показать, как они там живут, это бы сняло всякие вопросы и домыслы общественности! После их фееричных свадеб только совершенно примитивные существа в Галактике не жаждут узнать, что там вообще происходит...

— Шира, — серьезно ответил Майор, залезая на супружеское ложе в теплой пижамке уютного цвета весенней травки с разбросанными по этой травке веселыми туками (выбор, как всегда супруги), — какого хрена, скажи мне, эта общественность озабочена, как там Рены? А?

— Ну как же, Грид. Сначала про них распространялись всякие страшные слухи, потом оказалось, что слухи преувеличены, потом вся Галактика следила за их бракосочетанием, а они оказались и не уроды, и не чудовища. У них вообще, знаешь, сколько теперь поклонниц? Я тебе скажу, просто полчища! И еще я тебе скажу, что эти полчища, кажется поголовно влюблены в кого-то из Ренов, включая Верховного. А некоторые даже в двоих, а есть даже те, кто любит всех сразу! Это, я тебе скажу, не для слабонервных! Я не слабонервная, как ты знаешь, поэтому вступила в одну группу, чтобы быть в курсе, что они замышляют. А то, вдруг, прибудут своими влюбленными полчищами Ренов штурмом брать! Там постоянно выкладывают, голофото, например, когда успевают их запечатлеть на каких-то там мирах вместе с Верховным Лидером. И вообще эти поклонницы, я тебе скажу...

— Смотри, Реншам об этом не скажи, — буркнул Майор, поворачиваясь набок, — и вообще молчи! Потому что вот именно сейчас надо помалкивать. Два дня назад почему-то приказ пришел активизировать все комплексы слежения, считывать в контрольных точках все сигналы транспондеров на Хайданском пути и в зоне нашего охвата, идентифицируя сигналы с транспондерами "Ночного Канюка". Поняла?

— Нет, — призналась первая дама гарнизона, но насторожилась.

— Это значит, Шира, что их ищут! По всей Галактике! Теперь поняла? Так что вот тебе задание, самой молчать, а то закончится наша с тобой не только служба, но и жизнь, но любыми способами активизировать этих самых поклонниц, вдруг кто где видел или слышал...

— Ох! — вскрикнула супруга, приложив руку, заляпанную кремом к шелку ночной сорочки в области сердца, — Грид! Не пугай меня!

— Я не пугаю, — строго ответил Майор, — нету вот их нигде и все!

— Неужели нам предстоит готовиться к траурным мероприятиям? — со слезами спросила Шира.

Тут майор резко подскочил, повернувшись к ней:

— Шира! Я сказал узнать у этих озабоченных баб, что можно! И молчать! Если наших Ренов ищут, значит они точно где-то есть!

Бар'лес. Знаменитый университет.

Профессор Юделла Тши’Пак постучала мундштуком трубки по кафедре. В градации степеней ее раздражения этот жест означал крайнюю степень — ту самую, после которой начинались массовые гонения и санкции в отношении нерадивых студентов и сотрудников университета, иногда прилетало и профессорско-преподавательскому составу.

Это знали все, поэтому в аудитории тут же наступила мертвая тишина. Даже охранник в коридоре, дряхлый биваллец, страдающий хроническим кашлем, отчего глаза на стебельках на удлиненном черепе во время кашля мотылялись туда-сюда, тоже затих, зажимая клюв когтистой лапой. Старый биваллец вот уже лет пятьдесят, заслышав трубный глас Юделлы в коридорах, вспоминал, как по молодости, тогда еще не профессор, а астронавигатор из департамента Изысканий, одним ударом послала в нокаут верзилу оттеганина. Предмет спора биваллец уже не помнил, но молотообразная башка оттеганца, уныло отвисшая на шее, оставила неизгладимый след в его психике. С тех пор старый охранник чутко прислушивался к интонации голоса Юделлы и следил за ее движениями. Голова биваллийца на тонюсенькой шее не хотела быть нокаутированной.

Сейчас в аудитории повисшая тишина и настороженные взгляды студентов вызвали у Юделлы прилив веселости. Десятки лет ничего не меняется! Синекожая пармиранка растянула губы в улыбке, осматривая аудиторию. Лекцию можно было продолжать.

После окончания феерически-веселого приключения, ознаменовавшегося свадьбами Ренов, жизнь вернулась в прежнюю колею. Траджен Рен, он же бывший аспирант Беритсо, наконец, защитил свою диссертацию, и теперь с чистой совестью мог считаться окончившим Бар’лесский университет. Профессорско-преподавательский состав вернулся в храм науки, гордый от полученного опыта и тем, что выжил, оказавшись в непосредственной близости от рыцарей Рен по десятибалльной шкале, между прочим! Наглядное пособие, лично составленное в динамике степени опасности профессором Амбиболлой еще долго висело на кафедре психологии видов, вызывая восхищение и трепет у молоденьких аспиранток.

Вот профессор Айзанц, получивший массу впечатлений, даже некоторое время отказывался мыть руку, которую ему пожал Верховный Лидер! Никому из экспедиционного корпуса Бар'лесского университета не пожал, даже вялому Тошвиллсу, а ему — пожал! Но, после того, как все остальные сотрудники университета отказались здороваться с ним за эту же руку, взывая к нормам гигиены, он смирился, скорбно устроив омовение своей конечности. По университету тут же поползли слухи, что предварительно он соскреб с руки слой образовавшегося эпидермиса и грязи и законсервировал эту субстанцию в пробирке в качестве трофея. Молодые аспирантки скорбно вздыхали по молодым офицерам Первого Ордена. А славный джава Джимми еще долго вздыхал по недоступным, но от этого не менее ценным сокровищам, которыми был набит «Ночной Канюк». Джимми точно знал, что его просто самое поверхностное знакомство с содержимым "Канюка" уже тянуло на счастье, а уж что там у них понапихано в разных углах... м-м-м-м... Да тут можно осчастливиться на года три вперед!

Положа руку на сердце, профессор Тши’пак скучала по недотепам-рыцарям, и в тайне надеялась, что в будущем ей удастся-таки еще хоть раз принять участие в свалившихся, как всегда совершенно неожиданно, разного рода приключениях, поскольку, согласно ее выводам, именно Рены умудрялись так легко и непосредственно любой, даже буднично-серый день превратить в суровый квест на выживание.

Стебельки глаз охранника проводили нового аспиранта профессора Тши'Пак, который процокал по глянцу пола, заглянул в аудиторию, похлопал большущими красными глазами на пурпурной морде, вздохнул и решился войти. Этот подвиг нарушения течения лекции свидетельствовал, что что-то стряслось!

Бесшумно подкравшись к Юделле на цыпочках, с трудом вытянувшись, чтобы достать до ее уха, смелый калаанит прошептал:

— Там... это... Верховный Лидер Кайло Рен на связи. Вас требует...

Студенты, завидев шептания аспиранта, замерли, оторвавшись от голотаблиц по астронавигации, светившихся перед каждым, и теперь неотрывно следили за Юделлой.

На синекожем лице профессора Тши’пак не отобразилось никаких эмоций, хотя одна приподнятая бровь уже свидетельствовала, что этой новости достаточно, чтобы остановить лекцию и уделить внимание Верховному.

— Внимание всем! — зычным голосом объявила Юделла, обводя аудиторию пыхнувшим оранжевым огнем в глазах взглядом, — Ввиду срочных непредвиденных обстоятельств лекция заканчивается! А это значит, что остальное по сегодняшней теме вы прочтете самостоятельно. Список необходимой литературы получите на кафедре у моего помощника Джимми.

При упоминании Джимми студенты скисли, потому что теперь сначала придется оставить в шкафчиках все, что у них будет в карманах, на всякий случай, а это займет время перебегания из одного корпуса в другой, а в столовке, тем временем, набьется куча народа!

Под недовольный ропот студентов Юделла покинула аудиторию, цокающий по пятам своими копытцами аспирант был послан... куда-то и зачем-то, чтоб не мешался под ногами. Верховный? Это серьезно! И профессор размашистым шагом направилась в свой кабинет.

Передатчик подпространственного изображения, не так давно установленный, передавал реалистичное и цветное изображение, почти без искажений, поэтому голограмма Кайло Рена создавала иллюзию, что Верховный присутствует лично, но слегка покачиваясь, потому что сигнал шел с другого конца Галактики.

Верховный стоял, скрестив на груди руки, и, мрачно насупившись, смотрел куда-то в одну точку. Знак нехороший. Значит, что-то случилось. Юделла даже как-то встревожилась. Сразу.

— Профессор Тши’пак, — начал Кайло, как только пармиранка поприветствовала его, — очень рад видеть вас в здравии...

— Оставим эти расшаркивания для кабинетных пегликов, — парировала она, — перейдем сразу к делу. Наши Рены опять куда-то влезли по самые свои бестолковые макушки?

— Это мы еще пока не знаем, — вздохнул озабоченно Верховный, отчего где-то там в глубине сознания профессора екнуло, — и это мы хотели бы выяснить. Они исчезли, — тут же добавил он в ответ на вопросительно приподнятую бровь профессора.

— Довольно неожиданная новость, — усмехнулась Юделла, стараясь не показывать, что еканье внутри нее постепенно набирает обороты, переходя в уханье тревоги, — обычно они, наоборот, вездесущи, умудряясь накосяпырить одновременно в нескольких местах. Но так, чтобы исчезнуть... Да, это серьезно!

— Мы чувствуем их в Силе, — мрачно добавил Кайло, — они все еще живы! Но никакой связи, кроме наших ощущений у нас нет! Если бы что-то произошло... катастрофическое, я бы почувствовал... — дальше он не договорил, Юделле и так было понято, что имел ввиду Рен.

— А вот это совсем тревожно, — пармиранка достала трубку, уселась в кресло и кивнула Кайло, — рассказывайте все по порядку.

Спустя почти час обстоятельной беседы и профессор Тши’пак и Верховный Лидер пришли к единому выводу: маршрут мотаний Ренов необходимо восстановить практически досконально, чтобы определить, где есть та самая точка, в которой связь с ними оказалась потеряна. А для этого... А вот для этого нужно было просчитать десятки возможных гипертрасс, по которым могли лететь Рены, просчитать опять же десятки, если не сотни возможных точек входа и выхода на этих гипертрассах, и это только в одном секторе Моделл. Все эти рога-хвосты-зубы и прочие части тела этой Куны (никто ж не помнил уже что оно есть такое)... Сарлак ее раздери... А если Рены сошли с маршрута? А если свернули еще куда-то "не туда"? По части сворачивания и разворачивания "не туда" по поводу Ренов сомнений как бы и не было. Уже. Потому что рыцари в этом вопросе могли дать фору кому угодно, даже первокурсникам, которые только начали изучать навигацию, сложную науку о безопасности передвижения в Космосе. Слишком много вопросов и ни одного ответа!

Профессор Тши’пак, как опытная путешественница по разнообразным необкатанным гипертрассам и самый титулованный разведчик корпуса Исследователей неизвестных планет и прочих областей Галактики, взяла сутки на размышление, посоветовав Верховному тоже потрясти свое окружение. Вдруг кто еще что знает про планы Ренов?

При упоминании окружения Кайло как-то странно нахмурился, кивнул и отключил связь. А Юделла, затянувшись трубкой, уставилась на висящую перед ней голограмму карты сектора Моделл. Поразительно динамичный сектор. В плане регулярного (по космическим меркам) образования всяких сверхновых, пульсаров, квазаров и прочей звездной нечисти, из-за чего эти самые гипермаршруты иногда приходилось корректировать, перемещая как опорные точки, так и навигационные буи.

Пармиранка еще раз пыхнула трубкой, задумчиво посмотрела на голокарту и набрала код кафедры астрофизики.

— Проваливайте, я занята! — раздался в кабинете трескучий голос, и на Юделлу воззрились подслеповатые фасетчатые глаза богомолоподобного ям’рии — академика Малик Кил’так.

— Давно не виделись, милочка, — в ответ улыбнулась Юделла, ничуть не отреагировав на откровенно неприветливый отклик.

Академик Малик, в силу особенностей своей расы, обладала сварливым и неуживчивым характером, чего боялись и недолюбливали ее все, кроме профессора Юделлы, которая каким-то образом умудрилась сдружиться с ям’рии. Несколько совместных экспедиций в Дикое Пространство, где Малик показала себя не только талантливым астрофизиком в команде, но и отменным бойцом, почикав клешнями костлявых дривоков, напавших на лагерь исследователей. С тех пор, как Кил'так оказывалась приписанной к какой-либо экспедиции, уверенность в безопасности коллектива увеличивалась в разы, несмотря на дурной нрав астрофизика и некоторые неудобства при обеспечении экспедиции. Ям'рии обожали мясо и яйца, так что запасы и того, и другого приходилось увеличивать втрое.

— А-а-а-а, это ты, — более миролюбивым тоном проскрипела Малик и в знак примирения сложила перед собой передние конечности, — с чем пожаловала? У нас опять намечается скандал в университете? Мы будем думать, кого на этот раз защищать? Какое-то молодое дарование? Или будем думать, кого ввергнуть в страх? Юделла, нам не привыкать!

Малик пощелкала клешнями, что означало, она в хорошем расположении духа. Конечно, судя по количеству скорлупы ккрыйч в контейнере для мусора под столом академика, штук двадцать она уже заглотнула.

— Консультация нужна, — улыбнулась профессор, — по сектору Моделл. Что можешь про него рассказать?

Академик несколько секунд пялилась на Юделлу, после чего махнула одной из лапок:

— Заходи, покажу кое-что, — и Малик переставляя членистые угловатые конечности, направилась к панели управления движения, открывая девятизначным кодом встроенную комнату, напичканную коммуникационными технологиями и навигационными компьютерами.

За это вот все, самое современное, академику пришлось биться с ректором, почти в прямом смысле. Ректор дураком не был, от "биться" вовремя отказался, согласившись на все условия. Надо, так надо. В конце концов, это все же лучший университет!

В свое святая святых ям’рии мало кого пускала, но Юделлу Тши’пак, которая, стоя в дверях, помахала перед хелицерами академика бутылкой джоганского ликера, в одной руке, и упаковкой яиц хиллиндоской курицы, в другой, та приняла с распростертыми объятиями, то есть раскинув в стороны передние конечности и сделав несколько пассов хватательных движений.

— Смотри, — проскрипела ям’рии, когда сладкое содержимое бутылки было разлито по бокалам и сделано несколько глотков, а два десятка яиц благополучно выпиты, на закусь.

В половину кабинета над проектором висела голограмма того самого сектора, подсектора сектора Зумы Внешнего Кольца. Сектор Моделл во всех подробностях, начиная от астероидных поясов, туманностей, скопления космических газов, и заканчивая пронизывающие его едва различимые нити гипертрасс. Гигантский клубок, состоящий из сияющих нитей с вкраплениями звезд, планет и прочих астрономических объектов. И огромной черной «кляксой» сбоку, затягивающей некоторые нити в тугой нервный узел с аккреционным сияющим диском по периметру.

— А эта зараза откуда там взялась? — Юделла даже отставила свой бокал, и подошла поближе, рассматривая «кляксу» с некоторым опасением на лице.

— Вот и я о том же! — ям’рии экспрессивно взмахнула обеими конечностями, — Эта, с твоих слов «зараза», тут должна была появиться только через пару миллионов лет. А это означает, что в данный момент, коллега, мы наблюдаем неучтенный наукой объект, о котором никто из наших светил ничего не знал! — фасет ее глаз засиял торжеством открытия, а профессор Юделла отразилась в сотнях отражений.

— Ты уже оповестила навигационную службу? — деловым тоном спросила пармиранка, внимательно просматривая кое-какие ниточки гипермаршрутов, особо остановившись на трех из них.

— Конечно. И оповестила, и даже направила экстренное предупреждение в сам сектор. Пусть закрывают этот участок, пока там нестабильное гравитационное поле. Сама знаешь, обитаемых миров в этом участке сектора почти нет, но в опасной близости проходит несколько гипермаршрутов.

— И они, конечно, соединяют хвосты-рога и прочие члены тела этой Куны... — задумчиво пробормотала профессор Юделла, и тут же обернулась к Малик, — а скажи мне, коллега, что может произойти, если вот это, — она ткнула пальцем в самый центр «кляксы», — окажется рядом вот с этим, — палец переместился на ближайшую светящуюся нить гипертрассы, которая в реальном времени закручивалась в очередной тугой, нераспутываемый узел.

— А никто не знает, — развела в стороны лапки академик Малик, — хотя если направить в тот участок несколько разведывательных зондов... Пока аномалия не переместилась...

— Не надо пока ничего никуда отправлять! — Юделла допила оставшийся в бокале ликер и уверенная в своем решении, направилась к выходу.

В дверях она остановилась, обернулась к Малик и заявила:

— Прошу проявить выдержку, коллега, и если я права, то спустя некоторое время, я смогу тебе рассказать, что происходит в подобном случае! Есть, понимаешь у меня такие... неучтенные научным сообществом исследователи... Х-м-м... Энтузиасты, я бы сказала, их никто туда лезть не просит, но они все равно умудряются влезть куда-то...

Захлопнув дверь, Юделла спешно направилась обратно к себе, совершенно не обратив внимания, что цоканье копытков нового аспиранта сопровождает ее от лифта. Захлопнув двери уже перед его красной мордой, профессор не могла видеть, какой печалью налились глаза калаанита. Что-то несомненно интересное пролетало мимо парня...

Тши'Пак срочно нужно было связаться с Верховным Лидером. А академик Малик Кил’так осталась у себя, задумчиво рассматривая голографическое изображение блуждающей черной дыры.

Где-то в глубинах космоса. Звездный разрушитель "Добивающий"

В личных апартаментах Верховного Лидера стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь попискиванием, подмигиванием, пиканием и сухим пощелкиванием многочисленных как панелей акиваций всего того, что там включено в систему жизнеобеспечения жилого модуля Кайло, так и в десятки устройств, предназначенных для личного руководства делами не выходя, так сказать, из периметра апартаментов.

Трое людей, сидящих за столом в рабочем кабинете Кайло, молча смотрели на медленное кружение трехмерной голограммы участка сектора Моделл, где мерцающие точки зуба, рога, и прочих частей неведомой Куны, выстроились в установленный приказом Хакса маршрут передвижения Ренов посредством снятия всех данных с Главного навикомпа в рекордно короткие сроки.

Координаты каждого мира сектора Моделл, имеющие собственные координаты формата «XYZ», указывали, по оси «север-юг», и даже расстояние от системы до так называемой основной плоскости Галактики, было точным и вписанным куда надо. Во все навигационные карты. Только решению проблемы эта точность, светящаяся сейчас перед глазами, ни хрена не могла помочь. Потому что, согласно педантичному Хаксу, буквально вымучившему персонал всех Центров слежения не только в секторе Моделл, но и вообще, точная точка входа "Ночного Канюка" в гиперпростраснство была определена.

Однако координаты выходы из этого коридора... Нигде не высветились, и ни один навигационный буй в Галактике пока не отметил сигнал транспондера корабля Ренов, даже в заднице мира, где-нибудь в Неизведанных Регионах.

Насупившаяся Юми, рассматривая в сотый раз координаты, тяжко вздохнула. Сила вокруг всех троих заискрила цветом жемчуга укгхарт, но окрашенная почему-то в темные тона, а эмоции маленькой отты трудно было назвать "положительными". С одной стороны ее непомерная тревога и зашкаливающее даже в Силе волнение, с другой Юми сдерживалась, чтобы не разбушеваться, потому что Рены снова где-то неизвестно где, а так внезапно прервавшаяся связь с Ушаром сигналила, что это не обычный косяк, а что-то новенькое.

Гаталенский чай в глазах Рей интенсивно перемешивался то в одну, то в другую сторону, что означало, что она отчаянно пытается успокоить и Юми, и Кайло и себя, потому что Сила в Предвидении не демонстрировала ничего траурного, наоборот, легким бризом растекалось нечто светло-лиловое, но неопределяемое. Даже силуэтно. В этот раз Рей не видела ничего, только чувствовала. Только мучительная тревога в синих глазах Юми заставляла эмоции леди Рен крутиться в другую сторону, что означало, когда они их найдут (а они найдут!) Рей лично навтыкает каждому за то, что девочкам сейчас придется переживать! Социальная адаптация казалась уже завершенной и вот опять? Возмущение Рей выплескивалось наружу нахмуренными бровками и короткими негодующими взглядами на этот гребаный сектор Моделл.

Кайло чувствовал все, что происходит в Рей, однозначно сказав, что к втыканию присоединяется, но решить задачу поиска Ренов требовалось в первую очередь.

Висящие размытыми соплями по потолку три темных сгустка энергии тоже не издавали ни звука. В данной напряженной ситуации дарты предпочли помалкивать, но внимать, чтобы встрять со своими уже готовыми предложениями в подходящий момент. Неугасаемая инициатива дартов консолидировала коллектив из бывших алкоголиков Пинвуса и Вриса и интеллигентного трезвенника дарта Йокзика. Молчание затягивалось.

— Я даже не представляю, где их там искать, — Кайло со вздохом запустил пятерню в отросшие волосы, досада пополам с горечью пометалась в Силе и была припрятана Верховным, дабы не усугублять ситуацию, — я даже Лею к стенке припер, выясняя, что такого срочного она хотела от рыцарей. Надо сказать, что определенные опасения у меня есть...

Все трое дартов, приняв на какое-то время некоторые антропоморфные очертания, с уважением посмотрели на Верховного, сфокусировав взгляды на обожаемом предводителе Ренов.

За все время их нахождения в непосредственной близости от Леи Органы, поборницы света и добра, не было ни одного дня, чтобы она не третировала ситхов, постоянно отпуская в их адрес шуточки с намеками, и тыкая их призрачным носом в темное ситхское происхождение.

Доведенные до отчаяния темные окончательно забыли про прежние разногласия и общим фронтом объединились против Принцессы. Хотя это им мало помогало. Поэтому чаще всего дарты предпочитали прятаться в апартаментах Верховного. Там тихо, спокойно, и Лея со своими джедайскими нотациями не донимает. Но ровно до тех пор, пока на борт "Добивающего" не пребывала леди Рен. Тогда приходилось ныкаться у Хакса. Там тоже тихо, спокойно и можно было обсудить с генералом некоторые темы из истории Галактики, касаемо организационно-дисциплинарных моментов Империи ситхов. Тут Хакс и история явно находили много общего, а дарты даже заподозрили, что Хакс в строгости исполнения законов намного ближе к темным, чем Верховный. Это импонировало Врису и Пинвусу, но Йокзик имел свою точку зрения.

Сейчас Йокзик, негромко кашлянув, заставил присутствующих поднять головы вверх и, ткнув пальцем в очки на переносице, снова как бы попал, то есть поправил, спросил:

— И что вам ответила достопочтимая дочерь Дарта Вейдера?

— Она их отправила забрать содержимое одного из схронов Хана, — поморщился Кайло, из чего дарт Пинвус сделал вывод, что это самое содержимое тревожит Верховного.

— Бьюсь об заклад, что там хранились какие-то редкие артефакты, — важно покивал своим длинным носом дарт Йокзик.

— Бухло там редкое хранилось, — буркнул Верховный, — которое Хан умудрился припрятать еще со времен уничтожения второй Звезды Смерти. Лея, видите ли, хотела презентовать мне это «сокровище» на нашу первую годовщину свадьбы. Подарочек, мля...

Тут уж Кайло откровенно накрыло тенью, потому что мама Лея наотрез отказалась принимать подозрения, что именно содержимое пяти ящиков бухла могло стать причиной пропажи Ренов:

— Бен! — строго сказала Лея, — Во-первых, они прекрасно осведомлены, что это мое! А что мое, то никому брать не советую, это чревато разными последствиями. Рены в курсе тоже, следовательно, содержимое в пять ящиков вряд ли толкнет их на деструктивные действия. Второе, уж извини, но эстетами-сомелье я их назвать не могу, зачем им элитный алкоголь низко градусный, к тому же, когда у них точно где-то там на "Канюке" припрятано не элитное пойло? И в-третьих, я ведь внимательно наблюдаю за вектором развития личностного роста Рен! Мне не безразлично общественное мнение по поводу твоего близкого, самого близкого, заметь, окружения.

— И что показали наблюдения? — спросил сын, переваривая информацию.

— Что они практически избавились от своих...м-м-м... вредных привычек, вот что! Значит вино никак не могло вывести их из строя! Чтобы вывести твоих бойцов из строя надо ящиков пятнадцать, я тебе скажу, у них все же опыт! Но ящиков всего пять и они — мои! — уверенно закончила Органа.

Тут Кайло был вынужден согласиться. Отчасти. Если Рены что-то захотят взять, то никакие последствия их не остановят. Хотя личностный рост кое-как, но двигался, внимательная Лея была права, даже Хакс отмечал, а это уже показатель! Ведь рыцари больше не являлись в грязных сапогах на "Добивающий", потому что сопровождали Верховного в чистых сапогах и не по болотам.

А вот то, что Ренам, если захочется, то все пофиг, Лея не учитывала. Единственное "захочется и не пофиг" касалось личной жизни. Тут да. Дисциплина просто взмывала ввысь, и не разглядеть высот, до которых эту дисциплину довели леди Ренши.

Кайло скосил взгляд на Рей. А что удивляться? Шаг влево, да какой там шаг, пол поворота головы, и встряхнут так, что потом отголоски будут в трусы высыпаться еще долго... На то они и леди Рен, мд-а-а-а...

При слове "бухло" по сгусточкам энергии на потолке явственно прошелся скорбный вздох, а дарт Пинвус шепнул дарту Врису: "Надо быть активнее, коллега, почему бы нам было не поинтересоваться, куда вот они направились? А?"

— И если наши Рены забрали этот «схрон», то это значит... что от маршрута они отклонились, и могли отклониться еще куда-нибудь, — вздохнула Юми.

Почему-то обида придавила тревогу, и она подумала, что возникшее незадолго до исчезновения Ренов ощущение безмерного счастья в Ушаре связано не с ней, а содержимым схрона. И еще покоя. И радости непонятно чему. А вот чему!? Да, чего уж не понять. Мудлаки сутулые!

Рей, заметив как над Юми начала формироваться неплохая такая грозовая тучка, тут же положила ей руку на плечо, успокоительно поглаживая. Это она прошла все стадии противостояния истинной Тьме, чтобы уметь держать баланс, а вот Юми... Она еще не была готова как таким вывертам ситуаций, памятуя бодрящие события и прошлое Ренов.

— Юми, что ты ощутила прямо перед тем, как связь с Ушаром оборвалась? — спросила Рей, почувствовав долю сомнений в отте.

— Радость, умиротворение, спокойствие, — пробормотала Юми, чуть ли не сглатывая слезы — ну, и еще немного эйфории и возбуждения, — полный набор рыцаря Рен, принявшего на грудь! Вот такие они на разные подвиги уже и готовы!

— Или полный набор рыцаря Рен, думающего о доме и любимой, и не видящего рядом никакой угрозы, — улыбнулась Рей, плесканув в синеву глаз Юми немного гаталенского горячего чая своих, отсекая все ее неуверенности и клюющую сознание обиду.

Досада Верховного выражалась еще и в том, что связь Юми и Ушара не переходила границы видимого, то есть они только слышали друг друга, так что первоначальный план Верховного растаял вместе с жизнерадостным воодушевлением решения проблемы. Тут Кайло основательно просканировал взглядом зависших туманчиком дартов и спросил:

— И что? В ваших там анналах голокронов, как вы хвастались, никакого намека, как нам узнать координаты, куда прыгнули наши Рены, нет? Хотя да, откуда... — уже тише добавил Кайло.

— Ну почему же, — внезапно встрепенулся Йокзик, от волнения снова попытавшись поправить на носу несуществующие очки. Вот он! Тот самый момент!

— Есть один способ. Весьма древний, не совсем изученный, то есть не так хорошо изученный, то есть... Вот мой папенька, помню, говорил...

Дарт Пинвус пнул Йокзика, чтоб ускорился, по витающим вокруг потокам Силы понятно, леди Рен на пределе, а он все пережевать информацию не может!

— Что за способ? — вскинулась Юми, шарахнув в сторону Йокзика такой волной надежды и отчаяния, что тот даже взмыл к потолку, где, сделав пару виражей в виде бесформенного облачка, снова принял антропоморфную форму.

— Хождение по потоку, — пояснил призрак дарта Вриса с достоинством и несколько высокомерно.

Впрочем, в это состояние он впадал всегда, когда собирался вещать, спускающийся вниз, на уровень собеседников, и проявляясь уже в своем ситхском облике, непривычно страшноватом для неподготовленных, но привычно наглом для Рен.

— Но хождение по потоку это техника Темной стороны! — нахмурился Кайло, — Я читал... где-то в архивах!

— Да, конечно же Темной! — поддакнул дарт Врис, — Уж джедаи-то в пролете, это точно, — и дарт захохотал, подмигнув Юми, — но метод действенный. Рекомендую!

Дарты собрали себя самих в мглистый клубок, торчал только нос Йокзика и желтые глаза всех трех призраков. Наживочку закинули, теперь-то уж дарты в центре внимания!

— Я рискну! — тут же взвилась Юми, — Говори, что нужно делать!- отта уже с надеждой смотрела на дартов, — Мы сможем так их вернуть? Связаться с ними?

— Нет, только узнать, что там происходило, — пояснил дарт Йокзик, — будь вы более опытные, то можно было бы даже подправить прошлое. Но если вы ранее не практиковали хождение по потоку, то лучше не рисковать. Это мое авторитетное мнение... Кстати, есть опасность остаться в этом потоке Силы навсегда, — скорбно добавил Йокзик.

— Вот чего ты лезешь? — взвился дарт Пинвус, — У меня инструкция самая полная! А у тебя куцый хвост флузама!

— Но как же! — не сдавался Йокзик, — Я обязан предупредить об опасности!

— Какая опасность вот для них? — дарт Врис ткнул туманным пальцем в Кайло, — А? Они что, джедаи? Это этим ущербным нельзя привязываться ни к чему в этом мире, поэтому и в пролете! А нашим можно все! Хотят привязываются, хотят отвязываются...

— Не к чему-то, а кому-то! — влез Пинвус, — А это разница! У меня в инструкции четко отмечено — к кому-то тут надо быть сильно привязанным. Тогда точно не унесет никуда, выдернем!

— Не обязательно, — не согласился Йокзик, — с научной точки зрения способностей Силы, сильная привязанность, например к месту или к предмету, вот к своей гробнице, например...

— Молчать! — рявкнул Кайло, вставая, — Быстро, четко, по делу!

В ходе разбирательства, что такое это «хождение по потоку», стало понятно, что Юми сама пройти через этот «поток» не сможет. Ну, нет у нее этой привязки в этом мире в данный момент. Вся привязка в лице Ушара оказалась где-то там, непонятно где. Достаточно только нырнуть и все, унесет, тю-тю, как говорится... Или найдет свою "привязку" где-то там неизвестно где, и останется рядом среди этого потока, так и не вернувшись обратно. Опасно!

Зато путем небольшого эксперимента стало понятно, что степень "привязанности" Кайло и Рей — самое то! Само собой друг к другу. Но, учитывая, что Юми и Рей более психологически совместимы, самым идеальным вариантом было решено (не без дискуссий) отправить в «поток» Рей, используя Юми как ретранслятор, настроенный на Ушара. А Кайло оставался как якорь, не дающий Силе унести Рей, словно щепку в потоке воды.

Учитывая уникальность ситуации, дарты еще минут двадцать перешептывались и переругивались друг с другом, прикидывая возможности удачного исхода. А потом Йокзик, скорчив серьезную физиономию, объявил о начале операции «Двойное погружение».

Проинструктированные Рей и Юми уселись друг перед другом, закрыли глаза, уже погружаясь в силовые медитации, но тут дарт Пинвус, подлетев к Рей воскликнул ей в ухо:

— Так не пойдет!

Девушки вздрогнули, Кайло напрягся.

— Надо открывать сознание и взаимопроникновение! — важно заметил Йокзик, — А Верховному Лидеру контролировать, держа леди Рен за руку, мало ли что!

Юми и Рей синхронно покраснели, Кайло не покраснел от смущения, еще чего, но лихорадочно грохал ментальные щитами, баррикадируя все "личное" так громко, что Рей поморщилась:

— В конце концов, я никуда подглядывать не собираюсь.

— Я тоже, — тихо ответила Юми и засмущалась еще больше.

— И чем, скажи, — Рей посмотрела на Кайло с огоньками в глазах, — например мои эмоции, когда я не вижу тебя неделю, отличаются от эмоций и желаний Юми, когда она столько же не видит Ушара? Так что можешь не волноваться!

Верховный поскрипел зубами, усилил щиты, но теперь уже взяв за руку Рей, присоединился к девушкам, а дарты, преисполненные важности, зависнув над ними, внимательно следили за процессом.

В принципе, для Рей, привыкшей к их с Кайло форсбондам, это погружение было знакомо, Юми волновалась, поэтому поначалу потоки ее Силы прыгали , как зайцы, пока Рей не успокоила ее, сказав в ее сознании, что тут недалеко, всего-то...

Пропустив последние три дня, зона счастья и покоя раскрылась жемчужным перламутром, Рей просто поплыла в этих волнах до той точки, где сливались нити уз Юми и Ушара и толкнула свою Силу, раскрывая пространство...

Она видела Ушара, а за его спиной Курук набирал комбинацию цифр и знаков, вводя курс...

"Только не несись обратно", — сказал Рей Кайло, — "ей может быть больно..."

А спустя некоторое время Рей и Юми практически одновременно с возмущением выдохнули:

— Он опять ввел не те координаты!

Верховный смотрел на голограмму сектора Моделл, впаивая координаты в свою память, дарты висели над ним, ожидая интересного предложения и похвалы.

— Я к Хаксу, — тихо сказал Верховный, — дарты — в голокроны!

— Да как же так-то! — возопили призраки.

— Да так! Мы летим в спасательную экспедицию, за рыцарями, а вы тут останетесь. Хакса контролировать.

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терра

-Какого... шаб кронг, — взвился Ушар, — ты сиганул туда?

Он затянул концы всетемпературного плаща, который надевал на мирах, чей климат отличался некомфортными температурами, но название одеяния не вполне соответствовало заявленному, потому что на ледяных планетах Рен использовали тепловые парки зум-земо вместе с термокостюмами, что входило в стандартный набор экипировки для неблагоприятной среды. Сейчас эта самая среда точно являлась неблагоприятной! Можно сказать, что Рены попали... непонятно куда, что светило не очень приятными последствиями, если они каким-то образом не ускорятся и не выберутся туда, где, вроде бы, маячила цивилизация.

Альбрех барахтался в снегу, но визуально было заметно, что он погружался еще ниже.

— Не суетись! — рыкнул Викрул, — Тут, может, ямища какая, а в ямище, может, здешний сарлакк обитает, сейчас чавкнет тебя и...

Викрул протянул руку, Ушар держал его за вторую, Вик потянулся вперед... Ухватив высунутую руку Альбреха, Рены дернули его из ловушки, подтаскивая обратно, к изрытому следами рыцарей пятачку.

— Я хотел встать за Ап'леком! — сообщил симеонг.

— Нахрена? — вяло поинтересовался Траджен, думая, что пора бы достать термоткань.

В спасательной капсуле ее оказалось всего три комплекта. Куда подевались остальные никто вспомнить не мог, да теперь уж и все равно. Решили, что две будут использовать по очереди, кому больше нужно.

— Лезь давай, — скомандовал Кардо, присаживаясь, — тут и так вероятность, что мы отморозим все, что есть дорогого, в сто процентов, а ты, бля, своими рывками сбиваешь темп.

— Был бы темп, — вздохнул Ап'лек, у которого сквозь кожу перчаток металлические наручи начали знатно холодить руки, — вот если б Вик не угрохал репульсор...

— Да на кой мне надо было его угрохивать! — возмутился Викрул, — Так получилось! А не надо было меня заставлять световым мечом...

— А может как раз сайбером снег этот поплавить? — осторожно поинтересовался Курук, — Или вернуться на "Канюк" и жахнуть из пушечки Кардо?

— Ага, — Траджен повернулся к Куруку, — это тебе не плазменный бур!

Пока усаживали Альбреха на Кардо, баба Женя, зорко наблюдавшая за возней в сугробах, подумала, что шпионы какие-то заполошные, а это вот, поменьше которое, что посверкивает, как елочная гирлянда из фольги, это вот что у них там? Ребенок какой? Ловко как оно карабкается по тому здоровому... Прямо обезьянка какая, ей Богу! Отсюда было не рассмотреть совсем, поэтому баба Женя быстренько переместилась ближе. Лучше не стало, но зато она видела, что шпионы, принятые ею за лосей, действительно больше походили на мужиков, только странно одетых и с чем-то еще более странным на головах... Тут дед Саня грозно сказал: "Хенде хох!", и баба Женя тут же сдернула винтовку.

— Пффаск! — процедил Траджен, обернувшись на возглас.

В морозной ночи в тусклом от дымки свете звезд снег, конечно, создавал некое подобие сумерек. Позади Рен обнаружился силуэт гуманоида, каким-то образом не провалившийся по пояс в снег, точно гуманоида, потому что, несмотря на мех, у существа явно была голова, две руки и две ноги. Нечто, смахивающее на оружие, наведенное на рыцарей, заставило Ренов перекинуться совещательными мнениями.

— Это угроза! — сказал Ушар, потянувшись к бластеру.

— Погоди,- Кардо поудобнее перехватил под колени взобравшегося к нему на спину Альбреха, — чего вот палить сразу?

Курук, снова упаковывая кузнеца в термоткань, подтыкал концы, потому что явственно слышал, как стучали зубы симеонга, да и сам чувствовал, что обогрев, хоть и пашет на полную, но ледяной холод уже заползает под многофункциональный плащ фирмы Сосурро. Эти дизайнеры из Сосурро, конечно, доки в военной экипировке, но на такие температуры надетое на Ренов рассчитано не было. Ноги в ботинках стали стремительно мерзнуть.

— Сейчас ты его грохнешь, и мы вообще тут все в ледяные статуи превратимся, — буркнул пилот, рассматривая силуэт гуманоида.

— Согласен, — Ап'лек сделал два шага к Траджену, ну как, два шага, подгреб по пояс в снегу, — Традж, сдается мне, что вот это вот, что нам угрожает, надо как-то оповестить, что нам бы не мешало бы отсюда выбраться.

— И побыстрее, — облачко пара из вокодеров Викрула зависло над рыцарем, медленно сливаясь с дымкой.

Траджен развел руки в стороны, показывая, что у него оружия нет, и сказал:

— У нас непредвиденные обстоятельства. Помощь рыцарям Рен в ваших интересах. Нам нужно связаться с Первым Орденом. Вы могли бы нас провести к коммуникатору?

Дед Саня, щурясь, высматривал в незнакомцах хоть какие-то знакомые знаки отличия, чтобы понять, откуда шпионы, но не нашел. Черные фигуры, засевшие в снегу, вид имели странный, даже без подробностей было ясно, нестандартные какие-то шпионы, раз так палятся открыто. Какие-то жуткие у них шапки, да и сами-то черте во что одеты. Не по погоде как-то.

Из сказанного одним из них, вроде старший, представитель, значит, лесник ничего не понял, да и говорил этот представитель как-то жутковато, ну вот точно в трубу металлическую!

— Не понимаю я вас! — крикнул дед в ответ, — Нихт ферштейн!

Шпионы сомкнули ряды, на самом здоровом горбом за спиной возвышалось то, что они вытянули из сугроба, непонятное, но поблескивающее, как елочный дождик.

Тут старший полез за пазуху, дед сориентировался и выстрелил из одного ствола в воздух. Предупреждающим!

Тут же с другой стороны, уже позади Ренов, раздался оглушающе-громкий выстрел, вторящий предупредительному, где-то над их головами качнулись лапы елей, и снег ухнул вниз, рассеивая снежную завесу и засыпая Ренов белым пушистым крошевом. От неожиданности Альбрех снова кувыркнулся в сугроб, отпустив шею Кардо, громко высказавшись на хаттском: «Стонка бит чурра!», а Рены чуть пригнулись, став похожими на черных распластанных по снегу банши, хотя дед отметил про себя, что на глухарей.

— Саня! — закричала баба Женя, — Померзнут, шпионы-то! Мы участковому их мерзлыми, что ли, сдавать будем? Не уволокем, здоровые больно!

Рены дружно обернулись, но баба Женя была опытным охотником, плюс маскировка! Малича сливалась со снегом, а мелкие габариты бабы Жени надежно скрывали ее за стволом пихты.

— Там еще есть. Неизвестно, сколько этих або, — с досадой сказал Траджен, пытаясь отряхнуть снег и прочищая визоры.

— Парни, — прогудел Кардо, пытаясь снова вытянуть Альбреха вместе с термотканью, в которую тот вцепился, как каменный клещ в корпус корабля, да еще и ругался на всех языках, которые знал, — предлагаю план. Нам надо понарошку сдаваться, пусть гуманоиды нас отсюда выведут, а там развернемся… уж...

Ап'лек сквозь Зрение Силы пытался рассмотреть, сколько там еще аборигенов спрятано среди этих деревьев, но не получалось, потому что начало потряхивать от холода, ни хрена не концентрировалось в Силе.

— Как сдаваться? — спросил Траджен, — Они нас не понимают, а мы их!

Стояние в снегу затягивалось...

— Да делайте уже что-то! — прокряхтел Альбрех, снова вскарабкиваясь на Кардо.

Шерстяной покров нисколько не спасал от пронизывающего его холода, симеонг пытался поджать пальцы в ботиночках, но не получалось.

— У меня уже яйца звенят где-то в глотке, бля, муффы! Послушался я Кайло, полетел с вами, опять не пойми куда заперлись... Теперь снова не пойми как выбираться, я ж себе слово давал, чтоб с вами еще раз... Еле отошел после Артрус-Прайма... Нет же...

— Ох ты ж! — воскликнул Викрул, наблюдая, что гуманоид двинулся к ним, забирая по дуге, — Это хорошо, что ты вспомнил, что у тебя яйца есть, и не у тебя одного… между прочим. И так уже непонятно где их искать! Традж! Обходит!

Траджен, прикинув варианты, замахал руками пред собой, демонстрируя общегалактический жест: «Не надо! Нет!»:

— Нам нужна помощь! Вы понимаете?

— Нихт ферштейн! — ответил дед, останавливаясь и держа наведенную двустволку на незнакомцев.

"Да-а-а..." — подумал лесник, — "страшенные какие-то, рожи за этими ведрами, что у них вместо шапок, и не видать..." И тут дед Саня обмер, потому что дальнейшие его умозаключения вывели следующее: "Как в скафандрах! Они что, НАШИМ воздухом-то дышать не могут, получается? Получается, что не шпионы вовсе? Получается эти, как их там, пришельцы? Да ну, на... етить... твою ж мать... вот это они с Евгешей попали!"

Глядя, как внимательно группа наблюдает за его передвижениями, увязнув в сугробах, лесник посчитал, что на данный момент то ли шпионы, то ли пришельцы не слишком опасны, вроде и оружия у них нет…

Теперь и рыцари уже немного рассмотрели гуманоида. Меховая шкура на нем явно позволяла тянуть время, а вот у Ренов этого времени, похоже, не было. Обогрев потихоньку сдавал позиции, на сколько хватит непонятно, но долго не протянуть, точно.

Длинный совик, почти по щиколотку, весь низ которого обелен от снега, отчего казалось, что ног у гуманоида нет, глубоко надвинутый капюшон, где за густым оленьим мехом не видно лица, только темное безликое пятно, наводили на размышления, что здешние або, хоть и гуманоиды, но, бля, тревожно как-то…

Траджен рывком дернул термоткань, дед стрелять не стал, рассматривая, как старший накинул на себя что-то поблескивающее, потом еще один…

— Саня-я-я! — закричала баба Женя, Рены снова дружно повернулись, — ты что не видишь, что они сигналят? Холодно им, не понимают они по немецки-то! Значит не немцы!

— Я другого не знаю! — огрызнулся дед и указал стволом ружья в сторону заимки, — Туда гребите, вот, по моим следам, чего встали?

И показал руками, сжимая двустволку, и ногами, что надо идти.

— Они, может, туповатые? — жалобно откликнулась баба Женя из-за пихты, — Сашенька, ты бы сани свои подогнал, а? Померзнут же, точно померзнут! У них там вон, поди ж ты, малец вроде есть...

— Евгеша! — откликнулся дед, бередя волнением в голосе ночную замерзшую тайгу, — они ж в скафандрах! Не дышут, значит, воздухом! А паровоз их — космический корабль! Делать-то что теперь?

— Не пори чушь! — строго донеслось из-за пихт, — Инопланетяне маленькие, зеленые и голые! И на паровозах не летают, а летают на тарелках, это уже сто раз ученые объясняли. Я и фотографии видела! А эти вон, лосяры, и надетые!

— Это женский голос... — выдал умозаключение Викрул, — похоже, тут есть дамы... Думаю, будет значительно легче общаться...

Он уже прикидывал, что взгляд №4 "плохой, но чертовски обаятельный парень", как стартовый, должен сработать.

— Не факт, — не согласился Ап'лек, — мы не можем знать точно.

В этот момент Траджен проследил жесты гуманоида и облегченно выдохнул:

— За мной! Абориген указывает направление, а мы туда и двигались, значит, не совсем тупой оказался. Эти або, похоже, какими-то примитивными зачатками разума владеют, но общегалактического не знают, а это засада, парни...

Траджен поднял руку, снова показывая растопыренную пятерню в перчатке (оружия нет!), дед насторожился:

— Неудачная экспедиция у нас! ЭКС-ПЕ-ДИ-ЦИ-Я! Но мы вас поняли! Туда? — и тоже махнул рукой в сторону заимки.

Лесник обвел взглядом группу шпионов-пришельцев, отметил, что это, более мелкое, примостившееся на спине здорового, и правда, может, подросток какой? И решил, что обернется поскорее, тут главное, чтоб эти, не пойми кто, сани в снегу не утопили весом своим, да "Буран" вытянул.

Баба Женя, расслышав слегка знакомое сочетание, крикнула:

— Экспедиция у них, ты понял? Авария паровоза, значит. Не туда залетели, стало быть! Быстрей, Саня, а то еще международный скандал случится…

Дед в ответ крикнул, следя, как таранят снег друг за дружкой незваные гости, свалившиеся с неба:

— Евгения! Ты тут смотри, чтоб с курса не сбились, но на мушке их держи! Я быстро!

А сам подумал, что это хорошо, что снег глубокий нынче. Инопланетяне, не инопланетяне, а вымотаются так, что и лайки смогут взять, как медведей. Хотя, если кинуть взгляд, все-таки больше похожи на лосей. Можно бы и за кабанов издаля принять, но кабаны сюда не заходили давно. С сентября тысяча девятьсот семьдесят второго дед Саня их точно не видал. Тогда как-то закочевали они сюда, непонятным образом, но вовремя одумались, видно, ушли южнее. Да и как тут кабанам, в северной-то тайге? Тут рой тоннели в снегу, не рой, до корма не доберешься.

Так и не определив звериный статус пришельцев, лесник направился к заимке, а по его следам, сминая снежную преграду, продвигались рыцари Рен. Только теперь первым шел Траджен, а Кардо с Альбрехом на закорках, вторым.

Ощущения были лишены приятности. Темные заснеженные ели, пихты, лиственницы поскрипывали на морозе, но внезапно раздавался громкий треск, казавшимся оглушительным в этой тишине, а срывающийся вниз снег с густых хвойных лап, создавал впечатление, что эти деревья-часовые двигаются! И образы возникали совсем не дружественные! И уже кажется, что неизвестные Ренам обитатели этой холодной планеты следят за их упорным вояжем к далеким еще огням, невидимым отсюда, и словно протягивают к рыцарям ледяные щупальца...

Как ни странно, но ночная зимняя тайга только от неизвестности вселяла тревогу. Сила почему-то, как свернувшийся у очага тук, мирно кружила вокруг, вспыхивая крохотными бликами чего-то неведомого, но не опасного. Даже примерзшая где-то в сознаниях Ренов Тьма, трясясь от холода, не орала:" Аларм" и не рвалась в бой, как обычно.

Курук все время оборачивался, потому что давно заметил смутное движение за елями, но вычислить конвоира никак не мог. Это напрягало, уж очень Курук не любил, что кто-то за его спиной прячется... Он все же остановился, чтобы сфокусировать визоры, всматриваясь в фиолетово-контрастные тени по границе снежного поля и леса...

Выстрел грохнул в ночи посильнее акустического имплондера, с лап пихт опять посыпался снежный ливень, Траджен споткнулся, Кардо налетел на Траджена, Альбрех в этот раз удержался, потому что примерз к шлему Кардо.

— Друк карг... — прошипел Ушар, оборачиваясь, — Курук! Мы так этот километр будем ползти, как болотные слизни, только уже обледеневшие! Зачем тебе эта баба? Сама проявится! Не зли ее! То, что у них так грохает, видимо древнее, пулевое. Мне пару раз встречалось.

Но случился и вполне положительный момент. Энергичное проламывание и пробивание толщи снега перед собой разогрело подстывшие мышцы, кровь побежала быстрее, только Альбрех ругался заковыристее, но, правда, все тише, небезосновательно опасаясь за свои причиндалы. Вися на Кардо врастопырку, симеонг никак не мог хоть немного согреться, мороз пролезал под термоткань, а прятаться причиндалам, благодаря растопырке, было некуда.

Рены успели смениться два раза, Ушар и Ап'лек вставали впереди, давая Траджену отдых, пройдя метров двести, как заметили мелькание света через заваленные снегом лапы, и этот свет, как и звук двигателя, совсем незнакомый, приближались.

Баба Женя, мелькнув тенью между елей, обошла Ренов с фланга и пристроилась за стволом пихты, слившись с сугробом. Однако Курук точно зафиксировал неуловимого компаньона гуманоида, узрев облачко пара от дыхания. Ему было и досадно, и любопытно, как скрытно передвигался гуманоид, что даже он, Курук, до сих пор его не увидел. А он мог видеть, когда надо было! Мелькнула непрошеная мысля, что единственной, кто застал его врасплох, стоявшего, как чистлик на стреме у норки, да еще с букетом лесных цветов, была Элси. То есть тогда еще Зараза, возведенная в степень эпидемии. Мысля нагнала грусти-печали, а трясущаяся от холода Тьма заскулила тоненько и жалостливо: « У-у-у-у-у… Куда вот залетели-и-и-и… Из-за тебя, бастаси ты, вот ты кто!»

Ап'лек обернулся, почуяв, как мотнуло Силу эмоциями Курука. Шлем, присыпанный снегом с еловых лап и слегка заиндевевший в области вокодера, только зияющая вмятина, как черная дыра, придавали ему откровенно зловещий потусторонний вид:

— Ты это, не нагнетай! Первый раз, что ли, в такой фаркленд попали? Еще ж не полная асс, а мы из полной задницы сколько раз выбирались?

— Это явно звук какой-то машины! — повеселел Кардо, — может и не такие уж эти або примитивные?

— Судя по тому, сколько мы летели, не уверен, — буркнул Ушар. Вспыхнувшая в режиме выживания злость была придавлена более актуальным сейчас упрямством, что выражалось в кручении фиги как неизвестности, так и лютому холоду, из-за которого они сейчас, как габалы на риннарском леднике Зирфан, буравили собой снежную целину.

А позади них какое-то местное примитивное существо, используя их… хреновое, что уж тут, положение, корректировало каждое их движение, гоня как стадо нерфов… Злость в лице личной Тьмы плевалась и требовала немедленно исправить положение, указывая на бластер, но тут перед мысленным взором Ушара появились глаза Юми. Она словно слышит его мысли? Взлетают вверх ресницы, в глубокой синеве взгляда вспыхивают серебряные искорки. Одна, вторая, третья… Его Отта укоризненно смотрит, ах, Ушар… «Ну во-о-от», — огрызнулась злостью Тьма, — «нигде, вот нигде инициативы не дают!»

Дед Саня, заметив уже основательно заснеженных Ренов, остановивших свой поход, подогнал «Буран» поближе к елям, там снега поменьше было, махнул рукой: «Сюда давайте!»

— Эй, — крикнула сбоку баба Женя, — экспедиция! Туда давайте, в сани! А то тут поляжете все.

Траджен отследил жесты гуманоида, притарахтевшего на каком-то древнем спидере, причем репульсоры точно отсутствовали! Потому как ехало это сооружение на какой-то широкой плоскости и гусеничным ходом, погрузившись на одну треть в снег, а прицепленная платформа скользила по снегу на таких же плоских длинных лопастях. По конфигурации платформа напоминала отдаленно ховер-сани. В свете прожектора на носу спидера, Рены видели, что корпус машины красный, а гуманоид, тоже провалившись в снег, пробрался к платформе, еще раз указывая, что теперь им всем «сюда!»

Траджен выдохнул энергично, похоже, контакт налаживался, хотя столь непрезентабельное знакомство, не характерное для Ренов, несколько угнетало. Но тут Кардо прав: понарошку прикинуться муффами, а там посмотрим!

Дед Саня, встав чуть поодаль, указал на сани. Ушар отметил, что оружие за его спиной, но не обольщался. Тот, то есть та, то есть непонятно еще, но второй точно их на прицеле держит.

— Залазьте! — приказал гуманоид, еще раз указательным жестом направив движение Ренов и похлопал по саням, из которых торчала куча стеблей каких-то сухих растений и лежали две шкуры неизвестных животных. Мех был почти черный, так казалось в ночном свете.

Кардо решительно пробил снег, обходя Траджена, чтобы скинуть уже примолкнувшего Альбреха в сани, и шея, и спина малость подзатекли. Симеонг, хоть ростом не вышел, но как груз, все же вес имел приличный.

Кокон в термоткани упал на сено, раздалось традиционное ругательство, но менее интенсивное, чем череда предыдущих. «Вроде еще в сознании», — удовлетворенно отметил Ап'лек.

Несколько секунд Рены стояли и рассматривали эту самую платформу, но тут позади раздался требовательный окрик:

— Лезьте ж уже! — гораздо ближе, чем раньше, отчего рыцари дружно обернулись, узрев, наконец, невысокую фигурку, тоже меховую, гуманоидную, и тоже, на месте лица нечто затемненное и выдыхающее облачка пара. Еще более странное оружие гуманоид уверенно держал в лапах, направив точно на Рен!

Тут дед Саня шагнул к саням, приподнимая шкуру медведя, чтобы укрыть шевельнувшийся говорящий кокон, а баба Женя, узрев высунувшуюся ногу, тут же поджатую обратно, воскликнула:

— Сашенька! Малец-то в каких ботиках легоньких! Ох!

Ботики, навскидку тридцать пятого или шестого размера, пронзили сердце бабы Жени жалостью. У ее внучки вот ножка такая ж… была лет пять назад, пока не вымахала, жердина, в четырнадцать-то лет, а уж ростом с папашу да деда, до сих пор пимы махонькие ее в кладовой стоят… А этот, сердешный, в такую лютую стужу и в ботиках?

Таджен, завидев, что гуманоид УКРЫВАЕТ шкурой симеонга, кивнул на сани:

— Все за мной!

Массовое взгромождение рыцарей, озвученное кряхтением и позвякиванием того металлического, что на них и у них было, сопроводилось основательным оседанием саней и возгласом деда Сани:

— Мам те каялыще! Проломят, лосяры, сани мне!

— Сашка! — рявкнула баба Женя, — Еще раз матюгнешься, я тебя в летние сени выселю! Чтоб охолодился!

Вариант деду явно не понравился, крякнул, хмыкнул и совсем другим тоном ответил:

— Ну чего уж… Евгеша, это я от впечатлений… Ты вон смотри, не вытянет «Буран» мой весу такого, тут тонна, если не больше…

Рены в это время, утрамбовывались в санях. Поначалу, правда, слегка придавили Альбреха, но вовремя поданный голос симеонга заставил Кардо вынуть кузнеца из-под шкуры и усадить к себе на колени.

Тихие переговоры рыцарей, к которым прислушивался дед Саня, опасностей не выявили, но как же ж они в трубы-то дудят, фу! Противные какие голоса-то! И ни черта не понятно же! И еще одна мысль сверлила лесника. Вблизи эти их скафандры не смотрелись цельными, однако подобие разного рода предметов обихода, от ведер до котелков, даже вот, на горшок что-то похожее вырисовалось, совсем смущало. А ну, как там под этим страшенным еще страшнее? Он-то ниче, сдюжит, и не такое на войне видал, а Евгеша?

Баба Женя, меж тем, осмелев, перекинула свою винтовочку за спину, и прошлепала лыжами к саням, где черной массивной кучей громоздились Рены.

— Батюшки святы! — воскликнула Женя, узрев, наконец, шпионов поближе, — Санька, уроды-то какие! Да еще ж в железе, вроде!

Но тут ботики тридцать пятого размера перевесили, баба Женя, ловко ухватив вторую шкуру, поднатужившись, но накинула ее сразу на трех Ренов:

— Да хоть так утеплитесь, совсем тупенькие, раз шкуры посдвигали…

Все, что успели увидеть Рены, это мелькнувшие в тени капюшона, покрытые инеем брови и ресницы. Тут немного отлегло, значит, что-то там под мехом, все же есть!

Кардо подтянул вторую шкуру, накрыв и себя с Альбрехом, и кое-что Куруку и Ушару досталось.

— Все! — сказал дед Саня, подправив медвежьи покрывала, — Не дергайтесь тута, а то точно развалите мне сани! — потом посмотрел на «Буран» и совершенно неожиданно для себя тихо сказал, — Охо-хо, ну, с Богом, или как там… надо-то…

Траджен, обозрев личный состав, и следя, как гуманоиды усаживаются на спидер, сказал:

— Вот так паскудно, парни, мы еще не залетали никуда. Какие-то примитивные гуманоиды, покрытые мехом, вытягивают нас, рыцарей Рен, из сугробов, потому что на «Канюке» стоит наш аэроспидер с расхераченным репульсорным движком, а наше снаряжение летит сейчас где-то на «Добивающем», а мы вот тут, как стадо глупых черферов…

Дед Саня, убедившись, что пассажиры, смирно притулясь друг к дружке и укрытые медвежьими шкурами, ждут начала движения, что-то там скрипя противнючими своими голосами, а баба Женя, скинув лямпы и перехватив их одной рукой, второй, как смогла, обняла его, тронул снегоход, на самой малой. Движок взревел, «Буран» вроде дернулся, но забуксовал, летящий из-под гусениц снег обсыпал Ренов. Лесник не сдавался, с трудом, но тронулись. Сани проседали, но тащились следом. Баба Женя охала, все норовила обернуться да посмотреть, но дед Саня прорычал, чтоб не вскакивала, а то опять потеряется! Пристегнуть-то не было времени!

-Как-то неудачно мы приземлились, я скажу, — сказал Ушар, — в какую-то срань вляпались. Зачем оружие оставили, а? Может эти гуманоиды, как коликоиды, жрут все, что движется и что теплокровное?

— Ну сразу-то не сожрали, — — откликнулся Ап'лек, — Сила спокойна, даже намека на агрессию…

— Это не показатель, — глухо отозвался Кардо, — сейчас увидят, что мы хорошо упитанные, и у них голод проснется!

— Посмотрим, — процедил Викрул, — но я вот думаю, что не так все и плохо! Ап'лек прав, я тоже не почувствовал, что они кровожадные. Мы сами кровожадные… наверное… а вот — сидим тут, едем куда-то…

— Нет тут никакой связи, — вдруг сказал Альбрех, чуть пригревшийся на коленях Кардо, высунув сплюснутый нос из термоткани, — дикие места. Неизведанные регионы!

— И в Неизведанные много народу добирается. Связи нет, зато, наверняка, хоть пираты, хоть контрабандисты здешние, а есть!

— Нет ни одного маяка, ни одного установочного буя! — возразил Курук, — Ни одна точка входа-выхода на орбите не отмечена! Это как?

— Увидим, — буркнул Траджен, — раз это сооружение вроде спидера тащит нас, двигатель есть, значит, топливо жрет. Нам топливо раздобыть и все! Обратно мотанем. Домой! Поэтому предлагаю гуманоидов не мочить, вести себя вежливо…

Тут Траджен замолк, вспоминая, как Миара вопила от радости и прыгала, хлопая в ладоши над своей головой, после его защиты диссертации, не обращая внимания на чопорный профессорско-преподавательский состав родного университета, а Юделла Тши'Пак, наклонившись к его уху, сказала:

— Вот видишь, студент Беритсо, я же говорила тебе, что кошка тиксо, попадая в свою среду обитания, полностью восстанавливает присущие ей характерные особенности, угробленные вежливыми, но просто диктаторскими рамками правильного поведения. Излишняя вежливость, если ты успел заметить, результата не дает, особенно на таких мирах, как Габредо, например.

— Будем вести себя не как банда, а Орден Рен! — жестко закончил Траджен, — Кто его знает, а то опять хрень всякую о нас понапишут в голонете, да такую, что Лея срочно организует какую-нибудь муть всегалактического масштаба, чтобы опять поправить наш этот… имидж. И мы опять будем, как дрессированные боглики, лыбиться на камеры. Нет уж! Пока гуманоиды опасности не представляют..

— Вот это да! — воскликнул Курук, высунувшись из-под шкуры.

Темные, сливавшиеся в причудливые узоры очертания заснеженных елей и пихт проплывали мимо, отчего казалось, что сани медленно едут по укрытому густым покрывалом белесого морозного тумана тоннелю. Эти неясные очертания, когда оказывались близко к саням, прорисовывали контрастные тени, но тот отсвет снега, что рассеивал темноту на поле, погас, оставив лишь это ощущение пространства ледяного мира, куда попали Рены. И тут вдруг свет фонаря, висевшего на столбе у ворот, сколоченных их дерева, высоких, мощных, заиндевевших, раскрыл это пространство, отодвинув темноту. Искрился миллиардами огоньков снег, да и подступавшие к самому забору ели уже не казались такими угрюмыми стражами промерзшей тайги.

Ренам на все эти красоты было наплевать, сейчас обостренные, как полагается, чувства, во главе с принявшей боевую стойку личной Тьмой каждого, фиксировали каждое движение и звук, оценивая, по привычке, ситуацию.

Дед Саня, выехав на просеку, поднажал, и в ворота, то есть во двор, очищенный от снега, сани вкатились уже бодрее. Лесник, заглушив двигатель, повернулся к пассажирам и скомандовал, указывая на прятавшийся под полой покатой крыши общий для самого дома и хозяйственных построек двор:

— Туда идем! За мной! — и снова махнул рукой, приглашая незваных гостей.

Тут Альбрех, оттаявший немного, сполз с Кардо, укутываясь в термоткань, оставив только глаза:

— Пока вы, бля, задницы свои поднимите…

Симеонг топал ботиночками, пытаясь расшевелить пальцы ног, и даже постучал одну об другую, приплясывая и приседая. Запахи мороза, дома и, как ему казалось, тепла, (а что ж еще?), как стандарный луч генератора силового поля захвата — притягивал.

Стремительный осмотр, как обычно, места, где они находились, был отложен и зафиксирован Ренами в памяти, именно поэтому рыцари, в отличие от Альбреха, выбирались из саней не так быстро, как хотелось бы симеонгу.

— Да что вы, как беременные рудфухи! Вон, смотрите, второе або уже что-то в руках держит, может и выстрелить!

Баба Женя держала в руках веник, стоя под тусклой лампочкой, горевшей у зимних сеней. Дед Саня, снова заслышав металлическое позвякивание, призадумался, недолго, правда, тут же нырнул в дверку подклети, вытаскивая короб, плетеный из ивы еще папенькой Жени, стоявший давно в качестве подставки для всякого барахла, иногда наполнявшегося этим самым барахлом, но баба Женя регулярно заставлял Саню от барахла избавляться.

— Подходить по одному! — крикнул дед сурово.

— Ни хрена не понял, — сказал Кардо, удерживая Альбреха от попыток рвануть вперед. Он окончательно замерз и теперь ему было пофиг на все, главное, что это странное сооружение, напоминавшее мрачный заброшенный пиратский аванпост в дебрях Миркра, по видимому, преграда для этой нестерпимой стужи. По крайней мере, он надеялся.

Траджен остановил Ренов:

— Погодите, парни, если это ловушка, то я сейчас узнаю, а вы, если что, действуйте!

Глухой и грозный лай, раздавшийся совсем близко, в два голоса, вынудил деда крикнуть:

— Надзен! Тихо!

А Ап'лека сразу же позабыть, насколько ледяной холод уже пробирался по ногам и рукам к плечам и насколько замерзли ноги в сапогах, оставшихся без обогрева. Это кто? Это... песели, да?

Баба Женя, при свете рассмотрев шлем Траджена, чуть сама не высказалась в непечатных выражениях, но вовремя вспомнила, что папенька за такие слова бил по губам, а она сама строго запрещала Сане ругаться! Сама баба Женя, что деду, что шпиону (в ее понимании) была по плечо, поэтому размеры Траджена ее не смутили вовсе, для Жени с юности размер не имел никакого значения!

Траджен же, сквозь зависавший вокруг него самого и бабы Жени пар от дыхания, увидев вполне человеческую часть лица, половина которой была прикрыта мехом светлого цвета, хоть и в обрамлении напушенного теплом инея, даже повеселел. Гуманоид оказался близкой к людям расой? Теперь точно было понятно, что шкуры або не родной меховой покров, а искусственный. Значит под одеждой, есть вероятность, тоже не рептилоиды какие.

Дед Саня, шагнув из тени навесика над подклетушкой, поставил короб на снег, откинул крышку и указал на него дулом двустволки:

— Оружие, что есть, сюда!

И похлопал по ружью, сделав движение, что кладет двустволку в короб.

Траджен перевел визоры на маленького або, но баба Женя, подняв веник, тут же ткнула им в короб:

— Оружие сюда!

Рен молчал, соображая, правильно ли он понял? Гуманоиды требуют от него оставить все свое вот а этом контейнере? Все?

«Ага-а-а-а!» — заорала Тьма, — «А я говорила, я говорила! Вот к чему привели твои выговоры с занесением! Расслабился! Дождались, бля-я-я! Разоружают! А он стоит, мурглак! Вместо того чтобы как прежде, хрясь, на хер, и все, пополам!...»

Траджен скорбно выдохнул и полез под полы плаща с термонитями, вынимая все, что взял с собой, но остановился, указав деду Сане на двустволку. И тоже — направил пальцы в перчатке в короб.

— Саня, — сказала баба Женя, — экспедиция вроде требует, чтобы и ты тоже оружие сложил. Как думаешь, прибьют они нас сразу или повременят?

— Повременят, — ответил дед, всматриваясь в эти странные штуки на то ли кастрюле, то ли плюснотом тазике на голове пришельца, вроде очки затемненные, — ладно, Геша, поглядим, что за чудики такие к нам пожаловали… Сразу-то они нас не прибили, хотя, сдается мне, могли. Ну, уж если… будет у нас, Евгения, как в сказке, жили они долго и счастливо и померли в один день…

— Да типун тебе на язык! — возмутилась баба Женя, — Не уж-то еще долго-то живем, вон Вавля, я еще девчонкой была, а он уже с выводком своим в село приезжал!

Лесник воткнул двустволку в короб, дулами вниз и посмотрел на Траджена.

В короб были спущены бластерный пистолет SE-44C, который дед Саня проводил заинтересованным взглядом, и две обоймы к нему, три противопехотных гранаты и одна шумовая Н-4, четыре метательных аксийских кинжала и два детонитовых заряда, половину Траджен достал из поясной сумки, половину снял с себя.

Рукоять светового меча, пристегнутую к поясу, не тронул. Дед Саня посмотрел подозрительно, но колюще-режущих поверхностей у трубки не обнаружил и решил, что это какой-то прибор.

— Все? — спросил лесник.

Траджен по интонации понял вопрос, кивнул.

Тут же баба Женя принялась обметать веником заснеженный плащ, прошлась по плечам Траджена, пару раз по шлему (тоже поналипало!), ну и сапоги основательно.

Все это время Рен терпел, потому что считал, что это своего сканер, хотя и странный. Видимо примитивно-древний. Надо будет у Ушара спросить.

Дед открыл двери, кивнув Траджену, теплый воздух смешивался с морозным, клубясь паром, но Траджен смело шагнул, а дед Саня шагнул следом.

Баба Женя махнула веником:

— Следующий малец! — и указала на Альбреха, прыгавшего подскоками вокруг Кардо.

Викрул подтолкнул симеонга, отмечая, что процесс досмотра не такой уж долгий, до состояния заледеневшего трупа они тут не дотянут, но обогрев уже почти на нуле.

Баба Женя, осмотрев укутанного симеонга, запричитала, обметая ботиночки от снега:

— Как же ж они тебя, дите, с собой-то потащили, а? Ты мальчик или девочка? Ничего, сейчас согреешься, иди, иди!

Альбрех, кинув взгляд в короб, нащупал свой бластер и решил сначала, что оставит при себе, но тут Кардо, уловив эмоции кузнеца, крикнул:

— Не пакости тут нам! Дипломат хренов!

Баба Женя отвлеклась на крик, симеонг быстро кинул бластер в короб и прошмыгнул в сени.

Дальше пошло веселее, дисциплинированно, в силу того, что мороз поджимал и очень хотелось жрать и согреться. В короб отправились плазменные детонаторы, несколько разновидностей гранат, модификаций бластеров, ножи Шагар (и для ближнего боя и как метательные), а так же кинжал лоагов, с односторонним изогнутым черным лезвием, рукоятью из темной кожи и навершием из красного рубина, пропавшего из музея Корусанта где-то в 11 ПБЯ. Но Ушар купил его у какого-то барыги на Додзе четыре года назад. Расставание с мачете было тяжким, но необходимым.

Обметя снег со своих пим, баба Женя отряхнула и маличу, поставила лыжи в подклеть и, скоренько заскочив в сени, сунула винтовку под лестницу, по традиции ведущую пятью ступенями непосредственно в сени.

Выстроенные вдоль бревенчатой стены, проконопаченной сухим мхом Рены смотрели на деда Саню, рассматривая его, а лесник рассматривал пришельцев.

"Мать честная! Страшенные-то какие!", — думал лесник, но страху не поддался, потому что всегдашняя чуйка, еще с войны, тренькала внутри, что эти вот, страшенные, не такие страшенные, как кажутся.

Дед Саня еще в тайге заценил потенциал пришельцев, хотели бы — их бы с бабой Женей и не нашли бы. Ну, может к весне только, если от волков останется что. Одежка там...

Альбрех, забравшись на длинную лавку, огороженную резной доской, уселся на корточки и начал трястись, отходить от холода. Баба Женя, плотно притянув обитую дермантином дверь, откинула капюшон маличи, оставшись в пуховом платке, а дед Саня, сняв капюшон сокуя, снял и второй капюшон, лузана, который поддевал под свой совик поверх пухового свитера, вязаного женой из шерсти своих же козочек, пригладил черные, с проседью волнистые волосы, вздохнул и сказал:

— Ну, рассмотрели? Теперь давайте вот, скидовайте свои одежи, на лавку все, — дед указал, куда именно и пожмакал совик, потянув его вверх.

Баб Женя, меж тем, проскользнув к Альбреху, ласково закурлыкала, погладив термоткань:

— Ты давай, разувайся вот, это все снимай, у нас натоплено, я тебе сейчас коты достану! Опять же, чулочки вот тут у меня, — она открыла стоявший напротив лавки ларь, похожий на сундук, достав узорчатые чулки, которые надевали под коты, и сами короткие меховые ботинки, сшитые когда-то для внучки. Ну, когда она еще не жердина была, не вымахала, и ее не забрали в какой-то спортивный интернат в республиканскую столицу, в мячик играть. Коты были из волка, мехом внутрь, так что согреться малец был должен…

Тут баба Женя замерла, потому что Рены, во-первых, потянули руки к шлемам, а во-вторых, Альбрех, вытянув ноги, опер одну ботиночку о другую, и скинул правую…

— Ой!- почему-то басом охнула баба Женя, приложив руку к области сердца, да так и уселась в маличе, на сундук, опершись о стену сеней спиной, уставившись на ногу без ботика ошарашенным взглядом.

Вместо маленькой детской ножки перед ее глазами предстало нечто волосатое, покрытое коричневато-бурым мехом, и пошевелило сморщенным большим пальцем, а потом из-под термоткани выпросталась такая же покрытая шерстью рука, с корявым когтистым пальцем и ткнула ботиночек, скинув и левый. Теперь уже две волосатые ступни шевелили всеми пальцами на ногах, а голос «мальца», хрипловатый и вполне себе мужской сказал, скидывая с головы термоткань:

— Не знаю, чего эта женщина ко мне привязалась, но, видимо, я ей нравлюсь! Точно! Хотя она старая уже. Но такая энергичная!

Баба Женя крепко зажмурила глаза, потому что не могла поверить, что напротив нее сидела обезьяна, смотря чуть косоватыми глазами темно-коричневого цвета, морща плоский втянутый сердцеобразный бугорок носа, и растянув огромный рот вроде в улыбке, скалила желтые клыки. Волосистый лоб и примыкающие к нему волосяные баки резко оттеняли голую часть лица, а покрытые редкой шерстью уши, оттопырившись в разные стороны, произвели на бабу Женю неизгладимое впечатление.

— Сан-я-я-я, — жалобно произнесла жена лесника, с трудом отведя взгляд от обезьяны, но тут же снова сказала, — Ой! — и посмотрела на мужа с некоторым недоумением, — Сашенька, а ты говорил, пришельцы... скафандры у них... А они вон, парни какие, только одна неправильная негра меж ними, а остальные-то и ничего!

Рены стояли в подшлемниках, держа свои шлемы в руках, а Траджен, повернувшись к Викрулу, сказал:

— Переводчик доставай.

В это время оживший Альбрех натянул коты без чулочков, повертел ноги и так и эдак и ткнул бабу Женю корявым пальцем в живот, добродушно скалясь, а коричневая радужка вдруг озарилась желтым светом.

— Мам те каялыще! — рявкнула баба Женя и три раза от души шмякнула по морде обезьяну чулками, которые так и держала в руках, — Экспедиция у них! Цирк тут нам устроили! Шпионы проклятые! Тыкает он в меня! Я те тыкну! — баба Женя замахнулась еще раз, но Альбрех вскочил на лавку, а Траджен гаркнул:

— Фраккинг, Альбрех! Я тебя сейчас сам придушу!

Симеонг приплясывал в котах, сложив волосатые руки в области паха:

— Фифрек, парни! Приперло, аж не могу! А тут дамы!

Дед Саня все это время с изумлением смотрел на жену, потому что эмоциональное, матюгливое из уст бабы Жени, говорило о запредельном негодовании, а это, в свою очередь, уж дед-то знал, попахивало крупными неприятностями. Для экспедиции.

Ничего не стал говорить, но заметив многозначительные метания обезьяны, сжимающего свои причиндалы, сказал:

— Геша, это у зверушки позывы, видишь, начались, надо его на улицу, может?

Траджен, тронул за рукав совика деда, указал на приплясывающего Альбреха и четко произнес:

— Рефрешер! — и показал на область своего паха.

Баба Женя обошла лавку, цепким взглядом окинула внимающих ей молчаливых Ренов, повернувшихся вслед за ее передвижениями, сморщенную страдальчески морду обезьяны и сказала:

— В летних сенях им ведро поставь! И как-то, Саш, объясни им, что ли, что в ведро надо, по малой-то нужде! Перемерзли все же, то ли шпионы, то ли экспедиция...

---

Примечания:

Або- так в ДДГ сокращённо называли аборигенов планет.

Коты- традиционная обувь коми, короткие мягкие ботинки (полусапожки), короткие, без каблуков из кожи или меха. Использовались и как демисезонная обувь, и как домашняя (позже) носились, как правило с теплыми чулками(вязаными или меховыми), которые закреплялись под коленом специальной завязью.

лузан — традиционная охотничья накидка коми.

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/4VRynwK

---

Глава 3

Боковой портовый ангар. Звездный разрушитель «Добивающий»

Пресс служба, выстроив дипломатический корпус в количестве тридцати двух голов, не весь, кого смогли быстренько доставить на флагман, не понятно зачем в срочном порядке собранный в конференц-зале «Добивающего», согласно протоколу вид имела серьезно-умный, выставив интеллект на первый план. Отщелкав дипломатов со всех ракурсов, а некоторых — дважды, пресс служба вместе с завезенными чиновниками направилась на совещание, скоренько организованное Хаксом. Пробежав свои тезисы, командующий набросал пару страниц доклада для главы Службы Безопасности, обозначив полковнику нужные темы наработки коммуникационных технологий при посещении совсем уж примитивных миров. Зачем на примитивных мирах нужны дипломаты, глава службы безопасности так и не понял, но будучи озадаченным, направился задание выполнять, решив немного пошугать дипломатов ужасами обычаев и традиций примитивных в своем развитии рас. Чтоб не лезли со своими заумными разговорами с вождями, пока штурмовой корпус с ними не переговорит. А то примитивных миров много, а дипломаты могут внезапно закончиться.

Сам же Армитаж, проследив, чтобы в зоне бокового порта отсутствовали посторонние, заглянул в располагавшийся рядом комплекс обучения и инструктажа пилотов TIE, остался доволен, заняты(!), и уже окончательно появился на летной палубе, где стоял основательно переоборудованный шаттл Кайло, а дроиды заканчивали погрузку.

Последними на борт были доставлены контейнеры с усиленной защитой, в которых находился коаксий.

Хакс, единственный, кто был посвящен в переговорный процесс с профессором Тши'Пак, и единственный, кто знал, что полет Верховного — это ярко выраженная авантюра, волновался. По сути, им с профессором Юделлой оставалось только ждать, чем закончится эта самая авантюра, а вариантов было только два. Или Верховный вместе с Рей вернутся с Ренами, или вообще не вернутся. Тоже вместе с Ренами. Потому что точных данных, когда именно сместится паскудная аномалия, не было. Предположительно — месяца через три-четыре. Автономки «Ипсилона» хватит на полгода, плюс неограниченный практически запас топлива в виде приличного количества коаксия. Но как скоро и, главное, ГДЕ, крифф возьми, Верховный найдет этих своих Ренов?

Экипаж, конечно же, отправили на наземную базу. Кайло решил, что его, Рей и Юми опыта, как пилотов, вполне достаточно.

Внутренний салон был кардинально перестроен, теперь кроме каюты для экипажа, где разместилась Юми, присутствовала еще и каюта для Верховного и леди Рен, а так же дополнительные хладошкафы с рационом питания, рассчитанным на время автономного полета.

— Это недальновидно, что вы оставляете нас на произвол судьбы! — пафосно прорычал дарт Пинвус.

— Мы не раз доказали, что в критических ситуациях мы всегда указываем нужное направление! — глухо, как из бочки, из голокрона донес свое мнение дарт Врис.

— Наше а-а-актуальное п-п-предложение, — прогундосил дарт Йокзик, а Рей подумала, что вот сейчас опять вцепился в свои очки, которые никак не упадут с длинного носа, уже лет триста, если не больше, — а-акту-ально, к-как никогда, между прочим! В-вот к-кто вас в этих н-неизведанных д-дальних д-далях п-п-подстрахует, а? — Йокзик снова стал заикаться, видимо от переполнявших чувств.

Кайло шел к кораблю, совершенно отключившись от того, что там вещали дарты, которые, покопавшись в своих закромах, дали отрицательный ответ. Никаких даже намеков в древних исследованиях по заданному направлению не было. Однако любопытство сподвигло не так, так этак, через профессора Юделлу Тши'Пак вызнать, по какому поводу тревога.

Конфронтация истинных ситхов с недодартом и так была почти на нуле уже, а тут и вовсе пошла в минуса, потому что общее волнение дартов наложилось на неуемную тягу к перемене мест.

Они напросились на проводы, поэтому сейчас тащились за Верховным и леди Рей благодаря самой леди Рей, использовавшую телекинетический прием.

— М-между п-прочим, — ныл Йокзик, — то, что вы т-тут узнали, еще не ф-факт, что без меня получится...

— Без нас! — зарычал дарт Пинвус.

— Д-да, без в-всех нас! — согласился Йокзик, — М-мы же т-тоже п-переживаем...

Кайло резко остановился, Рей налетела на него, голокроны почти грохнулись на плиты ангара «Добивающего», но потом снова воспарили в воздухе.

— Что он там сказал по поводу того, что у нас может не получиться? — серьезно спросил Кайло.

— Эт-то очень с-сложная т-техника п-пилотирования в а-а-агрессивной среде! — с жаром воскликнул Йокзик и его голокрон подпрыгнул от возбуждения своего проводника.

— Может... — тут Рей заглянула в глаза Верховного, — они правы, Бен?

Кайло задумчиво смотрел на слегка светящуюся стену энергии, отделявшую ангар от открытого космоса магнитным полем...

— Варианта два, — Кайло обернулся, — или вы действительно сможете помочь, или будете, как заноза в заднице.

— Мы не заноза! — возмутился дарт Пинвус.

— Мы, кстати, уже сплоченная разведгруппа! — добавил Врис.

— Крифф с вами, — вздохнул Кайло, — условие одно! Не возникать, пока я не спрошу.

— И не пить! — вставила Рей.

— Да кто им нальет-то, — пробурчал Верховный, понимая, что и так найдут, без посторонней помощи.

В голокронах помолчало, а потом Пинвус, правда, немного удрученно, сказал:

— Идет.

Хакс ждал их у опущенной рампы в гордом одиночестве и с присутствием, как ни странно, тревоги в глазах:

— И все же я не понимаю, — сказал генерал, — зачем так рисковать? Гораздо эффективней и безопаснее было направиться «Добивающему», или любому другому кораблю этого класса...

Рей обернулась, торопя Юми, которая чуть задержалась, настояв на том, что переводчик просто необходимо взять с собой. Как ни странно, но Кайло ее поддержал:

— Точно! Заодно и протестируем, что там Хакс в серию отправил. Он клянется, что это открытие лингво-лаборатории!

— Армитаж, — леди Рен подошла к генералу, смотря своим крепко заваренным гаталенским чаем в глазах,- ты опять не поверишь, но Сила нам показала именно «Ипсилон» в гиперпереходе. И, к тому же, кто же, если не ты, останется на хозяйстве?

— А вы, что, этих своих алкоголиков забираете? — с надеждой спросил генерал, заметив парящие за спиной Рей голокроны.

— Забираем, — вздохнул Верховный, — а что делать? Вдруг вырвутся из голокронов и начнут персонал пугать и спиртное, припрятанное по кубрикам, тырить?

— Действительно, — согласился Хакс, которого перспектива сначала мотнуться на Чарни, чтобы доставить дартов, а только потом лететь домой, не устраивала.

Юми сжала руку Рей и прошептала:

— Там с ним что-то происходит! С Ушаром!

Рей кинула тревожный взгляд на Кайло, но Юми ее успокоила:

— Нет, не опасное, но что-то... необычное, вот что я скажу...

— У них форы три дня. Надо поторопиться! — Кайло уже был собран и быстро направился по рампе внутрь шаттла.

— Армитаж, — сказала Юми, оглянувшись на одиноко стоящую фигуру Хакса уже с рампы,- передайте Розочке привет от нас, хорошо?

— Хорошо, — кивнул генерал, провожая взлетавший «Ипсилон».

Раталэй, вилла Хаксов.

В медовый месяц, начавшийся просто немедленно сразу же после бракосочетания, минуя промежуточные посиделки, поздравлялки от друзей (только Роуз, соответственно, у Хакса таких не наблюдалось в принципе), генералитета, а так же личного состава Первого Ордена и приглашенной прогрессивной общественности, Армитаж в буквальном смысле (через несколько минут от старта корабля) ворвался на пике физической формы.

Благодаря интенсивным забегам Ренов по Галактике и не менее интенсивным поискам своих невест, попутно завоевывая разные там звездные системы, Армитаж удачно вписался в процесс оригинальной физподготовки. Это бодрило и впрыскивало изрядную долю адреналина, а также гарантировало тристапроцентную выработку тестостерона и прочих важных гормонов.

В дальнейшем этот самый месяц, основательно медовый, как выяснилось, прошел в прекрасной динамике личных показателей генерала в разных аспектах. Но пика физической формы не терял! Как отмечала Роуз, Хакс прочно угнездился на вершине и не собирался пока сдавать свои позиции. Этому способствовала служба. Именно отсутствуя дома то по нескольку дней, то аж по две, а то и по три недели, эта самая физическая его форма набиралась такого количества энергии, что Роуз приходилось брать отгулы на работе.

К такому положению дел работодатели в космопорте привыкли, тем более, когда командующий отправлялся снова на службу, работоспособность Роуз увеличивалась в несколько раз. Наверстывала. Пока Научный Центр по типовому проекту строился, бывшая шпионка-диверсантка отказывалась сидеть дома и по-прежнему копалась в нутре разного класса кораблей и яхт, пропуская шепотки за спиной, что это вот и есть супруга самого Хакса?

Явления генерала домой всегда носили организованно-внезапный характер, что придавало эмоций Роуз, еще больше эмоций персоналу космопорта, но зато держало в напряженной работоспособности все службы, потому как никто не мог предсказать, когда Хакс явится умыкнуть с рабочего места свою жену дня на два-три, а то и на все пять. То есть, пока «Добивающий» на орбите Раталэй, команда «смирно» практически не отменялась.

Отношения же самих Армитажа и Роуз от бесконечной игры укрощения друг друга уже прогрессировали на уровень «укрощение плюс обожание», а, учитывая, что ближний круг общения, то есть Орден Рен, жил по принципу: «Покой нам только снится», постоянно подтверждаемый в реале, Хаксу приходилось быть начеку. Поэтому он бдил, чутко улавливая, что там опять у Ренов не так, и не устроят ли они опять гонки по Галактике ввиду особой предрасположенности всех леди Рен к нестандартным способам держать свой одомашненный особо опасный зверинец в тонусе.

Исчезновение Ренов грозило поколебать стрессоустойчивость как самого Хакса, так и всего ближнего круга, а, следовательно, взрывная волна могла прокатиться и по всей Галактике.

Проведенные в самые сжатые сроки следственные мероприятия привели к тому, что пришлось срочно готовить корабль Верховного, переоборудовав его внутренний салон согласно требованиям Кайло. Несколько часов споров и обсуждений за закрытыми дверями вылились в пронумерованный лично генералом порядок действий после отлета Верховного, а обстановка секретности заставила Армитажа сосредоточиться на выполнении задания. Но он резонно рассудил, что руководить столь важной миссией, как управление Галактикой, то есть стать И.О. Верховного, лучше с флагмана, хотя многие обязательства вместо Верховного, например, несколько визитов на известные миры на известные же в Галактике мероприятия, которые светские и которые пропускать нельзя, вызывали у Армитажа досаду.

На этих мероприятиях необходимо было появляться с супругой, а неявка вызовет ненужные разговоры. Ненужных разговоров и так было завались, так что решать проблему придется. Трудность заключалась в том, что Роуз очень и очень не любила весь этот шик и блеск, можно сказать, что с трудом держалась, чтобы не высказать всем этим уважаемым богатейшим существам в Галактике, что она о них думает и где бы она их видела...

«Добивающий», привычно зависнув на орбите Раталэй, сигнализировал всем службам, что Хакс тут! А раз Хакс тут, то расслабленность от климатических приятностей, как то: море, пляжи, увольнительные и праздношатание по набережным, отменяются.

Сейчас генерал мчал домой, задумчиво всматриваясь в лениво дышащий океан под проносившимся спидером, бликующий отражениями звезд и серебрившийся лунной дорожкой, уходящей к ночному невидимому горизонту.

Энсин Рильбо, ведший спидер, маялся молчанием генерала и размышлял о причинах столь затянувшейся паузы, быстренько прокручивая последние десять дней на базе, но не находивший никаких вопиющих нарушений дисциплины, как личного состава, так и своих персонально. Ну, мелочь всякая, вроде неуставного ночного купания в водоеме с лейтенантом Ли'Ммарс из взвода связи. Но зато в свободное от службы время! Если б лейтенант не так громко смеялась, то и противный сержант с патрулем не свернул бы с маршрута посмотреть, кто там так призывно ржет.

Теперь Хакс молчал, хмуря рыжие брови, то так, то эдак, что-то там в его взгляде копошилось, неопознанное энсином. Рильбо слегка нервничал, потому что сержант обещал рапорт не писать, а вдруг написал? Хотя штурмовики и так разболтали всей базе, в каком виде Рильбо и лейтенант Ли'Ммарс плескались в волнах, чего уж теперь-то…

Еще одна странность выразилась в том, что обычно Армитаж сразу говорил, где тормознуть. Как правило, остановка по требованию случалась на выложенной петониевой плиткой цвета влюбленной жабы площадке для спидеров, укрытой аккуратно подстриженными кустами рейбы с круглыми лиловыми листьями, мясистыми и сочными. Но бывало, что Рильбо направлял спидер прямиком к мозаичным плиточкам у подножия лестницы, ведущей в дом. Сегодня генерал вообще не давал никаких указаний, поэтому энсин и нервничал.

Освещенный по периметру и вдоль ровных дорожек сквозь заросли вьющегося н'вора, вокруг светло-зеленых лужаек с живописными клумбами и в дальних уголках парка, остров приближался со скоростью спидера, а генерал все рассматривал блики на глади моря. Отсюда фонари выглядели гирляндами, растянутыми над темным силуэтом острова, стекающимися огоньками к центру, где сияло сильнее.

— У площадки или к дому, сэр? — поинтересовался Рильбо, уже надеясь, что настроение генерала не станет причиной их гонок с леди Хакс, как бывало совсем недавно, а энсин (наконец-то!) беспокойно проведет эту ночь, потому что лейтенант Ли'Ммарс сказала, что раз уж вся база и так думает, что между ними интимные отношения, после того, как сержант застукал их голышом в волнах, не надо разочаровывать сослуживцев!

— На площадке, — ответил весьма сухо Хакс, из чего Рильбо заключил, что беспокойная ночь, скорее всего, опять случится, но не для него с лейтенантом Ли'Ммарс.

Обычно в таких вот случаях возникшие разногласия по некоторым вопросам командующего и леди Хакс приводили к тому, что Рильбо вызывали по нескольку раз, чтобы он прилетел и... улетел, потому что леди Хакс каждый раз передумывала сматываться в отель. Ведь каждый раз настырному Хаксу удавалось нейтрализовывать ее упрямство.

Рильбо тяжко вздохнул и повел спидер к площадке, где цвет влюбленной жабы в свете фонарей смотрелся оттенком жабы брошенной, то есть темно-зеленой тенью.

Генерал думал о том, что, во-первых, он чертовски устал. Косяпырники снова подняли всех на уши, отчего командующий, хоть и не признавался себе, но был взволнован и возмущен одновременно. К Ренам он привык и даже (кто бы мог подумать!) в некотором роде привязался! Да-да! Вот к этой компании всегалактических негодяев, чего уж там. Общие трудности сплачивали коллектив! Но возмущался, потому что стройный порядок подгребания под Первый Орден в плановом порядке секторов и систем Галактики был нарушен.

Во-вторых, навалившееся бремя И.О., то есть главного по подгребанию, в отсутствие Верховного, как никак требовало ответственности! А Кайло его предупредил, если Армитаж накосячит… Ф-у-ух. Нет. Армитаж не накосячит. Он не Рен! Но придется поднапрячься.

В-третьих, он должен сообщить Роуз пренеприятнейшее для нее известие, что вызовет бурю эмоций, негативных (остаточные явления пребывания в Сопротивлении!), но пока купировать эти бурные отказы давалось Армитажу с большими растратами энергии. А он чертовски устал!

Теперь он мобилизовывал все отделы своего организма, приводя их к консенсусу, чтобы натиск на оборону Роуз был массированным, и осталось бы время на все остальное. То есть, на поесть и поспать.

Генерал, снова не сказав ничего энсину, ступил на петониевую плитку, одернув мундир, устремив взгляд к ярко освященному в темноте, но скрытому за гущей ветвей деревьев дому…

— Мне… остаться, сэр? — набравшись смелости спросил Рильбо.

Хакс посмотрел на носки идеально начищенных сапог и неожиданно обернулся к водителю:

— Не стоит! Тем более, насколько мне доложил Митака, у вас напряженная личная жизнь, во внеслужебное время.

«Уже и Митака знает», — печально констатировал Рильбо.

Если и Митака в курсе, значит, в курсе весь личный состав «Добивающего». Сволочь сержант… и патруль гады, растрепали кому ни попадя, то есть своим штурмовикам в столовой, и теперь вся база …

— Давайте, Рильбо! — тут генерал ободряюще кивнул на спидер, — Гоните на базу и докажите там всем, что ваши намерения в отношении лейтенанта Ли'Ммарс совершенно конкретны! Это я вам как человек бывалый говорю! Напор и натиск! Не разочаровывайте сослуживцев. Вот генерал Прайд поставил сто кредитов, что вы собьетесь с курса от такого пристального внимания, а генерал Энгель, напротив, поставила сто кредитов на то, что молодые офицеры Первого Ордена не отступают от намеченной цели! Я тоже на стороне генерала Энгель. Тем более, Рильбо, у вас богатый теоретический опыт наблюдений, как правильно ослаблять и сковывать оборону противника на примере леди Хакс. Я в вас верю! И тоже поставил на вас сто кредитов.

Ошалевший от этой информации энсин почти покраснел, но поддержка самого командующего (хрен с ним, с Митакой и всеми остальными), придала энсину уверенности. Он почему-то кивнул в ответ совершенно не по уставу и помчался на базу, лихо закрутив вираж разворота спидера, вызвав подобие улыбки у генерала, тут же спрятавшейся за озабоченностью предстоящих событий.

Нежданно проявившаяся страсть Армитажа к цветам, выражавшаяся в преподнесении букетов Роуз посредством обрывания этих самых цветов с клумб, кустов и других растений в зоне досягаемости и в период цветения оных, со временем вошла в статус привычки. Хакс не изменял себе и в период медового месяца, опустошая приотельные клумбы, отчего отели приходилось менять шесть раз, правда, возмещая убытки. Генералу нравился сам процесс. Это как-то окрыляло. Покупные корзины, разного рода инсталляции и шедевры флористов вызывали у него чувство искусственности ситуации, потому что эти букеты, как ему казалось, преподносились какими то неизвестными хмырями, но не им. Поэтому одаривал цветами свою Рози командующий исключительно лично сорванными и свежими.

Мама, устроив шмон в парке и цветнике Хаксов, учла непреодолимое желание командующего, разбив для этих целей дежурные цветники, где дроиды-садовники несли караульную службу. Как только Хакс являлся домой и очередной букет прореживал клумбу, дроиды послушно высаживали свежие саженцы, пополняя цветочный боекомплект. Таким образом внешний вид паркового ансамбля оставался неизменно привлекательным.

Но сейчас Армитаж, направившись прямиком к дому, вышагивал по дорожке, обдумывая свои словесные маневры, уткнулся в центральную клумбу и чисто на автомате принялся собирать букет для любимой, аккуратно обламывая ветки с цветущими красными цветами, декоративного растения, которое Илла с гордостью называла «Сердце королевы».

Роуз стояла под аркой, увитой пышными зонтиками н'вора, в трех шагах от ступеней лестницы, двумя дугами справа и слева поднимавшейся к дому, с возвышавшимися по обеим сторонам вазонами с цветами. Падавший свет фонарей освещал фигурку леди Хакс, сложившую руки на груди и наблюдавшую, как сам Хакс, задумавшись, несколько потрепал не только «Сердце королевы», но и голубые наннариумы, издававшие приятный сладкий аромат. До пышных розово-золотистых бутонов коммелин оставалось менее метра, когда Роуз сказала:

— Армитаж, достаточно!

Армитаж замер, повернулся и встретился взглядом с Роуз.

Ритуал встречи генерала с леди Хакс как-то образовался сам собой, каждый раз закрепляясь мотивирующей сексуальное влечение разлукой. Поэтому столовая, где был накрыт ужин (обед или завтрак, смотря по времени прибытия) неизменно проигрывала второму этажу, где располагалась спальня. Маршрут был известен, разнилось только место встречи. А вот перекрестный огонь взглядами, тут же приводящий в состояние боевой готовности с дальнейшим нарастанием напряженности всю сгенерированную энергию притяжения, мог длиться от нескольких минут (время подлета от космодрома до виллы) до нескольких секунд, когда генерал являлся прямо домой.

Дальше детонация всего того, что там в них обоих скопилось, происходила в зависимости от обстоятельств. То есть скорости принятия решения. Переход на субсветовую зачастую происходил не достигая спальни, собственно, где накроет. Поэтому, кроме дроида-дворецкого модели BD-300 и дроида-горничной модели RAD-270, в доме никого не было. Да и тех леди Хакс отсылала подальше.

Но сегодня необычности начались с обеих сторон. Роуз, подождав, когда Армитаж перешагнул декоративные растения, подошел к ней, пожирая ее взглядом, тем не менее, перегружая букет ей в руки, сказал:

— Рози, у меня к тебе серьезный разговор.

— У меня тоже, — серьезно ответила Роуз, тем не менее, все же приклонив головку к нему на плечо. Однако привычных движений в попытке побыстрее снять с него китель не произошло. А должно было!

Роуз уверяла Армитажа, что просто терпеть не может его генеральскую форму, потому что она навевает ей неприятные воспоминания (хотя на самом деле Рози просто нравилось расстегивать и снимать с него этот его китель, как бы отсекая Хакса от его офицерский обязанностей, переводя в режим обязанностей супружеских, а там генеральская форма на фиг не нужна).

Хакс насторожился окончательно, но, ухватив леди Хакс под локоток, не преминул пощекотать губами ее за ушком. Тут Роуз снова отклонилась от ритуала, выскользнув из его рук и потянула генерала (все еще в застегнутом кителе!) вверх по лестнице! Армитаж чутко отреагировал на изменившийся распорядок встречи, произведя разведку боем, чтобы прощупать ситуацию. Тесным тактильным контактом сканируя леди Хакс и с флангов, и с тыла, фиксируя длительность и напор ее ответных поцелуев, постепенно продвигаясь по ступенькам вверх. Что, характерно, леди Хакс так и не удосужилась скинуть с него китель и даже не сделала попытки.

Таким образом достижение рубежа атаки, то есть гостиной, далось не быстро, сказывалась генерируемая, но не израсходованная энергия, да. Однако, только переступив порог, Армитаж, прижав Роуз вместе с цветами к стеночке (нежно!) прошептал:

— Рози, у нас сложности. Верховный стремительно отправился в вояж по самым неизведанным системам, то есть к спутнику «Беш», а это минимум месяц туда, как ты понимаешь. На меня свалилось столько обязанностей, что ты мне просто необходима. Вот прямо сейчас! А завтра мы отправимся на «Добивающий». У нас тоже вояжи по разным, но известным системам и плановые мероприятия дипломатического характера. Без тебя никак!

— В Первый Орден? — вспыхнула Роуз, уже понимая, что столь настырный натиск Хакса не просто так, — Чтобы там твой экипаж глазел на меня, как на выставочную крилок-лошадь, а потом шушукался по углам? В этот твой Орден, с которым я боролась изо всех сил? В самое логово?

В ее взгляде отчетливо так выразилось еще не озвученное несогласие.

Хакс решил, что пока она еще не окончательно закипела идеологическим атавизмом, обрисовать, так сказать, весь спектр, где ей еще надо бы упереться, как куп-па рогами.

— Я, как ты, наверное помнишь, все таки командую, в некотором роде, этим самым Орденом, точнее, его вооруженными силами, ну и так, вообще. А с отбытием Кайло и Рей в эти их… резко нужные вояжи, всем остальным тоже! И Сопротивление, если ты еще помнишь, уже как бы нет вообще. Осталось только твое личное сопротивление неизбежности. Рози! Эта неизбежность настигла нас, а все из-за Ренов… да. Придется потолкаться на разных там приемах. Светских. Среди этих, которых бы ты расстреляла прямо в колье, диадемах и с бокалами дорого игристого… Но так надо!

Генерал не оставлял попыток притушить несогласие Роуз, всячески изощряясь продегустировать то ее губы, то шею, то добраться до плеч, хоть как-нибудь, потому что Роуз совала Хаксу в нос эти гребаные ветки с красными цветами, выражая свое несогласие.

Стратегия Хакса заключалась в постепенном наращивании потенциала, меняя тактику…

— Нет! — рявкнула Рози.

От одной мысли, что она не меньше месяца будет видеть эту форму и этих вышколенных офицеров, и этих штурмовиков, что она будет должна улыбаться под прицелами голокамер, да еще утянутая в эти дурацкие наряды… О-о-о-о!

— Спокойной ночи! — тихо сказал Хакс, отпустив ее, и стал подниматься по лестнице. В спальню.

Роуз опешила. Это что, все? Это она десять дней ждала его, чтобы он сказал «Спокойной ночи?» Пффаск! У нее задание! Важное!

Роуз за секунду сгрузила букет в кресло и легко догнала мужа на площадке между двумя пролетами лестницы на второй этаж виллы, развернув Хакса и припечатав его собой к стене, привычно дернув застежку кителя:

— Армитаж! Ты знаешь, что я могу упереться, как куп-па, двумя рогами, тогда ты фиг меня сдвинешь, так?

— Так, — согласился генерал, в отместку на распахнутый китель, расстегнув молнию платья на ее спине.

— Ты не сказал мне правды! — уже нежно заворковала Роуз.

— Я просто не стал загружать тебя большими проблемами, а просил помочь! — упрямый генерал не торопился продолжать, остановив свои руки на ее талии.

— Хорошо, — кивнула Роуз,- давай начистоту. Со мной связались взволнованные девочки… Ренши наши! И сказали, что их Рены должны были вернуться, уже практически вернулись, но куда-то, видимо не туда свернули. Якобы по заданию Кайло. Ведь это не так?

Роуз всматривалась в глаза Хакса. Генерал знал, ни скрыть что-то, ни слукавить он не сможет, все равно узнает, что он врет.

Вот, значит что-о-о! Ренши что-то там заподозрили… А ведь Кайло, да не столько он, сколько Рей просила, убедительно так показав кулачок, чтобы Реншам ни слова! Даже пресс службу заставили снять якобы отлет Верховного с супругой в дипломатический полет в жопу мира, эту мини-Галактику, болтавшуюся на окраине изученного мира, в ста пятидесяти тысячах световых лет от Центральных миров. Даже дипломатов для картинки подогнали, выстроив правильным клинышком, чтоб смотрелись правильно. Даже Лея Органа не знала, что Рены пропали у сместившихся аномалий в системе Зуб Куны, тоже считала, что рыцари снова куда-то мотанули. «У них бывает!» — невозмутимо сказал Лея.

Саму экспедицию по поиску и спасению Ренов засекретили, а вот Ренши, значит… Та-а-ак! Если их не успокоить, они же перетряхнут всю Галактику! Это тебе надо, Армитаж? Это не надо! Придется рассказать все Роуз…

— Это не так, — вздохнул генерал, запуская руки под ткань ее платья и притягивая Роуз еще ближе.

Можно сказать, что они уже слились со стеной.

— Рози, — генерал был готов перейти в наступление, снова меняя тактику, но не отклоняясь от стратегических задач, — давай так, я раскрываю тебе секретную информацию, но ты даешь слово…

— Я даю слово, — уже промурлыкала Роуз, — черт с ним, твоим Первым Орденом, да и с этими богатейшими подонками Галактики тоже… Арми, у меня больше нет сил… терпеть! Я согласна на все твои условия!

— Закрепим договор о сотрудничестве! — жарко зашептал генерал ей в ушко, — Сколько можно тут подпирать стену, а?

Роуз рванула с его плеч китель, генерал быстренько скинул его прямо на мозаику площадки, дальше уже покатило, как обычно, по нарастающей, но каждый раз все интереснее и интереснее...

Уже глубокой ночью, когда генерал сладко спал, подложив под щеку руку, насытившись духовно, физически и телесно, леди Хакс вызвала дроида-помощницу, указав на опустошенные голодным командующим тарелки и блюда, и направилась к голотранслятору.

Полученная информация долбила в сознании, как птица дрессто стволы арек, пытаясь добраться до личинок жуков-клипсов. Тревога и волнение Роуз после разговора с Хаксом и обсуждения необходимых действий достигли точки невозврата, когда она приняла решение. Роуз не хотела подводить Армитажа, разгласившего ей (по договоренности!) секретную информацию, но и просто так оставить девочек один на один с тревожными мыслями не могла, поэтому она позвонила Илле.

— Там девочки волнуются, что их Рены снова не отвечают, — тихо начала Роуз.

Сомнения, все же, качнули чашу весов, но спящий наверху генерал установил равновесие. Реншам незачем знать подробности. Она обещала Армитажу. Спокойствие девочек — это спокойствие Галактики!

— Они всегда волнуются, — голос Мамы был и бодр, где-то за ее спиной Папа напевал веселенький мотивчик, — что на этот раз?

— Рены должны были прилететь, но не прилетели...

— Как будто в первый раз... — вздохнула Илла.

— То есть, — Роуз запнулась, — в общем, как мне удалось выяснить у Армитажа, Кайло... отправил их с секретным заданием... куда-то очень далеко. И, кстати, уже отправился сам... с делегацией. Но это очень, очень далеко. И миссия у них разведывательная, что-то там по безопасности... Илла! — Роуз уже сказала самое трудное, — Я не могу сама прилететь к ним, потому что на Арми теперь свалилось буквально все!

— Что, все? Люстра и потолок? — спросила Мама, — Вы опять бурно выясняли, насколько ценны друг для друга?

— Нет, то есть, да! Мы уже выяснили, снова... Но теперь, когда Кайло и Рей в... в... вояже по неизвестным мне мирам, именно Армитаж отвечает за все. И я ему нужна. Так что я лечу с ним, а вы, Илла, летите на Чарни, чтобы успокоить девочек. Решительно. У вас получится!

Чарни. База рыцарей Рен

Задание втайне нарыть информации о пропавших Ренах Шира восприняла с энтузиазмом. Еще бы! Неспокойная супруга Майора привыкла быть в центре событий и знать всё про всех. Даже если эти «все» и это «всё» от нее тщательно скрывали. Непорядок! Шира, как лицо, особо приближенное к телу руководства гарнизона, должна была обладать максимально полной информацией, статус, как говорится, обязывал.

А теперь это «всё» она должна была разузнать не по собственной инициативе, на этот раз у нее было «ответственное задание», да просто сверх ответственное! Государственной важности задание!

Шира, в силу возраста и положения своей семьи, самую активную часть жизни, то есть непоседливое детство и любопытствующее отрочество, плавно перетекшее в инициативную юность, провела на одном из блистательных и непоколебимых миров Империи — Вардосе. Там же, к слову, где рос и воспитывался сам будущий майор.

За десятилетия скитаний по гарнизонам Первого Ордена в Неизведанных регионах Шира выработала устойчивый иммунитет к разного рода трудностям, а так же собственную стратегию жизни, в помощь мужу, конечно. В их случае определенно можно было сказать, что хвост виляет собакой. Но грамотно виляет. По крайней мере, Майор, как один из лучших, был направлен на столь важный и ответственный пост! Хоть и в глухомань, откуда до роскоши Центральных миров три дня лета на корабле с гиперприводом 2.0, то есть транспортнике. А теперь, как выяснилось, в этой глухомани намечается прогресс всегалактического масштаба, а все из-за того, что сам Верховный Лидер посчитал Чарни приятным миром и мало того, что поселил тут своих Ренов, но и поселился сам! О-о-о! Шира просто предвкушала сияние себя своей осведомленностью в голонете!

Поэтому первая дама гарнизона, отправив ранним утром Майора на службу, чмокнув его в носик и пожелав успешного трудового дня, тут же кинулась к стоящему у распахнутого окна уютному диванчику цвета набуанского заката, на котором она любила проводить послеобеденный отдых. Покопалась среди разбросанных по этому диванчику подушечек и с победным возгласом выудила оттуда свой датапад. Именно с этого датапада она собирала все новости, слухи и сплетни со всех концов Галактики, потом, вечерами, укладывая их в своей посеребренной сединой головке в ровные шеренги по рангу значимости и строя собственные версии происходящего.

А версии у нее возникали разнообразные. До теорий заговора пока еще не доходили, но всяческие идеи о тайных интригах и злоумышлениях всевозможных враждебных элементов вечерами роились в ее боевитых мозгах, словно огнежуки с Кашиика, выдавая каждый раз на-гора утомленному супругу версии происходящего в Галактике одна другой безумнее.

Грид к этим интеллектуальным завороткам мозга своей любопытной супруги был привычный, и ее увлеченное жужжание над ухом о том, как новоиспеченный мофф Лазурного сектора высказался по поводу законопроекта об установлении ограничений по разведению бант на океанических планетах, и что ответил ему на это губернатор планеты Анелсана, воспринимал как неизбежное, с которым проще смириться, чем ему противостоять.

Шира, удобно устроившись на своем диванчике и поставив рядом блюдо с маленькими «Облачными безе», большую чашку кафа и открыла страницу «Рыцари на черном «Канюке» — чата горячих поклонниц рыцарей Рен.

Пробежалась взглядом по непрочитанным сообщениям. Сообщений было не густо. Похоже, Рены действительно успели затихариться где-то на просторах Галактики, раз горячие поклонницы только вяло переругивались между собой, выясняя, кто из них больше любит Ренов в любом агрегатном состоянии (пьяными, трезвыми, спящими, бодрствующими, голыми или одетыми). Пока намечалась ничья.

Подобное вялотекущее состояние чата Ширу абсолютно не устраивало, и она решила добавить огонька. Сухие длинные пальцы первой дамы забегали по кнопочкам, а несколько выцветшая голубизна глаз насытилась на целый полутон азартом. Несмотря на возраст, Шира совершенно не растеряла кипучести энергии, по прежнему динамично-интенсивной. Собственно поэтому она уплетала и шоколадные конфеты и кондитерские изделия без ограничений, организм требовал для продуктивной работы мозга, а поджарая фигура, как у спаринджийской гончей, идущей по следу, неизменно оставалась в одной поре уже лет сорок.

«Говорят, что Рены сейчас вернулись на Чарни к своим супругам» — напечатала Шира и удовлетворенно откинулась на подушки, ожидая реакции, попутно сделав большой глоток кафа и проглотив очередную пироженку.

«Четыре, три, два, один», — мысленно сосчитала опытная Шира, и тут началось!

Мгновенно налетевший шквал эмоций сотряс голонет, точно мощным ливнем разверзлись небеса дождливого Арканиса. Казалось, все горячие поклонницы ждали чьего-нибудь сигнала, чтобы начать наступление и, вот, он прозвучал. Взвыли трубы, застучали каста-барабаны, и в бой ринулись полки пылких экзальтированных барышень, готовых порвать соперниц на сотни мелких лоскутов. И живые Ренши, окажись в реале среди столь решительных и пылающих страстями поклонниц, наверное, позавидовали бы мертвым.

Сперва одна из самых активных, поклонница под ником «Шальная прынцесса» сообщила, что видела она этих супруг, знаете где? И скуги они общипанные, а не то, что она! И тут же выставила фото в неглиже, чтобы подтвердить свои слова.

Другая, под ником «Полуразбитое сердце», поддакнула, что Рены достойны лучшего и большего, а нынешние супружницы — это лежалый товар, и на нынешнем рынке невест за них не дали бы и дохлого горнта.

«Ах-х-х!» — отозвался галактический батальон жаждущих поклонниц.

«Обожежтымой!» — поддакнул им наступающий второй фронт из числа присоединившихся симпатизировавших.

Потом внезапно пришло сообщение от некой пользовательницы под причудливым ником «Пушистенькая октаптаррочка», что никто из Ренов на Чарни не возвращался, и она зуб дает, что рыцари сейчас прекрасно проводят время в кантинах Бенделуума.

«Да нет их там!» — тут же взвилась «Крайт-жемчужинка», и в качестве доказательства своей версии сообщила, что только сегодня утром ей рассказала соседка, что ее подруга слышала, что Ренов в полном составе видели на подпольных гонках, устроенных на планете Геррентум сектора Аноат.

Шира вздохнула, отправляя в рот очередное безе. Да, информации было не густо, и вся она не стоила того самого дохлого горнта.

«Да не на гонках они!» — авторитетно заявила «Любительница жидкостей», — «Я лично видела шестерых накачанных красавчиков в ресторане у Ониума. И один из них даже схватил меня за мою левую ягодичку! Это точно были Рены, отвечаю!»

Чат завистливо вздохнул.

Шира выругалась. Она-то знала, что эта «Любительница» обожала приукрасить свои похождения, а учитывая ее любовь ко всяким жидкостям градусов так за тридцать и выше, то Рены ей мерещились повсюду.

И тут случилось ЭТО! Помалкивающая до этого «Пикантная ягодка» сразу пошла с козырей и выложила в чат голофото.

Видно на нем было мало что. Какое-то полутемное помещение, явно — кантина, и за столом в обнимку с существами, несомненно женского пола и определенного статуса, сидят шестеро существ несомненно мужского пола. Лиц практически и не видно, одежда черная, одно можно рассмотреть хорошо — знакомый хвостик, выделявшийся силуэтно на фоне светильников бара, который всегда бесил Ширу, когда она видела Викрула, все те два раза, по Голонету и без шлема!

Чат взвыл, тут же признав в существах мужского пола пропавших Рен.

«Попались, боглики!» — удовлетворенно хмыкнула Шира, быстренько скачивая снимок себе на датапад. Заодно оперативно пометила, что эта самая «Ягодка» с планеты Камсон, где, похоже, рыцари и развлекались, пока весь Первый Орден сходил с ума в их поисках.

«Вот же тутаканы косорылые!» — размышляла супруга Майора, выходя из чата, — «Все их ищут, беспокоятся, а они там по кантинам женский контингент щупают! Да если бы мой Грид так поступил…» — на этом мысль Ширы завернула в такие дебри виртуальных семейных скандалов, что к возвращению Майора со службы он был дважды бит по наглой Майорской морде (мысленно), один раз разведен (мысленно) и трижды выставлен за дверь с личными вещами (тоже мысленно).

Заметив обиженное выражение лица супруги, Грид, преуспевший в перипетиях брака, Ширу решил не трогать. Мол, как успокоится, сама расскажет. Шира же, заметив равнодушное отношение Майора к ее семейной трагедии, решила, что ничего ему про результаты своего вояжа по чатам любительниц Ренов рассказывать не будет. Пусть еще пару дней помучается. А потом она вспомнила, что Ренши, супруги этих саскуатчей сутулых, тоже мучаются в незнании! А, по мнению Ширы, супружеский стаж которой пошел на четвертый десяток, было лучше знать все, чем быть обманутыми наглым образом! Бедные девочки! Мгновенно проникнувшись боевой симпатией к находящимся в неведении угрозы их семейной жизни Реншам, и стойкой праведной неприязнью к Ренам и так, ко всем особям мужского пола вообще, уж кому, как не Шире было знать, как могут изощренно обманывать эти... эти... эти псины мокрые, мужики, то есть! Правда, за столько лет Майор в разного рода пагубных действиях замечен не был, но Шира периодически устраивала мужу встряску, чтоб он был в курсе, что она бдительности не теряет! А Ренши вот, неопытные же совсем! Нет! Просто необходимо, просто срочно необходимо направить их внимание на исходящую опасностью информацию, и заодно, конечно, стать доверенным лицом... в перспективе.

Поэтому, бросив мужу, что она пошла прогуляться перед сном и прихватив с собой датапад, Шира покинула дом и уверенной походкой отправилась прямо в само логово этих развратников-Ренов, где сейчас страдали от неизвестности их благородные несчастные женушки. Правда должна была восторжествовать несмотря ни на что! А Майор, задумчиво глядя, как Шира энергично марширует куда-то по дорожке между почти безлистных, осенних кустиков йетиса, с облегчением вздохнул. Видимо, что-то снова взволновало супругу, если она направилась в обычный вечерний дозор в домашних шлепках с желтыми помпонами.

Ежедневные прогулки по гарнизону, утром и вечером, входили в расписание Ширы не просто так! Малейшие нюансы гарнизонной жизни становились ей известны еще на стадии разрастания скандалов и различных ситуаций, поэтому купировались, зачастую не достигая ушей начальника гарнизона. Таким образом, соучаствуя в службе мужа, Шира считала свою миссию необходимой.

Чтобы добраться до базы Ренов, Шира должна была пересечь зону жилых построек, потом главную площадь рядом со штабом, где находился кабинет ее трижды выставленного за дверь Майора (мысленно). Потом начинались казармы, прочие хозяйственные помещения и почти настоящий уже, космопорт. А вот за ним, примерно три километра по лесной дороге, опять же — свежий вечерний воздух, полезно для здоровья, и зона охраны базы Ренов.

Миновав жилые модули и казармы, Шира, хоть и будучи во взволнованных чувствах, тем не менее, зорко отслеживая происходящее в поле ее зрения, приблизилась к бывшей посадочной площадке, то есть теперь именуемой космопортом.

Ввиду важности местоположения, космопорт охранялся с особой тщательностью, но Шира, как лицо, приближенное к телу… в общем, ходить ей, в отличие от остальных обитательниц этой базы, можно было везде. Попробовал бы кто-то что-то вякнуть!

Она уже почти пересекла половину территории зоны прибытия, так было ближе к дороге, уходящей в лес, к базе рыцарей, как заметила яхту класса «Люкс», со знакомыми сияющими позолотой обводами и гербом Королевского дома Исопи на корпусе!

Шира замерла, наблюдая за возней дроидов вокруг яхточки и выстроившегося караула из роты охраны во главе с лейтенантом Вестипаром. Со времен мордобоя с Ренами лейтенант остепенился, к Реншам больше не клеился, это Шира точно знала, но фингалы почему-то случались. Время от времени. Профилактическая беседа с молодым офицером дала свои плоды... хоть и не сразу, но теперь, прежде, чем начинать ухаживания, Вестипар прямо интересовался, есть ли муж. Сейчас вышколенный лейтенант вытягивал шею, всматриваясь в освещенную, но пока пустую рампу, ожидая... Кого?

«Ах, ты ж!» — мысленно воскликнула Шира, ускоряясь и меняя курс.

Это ж вездесущая теща одного из Ренов! О-о-о-! Как только она появляется на Чарни, период спокойного течения жизни как Ренш, так и всего вверенного мужу Ширы подразделения резко заканчивается, и начинается период неспокойной жизни! Эта Илла, которую все почему-то называли Мама. Ну, Мама, так Мама. Шире, по сути, было все равно, но эта Мама начинала командовать, не сходя с рампы, так как привозила с собой контейнеры с саженцами всевозможных цветов и декоративных растений, которыми она засадила не только центральную площадь, но и навтыкала их всюду, где только можно, и где нельзя, например у административного здания космопорта, тоже. Шира имела подозрения (не безосновательные), что Илла нацелилась и на зону секретного объекта, то есть коммуникационного Центра. И, самое возмутительное(!), Грид не прекословил! Хотя да, она же мать одной из Ренш, да еще ж теперь и принадлежит к королевскому дому Исопи (интересно каким боком?)!

Как бы то ни было, но гостеприимство проявить нужно было в любом случае. Как это так, ее, первую и главную даму гарнизона, не оповестили, что на Чарни прибыла важная персона? Ладно, с этим Шира еще разберется!

Теперь она пересекала полосу жухлой осенней травы, окаймлявшей посадочные плиты, и едва не потеряла шлепок! Оранжевые помпончики веселили унылый пейзаж, но Шира, отметив, что отправилась в домашней обуви, уже спешила оказаться у рампы как можно быстрее. Шлепки были удобные, достаточно дорогие по цене, и освежали внешний вид. Кстати о внешнем виде...

Шира похвалила себя, потому что тщательно следила не только за внешностью, но и за новинками сезона галактической моды. И никогда не позволяла себе выйти из дома скрупулезно не позаботившись о том, как она выглядит! Пусть эта Илла не думает, что они тут отстают от прогресса!

Основательно запыхавшись и раскрасневшись, первая дама гарнизона отодвинула лейтенанта Вестипара с пути и встала у самой рампы. Как раз во время! Успела!

А потом мысленно ахнула, когда увидела, как по рампе на плиты космопорта спускается принцесса Лея Органа-Соло. Сама! Особа королевских кровей! Мать Верховного Лидера! Первая и последняя инстанция Галактики! Вот тут, на Чарни?

Шира старалась быть всегда в курсе всех значимых событий Галактики, впрочем, и не слишком значимых, равным образом. Общественная жизнь Галактики, после того, как Первый Орден, наконец, покончил с этой Республикой, стояла в приоритете! И супруга Майора была подписана на различные уважаемые издания, а еще она никогда не пропускала репортажи с различных мероприятий, участие в которых принимали сливки общества. По результатам неких умозаключений, после прогремевших на всю Галактику событий, то есть свадьбы Верховного и далее по списку, как командующего, Ренов, представителей генералитета и это самой Иллы, Шира поняла, что принцесса Лея — как раз тот самый эталон для подражания и законодательница моды, на которую и стоит равняться. Поэтому каждый ее наряд был неоднократно рассмотрен с многократным увеличением, изучен и мысленно примерен на себя.

Сейчас «эталон» уже ступал на подконтрольную Майору территорию, а супруга Майора, впечатленная и изумленная, возбужденно вытряхивала из анналов своей памяти, что там положено по этикету при встрече гостей такого уровня. Анналы хранили в себе столько всего, что решение пришлось принимать быстро. Поэтому Шира, мельком смутно вспомнив какой-то голофильм из своей далекой молодости, присела в книксене, успев восторженно воскликнуть:

— Как мы рады, Ваше Высочество, приветствовать вас... э-э-э-э...

Видимо, незапланированный старт, без разогрева, дался организму нелегко. В пояснице «вступило», и Шира застыла в полуприсяду, пережидая стрельнувшую боль в спине, но разогнуться не могла.

— Кхе...кхе... — жалобно произнесла жена Майора.

Лея, внимательно рассматривая седовласую даму, застывшую в книксене, шагнула к ней, участливо взяв под руку и сказала:

— Ну что же вы, милочка, в нашем возрасте уже пора поберечь себя! И мы с вами на на приеме во дворце монарха Тисспиаса, знаете ли. Я уже давно отвыкла от таких вот телодвижений...

«Вот что значит воспитание!» — подумала Шира, польщенная словами САМОЙ Леи Органы, про «наш возраст», хотя Шира была старше принцессы на семь лет!

Невоспитанная Илла, шагая вслед за Леей, бросила короткий взгляд на лейтенанта, сказав:

— Смотрю, умнеешь на глазах? Молодец! В этот раз без фингала!

Но тут же увидела застывшую Ширу, нахлобучила свою желтую панамку на солнечные неизменные кудряшки, вздохнула и обошла первую даму гарнизона с тыла:

— Надо тут у вас курс оздоровительный провести, — решительно сказала Илла, вдруг сильно надавив на две точки в крестцовом отделе позвоночника и легко шлепнув супругу Майора по худосочному заду, — все уже, распрямляйся!

Лейтенант скосил взгляд на дам, но молчал, стоя неподвижно, как и взвод штурмовиков за его спиной. Пока гостьи не усядутся в ожидавший их лэндспидер с водителем, придется стоять и ждать! А супруга Майора со своими приседаниями тормозила процесс встречи.

Шира, опираясь на руку САМОЙ принцессы Леи, медленно распрямилась:

— Сразу прошу прощения, что не успели организовать вам подобающую встречу... Но ваш визит так неожиданно..

Лея в ответ на приветствие сухо улыбнулась, а вот Мама, схватила Ширу за руку и пару раз хорошо так ее встряхнула. Хватка у тещи одного из Ренов оказалась весьма крепкой.

— И чего это нам сообщать о своем прибытии? — Илла осмотрелась.

Вечерело, и сумерки уже крались за деревьями, залегая тенями все ближе и ближе.

Разговор с Роуз не то, чтобы сильно встревожил, но несколько взволновал Маму. Не совсем понятное происходящее, со слов Роуз, заставило активно пролистать новости Голонета, вроде ничего подозрительного... Но! Осадочек от недосказанности Роуз остался! Вот чуяла Мама, что недоговаривает что-то Хаксша! Думала недолго, связавшись с Леей и выслушав ее версию событий, сложила полученную информацию, и поняла, что ни черта не поняла.

Рены пропали с пятью ящиками какого-то раритетного бухла, но Кайло и Рей, улыбающиеся, отправляются в вояж хрен знает куда, а рыцари, вроде впереди, авангардом, что ли? Опять сначала переворот в отдельно взятом нехорошем мире, потом визит Первого Ордена? А бухло? Что-то все же не так! Недолгий диалог двух мам привел к решению в этой сомнительной со всех сторон ситуации, что надо срочно навестить Ренш, а то мало ли что...

— Мы не сообщали о своем прибытии, — пояснила Лея, приветливо кивнув супруге Майора, и направляясь к лэнду, — и вообще, мы не на долго. Девочек наших повидать надо.

Шира, которая как раз незадолго до этого ломала голову, как ей попасть на базу Ренов, чтобы поделиться с их женами наиважнейшей информацией, тут же взяла код’ека за рога:

— Это правильно! Я, вот, как мать, просто волнуюсь за них! Знаете, рыцари Рен туда-сюда постоянно, а ваши... наши девочки тут совсем одни! А в Галактике, как известно, так много соблазнов...

Шира шагала рядом с САМОЙ Принцессой Органой, машинально отмечая взглядом покрой ее наряда, укладку прически, драгоценности в ушах, на шее и ухоженных пальцах, а так же сочетание цвета накидки Леи и ее темных глаз. Верх совершенства!

Мама по сравнению с элегантностью принцессы смотрелась не броско, несмотря на эмблему Королевского дома Исопи на фюзеляже яхты. Илла и не старалась выглядеть броско, в путешествие она отправилась по-походному, но дроиды выгружали из корабля уже шестой кейс багажа. Илла, отправляясь на Чарни, всегда брала с собой половину своего гардероба, на всякие непредвиденные случаи.

Лея и Мама переглянулись, явно не ожидая от Ширы такой прыти, а Илла выпятила пухлые губки, втянула их обратно. Лея заметила признак озабоченности, хотя уже и сама чувствовала в тоне майорши вкрадчивое угрожающее нечто. Для девочек!

Водитель спидера, терпеливо ожидал, когда дамы займут свои места.

— У нас запланирован конфиденциальный разговор с девочками, — сообщила Лея, глядя в глаза Шире, которая не собиралась отступать и явно желала забраться на сидение лэнда вместе с Леей и Мамой.

— Конечно, — согласилась Шира, уверенно усаживаясь рядом с водителем.

— Этот разговор не для посторонних ушей, — все также терпеливо пояснила Лея.

— Я не буду вам мешать, — ответила настырная жена Майора, — Но у меня тоже есть, что им рассказать! И эта важность не терпит отлагательств!

— Послушай, скрэг тэг, как там тебя... э-э-э..., — попыталась вмешаться Мама, но Лея внезапно остановила ее, положив руку на плечо.

— Поехали уже, — вздохнула принцесса, устраиваясь на заднем сидении и приглашающее кивнув Илле. Та фыркнула, натянула панамку поглубже, и плюхнулась рядом с Леей.

Уже на подлете к домикам, прямо на берегу озера Лея внезапно скомандовала остановить спидер. Сказала водителю ожидать здесь, и пешком направилась к светящимся за рощицей строениям. Мама шла рядом, посматривая по сторонам, а Шира, не привыкшая к таким длинным прогулкам по пересеченной местности, телепалась позади, спотыкаясь об каждый торчащий из земли корень. Оранжевые помпоны грозились остаться прямо тут, посреди осеннего леса, сливаясь с опавшей листвой. Отойдя на приличное расстояние от спидера, Лея остановилась и повернулась к Шире.

— Что-то мне подсказывает... Моя интуиция! Что поговорить с девочками вы хотите о наших Ренах, — сказала она, глядя прямо в глаза жене Майора.

— А откуда вы узнали? — Шира от неожиданности даже отпираться не стала, только приложила ладошку к округлившемуся от удивления рту.

— По моему опыту, если кто-то поздним вечером идет на базу Рен поговорить, то разговор может быть только о рыцарях, — поделилась выводами Лея, — другие разговоры точно могут подождать до утра. Выкладывайте, что опять эти косяпырники натворили?

— Вот, — только и ответила Шира и протянула Лее свой датапад.

Принцесса и Мама склонились над экраном, внимательно рассматривая мутное голофото.

— Ты думаешь, это они? — скептически прошептала Илла, прищурив глаза.

— Похожи, очень похожи, — вздохнула Лея, — и на их месте я бы сделала все, чтобы это были не они.

— Согласна! — кивнула Мама, — Иначе кое-кто в ближайшее время не досчитается кое-каких важных репродуктивных частей тела.

— Но это могут быть и не они, — тут же добавила Лея.

— Может быть, — кивнула Мама, — если начистоту, то я не думаю, что наши парни вот так, просто по-детски спалятся на всю Галактику. И еще... А зачем им эти кантинные подгнившие плоды? Нет, тут что-то не так!

— Я тоже склоняюсь к твоей версии, — принцесса уже не обращала внимания на изумленную Ширу.

Они что, НЕ ВЕРЯТ? Вот же, вот! Хвост этот! Да этот хвост знаменит на всю Галактику! Да вся Галактика знает, что эти Рены способны на все!

— Но как же! — супруга майора не желала оставаться в стороне обсуждения, — Видите? Это же точно тот, с хвостом!

— Таких хвостов, — вздохнула принцесса, — мы уж повидали немало, знаете ли. Не факт, что это наш хвост! Сейчас куда ни плюнь, каждый уважающий себя негодяй желает такой же хвост!

— Подтверждаю! — добавила Мама, ткнув пальчиком в датапад, — Почему-то именно Вик наш глянулся негодяям со своим хвостом, надо б сказать, чтоб он его обрезал, нафиг, а то, фифрек, уже пол преступного мира охвостилось, ни одной особой приметы теперь!

— Значит так, — Лея выключила датапад и убрала его в свою сумочку (Шира за такую готова была пилить супруга минимум месяц), — девочкам про это голофото ни слова. Это вам понятно? Ни намека, ни взгляда, ни мысли! Датапад я забираю, верну позже. А вам ответственное поручение. Считайте, что оно получено лично от Верховного Лидера!

Шира при слове «Верховный» даже дышать перестала и вытянулась в струнку.

— Рены сейчас на секретном задании, — глядя в глаза Шире, сообщила Лея, — где они, не знает никто. Когда появятся — тоже никто не знает, кроме того, кому надо знать! Вам вот точно не надо! Но вы должны сделать все возможное, чтобы наши девочки о своих мужьях не беспокоились. Уверена, найдутся доброжелательницы, которые начнут разгонять всякие волны информационной чуши. Наши девочки, конечно, терпеливые и умные, но, знаете ли... — Лея вздохнула, — специфика Ордена Рен, могут сорваться так, что Галактика вздрогнет... опять. Поэтому, займите их чем-нибудь полезным. На пикник сходите, на рыбалку, по грибы, фестиваль какой-нибудь организуйте, в конце концов. Но про Ренов ни слова! Тем более про это голофото! Иначе мы их потом по всей Галактике ловить будем. А спросят потом знаете с кого?

— С меня? — поникшим голосом спросила Шира.

— И с тебя тоже! — серьезно поддакнула Илла, которая стояла, перекатываясь с пятки на носок, рядом с Леей, и пока помалкивала.

— А насчет голофото, спасибо, что сообщили, с ним мы сами разберемся, — добавила Лея, — Верховный Лидер обязательно отметит вашу помощь в этом щекотливом деле и ваши старания будут вознаграждены. Я просто уверена!

— Так мне к девочкам уже не надо? — растерянно спросила Шира, которая только что осознала, что ее такой тщательно продуманный план был порушен одним только появлением матери Верховного и знаменитой тещи одного из Ренов.

— Надо! — улыбнулась Лея, — Но не сейчас. А завтра, например. Вы нанесете им визит завтра! Боюсь что на сегодня внезапных визитов, кроме нашего, многовато. Могут что-то заподозрить! И не давайте им скучать!

Лея подошла, погладила по плечу окончательно ошалевшую от такого поворота событий жену Майора, и вместе с Иллой отправилась к базе Рен, постепенно сливаясь с тенями уже обнаглевших сумерек, заполонивших и лес, и дорогу, и даже уже не прятавшихся ни по каким углам. наставало их время! Особых осенних сумерек, когда и Лея, и Мама виделись уже в смутно-серой гамме.

А Шира осталась стоять среди кустов момуса, увешанными бордовыми плодами, как ударными звуковыми гранатами, размышляя о том, что пока на Чарни не было Ренов, жизнь была как-то проще и спокойнее. Однозначно!

Как ты думаешь, она не проболтается? — спросила Илла, когда они отошли от стоящей столбом Ширы на достаточно большое расстояние. Чтобы не разговаривать шепотом и не быть услышанным.

— Не должна, — улыбнулась Лея, — Я успела ее просканировать Силой. Она хоть и гиперлюбопытна, но она все же жена офицера. А это чего-то да значит! Приказ Верховного она точно не нарушит. А вот с девочками нам поговорить надо. Но осторожно. Скажем, что рыцари на сверхсекретном задании с полной Силовой маскировкой. Чтобы паники не было. А с Ренами, если голофото не окажется очередной туфтой, разберемся сами. Как мы умеем, — и между пальцев Леи с легким треском проскочили искорки молнии Силы.

Где-то на 1/6 части суши планеты Терра.

Дед Саня мотнул головой в сторону одной и закрытых дверей и сказал:

— За мной все пошли!

Сказал строго, как несмышленым нефтяникам, когда застукал тех за установкой сетей на реке, но тут же добавил, для верности, усвоенное слово: «Рефрешер». Рены потоптались, с глухим стуком пристраивая свои шлемы на лавку, один Альбрех резво скакнул с лавки и нетерпеливо переминался, встав первым сразу за лесником, потому как ему пристраивать было нечего.

Баба Женя, длинно выдохнув, проводила громоздких гостей, заполонивших собой просторные сени, и крикнула вслед:

— Сань! Ты шимпазе там ватник прихвати, у хлева!

Темно-синие глаза хозяйки рассматривали оставленные маски. Баба Женя набралась смелости и ткнула в визоры шлем Траджена. Ничего не произошло, только сильно обмерзший. Разве ж в такой мороз в таком можно? Сброшенная ткань обезьянки и еще две оказались на ощупь жестковатыми, но пластичными, а протянутые блестящие нити горячими.

Баба Женя покрутила термоткань так и эдак, ровные брови вразлет сдвинулись к переносице, снова раскрылись, она сложила аккуратно ткани, тихо сказала: «Ох! Спаси и сохрани!» — кинув еще один взгляд на шлемы и особо задержав его на маске Ушара, но всегдашняя природная чуйка молчала. Не чувствовала она тревоги. Вот страшенные, чужие, опасные ведь, а не чуяла баба Женя от них угрозы и все!

Вообще в этих суровых местах восприятия людские всегда отличались от тех, что югом живут. Наверное, эта суровость и помогала сразу и видеть, и чувствовать, что за человек пожаловал.

И даже спустя несколько десятков лет, с тех самых пор, как в эти глухие леса на смену волосатым геологам понаехало народу со всей необъятной страны строить, бурить, качать из недр земных полезные ископаемые, эта местная особенность оставалась неизменной. А сами пришлые каким-то невероятным образом приобретали эту особенность спустя несколько лет проживания в климатической зоне Крайнего Севера. Не все, а кто приживался и оставался. Навсегда.

В тайгу просто так не попадают и просто так не выходят из нее. Особенно зимой. И, если где-то шумели миллионами голосов большие города и города поменьше, и совсем маленькие, то тут по-прежнему, несмотря на школы, больницы, дома культуры и даже дома со всеми удобствами для ответственных работников, чаще передвигались на вездеходах и лыжах, на оленьих упряжках, малой авиацией, да на корабликах по воде. Ближайшая железнодорожная станция в ста с хвостиком километрах, а ближайший город, где большие и красивые многоэтажные дома, автобусы по расписанию и много разных магазинов, аж в шестистах километрах, так что хочешь — не хочешь, а научишься чувствовать людей.

Поэтому баба Женя, оставив маличу и платок в сенях, направилась ставить самовар. Сыны придарили, большой и сияющий, на всю семью, электрический, как положено! Отогревать пришельцев чаем с медом, на брусничном листе, и с испеченными шаньгами и черинянь, который удавался у бабы Жени особенно вкусным.

Стерлядку дед Саня ловил по осени, потому что знал где! Малька, скинутого в реку в конце семидесятых с вертолетов, не всего выбило, осталося кое-что, вот выросло, да потомство дало. Много не брал, весь сезон старался, чтоб сынам гостинец, да себе чуть. А так, хариуса, да семги, да щуки, да много чего еще, вон, полный мороз лежит. Рыба в этих местах основное почти пропитание, наряду с мясом и дичью. Куры вот морозов не держат, болеют. Пока штрафники-нефтяники основательно хлев не утеплили, с новыми технологиями, как старший сказал, с курами было напряженно. Да и ничего. Глухари, да рябчики, по осени вон гуси жирные, разве ж много им с дедом надобно? Хотя тут, на северах, всего много надобно. Потому как есть любят сытно, климат, опять же требует, да в гости ходить и самим принимать, тоже — традиция. А гости по одному не ходят! Вон, шпионы, и то толпой целой объявились.

Баба Женя вынимала из печи укутанный чугунок со щами, настоящими, тут уж дед Саня категоричен был. Местное употребление бульон да мясо не приветствовал и привнес сорок лет назад в Евгенины умения свою долю образования, научив молодую жену готовить привычную для себя пищу. И борщ у бабы Жени выходил знатный, но шпионы попали на щи, наваристые и духовитые. Только разогреть теперь надо. Для этих целей сыны потщились и обеспечили родителей современным устройством заместо керогазов. Настольная газовая плита называлась, с настоящими конфорками, и газ в баллонах к ней в придачу.

Баба Женя по-прежнему готовила в печи, привычнее ей, да и вкус этого газу, совсем не тот, но сейчас требовалось горячее на шесть крупных мужчин и одно… одно…

Тут баба Женя задумалась о статусе шимпазе, потому что сомнения об обезьяне не давали присовокупить ее однозначно к животным. И страсть как хотелось узнать, говорящая шимпазе каким таким образом к шпионам затесалась? Да вот беда, ни бе, ни ме пришельцы из тайги по-русски не умеют. Спрашивается, кто ж таких шпионов к нам засылает? Странные шпионы. И не злые совсем… Мысли бабы Жени плавно перетекали одна в другую, воспроизводя все от огненного шара, до черного паровоза в снегу… А если не к нам вовсе засланные эти? Может, летели они себе на новом вражеском самолете, секретном таком, да случилась авария у них, вот и сели в нашей тайге? Морозы-то какие стоят! Лет пятнадцать таких не было. Дед говорит, на лету птица мерзнет, падает, а деревья трескаются, потому что не выдерживают… И сколько зверья погибнет…

Летуны вон с района тоже сидят, жидкости у них какой-то нету, и нефтяники сидят, а этим все равно было, до сих морозов. Ан нет, тоже не летают. Значит точно, авария, а шпионы не к нам! Да парни-то все молодые… Видела она, в «Международной панораме» по телевизору, как там, враги наши, капиталисты проклятые, на загнивающем западе страну нашу описывают. Показывали! И в программе «Время» сколько раз говорили… Что ходят у нас тут медведи по улицам, в лаптях почему-то и с балалайками, да водку пьют. И кругом тут проволока колючая и автоматчики стоят, свобод разных лишают. И что ничего у нас нет, кроме картошки да хлеба… Э-э-эх!

И родился в голове бабы Жени план. С дальним прицелом. Стратегический то есть. Упросит она Сашку своего, чтобы парней этих участковому не сдавать пока. Пусть вот хоть побудут чуть, в гостях, да посмотрят, как на самом деле тут люди живут. И никакие медведи по улицам не ходят! Чего им ходить, зимой-то, спят все по берлогам! И никаких автоматчиков тут нету, ходи куда хочешь, да и ехай тоже, если сможешь, если нефтяники вон в область полетят. Все так летают! А летом-то! Как в отпуска дети приезжают со всех концов страны! Кто ж не дает? И клуб какой, и сельпо есть, и… Ой! А еще ж Святки совсем скоро! И пусть Рождество на день буднишный выпадает, зато в ночь какие гуляния! И песни, и колядки петь будут, и ряженые…

План бабы Жени развивался по нарастающей, чтобы аварийным шпионам память осталась, чтоб они, значит, потом уже, когда их обратно отпустят, всем там своим рассказали, что вранье у них про страну нашу распространяют!

А в это время дед Саня вел пришельцев в летние сени, что с другой стороны дома были пристроены. Северное жилье, оно такое — дом, значит все и вместе, но все поделено. Зимнее, летнее, клети и подклети, дровник и ледник, кладовые, взвоз и два хлева с поветью, и сараи, и… Только баня отдельно, да, у ручья. Во избежание, конечно, чрезвычайной ситуации с пожаром. А так — все рядом, прирубами соединено, там ступенечки вверх, тут ступенечки вниз… Браты Женины от души постарались, по-родственному, беглую, но прощенную сестрицу обустроить. Основательно.

Если сразу по первому заходу, да не знаючи, то и плутануть можно было. Заезжие издалека охотники так и делали, обследовали дом, без надзора. Любопытно им было. Орали потом, пугая скотину и зля собак, чтоб, значит, дед Саня их на свободу вывел. Но ничего, попривыкли, только лишний раз по дому не шлялись. Хорошо помнили, как лайки их на поветь загнали, отсиживались там, в сене, пока не высвободили.

Лесник обстоятельно и четко произносил названия, указывая то на лестницу вниз, то на лестницу вверх, то на двери в летний хлев, то в сарай, собаки снова залились недовольным лаем, дед их снова осадил, тут голос подал Колька из стойла, учуял хозяина, заржал громко и призывно. Ап'лек резко остановился, втягивая носом воздух, а идущий за ним, как всегда последним, Курук, налетел с ходу:

— Что опять? Тут лабиринт целый, не заметил? Куда-то идем и идем до рефрешера, как от нашей базы до гарнизона на Чарни, лесом! Сейчас отстанем, проводник дальше всех уведет…

— Найдем, в первый раз, что ли, по лабиринтам-то… Слышишь? — спросил Ап'лек, и в море в его глазах заволновалось «Раз!», — это песели, точно! Похоже же, ну? И вроде… Курук, это пулга! Ржание слышишь? Зовет! А мне тут уже нравится!

— Нравится ему, — проворчал Курук, подтолкнув Ап'лека вперед, — странные або, я тебе скажу. Ни одного слова на базике не знают! Может мы так далеко в Неизведанные Регионы залетели, что тут вообще ничего не знают, а?

— Может, — согласился Ап'лек, пригибаясь в проходе и настигая остальных Ренов, столпившихся у проема дверей.

Дед Саня, войдя в летние сени, включил свет. Оттуда пахнуло холодом, а на заиндевевших стенах поблескивали гранями серебристые колкие снежинки. Сени были похожи на то помещение, откуда они пришли, только выстуженное, и почти пустое. Не считая маленьких затянутых морозными узорами оконцев у самого потолка, двух лавок, да полочек в два ряда и вбитых в бревна крючков для одежды.

Одетый в старый ватник, что дед Саня прихватил (в нем баба Женя у скотины убиралась, не лето чай, все равно прохладно), пропахший хлевом Альбрех снова затрясся от холода, а лесник, взяв стоявшее в углу ведро непрезентабельного вида, поставил его на середине сеней и указал пальцем:

— Рефрешер! Сюда! И быстро! Тут, знаете, на минуты счет не идет! Тридцать секунд и все, чтоб без последствий! И в очередь становитесь! Не все сразу-то! А то каток тут устроите мне, сами соскребать будете, поняли-нет?

Рены внимали молчаливо, привыкли потому что, раз команды задавать вопросы (а они умели разными способами) не было, чего зря суетиться?

Траджен внимательно вслушивался в интонацию голоса лесника, всматривался в сигнатуру в Силе странного аборигена, понимая, что «рефрешер» — это ведро! А не вот это вот помещение вообще.

— Я так понял, мы столько шли, чтобы до нас очень быстро дошло, куда придется бегать? — тихо спросил Викрул.

— И что? — Кардо чуть наклонился, заглядывая в нутро ведра, — Это рефрешер местный?

— Бля, — проворчал Ушар, — можно подумать в джунглях Нои’ха’она, или в болотах Вендары, или в дебрях Гаморры, еще хрен знает, где нас носило, было что-то, кроме этих самых болот, дождевых лесов или кустов ки-а-ки! Он же прямо сказал — рефрешер, значит, сюда!

— Как вот сюда? — поинтересовался Ап'лек, морща нос и недовольно выпятив нижнюю губу, — ему этот «Рефрешер» точно не нравился!

— Прицельно, бля! — наконец резюмировал Траджен.

— Я первый, фифрек! — заорал Альбрех, расталкивая Ренов — Валите вон отсюда, а то прицел мне собьете!

Дед ретировался за двери, наблюдая за пришельцами, которые обступили нужное ведро, рассматривая его сверху, как нечто непонятное и несколько, видимо, для них непривычное, однако умненький шимпазе, растолкав черных, шустро принялся снимать штаны, а черные уже напирали в дверях, пришлось деду Сане отодвинуться. Однако, поняли, стервецы залетные, глади-ка! Сказал в очередь, значит в очередь! А обезьян этот, оказывается, смышленый такой!

Обратный путь Рены дисциплинированно, в боевом порядке, проделали за более короткое время, правда Ап'лек снова тормознул у закрытой двери в хлев, откуда тянуло не только характерным запахом, но и отчетливым глухим порыкиванием, квохтанием, пофыркиванием и «ме-е-е-ме-е-е-ее-е» в разноголосии. Ап'лек приложил ухо к доскам двери, поскреб дерево и получил ответ в виде смачного броска с той стороны на дверь и яростного лая, означавшего: «Только попробуй, сволочь, войти!»

Вся группа, вслед за дедом Саней, обернулась, а лесник, рукой отстранив Траджена (Ну-ка…), сначала гаркнул на собак, а потом погрозил пальцем Ап'леку:

— Эльтны пониес! Чего ты собак дразнишь? Ишь ты! Они вот тебя запомнили! Теперь оглядываться будешь!

Траджен чуть повел головой, повернувшись к Викрулу, который держал в руках визоры-переводчик, настраивая транслатакомп на голос або. Аннотированное устройство отображало язык говорящего в автоматическом режиме и выводило перевод на визоры текстом галактического Стандарта Ауребеша.

Эти визоры лет пять назад оказались у Ренов после боя с наемниками, отправленными единогласным голосованием правительства Ацтерри, милой планетки Внутреннего Кольца. Прилежным членом Новой Республики, миром Свободной торговли (как говорилось в новой республиканской декларации разрешения), где продавалось практически все запрещенное и краденое, а также награбленное пиратами, в свободном доступе. Ацтерри была эдаким образцовым миром тотального Черного рынка и абсолютной коррупции.

Рены посетили прилежного члена Новой Республики с визитом по следам стыренного у них из-под носа артефакта, вернули, конечно, попутно разгромив шикарный магазин краденого роскошного барахла, но не знали, что барыга-владелец был родным братом Сенатора Новой Республики. Тоже, прилежного и очень уважаемого члена. Член здорово обиделся, нажаловался другим членам — абсолютным коррупционерам, то есть криминальным боссам, то есть правительству.

Рены засветились на голокамерах. Правда, благодаря цивильным нарядам, никто не знал, что они Рены. Голосование прошло быстро, в отличие от сенаторов, криминальные боссы лот-котов за причиндалы не тянули. Недостатка в исполнителях наказания за такую вопиющую наглость, то есть наемных убийцах прилежный член, то есть Атцерри, не испытывал. Они там отдыхали от трудов в многочисленных развлекательных заведениях. Поэтому Ренов нагнали на Шумаваре, там у прилежных тоже свои люди кругом были, тоже, члены всяких комиссий и подкомитетов в Сенате Новой Республики.

Резня была честной, около тридцати на семерых, по окончании которой перед тем, как смотаться с этого Шумавара, Кайло и указал на визоры одного из наемников, потому как не совсем обычные были, а какой-то продвинутой модели, как Рен определил, сказав, что надо забрать с собой, сгодятся еще. Как-нибудь. А сам потом выяснял у Хакса, едва не разбив тому лицо этими визорами, какого криффа новейшие разработки как бы всех из себя секретных лабораторий уже в свободном доступе на Черном рынке?

Если честно, то Рены не совсем понимали, на кой, собственно эти продвинутые визоры-переводчики им сдались? Ругались они на стольких языках, что переводчика не требовалось. Контингент и потенциальные кандидаты в трупы все прекрасно понимали, дипломатических переговоров рыцари не вели, просто указывали, что им собственно, надо. И как-то их, в основном, понимали. Но не все и не сразу, что усугубляло незавидное положение непонимающих. А тут такая дорогая штуковина! Вот и валялись визоры на «Канюке». Пару раз Кайло брал, по необходимости, а так у них был обычный вокодер-переводчик, один на всех, которым пользовались практически все в Галактике.

Вынужденная остановка и непонятный предмет в руках Викрула заставил деда Саню выказать-таки свой интерес, хотя он изо всех сил старался казаться невозмутимым, словно такие вот лосяры и обезьян у него на заимке чуть ли не раз в месяц обретаются.

На самом деле лесник подробно рассматривал «экспедицию», анализируя свои же предположения, и все более утверждаясь в мысли, что залетевшие к ним нежданно гости не от мира сего точно. Начиная с одежи (это ж надо такое на себя напялить!) и заканчивая откровенным любопытствованием того, что они видели вокруг.

Трубка на поясе старшего, какие-то браслеты, обхватывающие бицепсы и мигающие крохотными разноцветными огоньками, и вот эта хрень непонятного назначения в руках «неправильной негры», как сказала Евгеша. Хотя от «негры» только курчавость густых волос, видневшихся из-под подшлемника, смуглость лица да жгучий взгляд темных, как кофейная жижа, глаз.

— Это что у вас за штуковина? — спросил дед Саня, указав на визоры.

По дисплею пробегали, высвечиваясь, какие-то знаки, ни буквы, ни цифры, но лесник определил их как шифр, потому что палочки под разными углами чем-то напоминали пляшущих человечков из пересказанного в подробностях бабой Женей рассказа про известного английского сыщика. Книжку она взяла в библиотеке, аж в район ездила, (увлеклась!), после просмотренного не так давно телевизионного фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Там вот такие палочки были посланием!

Этот, с глазами цвета густой кофейной жижи, вдруг улыбнулся, помахал рукой у своего рта, ткнул пальцем в штуковину, потом указал на рот деда Сани и снова помахал, мол: «Давай, говори!». Это лесник понял сразу, нечто похожее в его памяти сохранилось, когда трудности коммуникации возникали на фронтах Великой войны. Там вот тоже, в европах, русского-то не знали.

— Я Александр Михайлович, — приложив руку к груди, сказал хозяин дома, — дед Саша, для вас, поняли? Можно просто — Михалыч. Вот тебя как зовут? — тут дед указал на старшего.

— Траджен, — четко произнес рыцарь, кивнув, что понял, потом по очереди показывал на Ренов:

— Кардо, Курук, Ушар, Ап'лек, Викрул, а это Альбрех, — и Траджен положил руку в перчатке на плечо симеонга.

Надо сказать, что переминавшийся на кривых ногах обезьян с торчащими в разные стороны ушами, в старом ватнике и котах, деда интересовал особенно.

Лесник прошелся вдоль шеренги рыцарей, слегка тыкая в грудь каждого указательным пальцем, и повторял имя:

— Ушар, Кардо, Ап…лек? Викрул, Траджен, Курук… Альбрех… Ну вылитый шимпазе!

— Шимпазе! — вдруг повторил Викрул, смотря на визоры в своих руках.

— Точно! — обернулся дед, — Понятливые, значит!

— Кардо, вокодер! — сказал Траджен, протянув руку.

Маска вокализатора перекочевала из поясной сумки Кардо к Траджену, потом к Вику, тот вынул чип транслатакомпа, вставив в вокодер, нажал активатор. Едва слышный писк стал сигналом, что данные переданы, чип снова вставили в визоры, и Викрул надел очки, широко улыбаясь, повернулся к деду, а Траджен, натянув маску и прикрепив в ухо лингво приемник, спросил уже измененным голосом, со странным акцентом, но вполне по-русски:

— Вы меня понимаете?

Потрясенный дед Саня кивнул, окончательно утверждаясь в своем мнении, что это точно инопланетяне прибыли. Для налаживания контакта! Ничего подобного, ни очков странного вида, ни намордника говорящего лесник до селе не видел, хотя баба Женя, выписывая журнал «Наука и техника», регулярно просвещала мужа о технологических новинках, прямо чудесах каких-то.

— Вот что, парни, — сказал дед Саня, — уж не знаю, кто вы такие, Евгения моя считает, что инопланетяне все лысые, голые и с большими головами, на тарелках летают, но сдается мне, вы именно они и есть.

Викрул читал перевод в визорах, Траджен слушал в наушнике, Рены следили за началом коммуникационного процесса, а Альбрех, которому уже надоело торчать тут и воняло от хлева, решил посмотреть, что там за дверями, обитыми каким-то невероятным материалом, на нюх похожим на пластоклань. Отодвинул тяжелую деревянную задвижку, потянув двери на себя, с улицы тут же повалили клубы морозного пара и холод пролез следом, выстуживая помещение.

— Альбрех! — Кардо рывком отодрал симеонга от двери, захлопнув ее обратно, а дед Саня сказал:

— Обезьян ваш невоспитанный какой-то.

— Альбрех — симеонг, — ответил Траджен, — он талантливый кузнец по всем показателям. Система Датон, там его родной мир, это Внешнее Кольцо. А мы сейчас где находимся?

— Мы то… — тут дед Саня переварил полученную информацию, — мы то на Земле. Что ж вы летели-летели и не знаете куда прилетели? А ну-ка, пошли уже, а то там остынет все.

Лесник повеселел, приняв неизбежное, все же нормальные парни, не трехрукие и пятиногие, ни щупальцев, ни слюнявых клыкастых челюстей нет. И третьего глаза ни во лбу, ни на затылке тоже не видать, и, вон, говорят уже по нашему!

— Вы ж дорогу-то запоминайте, — говорил лесник, — мало ли что, ночь уже скоро, только не сворачивайте никуда! А то ищи вас потом, завтра-то я вам настоящий рефрешер покажу, а это так, запасной, чтоб ночью по морозу не бегать.

Викрул негромко переводил, на что Кардо, споткнувшись о порожек и слегка треснувшись лбом о притолоку, не успел пригнуться, спросил:

— У них еще основное ведро где-то имеется? Надо же… такой путь проделывать, чтобы в сортир сходить…

— Мне вот интересно, кроме ведра в рефрешере разве ничего нет? — удивился Ап'лек.

— Ты же видел, что нет, — проворчал Курук, — значит, моются они в другом месте. Предполагаю, что путь туда не менее сложен, чем до ведра.

— Наверное, это все неспроста, — сказал Ушар, зацепившись о торец бревна в очередном переходе, но вовремя сообразивший, что надо сдать назад, — наверное, тут какой-то сакральный смысл заложен…

Дед Саня остановился уже в теплых сенях, где оставлены были шлемы, открыл очередные двери, включил свет и сказал:

— Это кладовка такая у нас. Склад, значит. Тут вот одежу свою сымайте, разувайтесь, коты вон выбирайте, кому что подойдет, не подойдет, все равно как-то надеть надо, чтоб ноги не студить, а завтра мы посмотрим, во что вас наряжать будем. Ваша-то одежка да не по нашим погодам.

То, что это склад, стало сразу понятно. Висевшая по стенам верхняя одежда, представленная караульными тулупами черного и молочного цветов, овчиной внутрь, сыны уж навезли, чего там. Один новый совсем, дед выменял у нефтяников за две шкурки куницы прошлым годом, ватники для двора, старые сокуи и малицы, нарядная ягушка бабы Жени, на выход, в район ездить, расшитая по подолу и полочкам «оленьими рожками» и «локотками лисицы», песцовым воротником, пышным и густым. А как же! Что ж баба Женя, хуже других что ли?

Рены рассматривали пимы, охотничьи, длинные, до бедра, короткие, весенние. Лохматые унты и валенкы, меховые шапки с длинными ушами с нашитыми традиционными полосочками сукна красного, желтого и зеленого цветов, на сложенные в дальнем углу шкуры каких-то зверей, а дед Саня, показывая сыновьи коты, надеялся, что рослые его пацаны и следами подойдут пришельцам, не только ростом.

Следующую дверь лесник открыл, когда Рены, смирившись, кое-как втиснулись в коты, снова стояли в сенях, рассматривая друг друга и вполне весело ржали, крутя ступнями туда-сюда в чудных меховых башмаках.

— Чего смешного? — насупился дед Саня, смотря на Траджена в маске-вокодере, — вроде ж не мальцы, а ржут, словно им лет по тринадцать и их заставили девчачьи пимы надеть. Ты им скажи, пусть не вздумают при бабе Жене демонстрировать это вот все, у нее, знаешь, разговор короткий, либо в лоб получат, либо вон в летние сени съедут часа на два, охолониться.

Викрул, переводя слова старика, не все понял, но основной смысл передал.

Курук, услышав «в лоб получите», перестал смеяться, а вечер в его взгляде совсем потемнел. Элси, не раздумывая, применяла тот же прием, если оппонент выходил за рамки установленных ею самой приличий, невзирая на рост и мышечную массу. Мелкую бабу Женю, судя по всему, технические характеристики нарушителей уже установленных ею приличий, тоже мало интересовали.

Ушар, уловив тоскливую составляющую эмоций Курука, тут же сам откликнулся в Силе не менее тоскливым всплеском, что повлекло за собой кружение в Силе неких удрученных завихрений, локализованных непосредственно вокруг Ренов, а Траджен, вздохнув, отогнал воспоминания сиявших в его сознании цветом индиго глаз Миары, отстегнул одну сторону вокодеров и сказал:

— Або дружественные. Будем решать проблему с топливом как можно быстрее. Поэтому бабу Женю не раздражать! Мне кажется, что дружественность держится, пока эта женщина в хорошем расположении духа. Парни! Надо собраться! Все мы прекрасно знаем, чем может обернуться несанкционированное дамой поведение. Не хватало нам и тут накосяпырить. Помните о доме! Нам и так предстоит непростое объяснение за наш косяк, давайте не усугублять! Або пока наши союзники, это очевидно, иначе бы в рефрешер точно не повел и эти смешные тапки на нас не надел.

— Альбреху скажи, — бросил Кардо, кивнув за свое плечо.

Рены посмотрели в указанном направлении, дед Саня, заметив, как приподнялась бровь Ушара, тоже заглянул через плечо Кардо.

Симеонг, укутавшись в лежащие в углу шкуры, пригрелся и теперь сладко спал, причмокивая. Только одно ухо торчало из серо-бурого меха.

— Кузнец-то ваш, — заметил дед Саня, — тут останется или с нами пойдет?

— Мы еще куда-то пойдем? — тихо поинтересовался у Викрула, переводившего слова старика для всех, Ап'лек, — выходит, не все обошли?

Вик пожал плечами, а Траджен, снова пристегнув маску, ответил:

— Не стоит беспокоиться, Альбрех, видимо, нашел себе уютное местечко, теперь будет отсыпаться. У него бывает. Вот после напряженной работы, например, может и сутки проспать.

Вик перевел, Рены дружно закивали, подтверждая — может!

Дед Саня, открыл еще одну дверку, оттуда пахнуло влагой и теплом, зашел сам, махнул, приглашая гостей, но все не влезли, столпились на пороге, а лесник, ткнув в укрепленный на светлой пластиковой панели металлический сосуд округлой формы с широкой горловиной и торчавшим из более узкого днища носиком-цилиндриком, разъяснил:

— Рукомойник! Руки мыть! Вот тут, в мыльнице — мыло. Это раковина, под ней ведро.

— Опять ведро? — спросил Ап'лек, — Похоже, это продолжение рефрешера?

— Воду черпаете вот отсюда, — дед Саня, взяв ковшик, действительно, зачерпнул воды из темно-синей эмалированной выварки, стоявшей на лавке, — и наливаете вот сюда. Потом вот так носик вверх, видите? Вода льется. В раковину. А потом в ведро. Тут умываться и руки мыть!

— А остальное где мыть? — озабоченно прошептал на ухо Ушару Кардо, но Траджен услышал и смело спросил хозяина:

— А кроме рук и лица… э-э-э…

— Сюда смотрите, — проворчал дед, пройдя чуть дальше по деревянному настилу на кафельном полу, отдернув голубую пластоткань, за которой стояло нечто, конфигурацией слабо напоминавшее ванную, но с витиеватыми неровными по высоте краями, металлическую.

— Корыто. Но это так, баловство. Воду греем там, — дед махнул в сторону стены рукой, приносим, наливаем сюда, — тут все узрели большую лейку из неизвестного металла, — садимся, поливаемся. Потом вычерпываем в ведра, вон стоят, выносим в яму за огородом.

— Ничего не понял, — сказал Курук, — кроме того, что вот тут еще одна часть рефрешера.

— Но основное я вам завтра покажу, — сказал дед Саня и пригласил протестировать рукомойник, — руки мойте! И идем уже!

— Опять идем? — изумился Кардо, — Парни, а мы не кругами ходим?

— А я вот думаю, — сказал Ап'лек, — основное что?

— Ну, если основной рефрешер завтра, значит, и основное второй части тоже где-то еще есть, — догадался Ушар.

Баба Женя уже и волноваться начала, может случилось что? Пошли и пропали! Целая экспедиция шпионов вместе с Санькой! А, может… Тут жена лесника присела на стул возле накрытого большого стола в просторной зале, где собиралась на трапезу всегда вся семья, и приложила маленькую ладошку к сердцу… Неужто ошиблись они с дедом? Неужто эти прилетные на паровозе злодеи какие основательные? «И умрем мы, Евгеша, в один день…»

Баба Женя подорвалась с места и уже стартанула было в их с дедом комнату, где за дверью стояли два ружья, но тут сам Саня нарисовался на пороге, а за ним и экспедиция пожаловала. Уже без своих пальто-плащей из мудреной кожи, точно гигантскую какую змеюку разделали, без подшлемников, перчаток и сапог. Только все равно, черные длинные то ли рубахи, то ли лузаны, вид придавали мрачноватый, да еще сумки эти на поясах…

Лишь ступив за порог освещенной комнаты, привычно обежав помещение взглядами, Рены застыли, потому что Сила вокруг в миг наполнилась всем сразу: цветом жемчуга угкхарт и золотистым мериголдом, серебристыми искорками и мерцанием восьмерочек…

Качнуло потоки энергии от аромата печеных пирогов, чего-то неведомого, но вкусного, пахнув уютом, теплом и защемило в сердцах от ощущения далекого сейчас дома… Загнанная за отсутствием опасности и агрессии в уголки сознания Тьма скукожилась еще больше, уползая еще дальше…

Посередине стоял накрытый белой скатертью стол, а на нем…

Кардо аж зажмурился от обилия всего того, что стояло, а в центре странная конструкция, похожая на рукомойник, с блестящими боками…Курук чуть скосил взгляд, нет ли под столом ведра? Ведра не было. Вокруг стояли стулья со спинками, плетеные холстами дорожки плотно одна к другой покрывали деревянный пол, ажурные занавесы на окнах…

Только увидев одного в наморднике, а второго в огромных очках, напоминавших маску для ныряния, что они с дедом внуку подарили этим летом, баба Женя воскликнула: «Господи, помилуй!», хотя уже давно считала себя атеисткой, и плюхнулась на стул обратно, не сводя взгляда с мерцающих огоньками этих очков в пол-лица неправильной негры.

— Вот, Евгения, — торжественно сказал дед Саня, — иди, знакомиться будешь.

— А шимпазе где? — спросила жена, — Сань, я тут подумала, а бананов-то у нас и нету. Яблоки моченые есть, ягоды есть, турнепсу, что осенью нефтяники тебе навезли, тоже много… Сладкий нынче, может понравится…

— Умаялся он, угрелся в оленьих шкурах, да и спит, — ответил лесник, — не обезьян он, оказывается, а кузнец!

Баба Женя свела ровные брови, потому что никак не могла состыковать шимпазе и кузнеца, с недоверчивостью смотря на мужа. Это же как эти империалисты животное-то довели своими экспериментами, что за молот и наковальню оно схватилось. Никак нового человека вывести хотят путем эволюции?

— Евгеша, — дед Саня подошел к жене, взяв ее под локоток, поднял со стула и подвел к выстроившимся у стены рыцарям, — ты крепись! Но, правда всегда сурова! Это, Евгения, и есть инопланетяне!

Баба Женя посмотрела на деда, потом пробежала взглядом по лицам Ренов, Траджен снова отстегнул вокодеры, а Викрул снял визоры, и сказала, махнув на шпионов кухонным полотенцем, которое держала в руках:

— Да ну тебя, Сашка, — какие ж инопланетяне-то? Этот вот, — она указала на Траджена, на Колю нашего похож, а этот вот, — баба Женя кивнула на Ап'лека, -неужто не видишь, на Митю, а этот вот, — тут она осмелела и подошла к Куруку, смотря в его глаза, — на младшенького, на Петеньку… Какие ж инопланетяне? Ты меня, дед, не путай! Что у них надето-то на лицах?

— Переводчик называется, они через них нас понимают и говорят!

Баба Женя, вышагивая вдоль шеренги Ренов, осматривала скрупулезно каждого, тыкала пальчиком в грудь и спрашивала:

— Ты кто?

Викрул перевел, а Курук, оказавшийся первым при допросных мероприятиях, ответил:

— Курук Рен.

— А ты? — баба Женя рассматривала Ап'лека.

— Ап'лек Рен.

— Викрул Рен, — Вик снова снял визоры и улыбнулся, уж очень его забавляла эта совершенно бесстрашная маленькая женщина.

— Ох, Сань, а он и не негра вовсе, смуглявый только, а глаза, как у оленей у Вавли… Опять Рен?

— Они все Рены, — ответил дед.

— Братья, что ли? — осторожно спросила баба Женя, — у них что, мамка одна, а отцы разные? Ах ты ж… Или наоборот, отец такой стахановец, что ни одной юбки не пропустил? Раз настрогал таких разных?

Дед засмущался, переживая, что инопланетяне обидеться могут, когда поймут, какие Евгеша умозаключения делает, но Викрул, улыбаясь, перевел сказанное, и рыцари замотали головами, то ли «да» про мамку, то ли «нет», непонятно.

Баба Женя обошла всех, слушая, как они называли свои имена, всматривалась глаза в глаза, чуйка молчала. Значит, пора за стол приглашать.

— Пойдемте чай пить! — сказала баба Женя традиционную фразу, как принято, гости в доме, хоть и шпионы… тьфу ты…

— Саня, — сказала леснику хозяйка, — они тебе, конечно, зубы-то заговорили, а все почему? Потому что тебя прогресс в мире науки не интересует! А вот меня этим шпионам провести будет никак нельзя! Поэтому пускай они меня убеждают, что инопланетяне! А я еще подумаю, какое окончательное решение мое будет. Вот так и ска…

Тут хозяйка застыла, глядя на рыцарей, столпившимся у стола. Они не садились, оглядывая угощения, что скрывать, горящими от возбужденного аппетита взглядами, а Кардо, зажмурившись, втягивал носом воздух, поворачивая голову к кастрюле с половником, откуда шел аромат щей. Траджен достал из сумки на поясе круглый шарик, нажал кнопочку, и шарик, едва слышно жужжа, медленно полетел над столом, зависая над блюдами на секунду-две. Было слышно «пи-и-и-и», потом «пик», в шарике зажигался зеленый огонек и он перелетал к следующему блюду.

Баба Женя, не отрывая взгляда от парившего сам по себе шарика, который как раз завис над кастрюлей со щами, подкралась к столу и подергала Траджена за рукав:

— А… что это… летает?

— Это сканер, госпожа, — ответил Рен, — он говорит нам, что эта пища для нас безопасна.

— Вы, что, — почти возмутилась баба Женя, — подумали, что я вас тут отравить вздумала?

Полотенчико с ее плеча стремительно перекочевало в руки, пальцы сжали ткань. Ушар, проследив жест и уловив, как что-то темным облачком вдруг воспарило над хозяйкой в Силе, предупреждающе поднял руку:

— Традж, госпожа Женя может атаковать! Ей не понравился наш сканер?

Траджен тут же поднял ладонь, призывая шарик, и поспешил исправить недопонимание:

— Никакого отравления, госпожа Женя! Но на многих мирах незнакомая еда бывает для нас опасной. Поэтому сначала ее надо проверить на безопасность. В галактике достаточно... э-э-э-э... самобытных таких традиций в еде, когда потом из рефрешера не вылезаешь, и это самое безобидное, что с тобой случиться может…

— Это он что сказал? — баба Женя обернулась к деду.

— Говорит, там, на многих их планетах, можно такого наесться, что потом с горшка не слезешь. Это, говорит, самое…

— На каких таких планетах? — баба Женя с подозрением проследила, как шарик опустился на ладонь Траджена и тот тут же убрал его обратно в поясную сумку.

— Геша! — чуть надавил голосом лесник, — Дай парням поесть!

Потом баба Женя разливала щи с большими кусками мяса, не жалея густой сметаны в каждую тарелку, смотрела, как шпионы пробовали, жмурились от удовольствия, как нюхали свежий хлеб, испеченный в печи, смаковали, отщипывая от ломтей небольшими кусочками и тихо переговариваясь. Но и без перевода было понятно, что довольны, как коты по весне, наловившие леммингов, когда уж снег начал сходить.

Дед Саня, степенно вкушая щи, тоже наблюдал за тем, с какой скоростью убывает в тарелках гостей, но параллельно обдумывал стратегический свой план, заключавшийся не столько в познании инопланетного разума, сколько в действиях, которые бы позволили защитить пришельцев от нашествия разного рода исследователей и официальных лиц. Не любил лесник ни тех, ни других. Суетные, балаболы, дела мало, слов много, а то ж еще увезут парней далеко-далеко и поминай, как звали. А они вот и не рассказали еще, как там у них, на иных мирах… И вообще, судя по огненному шару и по тому, что они и не знали, куда долетели, что-то не так у них… Может с паровозом, то есть с кораблем что неприятное случилось? А, может, им помощь нужна? И тут, скажи Саня участковому или главе поселка, что пришельцы в гости пожаловали, его, может и врачу покажут, мозгоправу, по-научному, а самих парней повяжут, да и увезут в область компетентные органы. До выяснения. Э-э, нет, органы отдельно, гости отдельно!

Летающий шарик бабу Женю впечатлил, но недостаточно! Наука вон шагала какими темпами сейчас, чего только не напридумывали уже! У них там, за границами, кто ж знает, чего еще есть? Шпионские всякие штучки! Плотно уложенные в голове бабы Жени знания об НЛО, подкрепленные фото материалами уфологов и разными там экспертными заключениями с экрана телевизора (а в телевизоре врать не будут!), просто вопиюще противоречили утверждению Саши, что эти вот лосяры и есть инопланетяне. Ну какие они инопланетяне? Ничего в них инопланетного баба Женя не находила.

Сейчас они были похожи на сыновей, которые когда-то вот так же сидели все за столом, по традиции трапезничая все вместе. Так принято было, испокон веков. Чтоб семья собиралась за столом обязательно. Как день прошел, что было, с кем виделись…

Баба Женя, подперев кулачком голову, рассматривала Ренов, составляя о каждом свое мнение, женское, а оно, как опыт подсказывал, самое верное. Ждала, когда насытятся, чтоб поговорить.

Тут дед Саня, отложив ложку, повел бровью, потому что на столе не хватало кое-чего.

— Геша, — ласково начал лесник, — у нас гости. Инопланетные. И померзли знатно. Вот уже тебе два наводящих намека, что не мешало бы…

— Санечка, — не менее ласково ответила баба Жена, а в синеве глаз блеснуло предупредительным, — гости пока еще неясно какие, и с каких они планет — тоже не ясно, а праздник только послезавтра! И померзших отогревать в баньке надо…

— Банька завтра! — уже жестче ответил Михалыч, — Неси, говорю, без намеков уже! А то, смотрю, стопочек-то и нету! Не по-людски как-то.

Рены с интересом слушали, не переставая жевать, но тут дед Саня обратился к Траджену, как к старшему:

— Вы насчет грамм по сто, может по сто пятьдесят, как? Не употребляете?

Траджен отставил жевать, прикрепляя вокодер, а Викрул, посмотрев перевод в визорах, с удивлением в голосе сообщил:

— Если я правильно понял, нам предлагают бухнуть.

Над столом повисло молчание. Рены немного ошалело смотрели друг на друга с единой на всех мыслью: «Вот это мы удачно зашли!».

Потом Курук замотал головой, он же не пил! Почти... Ушар насторожился, они ж перед и во время операций не пили! Но продолжал выжидающе смотреть на Траджена. А ну вдруг? Траджен, посмотрев на каждого из Ренов, сказал:

— По сто можно.

Дед повеселел, пригладил волнистые черные волосы, кинулся нарезать румяный черинянь, тут же заполонивший ароматом лука и рыбы всю залу, потом метнулся за выгородку, а вернулся уже с солеными огурчиками, помидорками и мочеными яблоками в эмалированной миске:

— Это вот попробуйте! Сейчас еще грибочки, да капусточка с брусничкой…

Баба Женя, войдя в комнату, застала всех мужиков, во главе с дедом, смотрящих на нее вопросительно. Сначала поставила на стол соленых черных груздочков, потом пол-литра отменного самогона, который дед Саня напрактиковался делать ударными темпами с тех самых пор, как водку стали давать по талонам, объявив всеобщую компанию трезвости.

В этих местах даже нефтяники знали, что пьянству бой будет нешуточный, если поймают. Вылетят по домам первым же вертолетом, поэтому употребляли аккуратно, в свободное от вахты время. А уж местные и вовсе к крепким напиткам относились тревожно. Зато в каждой семье был свой рецепт изготовления пива. Но водка была нужна, как расчетная единица в транспортной логистике, кому до района, кому до области добраться, как основной лечебный компонент, сколько настоек делали! Да как праздничный употребляемый продукт. Больше всех, конечно, от всеобщей трезвости, страдали нефтяники, заезжие охотники и рыбаки.

Дед Саня, припомнив давно забытые навыки, решил, что талоны, это уже совсем оскорбительно. И соорудил конструкцию, исправно действующую. Участковый, конечно же, проныра такой, прознал. Не сразу, но прознал. Поэтому, после долгих совещаний у начальника милиции, заказывал у деда Сани продукт сразу на двоих. Односельчане, соответственно, потянулись тоже, но тут дед был неумолим. Только для себя и точка! Раз такие сложности, теперь каждый производит сам и для себя!

Сейчас лесник, кинув взгляд на пол-литра, чистого, как слеза младенца самогона, глянул на жену укоризненно:

— Евгения!

Баба Женя вздохнула и достала из-под фартука еще пол-литра.

Ап'лек переглянулся с Кардо, Ушар покрутил поставленную хозяйкой хрустальную стопочку, Курук подумал, что он-то сейчас не на «Канюке», а Кардо подтолкнул Викрула в бок:

— Ты, главное фиксируй, что там у тебя в организме происходить будет…

Инопланетное питие деда Саню не удивило. Совершенно ничем не отличалось от нашего, земного. Он, опасаясь за инопланетные организмы, не приученные к высоким градусам, сперва налил каждому по чуть-чуть. Для разугреву. Но эти лосяры прямо-таки профессионально махнули и даже не поморщились, после чего захрустели огурчиками как-то по-родственному, по-людски, значит.

Повеселев от того, что пришельцы после его самогона вид имеют бравый и в обморок от непривычного напитка не падают, дед Саня тут же обновил.

Кардо, накатив свои пятьдесят, взгляд имел удивленный, чем вызвал дискуссию среди Ренов. Разговор шел о сравнительных характеристиках машинного самогона и Мандаллианского нарколета, которые в известных кругах считались годными быть топливом для кораблей, однако местный продукт вкус имел мягкий, хотя Кардо и утверждал, что по градусам ближе к топливу. Поэтому выпили повторно, сугубо в исследовательских целях, а не пьянки ради, после чего даже Ушар согласился, что, да, градус ну очень подходит.

Траджен переводил дискуссионный разговор, баба Женя хмурилась с тревогой поглядывая на «исследователей», а дед Саня, для демонстрации своего продукта схватил ложку, налил немного самогончика и попросил у бабы Жени спички.

Стратегический план Траджена имел всего два пункта. Первое — топливо. Второе — стартануть обратным курсом как можно скорее. Дополнительные подпункты добавлялись по мере необходимости движения к первым двум. Сейчас Рены, наблюдая, как хозяин, чиркнув спичкой (тоже интересно!), поджег жидкость в ложке, переглянулись, и Курук присвистнул, блестя веселым вечером во взгляде:

— Даже, если в этой глуши больше ничего нет… Живем, парни!

— Я тебе посвищу в доме! — вдруг перебила его баба Женя, — Я тебе посвищу!

И погрозила полотенчиком.

Кардо кинул взгляд на Траджена, потом на Ап'лека, который почесал макушку, а Викрул, обведя взглядом всех Ренов, сказал:

— Это то, о чем я подумал? Парни, это риск!

— Увидим, — хитро сощурился Траджен, — сначала Альбрех, как выспится, нам расклад даст по составу, а потом... — и повернулся к деду, — А сколько у вас вот этого... — и он постучал пальцем по своей рюмочке.

Дед Саня посмотрел на Траджена, потом на рюмочку, которая в его руках смотрелась, как наперсток, потом снова на Траджена.

— Парни, вы же столько не выпьете. Да и баба Женя не даст...

Он-то, конечно понимал, что инопланетные организмы, они такие... а вдруг они там этот самогон, как обычную воду пьют? Так это же на таких лбов не напасёшься! Хотя... тут вопрос уже политический! Это же контакт цивилизаций, а он самогону что ли пожалеет ради налаживания этого контакта?

Траджен внимательно следил за сменой выражений на лице деда Сани, а потом сообщил, как есть:

— У нас закончилось топливо. И нам нужно его достать.

— Порешаем, — с облегчением выдохнул дед Саня, разливая еще по пятьдесят. Поглощение в один вечер всех его запасов самогона откладывалось.

— Порешает он! — проворчала баба Женя, удаляясь в одну из комнат.

— Слышь, пацаны, — дед Саня склонился ниже, приглушив громкость голоса, — а ваш-то паровоз, что, на спирте летает?

— Может, — вздохнул Курук, — он на всем летает. Конструкция такая.

Рены закивали, потому что сами были свидетелями эксперимента, когда они, в очередной раз хорошо так где-то (уже не помнят где точно) посидели, подрались с местной полицией (может и не с полицией, но какие-то силы правопорядка точно были, в форме), а потом оказались где-то (точно не помнят) примерно в том состоянии, в котором они красили «Канюк» в зеленый цвет. Вот тогда вдруг возник научный спор, что их «Канюк» лучший корабль в Галактике, потому что выносил их из таких передряг на таком топливе, отнятым у кого попало, что больше нет такого. Курук вспомнил, что они не летали только на машинном самогоне, Ап'лек тут же выкатил ящик, который Рены, по привычке, махнули у кого-то (кажется из-за этого и подрались с полицией). А Траджен, покопавшись в субсветовом приводе Херша, который Рены установили на свой корабль, легко модифицировал его для принятия жидких реагентов. Ящик машинного самогона был залит в прикрепленные запасные баки и… Пятнадцати бутылок хватило на два витка по орбите, правда от «Канюка» потом несколько дней несло таким сногсшибательным духом алкогольного перегара, что Ренам все время казалось, что вот-вот на приборной панели появится сообщение: «Уроды, дайте похмелиться...». Но Траджен уже тогда рассчитывал за счет перегородок и вектралей уменьшить расход, путем преобразования энергии и подключения контейнеров для сбора ионов.

Так что горящий самогон землян привнес явного позитива не только в улыбки и интонацию голосов, но каждый из рыцарей уже понял — надежда, в прямом смысле, зажглась!

Баба Женя приступила к своему стратегическому плану ответственно. Сомнения, конечно, одолевали, но намерения остались прежними. Шпионы — не шпионы, но парни эти об их жизни ничего не знают. На все смотрят ошарашенными взглядами, точно котенки, открывшие глазки. Один самовар их привел в замешательство, а спички так вообще чуть из равновесия не выбили, телевизор в углу разглядывали, как голую Венеру безрукую в музее, а швейная машинка «Зингер», ножная, еще в шестьдесят пятом купленная, почти в ступор ввела. Какие-то отсталые совсем. Элементарных вещей не видели. Кроме шанежек, пирога и бутылки самогона. Это сразу понятно, привычное.

Бабу Женю интересовало сугубо личное. Для полной ясности нужна была информация именно личного характера. Уж больно они опасные, на первый взгляд, а на второй, когда смеются, лопочут что-то по своему меж собой, вроде и не очень. Но сначала подготовиться надо. Баба Женя вытащила из секретера свои вырезки и выписки из научно-популярных журналов и положила сверху учебник по астрономии, десятый класс, издательства «Учпедгиз» тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. Коленькин еще. Но пока оставила в стороне, вернувшись к общую залу, где дед Саня и аварийные Рены застольничали. Кинув взгляд на всех сразу, отметила, что хоть и зарумянились щеки, да в глазах чертики прыгали, заметного влияния дедов самогончик на парней не оказал, хотя уже не по сто, а по сто пятьдесят вышло. Вавля и с полтинника песни петь начинал, а эти о чем-то там с дедом только шептались…

Баба Женя прошмыгнула мышкой вокруг стола, собирая пустую посуду, но толкнула Саню, чтоб самовар подогрел. Шаньги все уплели, придется сочни ставить. А еще придется, отметила про себя баба Женя, за мукой в сельпо ехать. Ну-ка, попробуй, напеки на всех! А еще ж и шимпазе!

Чай баба Женя заваривала, как принято, добавляя ягоды шиповника и клюквы, но сейчас, для профилактики, насыпала еще брусничного листа. От всех простуд первое дело! Раз уж дед баню не топил…

Чай разливали до краев в большие красивые кружки с красными цветами на фаянсовых боках (невестки дарили), чтоб жизнь полной была, и обязательно горячий.

— Чай-то у вас пьют? — спросила баба Женя, закинув пробный шар, — Да вот картопля сочни, пробуйте!

Тут тот, что с глазами темными, как у оленя, и хвостом конским на затылке, смуглявый, вдруг повернулся к бабе Жене и сказал:

— У нас дома… тоже… вкусно. И нас там ждут…

И тут баба Женя решила, что пора получить нужную информацию.

— Дом, это всегда хорошо, если он есть. Вот Саня мой утверждает, что вы прилетели точно с другой планеты. Я сейчас не спрашиваю, с Марса или Венеры, хотя склоняюсь, что с Марса, есть у наших ученых подозрения, что там кто-то обитает. Я прямо спрошу, а чем докажете?

Рены посмотрели на визоры Викрула, он посмотрел перевод, выдал результат, потом все повернулись к Траджену. Дед Саня цмыкнул, отхлебывая чай, но в беседу не вмешивался. Знал, что Евгешу уже было не остановить.

— Не похожи вы вот на инопланетян! — продолжала баба Женя, — одеты чудно, так и у нас таких хватает, как посмотришь, иногда, в телевизоре, на загнивающем-то западе и вправду придурковатых каждый второй, такое на себя напяливают! А девки разрисованные, аж в глазах рябит, и на голове, как у попугаев! Самогонку вы пьете не хуже моего деда. А вот авторитетные ученые уфологи утверждают, что инопланетяне — не люди!

Траджен выслушал бабу Женю, усмотрел в ее глазах хитринку, улыбнулся, вновь прикрепляя вокодер:

— Госпожа основывается на данных ученых, но мне кажется, что эти ученые никогда с инопланетниками не встречались. В Галактике более миллиона миров и половина обитаема. И разумных рас миллионы. Большинство людей, это так, но есть рептилоиды, ящерицы прямоходящие и разумные, инсектоиды…

— А это кто? — спросил дед Саня.

— Насекомые. Разумные расы, внешне похожие… ну, например, на жуков. А есть арахноиды… Пауки то есть.

Баба Женя машинально подняла взгляд, посмотрев на люстру, между рожками которой давеча заметила паутину. Мелкий паучишка каким-то образом обосновался там, а баба Женя думала завтра, в воскресенье, устроить уборку к Рождеству и паучишку убрать. Но тут подумала, а вдруг это

арахноид какой, а она и не знает. Может, до весны пусть доживет, потом-то его на веник и на двор…

— Пауки что, тоже на кораблях летают? По планетам? — тихо спросила баба Женя.

— И говорят, и летают, даже адмиралы были…

— Да выдумываете вы все, — улыбнулась баба Женя, — где ж видано, чтобы пауки, да адмиралы? А этот, кузнец ваш…

— Он симеонг, — кивнул Траджен, — он не примат. Их раса славится талантами в горном деле, вот Альбрех, например, на слух определяет плотность металла, может такие сплавы делать, что ауроний меркнет. И он сильный алхимик, изучал и знает ситхскую алхимию.

Баба Женя растерянно посмотрела на мужа:

— Саша, ты слышал? Алхимик, шимпазе-то! У нас алхимики давно уже повывелись, с тех пор как наука стала развиваться. Мы вон, в космос летаем, а у них эти симеонги, значит, в дебрях темных веков мракобесия еще живут…

— Геша, ну, он же кузнец, кует значит, что-то. Подковы там, оградки, может… Какая ж наука и техника? Ты ближе к делу давай, а то уж время полетело к ночи…

— Да что к делу! — воскликнула баба Женя,- Коли он тут мне фантастику пересказывает! Может, Сань, еще пол-литру занести?

— Хватит, — не согласился лесник, посмотрев на Траджена, — рассказами тут не поможешь. Нужна наглядная агитация. Слишком она у меня прогрессивная. Телевизор смотрит, научные журналы всякие выписывает…

— Голоновости? — поинтересовался Ап'лек.

— И голых тоже показывают, — согласился дед Саня, — раньше опасались, а теперь вот проскакивают то там, то тут, оголяют все, что нельзя, девки в трусах и лифчиках, парни еще в штанах, но сдается мне, что дальше пойдут, срамота, одним словом. У вас там, как? Девки не голые?

— Разные есть, — вздохнул Ушар, — кому как повезет.

— Это да, — снова согласился лесник.

— Сашка! — возмутилась баба Женя, — Что ты разговор на девок перевел? Ты их не сбивай, пусть не отвлекаются!

— А мне интересно! — возразил дед Саня, — Как там у них, с девками-то? Может, они через пробирки размножаются?

Ушар достал из кармана маленький диск, тускло поблескивающий металлом. Диск умещался в половину ладони, нажал неприметную кнопочку…

Баба Женя ахнула, прижав руки к щекам. Из диска выскочил голубой конус света, вершинкой вниз, а в нем смеялась девушка, сидела на каком-то камне, болтая босыми ножками в воде, короткая сорочка на ней и волосы крупными локонами обрамляли лицо…

Ушар сам смотрел на старую запись Юми, которую сделал на Бал'демнике. Хотел, чтобы осталось. Такой он ее видел во сне на ледяном Рен-Варе, а оказалось, что Сила тогда показывала их будущее…

— Это Юми, — сказал Ушар, держа голодиск на ладони.

— Хорошенькая какая, — вздохнула баба Женя, — девушка твоя?

— Жена.

Баба Женя кинула на Ушара взгляд повнимательнее, отметив про себя, что у этого глаза, как мед гречишный. Митя в прошлый отпуск привозил. То переливается на свету, то темный-претемный, когда свет не падает. Вот и у парня этого так же. Как узрел эту девушку, тут же засветилось там у него внутри. Это Жене понравилось, теплый свет-то! Значит и у них там, получается, жены в наличии?

Пока она рассматривала диск в ладони Ушара, когда он убрал голограмму, Викрул, молча вытащив датапад, полистал, нашел, что хотел, включил запись, протянув бабе Жене.

Она осторожно взяла плоский прямоугольник, откровенно удивляясь, чем вызвала сдерживаемую улыбку Траджена, с таким почти детским любопытством она всматривалась в экран, на котором отражался зоопарк на Кореллии, и Танит висела на клетке с вурпаками, а Фэйн пыталась ее оттуда снять, а Принцесса говорила, что она маленькая и ей не видно…

— Это что же, — с умилением спросила хозяйка, — у вас и детки есть? Девчушка-то какая егоза! Ты смотри, смотри, Саня, а в клетках-то какие зверушки… ой, умора!

Рены при словах «у вас и детки есть?» как то странно разом сникли, а лесник заметил, что у Кардо дернулся глаз. Левый. Вопрос животрепещущий и был единственным, который погружал рыцарей в состояние панического страха, которого они не испытывали нигде и никогда, даже в самых, казалось, безвыходных ситуациях. Положа руку на сердце, стоило признать, что Рены отчаянно трусили, когда Ренши вдруг стали намекать, что Танит одной на всех маловато. А еще они все слышали, как Рей говорила Кайло, что чтобы нейтрализовать Лею и Маму, надо переключить их внимание с больших Ренов на маленьких!

Почему-то Кардо, представив, что у них с Хоникой целый отряд таких вот Танит, причем уже готовых, минуя стадии младенческого возраста, впадал в ступор. Почему отряд, Кардо себе объяснить не мог, но было тревожно.

С остальными Ренами, с некоторыми незначительными изменениями, происходило тоже самое, поэтому и реакция была практически одинаковой.

Дед Саня усмехнулся, кинув взгляд на стену, где были развешаны фотографии четырех сыновей. Поодиночке, в военной форме, с семьями, где-то на южных морях, с самим дедом Саней и бабой Женей, которая меж ними смотрелась, как подосиновик среди стволов елей.

Сама баба Женя, меж тем, уже держа датапад двумя руками, вдруг замерла, увидев на экране, что семья наутоланов подошла к вольеру. Секунду лицезрела, как егоза Танит быстренько слезла вниз, подбежав к детёнышу наутоланов, держащего в руках не распакованное пока мороженное и протянула ему два шарика из инсталляции. Честный обмен. Не состоялся, потому что Фэйн, заметив коммерческий маневр, пресекла сделку.

— А-а-ах! — судорожно вздохнула баба Женя, плюхнувшись на стул деда Сани, нащупала стопочку с самогоночкой, опрокинула ее в рот, выдохнула и посмотрела на Викрула:

— Осьминоги тоже… адмиралами у вас бывают, как и пауки?

— Все бывают, — согласился Вик, — это наутоланы, живут на океанической планете. Воду любят…

— Вода — это хорошо, — пробормотала баба Женя, рассматривая «осьминогов», правда щупальцеобразные отростки на голове компенсировались вполне человеческим строением тела, рук и ног, но тут хозяйка встрепенулась и взволнованно спросила Михалыча:

— Сашка! Ты колодец-то укрыл?

— Укрыл, — кивнул дед, указывая пальцем на то, что дальше появилось в датападе.

Дед Саня не поверил своим глазам, когда увидел, как эта девочка-егоза верхом на чудовище рогатом, похожим на огромную страшную собаку, несется по какому-то пустырю, а там, чуть в стороне… Баба Женя аж привстала, приблизив экран ближе, чтобы рассмотреть получше:

— Батюшки святы… Это что ж там такое-то, а? Такая девушка славная, а вон же, палкой со светом машет, неужто хочет здорового черного побить?

«Там» Кайло и Рей, активировав сайберы, вовсю отрабатывали какие-то приемы боя, неподалеку Юми удерживала Ушара в воздухе, а остальные Рены, как положено, дубасили друг друга в тренировочном бою.

— Это Кайло, — объяснил Ап'лек,- а это Рей, тоже, Рен.

— У вас там и сестрицы, оказывается есть? Да сколько ж вас у родителев-то? — изумилась баба Женя.

— Мы все Рен, — кивнул Курук, — но это не сестры, это…

— Гляди, Сань, как жены-то инопланетные вразумляют! — поняла баба Женя, — Палкой его, палкой, а он, вон, отбивается! А он-то что не с вами?

— Он начальство, — объяснил Траджен, — мы выполняли задание, экспедиция у нас была, поиск, расследование…

— Выполнили? — поинтересовался дед Саня.

— Выполнили, — вздохнул Ап'лек, — домой летели, да не долетели…

Дальше Траджен рассказывал о Чарни, а хозяева с интересом рассматривали лес, базу, лэнды, зависшие над землей, стоявшие на посадочной площадке корабли Ренов, Канюк, бликующий черной броней в свете солнца.

И были виды планет и городов, сохранившаяся информация в датападах Ренов пришлась, как нельзя, кстати. То самое, наглядное. Хотя баба Женя и так уже поняла, что эти вот «телевизоры» тонкие, как раскатанное тесто, и диск, и мигающие браслеты, которые (парни разъяснили) были всем сразу — и телефоном, и маяком, и шифром каким-то, без которого на их корабль не попасть, все из чужого мира. Лесник запоминал обозначения: «комлинк», «идентификационный чип», «передатчик S-связи», «личный код», а баба Женя, уже перестав без конца удивляться, перешла к житейскому, смело спрашивая про девушек на экране. Так и выяснилось, что Анна, оказывается, ветеринар, а Элси, та которая с веснушками и косой, закрученной вокруг головы (очень она понравилась бабе Жене!) — биолог.

— А эта вот, на Багиру похожая, чернявая, кто?

— Траджен как-то с гордостью, даже через вокодеры было слышно, сказал, что профессор. И вот она-то языков знает… «А уж, если припрет, ругается на этих языках…», — додумал Траджен, только представив, что скажет Миара, когда он явятся домой спустя… «Надо держаться!» — сам себе приказал Траджен и показал запись своей защиты, Миара снимала, и баба Женя, схватившись за сердце, выдохнула:

— Значит, эти вот все, синие, оранжевые, с рогами, щупальцами, хоботами и лапами…

— Это профессорско-преподавательский состав Барлес'ского университета. А я его окончил, наконец-то. А вот это, — Траджен показал на Юделлу Тши'Пак, — мой учитель, профессор! Она облетела всю Галактику! И вот сейчас бы она вас точно убедила, что мы никогда не были на Терре, это Земля по-нашему. И рассказала бы вам столько всего…

— Подождите! — тут баба Женя, резво вскочила, потрясенная, но еще больше возбужденная тем, что она увидела, побежала в комнату и принесла приготовленные научные материалы.

Астрономия за десятый класс была открыта, свернутая пожелтевшая и потрепанная карта звездного неба расправлена, а баба Женя, ткнув пальчиком в центр карты, с волнением сказала:

— Ну, смотрите, смотрите! Откуда вот вы явились, где ж такие лодки, что по воздуху летают, да такие девушки, что вас в воздух поднимают? Где этот, университет твой? И почему вы никаких сигналов к нам не посылаете?

Тут Рены, загородив собой свет от люстры, почти сомкнувшись головами, всматривались в расположения созвездий, Курук водил пальцем, пытаясь рассмотреть хоть что-то отдаленно знакомое, сектора, системы, но никаких планет обозначено не было.

— А другой карты у вас нет? — спросил Кардо.

— Другой нет, — грустно объявила баба Женя, — но вот, у меня тут, смотрите, — она открыла страничку, где планеты выстроились в порядке своего расположения орбит в нашей Солнечной системе.

— Наша Земля, стало быть, третья. Тут наши ученые все уже знают, все исследовали, даже на Луне были. А вот других каких планет никто не видел. Они, конечно, где-то есть, кто ж спорит, но, говорят, лететь до них миллионы лет. А вы мне рассказываете, что у вас там планет миллионы, да еще с университетами… Они там у вас что, друг за дружкой, что ли, как в очереди стоят, в затылок дышат?

— Почему в затылок? — не понял Кардо, — По разному стоят, звезд много, вокруг что-то вращается…

— А как же вы миллионы лет летаете? Вот ученые говорят, что надо всех усыплять, замораживать…

— И такое было, — кивнул Курук, — давно, спящие корабли были, сейчас нет, у нас есть гиперпривод. Это такой двигатель, который позволяет двигаться в …

Тут он заметил, что баба Женя нахмурила брови, слова незнакомые, и она совсем не понимает…

— Ну, это как дырка в пространстве, — пояснил Траджен, — или… тоннель такой, труба, ты отсюда исчезаешь, ныряешь в этот тоннель, а на другом конце выпрыгиваешь…

— Как метро, что ли? — спросил дед Саня.

Теперь Траджен смотрел с непониманием, потому что не знал, что такое метро.

Между тем Рены листали вырезки с фото, Ушар пролистывал учебник по Астрономии за десятый класс, рассматривая иллюстрации, а Ап'лек, не отрывавший взгляда от карты, вдруг сказал:

— Неизведанные регионы, парни. Совсем Неизвестные!

— С чего вдруг неизвестные? — обиделась баба Женя, — У нас все известно! Галактика наша Млечный Путь называется, а мы, значит, на самом ее краешке обретаемся. Вот, смотрите, тут есть картинка, — хозяйка забрала у Кардо свою папочку, быстро нашла искомое и положила изображение нашей Галактики на стол:

— Вот она! — с гордостью сказала баба Женя, довольная эффектом.

Рены изучали изображение несколько ошарашенно, впечатлились, значит! Наши-то ученые тоже кое-что могут!

— Теперь понятно, почему пропала сетка координат, — тихо сказал Курук.

— Она спиральная, тип Sa, смотрите, балдж в центре, как перемычка, а рукава на внешнем диске расположены в другую сторону! — Ап'лек взъерошил волосы, а море в его глазах заштормило «три», он был взволнован.

— Это не наша Галактика, парни, — кивнул Траджен, баба Женя охнула тихонечко, дед Саня пробормотал: «Ни хрена ж себе!», а Викрул воскликнул эмоционально: «Да вот ни хера ж себе!».

Траджен, сохраняя спокойствие, хотя внутри колошматило в сердце осознанием, что они черте где вообще, что там Неизведанные Регионы, фигня, постарался озвучить обнадеживающую информацию:

— Как мы сюда попали, вопрос интересный, но нас волнует, как мы сможем отсюда выбраться… — он обвел своих Ренов тяжелым взглядом и добавил, — Так же как сюда, так и отсюда. В точности. На обратный курс. Но вот чую я, проболтаемся тут чуть дольше, чем надо…

— А сколько надо? — спросил дед Саня, прикидывая возможности добычи «топлива».

— Пока не знаю, — честно признался Траджен, надо проанализировать все данные, тогда можно будет предположить.

Обсуждение затягивалось, пришлось еще греть самовар, в волнении были доедены оставшиеся сочни, варенье черничное, позавчерашние блины, что баба Женя уже отложила для козочек, тоже хорошо пошли. Дед Саня решил, что вот сейчас удобный момент, и озвучил свои предложения на завтра. Согласно его стратегическому плану, осмотр «паровоза» был делом первостепенным, дальше следовало как-то законспирироваться, поэтому было принято решение отправиться к нефтяникам, а так же провести разведку и переговоры с главой поселка. Его родной брат был директором спиртзавода в большом городе севернее села, уже за Полярным кругом, следовало это обстоятельство как-то использовать.

Баба Женя постелила гостям в нижних комнатах, их протапливали. Михалыч еще раз напомнил, куда Ренам идти, если что, с курса не сворачивать, по пути в кладовой накинуть что-то не забыть, и приказал отсыпаться, утро вечера мудренее.

Странности пребывания в этом доме, где, как оказалось, хозяева совершенно спокойно восприняли данность, что Рены из другой Галактики, да еще ж и накатили по сто пятьдесят (с вдохновением!), не закончились и тогда, когда рыцари улеглись на предоставленные места. Зарывшись в теплые пуховые одеяла, непривычно мягкие перины и вдыхая вкусный запах дерева и печки, сквозь разрисованные морозом окна, сюда падал свет фонаря у ворот, освещая комнаты блеклым светом, а Рыцари, растянувшись, наконец в горизонтальном положении, рассматривали обстановку, молчали, прислушиваясь к Силе и к самим себе, пока Ап'лек не сказал:

— Заметили? Тут все странно. Сила в покое.

— Как в киселе плаваешь, и он такой… золотистый… — согласился Викрул.

— Нет, — откликнулся Ушар, — жемчужный, переливается.

— В таком теплом киселе, и он искрит, — добавил Курук.

— Спать всем. Завтра обсудим ваш... кисель искрящий, — буркнул Траджен, закрывая глаза и видя в Силе тот самый цвет мериголд.

Но понимал, что бесполезно, сам не мог заснуть, прокручивая этот день и просчитывая варианты решения поставленных задач.

Через некоторое время странности продолжились. Первым не выдержал Кардо, натягивая коты на босые ноги.

— Я с тобой, — отозвался Ушар.

Следом отправились остальные, с промежутками выхода из места дислокации в минуту-две.

А Ап'лек, которого, как магнитом тянуло к хлеву, решил, что когда все угомонятся, он обязательно сходит и пообщается с песелями. Уж очень ему не терпелось глянуть, какие они, псы Терры?

В это время, баба Женя и дед Саня шептались на своей кровати, путем личных наблюдений придя к единогласному решению пацанов не сдавать, нечего тут баламутить органы и общественность, не с визитом они к нам, для установления контакта, а по аварийности ситуации! Контакт уже установлен, так что утверждение, что во Вселенной мы не одни баба Женя посчитала доказанным. Но парней-то дома ждут! А это более веский аргумент в пользу их с Саней решения теперь выработать общий стратегический план, чтобы, значит, ребят обратно вернуть. А потом-то уж, пусть прилетают снова. Для установления дипломатических отношений.

Как всегда, проголосовали единогласно, но тут дед Саня, сев на постели, нахмурил брови и строго спросил:

— Евгения, ты сколько ж листа брусничного сыпанула, а?

— Сколько положено! — баба Женя тоже села на постели, — От простуды!

— И сколько мне теперь от простуды бегать в летние сени?

На заданный вопрос ответа у бабы Жени не было, только предположения (там же еще плюс шиповник!), но озвучивать предположения не стала.

Лесник покряхтел недовольно, но деваться было некуда. Уже вслед его спине баба Женя миролюбиво сказала:

— Санечка, ты ж там, наверное, еще б ведерко поставил…

Сначала Рены поднимались наверх, к кладовочке, накидывали на себя первое, что нащупали, то есть тулуп, а потом уже легкой трусцой направлялись по знакомому маршруту. Ночное передвижение из комнаты в летние сени, можно сказать, выдалось двусторонним. В то время, как кто-то двигался «туда», кто-то уже шел «оттуда». Курук с удивлением заметил, что рядом с «рефрешером №1» появилось «рефрешер №2».

Когда противопростудное действие брусничного листа плюс шиповник сошло на нет, было сделано по три ходки.

— Это еще хорошо, что Альбрех спит и не пил с нами, — заключил Кардо.

Рены согласились.

Надо сказать, что ночные марш-броски из тепла в холод оказали благоприятное воздействие как на мышечную, так и на нервную систему. Утомленные и расслабленные перинами рыцари, наконец, уснули. Ап'лек осторожно выбрался из-под одеяла, натянул штаны (как-то не очень знакомиться с песелями в трусах), нижнюю камизу, мягкие коты и выскользнул за двери. Заход в кладовочку ознаменовался возгласом из кучи оленьих шкур:

— Пффаск! Я жрать хочу!

Ап'лек замер, потом вспомнил, что время-то уже ближе к утру и дал направление страждущему Альбреху. Все равно, пока не поест, не заснет:

— Как выйдешь, направо, прямо, упрешься в двери, там по запаху найдешь, и тихо! А то госпожа Женя выкинет тебя в сени, где рефрешер, будешь там задницу часа два морозить! Понял-нет?

— Понял, — прокряхтел симеонг, выбираясь из своего мехового уюта.

Дальше их пути разошлись, что, впрочем, уже не имело никакого значения, потому что ровно через три минуты весь дом был поднят, причем сразу в двух точек.

Сон бабы Жени всегда был чуток, но сегодня, от впечатлений и от насыщенности событиями дня, она спала крепко, как обычно, пригревшись, бок боком у деда Сани. Грохот в зале раздался в тишине не хуже лупанувшего прямо над головой громового раската. Хозяева подорвались с кровати, дед схватился за ружье, баба Женя уже рванула двери на себя.

Дребезжащие по полу пустые ведра, которые она выставила к двери, чтоб с утреца принести от колодца свежей воды для самовара, все катались по полу, потом она увидела мохнатую тень, упавший стул оповестил, что ушастый кузнец шарит по столу, дед гаркнул: «Стой, стрелять буду!» чисто на автомате, потому как точно не разобрал, кто это, но похож на домового.

Тень метнулась к выходу, опять споткнулась о ведро, металлический грохот второй раз пронесся по дому, снизу уже топали Рены, и тут в районе хлева раздался басовитый злой лай, потом он слился с лаем тоном помягче, рычанием… Дед Саня выразился «Вот же ж манянь с ушами!», растолкал рыцарей и как был, в ярко-голубых армейских кальсонах «с начесом» (зимний вариант), в тельняшке и котах на босу ногу, бросился вперед, а Рыцари, забыв про ускользнувшего в кладовку Альбреха, кинулись следом, уже понимая, что Ап'лека с ними нет.

Дед Саня взволновался за парня, а Рены за собак.

Ап'лек, уже освоивший хорошо путь в летние сени, поворот к хлеву не пропустил, подкрался к дверям, приложил ухо, посылая Зрение Силы. Опять таки странно, но тут получилось легко и свободно, точно потоки энергии без сопротивления и обычного приложения воли и сил, сами расступились, обрисовывая сигнатуры двух настороженно поднявших морды крупных собак.

Ап'лек довольно улыбнулся, сконцентрировал Силу и мысленно послал приказ «Надзен! Тихо!», запомнив команду лесника. Но тут он, умиротворенный покоем самой Силы и успокоенный своей уверенностью, что ситхские гончие — это самые трудные псы для контакта, не дождавшись касания сознания собак, отодвинул щеколду и приоткрыл двери, откуда пахнуло сеном, навозом и теплом дыхания скотины. Вместе со всем этим, едва он потянул двери на себя, наружу ринулись две массивные черные тени, ударив в доски дверей с такой силой, что Ап'лека припечатало к стенке, а в памяти пронеслась мысль, что тук'аты просто бы снесли эти двери, проскакав по нему.

Зырянские лайки ни о каких тук'атах не знали, они несли службу в суровом краю. Воспитание деда Сани хоть и купировало природную свирепость, но иногда, если особо настырные пытались вести себя с ними, как с собачками, которых можно погладить и сказать, какие они хорошенькие, обижались. Таких вот настырных приходилось учить. Они не какие-то там домашние песики! Они и подружейные, они и промысловые, они и защита! И от зверья, и от людей разных всяких!

Дед Саня решил знакомство на утро отложить, но Ап'лек, не зная об этом, все переиграл, попытавшись ускорить процесс без хозяина. А отсутствие рядом с гостем хозяина для лаек означало одно — злоумышленник! Может, он козочек пришел забрать? Или Кольку увести?

Влияние Силы не оказало на зырянских собак никакого влияния, как понял Ап'лек, когда две собаки выскочили их хлева. Заслышав голоса, рванули сперва туда, но чутье остановило. Псы с угрожающим рычанием развернулись и Ап'лек понял, что времени у него использовать Силу катастрофически нет, как и выхода, потому что пути отхода были уже отсечены. Оставался единственный выход. Тут, главное, взять паузу, чтобы собак, значит, успокоить, чтобы…

Ап'лек метнулся к дверям на улицу, дернул задвижку, толкнул двери, тяжко пошли, но он-то все равно быстрее! Тьма, мгновенно собравшись, руководила эвакуационным процессом, обостряя все чувства и вливая в команды мозга четкость и ясность мыслей, а в мышцы энергию.

Выскочить-то он выскочил, но двери обратно быстро захлопнуть не удалось, мешал снег, а в открывшуюся приличную щель уже сунулись две большие головы с короткими стоячими ушами и оскаленными пастями, на черном фоне белые солидные клыки смотрелись впечатляющее. Корпусами лайки напирали, двигая двери по миллиметру, Ап'лек быстро осмотрелся, мешал пар из рта, но скат крыши, метрах в сорока, довольно низкий, заметил.

Отдельно стоявшее строение — вот перспектива переждать шквал агрессии, вызванный, конечно, недопониманием сторон.

Раз, два, три, ух! Пошел!

Ап'лек отпрыгнул и понесся к ориентиру через двор. Мягкие коты, конечно легкие, но скользили, тулуп путался полами в ногах, Рен поднажал, уж что-то, а бегать он умел. Не зря ж их Траджен гонял каждый день! Собаки вырвались на свободу, ринувшись вдогонку. Расстояние сокращалось, и Тьма уже не просто сигнализировала об опасности, а орала «Алармом», сжавшись в черный клубок. Будь у нее ноги и их поджала бы. У забора, который Ап'лек наметил, как трамплин, засыпанные снегом стояли не пойми что, перемахнул, толкнулся, клыкастые челюсти клацнули, не обломилось. Рен взлетел на забор, поднялся, балансируя, псы прыгали, высоко, почти доставая до кот, сейчас приноровятся…

Убивать песелей Ап'лек не хотел, в конце концов, это он поспешил, а собаки просто хорошо выполняли свою работу.

Рен ухватился за скат, подтянул себя, забрался на крышу, распластавшись, потому что отсутствие снега сыграло злую шутку. Крыша была обледенелой. А дед Саня их разоружил! Ни ножа, ни мачете, чтобы зарубиться и удерживаться у Ап'лека не было. Он собирался с силами, чтобы как-то извернуться и не ухнуть вниз, прокушенная задница его в перспективе не удовлетворяла.

Собаки облаивали теперь Рена, как белку на дереве, звучно, доносчиво, вязко. Упорства им было не занимать, а лежа в одной рубахе на обледенелой крыше и на усилившемся морозе… Пальцы начали стремительно деревенеть, холод кусался уже и за лицо, и за живот, за бедра…

Тут двери окончательно распахнулись, первым выскочил дед Саня, в кальсонах и тельняшке, держа двустволку наперевес и гаркнул:

-Куйлыны! Пырка, Парма! Лежать!

Собаки прямо с прыжка грохнулись на снег, тяжело дыша и возбужденно поскуливая, но не спуская глаз с распластанного по крыше Ап'лека.

Рены, толпившиеся за спиной лесника, рассматривали мизансцену, а Курук сказал:

— Ну все, ставлю двести кредитов, он нашел себе и тут компаньонов.

— Да кто с тобой спорить-то будет, — проворчал Кардо, кутаясь в ватник, сдернутый с крючка в кладовке.

— Слазь! — строго сказал дед Саня, опуская винтовку.

Псы слежку не отменили, бдили, а Ап'лек, съехав по крыше, спрыгнул вниз, приземлившись у самых морд лаек, которые от такой наглости несколько были дезориентированы, и сказал, глядя в глаза кобелю, похоже он тут главный:

— Привет, песели! — поглаживая Силой широкий лоб между ушами.

— Я тебе сейчас повеселюсь! — грозно сказал дед, — В дом давай!

Ап'лек кивнул, улыбаясь, пошел к дверям, а собаки, отряхнувшись, потрусили следом. Хорошо побегали!

Баба Женя в это время провела инвентаризацию и поняла, что кузнец-шимпазе оголодал, поэтому стащил остатки щей, прямо с кастрюлей и половником, а еще спер хлеб со стола. Тут хлеб всегда оставляли на столе, прикрыв чистой салфеткой, так положено, не убирали.

Поразмыслив, баба Женя тревогу поднимать не стала. Что с него взять-то, убогого, раз алхимией еще занимается. Темный народ! Вот завтра и посмотрим, насколько его просвещать придется, что еду со стола и кухни красть нельзя! Не поймет — научим!

Да что ж там за крики-то? Что ж они все не угомонятся-то никак! Может, это на них так брусничный лист плюс шиповник подействовал? Надо бы ингредиенты поубавить. Может, им предложить молока в чай добавлять?

Она вышла в коридор-сени, на цыпочках подкралась к кладовке и прислушалась. Отчетливое чавканье указывало на то, что, похоже, и кастрюлю вылижет, так жадно ел шимпазе.

Когда Рены рассредоточились по местам, а Альбрех, зажав краюху в руке, так и заснул в оленьих шкурах, отставив абсолютно чистую кастрюлю, дед Саня, наконец, залез под одеяло, и сказал :

— Евгения! Чую я, надзор за ними нужен! Поделим. Половина мне, половина тебе.

— А шимпазе? — спросила баба Женя, — Он ни туды, ни сюды! Кастрюлю со щами спер.

— Шимпазе завтра я заберу, потом поменяемся. Будет у нас, как переходящее красное знамя. А потом будем опытом делится.

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2L0sg3M

---

Где-то на 1/6 части суши планеты Терра.

Он спал или не спал? Вроде бы да. То есть спал. Тогда отчего это ощущение, что нет? Попытался подвигать руками-ногами и встретил сопротивление, словно тело было погружено в странный, сияющий вокруг кисель цвета мериголд, и он стоял, озираясь, потому что не понял, почему и, главное КАК? Как он оказался в этом, бля, «киселе» из энергии, вязком, тягучем, теплом, золотисто-оранжевом… И не знал, чего он тут стоит и что должен делать? Таким мериголдом мерцала Сила, когда Миара была рядом, когда… А Сила впереди вспыхнула так ярко, что он зажмурился.

Траджен руками раздвигал этот «кисель», пробираясь на вспышку, а сам думал, что странная плотность и густота никак не вязались с тем ощущением Силы, что были до сих пор. Да это ж сон! Когда впереди смутными силуэтами замаячило что-то, Траджен остановился, смотря на это — «что-то», но тут сердце сделало пару кувырков, цвет мериголд вокруг привычно загудел напряжением в потоках, а Траджен, протянув руку, отодвинул «кисель», как штору в сторону и застыл столбом.

Его кошка Тиксо, то есть Миара, сидела на подоконнике в их доме, на Чарни, укутанная в плед из шерсти мого, подтянув колени к груди и сцепив руки перед ними. Смотрела за окно, по стеклу которого барабанил серый осенний дождь, и плакала! Небрежный полураспустившийся узел из черных волос на затылке с выбившимися прядями, а из уголков глаз катились одна за другой капли слезинок, зависая на мгновение на скуле и падая на белую шерсть пледа. Миара смахивала капли, шмыгала покрасневшим носом, судорожно всхлипывала, а потом сказала:

— Вот только вернись, псина мокрая, вот я только увижу, а я увижу! с кем ты там… на секретном вашем задании! Ну вот нахрена, Рен, скажи мне, вы опять куда-то вляпались? А? — вдруг воскликнула Тиксо и стукнула ладонью по стеклу, стекло дрогнуло, ее ладонь проскользила вниз с противным скрипом. Тиксо опустила голову, упершись лбом в колени и тихонько заскулила: — Тра-а-адже-е-ен.., — тут же дунула на прядочку, упавшую на лицо и прошипела, — Ты куухке ваил укшаж! Джай,гаа,лра, суххэ,от!..

Дальше диалекты галактического разноязычья наверняка описывали, что она с ним сделает, когда Рен вернется, потом она снова завыла, зовя его, потом потрясла кулачком в сторону угла комнаты и высморкалась в крохотную салфетку. И два раза дунула растрепавшиеся черные прядки, сдувая их с лица. Плохой знак…

Траджен, смотревший на свою Миару и слышавший, как смачно профессорша описывает все те кары, которые обрушатся на него по прибытии, вспомнил процесс превращения савы в дикую кошку Тиксо, которая была способна потрепать ему не только нервы, но и его самого.

Внутри заныло в сердце, потому что после того, как в бассейне дома Мамы на Габредоре профессорша его дубасила, он поклялся сам себе, что больше таких косяков не позволит, и вот опять… мля…

А Тьма, поскребшись в сознании, хрипло протявкала: «Вот я тебе говорила! Вот с самого ее первого чиха… вот ты вспомни, вспомни! Чего ты тут теперь…»

«Заткнись!» -мысленно рявкнул Траджен, подумал: «Это же сон!» и тихонечко позвал:

— Миа!

Профессорша вдруг обернулась к нему и взглянула своими индиго туманностями со всеми скоплениями звезд, обрамленными мокрыми от слез ресницами-стрелами так, что мир вокруг него поплыл по кругу, а «кисель» Силы заколыхался, искажая изображение.

— Хватит фигней маяться! — тихо сказал Траджен, — Ты Рен или не Рен? У нас топлива ни хрена нет! Но мы его уже почти нашли…

Тиксо смотрела наполненным такой любовью взглядом, что можно было утопить Галактику, да и самому утопнуть…

Глухой дробный стук совсем рядом заставил кисельную мериголдовую завесу Силы закрыть от него Миару. Траджен не хотел отрываться от ее глаз, он желал шагнуть к ней, чтобы… чтобы…

— Подъем, парни! — гаркнул дед Саня, сгрузив принесенные поленцы у печки, отряхнул руки и клацнул по выключателю на стене, — Пока ваши организмы еще не начали функционировать со сна, быстро оделись и за мной! Минута вам! Считайте, боевая тревога! Время пошло!

За ночь тепла поубавилось, именно поэтому лесник сейчас растапливал печь, а Рены, повылезав из теплых объятий пуховых одеял, скоренько натягивали одежду.

Ап'лек, кинув взгляд на деда Саню, присевшего у открытой топочной дверки на сваленные на металлический лист на полу поленья, и, уже застегивая верхнюю камизу, задумчиво сказал, не громко, но так, чтобы остальные Рены услышали:

— Тут происходит что-то странное. В Силе.

На границе бурых водорослей и зелено-голубого по радужке его глаз побежала искорка, блеснула вспышкой и затаилась где-то в глубине, а вокруг него в самой Силе загудело тревогой. Море в глазах Ап'лека заволновалось сразу «два», а Траджен, отведя взгляд, молча кивнул.

Дед Саня между тем, растапливая печь, острым и оценивающим взглядом сканировал хмурых гостей, гадая, с чего вдруг пришельцы такие смурные? Ночью было весело и вполне себе познавательно, а тут вдруг сникли. Незадача…

Михалыч поскреб макушку, обдумывая, как бы так эту экспедицию в количестве шести здоровенных лбов и одного шимпазе, который кузнец, да еще и алхимик, приодеть для выхода на мороз, согласно составленному вместе с бабой Женей плану на сегодняшний день.

Кося взглядом, как Рены на приличной скорости натягивали штаны, дед отметил, что переведенная старшим, вон тем, с холодным ледоставом в глазах, команда, была воспринята совершенно правильно и однозначно, а уж та четкость, с которой облачались пришельцы, о многом говорила бывшему разведчику. Привыкшие, значит… А с виду волчары, но шкодливые! Особенно вон тот, бегун с препятствиями, что устроил гонки с лайками ночью. Это ж надо! Разгильдяи! Хотя… самогоночку накатывали аккуратно и грамотно… Опыт сказывался. А оружия сколько? Да чудное все! Лесник-то обсмотрел уже, пистолеты ихние, только пользование на потом отложил, мало ли что… А вот кинжалы да ножи знатные… Вывод — хищники опасные, но явно одомашненные. Авторитет бабы Жени приняли сразу, без возмущенных взглядов, значит, что? Правильно! Где-то там, далеко-далеко, у них там свои бабы Жени, то есть авторитеты, имеются…

Огонек весело заскакал по поленьям, те потрескивали, скучковавшись в топке, дед Саня еще посмотрел на эту пляску, охватывающую дрова, приложил руку к боковине печи, теплая еще, а Рены уже стояли неровной (как всегда) шеренгой, смотря на лесника шестью парами глаз и считывая его эмоции, чуток обескураженные тем, что Сила вокруг была напитана энергией, которая, как и поленья в печи, потрескивала от насыщения, как будто невидимый источник этой Силы излучал эту энергию под напором.

Михалыч, обойдя строй, обратился к Викрулу, стоявшему в визорах:

— Передай остальным, что сейчас организованно идем в сени, надеваем, что Бог пошлет, и так же организованно выходим во двор. Организованно! Потому как Пырка и Парма должны вас обнюхать. Во избежание всяких травм, по простому, чтоб ваши задницы и остальные части тела оставались целыми!

Викрул передал, конечно, а Ап'лек видимо взбодрился, теперь море в его глазах играло красками легкого хулиганистого бриза. Песели Ап'леку понравились, он им, видимо, тоже. Наверное.

— Альбрех псов не переносит, — тихо сказал Курук, — впрочем, они его тоже, как вспомню…

— Значит будет или переносить, или некоторые части тела пострадают, — отрезал Траджен, — нам домой надо! А Михалыч и госпожа Женя согласились нам помочь! Пусть попробует только… испоганить нам спасательный процесс!

Альбрех на данный момент был основной проблемой для Ренов. Потому что симеонг всегда был сам по себе и поступал так, как ему там его Тьма нашептывала. С некоторых пор темное в Альбрехе и темное, но уже социализированное стараниями леди Рен и призванное к порядку самими Ренами, вступало в противоречия. Альбрех вот до сих не мог понять, с чего это вдруг Рены не прибили грибников на Зубе Куны, и вообще никого не прибили? Особенно Ушар. И даже высказался, что Рены уже не те… То, что Рены не те, они и сами знали, но Альбрех-то все тот же! Поэтому, что он мог вытворить, не мог предугадать никто.

Дед Саня, почему-то пристально посмотрел на грустного Кардо и сказал совсем строго:

— Тут я старший! Потому что старше вас по возрасту, а, значит, и по званию! А поэтому советую самодеятельностью не заниматься и придерживаться плана, чтобы вас как-то обратно отправить, пока органы вами не заинтересовались.

— Какие органы? — спросил Ушар, помрачнев еще больше.

Ночью во сне он видел Юми и то, что он видел, ему не понравилось! Тьма залилась тоской, причитая, и причитала до сих пор где-то в дальнем уголке сознания, от чего было муторно на душе.

— Внутренние. Считайте, что военные, по вашему, — откликнулся лесник, — они у нас суровые, но мы с бабой Женей уже все продумали.

— А госпожа Женя в каком звании? — поинтересовался Траджен, с уважением подумав, что если уж баба Женя способна противостоять загадочным внутренним войскам, то явно не пеглик необщипанный, а тоже имеет отношение к властным органам. Возможно — к секретным.

— А госпожа Женя в звании, — тут дед Саня задумался на мгновение, — ого-го каком! Для вас, парни, считайте — Генеральный секретарь Коммунистической Партии! Ее вон даже Пырка шугается! А он кобель с норовом, я вам скажу, но Геша его быстро на место ставит, — и Михалыч поднял вверх указательный палец, демонстрируя авторитет бабы Жени.

Рены уважительно посмотрели на палец, хотя поняли только «генеральный».

— Надо Альбреха как-то нейтрализовать, — сказал Викрул.

— Разберемся, — буркнул Кардо.

— Все, пошли!

И дед Саня направился к выходу.

Баба Женя встала рано, по привычке, несмотря на беспокойную ночь. Нежданное появление пришельцев, своей внешностью так разительно отличавшихся от официальных данных, почерпнутых ею из научных статей неких ученых, опубликованных гипотез и даже некоторых телевизионных передач со свидетельствами очевидцев НЛО, привнесли в ее точку зрения по этому вопросу кардинальные изменения.

Проникнувшись бедой «экспедиции», баба Женя теперь была уверена, что, оказав неоценимую помощь страдальцам, они с дедом Саней останутся в истории, потому что знакомство с инопланетянами — самое настоящее, а уж когда они пожалуют с официальным визитом…

Фантазия бабы Жени, и без того неисчерпаемая, принялась рисовать картины будущего, пока сама хозяйка хлопотала на кухне. Гости в доме! Да еще какие! Дело не в том, что инопланетяне, а дело в том, что инопланетяне эти самые — здоровенные лосяры, которых нужно как-то одеть, но главное — накормить! Поэтому печка была растоплена, а на плите, на газу, уже булькало в большой кастрюле мясо. Баба Женя суетилась с какой-то радостью, потому что снова дом был полон, точно вся ее большая семья понаехала разом.

Первая партия свежих шанег, с картошкой, была выложена на одно из больших блюд, которые баба Женя доставала, когда сыны в отпуск приезжали. Румяные шаньги источали аромат выпечки, лука, картошки…

Отправив печься шаньги с мясом, баба Женя застыла, не веря своим глазам. Испеченного продукта на завтрак явно стало меньше! Внимательный взгляд хозяйки точно определил, что трех шаньг не хватало! Но на кухню никто не проникал, даже серо-полосатый кот Пыня, дрыхнувший в зале у печки, четко знал, когда следует являться на кормораздачу. Да и зачем ему шаньги, когда на разделке лежит подготовленная к жарке свежая рыба? Пока баба Женя скоро анализировала происшествие, обдумывая ввалить ли коту веником или нет, верхняя шанежка, сама собой поднявшись в воздух, вдруг полетела к двери в кухню и… исчезла за границей кухни, то есть уже непосредственно в зале. Впадать в ступор было некогда, потому как приготовлено на всех было, а таскать со стола баба Женя не разрешала никому! Поэтому, еще не проанализировав странные события, она уже четко знала, чтобы там не привиделось ей, а вот такого безобразия она терпеть не будет! Это что ж такое делается! А?

Баба Женя, прихватив со стола скалку в муке, так как раскатывала тесто, тихонечко, на цыпочках, пробралась к двери и затаилась, прислушиваясь к чавканью за стеной. Знакомое такое чавканье, между прочим!

Альбрех проснулся, как ни странно, намного раньше расчетного времени. Обычно в стрессовых для его организма ситуациях он мог, действительно, проспать и сутки, и еще больше, но вот в этом странном месте хронометр сбился… Надо сказать, что залет Ренов совершенно не туда, куда надо, недолго бушевал в Альбрехе злобным и досадным штормом. Однако, собранные по мирам Куны образцы будоражили воображение алхимика, а оставшаяся на «Канюке» походная лаборатория еще с лихих времен реновских набегов на планеты, имела вполне нормальный инвентарь для исследований. Чем, собственно, Альбрех и озадачился, выпав из неизбежности неизвестного маршрута на месяц. Летели и летели, ну ведь прилетят же куда-то?

Опыты захватили кузнеца-симеонга полноценным научным зудом, так что отключение питания в лаборатории он воспринял с громким возмущением. Оказалось, прилетели!

Но привычной суеты после приземления не случилось по причине совершенного непонимания, где они находятся. А дальнейшие события, начиная с барахтанья в снегах и заканчивая контактом с местным або, привнесли в разгружающиеся от изысканий и опытов мозги Альбреха изрядную долю досады и раздражения. Правда, здешние климатические аномалии отодвинули вопросы симеонга к Ренам по поводу их странного поведения, нехарактерного, надо сказать, куда-то совсем… в непроглядную даль, выдвинув на первый план вопросы бытового характера. Он до стылости крови замерз, устал, хотел спать, потом есть, потом рефрешер, опять спать… И так до того момента, когда он резко открыл глаза и обвел взглядом потолок из бревен, такие же стены, разноплановую меховую одежду, два больших контейнера, тоже деревянных. На крышках и боковых стенках контейнеров просматривались изображения диковинных цветов, уже потускневшие в цвете и с облупившейся кое-где краской. Стоявшая в ряд у противоположной стены обувь невиданных доселе моделей и пустая алюминиевая шестилитровая кастрюля с половником внутри, лежавшая на боку на куче каких-то шкур, где и почивал симеонг, дополняли беглое обследование места дислокации.

Недоеденная ночью краюха хлеба, выпавшая из руки Альбреха, была тут же съедена, но глухая злость заворочалась внутри, привычно подняв темную муть в сознании одновременно с голодом, а дребезжащее раздражение тюкало в голове, пока симеонг вспоминал вчерашний день, и это дребезжание достигло резонирующего «бамц-бамц», когда он воспроизвел в памяти слова Ап'лека о «госпоже Жене».

Голодная Тьма Альбреха заворчала, совершенно не понимая, отчего Рены, преступно-боевой путь которых, отмеченный на десятках миров тем, что мамаши пугали рыцарями своих детишек, да что там, Рены, которые наследили почти по всему Внешнему Кольцу и не только, ВДРУГ, совершенно без вопросов, подчиняются каким-то двум старикам? Рены, каждый из которых мог бы этих або за секунду в мелкие клочья?

Тут Альбрех уже почти зарычал, но отменной злости не получалось. Почему-то. Что-то мешало и все!

Симеонг прикрыл морщинистые веки, силясь через Силу подсмотреть, какая такая фигня не дает тут разогнаться в правильных эмоциях? Чтобы не только предъявить Ренам, но еще ж и самому поучаствовать в подавлении нравов диких або!

Потоки Силы вокруг, густые, тягучие, наполненные серебристо-звездным сиянием, неторопливо и даже сонно текли вязкими потоками сразу во все стороны, а Тьма симеонга, бултыхавшаяся в этой густоте, растекалась, расплывалась, рассеивалась, не в силах собраться в одной точке, чтобы сконцентрировать то самое раздражение и злость на непредвиденные осложнения в положении Альбреха.

Симеонг направив Зрение Силы, просканировал ближайшие помещения и узрел сигнатуры Ренов где-то внизу вправо, огненную, старшего противного або и сколько-то там всякой живности в разноцветности слева, и совсем пожароопасную госпожи Жени чуть дальше за стеной. И что-то еще, отчетливо темнеющее силуэтом прямо по курсу. Это темное двигалось!

«Чего-то до хрена тут всякого», — подумал Альбрех, выбираясь из оленьих шкур, но тут его взгляд упал на половник и он забыл, что хотел разозлиться и пойти выяснять у Ренов, какого криффа они тут торчат вообще, когда надо по быстрому заправиться и отправляться обратно? И какого криффа, мумба-хумба, эти муффы, эти…

Симеонг тут же переключился на половник, потому как в носу уже щекотало, а в пальцах покалывало. Это что за сплав такой? Это почему он не знает? Ну-ка, ну-ка… Несколько минут Альбрех, снова прикрыв глаза, довольно скалился, чуть пошевеливая ушами, считывая данные посредством ощущения, обоняния, но определить сплав металлов так и не смог… Тут в его голову заскочила мысль, что раз уж половник имеет загадку, то, вероятно, на этом мире ему, Альбреху, есть что посмотреть и чем поживиться!

С этой позитивной установкой симеонг направился к двери, а, когда открыл ее, исследовательский зуд был погребен под навалившимися ароматами приготавливаемой пищи. В чуть приоткрытые двери в дом сочились запахи, на которые голодающая Тьма откликнулась веселым взбрыкиванием и погнала Альбреха навстречу приключениям.

В отбрасываемом из кухни прямоугольнике света симеонг быстро осмотрел большую комнату, пустой обеденный стол, отблески морозных узоров на стеклах окон, а вот запахи, витая в воздухе, доводили симеонга до полуобморочного состояния своими ароматами ЕДЫ! Не каких-то там пайковых батончиков, по вкусу похожих на мыло, которые они хрумкали три последних дня полета, и не высушенные пластины мяса горнта из полевых пайков, которые тоже подъели почти все…

Теперь все существующие органы чувств и рецепторы в симеонге моментально были настроены по исходной точке этого вкуснейшего букета, поэтому он осторожно пробрался к двери, заглянул, идентифицировал помещение, как камбуз, то есть кухню, зафиксировал все, что стояло, лежало и висело, а так же бабу Женю, достающую из странного сооружения нечто… нечто…

Альбрех чуть не застонал от удовольствия, втянув сплюснутым носом воздух. О-о-о-о! И как-то сразу было принято решение госпожу Женю не беспокоить. Все же Ап'лек просто так предупреждать не станет! Мало ли что… Поэтому симеонг, распластавшись по стеночке, приложил усилия, чтобы направить Силу в нужном направлении, притягивая зарумяненную вкусность к себе.

Первая пошла не так, чтобы резво, чего-то он расслабился, видимо, чего-то тут туговато идет все…

Однако, когда шаньга оказалась в узловатых пальцах, понял, что горячее, но голод напирал. Альбрех сопел, но жевал, почти обжигаясь… Третий заход. Эта пошла совсем весело, приноровился…

Он с наслаждением уплетал это непонятное кушанье, как вдруг слегка осоловевшая от вкусноты Тьма вяло квакнула: «Аларм… вроде... наверное...».

Альбрех успел обернуться, перестав жевать и сжимая третью добытую шаньгу в руке, заметить блеснувшую синевой молнию в глазах госпожи Жени…

— А ты ж образина! — воскликнула баба Женя, и треснула скалкой по лбу симеонга, возмущенная до глубины души таким непотребным поведением кузнеца-алхимика. Шимпазе! Шимпазе и есть!

То, что ему прилетело, Альбрех не понял, но в голове вдруг зачирикали маленькие юркие ючики, госпожи Жени стало две. Тьма внутри икнула и сказала: «Все! Пиздец нам теперь!». И симеонг осел на половички на полу, заботливо расстеленные и выметенные в снегу, но спертую шаньгу не выронил, и недоеденное за щекой не выплюнул! Это уже его! Он добыл!

Баба Женя наблюдала, как удивленно расширились темные глаза шимпазе, потом свелись к выступающему носовому бугорку, который сморщился еще сильнее, обозрели свой нос, и захлопнулись вместе с откинувшимся на пол кузнецом.

Баба Женя растерянно смотрела на кузнеца, потому как в удар силы не вкладывала, так, для острастки, а оно вон что! Взяло и кувыркнулось! Тут баба Женя почти пришла в смятение… Однако присутствия духа не потеряла, метнулась на кухню, к раковине, встроенной в модернизированный рукомойник дачного типа «Мойдодыр», открыла краник, налила в граненый стакан воды, обернулась за секунды, и, набрав в рот воды, прыснула на Альбреха, словно пропаривала выходные штаны деда Сани.

Двери открылись, сам дед Саня, просунув голову в комнату, спросил:

— А этот где? Кузнец который…, — увидел лежащего симеонга, раскинувшего руки в стороны с зажатой в пальцах шаньгой, хмыкнул и шагнул в залу.

— А вот, — сказала баба Женя, указывая граненным стаканом на неподвижное опрысканное водой тело.

Рены, почуяв неладное, натолкались следом за лесником, рассматривая валявшегося на полу Альбреха, скалку и бабу Женю со стаканом.

Симеонг открыл глаза, смотря в потолок, прожевал и сглотнул то, что там сберег за щекой, и уставился на хозяйку внимательным взглядом темно-карих глаз с пробегавшими желтоватыми искорками по радужке:

-Сканг ин скад пи! — хрипло, но восхищенно пробормотал Альбрех, фыркнув, потому что капельки воды закатились ему в нос.

— Что сказал-то? — баба Женя смотрела на Викрула с надеждой, — Помнит, кто он?

— Сказал, что непредвиденные трудности, — ответил через вокодер Траджен и, отстегнув одну сторону, обратился к Альбреху:

— Тебя предупреждали? Нет же, ты как кот тука, который съел буллаберда… зато сейчас, как слим-мо… пффаск…

Траджен и без того был на взводе из-за странностей Силы вокруг, из-за сна, так растревожившего его чувства, а тут еще и, правда, трудности на ровном месте…

Кардо, сверкнув горько-темным медом во взгляде, дернул из пальцев Силой шаньгу, поймав ее уже своей рукой, смачно так вдохнул аромат свежей выпечки, откусил почти всю и прижмурился от удовольствия.

Баба Женя как-то вообще не обратила внимания на пролет шаньги, алхимик вроде очухался и сел, стряхивая воду с рубашки и с шерсти на шее, а дед Саня, проследив траекторию полета продукта, с интересом смотрел, как шаньга исчезла во рту Кардо.

— Надо закрепить в его сознании, что с ним будет, если он нам тут попоганит весь план… — тихо сказал Викрул, сглотнув слюну, потому как почему-то тоже хотел есть…

Ушар ничего не сказал, кинул Захват, приподнимая Альбреха над полом, тот схватился за горло, закряхтел, баба Женя охнула и запричитала:

— Да вы что ж делаете-то?

Дед Саня снова с интересом наблюдал за висящим в воздухе и дрыгавшего ногами кузнецом, который вроде сам по себе висел, но вытянутая рука Ушара и его взгляд, вполне конкретно злой, сказали главное — пришельцы вразумляли товарища по-своему, по-инопланетному, но доходчиво.

— Отпусти, — приказал Траджен.

Ушар отпустил, Альбрех приземлился на половички мягко, спружинил, помотал головой, потряс ушами и повернулся к Ренам:

— И что еще?

— А еще я тебя предупредил, — отозвался Ушар, — госпожу Женю слушать и выполнять все, что она скажет. И Михалыч тоже! У них план! А ты похерить все хочешь?

Дед Саня выслушал непонятную тираду, но по тону понял — кузнецу объясняли важное. Ладно, будем считать, этот алхимик пропущенное из-за сна усвоил…

— Геша, — дед Саня забрал у жены стакан, — надо бы нарядить парней, на выход…

Она кивнула, поднимая с пола скалку, Альбрех резво попятился к Ренам, упершись в Ушара, ткнул пальцем в сторону бабы Жени со скалкой и сказал:

— Вот этого я точно не видел! Вот не было у нее ничего и ка-а-ак влупит в лоб! И порошок этот! Белый. Это точно парализатор! Это какие-то здешние технологии! А мы без оружия!

Далее процессия, баба Женя, за ней Траджен и все Рены, Альбрех, ковыляя на кривых ногах, и дед Саня замыкающим, выдвинулась в сени. Хозяйка, пройдясь вдоль шеренги рыцарей, внимательным взглядом цвета северного летнего неба рассматривала каждого, поворачивала, взяв за локоть туда-сюда, бросала короткий взгляд на лесника, кивала, остановилась у Альбреха, осматривая симеонга сверху вниз и снизу вверх.

— Даже не знаю, Сань, — сказала баба Женя, — у нас таких-то мелких, кроме меня, отродясь не было. Но мое-то ему велико по росту, да он и откормленный какой, нет, не влезет.

— Геша, — ласково начал Михалыч, отчего баба Женя насторожилась, а Рены, повернувшись к старику, внимали каждому слову, интонация деда Сани уже в который раз говорила, что просто так свой тон голоса Михалыч не меняет, — ты вот мое барахло, а именно, реквизированные у нефтяников средства браконьерства, сети и капканы, старые снасти, негодные запчасти для «Бурана», порванную сбрую Кольки, выброшенные тобой из сарая железяки и еще массу полезных вещей заставляешь меня выбросить окончательно! Но я же молчу, когда твои сундуки забиты барахлом, которое уже никто не носит! Ладно старые штаны и свитера пацанов, вон, то рыбакам промокшим, то охотникам-бедолагам, которые от медведя смывались и в болотах завязли, на смену пойдет. А Настькины-то вещи ты зачем хранишь, а? Она ж, дылда такая, в них обратно не врастет!

Баба Женя слушала тираду деда Сани столь же внимательно, как и Рены, только Альбрех почему-то строил рожи и осторожно топал мягкими котами, переступая с ноги на ногу «топ-топ», «топ-топ».

— Кривляется он! — проворчала баба Женя, и пошла в кладовую, махнув леснику рукой.

— Все за ней! — сказал дед Саня, спрятав улыбку.

Караульные тулупы, шапки-ушанки с красными звездочками, вышедшие в отставку согласно нормам снабжения вещевым имуществом, были извлечены с полок. А так как сыны служили как в сухопутных, так и не в сухопутных силах, то шапки были разных цветов, впрочем, как и тулупы. Две шапки, охотничьи, простые меховые, без украшений, были заимствованы из дедовской экипировки. Потом баба Женя открыла сундук и полезла в недра, доставая оттуда ватные армейские штаны, старые свитера и фуфайки-тельняшки… Две пары меховых штанов из пашина мехом к телу, и стопку вязаных из пуха козочек носков. (А что бабе Жене было делать и с пухом, и со временем долгими зимами? Вязала! В свое удовольствие.)

Таким образом, пока хозяйка выкладывала из сундуковых недр хранимое «барахло», дед Саня помогал Ренам экипироваться, объясняя, что зачем нужно, потому как у нас тут, это не у вас там. Меховые штаны были отданы Куруку и Викрулу, они поизящнее остальных были, быстро сообразили, что вздержки из ровдуги надо покрепче затягивать, чтоб не спадали.

Довольно веселое занятие преображения Ренов в обычных циельцев, но с примесью модных тенденций нефтяников, то есть кто во что горазд, было прервано возгласом Альбреха: «Фраггинг!»

Рены отставили завязывать шнурочки-завязки от ушанок под подбородками и посмотрели на кузнеца. Общее мнение выразил Траджен:

— Да ни хрена ж себе!

Баба Женя к облачению симеонга отнеслась со всей ответственностью. Этот член экспедиции, несмотря на наличие шерстяного покрова, казался ей самым беззащитным перед морозом, поэтому поданная дедом Саней идея была воплощена с КПД сто процентов.

Бережно, как память о тех временах, что внуча еще не вымахала жердиной, в отца, хозяйка хранила ее вещи, почти новые, изредка перебирая, смахивая слезу и говоря себе, как время-то бежит. Внучка была одна, хоть и не стандартного для девочки размера, а внуков аж пятеро. Тоже калиброванные. Спортсмены. Баба Женя уже, чтобы и их чмокнуть в щеку при встрече, на цыпочки вставала.

Шубку из серого кролика внуча носила в своем большом городе, тут-то отродясь из такого зверья ничего не шили, какие ж кролики, когда лис, волков, да оленей вокруг уйма? Но шубку оставили три года назад, так вот и лежала. Баба Женя говорила, что «на всякий случай», а дед Саня благоразумно не спорил.

Рубашка и штаны Альбреха вызывали у хозяйки сострадание, как вот в таком да обмотанный этим пакетом и не закоченел-то? Поэтому кузнец, скрипя зубами, натягивал на себя все, что подавала баба Женя.

Рейтузы светло-красного цвета, зато из толстой шерсти, вот как раз что надо! И сели хорошо! Все же Альбрех поплотнее девчонки Насти был, так что резинку, чтоб поддерживать на талии и не надо было. Свитер с незатейливым узором кубиками, зеленый, тоже нормально подошел. Из высокого ворота уже не торчала шея, только круглая голова и уши.

С ушами была проблема. Настькина шапка с помпоном на уши никак не налезала. Тогда баба Женя приняла мудрое решение. Легкий ситцевый платочек был обвязан, аккуратно прижав уши к голове, а сверху — настоящий, пушистый, из козьего пуха, никакие морозы не страшны!

Пимы внучкины не жали, даже на теплый носок сели. Варежки оказались маловаты, но тоже были натянуты на волосатые лапы. Дед Саня, осмотрев экипированного на выход симеонга в кроличьей шубке и пуховом платке, стоявшего врастопырку и рассматривающего славно так мотавшиеся туда-сюда два помпончика на концах пояса шубы, который почему-то оказался выше этой самой талии Альбреха, с укоризной сказал:

— Геша, ты не слишком… он все же кузнец… и этот, как там его… алхимик…

— Саня, — ласково проворковала баба Женя, и дед понял, что продолжать не стоит.

Ну, похож симеонг на девчонку с рожей шимпазе, и что? Никто ж не знает, что он инопланетянин! В крайнем случае, платком полморды замотать можно, от холода. Будет страшненькая такая девочка лет одиннадцати-двенадцати.

С обувью оказалась напряженка. Дед Саня, выразив озабоченность во взгляде светло-карих глаз, поскреб макушку, слегка взлохматив черные с проседью волосы, и сказал:

— Решим вопрос.

Траджену и Кардо пришлось надевать не унты, валенки или пимы, а свои сапоги, но нахождение на улице не предполагало критичности по времени, так что дед Саня вывел всю «экспедицию» во двор, освещенный еще двумя дополнительными лампами по периметру, чтоб пришельцы осмотрелись основательно.

Рены смотрелись живописно, особенно Михалыча умиляло, как они тщательно копировали его движения и сикось-накось, но завязали ушанки «бантиком» под подбородками. «Узел замерзнет, черта с два развяжете потом», — прокомментировал лесник.

Из собравшихся в углу пристроя теней скользнули две большие тени. Дед Саня отошел в сторону, внимательно наблюдая. Собаки еще не появились, а Рены уже развернулись навстречу. Интересно. Лайки чуют их, они лаек, хотя шума ни те, ни другие не производят.

Пырка первым подбежал к хозяину, но приветствовал сдержанно, как подобает, а Парма молотила хвостом, но косила на Ренов отнюдь не добрым взглядом.

Давешний бегун с препятствиями, то есть Ап'лек, шумно так выдохнул и сказал:

— Хорошие песели, мне нравятся!

— Тут важно, чтобы мы им тоже понравились, — прогудел Кардо, поправляя ушанку, она была ему чуть маловата, а холод пробирался между «ушами».

Траджен сразу отметил, что, несмотря на утро, ночная тьма так и висела вокруг покровом, и пока признаков того, что они увидят местность в свете дня, не наблюдалось.

Дед, потрепав Пырку и погладив Парму за ушами, указал широким жестом на гостей и сказал, смотря на кобеля:

— Давай, нюхай, и смотри мне, без выкрутасов! Ты меня знаешь!

Пырка отвел взгляд совсем темных миндалевидных глаз, повернув башку чуть в сторону, похекал, выпуская пар горячего дыхания на мороз, и подошел к Траджену, стоявшему первым.

Черный нос втягивал воздух, фильтруя знакомый запах дома, шедший от одежды и чужой, пришлый. Пырка двигался быстро, Парма, как привыкла, после каждой идентификации недовольно фыркала, словно счихивала чужое, однако, обе лайки замерли у Ап'лека, потому как не ожидали, что это высокое и громоздкое в тулупе вдруг присядет на корточки перед ними, вместо того, чтобы стоять смирно, стремительно ухватит их за холки, сдвинув черно-мохнатые морды друг к другу так быстро, что собаки вообще не поняли, а как это произошло, а свое лицо всунет между ними, уткнувшись в черную густую шерсть и пробубнит:

— Песели… у меня вот тоже дома… песели…

Курук цмыкнул, Викрул вздохнул: «Сейчас начнется», Траджен смотрел спокойно, а Кардо опять натянул ушанку поглубже. Ушар в это время косил одним глазом на обнимавшегося с собаками Ап'лека, а вторым заметил, как Альбрех начал приплясывать, все больше и больше разгоняя тревогу в себе.

Отношения разного рода четвероногих, шестиногих, восьминогих и просто безногих и симеонга никогда не складывались. Он был настолько поглощен минералами и металлами, рудами и кристаллами, что столкновение с фауной, как правило, заканчивалось тем, что его или кусали, или жалили, или царапали, или душили, или, как однажды было, запаковали в паутину, чтобы сожрать. Особенно не сложилось у Альбреха с Ликерчиком, тем самым кьюсаком, которого Викрул выменял у какого-то дрыща, и который сбежал от них в джунгли Руурии.

В принципе процедура знакомства была отработана. Охотники, рыбаки, разного рода гости частенько заезжали, так что дед Саня был уверен, все по плану, быстренько…

Быстренько не получилось. Сначала этот шкодливый, с наглым таким вызовом в глазах, обхватив обоих сторожей, буквально чуть не задушил их в объятиях, совершенно безрассудно подставляя лицо прямо к пасти Пырки.

Лесник, едва не потеряв самообладание уже сделал движение к Ап'леку, но тут Траджен чуть приподнял руку, останавливая хозяина.

Совершенно ошалевшие от такой молниеносности обнимашек лайки глухо зарычали, но тут Ап'лек посмотрел глаза в глаза Пырке, молча отпустил загривок пса и встал, не отводя уже серьезного и какого-то пронзительно-просящего взгляда. И все!

Ап'лек наконец-то нащупал Силой те ниточки энергии, что тянулись к сознанию собак, но давить не стал, зачем? Он искренне любил псов, только послал им своей Силы. Он не только их не боится или опасается, он — сильнее их в сто тысяч раз, но уважает и будет другом.

Пырка перестал скалить клыки, два раза мотнул хвостом, а Парма, чуть опустив голову, потрясла шкурой, но улыбнулась во всю пасть.

Дед Саня уже понимал, что эти вот действия неспроста, и что этот шкодливый ночью не за просто так сиганул на баню. Видимо, с псами у него свои отношения.

Дальнейшее происшествие снова сдвинуло план деда Сани. Пока собаки знакомились с Ушаром, осторожно, даже слегка шкуру топорщили на холке, обнюхивая, а Ушар показал открытые ладони, точно хотел им сказать, что без оружия, в этот самый момент тревога вместе с бдительной Тьмой, памятуя нерасположение зверья к Альбреху и уже рисуя картины ужасов, когда клыки лаек вдруг впиваются в симеонга где только можно и где нельзя тоже, сподвигли Альбреха на побег.

Раса симеонга, эволюционировавшая из приматов в далеком прошлом, тем не менее оставила в памяти генов некоторое особенности былого развития. А именно — способность сматываться от хищников. Альбрех, резво подпрыгнув на месте, оттолкнулся внучкиными пимами от снега и прыжками понесся к приоткрытой двери в сарай, темневшей черной щелью на фоне бревен.

Пырка, отставив сканировать Ушара, сработал, как был обучен. Раз бежит, надо догнать! И тоже прыжками понесся за Альбрехом, а Парма неторопливо потрусила следом, ей-то что, это Пырки добыча, да и так, на всякий случай, может гость и не виноват ни в чем, иначе на кой он тут в строю-то стоял?

— Вот скриг ушастый, — с досадой сказал Траджен, надевая вокодер.

Неожиданный старт Альбреха и скоростной забег к сараю ввел деда Саню в непонимание. Неужели баба Женя приложила алхимика так основательно, что он ни с того ни с сего в бега дернул? Однако Пырку, уже догнавшего бегуна, которому мешала шубка длиною почти по щиколотки, толстые штаны, свитер и намотанные платки, чтоб их, лесник остановил окриком: «Лежать!»

Команда застала Пырку в полете, но Альбрех в этот момент споткнулся о вмерзшее полено, чуток не дотянув до приоткрытой двери в дровник, грохнулся на снег, перевернулся, а сверху на него, выполняя команду, приземлился Пырка, придавив весом и оказавшись нос к носу с беглецом.

Узрев в непосредственной близости от своего лица открытую пасть, полную зубов, и розовый язык, придавленный чудовищем симеонг свел глаза к носу, закрыл их и остался неподвижным, раскинув руки в варежках и разметав ноги в пимах, краснея штанами на белом снегу.

Вид неподвижного кузнеца в закрытыми глазами сильно взволновал деда Саню, это ж так и скандал возможен! А ну как лосяры-волчары сейчас за своего вступятся?

— Пырка! Кытысь усин? Мелань!- гаркнул лесник, а Пырка, поскребшись лапами по симеонгу, поскакал к Михалычу, сев рядом.

Траджен, почувствовав эмоции хозяина, сказал:

— Все в порядке. Альбреха все время кто-то кусает и грызет, поэтому он не выдерживает и включается генетический код его расы. В момент опасности он отключается, чтобы прикинуться мертвым.

— Да очухается сейчас, — Ушар подошел к симеонгу и похлопал его по щекам, — Вставай, муфф-милкер, любишь ты иметь котят... в помете…

— Что он сказал? — спросил дед Саня, все еще переживая.

— Говорит, вставай. А то любит паниковать не по делу… — отозвался Траджен.

Альбрех, приподнявшись, обозрел вокруг себя, увидел Ушара, кое-как поднялся, одергивая шубку и поправляя съехавший пуховый платок, а дед Саня подумал, что два таких потрясения за столь короткое время уже точно должны вызвать острую необходимость показать кузнецу и пришельцам основной рефрешер.

Знакомство с лайками все же состоялось, но уже при внимательности Кардо, который придерживал Альбреха за шиворот, чтоб не рванул сгоряча, и деда Сани, который придерживал Пырку за ошейник. Парма, само собой, поняла, что с этим вот непонятным, пахнущим кисло и шерстью, но почему-то еще и Настей, надо как-то осторожнее, а то хозяин сердится будет.

— А теперь, — выдохнул с облегчением лесник, когда симеонг устоял и глаза к носу не завел, — все идем в этот… как его, рефрешер по-вашему.

— Там опять у них рефрешер? — спросил Кардо, посмотрев вдоль расчищенной от снега дорожки, ведущей к задним воротам, и плохо освещенным. За воротами уже основательно висела тьма.

-Видимо, да, — согласился Викрул, — смело шагая вместе со всеми за дедом Саней.

— Как-то непродуманно тут, — подал голос Курук, — вразброс как-то, пока решишь, куда бежать, то ли по сеням, то ли сюда вот… Пока добежишь…

— Может это специально, — выдал вариант Ап,лек, — для поддержания физической формы?

Альбрех от деда Сани не отставал, поэтому, когда лесник включил свет уже над воротами, открывая их, уходящее в темноту белое снежное поле привело его в удручающее состояние. Кузнец замер на краю поля, Рены столпились позади симеонга, тоже впечатленные. Переход снежной целины совершенно не входил в планы Альбреха. Даже в шубке, пимах и варежках!

— Я туда не добегу! — яростно запротестовал симеонг.

— Добежишь! — твердо ответил Ап'лек, — вот Пырку по твоему следу Михалыч пустит, и достигнешь объекта с рекордным результатом.

Огород, укрытый снежным покрывалом, уходил своими размерами на взгорочек, и где-то там его границы терялись в морозной мгле и темноте. Препятствие на пути в рефрешер хоть и поблескивало миллионами крохотных бликов снега в звездном свете, но выглядело мрачновато и несколько озадачило Ренов.

— Я все же не понимаю, почему такие сложности-то? — тихо сказал Курук, прикидывая, сколько времени займет продвижение к цели по глубокому, судя по всему, снегу.

А Траджен, чуть изогнув бровь, задал сам себе логичный вопрос, почему это на снегу виднелись только отпечатки лап собак, но не было ни одного следа лесника или госпожи Жени?

— Чего встали-то? — раздался голос деда Сани из-за бревенчатого угла некоего строения в нескольких метрах левее.

Тут, надо сказать, что большая семья лесника, с заботой обустраивающая усадьбу родителей разными предметами современного быта, была не единственной, кто участвовал в усовершенствовании качества жизни деда Сани и бабы Жени. Штрафники-нефтяники, заместо статей 163 и 164, определявших уголовную ответственность за незаконную добычу (вылов) водных биологических ресурсов, предпочитали альтернативный вариант, а именно трудотерапию, установленную дедом Саней за пару сеток, один капкан и подстреленную с перепугу белку. Правда, это деяние происходило регулярно, так что и отрабатывали свои действия нефтяники тоже регулярно. По мере того, как вновь прибывшие косячили, не внемля предупреждениям более опытных товарищей. Все думали, что дед Саня их не словит. Как же! А так как вновь прибывшие с разных краев необъятной нашей Родины люди были образованные, многие с инженерными мозгами, как говорил участковый, то и обустройство территории усадьбы лесника, а так же подворья начальника милиции, участкового и некоторые общественно-полезные работы проходило с применением этой самой инженерной мысли.

Посему дед Саня представил заведение типа "сортир" с долей гордости, потому как инженерная мысля штрафников не только светом оборудовала, но и тепловентиляторами "Ветерок-2".

Рены были рады уже тому, что их опасения с забегами не оправдались, а дед Саня, снова вернув группу гостей во двор, показывал расположение подсобных помещений и рассказывал правила поведения с основательностью здешних обычаев.

— В хлев не суйтесь, нечего вам там делать! Не баламутьте мне скотину! А то вон, по осени, заезжие рыбаки захотели яичек свеженьких, черт их понес, а у нас петух суровый! И боевой! Ну и задал им там... Опять же, Борька, то есть козел, тоже не сопли жует, территорию свою охраняет и чужих не жалует. Так что пришлось потом вместо рыбалки их тут валерьянкой отпаивать и компрессы на жопы ставить. Теперь колодец...

Процесс добывания воды был изучен внимательно, с наглядной демонстрацией. Особо Михалыч повторил, почему-то глядя на симеонга, что укрывать колодец — вещь не просто важная, но первостепенная! Поняли?

Ледник, заглубленный примерно метра на два, заполненный разнообразием мяса, дичи, рыбы, ягод и грибов, заставил Траджена спросить:

— Хладошкаф?

— Нет, ледник! — ответил дед Саня, — А холодильник в доме, но там-то куда это все? А это, считайте, стратегический запас! У нас-то земля и летом мерзлая, оттаивает всего ничего, так что холодильники эти так, тьфу.

Дровник, с уложенными плотно поленьями впечатлил больше всего, а дед Саня, видя как Рены осматривали ряды поленьев, удовлетворенно сказал:

— А вы как думали? Дом-то не маленький, поди, протопи, так что у нас тут, парни, все должно быть запасливо!

А вот когда лесник провел Ренов к тому сооружению, на крыше которого ночью обретался Ап'лек, экскурсанты, натолкавшись внутрь, были проинформированы, что «Это баня, наше, если хотите, все! Тут тебе и помывка, и лечебница».

На что Кардо, потыкав березовые и пихтовые веники, вытянул руку, уперся в потолок, спросил:

— Рефрешер?

— Ну, может по вашему опять рефрешер... — тут дед Саня, прищурив один глаз, во втором блеснуло лукавым огоньком, с интересом наблюдал, как инопланетные гости рассматривают установленный штрафниками-нефтяниками котел, груду камней из реки, уложенную в каменку и огороженную в целях безопасности, полки и лавки, окошко вентиляции, сейчас прикрытое, даже нагели и черепной брусок, а алхимик почему-то задвигал носом, уставился на бак, потрогал, закрыв глаза, потом провел пальцами по шайкам, потом схватил черпак и вообще понюхал...

Забавные такие, решил дед Саня, с виду опасные, но любопытные, с первого взгляда вроде и хулиганы, а со второго есть что-то от молодых волков. Хорошая способность к адаптации. Они могут преодолевать большие расстояния и при этом чувствовать себя как дома. Нрав не вспыльчивый, но и дружелюбными не назовешь, привыкшие ко многому, могут растерзать, но охотятся и обороняются вместе. Эта их сплоченность просто выпирает наружу. К другим хищникам равнодушны, просто так в драку не полезут, только по надобности, но легко. Пока их не тронут или не тронут их женщин и детенышей. Тогда все, смертельно для всех, кто причастен.

Дед Саня всматривался в каждого, улыбались, о чем-то тихо переговариваясь, вот тот, самый здоровый, Кардо, все опекал нервного алхимика, бдительно следя за кузнецом. То черпак у него выдернет из рук, то от трубы оттащил одним рывком. Траджен. Да, старше всех, умный, сразу видно. Эти двое Курук и Ап'лек, щеглы, конечно, не тяжелые совсем, но цепкие и хитрые. Этот, с глазами, как кофейная гуща, и смуглолицый, веселый больно, да движения уж больно знакомые, резковатые и реакция у него... А вот тот, самый младший... Губительный, по глазам видно. Больше всех молчит, слушает и думает о чем-то.

Тут дед Саня уперся мыслями в свои резюме. Странные. Ведь не мог он ошибиться, повадки у них... грозных хищников, а вот не чувствует он опасности и все! Вот с самых первых минут не чувствует. Хотя чутье деда Саню никогда не подводило, да и жизнь долгая, опыт какой-никакой имеет...

— В бане, парни, все хорошо, и полежать, и посидеть, и погреться. Вот охотники, например, заезжие, каждый свой неудачный выход тут грустят, почитай каждый день грустили, потому как приезжают не когда надо, а когда у них отпуск случится, а он не всегда совпадает с током. Вот соберутся уже к концу весны, когда глухарь чует их за километр, только и слышат, как он тяжко взлетает, да не видят. Потому что сами, как глухари на току. Шумят больно, в снегу барахтаются. Потому и в баню. Грустят тут, часов по пять шесть. А рыбаки, наоборот, радуются столько же, потому что тут отпуск хоть когда. Геологи вот, помню, праздновали. Но не каждый день. Не получалось у них каждый день. Сегодня вот воскресенье, так что, парни, сами узнаете, что такое баня, а уж грустить вам тут, радоваться или праздновать... посмотрим.

Едва всей толпой Рены и Михалыч оказались во дворе, двери сеней открылись и баба Женя в освещенном проеме, придерживая пуховый платок, покрывавший ее с головы почти до бедер, крикнула:

— Саша! Ты обещал быстро! Я уж на стол почти накрыла! Чтоб через пять минут были! — и двери в дом захлопнулись.

По тону голоса рыцари поняли, что госпожа Женя не столько сердита, сколько категорична. Головы в шапках повернулись к леснику, а он, уже привыкнув к молчаливому вопрошаемому во взглядах гостей, сокрушенно вздохнув, ответил:

— А вы как хотели? Тут в доме ее женский мир, я на подхвате. Как скажет, так и будет. Вы мне смотрите, позвала Геша: «Обедать!», все бросили и пошли! Вовремя не придете, останетесь до ужина не емши! А кто полезет самовольно еду раздобывать, — тут дед Саня строго погрозил пальцем Альбреху, тулившемуся к Кардо сереньким кроличьим мехом шубки, как только заслышал голос бабы Жени, — тому прилетит, мало не покажется! Она хозяйка и труд свой ценит! А кто не ценит, тот будет наказан. Поняли?

Лесник обсмотрел Ренов по очереди и сказал Викрулу:

— Переведи все в точности, чтоб не обижались потом. И еще скажи, что теперь вы тут на подхвате будете, пока я за ваше топливо разговоры буду разговаривать с нужными людьми.

Лайки, метнувшиеся из своей будки, засыпанной снегом, где градусов на десять было теплее, показали, что они бдят, но теперь уже обегали отряд Ренов не ворча и не показывая неприязнь. Сдерживались, хотя дед Саня про себя отметил, что собакам эти волчары понравились. Судя по морде Пармы, она даже была не против подружиться с Ап'леком. Вот что он там им говорил, а? Пырка, как бы невзначай проскользнув между Кардо и Альбрехом, слегка, словно играясь, толкнул снова замершего симеонга. Дед тут же гаркнул на него, потому как понял, что пес нашел себе развлечение пугать алхимика.

— А солнце у вас тут есть? — вдруг спросил Викрул лесника через Траджена.

— Есть, — кивнул тот, открывая двери в сени и пропуская уже информированных о правилах общежития рыцарей в дом, — вот сейчас восемь утра, как раз спокойно позавтракаем, соберемся паровоз ваш посмотреть, солнце и встанет. Но не сильно надолго, зима у нас.

— Почему паровоз? — удивился Курук, — Он никакого пара не возит, это наш корабль и он лучший!

— Ну, корабль, значит, — вздохнул лесник, — хотя с виду как паровоз.

Только войдя в залу и потянув носом воздух, Альбрех снова свел глаза к носу от неимоверного удовольствия, а Траджен тихо сказал Кардо:

— Ты приглядывай, а то тут металла много, одна та посудина странная, самовар которая, чего стоит, попрет еще на исследование, да и вилки с ложками тоже привлекательные, тяжелые, это точно ему западет…

Баба Женя, рассадив гостей, цыкнула на Альбреха, почти схватившего шаньгу с блюда, и пригрозила ему шумовкой:

— Еще и тарелки не наполнила, а ты уже лапы свои тянешь! Каша сначала!

Альбрех с вожделением уставился на шумовку, а Викрул, окинув взглядом стол, помрачнел, снова вспомнив, как давно они все вот так не сидели на Чарни, дома… А дед Саня, обежав взглядом гостей, заметил, что многообразие всего того, что стояло и источало ароматы, почему-то заставило волчар-лосяр погрустнеть.

Баба Женя, меж тем, раскладывала гречневую кашу с грибами из чугунка по глубоким тарелкам, ласково приговаривая:

— Ешьте, ешьте, сынки, смотрю я, оголодали вы в дороге-то, раз так метете все подряд. Оно понятно, болтаться незнамо где столько-то времени, подъели уж, поди харчи свои, а от дома-то как далеко залетели… Ну, ничего, погостите у нас немного, да обратно возвернетесь, вот вашим супружницам радости-то будет… Сань, послушные какие, видно сразу, приученные к дому-то…

— Ты бы, Евгеша, их в котенков ласковых не записывала, я скажу. То, что они у нас тут вежливые, не значит, что и со всеми так… Правильно я понимаю, Траджен?

Викрул, переведя слова деда, ухмыльнулся, засияв каким-то бесшабашным огнем во взгляде, Рены сразу повеселели, а Траджен, хмыкнув и облизав ложку, кивнул:

— Это да, не со всеми мы… прилично себя ведем. Скорее — наоборот…

— О чем и речь! — подхватил дед Саня, пододвигая блюдо с горкой жареных окуньков на середину стола, — у нас, парни, международная обстановка сложная. Хоть вот, давеча, главный враг наш с нашим-то, который нынче секретарь генеральный и обращались в Новый год с пожеланиями мира, да только ни слову не верю. И не я ж один. Знаем мы, какие они, что в друзья набиваются. Сами улыбаются, а ракеты-то уже на нас настроили. Ядерные. Знаете что это такое?

Рены переглянулись, а Кардо прогудел:

— Надо бы нам отсюда убраться, пока этот генеральный секретарь и главный враг, которому никто не верит, друг друга не уничтожили…

— У вас война намечается? — деловито спросил Викрул.

— Да у нас все время что-то намечается, — вздохнула баба Женя,- то одно, то другое. Они там, значит, на западе, знаете, как нас называют? Империя зла мы!

На мгновение Рены перестали жевать, а Альбрех, воспользовавшись моментом, спер ложку.

— Империя? — переспросил Траджен и вдруг широко улыбнулся, — Это хорошо! Это очень хорошо! Это Сила нас к вам привела, а не к светлым!

— Да каким светлым? — не поняла баба Женя, — Там негров знаешь сколько? Я вот в Международной панораме видела, целые районы у них там в городах с неграми, просто кишат! И все черные!

— Погоди, Геша, — остановил ее дед Саня, — надо объяснить им наш план, а то они уже раздухарились, что будто бы к своим попали… Обстановка у нас сложная… — тут Рены уже поняли, что Михалыч настроен серьезно и веселиться перестали, — тут вот какое дело, ребята… Органы наши работают, пока еще, как часы!

— Какие органы? — спросил Ап'лек.

— Внутренние, да и внешние, я думаю, не расслабились из-за друзей заграничных… Безопасность страны блюдут, значит.

— А! — понял Курук, — ИББ!

— Это что? — нахмурился дед.

— Имперское Бюро Безопасности, — разъяснил Ушар, — разведка.

— И разведка тоже, — кивнул дед Саня, — правда у нас тут только Сергеич участковый, да Леха Кычкин, начальник милиции. Он тут не часто бывает, наездами, но все же при должности. Как только зимник расчистят, да связь наладят, все, налетят тут из органов по ваши души. И будут выяснять, шпионы вы, может, или кто такие? И не тут. И паровоз ваш запретят, а вас доставят, куда следует, для выяснения. А это о-о-очень далеко отсюда. А потом, если и поверят, что вы не нашенские, не земные, то все!

Тут дед Саня тяжко вздохнул, кинув взгляд на бабу Женю, которая сокрушенно кивала головой в нарядном цветастом платочке, завязанным по-домашнему, узлом сзади.

— И станут вас исследовать в разных лабораториях, — вздохнула хозяйка, — как кроликов, или мышей… И паровоз ваш по винтику разберут…

Альбрех засопел сердито, выслушав Викрула, и озвучил общее мнение:

— Шуттинг! Я не согласен! Надо убираться побыстрее!

— Поэтому решили мы с бабой Женей, — уверенно сказал дед Саня, — что рановато покаместь с инопланетным разумом нам дело иметь. Так что сидим у нас тут, тут чужие не ходят, а кто вы такие, мы тоже уже придумали…

— У нас за позапрошлом годе экспедиция тоже приезжала, песни наши, сказки всякие слушали да записывали, про традиции, обычаи выясняли, — добавила баба Женя, оживившись, все же ее идея была, — вот мы и решили, будете вы у нас этой самой это..этногра-фи-ческой экспедицией… из социалистического лагеря, чтоб вопросов не возникало, что вы ж по-русски не понимаете…

— Погоди, Геша, — остановил ее дед Саня, — больно зыбко с этими сборщиками сказок. Какие из них сказочники? Там одни девки были очкастые и худющие, в брюках, да один заморыш бледно-ушастый, а эти вот… Нет, легенда ни к черту, я вам скажу. Но у меня, в свете ваших фокусов, появилась мысль…

— Санечка! — воскликнула баба Женя.

— Геша! Ты ж видала, как шаньги по воздуху летали, да этот вон прыгун какой, прямо акробат, как он ловко на крышу-то ночью… На всякий случай, будете у нас цирком, из дружественного нам социалистического лагеря. Кто посомневается, фокусы свои и покажете.

— А как эта цирка к нам попала? — задала каверзный вопрос баба Женя.

— А так же, как твоя экспедиция! — парировал дед Саня, — Придется Валеру включать в заговор. Но он свой, не сдаст!

Траджен, выслушивая Михалыча, немного хмурился, потому что разъяснения насчет «органов» ему не понравились. Осложнений не хотелось бы. Здесь чужая галактика…

При упоминании цирка Викрул снова помрачнел, потому что тут же вспомнил, что на Кореллии они с Фэйн водили Танит в цирк-шапито в Старом городе в Коронете… А Ушар спрятал злой взгляд, потому что папаша в его детстве так и не удосужился посетить с ним цирк, потому что был занят с очередной любовницей. У Кардо цирк ассоциировался с ярмаркой, а Траджен поморщился, потому что не любил карнавалы, во время которых эти самые циркачи и показывали свои шоу.

Курук в цирке не был, никаких воспоминаний у него не сохранилось, поэтому спросил:

— Кому показывать-то?

— Да, если повезет, то никому, — вздохнул Михалыч, — а там посмотрим, смена тактики, парни, по мере поступления информации… а пока… Геша, самовар там готов? Да нам пора выдвигаться…

Баба Женя засуетилась вместе со всеми, надевая свою малицу поверх толстой вязаной кофты, а на вопрос деда Сани: «А ты-то куда?» сообщила, что обсмотреть «паровоз» ее первостепенная задача, потому что у нее знаний про всякие НЛО поболе будет, но тут Михалыч заупрямился.

— У тебя в доме мужиков целое отделение, а ты про паровоз! Увидишь еще, а пока нам не надо из графика выбиваться. Мороз к обеду спадет, а на завтра-послезавтра и вовсе уже… всего-то чуть за тридцать будет! Значит, зимник будут чистить, это еще дня два-три. И Валера точно полетит с нефтяниками, по трассе, смотреть как там и что, да своих собирать, что застряли по станциям, на побывку. А он мне нужен! Поэтому, Геша, строго по плану! Сначала я обсмотрю все, а потом уж и тебя кто из лосяр на экскурсию сводит. Ты там про обед не забудь и отложи… натурального обмена сколько надо, чтоб унты им у нефтяников выменять, да Валере еще, за соучастие! И еще...

Рены, столпившись в сенях, уже с правильно завязанными бантиками под подбородками, в ушанках, тулупах и валенках, кому досталось, с вниманием следили за хозяевами. Снова укутанный в платки и шубку Альбрех, озадаченный Традженом предстоящими опытами, рвался к кораблю, припрятав вожделенную ложку в рукав, но Кардо придерживал его за шиворот, припугнув Пыркой.

Баба Женя, меж тем, стоя в одной пиме, вторую держала в руках, слушала тираду Михалыча, а Рены разом прочувствовали, как нечто темное сгущается над лесником. Ап'лек, склонившись к Викрулу, тихонько шепнул:

— Вот к Силе они не чувствительные, но сдается мне, что в самой Силе сейчас бабахнет...

— Саня, — проникновенно начала баба Женя, остановив поток наставлений мужа, и надвигаясь на лесника с пимой в руках, — а ты что тут раскомандовался-то? А? Ты мне указывать будешь, как мужиков накормить? Это я и без тебя знаю! Почитай сорок лет уже вы у меня не голодные все! Сказала, что мне тоже нужно, значит нужно! График свой себе рисовать будешь, а у меня свой график! Паровоз хочу сейчас, а если я хочу сейчас, то это сейчас, а не потом!

Баба Женя грозно надвигалась на деда Саню, в одной пиме, едва доставая тому до плеча, но лесник не дрогнул, хоть и понял уже, что перебрал с указами маленько.

— Геша, — уже другим тоном, мягким и слегка игривым, остановил супругу дед Саня, — я тебе обрисовал ситуацию, как по логике и тактике действовать необходимо. А ты мне предъявляешь? Ладно, паровоз, так паровоз...

— Госпожа Женя всегда берет то, что ей нужно, — с уважением констатировал Ушар, подведя итог наблюдений за повадками або, и вытолкал Альбреха во двор первым.

Обратный путь к «Канюку» случился, как и говорил лесник, уже на рассвете. Ближе к десяти утра солнце, наконец, сквозануло лучами на востоке, пронзая и морозную дымку, и разгоняя мрак ночи, захватывая небосклон оранжево-красным заревом, обещая яркий свет, хоть и до обеда всего, но радуя им и тайгу, и живность в тайге, и людей своим появлением.

Лесник осторожно вел «Буран» по своему же вчерашнему следу, баба Женя крепко держалась за совик лесника, но оглядывалась, проверяя, все ли там в порядке у гостей. А рыцари, устроившись в санях, смогли уже при дневном свете рассмотреть зимний лес вокруг, тяжелые от снега лапы елей и лиственниц и бесконечность искрящего миллиардами огоньков снежного покрывала.

Вчерашнее ощущение «киселя» никуда не исчезло, только усугублялось тем, что каждый из рыцарей почувствовал и увидел ночью. В целом складывалось впечатление, что источник Силы — это все вокруг них и есть.

Альбрех прижимал к себе холщовую сумку с тремя бутылками самогоночки, но сосредоточиться на предстоящем выполнении задания никак не получалось, потому что все в нем сейчас буквально кипело и булькало от тех ощущений, которые он испытывал, вкушая через Силу ни с чем не передаваемые впечатления.

— Тут столько всего чую! — не выдержал симеонг, а в его взгляде запрыгали желтые вспышки, — Металлы! Благородные! И руды! Вот просто слышу, как они там, в глубине, скрипят. Ни с чем же не спутаешь! О-о-о-о! — Альбрех поправил пуховый платок, пытаясь высвободить ухо, но Кардо пресек попытку, снова запихав ухо кузнеца обратно.

— Ты не за этим тут! Нам пофиг, что тут есть, не наш мир, и Галактика не наша, включайся уже, неллуба скоб!

— Чего ты разорался? То, что у нас почти круглая асс мо, я уже понял, — огрызнулся Альбрех, пряча нос за пухом платка.

— Вот и постарайся из этой асс-мо нас вытянуть! — надавил на симеонга Кардо, — Если это пойло можно будет модифицировать…

Рены рассматривали спящие под снежной тяжестью деревья, сейчас напоминавшие стоявших в карауле молчаливых гвардейцев, почему-то задумчиво, а по взгляду Викрула можно было добавить, что и напряженно о чем-то думавших. По крайней мере каф в глазах Викрула был не то, чтобы горячим, но почти свежесваренным, а это уже говорило о том, что Фэйн занимала его мысли больше, чем происходящее на данный момент.

Курук, повернувшись вперед, видел спину бабы Жени, обхватившей деда Саню за совик, рассеиваемый снежный след от лыж снегохода, а сам не мог отделаться от воспоминаний ночного сна, которое преследовало его яркостью впечатлений и ноющим в сердце штырем, что это он и никто больше виноват в том, что Рены сейчас тут, а его Элси, там, во сне, сидела рядом с тук'ата Ночью на берегу озера, среди жухлых осенних зарослей роголистника на принесенном когда-то Кардо большом бревне: «Все врут! Понимаешь? Ренов нет, Юми и Рей, и Кайло тоже... Почему все молчат? Я так больше не могу! Я тряхану этот Зуб Куны, и не зуб тоже, да мы перевернем эту Галактику, но выясним, что с ними случилось!», — говорила она тук'ата, а Ночь смотрела печальным взглядом, вздыхала. И Курук окликнул свою Заразу, не выдержав:

— Элси!

И она обернулась, обегая взглядом кусты н'вора, даже бровки свела, даже конопушки на вздернутом носике побледнели от волнения.

— Элси, мы застряли, оказывается, в другой Галактике, но мы скоро вернемся, обязательно...

Тут губки-ягодки Заразы упрямо сжались в жопку курочки-куко, и она засопела обиженно:

— Ах ты ж... Манка... Вот только попробуй не вернуться... я тебе башку отверну! Так и знай!

Курук даже не успел улыбнуться, как тягучие потоки энергии сомкнулись и Элси исчезла из его сна, но осталась ноющей болью в сознании...

— Я видел Юми, — вдруг сказал Ушар, повернувшись к Траджену, а в глазах цвета темного лакримеда, замешанного на слезах разумных пчел Нем, потемнело основательно, несмотря на солнечный свет, — и видел так, точно между нами не было расстояния величиной в полвселенной… И мне показалось… мне показалось, что она меня тоже… видела и… слышала… Во сне. И еще… Она сказала, что они нас найдут… И это был шаттл Кайло!

— У Бараночки трое вурпачат. Две девочки и мальчик, — отозвался Ап'лек, и море в его глазах заштормило сразу «три», — Анна держала их на руках, смешные такие, малюсенькие совсем, а Диверсант верещал и ругался, требуя вернуть обратно… И Анна меня… тоже слышала! Клянусь!

— Это сон! — хмуро ответил Траджен, — Наше подсознание выдает то, что мы хотели бы видеть.

— Традж, — Ушар посмотрел так, что Кардо не стал говорить, что Хоника грозила ему кулаком и пообещала задницу прострелить, если она узнает, а она узнает обязательно, если он соврал.

Ведь он честно ей сказал, когда этот кисель из гудящих потоков Силы во сне неожиданно перестал крутить перед глазами всякие водовороты, что он соскучился и что они где-то хрен знает где…

— Такие сны я видел на Рен-Варе, — совершенно серьезно продолжил Ушар,- только это были не совсем сны, там переплеталось все, мое и Юми, во сне одно, наяву другое, но мы… Место Силы? Тут место Силы?

— Где? — спросил Викрул, осмотревшись, — Где это место? И у вас с Юми связь, а у нас с Фэйн…

— И у вас с Фэйн связь! — уверенно кивнул Ушар, — Пусть не Силовая, но своя, особенная! Иначе бы Рей не увидела то, что увидела, и мы бы никогда не отправились туда, куда они с Кайло нас направили. Не было ничего случайного! Тут Сила вокруг такая… как будто кто-то генератор крутит, увеличивая мощность…

— Кисель, — вздохнул Курук, — тут всюду это… густое и странное.

— Допустим, — сказал Траджен, всматриваясь в пышноту еловых лап, проплывавших над головой, сквозь которые проглядывали причудливые окошки синего неба, — что это самое средоточие как-то наложилось на наш потенциал, а так как мы, не будем спорить, все думали о доме, то, гипотетически могли мысленно преодолеть непреодолимые расстояния. Ведь как-то Кайло видит Рей за сотни световых лет? Согласен, их Узы Силы — это неизученное, но, значит и у нас — неизученное. Иначе, как объяснить?

— Получилось, что мы совершили гиперпрыжок в Силе? — добавил Курук.

— Что-то вроде того, — кивнул Траджен, — предположим, что наша гипотеза верна, тогда осталось узнать, что каждый успел сказать…

В оставшиеся до «Канюка» метров двести малой скоростью снегохода, Рены, скрепя сердце, поделились личным и щемящим, а Траджен вывел обобщающие результаты:

— Итак, мы имеем... странное средоточие Силы, которая имеет ровное наполнение не в конкретной точке, а всюду. Тут. Дальше, отличие энергии.. насыщенность. Нас не видели, но слышали... Кроме Ушара, там понятно. Нас нет уже месяц, наши девочки не знают, где мы и что с нами, потому что Кайло, Юми и Рей тоже... отправились нас искать? Куда? Вопрос открытый. Но! Если нас слышали, то теперь они должны знать, что мы живы. Это главное. Для них. А для нас...

— А я вот ничего не видел! — перебил Траджена Альбрех, — Нервные вы какие-то стали, как боглики весной, а раз я ничего не видел, то нечего тут нас кормить кормом для бант... Данк фаррик! Я вот сразу заметил, что вы теперь похожи на поврежденный товар...

— Ты бы лучше тару держал крепче, — прошипел в макушку симеонга Кардо.

— Было время, и я ничего не видел, — сказал Викрул, — сам ты поврежденный товар...

«Ночной канюк», втиснутый Куруком и Традженом к деревьям на краю поля, смотрелся, как примороженный нус-кит. Растопленный при посадке снег вокруг корабля образовывал грязно-серо-коричневую неровную и вытянутую вдоль корпуса полосу, а сам корпус от осевшего и заиндевевшего пара казался уснувшим китом, покрытым колючей и сверкающей на солнце шкурой, а по миделю и вовсе этот иней образовал мохнатый толстый слой, отчего средняя турель с пушкой выглядела, как торчащий полурог нус-кита.

Курук полез за пазуху, нащупывая панель с идентификатором на предплечье, наощупь нашел нужное, активируя рампу. Из нутра корабля пахнуло теплом, так как резервное питание Траджен не отключал, и такими знакомыми, уже давно родными запахами железа и оружейной смазки с примесью подпаленной пластали.

Непроизвольно погладив черную, в неровных подкопченных аэродинамическим нагревом пятнах броню «Канюка», красиво прикрытых осевшим инеем, Курук, оббив снег с подошв валенок, выданных от щедрот дедом Саней, поднялся по рампе.

Позади нетерпеливо сопели остальные Рены и Альбрех с экспериментальными пол-литрами, жаждущие как можно скорее попасть на родной корабль. В тепло. Относительное, конечно. А вот дед Саня и баба Женя задержались, разглядывая «Канюк». Не сказать, чтобы они были сражены наповал осознанием, что это космический корабль, но в синеве глаз бабы Жени отражалось то самое восхищение, когда она впервые увидела вблизи самолеты. В тот год, когда родилась внучка, они отправились в дальний путь с дедом Саней к старшему сыну, сначала по реке до железнодорожной станции, потом на поезде до республиканской столицы, а уж оттуда на самолете до места дислокации.

Стоящие на взлетном поле лайнеры с четырьмя винтами, по два с каждой стороны крыльев, с иллюминаторами-прямоугольничками и буковками «Ил-18» на фюзеляже, бабу Женю тогда изумили, а тот, что без больших винтов, длинный, серебристый, с надписью «Аэрофлот» и буковками «ТУ-134», круглыми иллюминаторами и красивыми девушками на трапе, на котором они летели, восхитил, заворожил, и она еще долго вспоминала потом это свое чувство восторга от полета и вкус конфеток, что разносили стюардессы на подносиках.

Сейчас, рассматривая межгалактический транспорт, столь не похожий ни на красивые самолеты, ни на нарисованные «летающие тарелки» из журналов, чувство восторга смешивалось с осознанием сопричастности к чему-то невероятному, произошедшему в ее жизни.

Баба Женя провела рукой в меховой варежке по обшивке, расчистив от инея черный кусочек обшивки.

— Страшненький-то какой, — с состраданием произнесла она.

При более внимательном рассмотрении «Канюк» уже не так напоминал паровоз, разве что своими черными боками и вытянутой, грубоватой конфигурацией.

В высоту корабль проигрывал стояночной высоте самолетов, но никаких шасси-то у него и не было! Дед Саня прикинул на глаз, корабль свыше пяти метров, а то может все шесть! А в длину… свыше тридцати метров будет. Мда… вроде и не шибко огромный, а выглядит солидно.

Лесник тоже потрогал обшивку, местами обгоревшую, со следами облупившейся краски, почему-то зеленой. Колупнул ногтем. Зеленая чешуйка отлетела, обнажив под собой новый слой черни. Перекрашивали они его, что ли? Может, так надо у них там, сезонно так сказать, весной и летом зеленый, а осенью-зимой черный?

Взгляд деда Сани зацепился за пушки, завуалированные пушистой изморозью. Понятно. Даже с первого взгляда было видно, что корабль — боевая машина, и побывал во всяких передрягах. И не раз.

— Это сколько ж этот паровоз соляры-то жрет, — разохалась баба Женя, разглядывая плазмогасители и боковые плавники охлаждения, — а они говорят, что и на самогонке полетит? Да откуда ж столько самогона-то взять, а, Сань?

— Да не паровоз это, Евгеша. Сама, что ли, не видишь? — цыкнул на нее дед, весьма впечатленный внешним обзором, — Пошли вовнутрь.

По рампе поднялись не спеша, но головами вертели, внимательно все осматривая.

— Ты глянь! — баба Женя дернула супруга за рукав и ткнула пальцем в потолок на вспыхнувший при активации рампы аварийный светильник, — Нам бы такой в хлев к козочкам, и свет неяркий, и доить приятнее...

Дед только мотнул головой, при чем тут козочки и дойка, вот скажите мне! Поглядывал по сторонам. А вокруг все было чудно. Начиная от пола коридора, состоящего из мелкоячеистой сетки, но настолько прочной, что даже не проседала под весом шестерых лосяр и одного шимпазе, необычной обивки стен, освещения, каких-то мигающих кнопочек и слабого попискивания неизвестных приборов, до створок дверей, которые с негромким шипением разъезжались-съезжались, как в лифте.

— Это наш «Ночной Канюк»! — с нескрываемым чувством гордости через переводчик сообщил Траджен, — Наш корабль, наш дом, да что там, практически наш боевой собрат.

На Траджена произвело впечатление, с каким восторгом або смотрели на корабль. Обычно реакция была иной, чаще всего — отвращение, как в случае с Хаксом, когда он впервые увидел их «Канюк», либо страх, как в случае с жителями тех миров, в которые их забрасывали приключения, зачастую убийственные для окружающих. В принципе, внешний вид как корабля, так и самих Ренов дополняли друг друга по части психологического воздействия на граждан Галактики, являя собой откровенно неэстетичное зрелище с флером устрашения еще на этапе визуального наблюдения.

А тут у деда Сани и бабы Жени глаза прямо-таки светились любознательным восхищением. Поэтому Траджен решил провести их не кратким путем, а совершить, в кои-то веки, настоящую обзорную экскурсию. Он нажал активатор и створы грузового отсека открыли для лесника и бабы Жени вход в довольно широкий трюм с откидной рампой.

Первая экспозиция, которая предстала их глазам, был поверженный Викрулом, и поэтому криво притулившийся к стенке грузового трюма лэндспидер. Последнее, что осталось от их прошлой беспутно-драчливой жизни из транспортных средств, которые, по мнению не только Хакса, но и Леи Органы, одним своим потрепанно-непрезентабельным видом наносили репутационный урон почему-то Кайло и всему Первому Ордену. Два аэроспидера оставили на Чарни, там урон наносить некому было, кто там видит-то, на чем Курук и Ап'лек на охоту летают, а что там в гарнизоне скажут, было пофиг. Новые модели подбирались под новый корабль, но Рены залихватски спустили все свои собранные средства на свадебные подарки, корабль откладывался... пока, а вот транспорт, как приказал Кайло, Хакс должен был уже предоставить. Когда они вернуться... Да уж...

Дед Саня присел на корочки перед лэндспидером, сокрушенно поцокал языком, внимательно слушая объяснение Траджена и историю трагической поломки «летающих саней», как он окрестил для себя непонятный агрегат. Обратил внимание на странные следы на стенах, словно кто-то раскаленным прутом по ним провел. Пара стоек вообще оказались словно разрублены чем-то острым, но опять же с оплавленными краями. Дрались они тут, что ли?

Потом прошелся по самому трюму, рассматривая контейнеры с запасом оружия и боеприпасов, коими озаботился Кардо. Определенно, умозаключения деда Сани, что лосяры по росту на самом деде волчары по сути, подтверждались.

Баба Женя в это время по-хозяйски для себя отметила, что женской руки в этом трюме явно никогда не было, поскольку на полу и особенно вокруг лэнда скопилось некоторое количество красно-бурого песка вперемешку с сероватыми кучками какой-то почвы, листьями и остатками сухой травы, занесенными в процессе поиска ушлых грибников по планетам Куны. Явственно проступающие многочисленные следы самих Ренов сигнализировали, что они топтались по всему трюму, и не раз.

Сами Рены, озабоченные Традженом уборкой жилых помещений, на грузовой отсек внимания не обращали, зато нанесенная отсюда грязь вдохновляла на новую уборку, чтобы экипаж, так сказать, не расслаблялся.

Отсек со спасательной шлюпкой с откинутым защитным куполом, выпотрошенными спаспакетами, придававшими шлюпке вид слегка разграбленного транспорта, бабу Женю в удивление не привел. Наличие бардака она уже воспринимала, как неотъемлемое содержание бытия Ренов, еще даже не видя, что там дальше. А вот дед Саня впечатлился системами сброса, которые продемонстрировал Траджен.

Переход в медмодуль заставил бабу Женю сначала воскликнуть:

— Ох ты! Амбулатория тут у вас! — а, обведя взглядом помещение и остановившись на висящей над полом у дальней стены медицинской капсуле PSP-278, она ткнула в нее пальцем, — Это что ж, оно так и висит, как люлька тут?

— Это аварийная капсула, — объяснил Траджен, — старая, но рабочая. Носилки такие.

— Носилки, это хорошо, — задумчиво протянул дед Саня, разглядывая двух меддроидов, висящих прямо в воздухе над столом-каталкой.

Меддроиды, активирующиеся при входе в отсек, зажужжали, замигали, запикали, напугав, бабу Женю, которая от неожиданности ойкнула, приложив руки к груди.

Наличие разного рода аппаратуры и принадлежностей, а так же слабые бурые разводы на каталке-столе, дополняли информацию деду Сане, но заставили задать вопрос бабу Женю:

— Это что же, кровь тут у вас?

— Евгеша, — шикнул на нее дед, — тут же медицина, а не театр юного зрителя!

Траджен не смутился и просто ответил:

— Да. Но у нас много чего есть, и выпрямители костей, и вот, лазерный прижигатель, бакта-помпа, так что штопаем себя качественно!

— Часто штопаете? — вкрадчиво спросил лесник, разглядывая манипуляторы меддроидов.

— Раньше.., — Траджен запнулся, как-то сразу вспомнив это «раньше», теперь совершенно далекое и ненужное уже, но докончил, — Раньше частенько, а сейчас... когда все изменилось, уже крайне редко.

Следующей экспозицией стала жилая часть «Канюка». Когда-то бывшие задние тюремные камеры, впоследствии переоборудованные в личные каюты рыцарей, по своей сути были одинаковыми по площади, но разными по содержанию. Поэтому решено было показать все каюты. В конце концов, або было достаточно гостеприимны, чтобы показать Ренам весь свой дом с многочисленными и довольно странными рефрешерами. Так что Траджен решил ответить им тем же. Поэтому, открыв створки дверей своей каюты, выглядевшей довольно сносно, если не считать вываленных из шкафа в поисках теплопроводимых вещей, шмоток, он подвел або к неприметной двери и активировал замок. Дверь с легким шелестом отъехала в сторону, представив деду Сане и бабе Жене небольшое помещение, оборудованное санационным душем, маленькой раковиной, туалетом и сушилкой-дезинфектором.

Переоборудованный из тюремного корабля, на котором перевозили заключенных, «Канюк» не отличался особым комфортом, но Ренов все устраивало. Тем более, установка кабин решала проблему возможных очередей.

— Рефрешер! — кратко пояснил Траджен, пропуская экскурсантов внутрь.

— Так вон оно что… — глубокомысленно пробормотал дед Саня, рассматривая непонятные кнопочки на приборной панели управления душем, — а мы им ведро… значит… Мда…

— Сань, надо их все-таки в баню сводить полноценно, — глубокомысленно изрекла Евгеша, заглядывая внутрь душевой кабинки, — а то, глянь, несчастные, в колбе какой-то моются. И как только помещаются в нее? Не по-людски как-то.

Вдоволь налюбовавшись на рефрешер, изучив особенности работы санационного душа и дезинфектора, дед Саня и баба Женя были проведены по каютам рыцарей, после чего Евгеша окончательно убедилась, что если женщины на этом корабле и были, то, видимо, давно. Особенно после того, как в каюте Кардо на небольшом прикроватном столике был обнаружен экзотический натюрморт из плазменной пушки, трех светошумовых гранат, недоеденного батончика из походного рациона и одного ношеного носка, которым были бережно прикрыты эти самые гранаты. А при виде разбросанных по всему жилому отсеку частей брони Ренов, баба Женя, сведя брови, авторитетно высказалась, что может Рены и инопланетяне, но бардак наводят не хуже обычных нефтяников.

Камбуз с многочисленными технологиями бытового назначения баба Женя осматривала особо тщательно.

— Это вот этим вот и питаетесь? — она показала на остатки от питательной серой пасты, подсохших квадратиков вег-мяса унылого зеленого цвета и пустые емкости от саморазогревающихся пайков штурмовиков, — На вид очень уж... — тут баба Женя сморщила личико, и покачала головой.

Никаких запахов настоящей еды на камбузе не ощущалось.

— На вкус тоже, — вздохнул Траджен, — полное... пуду...

Кают-компания, выдержавшая не один мозговой штурм и не только безобразные попойки, но и другие разные безобразия, переформатировавшись по ходу событий в штаб-квартиру уже не банды Ренов, с остатками «согревающего» на столе и двух полных ящиков раритетного пойла в углу, тем не менее оставила массу впечатлений для бабы Жени.

Снова заваленные хрен знает чем диваны маякнули яркими пушистыми подушечками. А несколько причудливых сосудов с торчащими оттуда образцами флоры с различных планет в бывшем оружейном шкафчике, и лист пластбумаги, приклеенный к дверце этого шкафчика, на котором яркими карандашами был изображен некий субъект, а рядом с ними некий субъект женского пола ростом поменьше, отдались в сердце бабы Жени сострадательным «ох, бедненькие...». Потому что сама знала, как скучала по своим сынам, да и волновалась тоже. А эти вот, горемычные, оторванные от дома и от тех, кто тут подушечки раскладывал, да вазы расставлял, и вовсе, получается, в непроглядных далях космических пропали...

Тут баба Женя посетовала, что как-то не понимает, почему железки лежат на диванах. А после того, как она категорично высказала предложение организовать рыцарей и симеонга на внеплановый субботник, Траджен от греха подальше повел экскурсантов в святая святых корабля — в кабину.

— Кокпит, — пояснил Траджен, жестом указав на довольно просторную кабину, только чем-то напоминавшую деду Сане кабину самолетов, что он видел в кинофильмах. Принцип тот же, отметил лесник, только всякой всячины понатыкано на панели управления размером до потолка, и вот еще на стенах тоже все светится, мигает, попискивает... Экранированный обзор показывал снежную уже не целину, а протараненные Ренами сугробы, заснеженные ели, сверкающий на солнце снег, стоящий «Буран» с санями...

В кабине оказались Курук и Кардо, которые сосредоточенно занимались своими делами. Курук включил тестирование системы двигателей, а Кардо копался в пульте контроллера автоматического слежения за огнем, подключив еще одну аварийную батарею из резерва питания, ее хватало на полноценное поддержание жизнеобеспечения звездолетов в несколько часов. Как раз хватит, чтобы осмотреть корабль после такого вот перелета и дать симеонгу время поколдовать с предполагаемой модификацией их нового топлива.

На вопрос, где остальные, Кардо махнул рукой в сторону бокового коридора, ведущего в бывшую допросную, ныне переоборудованную в лабораторию Альбреха.

Но прежде чем представить любопытным взглядам або берлогу симеонга, где он не только проводил свои алхимические опыты, но и фактически жил, пришлось продемонстрировать пульт управления «Канюком», дать потрогать штурвал и сенсорные панели управления системами двигателей и турелями (предварительно их выключив). Курук попытался объяснить деду Сане принцип работы гиперпривода, даже сводив его в двигательный отсек, но столкнулся с проблемой перевода ряда терминов, аналогии которых никак не мог подобрать даже с помощью переводчика. В итоге дед Саня махнул рукой, заявив, что потом возьмет тетрадочку и запишет все нужные термины. Для изучения.

А вот корабельные пушки на экскурсантов впечатление произвели. Кардо с гордостью продемонстрировав системы управления передней и средней турелью с лазерными пушками, а также задней тяжелой турелью с лазерной пушкой и неподвижными лазерными пушками, обращенными назад. Но стрелять не стал, опасаясь, что одного выстрела хватит, чтобы выжечь пару гектаров тайги. И тогда точно сюда сбегутся пресловутые органы, как внешние, так и внутренние. С разведкой.

Финальным аккордом экскурсии для впечатленных огневой мощью корабля Михалыча и бабы Жени стало посещение лаборатории симеонга. Альбрех, сразу же скинув шубейку и платки, в которых на «Канюке» было жарковато, и оставшись в одних штанах, как раз был занят изучением состава содержимого принесенных им же бутылей.

Баба Женя запнулась на пороге, пораженная увиденным. Если осмотренные ранее трюм и каюты вызывали у нее стойкое желание взять в руки метлу и тряпку, организовав генеральную уборку помещений, то при виде лаборатории Альбреха у нее просто опустились руки. Складывалось ощущение, что симеонг страдал редкой формой психического расстройства, при котором домой тянешь всякий хлам и категорически не хочешь с ним расставаться, наваливая в комнатах горы мусора. Тут же роль мусора благополучно исполняли горы камней и каких-то минералов, возвышающихся кучками как на полу, так и на массивном столе, установленном прямо посередине помещения. Между ними лежали и стояли всевозможные причудливые приборы. По полу к ним тянулись многочисленные провода толщиной в руку ребенка. Гигантская, от пола до потолка колба с сияющей в полумраке жидкостью, возвышалась около стены, и когда баба Женя подошла к ней поближе, то охнула, отшатнувшись. В колбе, словно заспиртованная для класса биологии жаба, плавало какое-то чудовище с красной кожей и выдающимися острыми, хищными чертами лица со странными наростами. Будучи убежденной атеисткой, бабе Жене захотелось перекреститься при виде такой страхолюдины.

Альбрех обнаружился в дальней части лаборатории, в компании Викрула, Ушара и Ап’лека. Все четверо толпились у еще одного стола, чуть поменьше первого, но тоже заваленного всяческими приборами и какими-то склянками. Среди всего этого барахла обнаружились принесенные бутыли, одна из которых была открыта и часть содержимого разлито в несколько емкостей, издали напоминающих обычные колбы. Одну из них симеонг как раз при них закупорил и засунул в один из приборов, на котором нажал на несколько кнопок. Прибор издал низкое гудение, потом тонко и пронзительно запищал. Симеонг удовлетворенно почмокал губами, достал колбу, засунув в прибор следующую.

— Альбрех как раз изучает состав предоставленных образцов, — пояснил Траджен.

— Ну и что он наизучал? — скептически спросил дед Саня, который как раз внимательно рассматривал коллекцию разнокалиберных молотков и молоточков, хаотично развешенных на стене, как раз над небольшой койкой, которую симеонг, похоже, использовал не только в качестве кровати, но и как место хранения нескольких небольших контейнеров.

— Говорит, что не машинный самогон, но «Канюк» и не на таком пойле летал. Так что сойдет, — перевел Траджен, - Но есть нюанс. Нужно еще сделать расчет расхода при переходе на гиперскорость.

Дед Саня ничего толком не понял, но со значением покивал.

В этот момент симеонг прошлепал голыми ногами по полу, подошел к леснику и ткнул его в грудь пальцем, проворчав что-то неразборчивое.

— Я тебе сейчас потыкаю! — дед Саня, не привыкший, что всякие обезьяны в него пальцами тычут, попытался влепить Альбреху затрещину, но не сильную, а то, вдруг, скопытиться, болезный.

Симеонг резво отскочил в сторону, выдав гневную тираду.

— Чего он от меня хочет? — спросил Михалыч Траджена, который с интересом наблюдал за противостоянием между або и ситхским алхимиком.

— Говорит, что может подсказать, как улучшить рецепт твоего пойла, чтобы его можно было в качестве топлива без модификации использовать.

Дед Саня крякнул, почесав затылок. Его самогон, крепостью не меньше семидесяти градусов, по вкусовым качествам устраивал всех. С ног валил, но мягко, любя. А вот если градусов добавить, то спирт обычный получится. Все равно разводить придется. И кто знает, что с организмами то случится, если этот шимпазе из его родного самогончика топливо гнать начнет. Это же как керосину напиться. Э, нет! Не надо никаких модификаций.

— Скажи ему, — дед Саня ткнул пальцем в сторону Альбреха, — что если ему надо по крепости выше, то это не ко мне, а к местному фельдшеру Ваньку надо. У него спирт есть, но весь по счету.

Траджен, которого явно веселила эта перепалка, перевел все симеонгу. Тот пожевал губами, махнул ушами и снова поковылял к столу с колбами, что-то бормоча себе под нос.

— Сань, — баба Женя подергала мужа за рукав, — тут, конечно, интересно, но домой надо, время козу доить, да и парней накормить надо бы.

Тот кивнул. Действительно. Время шло, а из запланированного на день еще толком ничего и не сделано. Непорядок.

— Пора нам и честь знать, — сообщил он Траджену.

Тот тут же махнул рукой Ренам, которые о чем-то заговорщицки шептались с Альбрехом, сообщив Михалычу, что он остается на «Канюке», помочь надо, а вот эти три пеглика поедут с ними. В качестве помощи по хозяйству. Иначе трех принесенных бутылей симеонгу на опыты точно не хватит.

И точно, пока дед Саня размышлял, имеет ли смысл самогон превращать в керосин, Ап’лек и Викрул раздобыли незнамо где мелкие металлические стопарики и, под укоризненный взгляд Ушара, успели опробовать подопытные образцы, значительно уменьшив объемы содержимого бутыли.

Планета Камсон

— Итак, что мы имеем? — Лея откинулась на спинку кресла, рассеянно просматривая в голопаде список кантин, отмечая те, которые были проверены за прошедший день, и оказались «не те».

Знакомый блеск решимости в темно карих глазах, едва заметная морщинка легла между бровей, явный признак того, что Лея Органа-Соло намерена справиться с возникшими трудностями, грозившими дестабилизировать обстановку на личных фронтах рыцарей Рен, что, конечно же, в свою очередь, грозило дестабилизировать обстановку в неизвестных пока секторах и системах (все будет зависеть от того, что предпримут Ренши в ответ на такой вот вызов со стороны рыцарей). Или это не рыцари! Явного ответа на этот вопрос не было по причине отсутствия Верховного Лидера и леди Рен. Судя по имеющимся у Леи сведениям (от генерала Хакса и из нескольких независимых источников), Кайло вместе с дипломатами и частью флота находился на пути в Огненный Кулак, то есть в гиперпостранстве, значит предстояло самим выяснить степень безбашенности Ренов, допустившим такой косяк, либо опровергнуть эту информацию.

После своего внезапного визита в стан Рен и душеспасительных разговоров с взволнованными девочками, Лея и Мама приняли решение локализовать предполагаемую опасность не откладывая свой вояж на Камсон ни на минуту!

Органа, опытный в отношениях с негодяем боец, памятуя залеты Хана, понимала, что не менее негодяистые (а даже более!) Рены могли быть попутаны разного рангами бесами, в основном алкогольной направленности, отчего тревожилась не меньше Мамы, хотя конкретно к Верховному Лидеру претензий не имелось. Однако коллектив рыцарей был настолько тесно связан с сыном, что нестроения в личной жизни Ренов несомненно скажутся на имидже и Верховного! Этого Лея допустить не могла.

Илла же, обожавшая всех Ренов скопом и своего зятя в частности, чутким материнским сердцем, как сенсорами, улавливала малейшие нюансы в их жизни, предпринимая вариативные попытки направлять эту самую жизнь в интересные и познавательные процессы устроения семейных отношений. Правда, тут стоило признать, начинания Мамы не всегда шли по плану. Точнее, еще ни разу познавательный процесс, устроенный ею, Рены не познали согласно этому плану. Неподдающиеся такие. Но Мама не теряла надежды, советуясь теперь и с опытной Леей.

Чувствительные сенсоры Иллы в этот раз сигнализировали «пятьдесят на пятьдесят». С одной стороны, Мама была абсолютно уверена, что злосчастное голофото не соответствовало действительности! Но... женская сущность Иллы, много лет проработавшая с мужским контингентом на Габредоре, сигнализировала, что практика «доверяй, но поверяй», никогда ее не подводила.

Папа был категорически против! Категорически! Но сам невольно становился поджигателем фитиля в Илле, читая свои лекции на тему: «Одомашнивание диких животных в экстремальных условиях». Правда, сами лекции к Ренам отношения не имели, но Илла «мотала на ус» все, что связано с дикой природой, прекрасно понимая, что дикий зверинец в лице рыцарей просто так одомашниваться не будет. Поэтому волновалась, да! А как же! Она же мать! И встать на защиту счастья дочери была готова всегда! Заслонив пышной грудью семейное благополучие и мир от всякого рода попыток дестабилизации! На что Кардо периодически откликался: «Мама, не зли меня!»

Папе удавалось купировать вставания маминой груди на защиту обходными маневрами, но материнское сердце тревожилось! И вот, опять, что ли? Опять это одомашненное зверье смотрит в сторону от дома? Илла этого так просто оставить не могла! Поэтому, поддержав друг друга во всем, главные дамы решительно отправились на Камсон!

В свете начинающегося расследования потеря Иллой одного чемодана с нарядами прошла незамеченной. Бараночка, пока Лея и Илла ворковали, успокаивая (аргументированно!) Ренш, почему-то решила, что для будущего гнездышка для маленьких вурпачат именно ассортимент Маминого барахла будет лучшей альтернативой того, что предложила Анна. Поэтому Бараночка, тяжело переваливаясь на лапках, погнала Диверсанта к чемодану, и оба вурпака за два часа визита Леи и Иллы искромсали наряды Мамы в мелкие клочья, сформировав уютное гнездо.

Хоника, первая заметившая суету у багажа Иллы, шепотом доложила Анне, что грядет шторм. Однако Мама, узрев Диверсанта на куче лоскутов, обнимавшего Бараночку, с умилением посмотрела на этот бело-черный пушистый нахохлившийся шар, взирающий на обступивших чемодан Ренш двумя парами голубых глаз, повернулась к Хонике и указала пальчиком с перстеньком на пристроившихся в ее чемодане вурпаков:

— Вот, доча! Смотри! Пример вам всем! Плевать на то, что шмотки стоят, как Звездный разрушитель Хакса! Главное что? Гнездо! И гнездо это надо охранять бдительно!

— Это ты, мама, к чему сейчас сказала? — вдруг насторожилась Хоника.

— Это к тому, — дипломатично вмешалась Лея, взглядом умоляя Иллу не продолжать, — что раз уж служба позвала ваших, то есть наших всех Ренов в поход, то вы должны бдительно охранять свои гнезда от разного рода обстоятельств. Разных! То есть следить за тем, чтобы в тылу, так сказать, всегда было мирно и спокойно! И вообще, Бараночка у вас на сносях, Танит опять отчудила протестные движения, у вас очередь уже на щенков тук'ата стоит, а вы тут сидите и переживаете! Отставить! Это я вам, как мать Верховного Лидера говорю! А мать Верховного Лидера знает все!

На этой оптимистичной ноте старшие дамы отправились к Маминой яхте и стартанули с Чарни в известном направлении.

Камсон в подавляющей своей части оказался планетой пустынной, лишь разбросанные по поверхности материков оазисы то тут, то там расцвечивали охристо-желтоватый колор красочными кляксами. С орбиты этот мир смотрелся, как унылый шар, по которому раскидали разноцветные горошины.

Делать тут было, по большому счету, нечего, поэтому один единственный город, довольно крупный, занимал приличную площадь и имел все признаки мегаполиса. Пара крупных горнодобывающих компаний освоила добычу руды аллантиума — незаменимого элемента в строительстве корпуса кораблей, что радовало Первый Орден, и на востоке, в совсем уж знойных районах, горняки добывали мальсаар, тоже нужный минерал. Естественно, что город был прибежищем как горняков, шахтеров, офисов различных компаний, так и местом, где некоторые криминальные элементы шуршали схемками левых поставок на нужды какого-нибудь значимого лорда или корпорации. Правда, за последний год схемок поубавилось, но шумный мегаполис все равно манил множество существ разнообразием развлекательных заведений, потому как на пути в рукав Тингел многие предпочитали основательно заправить корабли и передохнуть от путешествий.

Еще одна одна достопримечательность Камсона была облюбована предприимчивыми воротилами турбизнеса. Оазисы планеты представляли собой цветущие сады с набором всех прелестей визуальных красот, именно поэтому за последние лет десять освоенные кусочки благодатных рощиц среди песков и каменистых пустошей, были еще одной причиной, почему в космопорте Камсона всегда были заняты почти все стоянки.

Яхта Мамы удачно вписалась в строй таких же недешевых кораблей, так что визит Леи и Иллы не вызвал ажиотажа у таможенных и пограничных служб. Можно сказать, и те, и другие, разморенные жарой и туристическим бумом, вообще не смотрели, кто перед ними стоит, оставляя всю работу сканерам, которые не причислили дам к преступным элементам, а посему Органа и Мама начали свое расследование незамедлительно.

Лея была уверена, что найти «то самое место» не составит труда, впрочем, как и обнаружить Ренов. Потому что чувствительные к Силе пройти мимо попросту не смогут. Лея их почувствует!

Все оказалось не так просто, как виделось. Выяснение этого обстоятельства несколько огорчило, но не повлияло на решимость довести изыскания до конца. Упрямству в достижении цели, как Леи, так и Мамы, мог позавидовать любой. Но наличие букетов из цветов гаргеллы (которыми как раз и славились эти самые оазисы) в заведениях общепита поначалу сбило с толку. Оранжево-синие цветы, источавшие аромат духов, причем душновато-сладкий, считал своим долгом иметь любой хозяин кантины, таверны, бара и просто забегаловки в подвале складов в космопорте. Визитная карточка! Эта самая визитная карточка почти взбесила Лею. Потому что гаргелла оказалась растением, чувствительным к Силе, и сигналы в Силе для Леи буквально кишели энергией. Так что обнаружить Ренов с помощью ощущений уже было проблематично.

Тогда Лея тут же приняла решение прочесывать все, что есть, руководствуясь планом города и списком питейно-развлекательных заведений.

Список оказался немаленьким, а за день обошли… пф… всего ничего. Так, жалкое подобие того количества, которое в свое время Хан и Чуи успевали обойти после удачной доставки контрабандного груза. Мда… Были же времена.

Илла устало вздохнула, вытянула ноги и покрутила стопами вправо-влево, скинув туфли, и задумчиво вертя в руках стакан с мейлурунским морсом, в который заблаговременно плеснула из фляжки настойку на плодах гапанга. Букет получался сногсшибательный, с таким же сногсшибательным градусом. Но после такого напряженного дня прогулки по улочкам города, этот коктейль авторства Папы, неплохо так прочищал мозги.

Беготня по учреждениям общепита Камсона ее изрядно утомила. Городская застройка оказалась весьма богата на питейные заведения, которые были щедро рассыпаны по всей территории единственного одноименного города, выполнявшего роль столицы. Первоначальное решение обойти все с целью расспросить, а не у них ли некие код’еки сутулые в количестве шести штук разврату предавались, было признано неудачным и принятым преждевременно. Иначе и Мама, и Лея бродили бы по многочисленным увеселительным заведениям до скончания века, одичав и спившись в конец.

Поэтому Лея предложила иной подход. Вновь из голопроектора было извлечено ранее скопированное голофото «вероятных Ренов», и тщательно изучена окружающая обстановка. Единогласно было признано, что кантина эта не из респектабельных, где столики заказываются заблаговременно и куда Ренов точно не затащишь. Разве что только ради хорошего грабежа и драки, да и то, с натяжкой, потому как грабежи и драки в таких интерьерах редкие исключения.

Так же не попадал изображенный на голофото дизайн кабака и под категорию заведений, облюбованных наемниками, контрабандистами и прочим галактическим сбродом. Визуальный анализ склонял к тому, что это обычное место, где рабочие и мелкие клерки вечерами предавались возлияниям и плакались друг другу в жилетку жалобами на жизнь в целом.

Таких мест Мама на Габредоре повидала… мда, много, впрочем роскошных ресторанов там было... не было вообще! В отличие от мест, где вечерком посиживали работники всяких отраслей народного хозяйства и грустно вопрошали, отчего такая жизнь не роскошная-то.

Тем более удивительно, что «вероятные Рены» могли выбрать именно такое заведение. Из категории «и не подерешься, и не надерешься». Хотя, кто знает этих вислоухих мифозавров? Все же теперь они из категории «банда» уже перешли в категорию «дружный отряд», а это другое!

Поэтому из составленного заблаговременно списка заведений был выделен дополнительный список заведений, попадающих именно под нужные параметры поиска. Из них вычеркнули те, которые посещали исключительно только разумные, которые к человеческой расе не имели даже отдаленного отношения. Этакие закрытые клубы по интересам головоногих, насекомоподобных, змеиных, паукообразных и прочих обитателей планеты Камсон, понаехавших как на работу, так и на любование цветущими зарослями гаргеллы, то есть туристов. Но все равно список зашкаливал за сотню. Вот же скаред скраг!

Илла сделала глоток коктейля, прикрыла пушистыми ресничками глаза и снова вздохнула. Блицкриг не удался. Придется окапываться и менять тактику.

— Похоже, нам не стоит подолгу задерживаться в каждом заведении, — заметила Мама, прикидывая, сколько еще не пройдено.

Несколько растрепавшиеся солнечные кудряшки Иллы контрастировали с безупречной прической Органы, но зато взгляд темных глаз Леи и серых Мамы выражал одну и ту же упертую решимость.

— Да мы и так особо не задерживались, — хмыкнула Лея, разглядывая носок изящной золотистой туфельки, — всего-то, чтобы пару вопросов задать по обозначенной теме и по коктейлю пропустить. — Органа взглянула на Иллу и подмигнула, — чтобы не выделяться из местной публики.

Илла тяжело вздохнула. Да уж… не выделяться… тут вот как-то они не совсем продумали...

Мама в своем желтом комбинезоне с рюшами, перетянутым портупеей, на которой на самом видном месте красовалась кобура с бластером, чувствовала себя в любой кантине, как у себя дома. А вот Лея, в отличие от нее, оделась вроде неброско. Удобные штаны из выделанной кожи валоленя, такая же куртка, сапожки на невысоком каблуке и шикарная темно-синяя блузка из тончайшего набуанского шелка. Ну и еще небрежно повязанный на шею платок, один вид которого, в ярких цветах сачи, расписанным вручную на Чандрилле именитой художницей, сразу приковывал взгляды. Хотя... Ведь ничего особенного. Типичная принцесса, путешествующая инкогнито.

Не удивительно, что при ее появлении все посетители тут же начинали пялиться, но уже через минутку переключались почему-то именно на Маму. Интересно, почему?

В любом случае, пока эта «пара» вопросов тоже никаких результатов не дала. Даже когда вопросы задавались с пристрастием. Даже когда вопросы задавались Леей. Даже, когда бармены, да и завсегдатаи, припертые к стенке Маминым бластером с хризоплазом в семь каратов, встроенным в рукоять, утверждали, что никого, похожего на Ренов, в их заведениях замечено не было. И даже если еще раз подумать (после выстрела в потолок и возгласа Мамы: «В глаза смотреть, шуккинг, педунку ушастые!», то — нет, не было. Ну вот не было их тут и все!

— С опросом кантинного контингента надо как-то поднажать, — заметила Илла, вспоминая, как в кантине «Косая банта» вышибала-аквалиш минут пятнадцать провисел в воздухе, удерживаемый Леей с помощью Силы за одну ногу, пока не согласился отвечать на вопросы. А то, ишь ты, приватный танец от Иллы он захотел в качестве оплаты за ответ, фенгл раскоряченный!

Ну Мама, конечно, панамку-то натянула, Мама-то, конечно уже подготовила для аквалиша и приветственную речь и даже некоторые па, из привата, после которых аквалиш мог остаться без башки, но тут Органа пожурила Иллу: «Это не наш метод, дорогая!», и подтянула аквалиша за ногу повыше Силой.

Лея согласно кивнула, вспоминая, как они с Мамой несколько часов преследовали некоего Авиду Вучи, зендекианца с оливковой кожей, который, со слов бармена кантины «Растопыренный нетопырок», точно знал, где именно развлекались Рены. В итоге выяснилось, что это оказался Куниду Чучи, тоже зендекианец, но с желтой кожей. А зеленоватый оттенок он имел в тот момент только лишь потому, что в этот момент страдал несварением желудка. Да, неудобно как-то получилось. А вот оливкокожего они тогда так и не поймали.

— Тогда может быть… — начала Лея, но в этот момент на голопроектор Иллы поступил сигнал вызова.

Появившееся голоизображение Хоники заставило Маму расплыться в улыбке.

— О! Доча! И ты тоже рада меня видеть? — Илла тут же отметила, что Хони, несмотря на внешнее спокойствие, была явно чем-то недовольна.

Вот это выражение ее глаз, упрямо поджатые губы, и, главное, туго стянутые в узел солнечные волосы, уже о многом говорили.

— Мама, у нас проблема, — заявила Хоника, расправив плечики и стрельнув озабоченностью во взгляде, — нам всем кажется, что эта Шира сошла с ума!

— Шира? — вопросительно приподняла брови Мама, — наша непревзойденная первая дама гарнизона Чарни?

— Да, майорша наша, — кивнула Хони, и капелька иронии заблестела в серо-голубых, как у Иллы, глазах, — она на днях явилась к нам в гости, уверенно, совершенно без приглашения, говорит, по заданию Верховного Лидера! И, знаешь ли, теперь собирается тащить нас всех в поход! Это, Мама, как она довела до нашего сведения, стоит у нее в плане первым пунктом. В плане!!!

Брови Хоники шевельнулись, но не сдвинулись, а Илла, зная, что Хони, как и все Ренши, не переносившие вмешательства в личное пространство, подумала, что надо как-то помягче нейтрализовать вломившуюся в это пространство Ширу. Эх, маловато у нее, видимо опыта... Не то, что у Мамы, а уж у Леи...

— И что тут необычного? — как могла тепло удивилась Мама, пухлые губки расплылись в самой доброй ироничной улыбке, — парни ваши... э-э-э... в отъезде, Верховный умотал по своим делам... надо же как-то время коротать, доча! Не среди кораблей там ползать, а вот... свежий воздух, природа, новые впечатления... Это же лучше, чем сидеть на месте! Как раз развеетесь, отдохнете...

— Развеяться? — протянула обескураженно Хоника, что-то в тоне Иллы ее насторожило, с чего это вдруг Мама рьяно рекламирует начинания Ширы? — Мы-то да, мы-то отдохнем, наверное, — голограмма дочери качнулась, — Но майорша, Мама, а мы выясняли, ты уж поверь, она же никогда в походы не ходила! Для нее самое долгая прогулка была исключительно по магазинам Корусанта, когда муж вывез ее однажды туда в отпуск. Наши источники утверждают, что Шира понятия не имеет ни о каких походах! Ни в лес, ни, извини, Мама, даже за дровами для костра! И вот она теперь вцепилась в нас, как карранский жук, и нудит про какие-то нехоженые тропы, романтические рассветы в лесу и песни у этого самого костра, напирая на то, что это, якобы просьба Кайло! Мама, ты пойми, если мы согласимся, то простой поход на несколько дней превратится в спасательную экспедицию, в которой спасать придется исключительно Ширу от ее же глупости. Мы с девочками решили, что она несколько не в себе, поэтому вели себя вежливо и, как ни странно, сдержанно. И что нам делать? Может, ее надо как-то нейтрализовать? Тактично? У нас даже есть предложение! Если у нее такая охота к перемене мест, может, ты ее пригласишь пока погостить у вас, на Исопи, чтобы Ясти там ей поход организовал. С нехожеными тропами и песнями у костра? Чтобы она не мешала нам заниматься своими делами?

Илла покачала головой, солнечные кудряшки упали на гладкий лобик, она смахнула их назад, чтоб не отвлекали. Осложнения стратегического плана образовались просто на пустом месте, думать надо быстро! Похоже, завербованный ими агент «Мохнатый тапок» был близок к провалу, забравшись на территорию, где абсолютно не имел никаких познаний.

— Доча, не переживай. Я что-нибудь придумаю, — успокоила Хонику Мама, прежде чем отключить связь.

— Наша Шира ударилась во все тяжкие, — усмехнулась Лея, которая слышала весь разговор, — Поход, конечно, не очень плохая идея, но тут Хоника права: блукания по лесным чащам — не конек жены Майора. А вот девочек занять надо, да. Хотя… есть у меня одна идея.

— Выслушав задумку Леи, Мама, нахлобучив свою панамку, налила себе полную рюмочку настойки из гапанга, выпила ее залпом, после чего кивнула.

— Идея, конечно, попахивает безумием, но почему бы и нет? Заодно и сами развлечемся. Да и девочки не так переживать будут, — после чего продолжила изучать список запланированных кантин на завтра.

— Мы с тобой потеряли хватку, — внезапно сообщила Лея, безмятежно глядя в окно на ночные огни города, — Если охотник на варактила не может его выследить, он ищет его гнездо. А мы, как два гаткарра, продолжаем метаться по джунглям, пытаясь поймать собственную тень.

Мама с минуту смотрела на Лею ничего не выражающим взглядом, а потом расхохоталась.

— Лея, вот за что я тебя уважаю, так это за стратегическое мышление! — Илла хлопнула ладонями по коленям, — Ну, конечно же! Как мы могли забыть про «Пикантную ягодку», которая и слила это злополучное голофото.

План поимки таинственной папарацци был до скучного прост. Решив, что хватит с них походов по злачным местам, Лея связалась с парочкой редакторов местных новостных каналов и, между прочим, в ходе светской беседы сообщила, что через пару дней рыцари Рен в ходе суперсекретной миссии должны посетить Камсон. А еще по секрету она сказала, что Рены уже забронировали номер в отеле «Песчаный замок». Как раз в том, где в данный момент снимали апартаменты Лея и Илла.

— Правильно! Хватит мотаться по этой песчаной дыре, — одобрительно кивнула Мама, — пусть теперь эта пронырливая девица голову ломает, как проникнуть сюда. А мы лучше проведем время с пользой. Ты слышала, что на соседней улице недавно открылся неплохой спа-салон?

Расчет принцессы Органы оказался верным. На следующее утро все местные новостные каналы пестрили яркими заголовками; «Рены надвигаются!», «Рыцари Рен посетят Камсон. Спасайся, кто может!», «Апокалипсис грядет: рыцари Рен обещали не щадить никого!». Соответственно, в самих статьях, изобилующих подробностями о темном и весьма кровавом прошлом рыцарей, вскользь было упомянуто, что отелю «Песчаный замок» светит незавидное будущее, поскольку Галактический кошмар в лице шести особей мужского пола, обвешанных оружием, будет базироваться именно в этом заведении.

Лея, которая еще вчера через подставных лиц забронировала соседний номер-люкс на имя «Рен», довольно кивнула. Ключ-карта от этого номера уже был у нее, и теперь оставалось только ждать. Приманка однозначно должна была сработать.

И она сработала!

В ночь «прибытия» Ренов Лея с Иллой разместились непосредственно в снятом номере. Приглушив свет, они расположились в креслах напротив панорамного окна и молча, попивая Папину наливочку на шууре, созерцали сияющий внизу город. Все же была определенная прелесть в пустынных планетах, когда безоблачное небо, усыпанное миллиардами звезд, словно отражалось в сияющем огнями мегаполисе.

Ближе к полуночи в дверь что-то поскреблось. Мама, приложив палец к губам, осторожно достала свой бластер, положив на колени. Лея молча кивнула, полностью погасив в номере свет. Спустя несколько минут возни с магнитным замком, дверь осторожно приоткрылась, и в номер проскользнула тень. На цыпочках прокралась по номеру, с грацией пьяной банты натыкаясь на предметы мебели и тихо шипя ругательства. Потом перевернула вазу, которая благодаря пушистому ковру, не разбилась. Когда на этот же ковер грохнулся торшер и с журнального столика свалилась чашка с недопитым кафом, Лея решила, что для этого номера достаточно разрушений, и скомандовала голосом, которым она обычно отправляла на смерть эскадрильи крестокрылов и останавливала драки пьяных техников:

— Не двигаться! Руки — за голову, ноги — на ширину плеч! Стреляю без предупреждения!

В темноте кто-то пискляво ойкнул и грохнулся на пол, сбив телом журнальный столик. Звон посуды ознаменовал боевой вопль Мамы, которая, вспомнив молодость и уроки отца, прыгнула на спину незнакомки, вывернув назад обе руки.

Но прежде чем в номере вспыхнул свет, за окном послышалось:

— Я не поняла? Тут уже вечеринка и без меня? — и на балкон, пыхтя, перевалилось нечто грузное и пыхтящее, как хатт в забеге на дальнюю дистанцию по пересеченной местности.

Лея, выхватив уже свой бластер, рванула на балкон, обратно повалив на пол пытающуюся встать фигуру.

И в этот момент дверь в номер распахнулась, и внутрь, с воплями: «Пупсики, мы любим вас!» ввалилось как минимум с десяток девиц.

Оценив критичность ситуации, Мама, продолжая удерживать первую нарушительницу, выстрелила в потолок. Отцовские уроки стрельбы не прошли даром, в результате чего шикарная люстра из воздушных кристаллов была метко сбита бластерным разрядом и с грохотом и приятным жужжащим звуком рухнула на пол.

— Стоять, скаред садо, иначе всех перестреляю! — завопила Мама под пронзительный визг девиц, которые кинулись было обратно к выходу, но два разряда, ударивших прямо в дверь номера, остановили их бегство.

— Похоже, мы попали на встречу горячих поклонниц Ренов в полном составе, — хохотнула Лея, заталкивая в номер трясущуюся от страха тушку покорительницы балконов, и включила в номере свет.

Взглядам Илле и Леи представило зрелище полностью разгромленного номера, посередине которого друг к другу жалась группка особей женского пола разного вида и возраста. По крайней мере, в трясущейся от страха кучке Илла заметила двух твилечек, одну имрусианку и одну панторанку. Лея в этот момент к общей массе любительниц Ренов подтолкнула пышнотелую саркаи с ритуальными татуировками на лице. В номере воцарилась тишина, нарушаемая только негромкими всхлипами.

— Мы не хотели ничего плохого! — пропищала панторанка.

Ее синяя кожа от страха почти побелела и теперь она больше походила на обычную обитательницу нижних ярусов Корусанта, не видящую открытого неба и солнечного света годами.

— Девочки, похоже, мы ошиблись номером! — воскликнула покорительница балконов, и кинулась было к выходу, но тут на ее пути встала Илла и направила на нее дуло бластера. Хризоплаз в семь каратов угрожающе блеснул из рукояти.

— Стоять, пеглики общипанные, — рявкнула Мама, — Вы пришли как раз по адресу. Куда и должны были прийти. И мы с принцессой Леей очень хотели бы знать, какого криффа вы хотите от Ренов?

— Принцесса Лея!.. — по толпе плененных девиц пронеслась волна вздохов и восторженных всхлипов.

Теперь с десяток пар восторженных глаз уставились на Органу, которая стояла у окна, предотвращая возможность побега через балкон.

А потом принцесса Лея разразилась речью. О, как она говорила! Такой речи Галактика не слышала со времен, когда она заседала в сенате. Бойцы Сопротивления после подобных речей обычно готовы были атаковать файтеры Первого Ордена даже без крестокрылов. Своим ходом, так сказать. Мама слушая, затаив дыхание, поскольку уже в первые минуты речи она почерпнула несколько новых ругательств, которые, она была вверена, ее подчиненные точно должны были оценить. Даже она прониклась величием момента и неотвратимостью наказания любого, кто готов был посягнуть личную жизнь Ренов и разбить сердца их любимых супруг.

— … и если вы, мурглачье семя, хотя бы даже попытаетесь подумать в сторону рыцарей, если попытаетесь сунуться к нашим мальчикам, — в этот момент Мама подтверждающе кивнула и еще раз угрожающе сверкнула хризоплазом на бластере, — лично я, джербы сутулые, найду каждую из вас, повыдергиваю все, что растет на ваших глупых хубба-тыквах, по недоразумению названных головами, поотрываю конечности, пришью их в произвольном порядке и скажу, что так и было!

Лея закончила свою речь, грозно сверкнув глазами и выпустив в потолок сноп Силовых молний. Девушки взвыли, парочка из них грохнулась в обморок.

Где-то на 1/6 части суши планеты Терра.

Баба Женя, впечатленная увиденным и услышанным, казалась сильно задумчивой и немного грустной. Дед Саня, чувствуя, как ослабевает хватка жены на его талии, немедленно выводил ее из задумчивости грозным окриком:

— Евгения! Кутчысь ме бердӧ!

Тут баба Женя прижалась к дедовой спине, уткнувшись в олений мех совика, обхватила, сколько могла и крикнула, перекрывая голосом шум мотора снегохода:

— Санечка! Это ж как потомкам нашим повезет, что вокруг нас такая жизнь на звездах! А мы-то помрем и не узнаем ничего. А я-то, дура старая, все про тарелки да зелененьких и лысеньких читаю, а они вон какие, парни-то хоть куда, да и не на тарелках летают. Ну почему вот нельзя нам с тобой еще лет тыщу прожить, а?

— За тыщу наши точно не долетят, — ответил дед Саня, чуть повернув голову, — не, не сдюжат.

Баба Женя всхлипнула, на что Михалыч тут же отреагировал:

— Женька! Мы вот пацанов обратно отправим, а потом они, глядишь, к нам в гости уже официально прилетят, про нас то не забудут, уверена будь!

— Ты, Сань, уж постарайся, я ведь поняла, военные они какие-то, прямо как наши мальчики…

— Постараюсь, — ответил дед Саня и поднажал. Сани шли легче, да и дорога уже проторенная.

Собаки радостно скакали вокруг возвратившихся, Пырка сдержанно фыркнул, подойдя к Ап'леку, а Парма, к удивлению бабы Жени, позволила себя погладить.

— Гляди-ка… — только и сказала хозяйка, — понимают они его, что ли…

— Не отвлекайся, Евгения, график у нас, двоих тебе тут оставлю, по хозяйству, а этого вот, с хитрющими глазами, точно в реку смотришь с обрыва, то одного они цвета, то другого, с собой заберу. Чтоб Валере предъявить инопланетянина живьем.

— Тогда уж этого, смуглявого с хвостом бери, он точно впечатлит.

— Нет, кофейного не возьму, насторожится Валера. Больно он на нашего идеологического противника смахивает, а Валера контуженый…

Дед Саня, усадив Ренов в зале, смахнул салфеточку с телевизора и включил первую программу, чтобы, пока они с бабой Женей отбирать нужное из закромов будут, гости не скучали.

Когда экран засветился, а потом в нем появилось изображение, цветное, Викрул радостно воскликнул:

— О! Голонет!

— Да нет там голых, точно! — сказала баба Женя, — смотри, Сань, какие приличные, как голые, так они прям сразу «нет!».

— Клуб путешественников, — дед Саня подождал, пока Вик посмотрит в свои визоры, — программа такая. В ней про нашу Землю рассказывают и показывают. Познавательно для вас будет…

Для операции по добыче топлива дед Саня приготовил мешок, куда с ледника заложили четыре семги, пять рябчиков и лосиную ногу. Для Валеры. Это нефтяникам рыба в самый раз, а Валере без надобности. Он у ненцев, куда летал на своем МИ-8 регулярно к северу, рыбы вдоволь получал, а вот лосятинки…

Дед Саня, встряхивая шкурку песца, был остановлен супругой:

— Нет, Санечка, тут уж меня слушай. Кынь ку ему ни к чему, а вот две чернобурки придется отдать…

— Геша! Это ж Насте, уже в возраст входит…

— Меня, слушай! — надавила баба Женя, — На кой Валерке песец твой, когда Ирка-продавщица все мечтает себе шапку да воротник из чернобурки, она там в телевизоре в фильме на актрисе какой-то увидала. Она Валерку боится, потому как контуженный, а он и так к ней и эдак, так что чернобурка, и не спорь со мной! Он за такие подарки для Ирки тебя хоть на экватор свозит!

Когда предметы торга за топливо были уложены в мешок, баба Женя добавила еще две пол-литры самогонки:

— Сразу не отдавай, нефтяникам своим, может рыбы да рябчиков хватит, а то запасу то и нет уже… почти.

Снарядив таким образом экспедицию, дед оторвал Ап'лека от увлеченного созерцания «Клуба путешественников», где знаменитый Юрий Сенкевич следовал по следам литературных детей капитана Гранта. Объяснив через Викрула Ап'леку задачу, дед Саня строго сказал Ушару и Викрулу:

— На хозяйстве! Баба Женя главная!

Пока Ап'лек пристраивал тяжеленный мешок, дед Саня притормозил у двери в подклеть, подумал, потом занырнул в свою подсобку, повозился там, а вышел уже с брезентовым солдатским сидором, по виду весу приличного и по объему тоже.

По зимнику в поселок Михалыч прибавил, сколько мог. Ап'лек удерживался с трудом, много места занимал громоздкий мешок, но было не скучно, а уж скорость, хоть это и не спидербайк, но ему нравилась. Языковой барьер его не пугал, вполне сносно уже общался с дедом Саней и знаками, больше вдыхал морозный вкусный воздух, да по сторонам смотрел.

Солнце, поднявшееся невысоко над вершинами деревьев, тем не менее светило ярко, и Ап'леку даже показалось, что морозно уже не так, как вчера, не так ощутимо. Может попривык? А, может, это одежда такая теплая? «Ушки» шапки, закинутые назад, чем-то напоминавшие концы его капюшона, только меховые, закрывали почти половину лица, а поднятый воротник тулупа не давал встречному ветерку пробраться дальше.

Поселок пролетели как-то быстро. Раскиданные по холму деревянные дома, добротные и ладные, так похожие на усадьбу лесника, с крытыми дворами и отдельно стоящими баньками и дровниками. С трех сторон окруженное лесом, село спускалось улицами по склону холма к широченной замерзшей реке, дугой охватывающей поселок. Дым от печей поднимался вертикально вверх и пахло каким-то особым запахом, уютным.

Границы подворий темнели оградами, усыпанными снегом. Оснеженные деревья в палисадниках склонялись под белой тяжестью. Наметенные ветром заструги, еще не расчищенные по улицам, напоминали полутоннели, такой высоты сугробы образовались, выше человеческого роста.

Ап'лек крутил головой, подмечая и группу людей у здания с красивой вывеской, поблескивающей, как снег на солнце, и то, как плоскими деревянными лопатами аборигены отбрасывали от ворот снег. То ли мужчины, то ли женщины, сразу и не поймешь, хотя... У женщин меховые вещи украшены ярко, точно! Желтые, красные, синие, зеленые полоски, даже узоры! И светлее, и изящнее.

А дальше снова по зимнику, проложенному через тайгу, пока снегоход не вырулил к пристанищу нефтяников. Расчищенное от леса пространство, где были построены несколько домов барачного типа, пара двухэтажных, для семейных, длиннющие сараи для дров, и гостиница для заезжих ненадолго специалистов. Чуть дальше на утрамбованной площадке одиноко грустил винтокрылый оранжево-синий МИ-8, да у конторы стояли в ряд четыре ГАЗ-66 цвета хаки.

Нефтяники встретили лесника настороженно. В карты играли, набившись к одному из них в комнату в общежитии, да так и застыли все пятеро за столом, покрытым клеенкой в цветочек.

На сегодня по трассе был дан отбой, так что время проводили за интеллектуальной игрой в «дурака». Судя по тому, что Серега-инженер предстал в сатиновых семейных трусах, войлочных ботах на босу ногу и в растянутой трикотажной футболке с надписью «Москва-80», интеллект у него оказался ниже, чем у линейно-эксплуатационной службы, электромехаников и службы КИПиА. Потому как они сидели вполне одетые, в трениках, свитерах и даже носках.

Дед Саня сразу заметил — напряглись, по глазам видел, что уже просчитывали, где и когда они могли снова нарваться на статьи 163 и 164 Уголовного кодекса. Вроде ж за прошлое рассчитались, да и сетей нет, дед Саня отобрал, а то, что двух тетеревов взяли, так это далеко было, да и съели их уже…

Лесник рассусоливать не стал, молча подошел к столу, сдвинул карты, махнул Ап'леку, придерживая сидор рукой, чтоб пол-литры не звянькали.

Нефтяники столпились у окна, с тревогой рассматривая высокого незнакомца в тулупе и охотничьей шапке деда Сани. Он поднес мешок, а Михалыч, со стуком выложив на клеенку замороженную семгу, одну за другой, и трех ощипанных рябчиков, обвел взглядом потенциальных штрафников, скользнул по трусам и ботам Сереги-инженера, заметил, что гусиной кожей покрылся, все же с мороза они с Ап'леком, и сказал:

— Две пары унт, вот размеры.

Тут Дед Саня положил веревочку с узелками, которыми отметил ногу Кардо и Траджена, обмерив, поверх тушек рябчиков и многозначительно посмотрел на нефтяников.

Пауза не затянулась, будущие штрафники переглянулись и бросились по своим келейкам общежитским, оставив Серегу-инженера мяться в трусах с ноги на ногу.

— Штаны-то надень, бедолага, они ж мухлюют, а ты, интеллигенция, ни ухом ни рылом, — буркнул дед Саня, посмотрев на Ап'лека, который с любопытством рассматривал нехитрую обстановку комнаты и особенно тщательно плакаты красивых актрис на деревянной стене, пришпиленных канцелярскими кнопками. Одна из актрис, не нашенская, щеголяла на этом плакате в нижнем белье, а еще одна и вовсе без всего, прикрывая грушевидные мясистые груди одной рукой, а интересное для мужского взгляда место, второй.

— И где только берут девок этих голых, — вздохнул дед Саня и спросил у Сереги, уже натянувшего теплые треники, — спишь-то как, горемычный? Когда над тобой девки вон во всю голые улыбаются? Прям издевательство какое себе придумал…

Линейно-эксплуатационная служба в лице дяди Давида, матерого нефтяника с десятилетним стажем штрафных санкций от деда Сани, обретавшегося тут по причине развода с женой, да так и прикипевшего к северам и спокойной от истерик бывшей жены и осуждения многочисленной родни жизни, смуглого, каштановолосого, кареглазого армянина средних лет, рассудительного, но готового ко всяким приключениям, прибыла первой. С двумя парами унт. Но обе не подошли, потому как маловаты были, от узелков сороковой размер дяди Давида отлегал на несколько сантиметров. Но Давид тут же сориентировался и снова метнулся за дверь.

Электромеханики пришли к финишу вместе, столкнувшись в проходе, приволокли еще две пары, но дед забраковал, пожурив, что жмотовство и принцип «На тебе, Боже, что нам не гоже» не проканает. На что электромеханики, родом из самой столицы, но отправленные мамками с папками от греха соблазнов подальше, так как светило чадам за спекулятивную деятельность немало, почти обиделись, сказав, что им такие уже достались. Комендант выдал, когда на их чахлые ботиночки глянул. А на новые они уже заработали, да Валера все никак в районный центр не летит. Потому что невеста Костика, приехав на Новый год, только глянула на суровые климатические условия и дома для семейных, тут же его бросила и укатила, еще до Нового года и метелей. А Костик впал в уныние и почти запой.

— Сам видел, — вдруг пробасил худой Серега-инженер, — из канистры спирту наливал и пил! Страдает он сильно!

А без правака Валера в район лететь отказался, сказал, что не положено! Теперь выводит Костика из уныния, потому как завтра точно лететь придется, у них смена к вечеру.

Дед молодых исправляющихся в условиях Крайнего Севера спекулянтов пожалел, но унты с дряхлым войлоком на подошве брать отказался.

Электромеханики уселись на кровати Сереги-инженера ждать, вперясь взглядами в замороженных рыбин. Да и рябчиков хотелось жуть как, потому что тушенка, выдаваемая трассовикам ящиками, уже обрыдла, а местные на обмен брали только у ветеранов нефтегазовой отрасли, а чужаков еще изучить надо. А Ирка-продавщица сказала, что завоза еще не было в магазин, откуда б ему взяться, когда зимник замело и морозы такие, что даже зимний дизель густеет. Так что ждите. Вот они и ждут. Только уже за время простоя слопали все… почти.

Все эти сведения дед Саня принимал, в конце жалоб задав один вопрос:

— Из какой-такой канистры спирт был? И откуда ты, Сережа, знаешь, что спирт?

— Канистра пластмассовая, зеленая, с белой крышечкой, — четко ответил инженер, а знаю, потому что мне тоже налили, чтоб я Костику посочувствовал. Я посочувствовал, еле в метель от их домика досюдова добрался, немного потерялся…

— Хорошо, что не вовсе, — проворчал дед Саня, кинув взгляд на Ап'лека, стоявшего у бревенчатой стены, скрестив руки на груди, в которых держал шапку. Море в его глазах веселилось разными бликами, хотя и не понимал ничего, но сами нефтяники его забавляли. А Серега этот был чем-то похож на дарта Йокзика, такой же длинноносый и всклокоченный.

— А это с кем ты? — спросил Серега, заметив, что Ап'лек усмехнулся.

— А это смена моя, — зловеще сказал дед Саня, — вот знакомлю его с вашими физиями, чтоб, значит, в лицо знал нарушителей-рецидивистов.

Оператор КИПиА, спортивного вида мужчина с высшим образованием лет сорока, примчался запыхавшийся и молча примерил пару унт, новеньких, пахнущих кожей и овчиной к размерным узелкам. Подошло!

Дядя Давид явился через минуту и принес еще две пары, точно подходившие под заявленные. Новые!

— Васильич спрашивает, какого черта унты прям щас надо? — сказал бывалый нефтяник, узрев электромехаников со старенькой обувкой в обнимку.

— К Васильичу я потом загляну, — ответил дед Саня, отметив, что комендант сегодня добрый, значит, что-то потребовал от Давида, скорее всего то, что там опять родственники пришлют из южных краев, дары природы.

Лесник молча выставил одну пол-литру, забрав все три пары, сгодятся, и кивнул Ап'леку на выход, но обернулся:

— А чего ж Васильич пацанам такое старье сплавил? Они ж снегом забиваются…

— А в воспитательных целях, — вздохнул дядя Давид и влепил электромеханикам по подзатыльнику, — ты за них, Михалыч, не переживай, они эти унты все равно не носят, справили себе уже пимы у Панева. А тебе что, жалились? Что отдавать-то на склад будете, шпана?

Летчики жили в отдельном домике, на краю летной площадки. Еще несколько строений рядышком являлись диспетчерской, ангаром с топливом, техничкой, вотчиной техника Володи и гаражом для заправщика.

Ап'лек, втянув носом воздух, безошибочно узнал знакомое сочетание железа, топлива и ни с чем не сравнимого запаха машины. Это ему понравилось.

«Буран» деда Сани забурчал и покатил к грустному Ми-8.

Валера уже четыре года был местной достопримечательностью. С тех самых пор, как его попросили из армии. Ну, как попросили, вроде как комиссовали. Хотя до того момента, как он совершил поступок, отвратительный с точки зрения некоторых товарищей с лампасами и без, но сидящих в высоких кабинетах, и геройский с точки зрения тех, без больших званий и без лампасов точно, выполнявший свой интернациональный долг, Валера считался одним из лучших пилотов.

Он окончил военное училище и направился на службу под восхищенный вздох начальника этого самого училища: «Ну ты и борзый…». Хотя его рост превышал допустимый аж на один сантиметр, но свои метр девяносто один он как-то легко внедрял в кабину вертолета, а уж что на нем вытворял…

Возможно поэтому безбашенному в некоторых вопросах Валере особо доверяли спецназы десантуры, с которыми он попал на самую настоящую войну, очень далеко не только от родных границ, но и от тамошнего столичного восточного города и крупных гарнизонов.

Тихой заставой или аванпостом место дислокации назвать было трудно, а добираться от столичных огней еще труднее. Так что эти трудности перелета доверяли только Валере. Героическая служба никому не мешала, десантура выходила из боев почти без потерь, опять таки, благодаря Валере. Потому как он мог садиться и взлетать, казалось и с вертикальных склонов ненашеских гор. Опять же, даже попадая в почти безвыходные ситуации, когда триста на десятерых, Валера умудрялся забрать всех, да еще и пройтись по этим тремстам точными очередями, основательно прореживая контингент. Падал раза три, но всегда почему-то падение заканчивалось аварийной посадкой, а не катастрофой. Спецназы говорили, что он целованный ангелами. Последний раз выход из безвыходной ситуации дался Валере тяжко. Потому что ребят вроде уже и похоронили, и вертолеты никто терять не желал, и эти там, начальство, в ненашенском столичном городе, на запрос о помощи покумекали и решили, что не стоит уже, исходя из поступившей информации. Тогда командир заставы решил поддержать Валеру и приказ нарушил.

Вернулись они обратно на вертолете, светившимся, как решето, дымившимся, как дымовуха, но с теми, кто выжил и уже считал, что героически погибнет, подорвав и себя, и раненых товарищей последними гранатами. Однако нехорошие бородатые бандиты не ожидали, что прилетит Валера. Впрочем, сажал он вертолет уже раненый, а обратно долетел вообще неизвестно как, потому как врачи сказали, что уже раз пять должен был помереть. Да и крови под его креслом натекло знатно.

Провалялся в госпитале, потом отбил нападки врачей, которые прям требовали, чтобы он больше не летал, и направился обратно, на свою далекую заставу. Ну а кто ж, если не он? Правда теперь перед полетом жахал сразу полстакана водки, для успокоения и концентрации.

И тут прибыли на заставу какие-то продвинутые папками-генералами сынки, все с иголочки в новеньких мундирчиках, и даже с какими-то медальками, которые, конечно же нигде не воевали совсем. Но все знали, что если хочешь медальку, то можно даже из самолета в столице восточной страны не выходить. Раз прилетел типа «на войну», то все, получишь. Это вот те, кто не по паркетам шаркал, а в бою зарабатывали, могли медалек и не дождаться, потому что паркетникам штабным нужнее было. И такие вот, пижоны наглаженные, прямо с дач и курортов отважно летели на денек-другой отсидеться в гостинице или там по улицам ненашеской столицы посмотреть, чтобы такого экзотичного с "войны" привезти, а потом всем рассказывать что "я там был". А чтоб, значит, орден себе навесить, тогда уж надо было из комфорта столичного гостиничного номера выбраться. И даже выбирались! Самые те, кому по лестнице вверх надо было влезть кровь из носу. Скрепя сердце и приняв на грудь энное количество дорогого коньяка.

Эти будущие орденоносцы прилетели и сразу начали строить личный состав. А личный состав пару часов как вышел из боя и вернулся, завалившись спать, после трех суток неспанья. Те, что с иголочки и паркетные, были очень, очень недовольны и даже отругали командира что подворотнички пришиты криво и сапоги не начищены у личного состава, и что это за вид вообще, небритый? Пожурили, значит, выполнили свой долг и засобирались обратно, потому как страшно все-таки. Стреляли.

Но со столицы за ними борт не прислали, пришлось Валере вывозить будущих орденоносцев на своем Ми-8.

Подмигнул он командиру и пацанам, жахнул свои полстакана, чем ввел проверяющих в ступор, да и полетел. Но не прямо так, а с применением всех своих талантов, то есть изощренно выкручивая разные фигуры.

Говорят, что проверяющие летали в салоне туда-сюда, понабив себе много разных шишек и фингалов, а в столичном городе встречающие были очень удивлены, что наглаженные и с иголочки медаленосцы выбрались из вертолета малость в облеваных мундирах, и даже как-то характерно пахло, точно кто-то и подобосрался со страху. Короче, Валеру с армии теперь уже точно попросили посредством выданного вердикта врачей. И он в свои тридцать остался один на один с бедой, потому как его никуда не брали. Орденоносцы, значит, сильно обиделись, хотя Валера и объяснил, что спасал их, как мог, уводя вертолет от опасности быть сбитым.

Однако десантура по своему сарафанному радио раструбила о Валере, вот так старший сын Михалыча и узнал о воздушном хулигане. А дальше однополчанин деда Сани — Генка Рочев, который к тому моменту заседал в высоком кресле в республиканской уже нашенской северной столице, предпринял меры, и Валеру пристроили к нефтяникам.

Года два назад, правда, уже поняв, что Валера вписался в коллектив, и что Крайний Север именно то, что и нужно для таких виртуозов, Валеру хотели забрать в областной отряд, но он отказался. И никакие уговоры и даже посулы квартиры не помогли. Потому что в Цыеле обреталась продавщица Ирка с маленьким сынишкой, а Валера безуспешно пытался обратить на себя ее внимание. Пацанчик свое внимание обратил сразу, можно сказать с первого взгляда, и даже проводил с Валерой много времени, строя заговоры против Ирки, а сама продавщица, напуганная разного рода слухами, что Валера контуженный на войне, значит — псих, самым решительным образом противилась не только своему общению, но и общению сынишки.

Валера впадал в печаль, но потом брал себя в руки и уперто мозолил Ирке глаза в свободное от вылетов время, хотя его и мало было. Потенциальным ухажерам путь к Ирке был заказан, а вновь прибывшие нефтяники и заезжие всякие, нейтрализовывались Валерой сразу же, как только вдруг открывали для себя, придя в магазин, что в этой глухомани такая красавица обитает.

Ирка злилась, что ухажеров-то нет, а ничего поделать не могла. Кроме Валеры, получалось, что и не светило.

Дед Саня по этому поводу говорил, что правильную тактику выбрал, измором взять, памятуя свою молодость и свою Женю в стадии негодования. А баба Женя говорила, что Валере тактику пора менять, переходя в атаку. На что дед качал головой и вздыхал:

— Лучше измором, Геша, а то ответная контратака шуганет Валеру аж за Печорский кряж, как потом снова подбираться к ней?

Каждый оставался при своем, но развития событий ждали все. Сейчас дед Саня, обдумывая разговор с Валерой, решил говорить прямо, надеясь, что чернобурка подбодрит летчика и умягчит сердце несгибаемой Ирки. Тем более за все это время никаких психов за Валерой не замечалось. А то, что он ухажеров от нее отваживал, одним ударом вырубая кандидатов, так это для наглядности и чисто по мужски, разъяснительные мероприятия.

Ап'лек застрял у «Бурана», разглядывая вертолет, смутно осознавая, что это странного вида летательный аппарат не просто так в их судьбе появился, и страстно желая увидеть, как это средство передвижения функционирует. И, главное — на чем функционирует. Знакомый зуд нетерпеливости взять то, что нужно, уже пробирался по позвоночнику, когда дед Саня окликнул:

— Проверим, если керосин ваш «Канюк» примет, то и вопрос решим быстрее. Но мы будем с нескольких направлений заходить сразу.

Ап'лек подхватил мешок и пошел вслед за лесником по протоптанной между сугробов дорожке к деревянному крыльцу.

Валера, повернувшись на открывшиеся двери из сеней, сидел за столом в просторной комнате в тельняшке, трусах и валенках и взирал на гостей спокойным взглядом печальных серых глаз, чуть склонив короткостриженую голову к плечу. Ап'лека он обсмотрел снизу вверх с особым интересом.

Из комнаты вели две двери, одна закрытая, а в открытую, на которой висело желтое полотенце, виднелся шкаф, угол кресла и край застеленной мятым невзрачным покрывалом кровати с железной сеткой, на которой точно кто-то лежал. Потому что кровать заскрипела и хриплый голос спросил:

— Кого еще черт принес?

Дед Саня, сняв шапку, пригладил темные вихры, кивнул Ап'леку, снимая совик и пододвигая стул к столу. На самом столе, на клеенке в клеточку, стояла сковородка с остатками жареной картошки, тарелка с солеными огурцами, мочеными яблоками, три не съеденных шляпки подберезовика плавали в маринаде, политые подсолнечным маслом, нарезанные ломти серого хлеба за двадцать копеек, наполовину пустая банка из под консервов китового мяса и вылизанная из-под бычков в томате, лежали две вилки и два стакана в подстаканниках. Пустых. Но пахло не чаем.

Валера заценил Ап'лека, обсмотрев теперь верхнюю черную камизу, совершенно чужого какого-то фасона, поясную сбрую, коммуникационную панель на предплечье, еще одну на второй руке, на плече, посмотрел прямо в глаза, несколько секунд оба так и говорили взглядами, потом, как понял дед Саня, прекрасно поняли, кто есть кто.

" Светомузыка на нем как на дискотеке", — подумал Валера, встав из-за стола, загородил собой почти все окно, но вытащил из-за занавески пластиковую канистру-двадцатку с белой крышечкой и кивнул Ап'леку на отгороженный угол, где висел шкафчик, в котором теснились разнокалиберные стопки, рюмки, чашки и три хрустальных фужера.

— Стопарик?

— Он не понимает, — сказал дед Саня, однако Ап'лек пошел к шкафчику, просканировал содержимое и достал три стопочки.

Валера кивнул, прихватил двухлитровую банку с водой и сказал, присаживаясь и отвинчивая крышку в канистре:

— Ну, здравствуй, отец, а это с тобой кто?

Дед Саня вздохнул, подмигнул Ап'леку, как было условлено при инструктаже, доставая из сидора пол-литру своей самогоночки.

Валера почесал тельняшку на могучей груди, снова завинтил крышечку и поставил канистру на пол.

— Это, паря, гостит у меня… молодец, — начал дед, разливая по стопочкам, — заезжий. Как заехал, так мы ж прямиком в магазин, сам понимаешь, там у Ирки в трехлитровой банке такие огурцы… на закусь самое то!

Михалыч внимательно следил за Валерой, в глазах которого при упоминании магазина и Ирки, вспыхнуло пламенем ярко затаенное и не имеющее выхода, пока…

Летчик взъерошил темно-русый ершик волос на голове, прикрыв взгляд стрельчатыми ресницами, и потянулся к стопочке.

— А мой-то как Ирку увидал, так и взопрел, — продолжал дед Саня, а рука Валеры зависла в воздухе, — а она-то как улыбнулась ему, так даже я воссиял. Скажу тебе, какая-то она вчера необыкновенная была… как моего молодца-то увидала…

Тут Валера шумно вздохнул, вставая, отодвинул стул ногой в валенке, тот с противным скрежетом проскользил по полу, а летчик, поманив указательным пальцем Ап'лека, глухо выдал:

— Сюда иди, заезжий, популярно тебе объясню один раз…

Ап'лек все это время, предупрежденный подмигиванием деда Сани, вспомнил инструктаж и зорко отслеживал не только движения Валеры, но и его эмоции. Ох ты ж! Сколько там в нем Тьмы в момент закрутилось! Глубоко эта Ирка в нем окопалась, дна не видать!

«Наш!» — подумал уважительно Ап'лек, поднимаясь из-за стола и мысленно пиная свою дрыхнувшую Тьму, чтоб очухивалась, надо поработать!

Тьма, широко зевнув, расползлась по «киселю» в потоках Силы и лениво пробормотала:

«Ой, ну что еще-то? Опасности нет, я ж чую… Чужие бабы нам зачем? У нас своя есть, мало не покажется, а давай мы ему скажем…»

«Заткнись и делай!» — приказал Ап'лек, собирая расплывшуюся Тьму в один сгусток.

Валера был на пять сантиметров выше и тяжелее, да и мышечная масса, выраженная в бицепсах, мощном торсе и мускулистых бедрах не могла не концентрировать внимания. Хотя опасности, действительно, никакой, а вот получить в челюсть Ап'лек не жаждал.

— Слушай сюда, — голос Валеры был тверд в интонации, — пока доступно объясняю. Ирке мозги своими улыбочками не делай, заезжий! — и он стремительно выбросил вперед кулак, но никуда не попал.

Ап'лек и уклонился, и переместился за мгновение «до», уже широко улыбаясь, так ему нравилось это кипящее в Валере чувство «мое не тронь!», хотя и не совсем догонял, с чего вдруг Валера злился? Оно и понятно, дед Саня причину мордобоя не озвучивал при инструктаже, просто сказал, что когда Валера быковать начнет, надо будет как-то ему показать, что Ап'лек тоже кое-что может, без драки! Но эмоции летчика сигнализировали, что упомянутая дедом Саней Ирка и есть предмет спора.

Валера еще по глазам заезжего понял, фрукт опасный и бывалый, поэтому отнесся к разъяснениям серьезно, еще раз стремительно двинув гостю в челюсть. Опять не попал, а Ап'лек, широко улыбнувшись, сказал:

— Бой тренировочный. Давай уже подвигаемся!

Валера повернулся к деду и удивленно спросил:

— И что этот залетчик сейчас сказал? Борзый такой.

Дед шмыгнул носом, опрокинул стопочку, выдохнул и ответил, захрустев огурцом:

— Сказал, что Ирка ему уж больно понравилась, красивая девка такая. Но это не главное. Главное, сказал, что он ее увезет отсюдова в дальние дали, пока ты тут, значит, кота за хвост тянешь и тянешь…

Валера мысленно отметил, что как-то тирада Михалыча длиннее в несколько раз, чем то, что сказал молодец, но последняя фраза привела Валеру в сильно обидчивое состояние. Как это увезет?! Его Иришку?! И Игорька тоже?! Вот этот вот?! Лыбится он стоит!

Несколько вальяжная Тьма Ап'лека сгруппировалась моментально, как только темный шар из эмоций Валеры метнулся в его сознании:

«Ох, ни хера ж себе!» — взвыла Тьма, — «Ты смотри, че бабы-то с мозгами творят! А я тебе всегда говорила…»

Дальше Ап'лек по привычке среагировал, но без фанатизма, потому что в Силе над дедом Саней кружило нечто шкодливо-веселое, даже озорное, что означало, что проведенный инструктаж имел какую-то конкретную цель, но никак не полноценный мордобой.

Валера ничего не понял, когда его швырнуло к стене, он задел плечом полочку с книгами, неудачно так. Полочка сорвалась одним концом и брыкнулась вниз, покачиваясь на одном шурупе, а нехитрые книжонки (из серии «Библиотека приключений и «Регламент технического обслуживания вертолета Ми-8. Часть 1 и 2 в мягкой обложке), с приличным шумом попадали на пол. Сверху на Валеру грохнулся карниз, вместе с занавеской, а сам Валера внезапно оказался подвешен над полом невидимой удавкой, чуть прихватившей горло. Но это обстоятельство разгоряченного Валеру ничуть не обескуражило.

— Ну, падла… — прохрипел летчик.

Он рванулся вперед, несмотря на неудобства, проворачивая валенками воздух, как будто крутил педали велосипеда, и зарычал, как Пырка давеча, когда Ап'лек сматывался от пса на крышу бани. За горло не хватался, как принято, плевать ему было на эту удавку, зато сжатые кулаки, которыми он все пытался достать наглого гостя, и полыхающие пожаром ярости серые глаза очень понравились Рену:

«Точно наш!» — с удовольствием подумал рыцарь.

Залетный стоял в трех метрах, вытянув руку и опять улыбаясь, а дед Саня, выдохнув к плечу, жахнул еще стопочку:

— Опускай! — скомандовал Михалыч Ап'леку, махнув рукой.

В этот момент из комнаты попытался выскочить опечаленный Костян, который, заслышав звук потасовки, грохот и рычание Валеры, печалиться перестал и двинул на выручку командиру, прихватив уже ополовиненную трехлитровую банку с рассолом из-под огурцов, выставленную Валерой в качестве антидота на тумбочке рядом с кроватью.

Ап'лек Валеру на пол опустил, но не отпустил, удерживая его рывки Силой, а вот Костик, угрожавший Рену со спины, был остановлен полетом стула, сперва приложившего опечаленного пилота в районе груди и плеча, а потом хрустнувшего и разломившегося на две неровные половинки. Грохот от падения остатков стула слился со звуком падения Костика, веселым бульканьем рассола и звоном разбитого стекла. В комнате отчетливо запахло кислым, укропом, хреном и чесноком.

От неожиданности второй пилот крякнул и эмоционально выразился: — Блять!- садясь на полу и потирая плечо. Растекавшаяся лужа рассола намочила уставные кальсоны белого цвета, и Костик опять возмутился, — Ну какого ж хера, а?

Дед Саня, подойдя к негодующему Валере, который не мог понять, почему перед ним ни хрена нет, а он буксует, а этот «шуруп», оказывается…

— Валера, — проникновенно сказал дед Саня, глядя в сердитые серые глаза пилота, — не знает он твоей Ирки. Им тут вообще все без надобности, у них дома свои Ирки есть. Я видал, красивые девки, — и махнул Ап'леку: «Отпусти!».

Валера дернул шеей, сжал кулаки, поверх плеча Михалыча буравя Ап'лека взглядом, но дед стоял решительно между ними, да и смысл слов лесника как-то быстро зашел.

— Кому «им»? — спросил пилот, теперь рассматривая, как Костян, поднявшись, переступает осколки банки и остатки стула босыми ногами.

— Инопланетникам, — серьезно ответил дед и указал на Рена, смотревшего бесхитростно и задорно, а крохотные огоньки на коммуникаторах панелей мигали веселыми разноцветными искорками.

Валера деда сдвинул, подошел столу, посмотрел на налитую стопочку, потряс головой "бр-р-р" и сделал несколько глотков прямо из горла бутылки. Для концентрации, как перед полетами на войне делал.

— У нас еще рассол-то есть? — вдруг спросил Костян в мокром белье, натягивая унты.

Разлохмаченные светлые вихры торчали во все стороны, а изумление во взгляде явно затмило все печали сердца. "Впечатлился", — решил дед Саня.

— В сенях, — коротко ответил Валера, не отводя взгляда от Ап'лека.

— Та-а-ак, — протянул пилот, — на психа ты, Михалыч не похож, это ясно, «шуруп» или не «шуруп», скорее на «вэДэса» смахивает, но тактика не наша. И не янки...

Дед Саня снова полез в сидор и достал оттуда тяжелый бластерный пистолет DL Викрула, покачал в руке.

— Такое видал? И я не видал.

Валера как-то сразу напрягся весь, вид оружия, хоть и напоминавший пистолет, но явно отличался от всего того, что было в наличии в мире.

— Не видал. Но это не значит, что янки не могли уже что-то придумать.

— Такое — нет, — покачал головой Михалыч, — я обсмотрел, аккуратно, нет тут пуль. Другое, а вот что это...

Тут дед Саня повернулся к Ап'леку, протягивая бластер.

— Покажи, что тут есть-то? Я сам не разбирал, мало ли что...

Ап,лек кивнул, в принципе, понял, раз бластер их интересует, значит надо продемонстрировать. Оружие Ренов, тоже, в принципе, было почти стандартным, но с нюансами модификации Кардо, а именно, за исключением удаления схемы безопасности, что позволяло им расходовать свои боеприпасы быстрее и опаснее, плюс включали корпус подавителя обратной вспышки, индикаторы уровня мощности и переключатель настройки оглушения. Ну, и самая малость. Вместо тех же стандартных пятьдесят выстрелов, вместимость бластеров Ренов составляла семьдесят.

Ап'лек несколько секунд осматривался, подошел к окну, сдернув окончательно оборванную занавеску, открыл форточку. За окном сплошное белоснежное поле, до леса метров сто... Хватит! И нажал селектор спускового крючка.

Валера, узрев вспышку и луч лазера, улетевший в морозный день, хмыкнул, а дед Саня, уже не сильно удивленный, но все-таки удивленный, разлил еще по одной и сказал:

— Обсерутся янки, пока такое сделают.

Ап'лек между тем, раз уж попросили, решил, что боевой режим был, но есть же еще режим оглушения! Его же тоже надо продемонстрировать! Переключатель был переведен в нужное положение, но оглушать кого? Валеру рисковать не надо, деда ни в коем случае...

Двери в сени открылись, и Костян, пятясь спиной и прижимая подбородком две глубокие миски и литровую банку капустного рассола, что нацедил из кадушки, попытался двери закрыть. Миски мешались, поскольку дальновидно были загружены грибами и капустой. Сами солили!

Ап'лек легко нашел цель, подвинул переключатель мощности на самый малый и синие радиальные волны, вылетев из ствола бластера со звуком «пи-и-и-у», достигли Костяна.

Через секунды две, отмерев от вида свалившегося на пол Костика, опять разлитого рассола и россыпи грибов в капустке, Валера посмотрел на деда Саню и спросил:

— Это он че творит?

Валера метнулся ко второму пилоту, уже закипая, какие, на хер, инопланетники! Это ж вражина настоящий! Уложил Костю!

— Костян! — позвал взволнованно Валера, почти оседлав своего второго пилота, два раза шмякнув того по щекам.

Костик открыл глаза, облизал губы от выплеснувшегося на него рассола и прохрипел:

— Сле-езь, блять, раздавишь…

Ап'лек счастливо ухмыльнулся и кивнул на бластер:

— Тут несколько режимов…

— Я этому инопланетнику сейчас… — прорычал Валера, поднимаясь.

Костик потряс головой, перевернулся на бок, обозревая опять лужу и треснувшие напополам миски.

— Че-то я сегодня не в ударе, — пробормотал второй пилот, обозревая себя в рассоле и пол в грибах и капусте, — да ну, нах, так всю посуду перебью…

— Режим оглушения самый малый, вырубает противника на несколько секунд, — продолжал Ап'лек, — боевых тоже три… тут батареи усиленные, поэтому на семьдесят выстрелов… Вот индикатор..

— Валера! Он правда инопланетник, — встрял дед Саня, смотря, как Костик потянулся за веником, а Валера за двустволкой, которая стояла за дверью, — я на корабле-то у них был…

— Вообще-то мы бластерами не очень, — продолжал Ап'лек, который почему-то хотел убедить Валеру, что оружие это стало оружием для Ренов только после вмешательства Кардо.

— Настоящий корабль, космический! — дед Саня двинулся к Валере, потому что ружбайка в его руках не входила в планы Михалыча.

Тут Костик возник с веником и совком, Валера вскинул двустволку, Ап'лек хлопнул ресницами, и вскинул руку.

Ружье дернулось из рук Валеры, но тот держал крепко, поэтому ствол повело вверх. Ап'лек поднажал Силой, и выстрел прозвучал одновременно с тем, что ружбайка вылетела из рук пилота, жахнула Костика по второму плечу и грохнулась на пол. Валера отлетел в двери, а Костик от толчка шлепнулся на четвереньки. С потолка посыпалась деревянная труха, дымный пороховой след завис в комнате, а дед Саня поднял двустволку и строго рявкнул:

— Твою ж мать! Парни! Сели за стол! Теперь я говорить буду!

Михалыч почти сердился, не ожидал, что перегибы пойдут, да кто ж знал, что эта штука может? Ну, пистолет и пистолет, а оно вон еще как…

Костик бросил веник с совком, схватил меховую жилетку, и накинул поверх уставного комплекта нижнего белья, кальсоны в рассоле прикрыть.

Валера собрал волю, одернул рукава тельняшки, поправил резинку трусов и прошел к своему месту.

Когда все расселись, а Костян рассматривал Ап'лека, все норовя потрогать коммуникаторы на его руках, дед Саня, пристроив двустволку рядом с собой, гаркнул на Костю, чтоб сидел смирно и продолжил строгим голосом:

— Слушать сюда оба! Внимательно и включая мозги.

Завладев вниманием всех троих, Михалыч махнул свой стопарик, выдохнул и начал рассказ, как он вчера увидел падающий метеорит.

По мере повествования лицо Костика вытягивалось, в глазах прояснялось, от волнения он потянулся к самогонке, но Валера, даже не глядя на него, убрал бутылку и показал внушительный кулак. Ап'лек попытался налить и Валере, но тот накрыл ручищей стопку и покачал головой. «Нет!» Тогда Ап'лек плесканул себе от души оставшееся, но уже в стакан в подстаканнике, получилось почти половина. Валера машинально пододвинул ему тарелку с огурцами и хлебом, а дед Саня, рассказывая, дальше, с удовлетворением заметил, как в серых глазах Валеры потеплело.

Свой план изложил коротко:

— Первое. Парней Лехе и кому-то еще сдавать не станем. Им домой надо. Второе, топливо. Этот их шимпазе, химик который, что-то там вроде придумывает, чтобы их корабль полетел на том, что есть. Говорит — сможет. Но! Где взять столько самогонки? И тут, Валера я у тебя спрашиваю, откуда канистра? Быстро!

Пилоты переглянулись, Костик поводил носом, а Валера сказал:

— Это брательник нашего главы поссовета нас подрядил. Два раза летали. Платил хорошо. Там какой-то левак у него на спиртзаводе… образовался как-то, так он его сюда к нам переправляет. Там в сороковом квадрате, за болотами, где пал в прошлом годе прошел, ты ж помнишь, Михалыч. Еще сколько времени остолопы тлели, от промысловиков пывзян остался, там пала не было. Теперь в том направлении никто ж не ходит, чего ж ходить, когда выгорело… Вот в этот пывзян канистры и возили. Два раза. А шамью они основательно обустроили, охрана там у него. Четыре человека. На вид бичи. Но серьезные ребята. Думаю вояки бывшие. Они и разгружали. Одну канистру нам отвесили.

— Так…- сказал дед Саня, — это тридцать километров будет… болота и глушь… Значит, брательник этот спиртягу со своего завода тырит…

— Да не тырит он, — встрял Костик, — там у него какой-то ушлый молодой специалист появился, что-то там на линии подкрутил, что мощность увеличил, вот больше и стало. Только кому это надо? Директор быстро сориентировался, спецу премию, а то, что сверх плана идет, решил вот… не знаю куда, пока там прячет. Нам-то какое дело? Мы прилетели, отвезли, все!

— А глава наш, Зигфрид который, знает?

— Думаю, да, — кивнул Валера, брательник все же, да и пывзян на его территории, не района.

Он скосил взгляд на Ап'лека, который уплетал капустку, на лежащий рядом с ним бластер и спросил:

— А что?

Дед Саня задумчиво крутил пустую стопочку в пальцах, думал.

— А третий ваш где? — не ответив на вопрос, поинтересовался лесник.

— Бортмеханик-то? — Костя хмыкнул, — Так в районе еще, мы его как перед Новым годом отвезли в больничку, с ангиной, так там и застрял.

— А когда летали?

— Тридцатого, — Валера захрустел огурцом, — культурный наш сектор из клуба на совещание срочно возили. До сих пор там сидят. Метель же какая была…

— Третье, — продолжил дед Саня. Вы, значит, перед Новым годом и привезли мне этих бедолаг, то есть цирк. Легенда у нас такая будет. Поняли-нет?

Костик замер с открытым ртом, Валера свел брови, а Михалыч, подтянув мешок, достал из него лосиную ногу, бухнув ее на стол и все, что там стояло, жалостливо звякнуло, следом на стол выложились рябчики (ощипанные!) а потом достал завернутые в газету «Труд» лисьи шкурки, развернув сверток:

— Значит, тридцатого к вечеру вы их и привезли!

— А мне? — тихо спросил Костян.

— А тебе что надо? Лося мало? Могу рыбой и грибами. Тебе на кой шкуры? Коли твоя тут устроила морду воротить от нас, так и обрадуйся уже, а то бы маялся всю жизнь! Помахай ей ручкой, да осмотрись, сколько у нас девок тут славных.

— Погоди, батя, — остановил его Валера, — значит привезли мы эту цирку и что?

— Да ничего, — пожал плечами дед, — ты сам сказал, культмассовый сектор в полном составе в районе сидит. Ну, еще дня три будут сидеть, пока зимник расчистят. Сто километров — это вам дело неспешное… А мы за это время... — дед Саня кинул взгляд на Ап'лека, который считывал эмоции, составляя картину происходящего, — а мы за это время должны будем как-то с топливом определиться…

— Можно насчет керосина подумать. Зачем самогон-то? — сказал Костя.

— И керосин, и самогон, все проверим и определим, — согласился дед Саня, помолчал и спросил, — А что, Валера, парням-то помочь как? Ждут их там, в далекой от нас галактике.

— Без вопросов, — пробурчал Валера, буравя чернобурку взглядом, он уже прям сейчас жаждал бежать к Ирке, — а что делать?

— Вот подумал я тут, — вздохнул дед Саня, — и решил, что левый спирт надо изъять. На доброе дело.

Михалыч прищурил один глаз, с хитрецой разглядывая реакцию пилотов, — оно ж спирт-то получше самогонки будет, а? На доброе дело пойдем, ребята! Своих выручать!

— Не получится, — замотал головой Костян, — нашу птичку за версту слыхать и видать, вычислят!

— А мы птичку светить не станем, — тут дед Саня уже вошел во вкус, обрисовывая свой новый план по вновь открывшимся обстоятельствам, — вы вообще ни при делах. Вавля поможет, а мои инопланетяне все сами и сделают. Нам бы, Валера, вот сейчас на разведку-то слетать, да к Вавле в гости нагрянуть. Неожиданно так. А потом, парни, я вас в баньке попарю. Заодно вот и с инопланетянами боевую слаженность наладим. Так как?

Пилоты молчали, Валера заточил второй огурец, размером с молодой кабачок, а Костя вместе со стулом придвинулся к Ап'леку, протянул руку и сказал:

— Костян.

Ап'лек посмотрел на руку. Рука как рука. Пустая. Чего ему надо? Но, понял — знакомится.

— Ап'лек, — кивнул Рен и улыбнулся. Этот забавный Костян пах рассолом, капустой и одеколоном.

Тут Валера хлопнул себя ладонями по голым коленям:

— Значит, Костян, слушай мою команду, меняешь штаны на сухие, с рассолом в кабину не пущу, и двигаешь к вертолету. Пока вы там с Володей-техником машину смотрите, хотя чего смотреть, он и вчера там терся, и сегодня с утра копошился. С дядей Колей- диспетчером я сам поговорю. Если что, Вавля вызвал, у нас срочный санитарный рейс. Срочный! У него там все время кто-то рожает, не в первый раз. То, что их бабы только в крайних случаях в больничку кладутся, все знают, значит что? Правильно, бабу Женю, как всегда, вроде доставим в стойбище, они всегда ее зовут.

— А если нет у Вавли в стойбище сейчас никого, кто рожает? — засомневался Костя, — Не конвейер же у него там, вдруг выяснится…

— Вернемся, скажем фальстарт был! — тут же нашелся Валера, — А баба Женя подтвердит, — тут он повернулся к леснику, — подтвердит, что там надо сказать-то?

— Баба Женя завсегда!- согласился Михалыч, — Валер, ты это, извини, что я тут с Ириной-то тебя в провокацию поставил. Ап'лек не знал, он же не понимает по нашему…

— Да ладно, — отмахнулся Валера, — прав ты, батя. Хватит мне уже… кота-то тянуть за одно место…

Дядя Коля, диспетчер, полноватый мужичок за пятьдесят, добродушный и ответственный, смотрел телевизор, когда Валера ввалился в диспетчерскую и с порога воскликнул:

— Вавля вызывает! Дед Саня приехал, говорит срочно! Так и запиши — срочный санитарный рейс!

— А это кто с вами? — с подозрением спросил дядя Коля, всматриваясь через окно в Ап'лека.

— Фельдшер, — нашелся Валера, — у бабы Жени гостит, этот, племянник, вот приезжал на Новый год…

— Смотри, Валерка, — проворчал дядя Коля, — санитарный, не санитарный, а рейс!

— Не боись, — заулыбался повеселевший от предвкушения приключений Валера, — погодка самое то! Видимость отличная! Я ж с утра сводку-то видел. Начальство все в отъезде, а у нас форс-мажор.

— А Костян?

— А Костяну это как раз для терапии тоже надо, срочно!

— А медосмотр?

— Фельдшер Назарьев осмотрел, все в норме! Так и запиши!

— А керосин? — не унимался дядя Коля.

— А это вот я спрошу у начальства, когда оно прибудет, как насчет того керосина, когда я жен ответственных работников в город в магазины завозил?

— Тьфу ты, Валерка, все то ты знаешь...

Тем временем баба Женя уже понимала, что экскурсия на «паровоз» действительно из графика несколько выбила, тут Саня оказался прав, чего уж. Так что пришлось нагонять.

Оставленные на хозяйстве Викрул и Ушар получили разнарядки согласно графика, так что времени на то, чтобы опять заглянуть в здешний голонет, не осталось совсем, хотя сильно хотелось.

Баба Женя крутилась на кухне, так как знала, что кормежка всего личного состава — дело основное.

Разъяснение начального фронта работ для Ренов не заняло много времени, Викрул через визоры получал вводные, так что недопонимания не случилось. Но сам фронт работ отозвался в Ушаре звонким «бы-бы-мц!», когда они поняли, что «рефрешеры» придется выносить аж за ворота и основной «рефрешер», в специальную яму. Самим. Дроидов, по понятным причинам, тут не наблюдалось.

Видя их недоуменные лица, баба Женя спросила:

— Что непонятно-то? Вас вон сколько ночью набегало, взяли и понесли!

Пырка и Парма следовали за гостями по пятам, приглядывали, не сперли бы что, но Ренам «рефрешеры» ночные были почему-то без надобности, поэтому сторожа были спокойны. Даже побарахтались в снегу немного, порыкивая и отфыркиваясь, стирали запахи хлева со шкуры.

Такой веселой компанией сбегали за огород и обратно. Потом пришла пора натаскать воды. Натаскать одно, это даже полезно в плане разогрева, а вот достать эту воду из колодца… Но обошлось, приспособились и даже облились всего ничего. По крайней мере, большой бак на кухне и нутро «Мойдодыра» заполнили под завязку.

Картошку чистить Рены не умели, чем огорчили бабу Женю:

— Вот поэтому вы всякой дрянью и питаетесь! — резюмировала она, — А умели б чистить, на одной картопле б продержались! Засыпали бы в трюм свой и все, лети куда хочешь, и пожарить, и отварить, да с мясом потушить… Да у вас и мясо-то какое-то странное. Ничего, я вас тут перед дорогой откормлю хоть немного…

Однако все, что надо было порезать, пришлось Ренам по душе. Тут виртуозно была разделана рыба и порублено мясо, да и овощи прицельно тоже. Пришлось еще раз смотаться на огород к яме с ведрами, снова принести воды, потому как емкости, в которых готовилась пища оказались солидные по литражу.

Так как вокодер остался у Траджена, то говорила баба Женя, рассказывая о житье-бытье в исторических реалиях. Рены выслушали лекцию по поводу международной обстановки, текущей обстановки в стране, а так же пространное объяснение, зачем завтра придется много печь сладкого. Оказывается праздник, но не официальный, хотя все празднуют «испокон веков».

Баба Женя рассказывала с огоньком, двигалась быстро, Ренам скучать не давала, наблюдая со смешинками с глазах, как два здоровенных лосяры, пусть немного и неуклюже, но покладисто исполняют ее распоряжения, отмечая про себя, как они переглядываются меж собой. Слов мало, но понимают друг друга и без слов. Бабе Жене командовать лосярами было не привыкать. Своих четверо, да постоянно ж то охотники, то рыбаки, то геологи… А как же ж? Ими не покомандуешь, сразу бардак устроят, как у этих вон, на паровозе ихнем. Ничего не меняется, ни тут у нас, ни там у них. Как только женской руки нет, все — покатились в анархию!

И все время вспоминала о страшном оружии, что видела на корабле, да тех уродливых масках, в которых они прибыли. Бр-р-р… А вот когда скинули эти маски, да когда вот так, по хозяйству… вроде и не инопланетяне вовсе. Интересно, у них-то хозяйство-то какое есть?

Далее фронт работ переместился в хлев. Участок ответственный и без бабы Жени никак. Нет, сами не справятся, хоть и смышленые. Скотина, она к чужим настороженная! Поэтому, приведя рыцарей в хлев, баба Женя подробно объяснила правила поведения, пока там гости рассматривали живность, а живность — их.

Колька весело заржал, завидев хозяйку, но зафыркал, вопрошая, кто такие? Козочки сбились в кучу в загоне, пока баба Женя их не успокоила, всучив Ренам куски хлеба, чтоб покормили, чтоб козочки, значит, не волновались, но Борька, стервец такой, по глазам видно было, задумал пакость. Глаз да глаз за ним! Пока баба Женя доила козочек, Ренам была уготована уборка стойла Кольки, предварительно привязанного в углу и умиротворенного кусковым сахаром. Вообще-то он был дружелюбный и смирный, общительный, но мало ли что.

Ушар, зайдя в стойло с ведром и лопатой, сморщил нос и сказал Кольке:

— Ну ты и навалял, братан…

Викрул рассмеялся, никогда еще он не занимался тем, что скреб за пулгой кучки и не убирал мокрое сено-подстилку. Однако работать в команде с бабой Женей ему понравилось. Вик помотал головой, волосы, собранные в хвост на затылке, тоже помотались туда-сюда. Колька, не сводивший взгляд с уборщиков, подумал, что хвост, как у него почти, похож, и помотал своим, в знак приветствия. А баба Женя, наблюдавшая за Ренами, подумала, что этот хвост-то тому, что с кофейными глазами, отрубить не мешало бы…

Она вынесла молоко, вернулась, теперь же надо было сена наносить… Вик взлетел на поветь, сгружая пахнущее вкусно сено, а Ушар рассортировывал по стойлам и загонам. Колька топтался на месте, козочки уже не боялись, только Борька-стервец смотрел как-то нехорошо, задумчиво жуя сухую траву.

Баба Женя полезла в курятник, прикрыв дверку, чтоб боевой петух не рыпнулся, лови его потом, Ушар гладил холку и гриву Кольке, что-то тихо говоря ему, а Викрул, подняв голову, рассматривал в свете дня стропила и балки чердачного перекрытия, так основательно уложенные.

Баба Женя открыла дверку и протянула Вику эмалированный тазик со свежими яйцами:

— Осторожно смотри, порожки! Не споткнись!

Позади нее квохчали курочки, более голосистый петух что-то им там втолковывал, баба Женя уже вылезала из курятника, а Викрул пошел к выходу, неся тазик на вытянутых руках, как хрустальную вазу.

Борька атаковал в подходящий момент, когда баба Женя ослабила бдительность. То, что Вик не закрыл на деревянную задвижку калиточку в загон к козочкам, Борька заметил сразу, приоткрылась чуть, заманчиво так. Бросок рассчитал, правда в силу того, что места для разбега было маловато, эффектного выхода козлячей вредности и ухари не случилось.

Баба Женя успела только крикнуть: — Борька, скотина такая! — но было поздно.

Удар лбом и рогами в задницу Викрула пришелся не сильный, но этого хватило, чтобы сосредоточенный на яйцах Рен прощелкал недружественные действия козла Бориса. А так как стоял Вик у порожка, то приданное Борькой ускорение сподвигло Викрула через этот порожек навернуться, таки споткнувшись, однако взбаломошенная от неожиданности атаки Тьма сама успела сгруппироваться, и как-то исправить положение, но немного. Спасли яйца в тазике, куда Вик вместо пола и припечатался лицом.

Баба Женя ахнула:

— Не расшибся? — и тут же принялась пинками загонять веселого от пакости Борьку обратно в загон, — Я тебе дам! Ах, ты ж паскудник! Пошел, пошел!

Ушар перемахнул ограждение, смотря, как Вик пытается избавиться от липучего сырого белка на лице и волосах, а баба Женя, затолкав козла обратно, запыхавшись, сказала:

— Да ничего, сейчас до умывальника, а потом баню будем топить, а то скоро ж и наши уже будут, чувствую я. Там тебя дед Саня отмоет уж основательно. Всех отмоет, напарит, веником постегает, в прорубь мокнет…

При слове «прорубь» Ушар посмотрел на Викрула:

— Ты правильно перевел?

— Правильно. Это то, о чем мы подумали?

— А о чем мы подумали, когда она сказала «постегать веничком»?

— Ушар, я в прорубь против, это уже за гранью. Говно за пулгой и козел по моей заднице въехал, ладно, но задницей в ледяную воду я не согласен! Кроме задницы у меня еще кое-что имеется, и что я скажу Фэйн, если отморожу, на хер, самое дорогое?

Ушар тоже не хотел ни в прорубь, ни веником получить, и уж тем более самое дорогое отморозить, но предпочитал подождать развития событий. У него оставалась надежда, что они не совсем правильно поняли бабу Женю. Такого рода изуверства Рены бы точно не допустили! Поэтому, когда уже умытого и относительно отмытого от яиц Викрула и Ушара баба Женя заставила одеться, вывела во двор и выкатила саночки, оба Рена слегка успокоились.

— Теперь важное, — строго сказала баба Женя, поправив пуховый платок на голове, — берем дрова, вот отсюда, смотрите не перепутайте, вот эти — береза и осина, для дома, а вот эти, Ушар, сюда смотри! Пырка только поел, он не голодный. Раз уж голодный вас не тронул, значит инопланетян признал. Здесь сосна и лиственница. Это на баню! Теперь нагружаем в саночки и повезли…

Несмотря на то, что задница Викрула побаливала, везти саночки с дровами оказалось весело. Ушар тащил, Вик толкался ногами, скользя по двору и ухватившись за алюминиевые поручи, а баба Женя уже открывала двери баньки.

Сделав две ходки, Ренов озадачили водой, опять, но тут баба Женя остановила их направленность к колодцу и пошла за баню:

— Вон, мосточки в лед вмёрзшие видели? Там у нас озерко такое, маленькое, а как мосточки заканчиваются, там вот и прорубь. Правда, сейчас мерзлая, морозы-то какие были, — вздохнула хозяйка.

— Были? — удивился Ушар.

— Ну да, — баба Женя пошла дальше, спускаясь к озерку по снегу, — разве ж не чуете, как потеплело? Вон она, прорубь, только прорубить надо. Оттудова и воды натаскаете в выварку, что в бане стоит, синяя для горячей будет, а белая в сенях — на холодную. Прорубите и все, черпайте себе на здоровье. Потом-то она чуть ледком накроется, но да это ерунда, постучите топориком, да уже и омываться можно будет…

— Вик, — сказал Ушар, смотря на замороженное озерко, — ну под холодной водой нам мыться не привыкать. Но зачем эти або моются льдом?

— Ты у меня спрашиваешь? — вздохнул Викрул, — Думаю, мы имеем право отказаться?

— Можем, — кивнул Ушар, — только топлива у нас нет. А если откажемся, и або обидятся и сдадут нас своим органам, которые внутренние?

— У меня есть предложение, — сказал Викрул, отряхивая снег с рукавиц, — надо будет сперва Альбреха запустить. А там — посмотрим.

---

Примечания:

Кытысь усин? Мелань!-Откуда ты свалился? Ко Мне!

Кутчысь ме бердӧ! — "Держись за меня!"

Поврежденные товары: Тот, кто имеет неразрешенный конфликт эмоций после травматического события и больше не считается пригодным для своей цели.

Корм для бант: бесполезная вещь, или нечто, не имеющее ценности.

«шуруп» — не десантник

«вэДэс» -офицер или инструктор воздушно-десантной службы ВДВ.

пывзян-для остановок в лесах промысловые избушки

щамья — чулан, в виде голубятни на столбах, для предохранения добычи от хищников

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/2W5xNpR

---

Где-то в глубинах гиперпространства

Прошли несколько часов с того момента, как командный шаттл Верховного, оторвавшись от посадочной ангара флагмана, разогнался до световой и нырнул в гиперпространственный тоннель.

Мчащиеся навстречу сияющие потоки энергии серебристо-голубыми всполохами освещали кабину, погруженную в полумрак. Кайло задумчиво сидел в кресле пилота, отслеживая показания приборов.

Верховный, освещенный звездным отсветом с оттенками того, что там высвечивалось на приборной панели кокпита, задумчиво переводил взгляд с навикомпа на показатели топлива и защитных систем корабля , обратно, скользнув по датчикам сенсорного массива...

Наверное, для любого здравомыслящего существа решение Кайло отправиться туда, не зная куда, могло показаться эдаким эффектным, даже героическим самоубийством... Хакс вот, например, прямо озвучил свои мысли, когда Кайло выложил свой расклад видения ситуации, напомнив, что Рен сам назвался Верховным Лидером, значит должен отвечать за базар.

А так получается, что Верховный только-только, значит, создал себе имидж, и нате вам? Решил пропасть, причем не один, а с леди Рей? А ему, Хаксу, потом объясняй прогрессивной общественности, что это не он Кайло подсидел и не он, генерал, устроил какую-нибудь катастрофу корабля? И ведь скажут! Скажут! Что Хакс во всем виноват!

Генерала, в принципе, можно было понять, потому что куда именно отправился Верховный знал только он. Рей, как могла, объяснила Армитажу, что Сила дала "добро", и что ему нужно только продержаться до их возвращения.

Вот тут в темных глазах Верховного зажглась искорка, пыхнув огоньком тревожности. Дело было не в сомнениях вернутся они или нет, тут Рей права, вернутся! Дело было в Ренах.

Куда именно занесет "Канюк" с рыцарями, проблема не столь важная, как то, насколько успеют накосячить Рены! Сомнений в том, что парни к их прилету уже успеют, у Кайло не было. Другой вопрос, как разруливать? А ну, как Ренам кто-то опять обидное что скажет, а еще хуже, попрет выяснять, кто круче? И что тогда? Рены проникнутся и ...? Снова государственный переворот как побочное явление их славного драчливого пути? Но где-то там... вообще непонятно где, у Ренов не будет поддержки ни флотом, ни армией! Останется только Сила...

Ма-а-аленькая надежда, что рыцари, уже прошедшие курс по социализации и одомашненные Реншами, не станут подтверждать свою устоявшуюся репутацию негодяев в незнакомом месте, все же была...

Кайло кинул взгляд на расчеты курса... До этого треклятого Зуба Куны, где возникшая аномалия поглотила "Канюк" и понесла хрен знает куда, оставалось не так много времени...

Верховный откинулся в кресле, прикрыв глаза, осторожно тронув потоки Силы вокруг...

Рей и Юми, уединившись в каюте, о чем-то шептались. Возможно продумывали план мести косяпырникам-Ренам. По крайней мере, у Кайло, отслеживающего состояние девочек в Силе, сложилось именно такое впечатление. В любом случае, что бы Рей или Юми не решили, парням он не завидовал, поскольку о том, что они умудрились залететь «не туда», знал Хакс, а Кайло понимал, что если что-то знает Армитаж, то это точно станет известно и Тико. А если уж узнала она… мда… Эта бывшая сопротивленка ничего в себе держать не будет. А раз она до сих пор не связалась с Рей, значит, своими соображениями поделится с Леей. Вот же… пффаск! А там где Лея, там и Мама! А Мама точно не оставит в беде свою дочку.... И понеслось! То есть, как ни крути, но рано или поздно все станет известно всем. А это значит… А это значит, что по возвращению Ренов им придется еще возвращать и Ренш. Которые опять ударятся во все тяжкие в поисках своих заблудших супругов. И снова Галактика будет стоять на ушах. А это значит что? А это значит, что Ренов надо вернуть как можно скорее! И это вопрос уже практически политический.

Верховный вновь просканировал обстановку в шаттле. Рей была спокойна, Юми чуть-чуть на взводе, но пока не дошла до состояния «бей и круши пеггликов». А вот дарты…

Эти обосновались в верхнем углу кабины, где левитировали их голокроны. Что происходило в самих голокронах, Кайло не знал, но, судя по сгустившейся вокруг них Тьме, там проходило совещание. Нет. Скорее — разбор полетов. Причем, насколько Рен смог прочесть сигнатуры, дарты вновь объединились против недодарта, и их горячая полемика вот-вот могла выйти на уровень мордобоя.

По крайней мере, краем глаза Кайло заметил, как из сгустка Тьмы вылетело небольшое темное облачко, но далеко улететь не успело, поскольку было поймано вытянувшимся щупальцем Тьмы и затянуто обратно.

«Бить будут», — решил Кайло, но вмешиваться пока не стал, сквозь ресницы наблюдая, как бурная турбулентность Тьмы, локализованная вокруг голокронов, аж искрит от накалившихся дебатов.

В любом случае, если уж Йокзик как-то смог выжить в компании этих двух ситхов столько веков, и они его не прибили, то и сейчас небольшая взбучка ему точно не навредит.

В итоге Кайло был вознагражден за терпение. Спустя пару десятков минут облачко Тьмы распалось, и перед ним появились три призрака, приняв антропоморфную форму.

Дарт Врис и дарт Пинвус выглядели удовлетворенными, лицевые отростки на краснокожих лицах возбужденно шевелились, в желтых глазах откровенное довольство. А вот недодарт Йокзик смотрелся потрепанно, что в последнее время не замечалось, но о чем свидетельствовали взъерошенные волосы, фингал под левым глазом, излишне оттопыренное ухо, и съехавшие на бок очки.

— Мы тут провели совещание, — важно сообщил дарт Пинвус, поиграв густыми нависшими бровями и трехпалые кисти рук очертили некий узор в воздухе, — по интересующему всех нас вопросу.

— И пришли к выводу, — добавил дарт Врис, сверкнув оранжевым светом из глазниц, и показал кулак Йокзику, тот только открыл рот, чтобы высказать свое мнение, но тут же его захлопнул, стоило визуальной угрозе замаячить перед его носом, — что в точке, в которой пропали рыцари Рен, мы должны двигаться с той же скоростью и в той же сетке астрономических координат. То есть полностью повторить их маршрут. Иначе ничего не выйдет. Пролетим мимо точки выхода из гипера, и кто знает, будет ли у нас второй шанс!

— А что по этому поводу думает дарт Йокзик? — невозмутимо спросил Кайло, заметив, насколько выразительно сверкает очками недодарт.

Дарт Пинвус и дарт Врис в ответ пыхнули волной недовольной Тьмы, но смолчали, сплотив свои призрачные ряды. Однако навтыкать Йокзику, как бывало раньше, при Верховном уже не решались.

Все-таки дрессировка ситхов давала свои плоды. По крайней мере, строгость в исправлении их развязной и наглой манеры общения, а так же антиалкогольная терапия имени Леи и Мамы уже привели к однозначно приемлемым результатам.

Йокзик воспрял духом, пальцем попытался поправить вечно сползающие на нос очки, пригладил точащий надо лбом клок волос и приступил к докладу, от волнения заикаясь еще больше:

— Да бу-бу-будет ли извес-с-стно до-до-достопочтимому В-в-в-верховному Лидеру, — при этих словах он повернулся к ситхам и гневно сверкнул на них глазами, — что с-с-с-смысл блу-блу-блуждающей Черной дыры за-за-заключается в-в-в том, что она никогда не на-на-находится на одном м-м-м-месте. А это з-з-з-значит, что в тот мо-мо-момент, когда мы ок-к-кажемся в требуемой то-то-точке выхода из ги-ги-гиперпространства, она ус-с-с-пеет с-с-с-сместиться. Не на мм-м-много по астроно-но-номическим показателям, но до-до-достаточно, чтобы нас вы-вы-выкинуло не т-т-т-туда, где в настоящее в-в-в-время находятся Рены.

— И что нам надо сделать, чтобы нас выкинуло туда, где находятся Рены? — спросил Кайло, прислушиваясь к своей собственной реакции на полученную информацию.

— Мы до-до-должны увеличить с-с-скорость, — важно сообщил Йокзик, поведя длинным носом, и прикрыв торчавшее ухо ладонью.

— На сколько? — уточнил Кайло, ощущая тревогу.

— У м-м-м-меня ту-ту-тут есть ра-ра-расчеты, — Йокзик полез куда-то за пазуху, покопошился там и вытащил свиток пласт-бумаги, судя по всему, тоже призрачный.

"И где они все это берут?"- подумал Кайло, беря в руки протянутый свиток, почему-то даже не удивляясь, как ему, абсолютно материальному, удалось удержать в руке нечто, имеющее абсолютно нематериальную природу происхождения.

— Ту-т-тут ра-ра-расчеты, — волнуясь, повторил недодарт, — с-с-с-скорость и прочие п-п-п-параметры выхода.

— А что по этому поводу думаете вы? — изучив расчеты, Кайло обратился к дартам.

— Этот не красный абрикос полагает, что основы навигации, разработанные ситхскими учеными, можно трактовать как угодно! — дарт Врис, казалось, был готов плеваться ядом, топорща отростки на скулах и над бровями весьма агрессивно.

— А что говорят ваши основы навигации? — вкрадчиво спросил Рен.

— Что смещение блуждающей черной дыры не критично, если ее гравитационное поле продолжает воздействовать на конкретную точку гипертрассы, — важно сообщил дарт Пинвус, заслонив собой всклокоченного и взволнованного Йокзика, — но вот эта сидящая утка, которая думает, что умнее всех, считает, что если некое астрономическое тело сдвинулось хоть на миллиметр, то его гравитационное воздействие не принимается во внимание при расчете выхода их гипера.

Кайло снова откинулся на спинку кресла. Да уж, действительно, логика прослеживалась и в тех, и в тех рассуждениях. Но какие из них верные?

«Я связалась с профессором Юделлой Тши’пак» — в голове зазвучал голос Рей, которая, как оказалось, все это время с интересом прислушивалась к диалогу с дартами, — «она сообщила, что академика Малик Кил’так, она сама и ее помощник Джимми советует скорость не увеличивать, но при расчете выхода из гиперпространства учесть смещение объекта, поскольку точка выхода тоже сместится».

Кайло задумчиво оглядел троицу призраков. Побарабанил пальцами по панели управления, даже чуть покрутился в кресле пилота туда-сюда.

Дарты снисходительно поглядывали на него сверху, зависнув под потолком двумя темными настороженными фигурами, недодарт Йокзик завис чуть ниже и обиженно сопел.

— Тут новая вводная поступила, — Кайло остановил вращение кресла, — известная вам профессор Юделла Тши’пак передает вам привет, и сообщает, что вы, вастоиды, тянете каждый только в одну сторону, не желая видеть картину в комплексе. Причем все трое.

— Это по-по-почему — трое? — тут же взвился недодарт, — вастоиды — это они, а я по-по-порядочный с-с-с-ситх. Ученый!

— Фенгл ты моченый! — рявкнул дарт Пинвус, кинувшись вниз, с явно не дружественными намерениями пытаясь вцепиться Йокзику в ухо тремя пальцами.

Но Йокзик, наученный горьким опытом близкого общения с неуравновешенными ситхами, тут же метнулся в сторону, темной молнией промчался по кабине и спрятался за спинкой кресла Кайло.

Рен тут же предупредительно поднял руку. Ему только не хватало драки между разъяренными призраками.

— Я предупреждал! — негромко, но с угрозой в голосе сказал Верховный, показательно концентрируя потрескивающие искорками пучки энергии на кончиках пальцев..

Этого оказалось достаточно, чтобы все три призрака темными сгустками вытянулись перед ним, а дарт Врис даже отдал честь. Размолвку по научным вопросам можно было считать урегулированной. С тех пор, как Лея гоняла дартов на Раталэй молниями, они прекрасно усвоили, это последний аргумент!

— Так что сказала достопочтимая госпожа Юделла? — смиренно прошипел дарт Врис.

— То, что точка выхода сместится вместе с самим источником гравитационной аномалии, — сказал Верховный.

— Версия интересная, но требует проверки и расчетов, — дипломатично кивнул дарт Пинвус, и повернулся в сторону Вриса и Йокзика, — коллеги, нам предстоит увлекательное занятие проверки новых вводных. По голокронам!

Три темных облачка, сделав круг почета по кабине, втянулись в голокроны, висящие в углу под потолком.

Верховный вздохнул и пошел в салон, к Рей и Юми. Еще не закончились первые сутки пути, а обитатели голокронов уже начинали вызывать беспокойство. Хотя, с другой стороны, идея Юделлы вполне могла нейтрализовать их повышенную агрессию, направив ее в мирное русло.

Звездный разрушитель «Непреклонный»

В малом конференц-зале, который Хакс на период отсутствия Верховного переоборудовал в рабочий кабинет, стояла особенная тишина. Даже легкое, едва слышное шипение системы рециркуляции воздуха, тут казалось еще тише. Ибо ни одна железка, а тем более ни одна живая душа не должна была мешать Армитажу Хаксу управлять Первым Орденом.

Сказал бы ему кто-нибудь несколько лет назад, что он внезапно окажется у вожделенного руля власти, которым он давно мечтал «порулить», адмирал бы сначала не поверил, а потом, если бы и поверил, то однозначно представил бы это «руление» немного по-другому. Обязательно с военными парадами, вышколенными рядами штурмовиков, отдающих ему честь, и толпами послов из многочисленных звездных систем, жаждущих припасть к ногам великого Армитажа Хакса. А не вот это вот все…

Хакс поднял взгляд от экрана датапада и с отчаянием посмотрел на свой рабочий стол, заваленный ровными стопками таких же датападов с донесениями, дипломатическими депешами и прочими докладами. Отдельной аккуратной стопочкой лежали листы флимсипласта, на которых были особые доклады, с грифами «секретно» и «совершенно секретно».

Будь воля Хакса, к ним бы добавился еще один гриф: «по прочтению съесть». Но такую диверсию он хотел совершить еще тогда, когда во главе Ордена стал Кайло. Сейчас же ему эта шутка уже не казалось смешной и уместной.

— Это все, что она попросила? — немного нервно спросил Армитаж у лейтенанта Митаки, стараясь унять попытки дернуться веко правого глаза.

Допхельд все это время, пока и.о. Верховного Лидера Армитаж Хакс изучал содержимое датапада, старался даже не дышать, всматриваясь в его лицо и пытаясь понять, в каком настроении он сейчас находится.

Обычно невозмутимое выражение лица свидетельствовало, что Хакс находится в добродушном настроении, мелкая складочка между бровями говорила о его озабоченности, а также о том, что госпожа Хакс опять включила режим непримиримой сопротивленки, и категорически сопротивлялась всем его попыткам вывести ее в свет помимо запланированных меропрятий и познакомить с офицерскими женами.

Сейчас же у Хакса дернулся левый глаз, три раза, пока он читал, а подобное лейтенант еще ни разу не наблюдал, поэтому терялся в догадках, какие последствия могут проистекать из дергающегося глаза Хакса.

— Еще она попросила вот это… — Допхельд достал из папки, которую все это время сжимал во вспотевших ладонях, небольшой лист пластбумаги с коротким списком, состоящим из трех пунктов.

Хакс взял лист, пробежался по нему взглядом, и у него задергался теперь правый глаз.

— Ты можешь идти, — коротко приказал генерал, откинувшись на спинку кресла, — И распорядись, чтобы меня не беспокоили часа так… три.

Митака коротко кивнул, отдав честь, и четким, строевым шагом покинул кабинет.

Хакс еще пару секунд просто смотрел на закрывшуюся дверь, а потом набрал вызов Леи Органы.

Та ответила практически сразу, видимо, ждала, что он тут же свяжется с ней. Голотранслятор на столе генерала зажегся ровным голубоватым светом, а потом в нем появилось четкое цветное изображение собеседницы, сидящей в кресле, обитого рубинового цвета ледрисом, в котором сама Лея Органа смотрелась органично. Как всегда в неимоверно элегантном наряде теплого беж-оттенка, украшенного золотистым адесотским узором по краю ворота и рукава, и с новой прической.

— Как это прикажете понимать? — Хакс возмущенно потряс в руке листком пластбумаги, пылая открытым пламенем негодования.

— Я вас тоже рада видеть, — невозмутимо ответила Лея, отмечая, что пылающий Хакс чертовски хорош.

"Тут Роуз понять можно, чего уж..." В который раз про себя вздохнула Лея, так же отметив, что оттенок зеленого в глазах генерала сместился к цвету "дождевых лесов" в период этих самых дождей. Гневаться, что ли изволит? Ах, да, он же теперь ответственен за все! И его репутация безукоризненна... Ну, ничего, репутация это фигня, по сравнению с надвигающейся проблемой...

Судя по голограмме, она как раз расположилась в кресле, чтобы выпить чашечку кафа.

— При всем уважении к вам, принцесса, — ядовито заявил Армитаж, слегка прикрыв рыжими пушистыми ресницами откровенно возмущенный взгляд, — вы зашли слишком далеко! Я не волшебник, чтобы исполнять фантазии всяких взбалмошных девиц, — и он снова взмахнул злополучным списком.

— А это не фантазии, — лицо принцессы Органы даже не дрогнуло, только в глазах маякнуло несгибаемым упрямством принятого решения, — а рационально просчитанный план наших действий, — Лея неторопливо поднесла к губам чашку из тонкого фарфора и сделала глоток.

— План чего? — не понял Хакс, все еще сохраняя выправку командующего при исполнении.

— План по спасению семейных очагов Рен.- Лея поставила чашку на столик у кресла, — Девочки, знаешь ли, волнуются. А когда волнуются девочки, начинают волноваться Рены, а когда волнуются они — то в волнение приходит вся Галактика, — не моргнув глазом, сообщила Лея, — насколько я знаю, рыцари сейчас на каком-то секретном задании? Настолько секретном, что о нём не знает даже Митака…

«Вот шмыгун мелкотравчатый», — мысленно выругался Хакс.

— А поскольку девочки не знают, где сейчас Рены и что с ними, они могут не выдержать и отправиться их искать, потому что у них возникают, как ты понимаешь, неспокойные подозрения разного рода, — менторским тоном продолжила Лея, — поэтому мы с Иллой, — в этот момент голоизображение дрогнуло, сместилось, и рядом с Леей Хакс увидел Маму, цветуще-пышную, в рюшечках и большим цветком вормура, приколотом у круглого плечика, которая отсалютовала ему чашечкой с кафом, — мы с Иллой решили защитить Ренов, а также нервную систему их несчастных жен. Ну и остальных жителей Галактики заодно.- Закончила Лея и улыбнулась.

Хакс в этот момент был похож на удивленного якса, перед норой которого кто-то посмел наложить кучу. Переполох в Галактике, в перспективе, и был той самой кучей.

Хакс снова посмотрел на список, который все это время нервно комкал в руке.

— Но вы же понимаете, что будет, когда Рены вернуться? Они не потерпят подобного обращения с их вещами. Вы же понимаете, что будет большой скандал!

— Рены и скандал? — приподняла бровь Лея, — Такого на моей памяти еще не было. Максимум, с ходу могут дать в глаз. Конечно вам, генерал. Но вы же выдержите? Чтобы потом объяснить необходимость своих действий!

— Можешь валить все на меня, Армитаж, — вдруг вставила Илла, — пусть попробуют дать в глаз мне.

Правый глаз Хакса снова непроизвольно дернулся, словно в его сторону уже летел увесистый кулак Траджена.

— Ладно, мне надо все это хорошенько обдумать, — вздохнул Армитаж, — Вы же сами понимаете, что то, что вы просите, просто так у нас на складах не валяется.

— Я знаю, — хищно улыбнулась Лея, — но времени у нас осталось немного. Девочки уже пару раз с нами связывались. И они очень, слышите, очень беспокоятся и хотят увидеть своих ненаглядных Ренов.

Коротко попрощавшись, Хакс отключил связь и с ненавистью посмотрел на свой рабочий стол. Вот не так он представлял собой управление Первым Орденом! Абсолютно не так!

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терры

Вблизи вертолет произвел на Ап'лека еще большее впечатление. Было в нем что-то… диковатое, но таинственное и завораживающее. Особенно приковали взгляд Рена лопасти этого загадочного агрегата, отходящие от несущего винта.

Пока Валера обходил машину, чуть ли не обнюхивая ее, а за ним по пятам следовал техник Володька, упакованный в укороченный ножом тулуп, унты и меховую лохматую шапку, так, что и лица не разобрать, только глаза, немножко носа и пар от дыхания, безостановочно что-то говоря командиру, Ап'лек, подойдя совсем близко, обозревал эти самые лопасти, задрав голову.

Пять развеcистых, похожих на порезанные на ленты крылья, лопастей, заставили Ап'лека задать себе вопрос: «А как это летает?». И тут же в душе привычно зазудело, как всегда бывает перед чем-то неведомым, загадкой, секрет которой он вот-вот раскроет.

Тут Костян, уже посуетившийся и в кабине, и в салоне, загрузив деда Саню, подскочил к Рену и с придыханием сказал:

— Наша птичка! Тут, на северах, без него никак. Я, вот, до северов, знаешь, на юге обретался, скукота, скажу я тебе… А тут, что ни день, то адреналина тонна! Красота ж! А ты че там высматриваешь? Нету у вас такого, да? Да тут все просто, вот, смотри…

За пару минут Костян ознакомил Ап'лека со строением не только лопастей, но и попытался объяснить принципы аэродинамики вертолета, а Ап'лек, как ни странно, мало что понимал из его слов, но слыша совершенно знакомые слова «демпфер» или «цапфа», заулыбался, потому что совсем проникся. Точно, свои парни! Значит… дело выгорит!

Валера себе не изменял и летал, как привык, в шлеме. Уже натягивая мягкий подшлемник, обернулся к деду Сане, привычно устроившемуся на переднем кресле в салоне:

— Ты этому скажи, чтоб смирно сидел, у нас тут не космический корабль, прибамбасов никаких нет, и пристегнется пусть!

— Насчет пристегнуться скажу, дотумкает, надеюсь, а вот сидеть смирно, — покачал головой дед Саня, — ты на него глянь. Как дите, которому железную дорогу подарили…

Ап'лек за это время уже раз шесть вскочил со своего места, рассматривая салон и выглядывая в иллюминаторы. Привинченные попарно, три ряда с одной стороны борта и три ряда с другой, старенькие кресла от автобуса «Икарус» были гордостью Валеры. Не лавки же! Сменная вахта нефтяников особенно любила прикорнуть в полете, пока до дальних НПС добирались, да и начальство разной статусности удобства заценило.

Пристегивание пассажиров у Валеры ритуал был обязательный. Если пилоты малой авиации из района и даже больших городов устраивали там себе соревнования по мастерству, ну, или на спор, ставя стаканы с водой и показывая чудеса плавности взлета-посадки, не расплескав из стакана ни капли, то у Валеры стаканы, банки и все другие емкости с их содержимым, испытания не выдерживали. Потому и ремни приладил к креслицам, особенно для начальства. А то оно, то есть начальство, по первости вальяжно себя чувствовать пыталось, облетая область своей ответственности, иногда даже с закусью. Но быстро поняло, что лучше пристегнуться, и приятности инспектирования как в градусах, так и в калориях оставить на где-нибудь еще.

Так что пассажиры все знали, что Валера доставит быстро, качественно, но с ветерком, поэтому сразу же пристегивали себя в креслицах, прижимая к себе перевозимую живность, которая пару раз по недосмотру и халатности по салону-то помоталась.

Исключение Валера делал только для дам и детишек, но это нечасто бывало, или, если случалось, в авральном режиме совершать санитарный рейс, по требованию. Остальные категории, то бишь в подавляющем большинстве нефтяники, уже были приучены.

Пока дядя Коля спрашивал по связи: «Готовность экипажа», а Валера и Костян отвечали: «Справа к запуску готов…», а за себя и за бортмеханика ответил Валера, пока включали множественные тумблеры, переговаривались, дядя Коля что-то говорил про скорость ветра, максимальный взлетный и максимально-номинальный… «начинаем прокрутку левого правого… обороты растут… масло в норме…» Ап'лек сидел, действительно, смирно, прикрыв глаза и вслушивался в эти знакомые звуки запускаемых двигателей, разговоры по связи, впитывая незнакомые, но такие приятные запахи чужого корабля, но корабля же! Хоть и был этот корабль похож на кан-келла с Родии.

Дивный «кисель» Силы плавно кружил вокруг Ап'лека, заполняя пространство вокруг, а сигнатура Валеры и Костяна в этом силовом «киселе» рассеянным темным по более светлому тону энергии, то чуть вспыхивая, то теряя светкость, оставалась признаком стабильного спокойствия. Эмоции под жестким контролем? «Да наш, точно!» — снова подумал Ап,лек. Обузданного темного в Валере было без избытка, но в достаточном количестве, чтобы Рен, еще раз посмотрел на пилота с долей уже вполне реальной симпатии.

Дед Саня косил взглядом то на умиротворенного Ап'лека, то в открытую дверку кабины, поплотнее утягивая «уши» шапки, потому как сейчас загудит… От нетерпения Ап'лек не выдержал и спросил лесника:

— Почему мы никуда не летим?

Дед Саня оттопырил ухо шапки, потом понял, что бесполезно, и махнул рукой:

— Сиди вот смирно! А то сейчас как взлетим, и сглотнуть не успеешь, огурцы тут же наружу попрут из тебя.

Ап'лек ответ, конечно, не понял, но взмахнул руками, как крыльями, и снова спросил:

— Когда мы полетим-то?

— Ох ты ж… — проворчал дед Саня, отстегнул ремни, пробрался к Ап'леку на другой ряд и дернул ремни кресла, — Это вот сюда, привязать тебя, что ли? Куда ты махаешь-то, крыльями своими? На этом вот полетим, вертолет называется.

«Справа запуск левого…» «Запускаем…»

Ап'лек скорее почуял, чем услышал, что сейчас начнется самое интересное, резво отстегнулся и в один прыжок оказался у кабины, а дед Саня, про себя шикнув: «Да что б тебя…», в один прыжок плюхнулся в кресло и пристегнулся, прежде чем гул и свист двигателей перешёл в новый режим. Техник Володя уже отбежал на солидное расстояние, а грустные лопасти начали свое вращение.

Костян, чуть повернув голову, кинул взгляд на командира. Ап'лек заслонил собою весь проем дверей, жадно осматривая приборы и вид из кабины.

— Да черт с ним, — не отвлекаясь от дела, ответил на незаданный вопрос Валера, — я его предупредил, а если валиться вперед будет, дай ему в морду, чтоб обратный курс на ускорение взял.

— Ага,- проворчал Костян, — сам ему дай…

«Давление масла, давление топлива… малый газ…»

Вокруг уже стояла снежная кружащаяся пелена от раздухарившихся винтов, что не стало видно ни домиков, ни Володю…

Свист и гул все увеличивались, Ап'лек прижал «уши» шапки плотнее, ощущая всем телом, как Ми-8 чуть задрожал. Рен, в предвкушении полета, не спускал глаз с рук Валеры, привычно охватывая заодно и все приборы, и слушая эту музыку двигателей…

Тут Валера поднял свою птичку. От чувственности ощущений и восторга Ап'лек заорал: «Ю-юх-ху-у-у!», но на ногах удержался, чуть не сломав перегородки дверей, а в глазах Рена искрило и переливалось танцующее море сразу «три»!

Костян, снова скосив взгляд на командира, попытался перекричать шум винтов:

— Эти налетчики наши… точно малость того…

— Так инопланетники же, — Валера был спокоен, как жующий бамбук панда, — куда им до нашей техники, у них тарелки ихние, небось, все на кнопочках, а у нас думать надо. Педалями да «шагом» работать… Только сдается мне, Костян, налет у этого вот поболе нашего раз в сто тысяч будет… может и больше…

— Да уж… — вздохнул Костя, вспомнив, что вытворял этот вот, с восторгом рассматривающий сейчас белый зимний покров Земли под летящим вертолетом.

И как легко и просто тормознул Валеру! Хотя тормознуть Валеру, чтоб он висел в воздухе, никому не удавалось. Это было все равно, что останавливать руками несущийся танк. А полетевший сам собой, бесконтактно стул, которому кирдык теперь, до сих пор отзывался в плече Кости тупой болью.

Дед Саня, прильнув к иллюминатору, почти расплющив нос о стекло, смотрел вниз. Под ними проплыл заснеженный Цыель, отметил, что Валера пошел не вдоль зимника, а свернул к заимке. Тут понятно, есть корабль или нету, а глянуть надо.

Ап'лек вместе с пилотами тоже смотрел. Видел с высоты и Цыель, и море тайги, которому ни конца ни края, а там, на горизонте, темная хвоя зимнего леса, засыпанная снегом, сливалась с небом. Синева небесного купола, пронзенная яркостью солнца, белый снеговой покров земли, действительно, производили впечатление сочетанием красок и широтой горизонта. Однако Ап'лек испытывал некоторый восторг совсем по другому поводу.

Дело было не в полете, к этому Ап'леку не привыкать, дело в предчувствии! Неожиданно, но что-то в Силе сделало парочку сальто-мортале и защекотало хулиганистым и брыкливым предчувствием чего-то не опасного, но важного. И это предчувствие в Силе определенно Ап'леку нравилось!

Дед Саня, завидев на земле впряженного в сани Кольку, трусившего в поселок, сощурил глаза.

«Обоих с собой прихватила! Ну, Евгеша! Теперь весь Цыель будет обсуждать, что у нас какие-то непонятные смуглявые обитают! Никакой же конспирации! Викрул этот только ж взглянет на Ирку… Ах ты ж…»

Валера ничего про будущий форс-мажор в своей жизни не ведал, лошадь и сани видел, но сам курс держал на старый выпас, а когда узрел на самом краю поля нечто вытянутое и черное, только цмыкнул и сказал:

— Хрень какая-то, а не корабль космический. Ладно, мы с тобой, Костян, посещение еще сделаем, как-то эта субмарина мне подозрительна. Хотя деду Сане верю, да и этот, из другой Галактики, доказателен был.

В серых глазах несколько нахмурилось небо, но Валера признавал, что парень, стоящий за спиной, тормознул его по делу... Ирка, как выдернутая из гранаты чека, заставляла пилота в секунду использовать боеприпас, чтоб самого не разорвало. И как эту "чеку" так обратно вставить, чтоб снять риск самоподрыва, Валера пока не знал...

Облетев выпас и «Канюк», вертолет уже привычным курсом вдоль заметенного зимника двинул на север, к поселку, но потом свернул западнее, а дед Саня, всматриваясь в лес, отметил, что предприимчивый братан главы поселка Зигфрида, Август Викторович, видимо перевозил излишки своего производства на Ми-8, а вывозил не такими объемами, по крайней мере меж деревьев аккурат к брошенному пывзяну тянулась хиленькая просека. Примерно в километре от дороги на поселок дед Саня зорко усмотрел установленный шлагбаум. Самодельный, но, тем не менее, хилую просеку перегораживал. Да кто туда поедет-то?

Валера рассекречиваться не стал, никаких кругов над местом будущего налета не делал, все и так видно. Над пывзяном поднимался дымок, значит там они, бичи эти, охранители.

Ап'лек восторгаться прекратил, внимательно рассматривая указанное Костей место, отмечая автоматом все, что видел, и укладывая в памяти, где Тьма уже вовсю скреблась в предвкушении этого самого предчувствия…

Миновав территорию ожога, с торчавшими черными останцами стволов погоревшей тайги, Ми-8 повернул на юго-запад.

Еще один пывзян, посолиднее, с пристройками и стоящим снегоходом у навеса, и остроконечным несколько кособоким чумом во дворе, дед Саня приметил чуть дальше, километров через десять, покачал головой.

"Шаман" Васька, приблудившийся в Цыель прошлым летом, непонятный мужичок, рекламировавший себя, как потомственный шаман, на деле оказался чудаковатым кандидатом каких-то там наук (участковый Сергеич проверял!), который начитался разной популярной околонаучной литературы и почувствовал, что у него открылся "третий глаз". При близком рассмотрении глаз оказалось два, один чуть косил, правда, но кандидат повесил на клубе объявление, что "Потомственный шаман Василий" снимает порчу и сглаз и поможет пообщаться с духами предков". Зав. клубом Елена Серафимовна погнала шамана Василия вместе с объявлением, на что он сказал, что они тут дикие и нецивилизованные, и скрылся в тайге вместе со своим скарбом.

Ненцы в нем шамана не признали, Вавля вовсе сказал, что дурачок. А с дурачка спрос какой? Никакого. Сидел себе в тайге, сдавал в сельпо грибы-ягоды, являлся несколько раз за провизией, караулил пывзян промысловиков. Дурачок- кандидат оказался тихий, но в бубен стучал исправно, видимо тренировался, по своим книжкам. И часто ходил в астрал, как сам говорил.

Тайга стала редеть, перемежаясь с широкими проплешинами, укрытыми белыми снегами, а невысокие холмы, покрытые лесом, обрамляли волнами довольно большую территорию.

— Шельнеж камень, — сказал Костя, указывая вперед, к холмам, — там наш Вавля нынче, понял, нет? — пилот обернулся к Ап'леку.

Тот не понял, но имя «Вавля» разобрал и кивнул.

Сам заслуженный оленевод кочевал по проторенным маршрутам уже много десятков лет, а до него его отец, а до отца — дед… Нефтяники, тянувшие свои трубы, учли пути миграции оленей и поднимали свои нефтеносные артерии арками, чтобы олени через болота и чащу не ломились, а шли проторенными путями. Тут Вавля в противоречие с современностью не вступал. Арка так арка, главное, чтоб мох сочный за год нарос, потому как стада свои немаленькие оленевод Вавля сопровождал в зиму туда, куда они тысячи лет ходили пастись. Зимами в смешении тундры и тайги, и ветра не такие, да и топливо под рукой. Надолго на одном месте не задерживался, стадо съедало ягель в радиусе около двух километров примерно за две недели. Тогда на грузовые нарты вновь укладывался весь скарб домашний, включая чумы, и семья двигала дальше.

Вавля считался очень зажиточным, хоть и олени были совхозные, однако и своих собственных держать никто не запрещал, потому что традиции и обычаи к тому привлекали. Без своих оленей никак! Собственник Вавля справлялся и с совхозными, и со своими. Меньше трехсот своих считалось нищенствованием, поэтому цифра стойко держалась на отметке четыреста пятьдесят. Совхозных, что раскидали по кочевьям, было поменьше, но план по поставкам мяса, пант и шкур выполнялся, почетные грамоты вручались регулярно и даже медаль «Ветеран труда» у Вавли на парадной малице красовалась на День Оленевода.

Противоречия у Вавли возникали в связи с современностью только в своей семье. Взять хотя бы супругу Хадне. Сколько ж лет они вместе прожили, и всегда Хадне следовала за мужем, согласно устоявшихся веками правил. Но сначала детей, а потом уже и внуков стали забирать в интернаты на обучение грамоте и много чему еще. Хадне начала ездить вместе с Вавлей в район и в город, где находилась по магазинам, насмотрелась всяких благ цивилизации, и в результате на склоне лет потребовала у мужа приобщения к современности.

Да еще геологи эти, потом нефтяники, что иногда, да и посещали кочевье, потом из пяти сыновей только трое остались в оленеводах, а из трех дочерей только одна. Ох! И никакие нибтăрава, то есть обряды очищения, не помогали! Вавля проигрывал современности с провальным счетом. И никак не мог понять, как же так можно? Ведь каслать, то есть кочевать, намного интересней, чем сидеть на одном месте! Еще старики говорили, что оседлый человек, как потерявший оленей — неудачник. Только теперь и у них свои неудачники были…

За последние двадцать лет в семье Вавли появились геологи, врач-офтальмолог, инженер-строитель, руководитель самодеятельного хореографического коллектива, воспитательница детского сада и кандидат математических наук. А среднего внука прошлым летом Валерка-летчик соблазнил своим вертолетом и даже отпуск взял, чтобы отвезти поступать в вертолетное училище. Хадне гордилась, Вавля печалился, потому как теперь приходилось нанимать мужчин для помощи. И восемь тягловых олешек таскали за собой не чум на нартах, а вагончик на санных полозах, где и обретались эти наемные и неженатые, а у Вавли еще одна дочка-последыш, да внучки незамужние! И уверенности в том, что подберет он им в мужья достойного оленевода, парня из уважаемой семьи, не было совсем.

Однако производительность сыновей в демографическом вопросе радовала и вселяла надежду, что внуки и внучки все же продолжат семейное дело, а не углубятся в дебри математических наук или там просмотром глазных болезней в большой и светлой больнице в Нарьян-Маре.

Хотя, тут старый оленевод вздыхал и признавал, что эти самые современные новшества привнесли в жизнь семьи и много разных удобных вещей. И, хотя уклад этой жизни оставался прежним, список того, что теперь покупалось в поселках или аж в самом городе, выглядел внушительным.

Вавля несущийся огненный шар видел, но упряжку не остановил, эка невидаль… Метеорит. Этих метеоритов он повидал и не сосчитать. Правда такого яркого и большого раньше не наблюдал. Прислушался. А никакого воя и взрыва и не было. Значит, другой какой-то метеорит попался. А вот Женька-врачиха говорила, что эти камни космические изучают и даже маленький кусочек ба-альшущих денег стоит. Хотя денег Вавле хватало. И совхоз платил, да и женщины в его семье славились как лучшие, кто шьет и малицы, и совики, и пимы. Даже на ярмарке в День Оленевода всегда призы получали. А уж его Хадне почитаемая всеми мастерицей признана! Тут Вавля гордился и даже немного ревновал. Потому что летом к его Хадне приезжали разные делегации из самой столицы то опыт перенимать, то старинные песни хннабц слушать. А Хадне, заметив недовольство на лице Вавли, сказала, что нечего тут смотреть неправильно. Вавля — заслуженный оленевод, а она, Хадне, тоже заслужила, она ему и детей родила, и вся работа по дому на ней, а он, Вавля, как бы без нее был, а?

Тут все правда. Никак бы не был. Но всяких крамольных мыслей Хадне точно от Женьки набралась! Ох, сама Женька, сколько помнит Вавля, уж лет сорок, как есенабць, тот шест, что поднимает оленьи шкуры на остов чума. Несгибаемая и каляная. Как решила удрать от своих, так и сделала! Хадне удирать не собиралась, но всю жизнь с Вавлей спорила. Мнение у нее, оказывается, свое было. А у нынешних-то девушек и вовсе… мнения этого так много, что тоже вот… решают сами!

В раздумьях и время пролетело, олени у Вавли молодые, обученные да выносливые, а передовой «нензаминдя», рослый, умный, команды слушает, и ведет остальных. Нарты не тяжелые, вечером как раз дома будет. Одно печалило старика. Цирка так и не приехала. Вот уж каникулы в середине, скоро ребятишек соберут всех, да снова в район отправят учиться, а в поселок только перед Новым годом и выбрались, елку перед сельсоветом посмотреть да сладостей купить. Ох, зима с начала года какая злая…

Первыми в стойбище хозяина учуяли лайки. Подняли голос, а любимые вайнэко Вавли побежали встречать. Встречали и сыновья с семьями, внуки и неженатые, ждали известий, как там, в поселке, нового что?

— Не приехала цирка, — вздохнул Вавля, поднимаясь с нарт и кивнув сыновьям на поклажу, чтоб разбирали.

Хадне мелкими шажочками подошла к Вавле, оставив руку внука, и сказала с выраженной озабоченностью на похожем на печеное яблоко лице:

— Яйца во сне видела, гости явятся…

— Гости, это хорошо, — задумался Вавля, — с утра невесткам скажи угощение готовить.

Баба Женя, руководя своей маленькой бригадой помощников по хозчасти на сегодня, на этих помощников не нарадовалась. Покладистые, смирные, даже коварный удар стервеца — козла Борьки стойко перенесли. И никаких эмоциональных высказываний непечатного содержания не выдали, пока слизко-липкие яйца вымывали из волос смуглявого. По крайней мере, баба Женя ничего такого чутким ухом в их интонациях не уловила. Но вот этот самый хвост из волос ее сильно смущал. Тут вся конспирация и план могли накрыться этим хвостом. Кто ж в здравом уме с эдакой прической ходит? Никто! Даже циркачи и те нормально выглядят. А тут вон — просто напоказ, явно же чужое что-то! С этим надо было что-то делать! Что конкретно, баба Женя еще не придумала. Выключив на плите приготовленный обед и окинув взглядом многообразие всего, что наготовлено, она повернулась к стоявшим у входа в кухню Ушару и Викрулу, которые с любопытством и немножко с голодным блеском в глазах поглядывали на стол, и заявила, уперев руки в бока, отчего вязаная кофта озабоченно затопорщилась на талии:

— Так дело не пойдет! Еще ж и Валера со своими в заговоре… а им там разносолов никто не готовит, значит, налегать будут…

Тут баба Женя, метнувшись между Ренами, исчезла в сенях, а рыцари повернулись, чувствуя, как ее эмоции недовольно хмыкнули в Силе, и посмотрели друг на друга:

— Еще не все, — тихо констатировал Викрул.

— Пошли, — согласился Ушар, — в их доме каждую минуту приходится вкалывать.

— Почему у них нет дроидов? — сокрушенно вздохнул Вик, — А ты заметил, каким кровожадным взглядом госпожа Женя осматривала мои волосы? Мне прям не по себе стало!

— Ты ошибся, — ответил Ушар, останавливаясь у очередной двери, где в очередной кладовой рыцари слышали, как баба Женя возилась, что-то передвигая, неразборчиво бормоча себе под нос, — ее возмутило, что козел напал на тебя, и яйца оказались в твоих волосах. Ущерб! Здесь все запасливо и предусмотрительно! Они так живут, и эти яйца для них не менее важны, чем корм для коз.

— Данк фаррик! Ушар! Чем мы занимаемся на этом мире? Скребем говно за пулгой, таскаем воду, дрова, точно мы вьючные валолени!

— Ты домой хочешь? — нахмурился Ушар, потому что Сила вокруг Вика заколыхалась, посверкивая сквозь кисель явственно темным, — Будем считать, что время ожидания обратного вылета мы проводим в нормальных условиях. Относительно нормальных, конечно. Но нам-то разве привыкать?

— Не привыкать, — согласился Вик, уже остывая, — но я бы предпочел что-то повеселее коз, кур, дров и этой, как ее бани. И теплый рефрешер, скрэг тэг!

Тут баба Женя, выскользнув из кладовки, промчалась в свою спальню, секунду подумала, потом полезла в шкаф, покопалась рукой под полотенцами и вытащила перевязанную тесемочкой с бантиком свою заначку, отсчитала сумму, еще подумала, подставила стул и потянулась к стоявшей на шкафу коробке с патронами. Баба Женя решила честно поделить расходы, раздербанив и заначку деда Сани. Все же дело серьезное! Только потом объявилась в сенях, кинула озорной взгляд на стоявших, как стояли Ренов, и принялась скоренько повязывать платок и натягивать свои пимы:

— Чего стоите? Наделись и пошли за мной!

Поначалу Рены решили, что фронт работ будет снова определен во дворе, на сильно свежем воздухе, но хозяйка, поставив Ушара у саней, покрытых старыми оленьими шкурами, поманила Викрула за собой в хлев.

Вик вздохнул и включил внимательность на полную мощность, снова растолкав сонную Тьму, потому что во второй раз за день позволить стервецу-Борьке боднуть себя в задницу было уже совсем позорно.

Но баба Женя, открыв дверки стойла Кольки, сняла с его спины простеганную теплушку и указала на стену, где висели совершенно страшного вида предметы:

— Это вот все забирай и неси к саням. Запрягать будем да в Цыель съездим. Для вас мешок потянуть, как мне ведро с колодца. И еще кое-что… — тут баба Женя, обсмотрев подковы у Кольки, разогнулась и погладив шею лошади, добавила, — заодно жеребца в стойло надо уже пристраивать. А вы вот в самый раз, для проверки моих подозрений сгодитесь.

Вик не понял про жеребца, да и про подозрения тоже, но страшные предметы со стены снимал осторожно, зорко поглядывая за спину, где из-за загородки косил на него недобрым взглядом желтого, с вертикальным зрачком, глаза, козел Борька и даже выдал недовольное «Ме-е-е-е», потому что приключения ожидались для выводимого во двор гнедого Кольки, который вполне откровенно радовался, что сегодня, это не вчера, и он куда-то побежит.

Колька был мезенской породы, невысокий крепыш, привычный к холодам и неприхотливый в корме. Одного сена, конечно, было маловато, но турнепсу и морковки ел вдоволь. Характер у Кольки был добродушный, спокойный. Бегал и в упряжке, и под седлом, как положено, и ни деда Саню, ни бабу Женю не подводил.

Сама баба Женя сейчас, сосредоточенно и методично указывала Ренам, что подать из страшных вещей, где придержать и что потянуть, пока запрягала веселого Кольку. Тот поворачивал голову, смотря влажными глазами на Ренов, но именно они выгребали сегодня за ним продукты жизнедеятельности, да еще сахару дали, да хозяйку слушались, так что были идентифицированы, как свои, и Колька пару раз громко фыркнул и покивал башкой, от легкости восприятия.

Лайки снова расселись у своей будки, производя дозор за действиями.

Ушар молчал, разглядывая и гужи, и хомут, и то, как баба Женя согревала удила, как пристегивала дугу, называя «страшные» вещи, чтоб запоминали. На всякий случай, как решила хозяйка. А потом потребовала открыть ворота и повела наряженного для поездки Кольку под уздцы, крикнув собакам:

— Видзны! — и махнула ладошкой в меховой рукавичке, пришитой к рукавам малицы, призывая к себе Ренов, — Сюда давайте, — и указала на сани.

Рены уже ознакомились с этим транспортом, поэтому забрались дисциплинированно, а Ушар даже шкуру на ноги набросил.

— Вот, — сказала баба Женя, когда Вик надел свои визоры, для перевода, — поедем в магазин. Что такое магазин знаете?

Викрул кивнул, поудобнее расправляя тулуп и наблюдая, как удаляется дом лесника, а вскоре запорошенные лапы елей и лиственниц скрыли заимку от глаз. Колька не спеша трусил по зимнику, по следам снегохода, не обращая внимания на высоту наметенного снега, мезенским было все равно, они и по сугробам, и по грязи, как вездеходы нефтяников могли. А Ушар завороженно смотрел на круп лошади, потому что Колька , вырвавшись на оперативный простор, облегчался прямо на ходу, не снижая скорости.

Дальше баба Женя стала пояснять поставленную задачу. Викрул слушал и читал, что там высвечивалось на аурбеше в визорах, и ему это откровенно не нравилось. Ушар слушал перевод, снова в Силе замаячило темными всплесками, однако Ушар сказал:

— Госпожа Женя просчитала тебя, Вик. Придется соглашаться, тем более для тебя это дело привычное. Не знаю, что там за Ирка, и почему мы должны ответственно отнестись к этому обману, но нам-то что? Раз надо, значит надо!

— Я что, может должен Ирку эту еще в постель уложить? — зло огрызнулся Викрул, — при чем здесь топливо, скажи?

Тут над головами сначала как бы издалека, потом сразу ближе, ближе… стал слышен звук тарахтенья-гула, Рены задрали головы, завидев странный агрегат, летевший прямо к ним, Ушар высказался:

— Местный аэроспидер.

— Вертолет, — кивнула баба Женя, едва взглянув вверх и насупилась, спрятав лицо в мех капюшона малицы, — Валерка полетел, может и Саня с ним. Куда вот и неизвестно. Теперь и мы свою лепту внесем. Вам что, понять тяжко? У вас-то вон, девки справные есть, ваши. А у Валерки нету! Как вам объяснить то… Ирка наша с норовом, ее просто так не взять! И Валерка с норовом, все кругами ходит, а решительных, главное правильных, действий не предпринимает! Вот и дуркуют оба, измором друг друга берут, кто скорей сдастся. А тут вы. И надо нам процесс сдачи в плен как-то привести к логичному завершению. Чтобы Валера не отвлекался, и чтобы Ирка ему нервы не мотала на время всей нашей с вами конспиративной операции. Я гляну, в какой стадии на сегодня противостояние ихнее находится. Отсюда и плясать будем.

— Я плясать не умею, — тут же сказал Викрул, но баба Женя не поняла.

— Вот сдается мне, что ты ходок еще тот, — тут она оглянулась и подмигнула Викрулу, — или ошиблась я? Или, как это бывает, тебя в стойло-то одним рывком пристроили? А?

Вик замолчал на переводе, но Ушар, надвинув поглубже дедову шапку из пыжика, сказал:

— Я ж говорил, тут все не так, тут Сила вокруг, и госпожа Женя, хоть Силой и не владеет, но каким-то образом нам дает понять, что многое о нас знает.

— Интересно, что она о тебе знает, — проворчал Вик, но, однако, для выполнения задачи стал мысленно вытряхивать их памяти основательно подзабытый арсенал взглядов. О-о-о-! Чтобы высказала ему Фэйн… Хотя он и так знает. И не завидовал бы самому себе. Но тут же для дела надо…криффинг…

Ход мыслей бабы Жени за много лет так и остался неподвластным разумению деда Сани. Это только с молодости казалось, что шебушная душа Женьки подуспокоится, а уж со временем и вовсе в сдержанность войдет. На пытливость и любознательность не повлияло никакое время, а уж на теснящиеся в ее мозгах планов громадье не претерпели изменения за столько десятков лет. Ни о каком спокойствии или там безмятежности речи вообще не было.

Отправив сынов в свободное плавание и подкатив к весьма зрелому возрасту, Женя, перейдя в разряд «бабушка» не давала деду Сане усомниться, что на покой не собирается. Она была в курсе всего, что происходит в поселке, стране и мире, а так же личной жизни односельчан, нефтяников и даже ответственных работников. Богатый медицинский и жизненный опыт стойко держали авторитет бабы Жени на недосягаемой высоте. По крайней мере, женская часть поселка (и даже какой-то процент из района) доверяли бабе Жени можно сказать, по наследству.

Фельдшер Зинаида Денисовна, по совместительству бывшая супругой главы поселка Зигфрида Викторовича, всегда советовалась с бабой Женей, расширяя тем самым круг неспокойностей неугомонной Жени. Доверительные отношения с фельдшером вылились в неформальный совещательный орган о насущных делах поселка, а мудро направляемый Зинаидой Денисовной Зигфрид Викторович умело лавировал в вялой политической жизни района, не стремясь по карьерной лестнице вверх, поэтому Цыель уже лет пятнадцать не сотрясали никакие политические страсти.

Зинаида Денисовна, жестко прихватила Зигфрида Викторовича на одном из курортов всесоюзного значения черноморского побережья за одно место прямо в массажном кабинете ведомственного санатория, где Зигфрид Викторович набирался здоровья по профсоюзной линии. Зинаида Денисовна к тому времени уже поняла, что заиметь синицу в руках гораздо перспективнее, чем кратковременное держание «журавлей» разного ранга ответственных работников, которые проходили курс лечения в санатории, поэтому, в отличие от «журавлей» неженатый Зигфрид был обречен на «синицу» в сильных руках Зинаиды. А уж возможность быть первой дамой, пусть и в поселке хрен знает где, это гораздо лучше, чем быть массажисткой пусть и в санатории Всесоюзной здравницы. Обрушив на хладнокровного Зигфрида всю мощь страдательной одинокой женской тоски, она зажгла не по-детски, чем ввела Зигфрида в почти коматозное состояние от небывалых до этого ощущений.

На место своего служения Партии и Народу Зигфрид Викторович переехал уже с женой, о чем не пожалел ни разу. Будучи потомком профессорско-преподавательского состава, отправленного на Крайний Север за сомнения в успехе Красной Армии во время Великой войны, чтобы эти успехи стимулировать ударным трудом на лесозаготовках, да так тут и осевшего, Зигфрид Викторович тоже далеко не уехал. Тут спокойнее и привычнее. Да и к маменьке и папеньке поближе.

В Цыеле он прижился и честно исполнял свои обязанности под чутким руководством Зинаиды Денисовны, отчего был неоднократно отмечен почетными грамотами, благодарностями с занесением и даже премией в виде путевки в Болгарию в город Варна.

Ирка появилась в Цыеле почти два года назад вместе с пацаненком, и оказалось, что Зинаида Денисовна приходится Ирке теткой, вроде троюродной. Вот таким образом баба Женя тайну Иркину и узнала.

Племянница оказалась с образованием, поэтому Зигфрид Викторович направил ее на ответственный участок работы, а именно в единственную торговую точку, где к тому времени творился бардак, по причине пенсионного возраста продавщицы Тунеговой и завскладом Чичегова.

Этих быстро и торжественно в клубе, наконец, отправили на пенсию, а Ирка быстро разобралась с бардаком, став и товароведом, и продавщицей, и завскладом. Население, поначалу принявшее мать-одиночку очень настороженно, и само по себе образовавшее разного рода слухи, так же быстро настороженность убрало из общения, потому как Ирка подняла престиж торговой точки на небывалую высоту. Плюс промысловики и оленеводы теперь вместо района скупались в Цыеле, а уж по каналам Зигфрида Викторовича товару Ирке выделяли в районе по первому разряду.

Валера увидел Ирку спустя неделю начала ее трудовой деятельности, прилетев с дальних НПС, встал столбом у прилавка, чем вызвал недовольство очереди, но отмер по толчку в бок костлявым кулачком бабки Пыстиной. И через три дня совершил свой первый налет на Ирку, поймав ее по дороге домой, к дому бабки Мошевой, где она и поселилась с пацаненком, отказавшись от квартиры в доме для «ответственных работников», чем вызвала уважение сельчан.

Негласные устоявшиеся мнения, что раз мать-одиночка, значит разбитная бабенка, (а то как же!) ввели Валеру в заблуждение, отчего он несколько опешил, когда Ирка не только яростно отбилась от его «налета» с недвусмысленным, а прямолинейным изъявлением своего желания с ней встречаться, потому как она ему сразу понравилась, но и еще пнула Валеру в самое уязвимое место с тоже, недвусмысленным, а прямолинейным посылом в дальние дали.

С тех пор и началось противостояние, усугубившееся случайным знакомством Валеры с пацаненком. Как-то сразу привязавшись к мальчишке, Валера, узнав, что он сын Ирины, пришел к выводу, что это уж точно судьба, а судьба такая штука, что против не попрешь, как не пытайся.

Ирка, узнав, что Игорек, оказывается, обзавелся другом, узнав, кто этот друг, пришла в волнение и негодование.

Общество, наблюдавшее, как Валера с пацаном то на рыбалке, то по грибы, то в футбол, то в хоккей, пыталось Ирку урезонить, но не добилось никаких успехов, а уж когда Валера стал привозить мальчишке из полетов в большой город разные игрушки и нужные у пацанов вещи, в виде спортивного инвентаря, учил стоять на коньках и ездить на велосипеде, Ирина и вовсе покой потеряла, поэтому следующий налет Валеры оказался с последствиями. Для Валеры.

Тут баба Женя винила себя. Она сразу поделилась личным опытом и сказала, что против мужской силы без применения спецсредств не устоять, значит надо быть начеку и использовать то, что под рукой.

Ирка и использовала. Налет произошел в магазине, когда Валера от избытка чувств, обхватил Ирку со спины и пытался ей на ушко сказать, как он страдает уже полгода. В зоне доступа оказался латунный ковшик на полке, им вот Валера и получил.

Ирка хоть и уродовала себя, как могла, но какую-то спокойную и светлую красоту никак спрятать не получалось. Отказавшись от косметики, длинную толстую косу закручивала на затылке в тяжелый «узел», тогда как модницы села уже давно пообрезали волосы и делали сначала стрижки «сессон» и под «Мирей Матье». А теперь и вовсе накручивали «химию» в районе и смазывали ее пивом, чтоб торчало объемом, как в телевизоре показывали.

Ядовитых цветов и с блестками, угловатых балахонов и вываренных джинсов Ирина не носила, а то, что весной и летом поселковые дамы, следуя тенденциям моды облачались в блузки и платья с подплечниками, делаясь квадратными, для Ирины не имело значения. Не модная, короче была.

Парикмахерша Наталья раз сто предлагала Ирке изменить стиль и прическу, но Ирка не сдавалась. И несмотря на все это, что промысловики, что нефтяники, что заезжие охотники и рыболовы считали своим долгом позаигрывать с Ириной, на всякий случай, а вдруг прокатит? Не прокатывало. Однако Валера стоял на страже, и каждую попытку конкурентов глянуться Ирке пресекал. Ирка злилась не за то, что ухажеров отбивал, а за то, что считал ее своею собственностью, о чем и высказывала ему, опять же, прямо. Валера обвинения отрицал и менял тактику. Теперь он привозил подарки не только Игорешке, но и Ирине. Отобрать у пацана игрушки она не пыталась, а вот всякие там «Клема», «Фиджи», японские ткани, что доставляли Валере сочувствующие коллеги из полетов на очень Крайний Север, итальянские туфли и финские сапожки на «манке», она отвергала.

За год в кладовке у Валеры скопилось уже прилично дефицитного барахла. Пару раз Валера злился, отчего случались залеты, выражавшиеся в демонстративном посещении дискотек и кино в клубе, и танцам до упаду с девчонками из стройотрядов летом и осенью.

Ирке, конечно, это сразу становилось известно, поэтому в следующие заходы Валерой на цель, в него летели предметы бытового обихода и плодово-овощная продукция сельхозпроизводителей.

Валера пытался объяснить, что просто проводил кого-то до дома, но Ирка объяснениям, что он ночь провел с рыбаками на реке, ею отвергалась, оставляя только кино, танцы и выход из клуба, потому что все видели! И даже свидетельства артели, что Валера с ними на берегу был, у костра, не помогли!

Весной Валера залетел основательно, привезя Ирке супер модное вроде платье, которое ему втюхали в столице Автономной Республики в главном универмаге, разъяснив, что это для девушки и есть сверхмечта.

Валера знающим продавщицам поверил и прикупил за очень дорого сшитый одним швом отрез блескучей ткани, которое растягивалось в трубу, а эта "труба" уже натягивалась на тело, оставляя открытыми плечи и не доходя до колен сантиметров двадцать. В моде он не разбирался, но для Ирки приобретал самое лучшее, по заверению модных столичных продавщиц.

Ирка эту "трубу", как всегда, не взяла, но обиделась, почему-то, а вот Толик, бортмеханик, у вернувшегося грустного Валеры и выпросил для своей библиотекарши Тони. Валера блескучую ткань отдал, с досады, но библиотекарше не подошло по причине, что сорок четвертый на пятидесятый размер никак не лез. Тогда Тоня передала "блестки" подруге, а подруга потом и явилась на праздничный вечер, посвященный Дню солидарности всех трудящихся в клуб, где Валерин подарок и увидела на чужом теле Ирина. И все!

И Валера впал в печаль. Начинал все сначала, опять злился, молча мозолил Ирке глаза, так как она перестала с ним разговаривать. Пропадал летом на трассе, оставаясь с мужиками в тайге до конца их смены (а это две недели!), и втихаря посещал Игорешку в интернате с осени, когда бывал в городе, где учился Иринин сын уже во втором классе.

Ирка уходила в глухую оборону, а по ночам ревела в подушку, о чем бабка Мошева докладывала Зинаиде Денисовне, а та уж бабе Жене.

Последний залет Валеры случился в последнюю неделю старого года, когда он отвозил жен ответственных работников для закупки подарков для детей сотрудников и передовиков производства в город. Не только своих, но и районных.

И надо ж было такому случиться, что одна вновь прибывшая в район молодая специалистка увязалась за Валерой в интернат, потому что она хотела написать статейку о новогодних утренниках для детишек из дальних поселков, согласно задачам районной администрации.

Специалистка была энергичной, сильно активной, говорливой, смазливой и с кипящим энтузиазмом. Пока Валера испрашивал у дежурного воспитателя разрешения увидеть Игорька, эта энтузиасистая, повиснув на руке Валеры, восхищалась уютом и обустройством жилой части интерната. Валера пытался специалистку стряхнуть, получилось, но было поздно.

Пацаненок, увидев Валеру с какой-то висящей на нем девицей, развернулся и дал стрекача, сбежал с утренника, его еле успокоили, а потом, уже дома, он выревелся и рассказал все Ирке. Оказывается, у пацана был свой взгляд на происходящее и свои планы.

Ведь Ирка сказала ему, что его отец летчиком был? Сказала! Только Игорек, познакомившись с Валерой, решил, что Валера и есть его отец, но по каким-то причинам, он не помнит, маленький еще был, Валера и мама Ира рассорились, а вот теперь-то, когда он уже взрослый стал и все знает, он, Игорек, обязательно их помирит! Ирка ревела вместе с сыном, и сказала, что раз уж так получается, незачем им тут маяться больше.

Бабка Мошева доложила Зинаиде Денисовне, а Зинаида Денисовна уже бабе Жене.

По причине бурана и морозов первая неделя Нового года как-то не задалась. Валерка не появлялся, поговорить с Ириной баба Женя не могла, но вот теперь, в свете резко переменившейся обстановки и межгалактических контактов, суммировав обстоятельства и пробежавшись еще раз по разработанному с дедом Саней плану, баба Женя, наблюдая, как внезапно налетевшие на Землю инопланетяне в лице Ушара и Викрула таскают воду в баню из прорубленной проруби на озерке, пришла к заключению, что план может провалиться. По одной простой причине. Если Ирка в таком состоянии, что и чернобурки не впечатлят, а такая опасность была очень явной, Валера может снова накосячить и впасть в печаль, и тогда ему будет по фиг, что там с инопланетными проблемами. А без Валеры никак не срасталось!

Поэтому баба Женя, присматривая за Викрулом, свое решение его не брать в магазин переиграла. Пожалуй, одного Ушара маловато будет. Да и взгляд у него не тот. А у смуглявого глаза, как черносливы и блестят, девкам такие жгучие нравятся! И баба Женя внесла корректировки в план. Неконструктивное поведение Валеры надо исправлять, а Ирку пора встряхнуть и из упертого желания уехать черт знает куда отвадить! Только при таких условиях чернобурка сыграет свою роль, и Валера останется в команде!

Викрул трясся в санях вместе с Ушаром, обдумывая поставленную задачу. Надо признать, что не это совсем занимало думы Вика, а давешний сон-не-сон и странное состояние Силы вокруг. Их ошибка навигации, занесшая Ренов в невероятность, грозила аукнуться непонятно сколько времени сидением на этой планете, но после сегодняшней ночи Викрул почему-то ждал следующую, в надежде, что неведомое в Силе снова каким-то образом откроет ему Фэйн, и он сможет сказать ей…

— Я думаю, нам стоить попробовать, — сказал Ушар.

— Что попробовать? — Викрул повернулся к нему, улавливая эмоции. Волновался.

— Это странное, в Силе,- тут Ушар полез за пазуху и вытащил свою половину браслета, с которого когда-то началась их с Юми история, и который теперь стал для Ушара не только талисманом, но и неким артефактом, всегда отзывавшимся на разные странности в Силе.

Вторая половина была у Юми. То, что кристалл, мерцавший внутренним голубоватым светом, струившийся подобно кипящей жидкости и закручивавшийся в воронку всегда реагировал на места Силы, или присутствие Юми, Ушар знал. К его удивлению, что синеватый, маслянистый кристалл стал теплым, и это мерцание, как пульс, прибавилось то, что он и все остальные видели в Силе. И Ушар каким-то уголком сознания постоянно сопоставлял то, что он знал с реальностью.

Пока никаких выводов он сделать не мог, но браслет забрал с "Канюка" с собой, решив, что как только будет свободное время, он попытается найти ответ в Силе… Попытается! Ведь Рей постоянно погружалась в медитацию, и каким-то образом Сила ей отвечала! Ренам как-то медитация не зашла, хоть Верховный и требовал ежедневно, но они привыкли и без медитации, с полтычка заводиться в бою, так что тратить время на сидение и концентрацию, когда можно просто сказать Тьме: "Фас", рыцари считали напрасной тратой времени. Однако Кайло в этом вопросе оказался упрям, приходилось как-то соответствовать новым требованиям. Правда, Рены большую часть медитации ржали, потому что видя друг друга не валяющимися на травке на базе после прохождения полосы препятствий, а чинно сидящих на этой травке с нехарактерным для Ренов выражениям на лицах, не могли удержаться, чтобы не высказаться.

Но кое-какие подвижки в этом деле все же, были. Так что Ушар только теперь и понял, пригодится! Вот тут точно пригодится вспомнить все, что там Кайло им пытался втолковать.

То, что кристалл браслета , пусть и слабо, но СВЕТИЛСЯ, хоть и едва, но ПОТЕПЛЕЛ, вносило смуту в сердце Ушара. Юми! Он видел ее на корабле…

— Все, — сказала баба Женя, обернувшись и держа вожжи свободно, а Колька сам прибавил, четко следуя к магазину, — закутывайте свои рожи, чтоб только глаза и торчали! И эти очки свои уберите подальше. И сидите, и ждите, пока позову. Кто что спрашивать будет, кивайте и все! Смотрите, конспирацию мне не нарушьте, а то погорим все… как шпионы-диверсанты, ни за что.

Несмотря на воскресный день, народу у торговой точки почти не было, штук пять ребятишек возились в сугробе, замотанные шарфами и укутанные в совики, уже белые от снега, да кривоногий Вень Пупышев тащил на санках по улице что-то, обернутое детским одеялком в сине-белую клеточку.

Елку у магазина, что Ирка воткнула в сугроб и украсила дождиком, буран отволок к забору дома Юсевых и засыпал там основательно, только дождик поблескивал на солнце, которое уже катилось за тайгу. Время послеобеденное, кому надо было, скупились утром, так принято было, а водку по талонам Зигфрид Викторович разрешил выдать Ирке только к Рождеству. Праздник все же. Неофициальный.

Колька мотал головой, выдыхал паром, ароматизируя морозную свежесть новой порцией накопившегося переработанного корма, отчего Викрул, поморщившись, удерживая поднятый ворот тулупа, сказал:

— Опять навалил, а нам сиди тут, конспирируйся…

Хмурый Ушар осматривался по сторонам, ему почему-то казалось, что покинув территорию двора деда Сан, смутная тревога носилась вокруг, но его Тьма храпела, причем громко, убаюканная кисельными потоками Силы. Может поэтому он, когда мимо прошла какая-то женщина в маличе, украшенной нашитыми разноцветными полосками ткани и сказала, чуть приостановившись и заглядывая в лица Ренов: «Видза оланныд!», он не сразу кивнул, как госпожа Женя наказывала.

Женщина отошла на несколько метров, оглянулась и спросила:

— Вы к деду Сане в гости?

Рены дружно кивнули.

— То-то я смотрю, Колька у магазина, а вчера-то они уже скупались! Вы ж разве до Нового году еще приехали?

Рены дружно кивнули, понимая, что шансы завалить операцию увеличивались по мере любопытства женщины.

— И Новый год не такой, — женщина грустно вздохнула.

Иней на ее ресницах и бровях покрылся капельками влаги от дыхания. Она потерла нос варежкой с вышитой снежинкой, а рукавицы маличи болтались в воздухе,- и клуб закрыт, и кина не привезли, и цирк не приехал. А обещала Серафимовна! И праздничный концерт отменили… Ох-хо-хо-хо...- покивала головой в капюшоне женщина.

Рены тоже покивали, как приказано было, но продолжения беседы не последовало, женщина пошла дальше, а Ушар выдохнул. Теперь и его ресницы и брови от теплого воздуха тоже капельками, но ненадолго:

— Ни хрена не понял, кроме «цирка». Это ж мы вроде? По легенде?

— Сказали кивать и все! — Викрул поморщил нос, овчина щекотала, но зато было тепло.

Рыцари внимательно рассматривали плакат с Новогодними поздравлениями над дверями магазина, но тут сами двери открылись, и на улицу вышло сразу человек восемь, кто а совиках, кто в тулупах, а одна дама в шубке из искусственного меха, зато пятнистого, как леопард. В руках жителей поселка держали разномастные матерчатые сумки с покупками, и каждый посмотрел на Ренов.

Первым поздоровался крупный мужчина в объемной шапке из лисы-огневки, приветствуя, как принято было в Цыеле, хоть и незнакомцы, а традиция. Покупатели расходились, оглядываясь на сидящих в санях мужчин, видимо обсуждали и делали предположения.

Рыцари кивали, Викрул удерживал воротник тулупа, провожая взглядом посетителей, а баба Женя, подойдя к Кольке, взяла его под уздцы и повела за магазин, в ворота, где во дворе за высоким заметенным наполовину забором, располагался большой деревянный амбар, еще с военных времен постройки, из почерневший от времени древесины.

Первая часть ее плана прошла штатно. В продуктовом отделе стояла очередь, в основном за мелочевкой и хлебом. Хлеб был свой, из пекарни, но очередь образовалась не по причине строгой нужды, а по надобности обсудить вчерашнее происшествие прилета метеорита и послушать, что люди говорят, какие прогнозы, когда ж зимник расчистят от района.

Бабка Пыстина околачивалась в магазине уже часа два, встречая вновь прибывших своими размышлениями. Что раз уж на Новый-то год вон че творилось, то и год такой же будет, вот посмотрите!

Ирка в общении не участвовала, вид имела печальный, отвечала односложно, прикрывая глаза длиннючими ресницами, только между ровных дугообразных бровей залегла напряженная складочка.

Баба Женя, зайдя в натопленное и надышанное помещение, сняла капюшон, ослабила платок на голове и сказала:

— Жарко тут у вас, смотрю!

Острым взглядом окинула Ирку и отметила, что вместо небесно-голубого мохерового свитера, который ей бабка Мошева связала, оттенявшим Иркины глаза, надела черную водолазку и серую растянутую кофту, хотя Зинаида Денисовна сразу сказала, чтоб мрачного в общественное место не надевала. Выглядела то ли уставшей, то ли нездоровилось ей... Бледненько выглядела.

— Да как же! — подхватилась бабка Пыстина, которой хронически не хватало общения и информации, — мы тут гадаем, метеорит-то прям вот у вас там взорвался!

— Не взорвался, — сказал Семен Петрович, — никто не слышал! Значит и не метеорит!

— А что? — бабка Пыстина не сдавалась, — ну вот что тогда?

— Другое небесное тело, — сказала Нина Сергеевна, учительница младших классов, которая тоже приехала из города на каникулы, к дочери.

— Надо у шамана Васьки спросить, — вдруг выдал бригадир артели рыбаков Пашка, — он в астрал ходит, может там знают…

— Да иди ты… со своим васькиным астралом, — отмахнулся Семен Петрович.

— Ой, Жень, а кто это у тебя там, в санях-то? — бабка Пыстина выглядывала в окно, щуря глаза.

— А это…- скучно ответила баба Женя, повернувшись, чтобы поглядывать на Ирку, — застряли еще с конца декабря, тридцать первого ж буран поднялся. По делам… разным.

Очередь тут же была вся внимание, а баба Женя, технично обойдя личности восседавших в санях незнакомцев, сообщила, что зимник по весне будут засыпать гравием, а еще ж нефтяники будут два дома строить у себя, для семейных, да садик и школу. Что с навигацией в Цыель будут два скоростных катера ходить, Зигфрид Викторович добился, а еще ж вот Валерку-то забирают, уговорили вроде, чего ему тут в глуши сидеть…

Рука Ирки с совочком с сахаром-песком замерла над весами, и тонюсенькая струйка просыпалась мимо бумажного пакета.

— А и правда, — поддакнула бабка Пыстина, — жених-то завидный, в городе вон квартиру дадут…

— Да что там, в городе, — включился Семен Петрович, — его в столицу забирают! Вроде я краем уха в районе слышал!

— Ему давно предлагали! — сказала учительница Нина Сергеевна, — а он отказывался! Я тоже слышала!

— Да кто его возьмет? — съязвила бабка Пыстина, — он же контуженный и психованный!

— Никакой он не контуженный! — рассердился бригадир, — раненый сильно, зато у него два ордена и медалев сколько! Я сам видел!

— Вот и пусть едет! — отрезала бабка Пыстина, — неча раненым ходить, толку то никакого…не обломится ему тута… А в городах девки какие современные, враз окрутят!

Тут очередь замолчала и взглянула на Ирку.

Морщинка меж бровей залегла глубже, она подняла взгляд на посетителей, баба Женя довольно усмехнулась про себя. Столько в этом взгляде было горечи да тоски... А Ирка строго сказала:

— Скупились? Чего тут толчетесь? Голова уже от вас болит! Тебе, баб Жень что?

— Да мне много надо, — ласково проворковала баба Женя,- со складу…

Очередь загудела, если со складу, то придется расходиться, надевая шапки, капюшоны и рукавицы, двинулась к выходу, а баба Женя, налегши на прилавок тихо сказала Ирке:

— Хватит уже, расскажи ему все.

Ирка сморщила личико, пытаясь не расплакаться, в голубых глазах уже образовались озера из слез, но она стойко держалась:

— Да ему все равно, баб Жень! Он вон к Игорьку на праздник с какой-то девицей пришел! То он мне поет в уши, как он по мне сохнет, то он с девицами разными напоказ, разве ж такому верить можно? Он же врет все! А мальчишка теперь… в горе горьком, что и его обманул…

— Глупости это все! — решительно отрезала баба Женя и пошла к саням, в которых смирно сидели Рены.

Разведка показала, что вторую часть плана, а именно, понаблюдать, как Ирка отреагирует на симпатичных парней, можно уже и не проводить. И так все ясно. Валера засел прочно, не заноза, клин вбитый намертво. Тут уж баба Женя была уверена.

В амбаре за магазином было завезено с учетом потребностей промысловиков и оленеводов множество нужных продуктов и предметов бытового и хозяйственного назначения, так как заместо ста километров в район, теперь с того берега Реки и из тайги за припасами охотники и оленеводы приезжали в Цыель.

Ну и для своих нужд глава поселка заявки выписывал заранее, потому что дорог не было, а с ледоставом и доставка всего резко сокращалась. А ситуации разные бывали! Поэтому насчет припасов на всякие неожиданности, селяне не беспокоились.

Ирка, накинув рабочую шубейку и белый пушистый платок, вышла во двор, отпирая склад, когда увидела в санях двоих незнакомцев, в тулупах, унтах, высокие, вроде молодые, которыми командовала баба Женя.

— Ничего так тебе рыбка, Вик…- усмехнулся Ушар, бросив взгляд на Ирину, — не знаю, что госпожа Женя задумала…

Викрул разозлился основательно, потому что вдруг Тьма заметалась в сознании и заорала:

«Всееее! Вджунская нас на клочки порвет! Хрен мы что докажем! А она точно узнает! Вот прям как заснешь, кисель этот раздвинет, в мозги тебе залезет и загрызет нас до смерти! Или что делать-то? Оу-у-у… бля! Лучше б мочкануть кого, что ли, надо было, на кой нам эта девка?...»

Ушар повернулся к Викрулу:

— Ты это… смотри не сорвись!

Тут баба Женя, заговорщицки зашептала:

— Отбой! Поняли-нет? Пялиться на нее не надо уже. Усугублять не будем, и так я ее новостью-то здорово прибила. Теперь надо мне будет ей слова правильные сказать… Считайте, опасность мы с вами устранили!

Рены смотрели вдумчиво, по эмоциям уловили, что госпожа Женя довольна чем-то и кивнули.

Баба Женя, всунув Ирке в руки половинку листочка из тетрадочки в клеточку, где расписала чего и сколько надо, смотрела, как та, даже не обратив внимания на Ренов, уткнувшись в свои амбарные записи, отмечала там что-то, прошла между стеллажей, молча указывая на муку, сахар, крупы, подсолнечное масло…

Баба Женя, семеня за Иркой, махнула помощникам, подзывая, чтоб грузили мешки, остановила продавщицу и сказала:

— Если сама не скажешь, я скажу! Опять взбрыкнешь, не выслушаешь, напридумываешь там себе, сколько ж ему можно-то? Уедет он, ты что делать будешь?

Викрул, между тем, уже собирался забрать мешок с сахаром, но тормознулся, потому как эмоции девушки били в Силе с таким звоном, что бахнули по сознанию. Ничего себе! А именно от нее, оказывается, зависел благоприятный исход всей их затеи! Так госпожа Женя сказала! И что-то не похоже, что разговор с этой Иркой привел к положительному результату…

— Пора помочь госпоже Жене, — буркнул Ушар, — чувствуешь? Эта Ирка сомневается, не уверена…

— Она чего-то боится, — напряг Силу Викрул, — точно! И еще колеблется! тут никакие взгляды не прокатят, точно тебе говорю, — тихо поделился Вик, — не тот экземпляр.

— Надо ее шугануть немного, — предложил Ушар, — мы Рен или не Рен?

— На хрена? — Викрул , глядя между полок стеллажей, видел, как баба Женя что-то говорила девушке, та кивала, ярко очерченные, без всякой помады губы задрожали, она смахнула слезинку...

— Да ты сам подумай, — тут Ушар усмехнулся, — если б кто-то Фэйн бы так... внаглую...

— Не завидую, — отмахнулся Викрул.

— Не скажи, — покачал головой Ушар, — внаглую можно по-разному, но если б кто-то попытался Фэйн... обидеть. Она бы тебе рассказала? Рассказала! Потому что знает, что ты этого кого-то... короче, Валера этот нам нужен? Нужен! Мы ее шуганем, кому она жаловаться будет? Валере! Надо как-то со своей стороны продвинуть его авторитет!

— Ладно, придет этот Валера нам морды бить, и что?

— Да ничего, — пожал плечами Ушар, — ну, мы его сильно калечить не станем. Так, слегонца, обменяемся ударами да и все. Тут важен сам факт!

Викрул закинул мешок с сахаром на плечо, а Тьма, взбодрившись, сказала:" Не, а че? Я согласная! Мы этого плюгавенького Валеру отоварим по-честному, все ж развлечение тута..."

Перспектива мордобоя Викрула вполне устроила, хоть как-то сбалансировать вынужденную сдержанность и выпустить пар после коварного пропущенного удара от козла Борьки.

— Идет, — согласился Викрул.

В кафе его глаз началось некое движение, точно кто-то взбалтывал аккуратно в душе Вика такое заманчивое желание вынырнуть из успокоительного "киселя" Силы и с разбегу броситься в бурлящие потоки приплясывающей от нетерпения Тьмы, — госпожа Женя будет довольна!

Ушар, уже считав беззаботно-игривый настрой Вика, уложил ящик с крупами в сани, поправил шапку, расстегнул верхнюю пуговицу, отложной ворот тулупа закрывал почти пол-лица, становилось жарковато, а во взгляде Ушара заиграл янтарными бликами темно-горький мед. Идея таинственного, но нужного для дела Валеру вывести из тени и подтолкнуть эту упрямую Ирку искать у него защиты, самому Ушару понравилась. Это лучше, чем просто многозначительно пялиться на девушку. Эффективнее!

Баба Женя, между тем, окончив разъяснительную речь, и узнав, что Валера тридцатого декабря погрохотав по дверям в сени дома бабки Мошевой, смылся, оставив у крыльца елочку, авоську с апельсинами и мандаринами, коробочку с электронной игрушкой "Ну, Погоди!", где волк ловит яйца, которая нынче была просто бешено популярна, но стоила двадцать три рубля, и упакованный в пакет "Монтана" сверток, поджала губы. Опять не то! Смылся он!

Снова образовавшаяся в уголке глаз слеза грозила скатиться по щеке, когда Ирка вспомнила, как вытряхнула на кровать нечто шелковое, малинового цвета, с разрезом до бедра, полупрозрачное от обилия гипюровых вставок, на тоненьких бретелях, а к нему халатик, тоже не плотный, и тоже, в гипюре и кружевах.

Бабка Мошева цокала, рассматривая подарки, но тут уставилась на полупрозрачное и сказала: " Тьфу, срамота какая! Вот же паскудник! И как в этом ходить?"

— Это не ходить, — вздохнула Ирина, рассматривая этикетку, пеньюар был ГДРовский, — это спать.

Она хотела высказать Валере за такие интимные наглые намеки и вернуть! Пусть той девахе, с которой на людях обнимается, дарит! Но Валера не появлялся и на объяснения по поводу висевшей на нем девицы не нарывался. А тут вот выясняется, что, оказывается он вообще... уезжает...

Баба Женя резонно заметила, что точно уедет, потому что Ирка ему весь кислород перекрыла, а без надежды никак. А у него, у Валерки, и ее уже не осталось. Ирка всхлипнула, но баба Женя тут же нашла выход из ситуации, взяв с Ирки слово, что она, прежде чем пеньюар возвращать и насчет девицы гневаться, выслушает Валеру. И обязательно ему скажет, чтоб не уезжал. Вот прямо так и сказать! "Не уезжай!" Ирка закивала, вытерла слезы, два раза глубоко вздохнула и сказала:

— А, если он так и не придет? Может он уже все решил?

— Придет! — уверенно заверила ее баба Женя, — я точно знаю.

А про себя подумала, что Валера-то точно решил, но какими-то огородами продвигается, по-пластунски.

Ирка сразу повеселела, баба Женя удовлетворенная своим вояжем, направилась к выходу, указав шедшим навстречу Викрулу и Ушару на коробку со сливочным маслом, двадцатикилограммовую, чего мотаться туда-сюда, сразу ж и забрать, да головку пошехонского сыра:

— Это последнее, и поехали! — и пошла глянуть, как там в санях все поместилось...

Ушар отследил, когда за госпожой Женей закрылись массивные двери, они с Виком уставились на Ирину, которая что-то вписывала в свою амбарную книгу, склонившись над обшарпанным столом, видимо тех же времен, что и амбар, освещенным настольной лампой образца тысяча девятьсот сорокового года.

— Я прямо, — тихо сказал Вик, а ты отсекай ее от выхода. Сильно не пугаем...

— Я не сильно пугать не умею, — проворчал Ушар, — у меня опыта нет.

— Главное, смотри, не вздумай ее придушить! В азарте.

Ирка, расписавшись в тетрадочке, подняла голову от записей, с удивлением посмотрела на Вика, который вместо стеллажа с купленной коробкой вдруг оказался совсем рядом.

— Тебе чего? — осторожно спросила Ирина, выходя из-за стола, и пряча деньги в ящик.

Вик плотоядно улыбнулся, окинув Ирку взглядом номер четыре ("Плохой, но чертовски обаятельный парень"), сделал руками пассы, как бы обрисовывая фигуру и выдал фразу из прошлого, под веселое ржание Тьмы:

— О как! Наша рыбка не желает провести время с веселыми парнями? Обещаем незабываемый вечер! Или ночь?

Ирка растерялась, потому что этот странный оказался смуглым, с внешностью в этих местах невозможной, улыбался гадко, говорил не по-нашему, и намерения у него какие-то... Какие-то...

Холодок пробежал по спине Ирины, но она никак не могла понять, какого черта эти... а второй где? Ушара она не видела... А баба Женя что же?

Ирка кинула взгляд на закрытые двери, распрямила плечики и сжав шариковую ручку в кулачке, сказала довольно грубо:

— Вали отсюда!

Викрул тоже не понял, но по интонации определил, что вроде, ему отказывают... Не впечатлилась, значит... взглядом номер четыре. Тут вокруг Ирки закружило в Силе чернильным смерчиком, в голубых глазах сверкнуло совсем гневно:

— Я вот Валере скажу, он вас вообще убьет!

" Опа-на!- взбрыкнула Тьма, веселясь еще больше, — гляди, как наша Зараза, по башке вломит и не поморщится! Но мы-то не Курук!"

" Мы-то не Курук", — согласился Викрул и вдруг сделал рывок к Ирке, раскинув руки. Что-то никакого испуга он в ней не наблюдал! Только отменная злость витала в эмоциях. Но это пока!

Ирка отпрыгнула в сторону:- Ах ты ж, сволочь приблудная!- и бросилась к дверям.

Ушар вышел из тени выварок, стоявших одна в одну столбиком до середины стеллажа, и даже тулуп не мог скрыть хищные повадки:

— А поговорить с лучшими парнями Галактики? — сказал Ушар, а Ирка, снова услышав незнакомую речь и уже поняв явственную угрозу, была вынуждена отвернуть от двери, потому что времени на то, чтобы ухватить что-то тяжелое у нее точно не было. Да и не поднимает она мешок-то. А стоявшие в ящиках бутылки со спиртным она тронуть не могла, не рассчитается потом!

— Давай ее в угол загоним! — предложил Викрул.

— Она уже вроде про этого Валеру сказала?- Ушар мягко двигался перегораживая Ирине выход, она отступала к стеллажам, где располагались промтовары, пытаясь лихорадочно сообразить, что делать, даже если закричит, тут бревна толстые... неужели баба Женя пригрела у себя бандитов?

— Как-то неубедительно она сказала, — Викрул зашел с другой стороны, а Ирке только и оставалось, что пятиться в угол, где стояли оцинкованные и эмалированные ведра, шайки для бань, лопаты для уборки снега, просто лопаты, грабли, вилы... Вилы!

Она развернулась и прытко подскочив к полке, где эти самые вилы без древка и лежали, схватила инвентарь и выставила перед собой:

— Не подходите, уроды!

Теперь двое Ренов, накинувших на себя свои шкуры хищников, почти уже были довольны. Для чистоты эксперимента, Ушар дернул Силой вилы из рук Ирины, а Вик, в один прыжок оказавшись около нее поднял руки над ней и с улыбочкой сказал:

— В принципе, я думаю...

Ирка заорала: "Валера-а-а-а!", закрыла глаза, но только на секунду, потому что нащупала рукой за своей спиной " Соду кальцинированную", которую в Цыеле покупали все, чтобы белье в выварке отбеливать, проткнула пальчиком в картонной упаковке дырочку, Вик и Ушар уже нависали над ней... Как-то мгновенно разодрала упаковку, крепко зажмурила глаза и сыпанула соду перед собой прямиком в лица "уродов".

Вот тут веселящаяся Тьма заорала:" Аларм!" за секунду "до", как привыкла, поэтому Ушар успел увернуться в сторону, но врезался в стоящие ведра, а Викрул, крутанувшись от белого порошка, задел штабель из шаек.

Все это с железным грохотом полетело на пол, Ирка выскользнула из ловушки, метнулась за угол стеллажа и теперь скорострельно пуляла в Ренов хозяйственным мылом, которого пока было достаточно...

Ушар уворачивался привычно и с азартом, но продвигался к продавщице, Викрул, откинув свалившиеся шайки, сказал:

— Все, хорош, увлеклись..., — Силой отклонил грязно-серый брикетик, он отлетел в выварки. "Ба-а-ам-м-м" зазвенело на складе.

Ирка ругалась, но уже приближалась к выходу, когда двери распахнулись, и баба Женя, вбежав на склад с деревянной лопатой, которой Ирка снег убирала, сориентировалась мгновенно, размахнулась и шлепнула ею по заднице Ушара:

— Я вам что сказала, а? Устроили тут... А ну, пошли отсюда!

Ирка дышала тяжело, сжимала в одной руке ручку, во второй консервы " Завтрак туриста", платок слетел и валялся на полу белым облаком, в глазах ярость, а баба Женя погрозив лопатой и Викрулу, который за стеллажами уже двигался на выход, сказала:

— Дикие. Чего с них взять.

— Это кто? — спросила хрипло Ирка.

— Инопланетяне, — ответила баба Женя, вздохнув, — цирк приехал. Пошутили они, Ир, чего уж...

— Баба Женя! Это прям бандиты, это... да мне плевать, кто они такие, хоть инопланетяне, хоть цирк! Им рожи набить надо! Или участковому сказать!

— Рожи набить можно, — согласилась баба Женя, — к участковому не надо. Я ж говорю, дикие нравы у них, видать. Давай сейчас мы их тут убраться заставим, они вообще-то приученные, я заметила...

— Не надо! — резко сказала Ирина, — сама приберусь!

Бабка Пыстина далеко не ушла, очень уж ей интересно стало, что это за мужики такие у Женьки в санях-то сидели? Неприветливые такие... подозрительные! А на склад зачем? У них-то, куркулей, на заимке свои запасы есть, все знают! Чего вот они на склад? И откудова эти неприветливые взялись?

Домой бабке Пыстиной идти не хотелось, опять одной сидеть? И она пристроилась за углом магазина, понаблюдать, потом перебежала с воротам во двор, выглянула. Ага. Смотри-ка, мешки тягают. А зачем? Вот зачем Женьке мешок муки? У нее ж было! А еще один? Сахар? Э-э-э...

Еще несколько минут бабка Пыстина впитывала информацию, пытаясь отвечать на свои вопросы, но тут притарахтел снегоход, она отвлеклась, теперь выглядывая из-за угла и наблюдая за тем, как новенькие из нефтяников, оббивая снег с пимов, один за одним исчезли в магазине. А чего надо? Там же нет никого! Ирка и листочек подсунула: "Я на складе".

Молодая поросль нефтяников, пристроенная на исправление родителями в суровые края, бывшие спекулянты, были направлены заслуженным нефтяником дядей Давидом в магазин, потому что рябчики уже жарились, а картошки почти и не было. Да и хлеба они не прикупили, подъели. Но, зайдя в помещение и уловив отсутствие хозяйки и покупателей, молодая поросль огорчилась, жди теперь Ирку... А рябчики вполне дожарятся скоро... Однако, обежав глазами полки, наткнулись на стоявшие в углу и накрытые мешковиной ящики с алкогольной продукцией.

Блестящие крышечки "Русской" и сургучные фирменной настойки «Заполярной горькой» призывно приковывали взгляд. Молодая поросль посмотрела друг на друга, с пониманием, внутри взыграла склонность к противозаконным действиям, и один из электромехаников, перегнувшись через прилавок, дернул одну "фирменную" и одну "Русской", а второй, скоренько накидав в пластмассовый тазик картошки, высыпал его в холщевую сумку и прошептал:

— Хлеб еще!

Мелочь за картошку и хлеб высыпали на весы, прикрыли мешковиной бутылки и скоренько рванули к снегоходу...

Головки бутылок бабка Пыстина опознала бы и за сто метров! Но тут торчащая блестюшечка обрисовала конфигурацию "Русской" за пазухой молодого, но с трудом исправляющегося электромеханика всего метрах с пятнадцати, и бабка крикнула:

— А ну, стоять! Вы чего это там шарились в магазине, а? И чего в сумке?

— Мы заплатили! — огрызнулся электромеханик , — за хлеб и за картошку!

— А за пазухом что? — не унималась бабка Пыстина, ступая пимами по хрустящему снегу к предполагаемым злоумышленникам.

— Ничего там!- звонко ответил второй и ухватился за плексиглас защиты снегохода

Поросль уже поняла, что припекает, и надо ж сматываться!

Тут бабка Пыстина одним броском престарелой, но рыси, вцепилась в рукав тулупчика бывшего спекулянта и заорала:

— Грабю-ю-ю-ют! Ирка-а-а-а!

Баба Женя, появившись в ангаре по причине тревожности (с чего бы это инопланетяне застряли?), в долю секунды заценив ситуацию и разогнав своих непонятливых соучастников в ее же плане, деревянной лопатой, но зато изготовленной по ГОСТУ, услышала голос бабки Пыстиной и повернулась к воротам.

Ирка, тут же отставив разборки то ли с цирком, то ли с инопланетянами, при вопле: "Грабю-ю-ют!" ломанулась из ангара на крейсерской скорости, прихватив метлу, почти догнала Ренов, которые, не сговариваясь, чутко уловили в Силе нечто, смахивающее на потасовку и даже фонившее знакомым оттенком драки, в азарте рванули со двора.

Оценка ситуации была проведена молниеносно, висящая на молодой поросли нефтяников и голосившая бабка Пыстина в расчет не бралась, а вот два субъекта, над которыми эмоции ясно читались, что они что-то сперли и сейчас намереваются смыться, заставили Ушара ухмыльнуться:

— Думают, лэнд их спасет, что ли?

Рены, взбодренные своей позитивной и продуктивной выходкой в ангаре, подбадриваемые веселящейся и проказливой Тьмой, вышедшей из сонного расслабления в этом умиротворяющем "киселе" Силы, Толчком Силы скинули одного электромеханика со снегохода, а второго прямиком на бабку Пыстину да в сугроб, где еще недавно стояла елочка с "дождиком".

Бабка оказалась на снегу, а откинутый Силой электромеханик прямо на ней, ничего не понимающий, зато бабка Пыстина взревела:

— Ах ты... ӧбидитысь! — и припечатала к лицу неудавшегося грабителя приличный ком снега, который успела сгрести рукавицей.

Ирка, тоже взбодренная выходкой Ренов в ангаре и уже вошедшая в режим "штопор", совершенно не обращая внимания, ни на то, что она без платка и ее "узел" на затылке из косы растрепался, а дивные локоны насыщенного каштанового цвета взлетали у лица с каждым взмахом метлы, которой она гоняла второго воришку вокруг снегохода. Ни на то, что шубейка расстегнута, а на улице мороз. Ножка в пиме из белого олешка поддела приличный ком спрессованного с осени снега и подкинула его в спину злоумышленнику, Ирка, уже не бледная, а раскрасневшаяся и пылающая негодованием крикнула:- Я тебе покажу, как чужое брать! — и, наконец, достала метлой до электромеханика.

Ушар растянул губы в улыбке, наподдал Силой молодой поросли, тот полетел на снег, Ирка подскочила, треснула метлой, но парень прикрылся рукой:

— Ай! Да подумаешь! Да нате вам! Да мы бы заплатили, протсо денег с собой столько не было! А за картошку и хлеб мы честно положили... На весы!

Заветные спертые пол-литра "Русской" были извлечены из-за пазухи и воткнуты в снег.

Ирка метлу бросила, нагибаясь за бутылкой, но не удержалась, и с возмущением на весь мужской пол, доставивший ей сегодня волнение, с чувством ткнула кулаком в глаз электромеханику:

— На тебе! Гад такой!

Викрул присвистнул и сказал:

— Не, не Зараза! На мою Фэйн похожа...

— Не скажи...- протянул Ушар, грустно вздохнув, — Юми, когда в возмущении была мне вон тоже... въехала...

Баба Женя в это время, спасала бабку Пыстину от навалившегося на нее нефтяника, оттаскивая того в сторону. Пыстина причитать перестала, села в сугробе, отряхивая маличу и погрозила электромеханику кулаком:

— Там вон, Жень, за пазухом у него...

Отбитые ворованные бутылки навели Викрула на определенные выводы:

— Мне вот интересно... Что ж там налито, а? Если так сражаться...

И Рены с уважением посмотрели на поле боя.

Привлеченные криками обитатели дома Юсевых уже выглядывали из-за калитки, детишки визжали от восторга, а кривоногий Вень Пупышев волок по тропке меж сугробов свои санки обратно, но теперь на них лежало что-то, укутанное в одеялку в красно-белую клетку:

— Же-е-ень! — крикнул Веня, остановившись, — может Сергеича вызвать?

— Разобрались уже! — крикнула в ответ баба Женя, выдыхая облачко пара, — иди куда шел!- и повернулась к сопящей бабке Пыстиной, — вставай, расселась она тут...

Злоумышленник рядом отплевывал растаявший снег, обтирая мокрое лицо, но тут бабка Пыстина поставила точку, бацнув кулаком в рукавичке парня в лоб:

— Обидитысь!

— Да я что? Чего вы ко мне привязались?

— Нинка! Отстань от него! Обиделась она! Подумаешь, парня подержала на себе! На тебе, почитай уж лет тридцать никто не лежал!

Ирка, подойдя к бабе Жене, забрала бутылку "Заполярной горькой" и кинув сердитый взгляд на Ренов, стоявших в сторонке, сказала:

— Я Валере вот скажу, чтоб он им популярно объяснил, как себя с девушками вести! И я не шучу!

— А и скажи! — кивнула баба Женя, сдерживая улыбку.

С высот, в яркости солнечных лучей и синевы неба, заснувшая тайга, укрытая снегами смотрелась, как раскинувшая необъятные глазу крылья шие-птица. Так показалось Ап,леку, уж так это белое, затейливо-узорчатое, с холмистыми волнами выглядело. И между этих объемных кружев из деревьев, с двух сторон долины перетекали темные точки, сливаясь в разные конфигурации.

— Олени! — крикнул Костян, — у Вавли-то до фига их. Куркуль по их меркам. Ага!

Валера наклонился, рассматривая стойбище, сделал круг, хотя и так вертолет и видели, и слышали, но тут КВС выбирал место, чтоб со стадами не пересечься. В самом стойбище тоже не сядешь, снесет там пожитки ихние, а на пути в караль, большущее пространство, обтянутое сеткой, куда оленей загоняли для разных нужд, тоже садиться не надо. Тогда могут снести тебя, вместе с вертолетом.

— Зимой-то нормально, — орал Костян, заметив, как внимательно Ап,лек его слушал, — это вот летом мне, знаешь приходиться рисковать… Пока командир «присядет» слегка, я-то выпрыгиваю и смотрю, засосало шасси или нет. Вот если не туда попали, командир рвет вверх, а, я, значит, как проводник…Тундра она там, дальше, ходишь, а она пружинит! Того и гляди и тебя засосет!

— Че ты несешь-то? — гаркнул Валера, — когда это я тебя риску подвергал? Засасывает его кто- то, бля! Че-то ни разу не засосало! Толян вон да, по грудь провалился в яму, а ты — то чего жалишься?

— Да я ж вообще, — Костян кивнул на Рена, — чтоб он впечатлился…

Тут дед Саня поерзав в своем кресле, крикнул:

— Да он все равно не понимает!

Ап,лек обернулся, покачал головой: «Нет, не понимает».

Валера выбрал место и снизился, так что хорошо стали видны пять конусообразных чумов, не остроконечных, а как будто со срезанными вершинами и стоящий чуть дальше балок на санном полозе.

Командир потянул ручку управления на себя, плавно гася скорость, установил коррекцию на «большой газ», увеличил общий шаг несущего винта, вертолет завис, Валера уменьшил вертикальную скорость и почти до минимума убрал общий шаг. «Птичка» почти и не раскачивалась, твердо «присев» на шасси.

Вавля, едва заслышав вертолет, посмотрел на Хадне:

— Это Валерка! Значит, ненадолго. Кого привез?

— Дрова вчера в очаге в обед трещали, — ответила Хадне,- хорошо, по-доброму, свои, не чужие прилетели!

Первыми к вертолету побежали пышно-лохматые лайки оленеводов. Некрупные, но издревле служившие ненцам, исправно пасли оленей, охраняли стойбище, женщин, детей и первыми встречали незнакомцев, без агрессии, но настороженно.

Ап,лек, спрыгнувший на снег, увидев собак, тут же расплылся в довольной улыбке: «Песели!»

Песели на контакт не шли, хотя закрученными роскошно-шерстистыми хвостами и показали, что и деда Саню, и Валеру узнали.

Костян, глядя, как приближаются нарты с сидящим в них Вавлей сказал:

— Дед, я по чумам не пойду! Так мы до ночи тут будем гостевать! Они ж как наготовят, как кормить засядут… И чай этот их… Мне одного раза хватило.

Валера поправил шапку, посмотрел на деда Саню:

— Ты ж говорил, мы по делу?

— А мы по делу! — кивнул лесник, осматриваясь, Вавля снова место выбрал отменное, как знал, что буран будет.

Впрочем, чему удивляться. Про прогнозы оленевод не знал, ему сама природа каждый день сигнализировала. А уж то, что ни один ненец в тундре или тайге не заблудится, все знали. Только умные ученые все недоумевают, как же по триста километров на оленях можно за день проходить, да с пути никак не сбиться, когда вон бородатые геологи и с картами, и с компасами все время где-то терялись?

— А чего тогда вон, уже из чумов их бабы вышли встречать? Костян прав, чай это уже перебор! — Валера ворчал, потому что чернобурки остались дома.

Он уже неделю не видел Ирку и Игорька почти десять дней, его грызла не просто зеленая тоска, но просто разрывало прийти и сказать, что специалистка в интернате вообще никто и звать ее никак. Но он банально трусил, потому как понимал, под горячую руку попадет, не остыла Ирка еще.

Ап,лек, конечно эмоции улавливал, но суть тревоги пилотов была не ясна. А, если бы узнал, то удивился. Дело снова было в рефрешере, вернее в его отсутствии.

По незнанию традиций и обычаев ненцев можно влететь в неприятности разного рода. Валера и Костян с Толиком и влетели.

Ненцы плетут свои арканы не просто так! И разложенные для тынзеев тонкие ремни из кожи оленей или морских зайцев тоже не просто так разложены. И наступать на тынзей нельзя! И еще множество для работы погонщикам тоже — нельзя! Священные нарты стоят за чумом... Не называть по имени, не спрашивать "сколько", не помогать хозяйке ни за что! В самом чуме тоже куча всяких запретов, но вот прибыть в стойбище и не обойти каждый чум — это обидеть хозяина! А в каждом чуме усадят за низкий столик толь и предложат угощение, а уж чай придется пить… Потому что, видя пустую чашку, хозяин так и будет подливать чая... Пока не перевернешь.

Ни про веревки, ни про обход чумов, ни про перевернутые чашки пилоты тогда не знали, поэтому к моменту, когда на очереди был самый большой чум Вавли и Хадне, желудки были полные мясом, рыбой, лепешками, ягодами с сахаром, пряниками и чаем в невозможных количествах.

Костян испытания гостеприимством не выдержал и заметался по снегу, потому что до ближайших деревьев боялся не добежать. Никакого рефрешера тут не было! Вавля понял острую необходимость и объяснил, что надо в снегу выкопать ямку и все!

Костян погнал подальше от чумов, ямку копнул… Но тут оказалось, что олени, которые совсем рядом, подняв головы и втянув воздух, как-то разом двинули в сторону страдальца... Сматывался Костян от своей ямки так, что чуть теплый комбез не потерял. Кто ж будет ждать, когда на него идут здоровенные быки-тыэ? Это только потом Вавля уточнил, что олешкам-то минералов не очень хватает, вот они на «желтый снег» и падкие. Так что ямки копать надобно, когда стада нет поблизости, а то снесут...

С тех пор Валера, прилетая в стойбища, сразу говорил: «Серо,мана мингадм!», что означало «Я иду по делу!», поэтому обход чумов, за неимением времени, откладывался. Но сейчас дед Саня, будучи дружен с Вавлей уже лет сорок, мог и уважить семью оленевода. А тут-то четыре чума (один хозяйственный), это ж соколько чая надо будет выпить? Валера был насторожен, но дед Саня вид имел серьезный, инопланетник любопытствовал, переводя взгляд с лохматых лаек на оленей в упряжке, на стоящие нарты, лежащие на снегу шесты, лыжи, какие-то укрытые шкурами тюки. На отдельных больших нартах стояли канистры с топливом, тоже накрытые шкурами, провода к генераторам тянулись от чумов. На развешенное на веревках белье и детские вещи, вывернутые мехом внутрь растянутые шкуры, на стоящий поодаль балок, дым от очагов, поднимавшийся в морозное небо из отверстии в конусе чумов и пахнущий вкусной едой.

Костян переживал, что сейчас застрянут тут, по традиции, собаки расселись вокруг в снегу, ждали хозяина, а детвора и женщины ждали гостей, выделяясь на фоне коричневато-серых нюков, покрывавших чумы, яркими цветами платков, белыми песцовыми, огненными лисьими воротниками ягушек, да красно-желто-зелено-синими прослойками сукна между богато украшенными меховым орнаментом бортами шуб. Гостей семья встречала, как положено! Разновозрастная детвора в совиках и пимах, отмеченных детскими узорами из нашитых кусочков разного по тону меха, с интересом взирала на пилотов, но молчала, потому что радостно заорать:" Вале-е-ера-а прилетел!" было неприлично. Разобрать кто есть кто, мальчик или девочка, Ап,лек не смог, но отметил, с каким аппетитом один из детишек наяривал оранжевый фрукт.

Вавля, подогнав нарты поближе, понял, что гости от вертолета не отходят, значит, посидеть в чуме и поговорить после трапезы не получится.

Дед Саня, прищурив глаза, тоже ждал, пока Вавля, поднявшись с нарт, неторопливо шел к прилетевшим. Верхний капюшон совика он отбросил, оставшись лишь в нижнем, от малицы. Тобоки ступали неслышно, лишь едва поскрипывал снег. На темном, испещренном глубокими морщинами лице ни тени удивления, только бесстрастное спокойствие.

— Нгани, торова! — важно сказал дед Саня, ведь они только вчера расстались, а это можно считать, что минут пять назад, — пыдан нянд серми тыняма.

— Че он сказал? — заволновался Костян.

— Здравствуй, говорит, дело к нему.

— А, это обнадеживает...- Костян заулыбался:- Здравствуйте!

Старик-оленевод открыто улыбнулся, посветив темным проемом выбитого давно зуба. Глаза превратились в две щелочки, почти незаметные среди морщин.

Вавля основательно обсмотрел и Костяна, и Валеру (с ними-то уже десять дней не виделся, как они детей на каникулы привезли), остановил цепкий взгляд на Ап,леке:

— Ань торова, мядондина! — поздоровался Вавля, — пойдемте чай у нас пить!

— Этот дорогой гость не понимает ни по какому, — дед Саня подошел к Вавле и тихо сказал, — танган танявы нэб...

— Блин, — прошептал Костян Валере,- слышь, командир, я тут побуду, а то сейчас опять начнет издалека... Какие у него олени, и вот дочка еще... нахваливает, говорит, что умная, красивая и что учится на ветеринара. Мне вот зачем это, а?

— Да он всегда рассказывает! — отмахнулся Валера, — ты тут причем? Ты ж в погонщики не пойдешь, каслать по тунде и тайге за стадами?

Костян сделал испуганные глаза и энергично помотал головой " Нет!"

Дед Саня, пошептавшись с Вавлей, направились к нартам, но обернулся и сказал:

— А вы молодые, ножками, вон туда, к балку. А чего это олешкам вас, лосяр таких, еще тащить?

Нарты поехали себе, а Костян, вздохнув, сдвинул шапку и посмотрел на Валеру:

— И как вот инопланетнику объяснить, что тут можно, а что нельзя?

Ап,лек, чуть сощурив глаза от яркого солнца, провожал нарты взглядом, когда Валера тронул его за рукав тулупа:

— Пошли, туда, — кивнул на балок у леса.

Лайки сопровождали на почтительном расстоянии, на контакт по-прежнему не шли, но и не лаяли. Потому как характер имели выдержанный и уравновешенный. И не привыкли они заигрывать даже со знакомыми. Они не просто так свой "котел" съедают, они и пастухи, и охрана, дело свое знают.

Ап,лек заценил и пышную шубу песелей и умный взгляд, и даже ту особенную связь с хозяином, то есть в с Вавлей, которую чувствовал в Силе. Похоже тут, в этих суровых местах, собаки для этих людей имеют особую привязанность.

Валера скрипел унтами по снегу, его тут, в отличие от Цыеля, было гораздо меньше, Костян шел рядом с Ап,леком, заглядывая в лицо Рена:

— Видал, как тут у нас? И так вот они тыщи лет живут! Вот эти свои чумы разбирают да ставят за полчаса, прикинь? И, главное, бабы ихние все! Разобрали, уложили, дальше покатили. Потом хренась, приехали, снова ставят. А еще ж они прям в тундре все летнее оставляют, а когда возвращаются, это вот зимнее свое тоже, прямо в тундре! Я б не смог, точно. А у вас там, небось, как в фантастических фильмах? Технологии невероятные, да? Эх, ну вот чего ж ты по-нашему то ни бум-бум? Хоть бы рассказал что...

И тут Валера остановился перед сгрудившимися нартами, вытянул руку за себя и указательным пальцем показал Ап,леку до боли знакомый знак.

Рен за малым не споткнулся, потому что этот молчаливый жест в их компании означал, что тот, кто впереди, привлекает внимание. Обычный язык Ренов в боевом порядке...

Костян тоже тормознулся, посмотрел на Валеру, на Ап,лека, во взгляде которого спокойное море вдруг заиграло бликами ветерка, и спросил:

— Командир, ты чего?

Валера снова сделал жест и Ап,лек понял, вот тут внимательно, делай, как я. И Рен, не отводя глаз от действий пилота, аккуратно перешагивал какие-то веревки, шесты, обходил накрытые тюками тюки, огибая чумы...

Валера рассудил верно, уже давно поняв, что этот пришелец родственная душа, и решил, что проблему коммуникации попробует решить простым способом. Он оглянулся, Ап,лек показал:" Я понял". Валера даже улыбнулся, поднеся руку к шапке: "Смотри!" ." Я вижу!"

Вавля кркинул Хедне:-"Тэм-дорма сер", проезжая мимо, она молча развернулась и направилась в чум. Невестки, заслышав, что гости и не гости, и хлопоты отменяются, исчезли за входными нюками, детвора загалдела и вернулась к своим делам. Они обступили недоделанные нарты, учились. Несколько малышей облепили белого олешку, совсем молодого, лаская и гладя, а Костян сказал:

-О! Гляди, авка! Олененок, или мать бросила, или совсем плохой и слабенький был. Выкармливают молоком, даже гуляют с ним, Вавля рассказывал, из таких вот любимых оленей здоровские ездовые выходят. Привязаны они к хозяевам-то... А мелочь эта сопливая свои арканы уже плетет да быков ловко ловит! И помогает папкам снегоходы чинить...

Костя замолчал, потому что "мелочь сопливая", как по команде сорвалась с места и неслась к ним.

Ап,лека чуть не качнуло в Силе от напора искрящего веселья и бьющей через край жизнерадостно-благодушной энергии, которую эта компания генерировала. Хотя с виду вроде и сдержанные. Раскосые глаза, блестящие, темные, румяные от мороза щеки, чуть курносые носы... Улыбки до ушей, которые не портило у кое- кого отсутствие нескольких зубов по причине смены состава.

Ап,лек насмотрелся на такое разнообразие рас разумных и почти разумных, что лица ненцев его не удивили, конечно. Ренам вообще было пофиг все, в том числе кто и как живет, какие традиции соблюдает, весьма экзотичные обряды миров воспринимались ими только с точки зрения угрожали ли они безопасности рыцарей или нет. И все их вояжи по планетам в былые времена носили исключительно грабительско-промысловый характер, а забрать что-то у кого-то, независимо от расы и разумности всегда сопровождалось, как правило, боем или мордобоем различной степени тяжести. И как-то Рены совершенно равнодушно воспринимали особенности культуры и общества тех, у кого отнимали нужное. Да и пиитета к социуму не испытывали. Устойчивый шлейф за рыцарями, как за бандой тянулся еще ого-го с каких времен, еще когда никого из нынешних Ренов и в проекте не было. Но теперь-то... Даже теперь Рены по-прежнему оставались совершенно безучастны ко всему и всем, кто не входил в их близкий круг, и что их не касалось. Почему здесь, на этом странном мире, Сила была насыщена чем-то отличным от привычных ощущений, словно в эти самые самые потоки добавили загуститель? И вроде та же самая энергия, вдруг показалась тягучей и плотной, так, что Тьма растворяясь в этом "киселе", уже не делила восприятия Ренов на равнодушно-бесстрастное и отчетливо воинственно-драчливое, а наполнялась какими-то новыми ощущениями и оттенками разных чувств к тем, кто уж точно не должен был вызывать никаких эмоций...

Валера остановился, полез в карманы теплой летной куртки, махнул мелюзге, насыпав им горсть "барбарисок".

Стайка ребятишек, тут же развернула конфетки и запихала их в рот, заваливая Валеру сотней вопросов и повиснув на его руках-ногах, но тут старый Вавля обернулся:

— Янгго!

Детвора тут же отпустила плененного Валеру и потопала к своим нартам, олешкам, арканам и лыжам, а Ап,лек, провожая их взглядом, почему-то подумал, что, когда они вернутся (а они вернутся!), Танит сразу на всех повиснуть не сможет, значит весь ее восторг достанется Вику? И что-то непривычное, как заноза, кольнуло в душе, на несколько мгновений отодвинув насущный вопрос топлива.

Старик-оленевод открыл двери балка, рукой показывая:" Скорее, давайте!"

Вагончик изнутри был оббит оленьим мехом, смотрелся не слишком приглядно. В основном из-за трусов-носков и прочего, сушившегося на веревках над печкой-буржуйкой, раскиданных свитеров, меховых штанов, на сколоченных нарах вдоль бортов — все кувырком, остатки то ли ужина, то ли завтрака на столе, один из меховых липтов почему-то стоящий на покрытой холстиной рации и пять пустых бутылок из-под пива " Колос", скромно выглядывающих из-под нар.

Тут сразу понятно, мужская компания проживала. Слишком похоже на тот бардак, что был на Канюке в режиме автономки, то есть, когда Ренши долгое время не инспектировали корабль.

Встретил балок гостей позитивной песней " У Печоры у реки, тут живут оленеводы и рыбачат рыбаки...", оповещавшей о роде занятий местного населения из висевшего на гвоздике на длинном ремешке радиоприемника "Электроника Р-403" с высвечивающимся на дисплее временем 14:03.

Вавля клацнул на выключении, недовольный, потому что батарейки поди потом, съезди за ними, но сказал, глядя на деда Саню:

— Мюсена и Енко отдыхали сегодня, только стада далеко свернули, пришлось на снегоходе догонять..., — глянул на пустые бутылки и нахмурил черно-седые брови, — тц-ц-ц-ц...

Валера ухмыльнулся, так как все знали, насчет спиртного не забалуешь. Пьющий человек потеряет своих оленей, наказывали старики, а это значит, что мертвый, считай. Однако по пиву на каждого... Костян пожал плечами:

— Да ни о чем!

— У нас дело, вэсако,- сказал дед Саня, когда все расселись, а он, вытащив из сидора три банки сгущенки и бумажный кулек с конфетами" Маска", положил гостинцы для детей на стол, застеленный газетой, отодвинув консервные банки и тарелки.

Вавля стрельнул взглядом по сгущенке, вроде даже намек на улыбку проявился, но он смотрел на деда Саню уже вопрошающе.

— Тут давеча мы с тобой про цирку печалились...

— Э-э-э... — вздохнул Вавля, — нету цирки, твоя правда.

— Есть цирка! — Решительно сказал дед Саня и указал на Ап,лека, который считывал эмоции Вавли и вслушивался в интонацию голоса лесника.

— Этот? — Вавля цепким взглядом обежал Рена, посмотрел на Валеру, снова на Ап,лека: — Не похож на цирка, — вздохнул оленевод, — на хулигана похожа, как Валерка!

— А че это ты хулиган, а я нет? — прошептал Костян, потянув шею к плечу КВС, Костя был абсолютно среднего роста.

— Точно, хулиган, — кивнул дед Саня, — их вчера прибыло аж шесть штук, и шимпазе с ними. Ученый. Этот вот акробат. На баню мою так прыгнул, что Пырка ошалел!

— Да он много чего может! — вдруг добавил Костян, — я на себе испытал, и Валера тоже...

Валера глянул на своего правака хмуро, Костя понял — без подробностей.

— Откуда прибыло? — спросил Вавля.

— Случайно к нам залетели, почти авария у них.

— Огненная шара с неба? — Вавля покачал головой, — ах-х-х-... если духи Верхнего Мира их пропустили к нам, открыв Небо, значит так надо Нум и Я'Миня...

Оленевод опустил голову, смотря в пол, дед Саня молчал и ждал, Костян рыпнулся было что-то сказать, но Валера его остановил взглядом. Тут другие правила. Сиди и молчи! Пилот и Ап,лек посмотрели друг на друга, и Рен едва заметно кивнул.

— Помощь нужна, — минут через пять молчания констатировал Вавля.

— Да, — дед Саня придвинулся к оленеводу:- со звезд они, вэсако, я проверял! топлива у них нет, чтоб обратно вернуться. А у нас им ничего не надо, я проверял. Ничего брать не будут. Домой хотят. Там у них чумы и женщины их. В пынзяне возле пала кое-кто много спирта прячет, тайно, это и есть топливо.

— От кого прячет? — спросил серьезно Вавля.

— От людей. И охраняют его четверо, может пятеро. Валера возил этот спирт, с завода в шахтерском городе.

— Тц-ц-ц-ц... — снова покачал головой Вавля, — нехорошо это... неправильно. Звездная цирка хочет спирт забрать, чтобы домой улететь. Это правильно.

Ап,лек почувствовал, как с облегчением выдохнул дед Саня, значит, этот широколицый старый охотник согласен?

— Вавля воровать не будет!- покачал головой оленевод.

— Не-не! — вскинулся Костян, — мы не воровать, мы ж заберем для инопланетников и все!

Валера притормозил правака рукой и заявил цену:

— Три канистры топлива для ваших генераторов.

— Четыре, — тут же ответил оленевод, — три мала будет, — и посмотрел на лесника, какое его слово?

— Спирт неучтенный, никто никуда не заявит. Потому что его как бы нет нигде. Пришлые сами все заберут, ты только довези оттуда сюда, а тут Валера ждать будет. Звездных надо домой отправить, пока их тут не заарестовали. Тогда пиши пропало. А они представление для твоих. Цирк. В клубе. Нигде больше такого не увидите. Я проверял!

Вавля снова опустил голову, смотря в пол, мял в руках рукавицы от малицы. Ждали.

— Сколько там этого спирту? — спросил оленевод, — у меня грузовые нарты тяжелые. Там снег глубже, рассчитать надо.

— По прямой двадцать пять...- начал Валера.

— Э-э-э-! — покачал головой Вавля, — меня не учи! Олени не вертолет, по прямой не ходят. Ходят там, где им нужно.

Тут он снова взглянул на молчаливого и сосредоточенного Ап,лека и спросил:

— Если они по-нашему не понимают, как поймут что им делать?

— Понимают, — дед Саня пиободрился, — у них такие приборы есть, что переводят все. Один как намордник, а второй как маска, только без трубки, что под водой плавают.

— Посмотреть? — спросил Вавля.

— Покажем! — кивнул лесник.

А дальше разговор перешел в конструктивное совещание по выработке плана налета на пывзян со спиртом. Были определены оптимальное время высадки, пути отхода, и назначено время циркового представления, где Рены должны будут показать класс инопланетной мощи и порадовать ребятишек за то топливо, что Вавля со своими поможет стырить у хитрого жука Августа Викторовича.

В целом, визит оказался продуктивным, если не считать того, что Ап,лек, как представитель нуждающихся, ни хрена не понимал слова, но чутко считывал эмоции. О том, что Ренам предстоит театрализованное представление он пока не знал, но, может, это и хорошо, решил дед Саня.

Валера, как мог, знаками показывал, что процесс переговоров идет нормально, а возгласы Костяна: " О, бля! Я тоже хочу посмотреть!" и " А костюмы можно у Серафимовны взять, там есть, все знают! У хора напрокат, еще ж ложкари у нее есть и эти, как там, которые в перьях, танцы бальные, я тоже видел!" были восприняты Ап,леком, как нечто позитивное в плане вдохновения.

Валера смутно представлял себе Ап,лека в косоворотке, картузе с цветочком и перьях боа, но решил, что Костян, как всегда, увлекся. Хотя что именно из "цирка" смогут показать таинственные Рены, знать хотелось, аж невтерпеж.

Тут Костян вспомнил:

— А Валерыч может гирьки покидать, у нас есть!

Валера глянул на правака определенно матюгливо, Костя сник и сказал:

— Это я так...

Провожали вертолет так же, как и встречали: собаки, Вавля, дети и женщины у чумов.

Траджен как раз закончил проверять систему гиперпривода, когда до его слуха донесся странный стрекочущий звук, доносящийся со стороны леса, тайги, как его назвал дед Саня. Звук все нарастал, пока практически над «Канюком» в воздухе не прогрохотало нечто, издали чем-то напоминающее аэроспидер, но крупнее и более округлых форм, сделало круг над просекой, образовавшейся в результате их падения, и угрохотало дальше.

Все это время Траджен напряженно всматривался в сканеры и прислушивался к ощущениям, прикидывая, опасна ли для них эта летающая штука и не принесет ли она им дополнительных проблем. Но Тьма на удивление молчала, и даже когда он попытался мысленно ее пнуть, мол, нефиг дрыхнуть, когда тут такое летает, она только недовольно фыркнула, обозвала его паникером, и снова свернулась в клубочек в глубине сознания. Траджен выругался, но тревогу поднимать не стал. Сканеры все же настроил, чтобы сразу сигнализировали ему на комлинк, если этот грохочущий агрегат снова появится на горизонте. Посидел еще какое-то время, прислушиваясь в Силе к Тьме и просто к своим ощущениям, но снаружи было все так же тихо.

Зато внутри корабля привычная тишина была нарушена оглушительным грохотом, донесшимся со стороны бывшей допросной, а ныне — лаборатории Альбреха. Вслед за грохотом послышалась забористая брань Курука, который всегда болезненно воспринимал любые эксперименты симеонга, ведущие к потенциальному разрушению или повреждению «Канюка». До ноздрей Траджена донесся запах подпаленной шерсти. Значит, Альбрех снова забил на правила безопасности и слишком увлекся своими экспериментами.

Спустя пару минут и еще дюжину непечатных выражений Курука, в коридоре, ведущему в кокпиту, послышались быстрые шлепки голых ступней симеонга по полу, возмущенное сопение, и в кабину ввалился Альбрех, прижимающий к груди бутыль, щедро выделенную дедом Саней, содержимое которой было хорошо так ополовинено. От топорщащейся жесткой шерсти на плечах и груди поднимался легкий дымок, и шерсть в этих местах радовала глаз горелыми проплешинами и игриво кучерявилась.

— Традж, ну хоть ты скажи этим муффам, — с явной обидой в голосе заявил кузнец, баюкая в руках заветное сокровище, в ответ на вопросительно приподнятую бровь Траджена, — Когда это такое случалось, чтобы мне Рены пить запрещали, а?

Вслед за симеонгом в кабину ввалился Курук.

— Ты и так уже треть бутылки вылакал! — парировал он, пытаясь выхватить из рук Альбреха заветную бутыль.

Но тот только сильнее прижал ее к себе и попытался прошмыгнуть между ног Рена, но Курук в последний момент успел ухватить Алтбреха за ухо. Симеонг взвыл, но добычу из рук не выпустил.

— Хватить пить! — рявкнул Курук прямо в ухо симеонгу.

— У-у-у-у, акк-псина ты сутулая! — взвыл Альбрех, пытаясь обогнуть Рена по дуге, но тот цепко держал его за ухо, поворачиваясь вслед за скачущим вокруг него симеонгом.

— А я сказал, нет! — стоял на своем Курук, — Я предупреждал тебя, чтобы пьяным ты свои опыты в «Канюке» не проводил!

— Фраккинг! Да что б тебя беззубый ранкор пожевал! — не унимался Альбрех, — Ваш «Канюк» давно пора отправить на ближайшую свалку, где ему самое место!

— Кончай мне тут, сжигатель нервов! — не выдержал Траджен, которому надоело наблюдать за бесконечной конфронтацией между Альбрехом и Куруком на тему важности «Канюка».

Корабль любили все Рены. Но только Курук обожал «птичку» до самозабвения, не позволяя никому даже в мыслях допустить, что «Канюк» стоит сменить на какой-либо другой корабль. Дополнительный флот кораблей допускался, но «Ночной канюк» оставался главной ценностью Ренов, их боевым товарищем, не раз спасавшим их шкуры в самых жестких передрягах. Альбрех, в принципе, против этого корабля ничего не имел, но неоднократно поднимал вопрос на замену его на нечто более вместительное, и под «вместительным» он имел ввиду увеличение площади его лабораторий. Ренам на лаборатории Альбреха было, по сути, наплевать, поэтому они обычно предложения симеонга прикупить-угнать-украсть-выменять новый корабль с одновременной отправкой на покой «Канюка», встречали в пассивно-агрессивной манере, ласково матеря его с особо изощренными загибами. Но не били. Нет. Альбрех был тоже членом банды, а теперь — Ордена Рен, и заслуживал такого же уважения, как и «Канюк».

— Он не позволяет мне выпить! — безапелляционно заявил Альбрех и ткнул пальцем в грудь Курука, — А мне надо расслабиться и восстановить баланс Тьмы, как жертве внезапной и подлой агрессии со стороны госпожи Жени!

— Ты и так свой баланс уже восстановил настолько, — парировал Курук, — что уже пары от дыхания воспламеняются.

Траджен хмыкнул, догадавшись, по какой причине Альбрех имел подпаленный вид.

Действительно, любитель всяких крепких напитков, чем забористее, тем лучше, симеонг нередко употреблял их в процессе проведения своих алхимических опытов. Для расширения сознания, как объяснял он. Прежним Ренам, тоже охочим до возлияний, было плевать, сколько и чего выпьет алхимик, главное, чтобы «Канюк» не пострадал. Но вот сейчас, когда в жизни Ренов появились новые цели и смыслы их существования, отношение к алкоголю было пересмотрено кардинально, чего нельзя было сказать про Альбреха. Он оставался прежним, с прежними мировоззрением и привычками, в которых хорошая бутылка виски находилась по важности на втором месте. После его любимых алхимических исследований.

— Альбрех, — устало сказал Траджен, понимая, что симеонг скорее всего его не послушается, — сдай Куруку остатки опытных образцов. Вдруг нам придется проверить эту жидкость на пригодность в качестве топлива в условиях воздействия ионизирующего излучения?

Альбрех замер, скосив глаза к переносице. А потом вприпрыжку рванул обратно в сторону лаборатории, ловко вывернув ухо из пальцев Курука. По пути он чуть было не сшиб с ног Кардо, который как раз направился из лаборатории в кабину, чтобы узнать, почему воспитательный процесс симеонга проходит так долго и не нужна ли его непосредственная помощь в очередном вбивании в голову Альбреха правил поведения на их родном «Канюке».

Траджен проводил взглядом Курука, который зорко следил, чтобы бутыль, которую алхимик так и не выпустил из рук, не стала причиной очередного пожара в лаборатории.

До возвращения деда Сани за ними оставалось несколько часов, и это время Траджен планировал провести с пользой, проверяя работу системы связи, всех защитных систем и двигателей.

Гул вертолета Траджен услышал раньше, чем запищали сканеры. Кардо, опустив рампу, вышел на мороз, провожая летящую машину взглядом:

— Ап,лек... — задумчиво сказал он и повернулся к Куруку, — давай, готовь Альбреха, пора нам уже, наверное, скоро...

Траджен стоял, подпирая плечом стену лаборатории, невозмутимо взирая, как Альбрех, мужественно борясь с последствиями своих "испытаний" пытался надеть красные рейтузы. Упал всего два раза, из чего следовало, что, в общем-то, симеонг еще в кондиции и соображает.

— Может его своим ходом запустить? — предложил Курук, — тут недалеко, доковыляет, дорога уже проторенная... А то накосячит опять... хоть протрезвеет на холоде.

— Можно, — согласился Траджен, бесстрастно рассматривая, как Альбрех запутывается и выпутывается из платков, слабо представляя, как это вот он должен на себя пристроить, — но есть вероятность, что он отрубится по пути.

— Не уследили, — проворчал Кардо, натягивая шапку, — чего вот с ним таким делать?

— Может его вырубить и в каюте закрыть? — предложил Курук, — вечером заберем.

— Угу, — Траджен отлепился от стены, отобрал платки у Альбреха, который ни за что не хотел их отдавать, накрутил один, второй, вокруг головы симеонга.

Кардо заржал, а кузнец ощерил клыки:

— А формулу я вам не скажу! И расчеты свои не скажу! Я жрать хочу!

— Да выводите его уже, — вздохнул Курук, — пусть протряхнет.

Рейтузы Альбрех надел задом-наперед, и не дотянул вверх, отчего матня отвисала, а шов мешал улечься мужеским причиндалам симеонга в нужной конфигурации и эти самые "причиндалы" все время съезжали "не туда".

Глядя, как манипуляциями в паху алхимик пытался избавиться от некомфорта, Траджен сказал:

— Ты это... заканчивай возбуждаться не по делу.

— Да мне то тут давит, то тут! — заорал Альбрех, — сам бы вот походил...

Дальнейшее продвижение по "Канюку" к выходу сопровождалось остановками, потому что симеонг, будучи в " испытательном" спиртом режиме, отчего-то тормозил и смотрел на болтающиеся почти у колен шнурки с помпонами на концах, свисающие с пояса кроличьей шубки.

— Мне вот интересно, — сказал кузнец, — какого хера это тут есть? Тут надо прикинуть...

— Бля, я ему сейчас вмажу, — не выдержал Кардо, дернув алхимика за шиворот и придав ускорение к рампе, потому что уже слышал голос бабы Жени снаружи корабля:

— Э-эй! Инопланетяне! Выходите уже! Пора!

Колька потряс башкой, пофыркал, новые незнакомые запахи железа, гари, чужого дома ему не нравились, но баба Женя, стоявшая рядом и смотревшая на опускающуюся рампу, похлопала его по шее, погладила мохнатенькую морду:

— Да свои это, свои, бедолаги заблудшие.

Заблудшие бедолаги застыли на мгновение, рассматривая Кольку и сани, а Альбрех, у которого торчало наружу одно ухо, потому что платки сползали, сказал:

— Пулга. Кусается. И брыкается! Нет, не пойду.

— Жрать хочешь? — вкрадчиво спросил Траджен и подтолкнул симеонга вперед.

Солнце скатилось за лес, окрасив заснеженные верхушки ярким малиново-оранжевым, а над тайгой уже расправляла крылья ночная мгла, зажигая яркие мигающие звезды. Курук глянул на хронометр, который перевел на местное время и сказал:

— Недолго свет был.

— Ночь нам привычнее, — буркнул Кардо, залезая в сани и затягивая за собой симеонга, — чем меньше сейчас света, тем "Канюк" неприметнее...

Баба Женя тронула вожжи, Колька, потоптавшись в снегу, развернул сани и неспеша шагом потянул сани к дому.

Ушар и Викрул, снова натаскавшие дров к бане, прослушавшие сопровождающееся демонстрацией, объяснение бабы Жени что такое веник и зачем он нужен, вдохнув запах запаренных листьев березы и рябины, поняли, что находиться в этой самой бане невыносимо и выскочили на воздух, обтирая лица снегом:

— Значит, как я понял, этими вениками нас бить будут? — спросил Ушар, оглянувшись на покрывшуюся ледком прорубь.

— Она сказала: "стегать", — Викрул рассматривал дым из трубы над баней, — там жарит, Ушар, как на солнечной стороне Рилота, а госпожа Женя говорит, что они парятся зимой чуть ли не каждый день. В этом пекле.

— Вот я и думаю, — Ушар снял рукавицы и сжал в пальцах снег, — неспроста Сила здесь странная...

— Надо Альбреха сначала запустить, — предложил Викрул, — пусть его постегают.

— Можно, — согласился Ушар.

Получив информацию о предстоящих испытаниях в проруби и в пекле, да еще с применением пыточных средств в виде веника, Рены уже определились, что алхимику предстоит стать испытуемым, для получения и анализа информации. По крайней мере у него семьи нет, никто по нему плакать не станет. А Рены огорчать своих Ренш права не имели!

Дед Саня вернулся минут через двадцать, как баба Женя, собрав гостей в зале, за столом, принесла большое блюдо рыбы со странными тонюсенькими ломтиками, больше похожими на стружку с загибающимися краями, плошечки с майонезом и черным перцем, пиалы с красной икрой, поставила блюдце с куском сливочного масла, нарезала свежий хлеб и сказала:

— Перекусить надобно, чтоб голодными не идти в баню.

Рены рассматривали закуски, Траджен уже полез за сканером, но тут хозяйка вздохнула и, взяв ломтик рыбы, обмакнула его в майонез, отправив в рот:

— Строганина, самое полезное!

— Это же сырое? — спросил, обнюхав ломтики Ушар.

— А то как же! — закивала баба Женя, — нельма, она ж нежная, во рту тает, да вы пробуйте!- хозяйка улыбалась, намазывая маслом большой кусок хлеба, зачерпнула ложкой икру и толстым слоем рассредоточила по куску. Рены завороженно смотрели на красочное сочетание, а Вик сглотнул слюну и сказал:

— Это точно вкусно!

Притихший и полусонный Альбрех, подпиравший волосатую щечную часть лица рукой, вдруг встрепенулся:

— Хоть рыба! А то больше ж не дают!

Баба Женя протянула ему бутерброд и ласково сказала:

— Ох ты, горемычный, поешь вот...

Бутерброд был уничтожен симеонгом за две секунды. Еще через секунду Рены уже лопали и строганину, и хлеб с икрой...

Баба Женя, наконец узнала, зачем Викрул и Ушар напали на Ирку, подумала и решила, что раз она заорала: "Валера!", то расчет оправдался.

Траджен, выслушав краткий доклад Ушара о произошедшем, кивнул, что означало, одобряет.

Альбрех выпивал уже второй стакан клюквенного морса, когда двери открылись и в залу вошли дед Саня и вертолетчики, причем у обоих под мышкой были свернутые в трубочку полотенца со сменным бельем внутри. Кусочек сине-белой тельняшки маячил контрастом, выглядывая из полотенца, а дед Саня, весьма довольный, представил:

— Это Валера, а это Костя.

Повисшее в комнате молчание вибрировало в Силе напряжением, искрило в миг накалившимся ментальным сканом всех Ренов и Альбреха, которым они дружно просматривали сигнатуры пришельцев.

А сами потоки золотистого "киселя" насыщенной энергии Силы каким-то причудливыми узорами то сливались, то переливались друг в друга, от совсем чернильно-темного до интенсивного серебристого, выстреливая щупальцами тусклого свечения.

Валера спокойно разглядывал незнакомцев, задерживая взгляд на каждом, отмечал то, что отпечатывалось на их лицах, высвечивалось в глазах, таких разных, но одинаково пронзительных, пытливых, сейчас холодно-оценивающих, жестких... знакомых. Слишком хорошо знакомых.

Костян, обежав взглядом сидящих за столом, негромко воскликнул:

— Ох, ни ху...

Но тут баба Женя треснула половником, которым разливала морс из кастрюли по столу:

— Я тебе дам! Ругаться мне тут в доме!- сердито перебила она летчика.

— Да у них вон, обезьян, смотри, хлеб с икрой жрет...- прошипел Костя. ошарашенно взирая, как Альбрех, засунув очередной бутерброд за щеку, облизывал пальцы.

Взгляд серых глаз Валеры поочередно встречался со взглядом каждого из Ренов, пока не остановился на Траджене.

Дед Саня, наблюдая за гостями и Валерой, удовлетворенно хмыкнул:

— Поладим, значит...

Тут двери распахнулись и Ап,лек, веселый, с восторгом бликующего моря во взгляде, тормознувшийся во дворе, чтобы пообщаться с Пыркой и Пармой, и немного погонять с ними по снегу, влетел в залу, показал Ренам знаком :"Свой" на пилотов, повернулся к Валере, кивнул на стол, мол, пошли.

Костян все рассматривал жующего Альбреха, тараща глаза, как вдруг обезъян сказал на незнакомом языке, правда с набитым ртом:

— Этот большой мне нравится! Темного в нем... завались! Шею свернет и не крякнет даже...

— Этот большой, — спокойно ответил Траджен, отставляя стакан с морсом, — достанет для нас топливо, насчет шеи согласен.

— А этот маленький уставился на меня, как пищащая корневая мышь на вомп-крысу, — добавил Альбрех, болтая ногами в воздухе, потому что сидя на стуле до пола не доставал, — я ж его жрать не собираюсь, Традж, ты его просвети...

Костя, действительно, был впечатлен, как ловко обезъян уплетает и икру, и строганину, и очень впечатлился тем, что инопланетки, не считая шимпанзе, вид имели внушительный и слишком спортивный. Уж что-то, а мускулы-то Костя приметил сразу. Да-а-а.

Второй пилот со своими метр семьдесят шесть и интеллигентным весом в шестьдесят восемь с половиной килограмм против Валеры и всех Ренов смотрелся.... смотрелся... "Как подсвинок рядом с кабанами", так отметил про себя дед Саня.

Баба Женя принесла тарелки и приборы, еще одно большое блюдо, еще пиалы в красный горошек с икрой...

Траджен, обведя взглядом, где ледники Хота поблескивали в лучах солнца, Валеру от короткостриженой головы, свитера из верблюжьей шерсти, облегавшего мощные плечи и грудь, полотенца подмышкой, летного теплого полукомбинезона до толстых вязаных носков, встал и сказал:

— Траджен,- указав на себя.

Пилот, положив на комод свой сверток, прошел к Рену и протянул руку:

— Валера.

Траджен смотрел на широкую, сильную, большую ладонь...

— Надо пожать своей рукой, — сказал дед Саня, — у нас это значит, без вражды, дружба. Так принято, если не жмешь руку, значит что-то не так, враги не жмут.

— Знак такой, — поддакнула баба Женя и обернулась к Костику:- иди давай, тоже знакомься, они не кусаются.

— А обезьян? — с подозрением спросил Костян, — у него клыки вон...

— Он не обезъян, — баба Женя подставила Ап,леку табурет к столу, — он этот... кузнец, оружие им кует, раса такая, инопланетная. Страшненький, конечно, а так он смышленый, химик даже! Лаборатория у него на их корабле, сама видела! Просто на шимпазе похож.

Первое рукопожатие показало, что процесс пошел, Валера обходил каждого из Ренов, каждый из Ренов в близком контакте укладывал у себя в памяти информацию, что этот Валера по степени контролируемого в нем темного, просто родственная душа! Ушар и Викрул переглянулись, похоже не сильно калечить "плюгавенького Валеру" желание пропало, а вот помахаться запросто так, из интереса, наоборот, возникло.

Баба Женя, придвинув стул поближе, как бы невзначай спросила деда:

— Сань, а вы куда мотались-то?

— К Вавле, — Михалыч перекусывал быстро, потому что время шло, а баня была уж давно готова, — тут выяснилось, что Август, брат нашего Зигфрида, на пале в пывзяне прячет спирту немеряно. Так что свои планы пришлось корректировать. Мы решили спирт забрать...

— Да ты что! — зашептала баба Женя, — это ж налет! Это ж уголовное дело, Сань! Не хватало тебе еще в тюрьму за воровство! За всю жизнь чужого не брал...

— Евгеша, — мягко перебил ее дед Саня, — ты вот в мужские-то дела не лезла б... Спирт Август со своего завода вывозит, тайно! И прячет. Мы ж его заберем не для личной выгоды, а для парней, это ж чистейшее топливо! И как, скажи ты мне этот Август будет заявку в милицию делать, а? Что он утаил спирту? Все продумано! Вавля поможет...

— За сколько? — насторожилась баба Женя.

— За четыре канистры топлива для его дизель-генераторов да представление для детишков в клубе.

— Какое представление? — заинтересовалась хозяйка

— Да фокусы свои покажут, да и все, — отмахнулся дед Саня, — программу потом обсудим, ты Жень вон лучше выдай им, что там полагается, для бани...

— Полотенцев на всех не дам! — отрезала баба Женя, — простыни...

— И исподнее им,то, теплое, армейское, что Петя да Димка привозили... Парням-то завтра по лесу добираться... Вавля говорит, снег пойдет...

Баба Женя поглядывала, как Валера с Костяном уплетали строганину, рассматривая визоры, протянутые Виком. Траджен негромко объяснял, Валера кивал, но кидал на смуглолицего и черняво-курчавого Викрула несколько пристальный взгляд. Вик эту недоверчивость чувствовал, но никак не мог определить, почему именно на него она направлена, когда Ирку шугали вместе с Ушаром?

Характерную внешность выходцев с гор далекого ненашенского юга, с войны, Валера не любил, как напоминание о том времени в его жизни. Но этот вроде и той масти, а вроде и совсем другой. И во взгляде что-то... кипучее, как кофе в турке на плите... Что не так-то с этим кофейным?

Костя приоткрыв рот глядел то на визоры, то на Ренов, косился на беспрерывно жующего Альбреха...

Ап,лек рассказывал свои похождения, Вик с Ушаром свои, опустив налет на Ирку на складе, однако упоминание продавщицы при возращении стыренного электромеханиками товара, привело Валеру в состояние боевой готовности. Это что же? Вот этот, с хвостом из волос и глазами мартовского котяры у Иришки ошивался? А что он там делал, герой? Валера откровенно заволновался, что Ирка вдруг могла на эти самые котярские глазищи и клюнуть... как-то... Да и второй тоже...

Ушар вздохнул и тихо сказал Вику:

— Этот тоже... не уверен и чего-то боится... и это точно связано с бешеной Иркой, которая нас обкидала какими-то вонючими брикетами...

— Мы что, теперь быстро вырабатываем план для Валеры?

— Не надо, — не согласился Ушар, — обострять не станем. Сначала посоветуемся с госпожой Женей...

Дед Саня, поднявшись из-за стола, скомандовал всем на выход, а Костян, напоследок натолкав в рот подтаявших ломтиков нельмы, смачно их обмакнув в мокало из майонеза с перцем и чесноком, урвал оставшийся кусок хлеба у Альбреха, потянувшегося к горбушке, вымазал ею пиалу с икрой и сказал, смело глядя в темно-карие злые глазки "шимпанзе":

— Мы вон уже слетали куда надо и об чем надо договорились, мне положено подкрепиться основательно!

Альбрех не понял, но сполз со стула, проковылял к Костику, обогнув стол, ощерил желтоватые клыки, топорща свои баки за щеками и выставил по направлению к груди пилота палец с приличным ногтем:

— Я нашел формулу для топлива! Я лучший среди Ренов всех! И меня надо беречь и кормить! А ты тут кто?

Валера машинально прихватил с собой Костика, увлекая в сени, а Кардо, подтолкнув Альбреха к дверям сказал:

— Тут Ушар с Викрулом решили, что ты, как лучший из нас, достоин в этой бане во всем быть первым и главным!

— А там что?- спросил Альбрех.

— Там... Что-то... такое...- Кардо неопределенно покрутил кистью, — очень важное для местных або, вот они с нами и делятся...

— Тогда согласен! — Симеонг потопал к своей шубке, а Ушар ударил "по рукам" с Кардо.

Курук тихо спросил Ап,лека:

— А ты про эту баню что знаешь?

— Ничего, — пожал плечами Ап,лек, — мы про баню не говорили... вроде.

Дед Саня, выведя свою команду подлежащих испытанию баней, указал рукой на отдельно стоящий сруб и сказал:

— Баня, парни, это наша насущная потребность! Главное средство для восстановления организмы, средство от всех болезней, особенно, если промерзнешь, на холоде там, или в болоте поваляешься, укрепительница здорового, боевого духа! Для вас в самый раз!

Вик переводил, Рены внимали, но выглядели не слишком радостными, однако на "боевом духе" встрепенулись.

Валера с Костяном как-то загадочно улыбались, и вот Альбреху это совсем не понравилось.

Вышагивая к баньке, Михалыч продолжил рекламировать предстоящее мероприятие:

— Мы тут и мышцы правим, и кости вправляем, и незаживающие раны заживляем, радикулит, опять же отступает, чахлых детишек бодрим, даже бабы раньше-то в бане и рожали...

— Священное место Силы? — тихо спросил Курук Викрула.

— Похоже, — нахмурился Вик, вспомнив про веники и прорубь, — но, чтобы место Силы тебя приняло, нам придется пройти испытание...

В те давние времена, когда еще геологи только блуждали по здешним местам, разыскивая полезные для страны ископаемые богатства недр, да дед Саня с баб Женей были молоды, банька на заимке представляла из себя обычное для тех мест не слишком казистое сооружение, обустроенное привычно. Но с течением жизни, уже и газовики, и нефтяники обосновались в глухих диких местах, уже и наезжающие охотники из самих столичных градов зачастили, да сыновья в возраст пошли, задумал дед Саня глобальное переустройство баньки.

Рассказы знающих людей из большого мира сподвигли Михалыча пораскинуть мозгами, и вскоре в одно лето старый сруб был скрыт под новым, основательно расширившим площадь бани, а потом и сени пристроены, где уместились и емкости с водой, и подручные средства, а сам сруб был поделен на собственно парилку и предбанник, просторный и удобный. Семья-то расширялась!

Каменку устроил в углу устьем к стене, а полоки теперь возвышались в три яруса.

Традиции банные дед Саня перенес и на свою территорию со своей малой Родины, а там толк знали. Симбиоз знаний и умений с местными обычаями давал прекрасные результаты, так что к деду Сане частенько обращались по надобности посетить его баньку. Особенно зимой!

Диспетчер дядя Коля, заприметив, что Валера с Костиком, прилетев со стойбища, занырнув в дом, выскочили оттуда с полотенцами, тут же крикнул леснику, что ему тоже надо кости прогреть! Но Михалыч намек отверг, сказав, что в следующий раз, уж извини.

Диспетчер пригорюнился, недоумевая, отчего это Валерке, бугаю молодому нужнее, чем ему?

Сейчас дед Саня, подождав, когда все сгрудились перед входной дверью, кивнул на мостки у озерка и сказал:

— Валерка! Бери Костика и с тебя прорубь. Топор в сенях, остальные все сымаем верхнее и обувку тут, заходим и слушаем меня! Внимательно!

Пока все снимали свои тулупы, Валера, прихватив топор, кивнул своему праваку, спустился к мосткам, посмотрел на затянувшуюся ледком прорубь, вырубленную Ушаром, покачал головой:

— Для утят, что ли?

Тут Рены освоили лед примерно метр на метр, чтобы воду таскать, не утруждая себя рассмотром бывших границ, прихваченных морозом, поэтому Валере предстояло потратить время, расширяя прорубь согласно подходящим размерам, а льда над озерком наросло прилично...

Траджен, замешкавшись, оглянулся, увидел, как пилот размашисто всадил острие топора в лед, хмыкнул и стал спускаться к мосткам, нащупав рукоять сайбера под тулупом...

Костя очертил палочкой фронт работ, обводя контуры и разметая снег ногой в унте, когда Траджен, остановился, обозревая происходящее, понял уже, и рукой показал, чтоб отошли.

Валера разогнулся, кинув взгляд на трубку в руке Рена:

— Технологии?

Костик забежал за Валеру, облокотившись на перилки мостков:

— Да сейчас рванет чем-нибудь да и все! Тут рыба-то у деда есть, не знаешь? Капец ей, походу...

Валера слушал Костика краем уха. Красивая серебристая трубка, покрытая причудливой резьбой, была совершенно не похожа на тот бластер, что они видели. Трубка точно не граната, да и держал Рен ее так... уверенно, точно привык, как привыкаешь к своему... оружию? Валера тут же собрался, уже не сводя взгляда с серебристой рукояти и пальца Траджена на овальной выпуклой клавише...

Траджен активировал меч, крутанул пару восьмерок светло голубым клинком, цвета ледников Хота, ровное гудение рассекало морозный воздух, Костик заорал:

— Да ну, нах... Это че это, а?- и вцепился в перилки, побуксовав по льду войлоком унт.

Дед Саня тут же высунулся из-за двери сеней, Пырка залаял со двора, Рены столпились за дедом Саней, а Траджен, ступив на лед, аккуратно его плавил, не впервой, по прочерченным палочкой Костиком границам.

— Это, Костян, точно не горелка и не паяльная лампа, — сказал Валера, когда улеглось в его душе мгновенное "Ох ты ж!". Вид странного пламени из трубки, этот гул при взмахе, шипение льда, откалывающегося и падающего в воду, как будто Траджен острым ножом строгал нельму на блюдо...

— А мы-то топором, — вздохнул Вик, — эх, ну надо было, те сайберы, которые мы на Нам-Хорисе нарыли, с собой брать... Видишь, сгодились бы!

— Да, в хозяйстве вещь полезная, — согласился Курук, — но я предпочитаю свою винтовку.

Альбрех просунулся между Кардо и Ап,леком, кинул взгляд на то, как Траджен доводил начатое дело до конца, и страстно-громко зашипел:

— Там стоит этот... чайник, огромный... С краном! Так вот, парни, я вам скажу, это невероятно! Там поровну кодоанской меди, откуда тут кодоанская медь? Плюс никель с Антара-4, и еще, вы даже представить не можете, муффы толстокожие, там одна треть ниикса! Ниикс, фраккинг! Который чиссы зажали у себя и хрен кому дадут!

— Че ты пристал, — шикнул на него Кардо, — нам на кой твои расклады?

— Этот сплав...- Альбрех уже был в своих мыслях, занырнув внутрь сеней.

Дед Саня, гаркнув на Пырку, чтоб замолк, с хитрецой во взгляде ждал, как подходили Траджен, за ним хмурый Валера с топором и Костян, с опаской посматривающий в спину Рена.

Михалыч дернул Викрула за рукав:

— Пусть скажет, что это! — строго приказал старик, — инструмент?

— Нет, — улыбнулся Траджен, сжав рукоять в руке, — это сайбер. Оружие. Световой меч. Личное.

— А... зачем им мечи, когда у них вон... бластеры есть? — вдруг встрял Костян.

Валера, опустив взгляд, тихо сказал:

— Да хоть ядерные бомбы, Костян, есть такое оружие, которое только твое...

— Так что ж ты...- начал дед Саня, но замолчал, сообразив, раз Рен оружие в короб не скинул... дорого ему особо, — а ну, быстро все зашли! — деловито обозначил свое желание лесник,- раздеваемся и в тепло!

В сенях, в углу у стены, на большом подносе из какого-то металла, стоял приличных размеров самовар, поблескивая блестящими боками. Викрул, сдернув шапку, поморщился, воду пришлось тянуть из колодца, залив в это чудо здешней техники целое ведро! Назначение угловатой трубы, лежвшей рядом, осталось неясным, как и щепы, углей в отдельном ведерке, шишек и тонко наколотых дров.

Альбрех обнюхивал самовар, кончиками пальцев поглаживая бока и отсвечивая то с одной стороны, то с другой, красными рейтузами.

Курук шепнул Ушару:

— Вот это его втягивание в себя формул составного сплавов ему точно секс заменяет, аж урчит...

Рены, сгрудившись в предбаннике, рассматривали большой стол, лавки со спинками, трильяж с флаконами и бутылечками разнокалиберными, в боковых створках отражались деревянные стены, полки с разномастной посудой и чашками. За загородкой, на широкой лавке стояли в ряд две большие бадьи наполненные водой.

Тут Ушар тяжко вздохнул, потому как в самой парилке стояло еще две. Вдоль стен на веревках развешаны пучки трав, печка- буржуйка в дальнем углу... Было очень тепло, пахло смолистым дымком, хвоей и чем-то едва уловимым, тонким ароматом лесных трав.

Пол у стола и лавок устлан оленьими шкурами с коротким ворсом, а сбитые деревянные мосточки вели к плотно прикрытой двери в еще одно помещение.

Дед Саня прошел в дальний угол, где на стене были прибиты крючки для одежды и присев на лавку под крючками, стал раздеваться:

— Встали чего? Или в своих будках телефонных, которые у вас рефрешеры, прямо в одежде моетесь?

— Это рефрешер! — сказал Кардо с облегчением, — я ж говорил! Основной точно где-то есть. Там рукомойник, а тут все остальное моют!

Курук чуть повернул голову и смотрел, как Валера отстегивает лямки своего комбеза, а Костик уже и свитер стянул, и рубашку...

— У них в этом рефрешере все вместе, что ли, все остальное моют?

Траджен, по обыкновению, хмыкнул, надо так надо! Рены вообще никаких проблем в этом действии не видели и быстро поскидывали с себя все, оставшись в черных боксерах, чем вызвали у деда Сани улыбку:

— Ага... форма одежда номер, как там, Валерка, по нынешнему?

— Смешанная, дед. Для формы номер один майки не хватает, для формы номер два штанов.

— Та-а-ак, — дед Саня встал, поправил на себе белые кальсоны, и сказал, — у нас в бане форма одежды номер ноль! Кроме меня! Я, считайте в защите, от жара, пока вас парить буду. Переведи, — кивнул он Викрулу, с подозрением посмотрел на его хвост волос на затылке и добавил, — Все, что на шеях болтается- убрать!

Дед Саня глянул и на Валеру, потому что у него на шнурке висел на груди его офицерский жетон и просверленная пуля, которая по всем показателям должна была его убить, да не убила, потом на Ренов, у которых на гайтанах тоже что-то поблескивало, как определил Валера — идентичное. Только это были личные маяки.

Костян жался за Валерой, потому как думал, что чем-то ж инопланетяне должны отличаться? С раздеванием до трусов отличий не наблюдалось, оставалась одна надежда...

Надежда умерла последней, потому как голые Рены ничем по строению не отличались от землян. От самого Костика отличались физически развитыми параметрами, которые вызывали и второго пилота щемящее чувство несправедливости.

Никак на нем мышцы не нарастали, оставаясь сухими и жилистыми. Один кулак Валерки был как его два, а тут таких вон сколько... Эх!...

Дед Саня уже хотел открыть двери в парилку, но тут из сеней появился Альбрех, про которого все забыли.

Завидев своих и чужих в обнаженном виде, симеонг попятился, но Траджен ловко притянул его Силой, опустил на пол и сказал:

— Раздевайся, быстро!

Рены окружили злого Альбреха, поэтому появление бабы Жени с кипой простыней и полотенец сразу же заметил только Костян, который схватил штаны и прикрываясь, заорал:

— Баб Жень! Ну ты вообще уже!

Рены обернулись посмотреть через плечо...

Дед Саня негромко обратился к жене:

— Самовар давай уже, пора ставить...

А баба Женя, уложив на лавку приличную стопку белья, кивнула всем сразу:

— А что там у тебя, Костик такого для меня интересного есть, чего я не видела? Самовар поставлю...

Тут в щелку приоткрытой двери просунулся сначала черный нос, а потом и вся морда Пырки, который веселыми глазами пялился на происходящее, вывалив язык и улыбаясь во всю зубастую пасть.

Альбрех, глянув между Ренами и узрев Пырку, подпрыгнул и начал скоростно стягивать с себя свитер и рейтузы...

Хорошо развитые, по определению Анны, ягодичные мышцы Ренов, бабу Женю не впечатляли. Проработав всю сознательную жизнь в медицинской отрасли, она этих ягодичных и всего остального, насмотрелась с точки зрения лечения и воспринимала, как в свое время Пигалица Анна, голую задницу Ап,лека, впрочем как и самого голого Ап,лека, как объект применения своих профессиональных навыков. Хотя, если бы в этот момент доктор Калония, наконец, избавленная от бремени идеологической борьбы до победного со Вселенским злом, вдруг появилась бы в бане, то точно бы упала бы в обморок, не выдержав вставшей на дыбы маскулинности сконцентрированной на малой площади.

А вот отметины на спинах Ап,лека и Траджена, которые стояли ближе всех, отразились в глазах хозяйки какой-то горечью:

— Сань! Ты ж не сразу-то парку поддавай... непривычные они...

— Мы ж не звери, баб Жень, — из-за Ренов сказал Валера.

"Хвост" Викрула заставил бабу Женю задуматься основательно, выталкивая любопытного Пырку и закрывая за собой двери...

Альбрех, поскидывав с себя одежду, почти подскакивал на месте, слегка пованивая подпаленной шерстью, а Костян, негромко охнув, сказал Валере:

— Не, ну я шимпанзе видел, конечно, в программе "В мире животных", они там тоже без трусов, но чтоб такое... Валерыч, этот точно инопланетянин! Ох, бля-я-я, шерстистое все у него какое, основательное, я тебе скажу... прям жуть берет...

Валера толкнул Костяна бедром, тот плюхнулся на лавку с одеждой, а дед Саня, пожевав губами, переваривая визуализацию интимностей Альбреха, сказал:

— Этого, значит, мохнатого во всех местах, на верхний полок не пускать, а то сопреет, вентиляции у него, я гляжу, нет никакой... Слышь, Валерка?

В парной, рассадив Ренов, рассматривающих помещение и прислушивающихся к своим ощущениям, дед Саня, подтянув спадающие кальсоны, перевернул и потрусил запаренные веники, дух пошел приятный, плесканул на каменку из ковшичка воды с пихтовым настоем, высвободившийся пар поплыл в воздухе:

— Сидеть и дышать... пока!

Альбреха, приткнувшегося между Кардо и Ап,леком, происходящее не устраивало совсем:

— Что мы тут делаем?

— Моемся,- пояснил Кардо, — это рефрешер, называется "баня". Тут так принято. У тебя блохи есть? Подохнут.

— Нет у меня блох! — огрызнулся Альбрех от привычного подкола Кардо.

А Михалыч, прикрыв глаза, думал о том, что всех их вместе объединяет сейчас одно обстоятельство... Свою пулю дед словил в сорок четвертом, на Валерке от осколочных и одной рукопашной, не считая пулевого, шрамов было достаточно, а вот эти, инопланетные, тоже помеченные все. Кроме шимпазе. У этого только пролысины в шерсти, а больше ни черта ж не видно, а на парнях... Дед скосил глаза на плечо Траджена, как затянувшийся ожог...

Траджен в это время рассматривал татуировку на плече Валеры, где над зависнувшим над горами МИ-8 был раскрыт купол парашюта с буквами ВДВ.

Траджен встретился взглядом с Ап,леком, и тот едва заметно кивнул, стирая выступивший пот с лица. И по этим взглядам между Ренами, Валера был идентифицирован окончательно, как "свой".

Конечно, пилот уже давно понял, что эти пришлые из себя представляют. Еще по Ап,леку. Но теперь, увидев их всех вместе, стонуще заныло в сердце... Его прошлое, вот так же оставившее отметины на теле, отозвалось какой-то странной тоской, по тому пылающему огнем времени, когда вокруг были тоже, свои. До секунд понимания друг друга по взглядам, до мгновения принятия решения, когда кто-то решал прикрыть тебя собой, до того чувства единения, когда Валера знал, вертолетчики, конечно, не боги, но где-то кто-то ждет вертушки, и от каждой минуты, что ты в воздухе, зависит чья-то жизнь... Эти, пришлые, слишком похожи на "своих"...

Дед Саня зорко следил за гостями, с удовлетворением отмечая, как смягчаются их лица, как тихонько переговариваются Викрул и Ушар, Курук и Ап,лек, Траджен что-то говорил Кардо, делились впечатлениями... Валерка что-то погрустнел, а Костик на верхнем полоке все посматривал на симеонга, который как нахохлившаяся под промозглым апрельским ветром с мокрым снегом утка-пискулька, стойко пережидает непогоду...

На выход время определил Михалыч не по Ренам, а по Альбреху. Мокрые от пота рыцари знатно прогревались, вполне себе освоившись, растирали руки-ноги, скатывая влагу вниз, тыкали друг друга в животы, посмеиваясь...

Шерсть симеонга промокла насквозь, капельки пота висели даже на кончиках ушей и... тут дед Саня поднял бровь, даже на конце мохнатого конца... Етить твою...

Костян все не мог успокоиться, переворачиваясь наверху:

— Валерыч, — жарко зашептал правак, — ты видал, какие они все покоцаные? Я думал ты чемпион, а эти вот...

— Ты где служил, Костян? — Валера растирал грудь и плечи, смахивал ручейки пота с живота.

— Я в роте охраны, на аэродроме, в учебном центре, я ж потом поэтому и в училище пошел... я ж говорил...

— Вот, — кивнул Валера, — а они точно не в роте охраны... Сами по себе... Кузнец их точно не был... где они ходили...

— Да этот кузнец...- Костян сел на полоке, обтирая ладонью мокрое распаренное лицо, — ты видал, а? Прям весь мохнатый!

— Че ты возбудился по этому поводу-то? Волосатых членов не видал?

— Не видал! У меня, Валерыч в стояке меньше, чем у него просто так висит!

— Бля, Костян, ну ты завистливый! Куда б ты такое сокровище прятал-то? А, главное, кто б от такого не сбежал? Может там у них, на звездах бабы другие, а наши бы от тебя точно шарахались...

Тут дед Саня, отследив, что глазки симеонга мутнеют, и он начал приваливаться к Кардо, резво встал, насквозь промокшие от пота кальсоны облепили бедра и ноги, и сказал:

— Тащите этого на улицу!

Валера спрыгнул с полка, знаком показал "На выход", кивнул Ап,леку и ухватив Альбреха за шкимок, стащил его с нижней полки.

— Нормально, — сказал Траджен, — раз глаза не к носу, значит, придуряется!

Ап,лек вытолкал симеонга в предбанник, Валера распахнул двери, дыхнуло холодом, в сенях раздавались странные звуки, словно кто-то шумно сопел-ворчал-дышал, пахло дымком, а Ап,лек заметил, что самовар теперь с трубой, вставленной в отодвинутую заглушку в стене...

Альбрех при виде раскрытой двери и снега, освещенного светом фонаря у бани, задергался, вырвался и отбежал в предбанник.

— Я ж говорил, — сказал Траджен, — симулянт,- отслеживая, как Валера, дернув верхнюю простынь из стопки, обмотался ею по талии и пошел в сени.

Траджен тоже дернул, отодвинув Костика, который обматывался большим банным розовым полотенцем, и вышел за Валерой, остановившись, потому что пилот ухая, сгребал снег в ладони и растирал им лицо, руки, шею, грудь... Траджен думал недолго, тоже прихватил, отметив, что ему не холодно вовсе, припечатал комок снега к лицу, фыркнул, издав свое "Уххх!" и засмеялся. Рефрешер ему нравился!

Дед Саня, расположившись на лавке, сказал:

— Теперь отдыхаем! Кому уж припекло, за загородкой вода холодная, поливайтесь!

— А это тут зачем? — спросил Вик, кивнув на запотевшее зеркало.

— Невестки, — вздохнул дед Саня, — притащили! Они в баню худеть ходят, городские, столичные, чего с них взять? И шампунев вон своих понавезли... Я вот всю жизнь мылом хозяйственным моюсь! А этим духи подавай! Худеют они... Потом навернут шанежек да литра по полтора чаю... А худеют они на огороде, вот там Евгеша им лишнее быстро сгоняет... фигуры делает... Вот посидим сейчас, отдохнем и попарю я вас. Веничком-то постегаю...

Тут Викрул посмотрел на Ушара, они подхватили Альбреха, который расслабленно млел на лавке и потащили за загородку, полить холодной водой, чтобы перед испытанием веником первопроходец был еще в кондиции.

Разговор о предстоящем налете Михалыч не начинал, рановато еще, а вот под чаек, когда уже все гости прочувствуют живительную силу баньки...

Ковшик холодной воды произвел на симеонга эффект укола стимулятора активности. Данные Традженом и остальными рыцарями установки, что для возвращения домой Альбреху придется сдерживать не только свой паскудный характер, но и подчиниться нормам поведения аборигенов, дали сбой. Видимо, местный самогон, непередаваемые мучения симеонга от навалившихся некомфортных обстоятельств, плюс эта самая "баня" смешались в некий коктейль, который ударил в голову, прорывая блокирующие Тьму барьеры.

Он потряс ушами, разбрызгивая холодную водичку, в глазах зажглось нехорошее желтоватое пламя вызова, Альбрех вдруг грозно рыкнул, дернулся из рук Ап,лека, толкнулся от пола, перелетая через загородку с кувырком назад и приземлился прямо на стол, собравшись в мохнатый комок сгорбленной обезьяны, озираясь, как зашуганный боглик:

-Асс чублесс! — гаркнул Альбрех, — э чу та! Жрать не дают! Выпить и то не дают! Травят псами! Поджаривают в пыточной! Почему я, чтобы поссать должен бежать к какому-то ведру или по морозу в какую-то дыру в сарае? Я не желаю тут! Я желаю на Канюк!

Альбрех топал стопами по столу, потрясая кулаками.

Дед Саня, смотря на симеонга, приплясывающего от гнева на столешнице, почухал у подмышки и сказал:

— Вот, Костик, а ты говорил, какие фокусы? Видал, как сиганул? И пляшет так уморно! Топ-топ... топ-топ...

И дед Саня стал прихлопывать в ладоши в такт шагам Альбреха, Костя, немного ошарашенный столь стремительной сменой настроения и перехода от неспешности начала банного ритуала к экзерсисам на столе, машинально стал прихлопывать в свои ладоши, не совсем понимая, что орет обезъян, завороженно глядя, как в такт "топ-топ", топ-топ" колышется уникальное "хозяйство" симеонга между ног.

Кардо и Ушар оторвали головы от спинки скамейки, где расслаблялись от парной, и Кардо спросил:

— Понеслось уже?

— Не совсем, — лениво ответил Ушар, снова прикрывая глаза.

— А я ему говорил, чтоб не пил больше! — добавил Курук, вставая.

С мокрой шерсти симеонга уже накапало на стол прилично, а сам кузнец распалялся еще больше, крутясь туда-сюда, потому что Рены были впереди и позади него :

— Только подойдите ко мне! Вы не Рены больше! Вы банто пудо! Вы не пришли и не взяли что нам надо! А-а-а-а! — заорал Альбрех, заметив, как Ап,лек двинулся к нему, — задумали что-то? — и симеонг оскалил желтые клыки, прижав уши и всем своим видом показывая, что он сильно не в духе.

Альбрех резко выпростал руку в сторону, и дед Саня с Костиком увидели, как лежащая на одежде Траджена рукоять меча задрожала, двинулась... и за мгновение пролетев по воздуху, оказалась в корявых пальцах Альбреха. Голубое лезвие загудело...

— Вик! — крикнул Ап,лек, удерживая рванувшегося вперед Викрула.

Кардо подскочил, Ушар чуть нагнул голову, Курук отчетливо произнес ругательно: "Фарк фид сарлакк..."

Дед Саня, сощурив глаз, отметил, как моментально благодушные парни превратились в опасных хищников. Сейчас, по мнению Михалыча, молодые волчары наткнулись на разъяренного самца росомахи, быстрого и проворного, а вот что они будут делать...

Додумать старик не успел, Альбрех снова прыгнул, кувыркнулся в воздухе, приземлился у загородки, одним взмахом клинка снес ее наполовину, вторым чиркнул по выварке с водой, сталь треснула, зажглась плавленным металлом, вода хлынула на пол, вечер в глазах Курука стал ночью, а Вик и Ап,лек отскакивали от симеонга, пытавшегося их достать сайбером.

Костик потрясенно спросил:

— Дед, он тут нас всех поубивает, обезъян бешеный?

— Погоди, Костян, интересно тут намечается, вишь, парни резвятся...

— Я сам! — крикнул Ушар, заметив, как Ап,лек и Вик, Курук и Кардо уже держали свою Тьму " на старт" для удара...

Траджен влетел в предбанник, Валера не успел и двери закрыть, а Ушар вскинув руки уже долбил Альбрехом стены, мотая симеонга вправо-влево, прикладывая чувствительно к дереву, рукоять выпала из руки кузнеца, но до пола не долетела, Траджен притянул ее себе.

— Это че тут? — спросил Валера, красный от растирания снегом.

— Да так... — ответил Траджен, интуитивно уловив вопрос.

Симеонг заорал:

— Хватит! Шит до!

Ушар резко отпустил, но тут Ап,лек, слегка придушив кузнеца, сказал:

— Только рыпнись. И я тебе покажу Рен я или не Рен.

— Вы бы это...- дед Саня встал, все посмотрели на Михалыча, — побочка, видно пошла... Не привыкший он к нашему самогону-то... Надо его еще попарить, чтоб вышла вся дрянь...

Вик кивнул, усмехнулся и спросил:

— Постегать? Веником?- в кофейных глазах забулькало весельем.

— Постегаем, — кивнул дед Саня, подумав, что волчары росомаху потрепали, игрались, значит.

Двери в предбанник отворились, баба Женя, просунувшись из сеней, в платке и душегрейке спросила:

— Сашка! За самовар-то забыли, что ли?

Тут ее взгляд упал на порушенную загородку, покореженную почти новую эмалированную выварку, воду, стекавшую по желобку в отверстие в полу, в синеве глаз враз громыхнуло и сверкнуло, она вошла в предбанник, осмотрела всех парившихся весьма суровым взглядом.

Притихшие Рены, Валера с Костиком и дед под этим взглядом ощутимо почувствовали себя совсем тревожно.

Альбрех спрятался за Кардо, а баба Женя, уперев руки в бока, спросила:

— А чего это за налет вы тут мне устроили, а? Попаганили выварку... Это кто это сделал?

— Евгеша, — проникновенно начал дед Саня...

Баба Женя сдернула платок с головы, крепко зажав его в руке и сделала шаг вперед...

— Ходу, парни, — тихо сказал Михалыч, рванув двери парной на себя и смело шагнул к супруге навстречу, пока Рены неорганизованной толпой ломанулись в парилку, один Валера не дрогнул, встав рядом с дедом и загораживая собой остальных:

— Геша! Не бузи! Это ж инопланетяне! Они ж не знают, как правильно-то!

— Ну, я вот и объясню, как правильно, раз ты-то не смог! — тихо сказала баба Женя, нырнула под Валерину руку и успела-таки бацнуть платком по заднице Костика, оттесненного Ренами из очередности.

— Все, Евгения! — не выдержал дед Саня, — не сбивай мне тут план мероприятия! Валерка! Самовар глянь!

Когда угроза в лице бабы Жени была устранена, дед Саня с Валерой, войдя в парилку, узрели Ренов, рассевшихся на двух нижних полках и Костика, с тревогой взиравшего с третьего полока.

— Все кыш наверх, — приказал дед Саня, — кто первый?

Первым оказался приговоренный Альбрех.

— Ложись вот, — указал Михалыч на самый нижний полок, — мокрыми-то задами насидели, не горячо уже...

А далее Рены, замерев от восторга, наблюдали, как Валера подлил на каменку что-то пряно-смолистое, дед Саня потряхал березово-рябиновый веник, воздух пришел в движение, дыхнув жаром, Альбрех, лежа на животе зажмурил глаза, а Михалыч, помахав над симеонгом веником и нагнав тепла, сказал:

— Дурь-то, знаешь, как выходит? О-о-о! Я тебе скажу! — и для профилактики чмакнул веником по волосатой заднице алхимика.

Валера шваркнул веником Костика, один раз, второй, потом себя со всех сторон, Викрул посмотрел на Ап,лека и сказал:

— Экзекуция?

— Нет, — покачал головой Траджен и показал Альбреху, попытавшемуся отползти по полке к выходу, кулак.

Дед Саня аккуратно прохаживался по спине и бокам симеонга, он затих, Валера вошел во кус, кивнув Ап,леку, давай мол, Кардо хмыкнул и сказал:

— Симеонг вроде жив...

-Валерка! — весело гаркнул весь мокрый от усердий дед Саня, — ты ж потишкому, на первый раз, шваркнул еще по мохнатой спине Альбреха и сказал:

— На выход давай!

А дальше Рены не выдержали, видя, как Ап,лек расплылся от удовольствия, Курук, схватив веник деда Сани от души прошелся по спине Ушара, но тут Костик остановил, показал как надо, чтоб приятно...

Михалыч в это время строго указал Альбреху за бывшую загородку, полил его холодной водой, бросил еще одно полотенце и погнал на лавку, приказав лежать...

Следующим из парилки вывалился Костик, сбегал на улицу, охладился снежком, растянулся на второй лавке.

Рены в парилке громко и дружно ржали, лупася вениками друг друга, а Дед Саня, оглядывая уже расставленные бабой Женей чашки на столе, принесенные мед и отошедшие с мороза ягоды клюквы и морошки в глубоких мисках, присыпанные сахаром, три пачки печенья "Ручеек", где на зеленой обертке нарисованы веселенькие цветочки, спросил у Альбреха:

— Ну, живой?

Симеонг ощерился, но не зло, ему почему-то было сонно- приятно, и натюрмот на столе радовал глаз...

Валера, помня о чае, приволок шумящий таинственно самовар, водрузив его на жестяной поднос посередине.

Облепленные кое-где березовыми листочками, распаренные и довольные Рены, по зову Траджена выбежавшие на мороз, смело испробовавшие снежку на телах, выдыхали, пока Михалыч разливал из принесенного бабой Женей большого заварника душистый чай.

Гости как-то разомлели, размягчились, вдыхали ароматы трав, рассматривали угощение на столе...

— Клюковка, — сказал Костик, жмурясь от удовольствия, закинув в рот несколько ягод, — холодные, кисленькие...

Вот тут Михалыч и приступил к основному:

— Значит так, парни. Топливо мы для вас нашли, не знаю сколько, правда, но есть у меня мысли... Пока заберем то, что есть, а уж потом тряханем Августа Викторовича. Задача для вас, думаю, простая. Пришли, уложили охранников, только аккуратно, чтоб без членовредительства, загрузили канистры в транспорт, довезли до Валеркиного вертолета, прилетели, перегрузили на ваш корабль. Все! Дальше этот ваш химик пускай думает чего и сколько вам надо, а уж потом мы будем думать...Еще один опытный образец Валерка вам предоставит. На нем его вертолет летает, может и ваш полетит. Что лучше будет, о том и думать будем. Пока план такой. Но есть условие...- тут дед Саня отхлебнул от третьей чашки чая, подождал, пока Вик переведет, Рены поняли, заулыбались, видать налет для них, как для деда Сани козлу-Борьке дрыном заехать, когда он нападения свои партизанские делает.

— Главное... придется вам, пацаны, настоящим цирком побыть...

Курук поперхнулся чаем, Ушар похлопал его по спине, чтоб прокашлялся, а Кардо удивленно спросил:

— Кем?

— Э-э-х…- дед пигладил влажные волосы, похрустел печенькой, — как вот вам объяснить-то…

Альбрех ревностно отслеживал, как исчезал мед, подгреб себе печенья, сложив пирамидкой у чашки, но тут Валера полез в шкафчик на полке и вытащил еще две пачки, "Юбилейного", с красно-бежевым раскрасом и знаком качества на упаковке. У Альбреха отлегло.

Осмыслив свои выкладки, Михалыч объяснил, что по причине удаленности от цивилизации и культурных всяких излишеств в виде театров-музеев и прочего, артисты к ним заезжали редко, может летом раз в год, да вот на прошлый год цирк был. Лилипутов. Карликов то есть. А в этот год никого, а ведь праздника детишкам надо! И у них тут, не как в городах, не все за деньги купить можно. Вот Вавля деньги ни за что не возьмет, а оленей своих ценит и работу своих погонщиков тоже, поэтому только циркой и можно порадовать.

— И четырмя канистрами топлива для генераторов, — вставил Костя.

— Это само собой, — кивнул дед Саня, — дело-то... противозаконное. Нам-то надо грабануть награбленное... Но нам же надо! Так что и вы, парни, теперь тоже должны как-то отработать топливо.

— Мы цирк не умеем, — тихо сказал Курук.

— Глупости! — подбодрился Михалыч, — то у вас стулья летают, то палки, то сами летаете по стенам, мечом вон бадью мне спалили. Да я вам старых корыт нанесу, рубите на здоровье, кувырки всякие, опять же умеете. Я уж прикинул, детишки будут порадованы! Да и для населения праздник! Посмотреть на такие фокусы, да себя показать! Надо, ребята, очень надо! Живые артисты, это ж не по телевизору! Это ж событие!

Рены молча жевали, хрустели, прихлебывали.

Костик ерзал на лавке, уж больно ему хотелось и налет устроить (это ж приключение какое!), и чтоб цирка была! Он там точно при деле будет!

Альбрех отгреб себе еще штук пять печенек и вдруг спросил:

— А мясо что, не будет сегодня?

За столом перестали хрустеть и жевать, Траджен посмотрел на своих Ренов, на Валеру, который единственный из всех невозмутимо тянул чай из чашки, закинув в рот целую печеньку, и сказал:

— Это надо обдумать... Репертуар у нас, знаете, специфический...

Тут дед Саня всколыхнулся, кивнул Валере на парилку и подняв указательный палец поводил им пред носом у Альбреха:

— А вот как напаримся, так будет тебе и уха, и мясо, и там Евгения моя уже точно и кулигов, и шаньгов свежих напекла...

— А... мы еще не напарились? — поинтересовался Кардо, который тоже хотел мяса.

— Да ты че! — радостно завопил Костик, — да только ж начали! Это ж так, перерыв для восстановления сил, а щас самое то будет! Щас Валерыч вас по полной...

Альбрех сделал попытку свести глаза к носу, но передумал, пошлепав за всеми в парилку...

В принципе переговоры продолжились в дружественной и очень сильно теплой обстановке, дед Саня уже добавил жарку и пара, хотя в основном, за отсутствием визоров, Рены говорили между собой.

Ап,лек, которому веники глянулись больше всех, хорошо так прошелся по Валере, а Ушар попросил поосновательнее, Ап,лек поднажал, но был остановлен Костиком, который прямо-таки искрился довольствием от сопричастности к коллективу:

— Да ты че! Уже ж листьев почти нет! Ты чего его хлещешь, когда прутья торчат, вон, новый надо! И нечего так хлестать! Хлестать вон у Валерки учись! Мягонько, нагоняя воздух, как опахалом, раз, два, три,...

Ап,лек понял только, что этот веник надо выкинуть и выкинул. Собственно, Ушар и не заметил, как там, есть листья, нету, ему нравилось вот так, полежать, нагреться, а потом еще раз, с попиванием чая, и снежком, пока дед Саня, наконец не сказал:

— А теперь быстро окунаемся, греемся, моемся и все!

Лесник бодро выскочил на улицу, за ним Валера, Костик, все Рены, Кардо подтянул за собой упирающегося Альбреха, пока не уткнулся в спину Викрула. Рены тормознулись прямо на снегу, потому что небо было расцвечено изумрудными сполохами, переливающимися волнами, точно кто-то там, наверху махал огромным веером...

— Эй! — заорал Костик, чего застряли, Северное Сияние не видели, что ли?

Только тут Траджен опустив голову и взгляд, понял, что последний этап обряда в главном рефрешере точно не для слабаков.

Дед Саня, пробравшись по мосткам, спускался по лесенке вниз в... прорубь! Разбивая чуть тронувшуюся ледяную корку на поверхности воды. Валера обошел Михалыча и ухнулся в воду, фыркая и ухая, дед Саня окунулся:" Э-э-э-эх!", выбираясь обратно, от него и Валеры валил пар, Костик почему-то перекрестился, собираясь с духом, и смело шагнул в черную прорубь, заорал, выскочил и помчался к бане.

Траджен выдохнул, глядя, как Валера растирается простынью, свернув ее жгутом, обернулся к опешившим Ренам и скомандовал:

— Все за мной!

Ап,лек мысленно досчитал: "Три, два, один... пошел!", Ушару уже было по-барабану, он совершенно не чувствовал холода, а уж то, что дед Саня сейчас махнул рукой к бане, что означало, "мокнулись и в парилку", придало уверенности...

Рены толкаясь, хотели доказать сумасшедшим або и самим себе, что не слабаки, орали, но окунались.

Кардо отпустил загривок впавшего в прострацию от этого зрелища Альбреха, Траджен уже вылез чувствуя, как горячеет внутри, и какое странно-восторженное ощущение он испытывает:

— Давай, симеонг, не посрами Рен!

Тут Альбрех отмер, повращал глазами, показал рыцарям неприличный жест и... понесся широкими прыжками от бани во двор.

Секунда, Рены вылетели из воды и бросились в погоню, прекрасно понимая, что вот сейчас Альбрех способен на любые действия деструктивного характера, а уж одного налета на сегодня хватит. Гневать госпожу Женю точно не стоило!

— Стой, неффредер! Пидунку обсмоктанный!- крикнул Траджен, перелетая через снегоход Валеры и Костика.

— Ах ты ж! Ну, я тебе порт твой для подзарядки-то подпаяю!- взревел Кардо, делая рывок вперед и перемахнув сани.

Рены, позабыв про холод, ломанулись всей толпой, Валера за ними в простыне, Костик, выскочивший в унтах и простыне, и дед Саня, успевший снять кальсоны и накинуть тулуп, пимы и шапку.

Широкий двор давал простор для маневра, Альбрех метался, уворачиваясь от Ренов, от всех валил пар.

Парма, вылезшая из будки, звонко лаяла на крики и ругань. Пырка решил, что это весело и пристроился к забегу, дед Саня гаркнул, что сейчас всех метлой отходит, но его никто не услышал

Ушар пытался кинуть Захват Силы, но симеонг увернулся, перепрыгнув сани от снегохода, Кардо не успел притомозить и грохнулся в эти сани, Рены сигали через барьеры, Костик остановился и запыханно осматривал, чем бы запустить в симеонга, который уже снес приготовленные для печей дрова. Валера дернул наперерез...

Но тут баба Женя вышла на крики и лай, увидела обнаженных инопланетников, в азарте гнавших алмихика, самого скачущего голого Альбреха, освещенного фонарем, охнула, присев прямо на ступенечку, нащупала деревянную колотушку, которой оббивали снег с подолов малиц, замахнулась...

Пырка скакавший весело, поднажал и оказался в этот момент рядом с Альбрехом, тот увидел летящую прямо ему в лоб колотушку, гикнул и прыгнул на спину Пырке, спасаясь от госпожи Жени. Пес рыкнул и вздрыгивая задними лапами, понесся по кругу, пытаясь скинуть вцепившегося в него намертво Альбреха...

А в это время с той стороны ворот подкативший к дому лесника на снегоходе участковый Сергеич, зажмурил глаза, потряс головой, обтер лицо снегом...

Обезьяна на Пырке не исчезла, слуховые галлюцинации были такой же реальностью, как и визуальные, а семь здоровенных голых мужиков (и Валера с ними?) и щуплый Костик в придачу, носились по двору, орали не-понашему, отсвечивая в свете фонаря мускулистыми телами...

Баба Женя зычно крикнула: " Пырка! Куйлыны!"

Пес резко тормознул и выполнил команду, правда Альбрех завалился в снег, свел глаза к носу и вырубился, раскинув руки-ноги в сторону и свесив свое мохнатое "хозяйство" на сторону.

Подскочившие Рены поволокли симеонга обратно к бане, Валера подобрал упавшие простыни, а Костик восхищенно высказался:

— Ну, бля-я-ять... они шизанутые...

Баба Женя, тяжело дыша вяло возмутилась:

-Я вот тебе, Костька, за матюки губы выше носа набью!

Один дед Саня, запахнув тулуп на голое тело, зорко усмотрев за воротами красный "Буран" участкового, проскрипел пимами по снегу к гостю, отметив, что вид у Сергеича был ошалело-пришибленный.

— Здорово, Сергеич! — крикнул лесник, подходя к открытым воротам.

Участковый, крепенький мужик, слегка рыжеватый, с чуть раскосыми глазами и курносый, щекастый, на вид добродушный, в свои почти пятьдесят выглядел румянощеким и довольным жизнью. Со снегохода слез неспеша, переваривая увиденное, но спросил совсем не то, за чем приехал:

— Это кто, Михалыч?

— Цирк приехал, — ответил дед Саня,- а ты зачем приехал, говори быстрей, стыну я!

— Э-э-э... откуда цирк?

— Из дружественного социалистического лагеря, — четко ответил заготовленную легенду дед Саня, отметив, что за спиной стихло. Догнали, стало быть, нарушителя.- Валера привез, тридцатого. Потом уж расскажу, не видишь, что ли, к представлению они репетируют...

— Голые?

— Так из бани ж!

— И Валера?

— А что Валера? — насторожился дед.

— Репетирует?

— А, нет, Валерка так, за компанию, ты чего хотел?

— Э-э-э... Бабка Пыстина сказала, что твоя Евгения про налет может рассказать, в магазине...

Дед Саня крякнул, черт его принес из-за двух сопляков...

— Ох, Сергеич! Не знаешь ты еще, что такое настоящий налет! Отстань от этих полудурков молодых, их Давид перевоспитает, да тайга! Ну, пошел я, а то уж совсем застыл...

— Так, может, завтра я подъеду ты расскажешь, что за цирк тут у тебя? Обезъян, я смотрю, прям джигит какой-то... А клоуны будут?

— Будут, — кивнул дед, закрывая ворота и оставляя Сергеича в некотором недоумении.

Баба Женя, укутавшись в платок, скоренько подошла, вслушиваясь в звук удалявшегося "Бурана":

— Чего он приехал-то?

— Про налет спрашивал, — буркнул дед Саня, мозгуя о непредвиденной трудности в лице участкового.

— Про завтрашний? — встревожилась баба Женя.

— Про сегодняшний, в магазине.

— Так то ж разве налет, вот же Нинка! — с досадой высказалась баба Женя, — Сань, так мне на стол-то уже накрывать, стомилось в печи все...

— Накрывай, Евгеша, а я пойду с этими налетчиками разберусь...

---

Примечания:

«демпфер»-устройство для гашения или предотвращения колебаний, возникающих в приборах, системах или при их работе.

«цапфа» -шейка, шип, втулка, стержень) — часть вала или оси, на которой находится опора.

пывзян — промысловая изба в тайге, где любой мог согреться, передохнуть, всегда оставлялся запас продуктов, спичек, дров. И где сами промысловики могли находиться длительное время.

старинные песни хннабц — песни лирического, бытового содержания.

каляный -жёсткий, ершистый

вэнеко- ненецкие лайки, собаки.

нюки-оленьи шкуры, сшитые в одно полотнище, которыми накрывали чум.

"Видзны!"- Охранять!(коми)

«Видза оланныд!»- Здравствуйте! (коми)

Пыжиковая шапка — из меха новорожденного оленя до линьки, мех пышный, мягкий с густым пухом. Как правило оттенки коричневого, иногда пестрый. Шьют шапки, совики, меховые штаны на Крайнем севере.

"ӧбидитысь!" — насильник, в просторечьи — " охальник" (коми).

ягушка -распашная верхняя женская зимняя одежда. В отличие от мужской имеет разрез спереди и не имеет капюшона.

Тобоки — длинная меховая обувь оленеводов, закрывающая колени,(закрывают колени и защищают от обморожения), в тобоках можно долго лежать на снегу.

Липты — внутренние меховые чулки тобоков.

"Танган танявы нэб..."- если бы у меня было время (нен.)

"Тэм-дорма сер", — торговые дела (нен.)

"Янгго!" — да нет же! (нен.)

"Вэсако" — старик (нен.)

Нум и Я'Миня -Верховное существо, сотворившее этот мир и его жена.

Примечания:

Визуализация к главе: https://pin.it/4KK1a8i

---

Планета Чарни. Гарнизон Межгалактического центра коммуникаций и слежения. База рыцарей Рен.

Майор смотрел за окно своего кабинета на унылый осенний пейзаж, выслушивая рапорт капитана Урравина, который в его отсутствие оставался «на хозяйстве». Как всегда бесстрастный тон докладчика наложился на недавнее напряженное противостояние с командующим группировкой войск на Чарни.

— Капитан, — не выдержав, вдруг прервал отрешенное течение речи главы службы безопасности Майор, — вот скажи мне, тебе жена мозги не делает? Ну, что вот ты такой зануда?

Урравин прервал доклад и замолк, сдвинув красивые брови. Плотно сжатые губы на волевом лице и военная выправка, гармонировавшие с холодно-твердым взглядом, никак не изменились, только в глазах мелькнуло и погасло нечто, как импульс выброса вещества из атмосферы звезды в окружающее пространство, явно нарушая условие механического равновесия.

За почти полтора года совместной работы майор ни разу не видел, чтобы у капитана хоть как-то, даже намеком, изменялось сурово-озабоченное выражение лица, или чтобы в его глазах вспыхнуло что-то, взбаламутив устойчиво-ледяную поверхность взгляда.

— Нет, — все так же отрешенно ответил глава разведки.

Майор подождал, но конкретики не последовало, разговора по душам не получалось. Тут Грид подумал, что иногда его неспокойная супруга бывает права. Это молодое поколение нынешних офицеров… Крифф! Замороженные ньорки! Ни шагу влево-вправо! Только рапорты, «да, сэр», «нет, сэр!», и даже выпить не с кем!

— Идите, капитан, — устало махнул рукой начальник гарнизона, чуть повернув седовласую голову, когда Урравин, печатая шаг, направился к двери.

Напряженный разговор, почти на повышенных тонах, произошел с командующим силами Первого Ордена на Чарни по причине разногласий в достижении поставленных задач.

Если строительство административного Центра освещалось весьма ярко и даже несколько пафосно, то вот наличие подведомственного Майору гарнизона никак не должно было волновать прессу. Для этого, собственно, и была создана зона безопасности. Но тут оказалось, что все эти любопытные журналистские и не только морды, с разрешения полковника начали активно шнырять повсюду, освещая не столько строительство Центра, сколько ведя репортажи о красотах планеты, и даже настаивая на том, чтобы Чарни сделалась эдаким еще одним туристическим раем. Так что свои претензии на то, что служба безопасности в подчинении полковника Дибту просто «банта пуду» какое-то, начальник гарнизона высказал конкретно и не стесняясь в выражениях, в том числе и какой степени консистенции «банта пуду» является эта его служба безопасности. Выходило, что диарейной.

А претензий у майора накопилось действительного много. Журналюги творили, что хотели. Вот нахрена тогда устанавливали планетарный щит и «ворота» входа, если секретный объект уже и не секретный? И какого хера такое количество не пойми кого толчется на планете? Ладно бы они толклись на той ее стороне, что подконтрольна службе безопасности ранга «жидкое банта пуду», да и крифф с ним! Все эти пиар акции Майора не касаются, но почему вполне незаселенный и почти неисследованный мир заполонили толпы непонятных существ с голокамерами? С этого дня он (Майор) отдает приказ на уничтожение ЛЮБОЙ цели, которая войдет в зону уже его ответственности.

Формально Майор подчинялся именно полковнику Дибту, но на самом деле начальник гарнизона отчитывался только перед Верховным и Хаксом. Потому что у первого в радиусе зоны ответственности был дом и его Рены (чтоб их!), а второй ревниво относился к таким секретным объектам, взяв под контроль межгалактические коммуникационные центры вместе с персоналом. Впрочем, чего только не взял Хакс. Под контроль.

Вообще Майор был бы очень неприятно удивлен, если бы узнал, что его правая рука — капитан Урравин вообще не просто так в этой дыре оказался. Находящаяся под личным контролем Хакса Чарни имела наиважнейшее значение. Правда, базу Ренов начали строить еще раньше, до перевернувших как Первый Орден, так и заодно всю Галактику, событий. Поэтому Хакс, разыскав своего однокурсника, пожалуй, единственного, кто не лез с ним в противостояние во время учебы (да отличнику Урравину вообще было плевать на Хакса и на всех остальных вместе взятых тогда), принял решение направить его на самое важное задание. Проклятые Рены должны быть под неусыпным контролем, чтобы каждый их чих… каждый, этот… шаг, да чтобы каждое ВСЕ, знал Армитаж.

В какой-то мере это удавалось Тут Ренам стесняться было нечего, поэтому рапорты об их недисциплинированности, откровенно девиантном поведении и всяческих аморальных выходках (могли запросто по базе голышом бегать, для закаливания, расстреливать пустые бутылки из-под бухла, пугать женское население гарнизона, отпуская разные шуточки пошлого содержания в не совсем трезвом виде, а еще громко и четко поносить Хакса), приходили с заветной регулярностью. Пока на базе не появились Ренши.

Но теперь Траджен уже по серьезному усовершенствовал свою систему безопасности, чтобы исключить возможность всяких там желающих смотреть не столько на самих Ренов, сколько на их любимых жен. Поэтому сканеры слежения Урравина, хоть и самые современные, усовершенствованная система Траджена ловила своими сенсорами, в автоматическом режиме выпуская дезинтеграторы. И это не считая того, что Курук, развлекаясь, щелкал из винтовки дорогостоящую аппаратуру, как будто сбивал гра-орехи с дерева. Потеря такого количества сканеров была признана Хаксом, как «лот-коту под хвост до хрена денег», поэтому Урравин, поразмыслив, обратился за советом к жене, а после, выслушав ее предложения, выкатил свой план наблюдения за рыцарями.

Оставалось ждать удобного случая, чтобы внедрить своих агентов, и такой случай представился, когда безбашенная девчонка Ренов устроила переполох с бунтом в школе, а сами рыцари свалили в неизвестном направлении, оставив своих дам без трепетного надзора.

Однако тут по секретной личной связи состоялся долгий разговор с генералом, где капитану было дано недвусмысленное задание особой важности. На этот раз каждый чих, каждый этот… шаг и прочее ВСЕ, касались исключительно Ренш. А именно, при намеке на любые попытки двинуться куда-то, кроме Чарни, требовалось немедленно, просто сию же секунду докладывать Хаксу. А еще тщательно отслеживать контакты, особенно в Голонете, поисковые запросы и фиксировать все вызовы кого-либо по всем каналам связи.

Столь суровые установки заставили Урравина опять обратиться к помощи друга, то есть жены. На что мадам Урравин задорно рассмеялась и выдала анализ ситуации:

— О, Кристо! Ты слишком зациклен на своей работе и совершенно не знаешь женщин!

С этим спорить было бессмысленно, поэтому капитан просто кивнул. Вот тут его супруга и разложила по полочкам проблему, которая сидела занозой в заднице Хакса, не давая расслабиться ни на минуту.

— Вспомни, что тут было, когда Ренши появились. Вспомнил? Хорошо. Большой взрыв всего и сразу, качнувший нашу жизнь, как хорошее землетрясение, у нас в памяти. Теперь вспомни, что было, когда они все отправились жениться. Вспомнил? Тоже хорошо. Тогда качнуло уже пол Галактики. Ну, о том, что регулярно нас тут раскачивает, когда Рены являются домой, я умолчу, это уже рутина. Но вот то, что эти бандиты, хулиганы и по совместительству элита самого Верховного, стоит помнить всегда. Где ты, говоришь, они сейчас? Не знаешь. А Ренши? Тоже не знают. И это самое тревожное. Долго они в неизвестности оставаться не будут, уж поверь мне. У них два режима существования: идиллия и поиск. Или Рены их ищут, или они их. Значит, стоит ждать чего-то, сопоставимого по степени катастрофичности с каким-нибудь взрывом сверхновой и потрясением всегалактического масштаба. Это если Ренши пойдут в поход. Так что тут Хакс прав. Стоит нам прощелкать момент активации в режиме «поиск», и все.

— Что все? — спросил Урравин, внимательно процеживая аналитику жены в уме.

— Последствия окажутся непредсказуемыми! Так что наш план по внедрению агента…

— Агентов! — не согласился капитан.

— Ладно, хотя за себя я не стану утверждать в позитивном ключе, эти дамы решительно отвергают всяческие попытки кого-либо приблизиться к их компании, но я постараюсь. Наш план, Кристо, превосходен!

Тут глава разведки сделал вид, что серьезен и увлечен обдумыванием поступившей информации, а сам в это время с гордостью любовался румянцем на щечках супруги, которая сейчас так конкретно выявила главную проблему, четко изложив ее в правильной последовательности.

Пока мадам Урравин укладывала волнистые густые волосы в прическу, сидя перед зеркалом, капитан подумал, что в плане грамотной оценки действий и последствий этих действий именно дамского общества, у него пробел основательный. Потому что его система структурирования «действия-последствия» никак не совмещалась с логикой (вернее ее полным отсутствием) противоположного пола.

Спустя восемнадцать дней после пропажи Ренов ситуация все еще находилась под контролем, однако тревожные тенденции кое-где уже выглядывали из щелей, в которые агенты Урравина посматривали все это время.

А сегодняшние рапорта службы слежения Коммуникационного Центра и вовсе просигналили, что назревает то самое, с последствиями. Майору об этом знать было не обязательно, в его зоне ответственности все было благополучно. Гарнизон, как ни странно, жил спокойно. Ну, если не считать нескольких тревожных дней с поимкой очередного засланного проникновенца, выдворением небольшой толпы любителей вурпаков и кратковременным нашествием малахольного вида ученых-лингвистов, явившихся лично выразить свои восхищения и поздравления коллеге Роук, тьфу ты, Миаре Рен.

Малахольных вежливо попросили, да еще и сопроводили в административный центр, даже поселили в одной из двух гостиниц со всеми удобствами. Потом выяснилось, что разного рода делегации прибывали в результате скрытной деятельности супруги майора, Ширы. Урравин был вынужден бесстрастно заявить первой даме гарнизона, что ее активность вокруг секретного закрытого объекта с привлечением толп посторонних крайне нежелательна. Хотя он подозревал, что теперь, когда начальник гарнизона вернулся с той стороны планеты, Шира вынесет мужу мозг и капитана ждет неприятный разговор. Но это все фигня по сравнению с надвигающимися событиями под кодовым названием «Если Ренши пойдут в поход. По Галактике».

Чертовы рыцари, ни минуты покоя! Дома они, нет их, все время на горизонте маячит боевая тревога. И угораздило же им расположиться всей бандой прямо в непосредственной близости от объекта! Ладно, эти Рены больные на голову, но ведь эти Ренши ж не лучше! Хотя с виду вроде адекватные и местами даже интеллигентного вида. Особенно профессорша. Но как раз этот самый их «вид», по утверждению агента «весьма привлекательный для противоположного пола», начал создавать проблемы. Тут тоже засада, как показали последние наблюдения.

Патруль, засевший в кустах момуса, проводил взглядами капитана, который вроде бы направлялся домой, но остановился, прислушался и скользнул сквозь живую изгородь, растворившись в темноте ночи.

— Пятый день в лес таскается, — сказал сержант сам себе.

— Сэр, — шепотом добавил штурмовик, — это подозрительно! Надо доложить службе безопасности!

— Он сам служба безопасности! — сказал второй, — Кому на него докладывать будешь? Ему же? Но вот что может делать в лесу ночью глава нашей разведки, а?

Солдаты посмотрели на сержанта с вопросом прямо через визоры шлемов. Ответа у командира не было. Но очень хотелось узнать, почему капитан Урравин исчезает в одном и том же месте уже пятую ночь подряд, а когда и как он возвращается, патрульные почему-то не фиксируют?

— Я думаю, — наконец прошептал первый штурмовик, — у него там свидание.

— С кем? — шепотом спросил второй.

— Ну… не знаю, — пожал плечами солдат,- тут вон, дам сколько, да и незамужние красивые есть…

— Это не значит, что они чокнутые! — хмуро заметил сержант,- Вы его взгляд видели?

— Мне KT-5913 со второго взвода рассказывал, — горячо зашептал один из патрульных, — что капитан на него вот так посмотрел и все! Вся репродуктивная система заморозилась!

— КТ-5913 надо меньше с девушками обжиматься во время несения службы, — вздохнул сержант, — тогда и в карцер не попадешь, с последующей заморозкой всего.

— Интересно,- задумчиво произнес патрульный, — он спит когда-нибудь?

— Да он и не человек, говорят.

— А кто? — удивился сержант.

— Репликант!

— Надо же! А жена у него такая… зажигательная… Тоже репликант?

— Не-е-е, — не согласился первый патрульный, — репликанты так смеяться не умеют, она точно не дроид!

— А как же они тогда… живут?

— Да крифф его знает, — вздохнул сержант.

Капитан, обойдя патрульных с фланга, пристроился за деревьями, слушая размышления личного состава, а вот майор бы точно был сражен наповал, если бы в этот момент увидел, как беззвучно смеется Урравин.

Дальше пути патруля и начальника разведки разошлись. Капитан действительно направился в лес. Судя по уверенности, с которой он двигался в темноте, дорогу знал хорошо, как и то, когда и где появятся сканеры слежения, облетая свой участок дозора.

Дерево Сердца Урравин нашел случайно, и то только потому, что увидел на мониторе краснеющие плоды, когда листва почти облетела. Фруктовых деревьев в округе в лесу было почти ничего совсем, поэтому он, чтобы рассеять свое изумление увиденным, проверил. Плоды в виде сердца были в наличии, но высоко. И чем холоднее ночи, тем сочнее и слаще были эти сердца. Свое открытие капитан утаил, но вот уже пятую ночь, подойдя к гладкому от сброшенной коры стволу, подпрыгивал, цепляясь за толстую ветку, подтягивался и лез дальше…

В этот раз возвращение домой опять происходило скрытно, а маршрут пролегал через окно второго этажа, в спальню. Дом был погружен в темноту, поэтому Урравину приходилось быть вдвойне осторожным, залезая по выступам на балкон собственной спальни…

Аккуратно достав из поясной сумки два алых сердца-плода, он положил их на прикроватную тумбочку, потом, не раздеваясь, опустился на постель и… накрыл объятиями одеяло, под которым угадывался силуэт человека. Через секунду капитан сдернул одеяло, узрев в густых сумерках света, сочившегося с улицы, скрученные покрывала и мягкую игрушку в виде толстого тука, изображавшую голову спящего.

Глава службы безопасности гарнизона едва слышно хмыкнул, скинул форменное пальто, прокрался к двери, прислушался, спустился вниз, в гостиную, почти бесшумно и ориентируясь практически в полной темноте, так как жалюзи защиты были опущены.

Он вроде бы смотрел в сторону кухни, а сам уже сконцентрировался и, за мгновение, когда дуло бластера должно было упереться в его спину, развернулся, одним резким движением руки выбил пистолет. Под тихий вскрик оружие полетело на пол.

На этот раз объятия точно зафиксировали объект интереса, а руки тут же пустились в свободный выгул, сканируя жену довольно подробно.

— Ты проиграл! — сказала мадам Урравин в темноте, когда капитан отпустил ее губы из долгого поцелуя. Перевести дыхание.

— Да неужели? — весело спросил Урравин,- Твои духи фонили еще на лестнице.

— Не ври! Я не прибегала к духам!

— Значит, у тебя шансов нет, Винна! Получается, что я тебя чую и без духов.

Винна легко толкнула капитана, потом нажала на активаторную панель, гостиная озарилась приглушенным светом, она посмотрела на мужа, который улыбался, подмигнув ей смешливым лучиком в серо-зеленых глазах, и сказала:

— В следующий раз я выставлю режим парализатора, тогда не отвертишься!

— Посмотрим!- кивнул капитан, — Наш главный агент спит?

— Спит, — вздохнула Винна, — но мне кажется, мы его теряем.

Маленький столик у дивана был сервирован на двоих, капитан потер ладони, во взгляде вспыхнуло предвкушением ужина, но тут мадам Урравин молча указала на дверь в рефрешер. А еще через три минуты припозднившийся со службы глава службы безопасности, тщательно вымыв руки, уплетал браккенберг-рагу, прихватывая вилкой салат из бербекского краба с соусом диндра.

Винна Урравин, положив себе на тарелку только ложечку салата, все поглядывала на капитана, пряча улыбку, и совсем не пряча взгляд, в отствете которого игрались отблески света и совершенно откровенное обожание.

— Так что насчет потери агента? — спросил, чуть утолив голод, глава разведки и скорчил смешную рожицу, стрельнув теплыми искорками во взгляде.

— А ничего нового, — вздохнула Винна, — помнится, когда тебе было десять лет, ты серьезно объявил мне, что вырастешь и увезешь меня в какой-нибудь гарнизон. Было?

— Было, — согласился капитан, — а наш агент что сказал?

— А наш агент сказал, что девчонка — то, что ему нужно, он уже так решил. И что теперь надо поскорее вырасти.

— Та-а-ак, — Урравин приподнял одну бровь, — серьезная заявка на провал операции… Кстати, я тебе сказал или нет, что вот это потрясающе вкусно?

— Ты нет, а вот леди Рен, Фэйн которая, да! Так что я буду участвовать в конкурсе!

— Винна! — тут капитан сбавил горение восхищения во взгляде, и его глаза смотрели теперь настороженно, — Тебе совершенно не обязательно готовить для кого-то, кроме меня.

— Да вот уж нет! — вдруг вскинулась мадам Урравин, — Во-первых, это прекрасная возможность сблизится с этими Реншами. А во-вторых, мой дорогой, это еще и прекрасная возможность, чтобы о тебе говорили в контексте твоей жены, умницы и красавицы, да еще и прекрасного повара, а не в том, что сейчас!

— А сейчас что? — нахмурился капитан.

— Вот ты знаешь, как тебя зовут наши дамы?

— Нет. Меня это не интересует.

— Еще бы, — вздохнула Винна, — а зовут они тебя бездушной сволочью!

Урравин довольно хохотнул и протянул руку жене, она вложила свою, легко прыгнув к нему на колени:

— Вот Шира говорит, что, если тебя перекрасить в рыжий и надеть генеральский мундир, то у нас будет свой Хакс.

— Да, — кивнул Урравин, — когда мы были кадетами, таких одинаковых почти, был целый курс. Но Хакс все равно оставался главной сволочью, потому что рыжий был только он.

— Однако, вот леди Хакс это не помешало увидеть в нем что-то, помимо бездушной сволочи!

— Видимо она заметила, что он может быть сволочью одухотворенной.

— Да перестань, — засмеялась Винна, — ты же так все равно не считаешь.

— Нет. Но зато я считаю, что нашего агента надо отзывать из этого логова.

— Поздно! — вздохнула Винна, — Он уже все решил. Ему интересно с этой девочкой, у них много общего. Как он заявил — все!

— Винна! Ты не понимаешь! Если девчонка вытянет из него…

— Да она уже вытянула! — воскликнула жена, поворошив пальчиками волосы мужа, — Точнее, он сам ей рассказал!

Вот тут теплый блеск во взгляде капитана сразу угас, на что мадам Урравин ответила заливистым хохотом:

— Обожаю, когда ты включаешь-выключаешь капитана. Ты такой смешной тогда…

— Винна! Мне не смешно! Девчонка расскажет Реншам, что я настроил парня на слежку. А Ренши…

— Да они вполне приятные девочки!

— Ни одна нормальная девушка в здравом уме не может выбрать себе в спутники этих Ренов! Ты мало что о них знаешь…

— Кристо, двенадцать лет назад эти же слова сказала моя мама. В отношении тебя… Ты становишься похож на свою тещу?

При упоминании тещи капитан мгновенно мобилизовался, рефлекс. Явления тещи в гости закаляли его волю, но намек Винны отрезвил мгновенно. Еще не хватало!

— Я же молчу, что некоторые жители нашего гарнизона открыто считают, что ты репликант! — сдерживаясь, чтобы снова не смеяться, грустно вздохнула Винна, — А я, следовательно, живу с дроидом! Так получается?

Капитан склонил к ее ладошке голову, проворчав:

— Если тебя это так напрягает, я могу расследовать, кто этот умник, что запускает такие слухи...

— Да зачем? — пожала плечами Винна, — Это забавно... что еще они там придумают...

Еще несколько минут в гостиной висела тишина, потому что капитан предпочитал выражать свои чувства и желания без слов, что вполне устраивало его жену.

— Сколько там у тебя? — прошептала Винна, кивнув на поясную сумку.

— Три, — тоже шепотом ответил глава службы безопасности.

— Он все равно отдаст их девчонке, а она скормит их своей вурпачке, потому что у той малыши и ей нужны витамины...

— Главное, что он отдаст сердца ей...

— Согласна. Только учти, Урравин, если ты опять вырубишься рядом с Матью в его комнате, на десерт можешь не рассчитывать, а твое сердце я съем! Вот так!

— А агентурное донесение? — тут капитан уже сдерживал улыбку.

— Сначала десерт! — строго ответила Винна, выскальзывая из его объятий и направляясь к лестнице на второй этаж.

Капитан вздохнул и пошел к сыну, которого практически не видел уже три дня, потому как отсутствие начальника гарнизона требовало почти круглосуточного присутствия на службе.

— Я, между прочим, как тебе известно от меня, выполняю задание государственной важности! — первая дама гарнизона обошла дроида, накрывавшего на стол и расположилась в кресле, похлопывая себя по дряблой шее, вбивая омолаживающий (как было написано) крем нового поколения от компании «Адаскорф».

— Я в курсе, — кивнул Майор, наливая себе в стакан янтарное набуанское виски, потом придержал руку и удвоил дозу.

— Я, можно сказать, не сплю и не ем! — воскликнула Шира возмущенно, — чтобы ты, Грид, мог быть спокойным, что эти Ренши не устроят нам тут какой-нибудь форс-мажор!

Майор снова кивнул, думая о своем. Когда неспокойная супруга начинала таким тоном, лучше было просто кивать. Насчет «не спать» и «не есть» можно было и не согласиться, потому что храп жены частенько будил начальника гарнизона по ночам и он толкал ее в бок, а уж регулярный прием пищи по три раза в день (согласно последним рекомендациям диетологов Корусанта) она не пропускала, но Грид промолчал и тут. Так спокойнее. Она еще только начала…

— …это я написала во всех группах любителей вурпаков и даже в университет Санбры, что у нас неизученный подвид вурпаков! И что он дал потомство! И ведь почти неделю, Грид, НЕДЕЛЮ! эти самые вурпаки оттягивали на себя внимание Ренш и научного сообщества, пока этот злобный Урравин не вытурил их вон! Подумаешь, несколько именитых ученых…

— Почти два десятка, — вставил майор.

— Пусть! Но с твоего разрешения! Были у нас в гостях! И, если ты помнишь, я лично курировала, чтобы они не совались в гарнизон, а их встречи с этой ветеринаршей Анной проходили строго на территории гостевых модулей.

— Хорошо, — согласился майор, — суета и охи этих самых вурпачников принимаются, но ты и капитана пойми…

— Нет, это ты пойми! — взвилась супруга, — Я, можно сказать, скрытно и окольными путями устроила момент славы этой профессорше, раструбив в Голонете, где можно и где нельзя, о ее уникальных способностях в изучении совершенно нового вида разумных, этих наших то ли зайцев, то ли хомяков. Вся прогрессивная научная общественность явилась, чтобы поддержать коллегу…

— Шира! — гаркнул Майор, — Все эти нашествия взбаламученной тобой научной общественности почему-то не санкционированы ни мной, ни капитаном! Это уже перебор! У нас тут, если ты еще помнишь, секретный объект…

— Твой Урравин… — крайне возмущенно воскликнула неспокойная супруга, но майор остановил ее рукой, накатил еще раз двойную дозу, откинулся в кресле и устало прикрыл глаза:

— Давай дальше…

Шира, вдохновленная самой Леей Органой, к выполнению ответственного задания отнеслась со всей страстностью души, несколько подвядшей в глуши лесов Чарни и изголодавшейся по кипучей деятельности. Однако с ходу взяла слишком быстрый темп. Не учла объективную реальность. Ренши — это совершенно иной женский мир оказался, неправильный, как отметила для себя Шира. Призывы пойти в поход, чтобы как-то сблизится с этими неправильными девочками, не нашли отклика. Более того, Ренши как-то резко захлопнули двери перед носом первой дамы гарнизона. Напролом пробить оборону не получилось, поэтому умудренная опытом гарнизонной жизни Шира решила пойти иными путями. Разными, но очень кружными.

Сначала она, все же, переиграла свой план сближения на пленэре и отважилась на героический поступок. Прихватив с собой боксик с бутербродами и горячим кафом, первая дама раненько утром, никого не оповестив, незаметно шмыгнула с дороги к базе Ренов, предварительно попыхтев и сложив пирамидку из камешков в точке своего ухода от цивилизации, и углубилась в лес. Отвага Ширы нашептывала ей, что надо еще чуть-чуть, чтоб натурально выглядело, поэтому она продвигалась, как ей казалось, строго по прямой. И еще чуть-чуть… лучше еще немного… Продравшись сквозь заросли примерно с километр, нашла подходящую сухую полянку с жухлой травой и поваленным стволом толстого граба, разложила свои припасы, вполне комфортно расположившись среди осеннего пейзажа.

Было в этом что-то приятно-расслабляющее, прозрачно-прохладный воздух, насыщенный запахами засыпающего леса, с легкой грустинкой и раздумьями о красоте природы.

План Ширы был прост и гениален. Она связывается с Фэйн, чтобы взволнованно сообщить, что заблудилась. Причина банальна — ссора с мужем (с кем не бывает), желание успокоиться и пострадать в одиночестве (природа лечит!), только мужу не сообщайте (тут должна сыграть женская солидарность), и Ренши обязательно кинутся ее спасть!

Шира уже вызвала по комлинку Фэйн, потому как знала ее код благодаря тому, что он слишком хорошо был известен в школе. Успела сказать, что заблудилась, добавив в голос дрожи, а вот потом… Дрожь и страх вдруг стали натуральными и Шира заорала:

— Он меня сожрет! А-а-а-а!

Больше Фэйн услышать ничего не смогла, кроме рыка и все того же удаляющегося «А-а-а-а! Помогите-е-е-е!», так как первая дама, бодро начавшая воплощать свой план, совершенно стремительно кинулась с полянки, бросив комлинк и боксик с недоеденным бутербродом.

Пепел унюхал неспокойную супругу майора уже давно, и пока она бродила по лесу, двигался параллельным курсом, внимательно отследив ее вояж и сопроводив до самой полянки. Запах грудинки бруаллки щекотал рецепторы и, немного поразмыслив, тук’ата смело вышел из засады и сказал: «Р-р-ры-ы-ы!», что в переводе на общегалактический означало: «Поделиться неплохо бы!».

Шира, узрев огромное чудище с рогами, шипами, пастью, полной острых клыков, смотрящее на нее небесно-голубыми глазами голодного хищника явно с намерениями гастрономического характера, не только онемела, но и застыла от ужаса, забыв и про комлинк, и про выполнение плана. Отмерев через несколько секунд, первая дама, панически вопя, метнулась в лес со скоростью истребителя в атмосфере, ломясь сквозь дебри напролом, спиной ощущая, что охотник следует за ней по пятам и вот-вот схватит добычу (то есть Ширу!).

Пепел, задумчиво проводя взглядом взбалмошную дамочку, вернулся на базу, таща в пасти боксик, где вкусно пахло грудинкой, сыром и пашкинской колбасой. Ночь вопросительно взглянула на тук’ата, потому что Ренши подорвались с места и рванули куда-то, не забыв оповестить гарнизон тревогой, включив свои «сторожки» на всю громкость.

Ширу нашли довольно быстро, правда снимать ее с ашаапового дерева, куда она забралась, сама не зная как, намертво вцепившись в розовато-охровую толщину ветви, пришлось уже не Реншам, а штурмовикам.

Результат похода был не очень. По итогам провальной операции Майор прочитал ей лекцию о технике безопасности, капитан Урравин снял показания (какого хрена она поперлась в лес?), Ренши вообще не впечатлились, в первый раз, что ли, Пепел загоняет кого-то там куда-то. В дополнение к провалу операции Шира потеряла комлинк, одну туфлю и порвала пальто (которое покупала, между прочим, в одном дорогом бутике на Донифоне). Моральный ущерб не мог оцениваться ничем, поэтому, отойдя от стресса, первая дама, гонимая долгом, решила идти к цели другим путем.

Дома майор впервые сорвался. И не из-за того, что гарнизон в какой-то там раз был поднят по тревоге, уже как бы и привыкли, и вовсе не потому, что теперь шептались гарнизонные дамы, строя предположения столь странного поступка первой дамы, косясь на начальника гарнизона: «Может, это он довел ее до такого состояния?», а из-за того, что он банально испугался за свою жену.

— Эти Ренши дурно на тебя влияют! Что тебя понесло в дебри, осенью, в холод, скажи! Какого черта ты придумала эту чушь и воплотила на «отлично»? Шира! В твоем возрасте лазить по деревьям травмоопасно. Да это немыслимо! Никогда за почти сорок лет нашей с тобой совместной жизни я не помню, чтобы ты шлялась по лесам и сидела на деревьях… без туфлей! Что еще мне ожидать?

Тут Шира вынуждена была признать, что план оказался не продуман и, да, для Грида это уже оказалось перебором, поэтому молчала, скромно сидя в кресле, пережидая шторм. Не часто за совместную жизнь она доводила майора до такого состояния. В основном успевала затормозить в нужный момент, а тут не вписалась в крутой поворот, подгоняемая долгом и жаждой активных действий, и вот результат. Грид вышел из себя. Правда, обратно он зашел довольно быстро, сразу после того, как присмиревшая супруга шмыгнула носиком и всхлипнула.

Далее Шира решила продвигаться скрытно и вдумчиво, запланировав несколько путей подхода к супругам рыцарей.

Путь первый выразился в составлении плана культурно-массовых мероприятий в гарнизоне с учетом специфики вовлечения Ренш. Сюда вошли кулинарные конкурсы, ярмарка-обмен с тиками (то ли зайцами, то ли хомяками), выступление самодеятельности учеников школы (Ренши присутствовали в полном составе, а их безбашенная девчонка взахлеб рассказывала о своих чудовищах, притащив в качестве наглядной агитации пару щенков этих самых тук’ата), от посиделок дамского сообщества гарнизона Ренши отказались, тут вычеркиваем, а гарнизонный бал оказался под вопросом, потому что злостный Урравин был категорически против, но это мы еще посмотрим...

Второй путь оказался продуктивнее. Шира взяла на вооружение Голонет. И ей удалось привлечь внимание общественности как к вурпакам исключительно необычайного окраса (этих любителей вурпаков оказалась тьма-тьмущая!), так и немного не в себе всяких лингвистов, среди которых клекот местных тиков (то ли зайцев, то ли хомяков) произвел фурор, и они явились на Чарни с разрешения полковника Дрибта. Но очень быстро были выставлены вон противным и негостеприимным капитаном Урравином. А майор почему-то шел у него на поводу. И это самое возмутительное!

В целом нейтрализация Ренш продвигалась успешно. Например, Танит Рен натолкнула Ширу на очень интересное решение, и через несколько дней после бунта, устроенного все той же мелкой Реншей, очкастый директор, проинструктированный авторитетом Ширы, лично предложил Элси, как дипломированному биологу, место преподавателя в школе. Правда, это решение стало фатальным для карьеры в гарнизоне самого директора.

Вообще бурная деятельность Ширы активизировала и неприглядные стороны Ренш, что выразилось в нескольких случаях неинтеллигентного поведения, которое сама первая дама классифицировала, как вопиющее. Видимо, близкое общение с Ренами давало побочный эффект, но, скорее всего, с виду вполне нормальные дамы Рен, все же обладали той степенью ненормальности, что и позволила им стать этими самыми Рен. Тут Шира сокрушенно качала головой и ничего поделать не могла, а вот несносный зануда Урравин высказал ей свои претензии. Впрочем, претензии у него были и к пострадавшей стороне.

Проблема-то была в самих девушках! Шира даже думала, что они испускают какие-то невидимые ядовитые флюиды, приводящие к дестабилизации мужской гормональной системы, потому что никакие другие дамы, причем несравненно более привлекательные (по мнению первой дамы) не сподвигали мужское население как гарнизона, так и прибывшее извне, отнюдь не на конструктивные действия.

Во-первых, очкастый, всклокоченный и напрочь лишенный хоть чего-то, напоминавшего о маскулинности директор, вдруг ни с того ни с сего воспылал страстью к этой заразе Элси, которая, как вечный двигатель, развила бурную деятельность в школе. Она даже летала со своими учениками на несколько дней на Исопи, в какие-то там заповедники, вызвав восторга и разговоров на несколько дней. Далее, она сама приволокла в школу разные материалы по предмету, причем не входившие в программу, но эти ее материалы о живом мире разных миров оказались крайне интересны учащимся. И вообще, она предпочитала проводить уроки на свежем воздухе, совершая марш-броски по лесам, чем спокойно и солидно преподавать классе. Ну не Зараза, а? И ведь ничего не скажешь теперь! А вот директор почему-то решил, что такая увлеченная биологией девушка точно не может быть замужем! О Ренах он имел смутное представление, так, символичное совсем. Поэтому, вдохновленный гормональным выплеском, всклокоченный директор не выдержал напора чувств и эмоционально (кто бы мог подумать!), а, главное страстно, пытаясь доказать эти свои чувства, умудрился обнять Элси в коридоре школы, убеждая ее, что он идеальная партия для молодого биолога, и вдвоем они завоюют Галактику на поприще науки, так как гениальность ничем не скроешь. За что традиционно и получил по башке (совсем не символично) тупым тяжелым предметом, и его пришлось отправлять в медмодуль с сотрясением мозга. Теперь Урравин категорично потребовал убрать очкастого, и Майор с ним почему-то согласился!

Во-вторых, профессор Миара, которая теперь Рен, делая доклад в административном центре, куда все тот же противный Урравин сослал титулованных лингвистов, была задержана службой безопасности (которая «банта пуду») по причине непозволительного поведения и нанесения телесных повреждений средней степени тяжести одному, тоже титулованному, но как оказалось, ее бывшему мужу. Этот самый муж явился по призыву Ширы в толпе лингвистов, озабоченный столь широким резонансом открытия и исследования новой расы. На фуршете по окончанию встречи, можно сказать научного конгресса (спонтанного), бывший как-то решил, что Миара почему-то до сих пор испытывает к нему чувства, ну а дальше он не учел, с какой скоростью профессорша преображается в кошку Тиксо. Подрала она его основательно. Тут свою роль сыграл бокальчик сокоррского мескаля и дурное влияние Траджена Рен. Урравин вызволил профессоршу, которая еще бушевала при задержании, грозилась всех урыть и отчикать причиндалы бывшему категорично (ну и всем остальным, посмевшим ее тронуть, заодно), то есть троим патрульным и дознавателю. Конфликт был замят, лингвистов быстро отправили по домам, а Миара пообещала Урравину, что о происшествии Траджену не расскажет, в чем капитан сильно сомневался.

В-третьих, четвертых и пятых ядовитые флюиды (по заключению неспокойной супруги начальника гарнизона), исходящие от неправильных Ренш, вызвали целую тираду ненормативной лексики из уст Майора. Что привело в крайне волнительное состояние саму Ширу, так как в этом случае Грид винил сам себя и слишком консервативного капитана Урравина. Насчет капитана Шира была согласна, насчет супруга не очень, поэтому успокаивала, как могла, настругав закусочки и заботливо налив янтарного вискаря в любимый стакан.

Наличие базы рыцарей Рен в непосредственной близости от гарнизона вообще не афишировалось. И когда Рены жили в режиме «идиллия», о них как-то и подзабывали. Посадочная площадка для кораблей у них была своя, снабжение тоже, так что их явления в гарнизоне не наблюдались. Режим «поиск» и вовсе гарнизона не касался, чудили рыцари и их дамы за пределами орбиты Чарни, на просторах Галактики.

Хозяйственная жизнь гарнизона была неотъемлемой заботой Майора, поэтому участие Ренш в этой самой хозяйственной жизни, не обсуждалось. Для этого хватило одного взгляда Верховного. Очень выразительного взгляда, и все вопросы отпали. Оказалось, что дамы Рен вполне себе профессиональны в разных областях, и Майор был даже доволен. Профессорша вообще предстала находкой, кто б еще так двинул вперед коммуникационный процесс с местной расой, рыжая Фэйн сразила офицерский состав качественной кормежкой, ветеринарша сняла заботы о привлечении кого-то со стороны, а уж хрупкая, казалось, Хоника в качестве техника на космодроме, поразила уже самого Майора. У девушки явно был талант, как отчитывался старший инженерной службы.

С расширением степени охвата подпространственной связи, а также в силу того, что теперь на той стороне Чарни образовался административный центр, личный состав гарнизона пополнялся разными нужными специалистами, а вот для хозяйственной деятельности было решено привлечь персонал с основательной проверкой со стороны Службы безопасности.

Таким образом, на данный момент в зоне ответственности майора был не только непосредственно сам объект, гарнизон, но и хозяйственные службы.

Ренши ничем не выделялись из общего коллектива персонала, что и явилось, в конечном итоге, причиной некоторых инцидентов. Собственно, отношения полов Майор всегда держал в уме (а что ж делать?), за весь срок службы ничего не изменилось, но дамы Рен привнесли в обычное течение этих отношений свой колорит. Потому что обычная попытка противоположного пола как-то приударить за ними приводила почему-то к очень кардинальным мерам. Директор — это раз, один из пилотов прибывшего на космодром транспортника с простреленной бластером задницей — это два, слишком уверенный в себе лейтенант из вновь прибывших в офицерской столовой с фингалами под обоими глазами ( Фэйн попала точно в переносицу) — это три, и, наконец, вырубленный Пигалицей-докторшей посредством ударной дозы транквилизатора игриво настроенный работник с фермы горнтов — это четыре.

Бывшего мужа в расчет не брали, инцидент произошел не на подведомственной территории, но профессорша обучала языку тиков и вновь прибывших офицеров, поэтому капитан Урравин счел своим долгом предупредить офицерский состав, что пострадавших от профессора Миары Рен будет сразу выдворять вон, с соответствующей характеристикой.

Медики были несколько удивлены, что поток пострадавших имеет характерные сочетанные травмы, на что капитан Урравин невозмутимо заметил, что не терять квалификацию лучше на сочетанных травмах, чем на всяких там банальных отравлениях непознанными местными деликатесами с характерными симптомами в виде поноса.

— Меня поражает! — воскликнула Шира, а Майор включился в монолог супруги, по времени и тону понимая, что на заключительном этапе надо бы быть внимание, а то обидится, — Меня поражает, насколько в этих Реншах нет того самого женского, что должно быть! Они агрессивны и непредсказуемы! Наш медблок забит пострадавшими! Из-за чего, ответь мне, Грид? Когда это, в какие времена нормальное мужское внимание не тешило самолюбие женщины? А?

— Ну, тут смотря какое внимание… — проявил заинтересованность Майор.

— Брось! Ни одна дама не откажется от того, чтобы знать, что у нее есть поклонники! Это приятно, в конце концов, повышает самооценку, а это важно! Очень важно для женщины! И то, что в ее круге есть несколько членов… То есть члены ее круга… то есть… круг членов, которые ей симпатизируют…

— Шира! — гаркнул Майор, — Оставь свои выводы при себе! И не вздумай выносить их на обсуждение гарнизонных дам! И с каких это пор всякие не понятно чьи члены повышают твою самооценку, а?

— Грид, ты неисправим, — простонала супруга Майора, закатив глаза и откинувшись в кресле, — я ему об одном, он вообще о другом. Почему бы этим Реншам просто не улыбнуться, ну там, пококетничать, невинно пофлиртовать… Нет же! Любое проявление мужского внимания и все! Сочетанные травмы, как доложил мне доктор Адразер. Они ведут себя не как женщины, а как… как…

— Как Рены, — вставил Майор и плеснул еще немного в стакан, поскольку круг всяких членов, нужный дамам для поддержания своей самооценки, его почти добил. Он что, многого не знал о своей жене, что ли?

Пока Шира убеждала Майора, что он вообще все неправильно понял в силу солдафонского мировоззрения, начальник гарнизона почему-то подумал, что Урравин точно найдет всех этих… поклонников Ширы за все сорок лет совместной их жизни, и тогда…

— Ты меня слышишь? — донесся до уже нагревшегося, как нить накаливания начальника гарнизона голос супруги, — Я говорю, что предстоящий бал просто обязан переключить мысли Ренш на правильное поведение и, наконец, разбудить в них, я уверена, просто спящее настоящее женское начало. Ты только представь! Сама подготовка к такому мероприятию, выбор наряда, прически, украшений… да это ж… это ж просто гигантский объем работы!

— Какой бал, Шира? — простонал начальник гарнизона,- Какие, нахер, наряды?

Супруга замолкла, потому что тон, с которым ругнулся Майор, предвещал что-то зловещее.

— Рапорт Урравина ясно говорит о том, что эти самые Рен то тут, то там куролесят по Галактике, и это не какие-то туманные голофото полусумасшедших фанаток, а вполне четкие изображения! Подумай сама! Если Рены светятся в голонете и не выходят на связь, то что будет, когда их Ренши узнают… если УЖЕ не видели?

— Ка-а-ак… куролесят? — опешила Шира, — Вот так вот открыто?

— Вот так вот! — огрызнулся Майор, поболтал бутылку и хлебанул из горлышка, потому что проклятые рыцари со своими дамами выносили мозг даже находясь где-то на задании, и размеренная жизнь вверенного ему гарнизона грозила опять перевернуться с ног на голову. На его, между прочим, седую голову!

То, что Танит сдружилась с мальчишкой, всеми девушками было воспринято позитивно, а спустя две недели, на традиционном ужине в доме Фэйн, единогласно принято, что пацан влияет на Танит благотворно.

Поначалу ежедневное появление на базе этого парнишки, который был старше Принцессы года на два, вызвало настороженность. Удвоение энергии действия и творческих порывов Танит, и так почти безграничных, грозили перерасти в стихийное бедствие планетарного масштаба, но все оказалось совсем наоборот.

Если Принцесса была скорее извергающим немыслимое количество планов вулканом, то пацан своей серьезностью и рассудительностью не по годам прикручивал выбросы ее проектов до минимума, поддерживая вполне здравые намерения.

Взять хотя бы прибытие с транспортником некоего оборудования для гидропонного сада, где и было воплощено начало сада мартанских фруктов. Допрос Танит, откуда деньги на все это (она могла придумать все что угодно, а заполошные мамаши потом будут предъявлять претензии по отъему средств у отпрысков), закончился на стадии вопроса. Потому что мальчишка, чуть нахмурив красивые брови, внятно и по-военному лаконично объяснил, что траты на оборудование были составлены из Танит и его личных средств, предоставив скрин накладной и чека, а так же полный отчет, что и для чего нужно.

Игры со щенками тук’ата были переведены в другую плоскость, а именно наблюдение и ведение специального дневника, куда записывалось все практически по минутам. От того, кто как и что конкретно ел, как спал, как ведет себя в той или иной ситуации и много еще чего.

Через несколько дней после визита Мамы и Иллы забот прибавилось, потому что волнительное для всех событие произошло ночью. Эксклюзивный чемодан с исполосованным дорогостоящим тряпьем Мамы перебазировать в более удобное место не удалось. Диверсант защищал выбранную Бараночкой дислокацию, грозно шипя и ругаясь, потрясая крохотными кулачками. Пришлось оставить уговоры и смириться, что теперь придется входить в дом через кухню. На момент самого события Бараночка первым выгнала Диверсанта, потом всех остальных, оставив только Анну.

Новоявленный папаша, черной кляксой прокатившись по коридору, увидев трех крошечных отпрысков, нахохлился, покачался на лапках и упал в обморок. Правда, шершавый язык Пепла, пришедшего вместе с Ночью порадоваться за товарища, привел его в чувство, а Ночь подтолкнула Диверсанта к гнезду лапой.

Ренши, столпившись у входа, с умилением рассматривали эту идиллию, пустив слезу, а Танит шепотом кричала: «У нас вурпасики! Вурпачатики! Вурпачата!» и прыгала то на одной, то на другой ноге от избытка чувств.

На следующий день Танит уже вместе с мальчишкой нянчила черно-белые пушистые шарики, что само по себе было удивительно. Тут Анна отметила, что и тук’ата и вурпаки как-то сразу приняли пацана. Но это было только начало! Именно Матью задал резонный вопрос, а что вы будете делать, когда дети подрастут? Ну, вот, куда и щеночков, и вурпачат? Конечно, хорошо бы оставить их тут и понаблюдать в живой природе, но тогда возникает вопрос, где найти им пару? Прямо так и сказал.

Ренши смотрели изумленно, Анна и Элси переглянулись и доктор спросила:

— Есть предложения?

— Конечно, — кивнул мальчик, — мы могли бы взять на себя мониторинг Голонета и поиск по Галактике подходящих экземпляров. Это сложно, но выполнимо.

Так что теперь режим дня Танит был упорядочен сразу несколькими важными делами, что исключало ее внезапные порывы туда-сюда и регламентировало ее планы в данный момент времени.

А еще Фэйн, пошептавшись с подругами, сама предложила выделить ребятишкам средства на их исследования, гидропонный, а затем экспериментальный сад, а так же, удостоверившись, что Матью спокойно и обстоятельно учит Танит водить лэндспидер, снова посовещавшись с девочками, приняла решение купить Принцесса маленький лэнд с ограничителем скорости. Потому что пацан сказал, что Танит пора становиться самостоятельной. На недоуменный возглас Фэйн, что этой самостоятельности у Принцессы хватит на пол Галактического содружества очень активных девочек, Матью резонно заметил: «Вы не поняли. Ответственно самостоятельной!»

В один прекрасный день, когда Танит начала рассказывать Матью историю своего знакомства с Викрулом и Фэйн, он вдруг остановил ее, несколько секунд серьезно и прямо смотрел ей в глаза, а потом сказал:

— Прежде, чем ты продолжишь, я должен тебе кое в чем признаться. Потому что считаю, что дальше надо быть честным.

— А почему «дальше»? — спросила Танит, смотря на Матью удивленными глазами цвета летнего неба и теребя белый завиток волос у ушка.

— Потому что я не могу подвести отца. Я должен вовремя предупредить его, если ситуация будет выходить из-под контроля.

— Какая ситуация? — тут Танит пододвинулась поближе, — Если ты расскажешь, может и я смогу помочь, чтобы ситуация не вышла никуда?

Матью честно признался, что он внедренный агент, потому что иными способами узнать, что госпожи Рен замышляют, возможности нет. А госпожи Рен должны оставаться на месте, чтобы не баламутить Галактику, как мама объяснила. Но потом Матью понял, что обманывать Танит, это нечестно, потому что она его друг.

Танит сидела, насупившись, не знала, злиться ей или нет, злиться не хотелось, потому что Матью тоже ее друг.

— Ты ничего не знаешь! — тихо сказала Принцесса, — Вы все ничего не знаете! Наши Рен на очень, очень, очень секретном задании! И вообще! — тут она подскочила с подоконника, на котором они сидели, и сжала кулачки: — Мой Вик самый лучший! Он мне как отец!

— Мой отец тоже самый лучший! — кивнул Матью.

— А я вот знаю, что про него плохо говорят! Да-да-да! И что его боятся, тоже знаю!

— Твоих Ренов тоже боятся! — Матью старался быть объективным, но его задели слова «что говорят плохо про твоего отца».

— Все врут! — воскликнула Танит и расплакалась, — Уходи!

— Не уйду! — Матью погладил ее по светловолосой головке — Отец говорит, что информация должна быть проанализирована из нескольких источников. Голонет не тот источник...

— Я! — закричала Танит, — Я твой источник! Вот ты мне веришь? Веришь?

— Давай так, — тут Матью вздохнул и смело приобнял ее за плечики, — я тебе расскажу, какой мой отец, а ты потом, какой твой. И это будет секрет. Потому что ты будешь знать о моем, а я о твоем.

Танит перестала плакать, вытерла слезы, посмотрела в светло-карие глаза Матью, копия маминых, и сказала:

— Идет!

А еще через три дня Матью в школе отозвал Танит в сторону на перемене и включил датапад:

— Смотри, если ваши Рен на очень-очень-очень секретном задании, то получается, что не такое уж оно секретное?

Принцесса жадно вглядывалась в запись, где, действительно, рыцари в полном составе махали своим диковинным оружием на какой-то планете... Она впилась взглядом в Викрула, ничего не понимая, и только жужжал в ее головке один вопрос, больно жаля в сердце: «Почему же он даже не вышел на связь ни разу... Ни разу!»

Танит ворвалась в дом, Фэйн и Анна сидели в гостиной, а Элси только вышла из кухни с чашкой чая...

— Вот! — воскликнула взволнованная Танит и дрожащей рукой протянула датапад, — Сами не на связь не выходят, а вся галактика почему-то их секретное задание наблюдает? И еще есть! Вот! Вы смотрите, смотрите!

Фэйн впилась взглядом в изображение, на ее лице менялись эмоции от радости до вопроса, а потом в джунглях глаз собралась гроза...

— Это как? — шепотом спросила Анна, а шоколад во взгляде закипал...

Вджунская уже искрила, снова прокручивая запись. Танит беспокойно заглядывала через плечо... но тут Элси тронула Анну за локоть, губки уже сложились в жопку курочки куко, а веснушки побелели на носике:

— Это...

— Это не Ап’лек, — потрясенно прошептала Анна.

— И не Вик, — Фэйн обменялась взглядами с подругами.

— Это не наши Рены! — воскликнула Элси.

— Тогда, где наши? — Анна встала и кинулась к комлинку.

— Надо подождать Миару и Хони! — вдогонку ей крикнула Элси.

— Не надо! — ответила доктор, — Я ждать не буду! Я прямо сейчас узнаю, почему нас водят за нос. Где Кайло и Рей, и Юми? А вот когда Миара и Хони вернуться, мы решим что делать!

Буря из эмоций, чувств, тревоги и возмущения уже набирала обороты, грозя превратиться в первоклассный ураган, который был способен снести выстроенную защиту Хакса, да и Леи с Иллой заодно, потому что выпущенная на свободу тревога за своих Ренов обрушилась вдруг всей мощью, побуждая только к одному — действию!

Где-то, совершенно неизвестно где конкретно, но точно в гиперпространстве.

«Ты опять не спишь», — вздохнула Рей, садясь на кровати и отбрасывая волосы за спину. Кайло перевернулся на бок, сквозь ресницы смотря, как она, обхватив себя руками, чуть склонила голову, закрыв глаза. Что-то необычное, смутное, трепетно-тревожное.

— Ты тоже это чувствуешь? — прошептала Рей, обернувшись.

Ее волнение явственно кружило вокруг, вливаясь в потоки Силы, едва читаемыми ручейками растворяясь в необычно плотном золотистом цвете, который по нарастающей начал напитываться цветом жемчуга угхарт, по полотну энергетического поля пошла рябь, все сильнее, сильнее. Точно кто-то невидимый бил по ровной глади, а эти круги расходились широким радиусом, неспешно, словно кисельно-вязкие волны бились о какую-то преграду, возвращаясь назад.

В тишине каюты попискивали датчики, обрабатывая данные о состоянии систем корабля, выводя на маленький монитор конечный результат своей работы каждые пять минут. Кривые, прямые, эллипсоподобные линии, пересекаясь в разных точках, создавали немыслимый узор уложенной в графики и формулы информации, хотя этот танец выкладок можно было и не рассматривать, и так ясно по цветовой гамме сенсоров, что все в порядке.

«Ипсилон» несся в гиперпространстве уже месяц. В целом полет проходил спокойно, за исключением прошлого дня, когда пришлось всем вместе держать корабль, который трясло и болтало, когда выли эти самые датчики, а щиты сдвига плавились от напряжения. Кайло, чувствуя, что происходящее с кораблем — это не штатная ситуация, резко приказал выводить все, что есть, на полную мощность. А в «Ипсилоне» много чего было, чтобы защитить корабль и его пассажиров, так что, когда через несколько минут шаттл перестало трясти и смолкли орущие «аларм» датчики и Тьма внутри, Юми посмотрела на Кайло, вытиравшего капельку пота, скатившуюся по виску, и спросила:

— А, если нам в таком режиме все оставшееся время полета предстоит?

Рей откинулась в кресле второго пилота, прикрыв глаза и явственно ощущая где-то там, за рвано-вибрирующими вокруг потоками Силы, отсвет чего-то яркого, как будто впереди вставало Солнце, пробивая своим светом уходящие грозовые тучи…

— Нет, — покачала головой Рей, — это… как барьер какой-то… и мы его прошли. И Рены прошли. Я это чувствую, потому что Сила ведет нас! А она не ошибается!

Тут леди Рен оказалась права. Эта ее способность предвидения, натолкнувшая Кайло на мысль, что догнать и вернуть Ренов они смогут с уверенностью в девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента, и явилась катализатором авантюрного плана Верховного, в результате которого шаттл летел сейчас в неизвестность, но с гарантиями вроде бы, от самой Силы.

Даже после этой мощной встряски, когда даже Кайло начал сомневаться, выдержит ли защита, он чувствовал, что полет проходит относительно нормально. Напичканного новейшими технологичными системами жизнеобеспечения и защиты, выбор «Ипсилона» как транспортного средства, был правильным. Усиленные дефлекторные и магнитогравитационные щиты, а также щиты ускорения, установленные на этот тип шаттлов, несмотря на то, что жрали энергии в три раза больше штатного полета, в комплексе позволяли не терять позитивности восприятия надежности корабля. В конце концов, переход крупных кораблей из одной точки Галактики в другую в некоторых случаях мог длиться и до двух месяцев. Так что время полета не было чем-то неординарным.

Сложности лежали в другой плоскости. Сравнительно небольшие габариты «Ипсилона», плюс уплотнение жилого блока в виде еще одной каюты и дополнительных запасов, сжимали свободное пространство до минимума. Отсюда и вытекали последствия, которые Кайло определил как: «Баай шфат!» (по-хаттски) или коротко «Дрог ит» по-кореллиански, что в просторечии означало «пипец какой-то».

Мало того, что произошедшие события и так добавляли напряженности, так еще Рей почти три дня не отходила от Юми, оказывая ей психологическую поддержку, что выражалось в их бесконечных разговорах за закрытыми дверями каюты Юми. Отголоски этих чисто женских переживаний долбили в ментальные щиты Кайло с упорством тарана, но он держался. Однако побочным эффектом шли уже его собственные переживания, отчего Ренам, накосяпырившим в этот раз сверхурочно и в зашкаливающей степени, было раз триста обещаны страшные муки наказания в различных вариантах. И варианты эти были еще не исчерпаны! Потому как взятые на борт в качестве разведгруппы и консультативного совета дарты своих обещаний не высовываться, пока не позовут, не выполняли!

Проникнувшись серьезностью момента, личной ответственностью и собственной важностью, дарты копались в своих архивах, ведя громкие дискуссии, дрались (конечно, влетало Йокзику, но он привыкший) и провоцировали обеих леди Рен попробовать то одно, то другое из своих хранящихся в голокронах запасов техник Темной Стороны.

Леди Рен велись на эти посулы, хватаясь за соломинку. У Юми в топазовом взгляде глаз полыхало знатной решимостью испробовать все и сразу, чтобы хоть на минуточку, хоть на секундочку увидеть Ушара и узнать, что с этими Ренами происходит. А мера ее тоски и тревоги терялась в потоках Силы, выходя за все мыслимые пределы. Кайло приходилось пресекать скоростные выходы на встречную полосу, потому что без подготовки считал все эти эксперименты неуместными и опасными.

Дарты сливали информацию о способностях Темной Стороны консолидировано, но Верховный на это не купился. Тогда обе леди Рен, жаждущие хоть как-нибудь узнать судьбу Ренов прямо вот сейчас, потому что терпеть уже не в силах, несколько раз пытались снова пройтись по Потоку, но Кайло вновь сурово пресекал эти попытки. Можно сказать, один против всех! Дартам было обещано загнать их в голокроны до окончания спасательной операции, а леди Рен не намеками, а прямым текстом высказано, чтобы перестали дурью маяться. Следующие два дня они закрылись в каюте Юми и с ним не разговаривали. И завтрак, обед и ужин Кайло был вынужден готовить себе сам под сопровождение нравоучительных речей призраков. Дарты вещали, конечно же, в помощь нуждающемуся в поддержке Кайло.

Зная, что когда Рей начинала вредничать и упрямиться, это прямым текстом означало, что он, по ее мнению, не прав, Верховный, уже имеющий достаточный опыт в нейтрализации этого вредничания, предложил альтернативный вариант. И расписание тренировок, и план занятий по изучению Силы, был принят леди Рен в качестве компенсации за упрямство Кайло.

Таким образом, примерно через неделю полета установилась относительно спокойная атмосфера, Кайло выдохнул и похвалил себя за сдержанность. Но все же женщины — вид наукой неизученный, любые неконструктивные действия приводят хрен знает куда, но не куда хотелось бы. Поэтому, когда однажды утром Рей зашла в их каюту (наконец-то!), неся на подносе чашку кафа, а гаталенском чае ее глаз уже кто-то разболтал ложек пять сахара, подсвечивая медовыми искорками, Верховный вложил в свои слова долго сдерживаемое желание, сообщив, что задолбался спать один.

Леди Рен ответила, что ему стоит проявлять стойкость, на что Кайло предложил свою стойкость продемонстрировать прямо сейчас и прямо до обеда.

Рей думала секунду, в Силе как будто вспыхнул уголек, на который дунул горячий ветер, но тут Юми постучала в двери и напомнила, что по расписанию у них изучение траката. Это как нельзя лучше подходило Юми, как боевой стиль, предполагающий передвижение и защиту без применения Светового меча. А вот то, что в определенный момент боец включает меч, пронзая противника, очень и очень было интересно Рей.

Вот тут леди Рен и поняла свою ошибку. Кайло глотал ее взглядом, генерируя такое количество переплетенных в Силе чувств, что Рей, как ни странно, заливалась румянцем, пропускала удары, с запозданием реагировала на атаки, а Юми была обескуражена. Конечно, она все замечала, но ее вопрос касался только программы подготовки:

— Это, получается, — сказала Юми, пряча улыбку, — что ситхи со своим Дунч Мо не доработали, что ли? Психологическая составляющая у них касалась только насмешек и оскорблений во время боя. А тут выходит, что совершенно противоположные чувства тоже способны… атаковать?

Рей опустила взгляд, сжимая рукоять тренировочного меча. Верховный Лидер, ничуть не смутившись, кстати, очень эмоционально обнял Рей и вполне серьезно ответил:

— Это же тоже... страсть... Думаю, когда ты будешь предъявлять претензии Ушару, где их носило столько времени, такой способ атаки точно позволит тебе овладеть преимуществом в бою. А так, шансов у тебя, Юми, придержать его страсть до выяснения причин, какого фриппинга они снова устроили жевание луна-сорняков, точно нет!

Юми вскинула взгляд на Рей, та вздохнула, уютно устроившись в объятиях Верховного:

— Иногда Кайло накрывает… Сказывается влияние Ренов. То есть наши парни опять повели себя неадекватно…

Дарты, висевшие темными кляксочками в углу у самого потолка тамбурного отсека, где и приходилось проводить активные занятия, тут же взбодрились, учуяв новую тему, интересную и содержательную со всех сторон.

Галактические ругательства, как лингвистический багаж прошлого, мог пополнить лексикон Верховного при недипломатических переговорах с разными расами, а поэтому тремя облачками Пинвус, Врис и примкнувший к ним интеллигентный Йокзик шмыгнули сквозь переборки. Делиться опытом.

Кайло еле дотянул до вечера по корабельному времени. Защиту он наблатыкался ставить еще с той первой ночи на луне Кетз, когда их с Рей взаимное желание весьма основательно качнуло штаб, и некоторые сопротивленцы попадали с коек, а Лея подумала, что землетрясение совсем некстати, усовершенствовав ее настолько, что даже «Добивающиему» теперь ничего не грозило. За шаттл можно было быть спокойными, Рей нагромоздила такое количество монументальных ментальных баррикад, что и Юми ничего не грозило, так что они бросились друг к другу с жадностью злагдемона и мощью чоку, сплетаясь наяву и в Силе, как арракские лозы.

Рей подумала, что не отпустит Рена до утра, Кайло в ответ усомнился, что утро — это конечный пункт этого раунда…

И от мучительной сладости кружилась голова, когда касанием кожи запускаются волшебные импульсы, проникая сквозь мембраны каждой клеточки тела, знакомым почерком рисуя узоры разгорающейся страсти. И ритм сердец изнутри играет в унисон, и тает, исчезает видимый мир, оставляя только тот мир сверхчувств, где только двое…

Дарты явились еще на этапе предварительных ласк, как всегда, просунув сквозь стену краснокожие рожи, возбужденно шевеля лицевыми отростками и двигая бровями, с горящими оранжевым светом глазами. Йозик с фингалом, но с ответственным выражением на призрачном лице, скромно сказал: «Кхе-кхе… я извиняюсь…», а Пинвус важно заметил, что у них актуальная информация… Больше никто ничего не успел. Из дартов. До Вриса возможность молвить слово не дошла.

Кайло взревел яростью раненого аль’фэйского льва, дарты быстро так смотались, но было уже поздно. Верховный гонял их по шаттлу в том, что не успел еще снять, то есть в штанах, швыряясь Силой и вкладываясь с чувством и прицельной концентрацией. Но Рей подозревала, что в таком состоянии гнева он бы гонял их и в абсолютно голом виде, настолько ему было пофиг.

Пинвус и Врис перешли на ситхский, пытаясь оправдаться. Йокзик оказался вертлявее всех, сказывалась многовековая длительная практика бегств от дартов. Но пару раз и его припечатало к переборкам. Йокзик извинялся громче всех, зато заикался в пять раз сильнее обычного, так что выходило сплошное: «Я-я-я-я-я…. и-и-и-и-и…ю-ю-ю-юсь…»

Юми со сна выскочила в салон в одной сорочке, присоединяясь к Рей, которая, накинув халатик и босиком, пыталась остановить Верховного, умоляя его не использовать молнии, иначе всем капец.

Общими усилиями леди Рен удалось защитить разведгруппу от уничтожения. Запыхавшаяся Рей загородила собой створы в отсек, где хранилось топливо в специальных контейнерах (коаксий крайне взрывоопасен), выставив энергетический барьер, чтобы хоть на несколько секунд остановить Кайло.

— Ослабь свое энергетическое ядро, — выдохнула Рей, приготовившись отражать напор Верховного.

Но, как ни странно, он действительно остановился, чуть нахмурив брови. Эту фразу частенько он слышал от отца. Давно очень. Призыв остыть... Какой, фраккинг, остыть!?

Даже после того, как дарты поспешно попрятались по своим голокронам, угроза расправы со стороны чуток остывшего Кайло оставалась. Но им пришлось довольствоваться гарантиями безопасности от леди Рен и прятаться в своих пирамидках, пока Верховный окончательно не остынет.

Кайло высказал все, что накопилось, попросив Юми и Рей заткнуть уши. Разъяснительная беседа с притихшими в голокронах дартами за малым не окончилась тем, что Мама обычно называла «поставить в угол». Пристрелить разведгруппу было проблематично, а вот спалить, нахер, голокроны молнией Рен мог запросто.

Рей контролировала процесс вразумления, вовремя в Силе тормозя накатывающие волны решимости Кайло, а Юми сказала, что столь радикальные меры контрпродуктивны, потому что они тоже члены экипажа.

— И, между прочим, — подал голос Врис, а его пирамидка мелко затряслась, но выход был перекрыт Верховным напрочь, — мы извинились, как порядочные ситхи. Были не правы...

— В-в-в-виноваты! — глухо зазвучало из голокрона Йокзика, — Мы не по-по-по-подумали...

— Заткнулись! — рявкнул Кайло, — Теперь расписание ваше такое — подъем и выход на свободу в девять утра по корабельному времени, отбой, в зависимости от того, как мы решим...э-э-э-э... но не позже времени отбоя для нас.

— Это прямое угнетение! — возопил дарт Пинвус.

— А вы что хотели, мурглаки ситхские, — уже спокойнее сказал Кайло, — мы тут не джедаи, сюсюкать о свободах не станем. Не устраивает что-то?

Отрегулировав таким образом передвижения пронырливых призраков, Кайло строго запретил сострадательным Рей и Юми выпускать дартов помимо установленных квот, ухватил свою леди Рен за руку и направился, наконец, в свою каюту. Регламентировать личную жизнь.

Дарты смирялись недолго. Протестное поведение выражалось в том, что теперь они орали свои ситхские песни, вроде и на трезвяк, но почему-то гнусными пьяными голосами. Кайло даже подозревал, что содержание репертуара совершенно не эстетичное, но смолчал. Отдельные слова еще как-то можно было разобрать, но общий смысл был понятен. «Ситхи бравые ребята — джедаи ссыкливое говно, хоть и наглое».

Рей попыталась урезонить заключенных, но тут дарт Йозик сказал, что это народный ситхский фольклор и искажать древние тексты неправильно.

Орание «народного фольклора» в конце концов надоело Кайло, тогда он выпустил наказанных дартов и провел с ними еще одну разъяснительную беседу о правилах поведения на корабле.

За последующие дни полета дартов загоняли в голокроны в качестве штрафных санкций всего два раза. Первый, когда они присели на нервы Юми, рассказывая истории, как леди ситх, оставшись вдовами, брали себя в руки и поднимали хозяйство и детей... Дальше Юми слушать не стала, уж ее Темная Сторона, как сжатая пружина, распрямлялась мгновенно. Ситхи просидели двое суток, но извинений не последовало, потому что они считали, что знание исторических реалий возрастом лет две тысячи назад расширяет кругозор и никаких намеков они не делали. Их просто не правильно поняли.

А во второй раз их рассадили по пирамидкам за драку. Не сошлись во мнениях по поводу того, куда их выкинет точка выхода из коридора. Страстные натуры сцепились друг с другом, Йозик вовремя выскользнул, Пинвус и Врис еще клубились мглой, мотаясь от стены к стене черным клубком тумана, и ругались, что мешало Рен медитировать, а что было признано нарушением договоренностей.

Юми снова почувствовала, как что-то двинулось в Силе, и невольно остановила взгляд на свою часть браслета, вторая половина которого так и осталась у Ушара. По его синей глади вдруг ожил водоворот того странного, живого, прячущегося в недрах кристалла. И тепло от руки к груди, растекаясь волнующей рекой, затопило ее всю предвкушением. Как будто он совсем рядом. Юми подумала, что когда-то, в том сне… Она спит? И она ущипнула себя, тихонько ойкнув. Вполне себе реальная боль, настоящая. Это что… не сон? Или ее чувства настолько обострились от постоянной тревоги и напряжения, что ей уже кажется, что Сила вокруг будто наливается густотой и плотностью какого-то странного вязкого, золотистого тумана?

Она почти не видела каюты, вокруг только гудящая стена энергии, и браслет на ее запястье горячим пульсом. И когда вспыхнул голубой свет, ударив лучом в густоту этого кисельного тумана, она вскрикнула, потому что там, сквозь плотную пелену, моргнула ответная вспышка, как знак, до боли знакомый…

— Ушар… — прошептала Юми, не веря ни своим глазам, ни своим ощущениям. Еще не смея поверить! Он стоял и смотрел на нее. В глазах цвета меда пчел улья Нем светилась теплым светом радость. Почему в какой-то странной рубашке в синюю полоску и в незнакомых штанах зеленовато-синеватого оттенка, босиком…

Он шагнул навстречу, силясь что-то спросить, но не мог сказать ни слова, не мог оторвать от нее взгляд, не мог поверить…

Они не виделись целую вечность, и всю эту вечность он видел только ее, среди чужих звезд и чужих планет…

Юми читала его, дрожа от безудержной радости, от волнения, которое сквозь Силу передавалось от Ушара к ней, от того непомерного накала своих эмоций, что разгорались раскаленным пламенем в ее сознании.

А он разливал лакримед во взгляде, по ее лицу, по плечам, по груди. И Юми было все равно, пусть это сон! Но эти их сны когда-то соединяли их за пределами видимого мира, они не знали тогда, что уже были предназначены друг другу. Теперь все другое! Теперь она ищет его среди звезд… Нашла? И она бросилась к Ушару, взлетев на его руках вверх. Поднял, подхватив под колени, как пушинку, а в глазах плещется медовое море… Ах, как она скучала по нему! Такой родной… Живой! Как жарко сразу стало, пронзая сердце сладостью и щемящим криком души.

Юми зарылась пальчиками и лицом в его пряди волос, прижимая его голову к своей груди. А он вдохнул ее, какой помнил, и обнял ее так отчаянно-желанно, смотря в ее глаза и теплое медовое море растеклось по телу дрожью предвкушения… И Юми едва не задохнулась и от его напора, и от своего счастья, с трудом оторвавшись от его губ, смотря сияющей синевой топазов своих глаз.

— Это ты!

— Это я… Помнишь? Мы были на Явине, а оказались на Зигуле… Эти штуки-браслеты рвут пространство… для нас…

Юми не стала больше ничего говорить, потянув его за собой к кровати, теперь боялась оторваться, хоть на секунду, они снова где-то? Нет же! Ведь нет никаких молний, никаких вспышек, только знакомый жемчужно-золотистый плотный туман вокруг, и мерцают среди этой плотной завесы сине-голубым жидким огнем их браслеты. Подарки неведомых древних. КАК это работает? Какая разница… Все потом… Сейчас Сила вздыхает негой прикосновений.

Она позволила своим рукам заблудиться где-то на затылке в его волосах, потом полетать по широченным плечам, и кончиками пальцев провести по его губам… Юми улыбнулась. Они как лук охотника, два крыла и юдзаку. И ямочка над вершиной. Он охотник… Ее нексу… Она целовала, обхватывая его губы, мягкие, гладкие, теплые… И ласкала его такими любящими руками, что нексу готов завыть от наслаждения.

Вот так тонуть в его глазах, растворяться в нем, как крупинка соли в воде…

— Подожди… — прошептал Ушар, его чувства сейчас взмыли вверх, вливаясь в Силу ослепительным Светом.

Рен рванул тельняшку, отбросив ее в сторону, чуть развернувшись, стянул штаны, швырнув на пол, и застыл, потому что за секунду его Юми превратилась в разъяренную отту. Он ничего не понимал, а Юми-отта, стояла на кровати на коленях, вокруг клубилось темное, злое, в Силе кричало болью и таким отчаяньем…

— Юми! — Ушар сделал шаг вперед, но тут отта стремительно вскинула руку, и нексу отлетел к стене, бахнувшись спиной в переборку, а за ее плечами уже раскрывались крылья ее Темного Дыхания:

— Эт-т-о… что-о-о? — дрожащим голосом почти просипела Юми, — КТО это с такой страстью наоставлял на тебе СВОИ следы? И ты явился мне ЭТО продемонстрировать, что ли?

Ушар повернул голову, пытаясь заглянуть себе через плечо. Что она говорит? Какая страсть? Краем глаза заметил что-то…

Она увидела эти иссиня багровые полосы! Сразу, как он чуть обернулся. Как будто какая-то любвеобильная трианийка, (эти мурчащие кошко-соблазнительницы и не на такое способны!) в порыве вожделения разодрала спину ее Ушару… Ее?

Юми показалось, что она с огромной высоты грохнулась на острые камни... Только в долю секунды ее Мгла взвыла от боли и швырнула заряд энергии в нексу. Он не ожидал?

Сидящая на цепи в уголке сознания Ушара Тьма клацнула клыками и завопила: «Понеслось, бля-я-я! Че мы опять не то сделали-то! Выпусти меня-я-я, а то сейчас эта отта нас на клочки разнес-е-ет! Щас ее это дикое…»

Дальше по накатанной... Правда, тут уж Ушар понимал, что у него только одна попытка для броска, а поймать Юми-отту, когда она в ярости, задача не из легких. Главное, с каких хренов она вдруг впала в эту ярость? Какие следы? Чьи? На принятие решения были секунды, Ушар отклонил Силой полетевшие (традиционно) в него какие-то контейнеры, которые раскрывались в воздухе и оттуда высыпались датапады, чьи-то вещи (мужские, форменные!), несколько железяк неясного предназначения, предметы гигиены типа туб со специальным гелем для бритья, флаконов, что обычно стояли в рефрешерах на «Добивающем», нераспечатанные пары носков (тоже форменных), три бутылки (не полных) саваринского бренди и еще какая-то хрень, Ушар все эти снаряды запулил в переборки, тут же отражая энергетические атаки (научила ее Рей на его голову!).

Юми рыкнула и вспомнила, что изучение траката предполагало передвижение и защиту без применения Светового меча… И атака, да! НИКОГДА она не простит ему ЭТО! Ее Мгла клокотала от бешенства, подстегиваемая дикой болью, Юми прыгнула в сторону, уворачиваясь от захвата Силы, где-то рыдало ее счастье, обнаженный Ушар не сводил с Юми глаз, в которых водоворотом крутило его азарт охотника и недоумение мужа, которому жена вдруг устроила разнос не пойми отчего…

«Не профукай бросок!» — отрывисто сказала Тьма, — «Отта принимает решения быстро, так быстро, что снова тебе в нос или там куда вцепится, и все, загрызет, нахер!»

«Это мы еще посмотрим…» — прошептал сам себе Ушар, сконцентрировав себя только на одной попытке, уклоняясь от летевшего в него всего, что было не прибито к полу.

Отта бушевала, выдирая светильники из панелей, корежа стойки кроватей… Кроватей? Кубрик? Чей? Подушки хоть и не актуальный снаряд, но разорванные рывками Силы, осыпались на Ушара наполнителями — мелкими пластнитями, витая в воздухе, как искусственный снег. Хронометры, мониторы голотрансляторов, защитный экран иллюминатора… тоже пришлось откидывать куда-то. Грохотало, бабахало, звенело… Что звенит? Похоже на датчики предупреждения… Там… серебристые знакомые линии… Они в гипере!

— Не подходи! — закричала Юми, пылая негодованием, как взорванный плазменный реактор, — Как ты мог! Как ты мог!

В ее глазах и боль, и отменная злость, и Ушар слишком хорошо знал, что остановить эту лавину ее эмоций можно только одним способом…

— Да что мог? — заорал Ушар, уже определив, куда она рванет.

— Замолчи! — Юми сжала кулачки, а он увидел, как бешено носилось жидкое пламя в ее браслете, — Можешь говорить что хочешь, я все увидела!

Она никак не могла собрать в одну точку Силу эмоций, как учил Кайло, для удара, НИКАК! В ней бушевало сразу все! Слишком сильным оказалось то потрясение, что она испытала, когда увидела эти следы страсти от ногтей на его спине… И теперь она словно висела над пропастью, потому что НЕ ЗНАЛА, как ей дальше жить… без него. Но только представить, что кто-то с ним там, где-то, где он был…

Отта взревела от душевной боли, жгуче-ядовитой режущей, и кинула захват Силы, чтобы удушить нексу, чтобы…

Ушар ушел от энергетической удавки, не привыкать, ему очень не хотелось применять Силу, но Тьма цмыкнула и глубокомысленно сообщила: «Не вариант, отта в гневе, а значит будет мочить нас по взрослому… Ты вспомни, вспомни! Какой она фингал-то нам поставила на Рен-Варе, да и вообще, хрен знает, че она придумает…»

Она почти разгадала его маневр… почти! Потому что нексу — охотник и прыгнул, снова точно рассчитав расстояние, сгребая ее лапами и пробивая ментальные щиты с настырностью кратча, давя на ее сознание.

Отта себе не изменяла, теперь главное было ее удержать, потому что она была способна вывинтиться из любого захвата, кусаться он ей не позволил, прижав ее голову к матрасу кровати своей, руки он удерживал, ноги… ноги это проблема…

Взрывная смесь из ее ревности, ожесточения, свирепости и жажды мщения буквально клокотала на поверхности сознания… Отта пыхтела, кряхтела, сопела, давила Силой, Ушар прижимал ее все сильнее, рычал и тоже, давил Силой, наконец, поймав ее ноги и сжав бедрами. Тут притягивающий луч между ними заискрил от напряжения, Ушар не выдержал, потому что пробить ее щиты он мог, но тогда ей будет больно! Снять свои? Он останется почти беззащитен… Да и черт с ним!

Тьма втянула в себя все его измученные чувства, его мысли, его тоску, отчаяние и надежду и сколько смогла безграничья его чувства к отте, ее Мгла щелкала клыками, пытаясь достать, Тьма уворачивалась, ну не душить же! Тогда вообще Ушар ее в клетку на веки вечные! Нифига! Нате вам смачный кукиш! У нее-то опыт, а у этой что? У отты чистая ярость, хоть и люксовая, но необузданная! Женщины в гневе, конечно, противник серьезный, но против нее — тьфу просто! Тут главное с огоньком, с фантазией... Опа! И Тьма Ушара рывком зажала Мглу Юми в пасти, свиваясь кольцами и укладываясь в сознании Ушара...

Он просто взял и открыл ей себя, хотя Юми знала, этого делать нельзя, они связаны! И сплетение сознаний может сыграть злую шутку, так уже было! И Кайло говорил...

Она видела странные вещи... Только мелькание какое-то хаотичное, она чувствовала все, и страх, что он больше не увидит ее, что им никогда не вернуться обратно, что Курук снова... Так много снега... Холодно! А теперь жарко! И кто-то бьет по спине...

Юми заерзала, точно пытаясь увильнуть от этого... Какой-то парень с веселым мокрым лицом: «Да ты че! Уже ж листьев почти нет! Ты чего его хлещешь, когда прутья торчат, вон, новый надо! И нечего так хлестать!..»

Ушар дернулся, потому что Юми повернула голову, уткнувшись ему в шею:

— Не надо...

— Это баня, рефрешер такой. И веники. Это веник, Юми...

— Я не знаю, что это... ЧТО я должна была подумать?

— Ты забыла? Я — это ты, а ты — это я...Если бы я тебе соврал хоть раз, разве бы ты не узнала в это же мгновение?

— Откормили там тебя, что ли... — прокряхтела отта и пихнула его немного.

Ушар захват ослабил, совершенно определенно зная, что отта не остыла, но вот такую ее, в огненной искрящей шкурке, он и любил. И точно знал, что ему придется сражаться с ее Мглой, потому что неуемные эмоции Юми продуцировали кучу вариантов, а она почему-то всегда выбирала не тот, нелогичный который...

— «Хе-х!»- прошамкала Тьма внутри, держа в пасти сникшую Мглу, — «Но мы то знаем, как в три с половиной минуты нейтрализовать противника!»

Ушар приподнялся на локте, смотря в синие топазовые глаза, уже обливая ее своим медовым взглядом, улыбнулся, опускаясь к ней...

Его губы не лгут! Это как признание, как шепот, когда нектар м’иийум вместо крови, когда снова эта щемяще-сладкая боль от той нежности и ласки, которую он дарит, и ее руки парят по его плечам, по груди, по спине…

Он поймал ее руку, проводя ладонью от плеча к запястью, а браслеты вдруг стремительно стали напитываться энергией. Свечение синего водоворота внутри разгоралось сильнее, сильнее, искорки побежали по выпуклой глади кристалла, и когда их руки сомкнулись, разряд синей молнии ослепительной вспышкой озарил кубрик, отдавшись взрывом в Силе...

Рей вслушивалась в себя, уже понимая, что в Силе что-то происходит...

— Бен... — позвала она, — ты тоже это чувствуешь?

— Я бы сказал, что это невозможно, но мы же с тобой ходили друг к другу в гости... — — Верховный тоже сел на кровати, положив голову леди Рен на плечо: — Это Ушар, Рей!

Она поворошила черные локоны, задумчиво смотря в стену каюты:

— Они были на Явине, а потом оказались на Зигуле... Теперь Юми здесь, а Ушар ... КАК?

— И между ними Узы Силы, — кивнул Кайло и поцеловал ее плечо, — в чем проблема?

Они оба почувствовали слабую вибрацию корабля, а в потоках Силы засветился перламутровым цветом жемчужный след...

— Красиво, — вздохнула Рей, прикрыв глаза, — надеюсь, «Ипсилон» крепкий корабль...

Кайло почему-то был сосредоточен, смотря на свою леди Рен весьма серьезно. В его взгляде плавилось напряжение пополам с тревогой, а в ее взгляде витал вопрос. Когда вибрация стала усиливаться, Сила вздрогнула и Кайло сжал локоть Рей.

— Вот в чем проблема...

— Но ведь Ушар сможет выставить хоть какую-то защиту...

— Хоть какую-то? Рей! Сейчас их эмоции в связке с чувствами как ураган разнесут тут все! Ты только представь себе...

— Ой! — прошептала леди Рен и приложила ладошки к щекам, — Но как же... Бен... как же им мешать...

Кайло кинул взгляд на монитор, где всегдашний однотонный узор из графиков-показателей параметров полета уже хаотично метался кривыми и эллипсоподобными линиями, а сбоку мелькали столбцы знаков и цифр, датчики вдруг замигали, а снаружи, из кабины послышался многоголосый звон-сигналка, что «Ипсилон», кажется, уже не в спокойном полете...

<tab Верховный сорвался, натягивая штаны и прыгая на одной ноге:

— Давай, Рей, я в кабину, а ты останови их!

Рей бросилась одеваться, выскочила вслед за Кайло, пролетела салон, краем глаза заметив, что в коридоре, отделявшем кают компанию от кубрика экипажа в углу висели дарты, скучковавшись в мглистый комок. Рей остановилась, прислушиваясь. Из-за двери каюты Юми слышался грохот и падение чего-то, в Силе уже бушевала целая буря, затмив перламутровый свет совсем темным и основательно яростным. Леди Рен опешила, не понимая, что происходит.

Корабль уже потряхивало, а датчики не мигали-звенели, а выли...

Из мглистого комка высунулся нос Йокзика и дарт испуганно проблеял:

— Н-н-н-е-е- н-н-надо им ме-е-е-шать! Э-э-это о-о-оп-а-асно! К-к-когд-а-а о-о-ни-и в-в-выясн-я-я-ют о-о-отно-ше-ени-я-я, л-л-лучше-е и-и-х н-е-е т-т-рога-а-ать! Ю-юми м-меня в п-п-про-опасть с-с-кинула-а-а, а У-у-ушару-у н-нос п-почти-и-и о-о-ткусила-а-а! А е-е-ще..

Тут грохот в кубрике затих, Сила закружила взволнованно, снова эти жемчужные волны, все в искорках, снова этот странный отклик в Силе...

Датчики перестали выть, осталась только вибрация и Йокзик шмыгнул носом:

— С-сейча-а-с он е-ее у-уговори-ит и в-в-се!

Рей прислонилась к панели стены, все еще не решаясь стукнуть в дверь, потому что по себе знала, что творилось с Юми! Да она чуть с ума не сошла, когда однажды Кайло пропал на целых пять дней! И он молчал! А тут целый месяц!

Сам Верховный появился в коридоре, уперся в стену рукой, чуть склонив голову:

— Ничего не понимаю, ты тоже это чувствуешь?

— Почему такое напряжение? — прошептала Рей, — Мне кажется, что вокруг водоворот из энергии... Бен... Что это?

Верховный вскинул руку, открывая двери кубрика, но тут «Ипсилон» тряхнуло так, что леди Рен повалило на Кайло, створы двери вышибло наружу, Кайло едва успел увернуться, держа Рей в объятиях, мелькнула ослепительная вспышка синей молнии... И все стихло.

Рей влетела в каюту, остановившись на пороге, не в силах ничего сказать, потому что картина разгрома была похожа на сцену после боя, причем складывалось такое впечатление, что тут находилось не два человека, а все Рены разом решили погромить кубрик пилотов, предварительно накатив нехило чего-то забористого.

Юми сидела на кровати, обхватив руками прижатые к груди коленки, и плакала.

— Только не говори, что Ушара тут не было, — сказал Верховный, отплевывая пластнити, которые все еще кружили в воздухе и лезли в глаза и нос, — что опять?

— Веник, — прошептала, всхлипывая Юми, откидывая с глаз упавшие локоны, отливавшие жемчужным цветом, — его там били веником! И это ужасно!

Рей залезла на кровать, обнять и поддержать подругу:

— Где били, ты спросила?

— Н-не знаю, как-то не успела...- Юми шмыгнула носом и кулачком утерла слезы.

— Да и плевать, — вдруг встрял Кайло, — найдем, уроем, если до того момента тот, кто посмел пытать Ушара, еще жив будет.

— Действительно, — подбодрила Юми Рей, — они Рен или Рен?

Верховный потрогал пальцами ноги валявшийся на полу чей-то носок, осторожно переступил осколки разбитой бутылки бренди, запах которого витал в воздухе, двинул челюстью, прикидывая, что скажет Хакс, когда они вернутся и он подсчитает незапланированные убытки.

«Что и следовало ожидать», — вздохнул Кайло, скосив глаза на Юми, которая смотрела в одну точку, слушая, что там Рей ей шептала. Понятно. Значит, опять будет утешать дня три...

Верховный еще раз обвел взглядом кубрик. Хорошо хоть эту кровать не разгромили... И тут увидел что-то, совершенно чуждое в каюте экипажа и совершенно точно не принадлежащее Юми...

— Это что? — спросил Кайло, Рей и Юми повернули головы.

Рен держал в одной руке тельняшку, а во второй уставные армейские кальсоны (с начесом, между прочим!).

— Эт-то...- Юми всхлипнула, — это вот... что осталось...

— Ну-у-у... — Верховный покрутил кальсоны туда-сюда, — будем надеяться, что все не так плохо, раз он там что-то новенькое себе приобрел.

Где-то на севере европейской части 1/6 части суши планеты Терры

Проводив участкового, дед Саня, задумчиво глядя на баню, откуда доносились возмущенные вопли Альбреха и дружное ржание Ренов, задумчиво сказал:

— Сергеича придется как-то нейтрализовать... Надо подумать... Ты иди, Гешенька, холодно, ну, а мы еще разок-другой веничками, после забегов ихних…

Вот между «разок», когда Рены грелись сами и очень интенсивно прогревали взбунтовавшегося не по делу Альбреха, и перед «разком другим», когда Валера выдохнул, выйдя из парилки: «Хорошо, но надо бы еще мокнуться!», а все дружно поддержали призыв, симеонг в проруби-то и побывал.

Дед Саня не вмешивался, видя проказливо-приподнятое настроение Ренов, пускай молодежь резвится, выпил еще пару чашек чаю, размышляя над деталями завтрашнего налета. А в это время Валера, ухнувшись в прорубь, заорал: «Давай!», и Траджен с Кардо, раскачав симеонга, держа за руки и за ноги, швырнули его в черную воду в качестве наказания за нехорошее поведение, вдогонку пообещав бросать его каждый раз, когда он задумает идти против коллектива.

Альбрех с шумом булькнулся в прорубь и… пропал. Почувствовав тревогу после того, как симеонг сразу же после броска не всплыл на поверхность, Валера всматривался в темноту, стоя по грудь в воде, но Альбрех не всплывал.

— Ох-х… Бля-я-ять… — протянул Костик, топтавшийся по снегу босиком, и перекрестился.

Рены ринулись было всей голой толпой вперед, но перилки не выдержали такого напора и треснули. Кардо по инерции полетел вперед, протаранил снег и съехал к самому краю проруби, тормозя ногами и загребая снег массой, Траджен и Ушар прыгнули одновременно на одну деревянную ступенечку, она крякнула и переломилась, а остальные Рены сиганули прямиком, рассудив, что усугубление крушения перилок и ступенечек точно вызовет гнев госпожи Жени. Но тут Валера пошарил рукой в воде и приподнял за шкимок Альбреха, показав обществу, что симеонг жив!

Кузнец висел, зажав нос пальцами и надув щеки, набрав побольше в рот воздуха, с обвислых ушей и шерсти стекала озерная вода, от него валил пар. Сам симеонг трясся от холода, но решительно оттолкнул Валеру, ухнувшись снова в воду так, что только одни уши торчали. И только потом, насладившись достигнутым эффектом, степенно вылез на ступенечки, потряс шкурой и выразился, оскалившись на всех Ренов, окруживших прорубь, сразу:

— Фаркленд… борго! Думали, откусите больше, чем сможете прожевать?

— Сам свинья! — проворчал Траджен, укутывая Альбреха в полотенце и толкая к бане, — Думаешь, мы не справимся без тебя? Хочешь проверить? Или уж допрет до тебя, наконец, что надо вести себя тихо?

— Клянусь всеми богами ситхов… — совсем не пафосно пробурчал кузнец и резво побежал в парную, греться.

Дед Саня, наблюдая, как совершенно непостижимым образом Курук о чем-то говорит с Костиком и оба смеются непонятно над чем, как Траджен что-то тихо говорит Валере, без вокодера, а Валера кивает, как будто понимает, подумал, что он, видимо, чего-то упустил. Потому что самогоночки для взаимопонимания никто не употреблял. О чем тогда речь ведут? Это вопрос интересный…

Для Альбреха баба Женя, скрепя сердце, выделила панталоны. А то как-то неправильно получается. Альбрех хоть и обезьян, но все ж научный работник, опыты делает, а трусов нету! Постирушки баба Женя назначила на завтра, а сейчас кузнецу во что надеваться? Поэтому панталоны, сильно похожие на их это нижнее и в обтяжку, получалось, что подойдут. Новехонькие, еще и с бирочкой фабрики «Красная Заря», бледно-желтого цвета, зато на резиночках! Чтоб не поддувало!

Дед Саня, похлопав глазами, наконец, замысел бабы Жени понял. Оно и понятно, в остальном-то утонет. Поэтому и скомандовал:

— Нижнее тебе, надевай! Кальсонов нету.

Альбрех смотрел на панталоны, как на термальный детонатор типа «А», с уже измененным радиусом действия и начиненный невиданными поражающими элементами, а потом перевел взгляд на кальсоны Ренов и ткнул пальцем:

— А это что? А тут нету!

— Это гульфик, — рассмеялся Валера, — в боевых и не только условиях, особенно нашей суровой зимы, чтоб, значит, не морозить все сразу и задницу, щадящий вариант. Дырочку видал? Вот! Все продумано, пацан!

— А тут нету! — широкий лоб симеонга, покрытый черными волосами, сморщился, отчего надглазные дуги стали «домиком».

Кардо вздохнул, запустив пятерню в черные кудри, а в глазах, как определил Костик, назревал взрыв. Похоже, эти Рен активировались сразу, если что не так, как им надо?

— Надевай, давай! — рявкнул Кардо, — Гульфиков у него нету. Модификация такая!

— Мне цвет не нравится! — рявкнул в ответ Альбрех, на что Ушар заскрипел зубами и уже протянул руку, сжимая пальцы, а в глазах уже летали искорки янтарного огня. Костя поежился, точно дунуло стужей, Валера понимающе усмехнулся, а дед Саня выжидал. Воспитательный процесс шел по нарастающей.

— Лучше в прорубь, — спокойно сказал Траджен, и ледники Хота в его взгляде затрещали, как лед на реке по весне.

Альбрех больше терпение Ренов испытывать не решился, со всех сторон почавкивала зубастенькая Тьма, поэтому резво натянул панталоны, контрастирующие веселеньким желтеньким на темной шерсти, а дед Саня выдохнул с облегчением. Фланелевый халатик сошел за рубаху, почти по щиколотку, претензий не было, и симеонг натянул шубейку, САМ замотался платком, ухватив под мышку кое-как скомканные рейтузы, влез в коты и буркнул:

— Ладно! Халаракс не может изменить свои пятна, но вы ж заставите! Я жрать хочу!

Дед Саня кивнул сам себе, когда Викрул перевел, и махнул рукой:

— Рысью давайте!

«Рысью» припустил один Альбрех, переваливаясь в котах по снегу, плоские подошвы скользили, но Пырка уже высунулся из будки, зевая и потягиваясь, так что симеонг проскочил двор даже не рысью, а галопом. Рены потрусили следом, отсвечивая кальсонами сквозь полы тулупов, за ними Валера с Костиком, а сам дед Саня, чувствуя, все же, приятную усталость, не спеша двигался в кильватере.

Баба Женя, разлив по глубоким тарелкам ароматную юкву из пеляди, такую духовитую, что Альбрех, взяв ложку, шумно сглотнул, смотря на бульон с жирком да зеленью и большие куски плотного белого мяса, протерла фартуком холодную пол-литра и посмотрела на деда Саню.

— Можно, — кивнул лесник, — по полтинничку, Геша! Устали мы сегодня, да и завтра день… тяжелый намечается.

Это потом она сидела, подперев голову сухоньким кулачком, с какой-то тихой радостью глядя, как за большим столом Рены и Валера с Костяном, да ее дед и симеонг с прилизанной шерстью на голове и распушившейся от шампуня на ушах, уминали юкву. А потом пражитом-яй, томленое в печи мясо, с клюквенно-капустным взваром. Этот соус баба Женя готовила нечасто, когда сыны приезжали, но тут не удержалась. Для гостей. Да еще каких! Где ж они там на своих планетах еще такое поедят-то? У них и клюквы-то нет, наверное.

А еще ж и грибы, и капусточка, и пироги с рыбой, и картупеля-сочен, свежие, румяные, хрустящие картофельные лепешки, а к ним заливочка из хрена с медом и клюквой, да треугольнички чукуров с мясом рябчика.

От всего того, что стояло на столе, у Костяна почти кругом голова пошла. Нет, они-то себе хорошо готовили! То картошки нажарят, то, вон, пельменей в магазине в картонных пачках купят, даже с кальмарами были! А еще ж китовое мясо, да лосятина в банках, раз-раз, вскрыл открывашкой, в картошку или там макароны кинул…

О-о-о! Костик зажмурил глаза от наслаждения, что это все можно ЕСТЬ! Да разве ж Светка будет готовить, пока он на полетах? Да ни в жизнь! И сапожки на высоченных каблуках с голенищами «гармошкой» из мягонькой кожи тут не прокатили, замерзла Светка сразу, да и дубленка-мечта, вся приталенная да с лохматым мехом по вороту, рукавам и подолу, оказалась тут хоть и модной-премодной, только хилой. Вообще Светка была вся «статусная», и ей очень нравилось, что Костик не жмотчинал, пятьсот рублей на эту дубленку легко так кинул, ну и так, по мелочи… А вот приехала, глянула и аж позеленела. А им, между прочим, квартиры в новом доме дадут! И газа тут завались, вон смежники тоже свои «нитки» рядом тянут, и дома по новому проекту и школа будет, и садик, и…

Костик хотел впасть в уныние, но передумал, потому что Валера мигнул бабе Жене, а в глубине серых глазах плясали веселые такие огоньки. Инопланетяне почему-то переглянулись, а самый старший, такой сильно серьезный всегда, заулыбался! И Костян подумал: «Да ну ее, Светку, и ноет и ноет, то у Наташки это есть, а нее нету, то Вихряевы «стенку» новую купили... Да у вас тут ничего нету, и выгулять дубленку да сапоги некуда. И вообще тут все ужасное, и холодно!» А у нас тут вон — инопланетяне со звезд, а завтра…

Тут Костик потряс светлыми вихрами, сбрасывая душную Светку из памяти, а Валера уже подкручивал колки на грифе, украшенном синим бантом, настраивая на ноту «ми» первой октавы.

— У вас там музыка-то есть? — спросила баба Женя, собирая тарелки и решая про себя, кого назначить из парней на мойку посуды.

— Есть, — ответил за всех Викрул, — разная, вот такой инструмент похожий есть, двойная виола называется.

— Что ж, и играете, и поете? — бабе Жене было интересно очень.

Траджен перевел, Рены замотали головами и горячо запротестовали. С музыкой у них было не очень, репертуар вообще ни в какие ворота, все больше неприличное. Ну, а где б им приличное-то взять? Поэтому горланили они свои песни в сплоченном коллективе, в основном после «мозгового штурма» или там удачного набега на кого-нибудь. Реншам свои способности не демонстрировали, формат не тот. Поэтому, когда Валера провел пальцами по струнам, замерли от необычного звука, а Ушар тихо сказал Ап'леку:

— Прям продирает как-то.

— Может, нам надо как-то ментальные щиты усилить? — Ап'лек тоже заметил, что звук странных переборов этих струн резонировал с одной частотой в душе, точно эти вибрации притягивали друг друга.

Кардо, когда Валера запел, почему-то сразу погрустнел, даже голову опустил, чтоб не видно было, что там в его взгляде теснилось, кружа воспоминаниями. Эта музыка затапливала памятью, как горьким медом, и там, в этой памяти его Хоника пела в кантине на Габредоре...

Голос у Валеры оказался сильный и глубокий, с бархатистым тембром, только Рены слушали и читали не только голос, а эмоции, и даже не понимая слова, понимали смысл.

...В дальней дали мне слышится, снится,

Голос твой, долети, доплыви!

И с любовью ничто не сравнится,

Даже звезды не выше любви!...

А вот когда Викрул, помолчав, перевел, Курук сказал:

— Скажи ему, пусть замолчит! Хватит этого, разве не чувствуете, что в Силе?

Они чувствовали! И от этого становилось еще паршивее. Этот плотный «кисель» колыхался в такт, отдаваясь в сознании то теплом, то холодом, вырывая из памяти мгновения, о которых Рены, ставя защиту, старались не думать. Потому что каждому теперь было, что вспоминать и было то, что они не могли потерять. Потому что для каждого из них тепло этого дома светящейся Нитью жизни в Силе тянулось сквозь пространство к другому теплу. К тем, кто не побоялся испачкаться, кто отмывал их души, выполаскивая в чистой воде искренних чувств, отмывая от грязи, крови, скверны, подарив им то, чего у них никогда не было и сжигая мосты в ту их прошлую паршиво-паскудную жизнь. Их Ренши, единственные, кто не шарахнулся, как от зараженных ракгульской чумой. Наверное, они вправду превратились бы в ракгулов, если б не эти девушки… Говорят, от этой чумы лекарства нет. А оказалось, что есть…

...И когда я с тобою прощаюсь

И ладонь твою глажу, любя,

Ты не верь, это я возвращаюсь,

Я иду от тебя до тебя...

Ушар хмурил ровные брови, кровь толчками долбила в сердце, браслет на его руке нагревался, слова отдавались в сознании, впиваясь звенящим эхом... И он не выдержал, прижал предплечье Валеры к деке...

Струны жалобно охнули... Ушар посмотрел Валере в глаза и покачал головой:

— Хватит. Не надо больше...

Пффаск! Странное место! Странный мир! Тут все не так! Вместо того, чтобы вести себя, как привыкли на чужих мирах, резко, нагло, грубо, властно, постоянно быть в напряжении, чтобы не получить удар спину, поминутно помня о том, что все вокруг может быть враждебно, что на каждом мире, как правило, угрожающе или злобно, Рены чуяли, тут все наоборот. Даже Сила какая-то сонная, плавная и усыпляющая. Разве так бывает? Даже их личное, темное, недоброе, настороженное, убаюканное этой тишиной, не рычало и не рвалось наружу.

Они могли сесть где угодно! И это не была планета Силы! Но почему-то именно она привела их в эту глушь, где сама ее концентрация зашкаливала. Хотя местные або сами никак не были чувствительны к Силе, почему-то именно они непостижимо, с проникающими, сразу опутали всех Ренов (кроме Альбреха) все теми же невидимыми сетями, что были накинуты на рыцарей их Реншами, не давая вырваться наружу всему тому темному, что должно было вырваться, как обычно, когда Рены попадали в такую вот асс… И почему, пролетев хрен знает сколько световых лет, они оказались тут, где густые леса, где так же, как на Чарни, единственном месте, где их ждали, где вот так же обнимала их Сила, даря тишину? И почему эти або помогали им, совершенно не страшась того, что вполне себе опасные незваные гости могли стать смертью для них?

Не знали рыцари, что баба Женя и дед Саня составили свое мнение о них почти сразу. Дед Саня, пройдя войну и повидав всякого, да сама Женя, чутким сердцем уловив, что там есть внутри них, отметив, как они смотрели на голограммы, когда показывали свой дом, да девушек своих. А дед Саня, пожевав губами, заметил:

— Видно, Геша, они, как рассохшиеся печи… были. И треснутые кирпичи в них, и чадило угаром так, что мерло все, да сажей забито под завязку. А вот же, переложили печи-то, да и дымоходы прочистили…

И уж, конечно, не знали Рены о законах этих суровых мест, где незнакомцев в тайге встречают с опаской, но тем, кто просит о помощи, никогда не откажут. Как же отказать? Не напоить, не накормить, не обогреть? Это тут с молоком матери впитывается.

-Э-э-эх! — вдруг сокрушенно высказался Костя и с чувством приложил ладонь к столу.

Вилки возмущенно звякнули, а второй пилот, заметив, что присутствующие смотрели с удивлением, а баба Женя с тревогой, сказал:

— Я говорю, до чего ж нас бабы доводят!

— До чего? — поинтересовался Кардо, уловив в салатнице крупный черный груздь и захрумкав в выжидательной тишине.

— Ты, Костик, много ль баб-то знаешь? — ласково спросила баба Женя, а дед Саня встрепенулся, тут уж надо бдить! Коли Евгеша так начала издалека...

— Ты свою эту Светку за всех баб не ровняй! Сам дурак! Она ж как пиявка с тебя только деньги тянула, а ты и рад! И то ей надо, и это надо, да все заграничное, да такое, что там-то у вас таких денег и не видывали! Дергала, как корову за вымя, доила и доила. Ты, вон, иногда сутками пропадаешь, сколь раз-то вас крутило с Валеркой, то в метель, то в ураган, да в грозу? Когда вы в тундре-то три дня сидели прошлой зимой, пока вас нашли да вызволили, а потом ты месяц в городе в госпитале валялся, она приехала? Двадцать три рубля самолет стоит! Да ей-то это зачем? Она ж ни разу сюда к тебе не приезжала, только ты все с почты по телефону, а она все «дай» да «дай»! Ты б не на красоту ее расписанную, как вон, индейцы, что мы в клубе смотрели, Чингачгуки эти, пялился, и всякие там прелести, а на то, что за тобой она никуда не поедет! Да и нечего ей тут у нас делать, фифе такой, все кривилась в магазине, все ей не то, она ж привыкла, чтоб как в городе, чтоб она как вышла, а все на нее бошки поворачивают, и пошла, и пошла...

— Евгения! — голос деда Сани был очень строг.

— Да правда все, — вдруг тихо ответил Костя, — сам дурак.

— Во-о-т! — совсем другим тоном произнесла баба Женя, — А то «доведут»...

— Валерку вон Ирка ж довела... почти, — вдруг ляпнул Костик и пожалел, потому что командир отложил гитару и смотрел на Костика тяжелым взглядом свинцово-пасмурного неба.

— Костьке либо много налили, либо мало, — тихо сказал дед Саня, — вот ты, Геша, со своим языком... На кой черт ты влезла? Сейчас вот Валерка...

Викрул, который уже бегло читал в визорах, прекрасно видел, как над Валерой собралось что-то в Силе, напоминавшее рой огненных черных пчел, видать Костян задел то, что трогать нельзя.

Ушар, сидевший рядом с пилотом, когда Викрул перевел, понял, что надо действовать:

— Твоя Ирка тебя любит. Мы проверили. Да не тронули мы ее!

Валера маханул чаю, уже подостывшего, смотрел в тарелку, где лежал кусок пирога, баба Женя встревожилась, Рены почему-то оживились, а пилот спросил:

— Чем проверяли? — и уставился на Ушара серым цветом дождливых облаков во взгляде, пронизанным приближающейся грозой, только на щеках выступил румянец.

— Это я их попросила! — баба Женя уже понимала, что разбудила бурю, ох, не надо было, про баб-то...

— Зачем? — Валера обернулся к хозяйке, заметив, что Рены о чем-то переговариваются, Костик аж голову в плечи втянул, дед Саня потер пальцами подбородок, ища выход из ситуации, а Викрул выпалил:

— Да ни зачем! Просто хотели помочь тебе. Ну, напугали мы ее немного. Так, чуть-чуть...

— А она? — Валера явно сдерживался, потому что никто не смел тронуть Ирку! Даже инопланетяне!

— В момент опасности, я тебе скажу, все кричат, — Ушар смело глянул в серые глаза, — а я знаю, что говорю! — и мелькнуло в его лакримеде взгляда что-то страшное, — А она тебя звала.

— Решительная! — кивнул Викрул, — Как моя Фэйн. Еще, вон, все норовила по башке врезать, как Элси.

— Нет, — возразил Ушар, — она как Юми, сражается так, что не знаешь, откуда прилетит. А уж нам отовсюду летело. Такую штуку схватила, как трезубец, точно бы в пах воткнула...

Траджен запнулся при переводе, через секунду сказал:

— Это еще что! Моя Миара, знаешь, радикально вопрос решает. Чик тем, что под рукой, и все!

Валера слушал с интересом, у Костика открылся рот от такого обилия подробностей агрессивных действий инопланетных девушек, дед Саня беззвучно смеялся, а баб Женя утвердительно кивала, все правда! Ирка, она такая!

— Осталось только задницу ему прострелить, — прогудел Кардо...

— И всадить в ту же задницу чего-нибудь успокоительного, чтоб вырубился, — добавил Ап'лек, — и все!

— Да что, все? — не выдержал таких зверств со стороны женщин Костян.

— Комплект! — резюмировал Курук, — Значит, надо брать!

— Как? — уже спокойно спросил Валера.

— По обстоятельствам, — пожал плечами Ушар, — но решительнее, чем она, это точно!

Баба Женя выдохнула, потому как гости почему-то вместо оптимизации усилий в уверенности Валеры в своих силах, сникли. Сам Валера задумчиво бренчал по струнам, а дед Саня ерзал на стуле, потому что ему нужно было срочно обговорить с Традженом детали завтрашней операции, а они тут вон, все про баб! Ох же, Геша! Завела волчар в бурелом!

Костян, взгрустнувший со всеми вместе, встрепенулся и предложил:

— Валерыч, а давай нашу...

— Ну, нашу, так нашу, — вздохнул КВС.

Дед Саня кивнул Траджену, приглашая его за собой в другую комнату, Альбрех, все это время усиленно питавшийся, незаметно затолкал в карманы по шаньге и придвинул к себе черинянь, там еще два куска оставалось.

Дед Саня прикрыл двери в залу, откуда уже неслись бодрые аккорды гитары, махнул рукой, включив настольную лампу над столом, за которым когда-то его сыновья уроки делали, еще когда в Цыеле своя школа была, маленькая и деревянная, да детишек было как раз на эту школу. Это уж потом стали всех на учебный год вывозить в город... Развернул старую карту, потрепанную и местами, по сгибам совсем хлипкую и ткнул пальцем в точку на карте:

— Вавля завтра вас сюда приведет, но придется по лесу еще идти. То, что там бичи... Это такие... как бы тебе объяснить. Ни кола, ни двора, много у нас тут из бывших сидельцев оседало. Приживались, а этим вот... Валерка сказал, что опасные.

— Нам все равно, — ответил Траджен, и дед Саня увидел, как в глубине его глаз словно дыхнуло смертью, так заморозило.

— Ну, вот этого я и опасаюсь, — вздохнул лесник, — не спрашиваю я, кто вы там у себя, мне без надобности, только вот что скажу, смертоубийства тут у нас не сметь! Думаю я, покалечить вы их тоже можете так, что и смерть благом покажется, так?

— Так, — усмехнулся Траджен, — хотите и топливо взять, и чтобы эти бичи... не пострадали?

— Хочу, — вздохнул дед Саня.

Траджен смотрел на карту, а из-за двери неслось:

По горам, лесам и весям, облака винтами месим,

Как Малыш и Карлсон, вместе, разлучить не смогут нас.

В небе жизнь совсем другая, пусть земля меня ругает,

Я по воздуху шагаю, Сжав ладошкою шаг-газ.

Ррррррррр, Вертолётик, Ррррррррр, Вертолёт!

Дед Саня чуть повернул голову, потому что при повторе Рены вдруг зарычали: «Ррррррррр, Вертолётик, Ррррррррр...»

Траджен поводив глазами по карте, кивнул:

— Хорошо. Наше оружие...

— Это которое лучами пуляется?

— Бластеры, — согласился Траджен.

— Видел, — дед Саня мысленно облегченно выдохнул. Все так, как он и думал, а ведь могли уже раз сто свое оружие забрать, нет, попросил, значит, не ошибся дед Саня.

— Не убьем, — добавил Траджен, — полиция?

— Полицаев мы в сорок пятом добили, — буркнул лесник, — милиция у нас. Ты лучше скажи, что с охраной делать. Я тут думал... как бы нам так обернуться, чтобы эти бичи ничего не видели...

— Легко! — ободрился Траджен. — Мы топливо заберем, бичей уложим отдыхать, а ангар уничтожим. Сгорит, так пойдет?

— Нет, не пойдет! — строго сказал дед Саня и пристально посмотрел а глаза Траджену, — Это у вас там пойдет, а нас нет! Жечь-то зачем? Скажи мне? Пывзян сколько стоял, сколь еще простоит, а вы «сжечь»...

Как мальчиш-плохиш из книжки, Нехорошие мальчишки

Достают порою слишком, вспоминаем чью-то мать.

Кто с рогаткой, кто-то с пушкой: все берут меня на мушку,

Отобрать хотят игрушку, вертолётик поломать — не дам!

— воскликнул Валера, баба Женя звонко рассмеялась, а Рены заорали: «Ррррррррр, Вертолётик! Ррррррррр, Вертолёт. Ррррррррр...»

Сергеич, меж тем, завернув за изгиб зимника, снегоход остановил, сидел и думал. И думки его были тревожные. Почему это Валерка никому не доложил, что какой-то цирк привез еще до Нового года? Почему этот самый цирк обосновался у лесника Михалыча и опять, никто не видел, не слышал? Почему «соцлагерь»? У нас что, своего цирка нету? И на кой этим бугаям из «соцлагеря» забираться на Новый год в такие дебри? Нет! Тут что-то не то!

Сергеич еще покумекал и решил, что творческий подход к разведке будет самое то! Поэтому вытащил из сетки на снегоходе свои, обтянутые камусом лызь, вставил пимы, закрепил, прикинул расстояние и круг, который надо бы сделать, чтоб грамотно зайти, и двинул сначала по зимнику, а потом уже лесом, сужая свой «круг», обходя заимку Михалыча с подветренной стороны. Пырка и Парма участкового знали, но пробраться к дому было все равно проблематично, поэтому Сергеич решил, что сначала заляжет и посмотрит, что там делается, а уж потом решит, рисковать или нет.

С бугра, откуда начинался огород, в бинокль участковый увидел, как эти самые циркачи потрусили к дому, а этот обезьян прям вприпрыжку погнал. Че они на него напялили-то? Хотя, шимпазе, он и в Африке шимпазе, че не напяль, ему-то все равно...

Дальше Сергеич уже осторожничал, сделав еще крюк и заходя уже из тайги.

Собаки молчали, а это уже полдела. Полежав минут десять в снегу, участковый прополз вдоль забора к воротам, закрыты плотно, потом пополз обратно, трогая толстые доски. Сидели крепко! Надо подумать...

Но тут из открытой форточки на втором этаже раздались звуки гитары и голос Валеры тосковал, летя над Сергеичем.

Участковый перевернулся, спрятав бинокль, погрузившись в снег и приложил глаз к щелке, поднимаясь вверх, чтобы уловить приемлемую щель. Уловил. Ничего. Говорят о чем-то. Тоже странно. Значит, что? По-русски знают? А орали не по-нашему. Точно, значит, из соцлагеря. Во! Опять не по-нашему.

Сергеич напрягал зрение и слух, пока Валера опять не запел. Тут было громче и четче, участковый даже в такт подвигал задницей.

И тогда я огрызаюсь, во все тяжкие пускаюсь,

И за небо я хватаюсь, каждой лопастью держусь.

Нам домой вернуться нужно, с вертолётиком мы дружно

Под огнем свой танец кружим. Он герой — я им горжусь!

Ррррррррр, Вертолётик Ррррррррр, Вертолёт Ррррррррр...Ррррррррр...

Не менее дружно в доме раздался смех, причем баба Женя явно выделялась голосом из этого мужского хора...

Сергеич почесал в волосах, сдвинув шапку, и подумал, что тревога, возможно, ложная. Это, значит, Валеркины кто-то. Интернационалисты. Ну и что, что не по нашему! Значит, точно, из дружественных нам стран! Других бы дед Саня уже бы упаковал, да в участок привел под конвоем! А обезьян причем? Тоже этот, воин-интернационалист? Фигня получается. А может он там заместо собаки-нюхача был? Собаки, вон, мины-то чуют, показывали! А этот — шимпазе-нюхач. Обученный. Чем хуже?

Сергеич снова приложился к щелке. Оттуда на него смотрел голубой глаз и слышалось «хе-хе-хе», а красный язык торчал из пасти.

Пырка тихонько подобрался! Хитрый, зараза! Где-то ж и Парма... Может, с тылу пошла?

Сергеич эдак заискивающе проворковал:

— Надзен, Пырка! Это ж я! — а у самого малость как-то сжалось все, для разбега уже.

Пырка сказал: «Ррррррррр...», и Сергеич понял, что мотать надо быстро. Очень быстро!

Ап'лек хохотал, почему-то так было весело, когда это «р-р-р-ы-ы-ы» громко и все вместе. Только Альбрех, сытно рыгнув, клонился то вправо, то влево, норовя припасть то к Кардо, то к Куруку. Те отталкивали симеонга, он таращил глаза, опять клонился. И нечто совсем бесшабашное играло в Силе, рассеяв сумрак тоскливого личного.

То, что ворвалось в сознание Ап'лека, он воспринял совершенно спокойно. Песелей он чуял постоянно, только вот никак активно с ними пообщаться не выходило, но в уме держал. Возможность. Может, ночью? Волнение лаек Ап'лек почувствовал сначала как легкий ветер, но потом, еще смеясь, понял, что они насторожены и даже настроены на охоту. А вот это интересно!

Курук, заметив, как изменился взгляд Ап'лека, толкнул под столом ногой Ушара. Уж слишком хорошо они знали этот его взгляд. Хищника в засаде, который вдыхает чужой запах и наблюдает...

Он и наблюдал, шаря Зрением Силы за стенами дома. Сигнатуры псов читались отчетливо, а вот там... Что-то непонятное... Зверь? Э-э-э, нет! Человек!

— Там кто-то есть! — резко сказал Ап'лек, — За забором! И собаки его учуяли!

Баба Женя смотрела на Ап'лека удивленно, но тут Пырка предупреждающе залаял, Парма вторила ему доносчиво и отрывисто. И перемолчка только для того, чтобы сменить тембр, теперь уж все слышали, что лайки отчетливо облаивают не зверя.

Дед Саня выскочил из комнаты, баба Женя ему подала двустволку, Рены уже толпились на выход, Альбрех дрых.

Валера отложил гитару и сказал:

— А чего это Сергеич к тебе, дед Саня, приезжал?

— Заметил все же. Думаешь? — спросил Михалыч.

— Да он цепкий, — спокойно ответил Валера, — все равно бы приперся выяснять. Смотался уже. Будет он ждать, пока ты его застукаешь.

Сергеич двигал ногами, скользя по снегу прямо по зимнику, прикидывая, сколько у него времени, чтоб нырнуть в снег и затаиться. Все равно темно. Может, Михалыч собак и не выпустит. Ах ты ж! Нехорошо-то как! Рассекретился! Теперь точно Михалыч отлучит от самогонки! А эти лосяры сколько выжрут, пока тут? И вообще, что вот скажет дед Саня, если поймает? Зачем следишь? Это с каких пор ты, Сергеич, подглядывать да вынюхивать начал? И все! И доверию, и дружбе конец! Дались ему эти интернационалисты-циркачи... Бежал участковый так, как в молодости и на соревнованиях по лыжам в районе не бегал! А уж нормы ГТО были перевыполнены с результатом мастера спорта, несмотря на пузцо и возраст.

Успокоился только, когда уткнулся в снегоход и понял, что конфронтации с дедом Саней удалось избежать. Дед-то ладно, а вот баба Женя потом заклюет... Отдышавшись, Сергеич покатил в Цыель. Творческий подход к выяснению ситуации как-то не очень получился. Лучше было официально, без всяких там... инициатив.

— Умаялся, — жалостливо вздохнула баба Женя, заботливо подтыкая одеяло, чтоб спящему Альбреху не фонило прохладой ниоткуда.

Симеонг отрубился еще за столом, на стадии чая, захрапев прямо на стуле, свесив голову вниз и зажав надкусанную шаньгу в руке. Еще две обнаружились в карманах фланелевого халатика, выданного ему бабой Женей как домашняя одежда. Настькины сохраненные вещи оказались впору кузнецу, и даже узор в зелено-красную клетку ему вполне глянулся. Не в цветочек же!

Баба Женя, несмотря на недружественные действия Альбреха, как-то сразу прониклась к умному обезьяну состраданием, потому что считала, что ему сложнее, чем лосярам-Ренам. То ли это его некрупные размеры так повлияли, то ли напоминание ей, что когда-то и ее дети и внуки были не столь высоки и самостоятельны, и еще требовали заботы, то ли просто симпатия к обезьянам, как предку человека, про которых она смотрела в передаче в «Мире животных».

Кардо, стоявший у стены, сложив руки на груди, смотрел на эту заботу госпожи Жени и недоумевал. Альбрех мало того, что вел себя, как мурглак, так еще ж и тырил, что мог. Привлекать внимание хозяев к тому, что у них пропали вилка, ложка, пару мелких железяк неясного предназначения из сеней и нечто дугообразное, прибитое над дверью хлева, но явно из какого-то сплава, Рены пока не стали. Потом тряханут симеонга, когда он соберет свои «сокровища» в одном месте. На данный момент это был угол в кладовой, заваленный шкурами. Что еще успеет умыкнуть кузнец, нанюхав для себя интересного, было впереди.

Баба Женя оставила включенный ночник, глянула печку, и махнула Кардо, пора посуду мыть!

То, что Кардо, Ушар и Викрул останутся завтра в доме, было решено Традженом с подачи Валеры. Протест принят не был, потому как необходимость выявилась. В такой снег вертолет не сядет, значит, придется расчищать площадку. Пока Траджен обсуждал с Ренами, склонившись над картой, условия завтрашней операции, дед Саня и Валера смотались на снегоходе к «Канюку». КВС определил место, обозначив ветками ели границы, не удержался и обошел корабль, прикладывая руку к обшивке, словно слушал что-то.

Костян с Кардо мыли посуду горчичным порошком, доливая в «Мойдодыр» горячей воды, причем у Кардо почему-то получалось ловчее.

И только »сверив часы» дед Саня дал команду «отбой», выставив будильник на три часа ночи. План проведения операции был признан удовлетворительным, а Рены, расслабленные и с приятной истомой после бани и сытного угощения, пошли организованного спать.

Валера потянул полусонного уже Костю к снегоходу, но тут баба Женя, отправив второго пилота за дверь, остановила КВС в сенях, загородив выход:

— Видала я сегодня, как Ирка-то чуть сознания не лишилась, когда узнала, что ты уезжаешь...

Валера опешил немного, даже хотел сказать-что, но баба Женя была настроена серьезно:

— Это я сказала, что ты уезжаешь. Совсем. Хотела глянуть... Она аж побелела вся. Ты, вот, засранец такой, что там в городе опять натворил, а? Ты зачем девицу с собой притащил в интернат, а? Ты, вот, знаешь, что пацан сам не свой вернулся, да два дня ревели они с ней, что ты такой вот... ходок! А ведь мальчишка тебе верил! А ты взял и да все это доверие одним махом!

— Да она привязалась! — только и успел воскликнуть Валера, но баба Женя его перебила:

— Ты мне тут не рассказывай! Не захотел бы и не привязалась! А, если позволил, значит...

— Ничего не значит! — вспылил Валера, — Я эту специалистку знать не знаю!

— И про Ирку ты ничего не знаешь! — не менее горячо ответила баба Женя, — Только все время тебя, Валерка, налево заносит!

— Да какое лево! Баб Жень, ну хоть ты не начинай! И про Ирку я все знаю!

— Это как это? — теперь опешила уже баба Женя, потому что никто, кроме нее и Зинаиды Денисовны не мог знать!

— А так это, — тихо сказал КВС, взъерошив волосы, — я ж почту тоже вожу, баб Жень, думаешь не прошерстил, кто ей пишет? Никто! Кроме матери, как оказалось. А отпуск у меня длинный был, вот я и решил...

— Что узнал? — нахмурилась баба Женя, смотрела с такой настороженностью, что Валера решил говорить открыто:

— Что Игорешка не ее сын! Что она подделала подпись сеструхи, чтоб забрать пацана из дома Малютки, а потом провернула эту аферу с тем, что свидетельство о рождении вроде, в воде совсем пострадало. И что там заменили Марина на Ирина. Ловко. Что ее сестрица непутевая свалила в неизвестном направлении. Она мать забрала, они уехали в другой город. Жених ее бросил, когда она пацана привезла. Главное захотеть, баб Жень, а уж нарыть информации всегда можно.

Баба Женя мрачнела от такого подробного расклада, поджала губы и посмотрела на Валеру с подозрением:

— И откуда такие подробности?

— Из первых рук, — ответил КВС, честно смотря бабе Жене в глаза, — ну, пожил я две недельки у ее матери, крышу починил, забор новый, так, по хозяйству то, се... Я ж коммуникабельный! Прониклась она ко мне. Только сначала я рассказал ей все... И документы она мои смотрела! А я так и сказал, что хочу Ирку с Игорешкой в семью сделать, а Ирка ни в какую. Поладили мы с ее матерью. Я ж ей понравился, да! Так и сказала, что я то, что Ирке надо, только она еще не знает, потому что упрямая. Вот мы с мамой ее и договорись, что Ирка ничего не знает, про заговор, а я, значит... — тут Валера тяжко вздохнул, — ни хрена у меня, баб Жень не получилось...

— А то, что ее сестрица Игорька от летчика, что полгода ее обхаживал, нагуляла? Знал? Вот прилетал, ел, спал, улетал, удобно ж! А когда про пацана узнал, что будет, сразу ж и фьюить, улетел и все! И что ж ты, дурень такой, всю осень кругами ходил, коль знал? Не понял, чего она шарахалась? Тоже вот, летчик-налетчик нашелся... Она ж у тетки спряталась, потому как боится она, что кто-то узнает все! Что документ-то подделала! Да пацана отберут, а ее посадят! И еще ж ты, летун, такого союзника потерял! Как вот теперь мальчишке объяснять будешь? Ты хоть как-то бы думал, что ли! — с горечью добавила баба Женя, но смотрела с прищуром и как-то оценивающе.

— Да нет у меня никого! — жарко воскликнул Валера, несколько обескураженный от напора бабы Жени, — Ну, пару раз злился я, хотел чтоб приревновала!

— «Приревновала», — передразнила очень вредно баба Женя, — а на самом деле что получилось? Что ты ходок еще тот! Додумался он! С этими, городскими, из стройотрядов, танцы устраивать у всех на виду! Смотри какой, мол я, нарасхват! А потом, значит, пришел к ней и что? Ой-ей, дурак, как есть... Вот не умеешь ты, Валерка, как надо! И как ей тебе верить? Дождался? Что Ирка теперь точно уедет! А ты все никак не разродишься! Хоть чем-нибудь.

— Как это...- опешил Валера, переваривая новость, — куда это уедет? Да я ж сколько раз пытался, баб Жень! Она ж лупит сразу залповым и массированным. Вот атака и захлебывалась каждый раз!

Баба Женя, конечно, досаду в словах и во взгляде Валеркиных глаз чуяла, видела, но не сдавалась:

— Не с той стороны ты, Валерка, заходил! Налетами своими. Она ж помнит, как сестрица-то ее обожглась. Вон он, ожог, уж восемь лет ему, а не зарастает, а ты ж, о-ох дурень, так ей и напоминаешь.

— Я разберусь! — упрямо сказал Валера.

Баба Женя заметила, как там бултыхалось горячее что-то в глубине его глаз, но остановила:

— Разбиральщик... до пенсии, что ль, разбираться будешь? Вот как бы тебе опять не наворотить чего... Есть у меня думка...- тут баба Женя подмигнула и ткнула КВС в грудь кулаком, — мы с правильной стороны зайдем! Езжай давай, — добродушно добавила баба Женя, заметив, как посветлело надеждой лицо Валеры, — пусть Ирка сегодня еще пострадает, а уж завтра мы... предпримем действия.

Костян сидел на снегоходе, нахохлившись и подремывая, Валера рванул с места, подняв снежный вихрь, а второй пилот, уцепившись за командира, старался не слететь. Валера что в воздухе, что на земле, своему стилю не изменял, миновав расстояние от заимки до поселка по ночной заснеженной тайге с рекордным временем, влетев в Цыель в локальной метели из-под лыж «Бурана». Костян, уже свыкшийся со скоростным режимом и жаждущий принять горизонтальное положение, чтоб вырубиться до расчетного времени подъема, отследив, что снегоход свернул «не туда», озабоченно спросил:

— А мы куда это? Валерыч, нам спать всего часа четыре осталось...

— С половиной! — как-то весело ответил командир, — Щас, Костян, мы тут заедем... на минуточку...

Поселок, конечно, уже спал. Ложились тут пораньше, потому как пораньше и вставали, да еще ж и морозы, так что ни прохожих, ни гуляющих на улице не было. Бушевавший буран намел сугробы, занес основательно дороги, навалил снега под заборы и во дворы так, что в грянувшие следом морозы пришлось откапываться и хоть как-то чистить тропинки. Свет в окнах уже гас, завтра рабочий день, и только самые стойкие смотрели фильм после программы «Время».

Растянувшийся по холму Цыель в звездно-серебристом свете напоминал спящего кита, на белой шкуре которого прилепились дома, огороды, деревья...

А Костя понял, куда они едут, когда снегоход завернул в сторону от центральной улицы, повилял по переулкам и затормозил у дома бабки Мошевой, почти на границе тайги. Свет не горел нигде, только фонарь чуть дальше отбрасывал тень на снегу, да зазвенела цепь, на которой бабка Мошева сажала на ночь своего пса Ошку.

— А чего мы тут? — почему-то шепотом спросил Костя, отворачивая поднятый ворот форменной куртки, которым укрывал лицо от ветра при езде.

— По делу,- буркнул Валера, соскакивая со снегохода.

Краткий обзор местности выявил, что дом как стоял темным, так и стоит. Спят что ли? Ладно.

Валера, с одной стороны аргументированно окрыленный Ренами, с другой укоризненно-пристыженный бабой Женей и снова окрыленный, почему-то решил вот немедленно что-то предпринять, чтобы «до завтра» впустую не прошло. Но отсутствие света и признаков жизни в доме сбавило жар в груди.

— Может она к тетке ушла? — снова шепотом спросил Костя.

— Может... — процедил Валера, осматривая окна второго этажа.

Внутри он никогда не был, но знал точно, что Ирина с Игорешкой обитали именно там, а сама бабка Мошева предпочла нижние комнаты.

Валера думал недолго, ковырнул нетронутый снег от дорожки, хмыкнул. Снег был не рыхлый, а скорее немного спрессованный. Буран намел, мороз полирнул. Покромсав корочку на кусочки, Валера пригреб метательные снаряды, удерживая согнутой в локте у груди рукой, и шикнул на своего второго пилота:

— Товсь, Костян! Разведка боем! Все цели на втором этаже!

— Командир... — Костик шмыгнул носом и быстренько набирал себе прихваченные морозом кусочки снега, — может не надо? Спят же...

— Ниче, — кивнул Валера, сузив глаза и выбирая окно, — у меня дело неотложное, а баба Таня все равно глуховата...

Залп вышел дружный, но с наведением и целкостью, как оказалось, у второго пилота не задалось. Мало того, что снаряды полетели в бревна стены, так часть дробно и как-то сильно громко простучала по окнам бабки Мошевой. Валера отстрелялся точно, погромыхав плотным снегом по стеклам всех окон Ирки.

— Бля, Костян, — сказал КВС, — из тебя стрелок, как из говна пуля, надо нам с тобой над этим поработать...

Старый пес Ошка, полуглухой и полуслепой, загремел своей цепью, подойдя к воротам и втягивая воздух. Глухо и хрипло, но тихо поздоровался: «Гав», потому что Валеру узнал, а Валера его прикармливал регулярно, с тех пор, как Ирка тут поселилась.

Цепь загремела в обратном направлении, видимо, Ошка обратно пошел спать в будку.

Никакой реакции на обстрел не последовало. Валера бегал взглядом с окна на окно, но свет не зажегся, однако то, что едва заметно шевельнулась занавеска за стеклом, почти до половины разрисованным морозными узорами, заметил.

Валера сделал контрольный заброс. «Ба-амс!»

— Ира-а-а! — заорал пилот, — Я ж знаю, ты дома! Я что хотел сказать... Если уедешь, так знай! Я вас все равно найду! Ира-а-а!

Тут внизу открылась маленькая форточка и бабка Мошева, невидимая в темноте да за морозными узорами, сердито закричала:

— А ну, идить отсюда! Я тебе поору! Валерка, ты?

— Я! — весело ответил Валера, не спуская глаз с окна.

Движения не было, но он точно знал, что она там!

— Вот я щас Ошку-то спущу, вот он вам задаст!

— Ага, — согласился негромко Валера, — вы его еще из будки выгоните сначала.

— Ах, ты ж парази-и-и-ит! — бабка Мошева совсем рассердилась, — И хватило наглости сюда явиться! Сам там с девками какими-то в городе по ресторанам ходит...

— Бля, командир, — удивился Костя, — а меня че не взял?

— О! Уже по ресторанам, — с досадой сказал Валера, — скоро наплетут, что у меня в гареме этих Гюльчатай штук сто..., — замер на секунду и заорал: — Ира-а-а! Никого не слушай! Все врут! Никого у меня нет, кроме тебя! Завтра приду!

— Валерка! — заорала из окна бабка Мошева, — Я вот на тебя нажалуюсь Сергеичу!

— Да он в курсе, — Валера рассматривал снежную плотную целину у дороги, потом кинул взгляд на окно и толкнул Костика, — давай за мной, след в след!

— Начальству твоему жалобу напишу! — не унималась бабка Мошева.

— Да пишите! — не выдержал Костик.

— Шли б вы спать, Татьяна Григорьевна! — крикнул Валера, вытаптывая шагами в снегу послание Ирке.

Сама Ирка не спала, смотрела в потолок, переживая события сегодняшнего дня, заодно переживая и еще прошлые события. Валера не шел из головы, не говоря о сердце. Она снова сомневалась, терзалась, злилась на него, на себя, опять на него, думала о том, почему она такая невезучая, а, если баба Женя не так все поняла? Да и как его понять-то?

И тут за окном услышала звук двигателя снегохода, а сюда, в угол самый, кому надо? Поэтому прокралась к окну, заглянув сквозь занавеску, но мороз нарисовал плотные расписули, поэтому Ирка подышала и приложила пальчик, с самого краешка, чтобы глянуть, что там. Залп из снега ее удивил, она даже хотела спрятаться, но осталась. И сквозь двойные рамы, но все слышала. Потому что прислушивалась.

Сердце колотилось так, что ей казалось, что там, на улице, Валерка слышит и все поймет... что она... Ирка снова приложилась глазом к дырочке и сказала:

— Черт бы тебя побрал, Мацура! Никогда не знаешь, что ты выкинешь! Завтра весь Цыель опять обсуждать будет...

За окном Валера и Костик, двигаясь «паровозиком» друг за другом, топали в снегу, вырисовывая для Ирки шифрованное послание. Валере ничего в голову не пришло, кроме сердца, проткнутого стрелой. Вот они вдвоем тщательно так и изобразили, утаптывая унтами снежный покров. Сердце вышло слегка кривоватое, но зато большое, стрела малость скосила, но ведь ночь же! Да и экипаж не Репины.

— Ира-а-а! — заорал пилот снизу.

Ирка выбралась из-за занавески, прислонилась к стене, приложила руки к пылающим щекам и улыбалась, потом снова прильнула к своей дырочке на стекле, растопив ее теплом пальчика, и полюбовалась на сердце на снегу. Проткнутое стрелой.

А Валерка сказал Костику:

— Все, поехали.

Кардо ворчал еще минут десять, так как был не доволен, что его с собой не взяли! Викрул только поскрежетал зубами, но доводы Валеры и Траджена принял. Однако, взглянув на хмурого Ушара, высказался:

— А нам тут, значит, опять говно грести за животными, воду таскать, какие-то пельнянь лепить?

— Вам тут помимо говна и пельнянь еще утрамбовать площадку и освободить трюм и ангар, — сказал Траджен, — лэнд вытащите, або Михалыч сказал, себе заберет, может на что сгодится. Ап'лек нужен и Курук тоже.

— Да я этот пывзян своей пушечкой! — начал Кардо.

— И еще метров сто снесет все, что за ним, — сказал Ап'лек, — мы втроем справимся, а вот куда садиться будем? Валера говорит, что знает только сколько он привозил, но это ж не значит, что там еще не будет! А у него, как это... вертолет не резиновый!

— Ррррррр, вертолетик... — пропел Курук.

— Все правильно, — тяжко вздохнул Ушар, потому что ему тоже хотелось поохотиться на этих бичей, — еще трое, лишний вес и эти, как там их...

— Олени, — подсказал Ап'лек.

— Олени сколько повезут? Бросать лишнее? Нам топлива еще неизвестно сколько потребуется, но я б этих бичей...

— Вот именно, — Траджен повернулся к стенке, — что ты, что Кардо. Вам все равно по какой поверхности этих утырков размазывать. Хоть по дюрастали, хоть по снегу.

— Да когда мы в последний раз размазывали-то? — возмутился Кардо.

— Ладно, — Викрул был раздосадован, но ведь кому-то надо было остаться.

Дед Саня рассудил, что Ушар и Вик уже обученные на хозяйстве, и втроем они и со скотиной, и с площадкой, и с Альбрехом, если что, справятся. Только вопрос с таинственными пельнянь остался нераскрытым, но Викрул уже был морально готов к неизведанному, и даже не прочь прокатиться опять в магазин, потому что у него сформировался, пока еще нечетко, но план, как снова помочь Валере, только теперь уже более решительными действиями. Непокорная Ирка должна быть покорена в кратчайшие сроки!

Если бы Викрул мог в этот момент прочитать мысли бабы Жени, то был бы удивлен, насколько они схожи. И удивился бы еще больше, что в своем плане баба Женя отводила Ренам одну из главных ролей.

Ушар слышал, как вздыхал Вик, как сопели уснувшие Рены, как беспокойно ворочался на раскладушке Альбрех, производя ненужные ассоциации этим скрипом, потом захрапел... Пока Траджен не гаркнул:

— Кардо! Выруби его, нахрен!

Сам Ушар не спал по одной причине. Едва он закрывал глаза, как плотный «кисель» Силы вокруг начинал вращение, и в этих кружащих потоках энергии он отчетливо видел, как струится жемчужная Нить цвета жемчуга угкхарт, куда-то в глубину этого медленного водоворота, а браслет на его запястье пульсировал горячими вспышками, озаряя комнату синим светом. Ушар не знал, почему это началось, но его память, словно назло, воспроизводила ярко и сочно картинки прошлого, когда там, на Рен-Варе, они разломили артефакт Древних с оттой, и у каждого оказалась половина... Или не разломили? Или эти две половины только казались тогда одним целым? Или наоборот... Ведь те сны-явь он и Юми видели именно после того, как эти половины оказались у них! Все время потом это были лишь их половины-талисманы, кристаллы больше не светились энергией, водоворот в кристалле не казался движущим, почему же сейчас Ушар опять чувствует, как нагревается браслет и этот свет-мерцание, в такт биению сердца. Его или... Юми?

Что-то волнующее и будоражащее его кровь растекалось по венам, и он никак не мог заставить себя отключить память. Не получалось. Он снова мысленно видел свою отту, как будто она была здесь, сейчас, не в прошлом, в настоящем...

Синие сполохи от кристалла сливались с тем жемчужным светом в Силе, а так было, когда она была рядом. Но ведь он всегда чувствовал ее присутствие. Потому что между ними Узы Силы и ничего необычного не было. Не было! До СЕЙЧАС!

Ушар не выдержал, вскочил с кровати, стоя посреди комнаты и уже понимая, что в нем самом что-то происходит... Чрез Силу это «происходит» выглядело, как будто он стоит в центре водоворота и отчаянно сопротивляется потоку энергии, который пытается его утянуть... КУДА? Браслет стал таким горячим, что почти обжигал... А если... Ушар закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться, попытаться понять, что хочет от него Сила. И услышал... Нет, это звенит в ушах, как тогда, на Явине... Пронзительная тишина, давящая... Если не сопротивляться? Совсем? Словно кто-то тянул его вперед... Кристалл сиял все ярче, а «кисель» Силы вокруг становился плотнее, гуще... и он увидел... там, за этой пеленой... Синеватый отблеск... И вдруг понял! Юми!

Дед Саня подскочил оттого, что дом тряхнуло, а за окнами словно голубоватый свет... Вспышка? баба Женя ничего не поняла, но спросила:

— Это что, Сань, трясение какое?

— Погоди, Геша, — Михалыч прислушался. Тишина. Но он-то точно чувствовал. Качнуло дом-то! И это что было за окном? Откуда? Ах, ты ж! Оттуда!

Дед подорвался, накинув ватник в сенях и пошел вниз, к Ренам.

Ушар сидел на тканых половичках, на полу и голый А вот Рены, одетые как положено (дед даже на секунду возгордился, целое отделение в кальсонах и тельняшках, как в казарме прям), толпились вокруг, из другой комнаты раздавался храп, Альбрех дрых. Ярко светилась штуковина на запястье Ушара, но ее свет гас прямо на глазах.

Сам Ушар глаза не открывал, сдавливая ладонями виски, а Траджен, смотря на него, спросил:

— Ну и на хрена ты тут?

— Да бахнуло так, что это точно не он с кровати навернулся! — Кардо явно был возбужден от произошедшего, черные кудри в разные стороны, во взгляде предчувствие грандиозного мордобоя, еще не зная с кем, но кто-то ж тут бабахал!

— Не знаю, как он, — сказал Курук, потирая плечо, — а я точно навернулся, — Манка пристально осматривал комнату, с подозрением вглядываясь в темноту под кроватью Траджена.

Вик наклонился к Ушару и постучал по его темноволосой макушке:

— Ты нас слышишь или нет? Чего устроил? Здешний «кисель» из Силы скачет, как укушенный змеей кодаши...

Ушар слышал, но дурнота еще не отступила, и потрясение от того, что с ним произошло, как-то сдавливало грудь. Он силился вздохнуть глубоко, не получалось. Тут Вик прав был, энергия Силы крутила вертуном, но, вроде, что гудящее напряжение стихало.

Дед Саня отодвинул Ап'лека и тоже наклонился над Ушаром:

— На полу-то чего? — пасмурно спросил Михалыч, рассматривая Ушара и, особо, его спину, — Застудишься! А голый зачем? Закаляешься, что ли?

Ушар, наконец, открыл глаза и сфокусировал взгляд на Михалыче, потом перевел его на Траджена, Викрула, Кардо... Лакримед в его взгляде явно бурлил градусами, точно Ушар накатил в одиночестве прилично чего-то совсем ядреного.

— Одежа, говорю, где твоя? — поинтересовался дед Саня, изучающе глядя, как проясняется в глазах Ушара и разглаживается напряженная морщинка между бровей. Легчает, значит...

— Там, — сказал Ушар, неопределенно махнув рукой, и посмотрел в глаза Траджену, — на Ипсилоне. Они в гипере, Традж! Кайло и Рей точно там! Я их чувствовал! А Юми почему-то в каюте экипажа...

— Какого черта она там делала? — уточнил Ап'лек.

— Экипажа нет, она одна... И мне высказала претензии, — Ушар кивнул за свое плечо, вздохнув глубоко, выдохнул и потер лицо ладонями, а Вик присвистнул:

— Меня бы Фэйн, наверное, сразу убила, без претензий!

— Да, братан, — покачал головой Кардо, — видно попал ты... Сочувствую.

Курук поджал губы, только вечер в его глазах как-то сразу перешел в ночь:

— Теперь Юми, что, нашим девочкам расскажет, что мы тут, получается, вовсю развлекаемся? Раз уж Ушар вон, весь страстно исполосованный...

Ап'лек кинул мрачный взгляд на Траджена:

— У тебя тоже... там, прям за душу берет, я видел... — и сделал пальцами движение как бы ножницами «чик-чик». Ответ Миары, — И все, парни! Хрен отмоемся! Чего тебя, бля понесло, Ушар! Так накосячить опять!

— Вспоминай, что еще! — серьезно сказал Траджен.

— Что «еще»? — вскинулся Ушар, — Юми разбушевалась...Потом, я, конечно объяснил...

— Это понятно, — согласился Вик, — ну, может, заметил там что...

Ушар потрепал вихры, помотал головой, кинул взгляд на деда Саню, который задумчиво пощипывал седую бровь, вслушиваясь в тревожные интонации Ренов, — вибрация! Да! А потом, вроде датчики... — Ушар прикрыл глаза, ресницы-стрелочки дрожали, — точно! Вот у нас примерно дня за два до того, как мы сюда выскочили, помните, когда нас трясло и генератор термального щита чуть не полетел...

— Да ну, на... друк сванг! — воскликнул Курук, отчетливо вспомнив тот момент, — И что?

— И ничего, — выдохнул Ушар, собираясь встать, — жахнуло молнией и... я вот... тут.

— Да это ж...- воскликнул Ап'лек, но дед Саня решительно перебил:

— А ну! Хватит галдеть! — и посмотрел на Траджена.

Тот быстро прошел в другую комнату, за вокодером.

— Одежа где? — сурово вновь спросил лесник и подергал кальсоны на Викруле , когда Ушар передислоцировался на кровать: — Штаны, спрашиваю, где потерял?

— Одежды тут нет, — сказал Траджен, — она в другом месте... Боюсь, что потеряна навсегда.

— Та-а-ак! — протянул Михалыч, — Четко и ясно: в другом, это где? Где он мог шляться ночью, чтоб вернуться без штанов?

Траджен почесал кончик носа, поскреб макушку, в наступившей тишине был слышен только богатырский храп Альбреха.

— Заткни его! — шепнул Курук Кардо.

— Телепортация, — ответил Траджен и посмотрел на лесника, вполне серьезно, — он был тут, потом уже не тут. Изменение координат объекта, которые нельзя описать математическими функциями. У нас так бывает... при определенных условиях. Дырка в пространстве. Если два объекта, владеющие Силой, имеют сильную привязанность и эмоционально связаны... хм-м-м. То есть энергетическое поле Вселенной как бы прорывается, и ты можешь оказаться рядом со своей привязанностью. Как это происходит, мы не знаем. У Ушара раньше такого не было, он мог чувствовать и общаться с Юми только мысленно.

— А у кого было? — не менее серьезно спросил дед Саня, делая поправку на то, что они ж инопланетяне, все же, черт их знает, что там в инопланетных делах происходит, хотя похоже на брехню. Скажи кто другой, не поверил бы. Но вот он, сидит потерянный и без штанов.

— У Кайло было, — Траджен вздохнул, — мне Миара рассказывала, а ей Юми. Это... ну вот как в гости ходить. Раз, и ты уже в гостях. Кайло так с Рей общался. Теперь, получается, что Ушар тоже... в гости сходил... И вот — результат.

— Ага, — дед Саня с интересом глянул на Ушара, смотревшего куда-то в стену, явно раздумывающего о чем-то, — значит, на свиданку, что ли, мотанул?

— Вроде того, — согласился Траджен, — но там возникло... эти вот следы, от веника, Юми восприняла, как... как... В общем она решила, что у Ушара была связь с другой женщиной... А это, можно сказать... смертный приговор!

— Хм-м-м... ну, дальше понятно, — кивнул лесник, — обратно она его отправила голым и босым. Это залет, парни! Вот что я вам скажу.

— Мы уже поняли, — вздохнул Траджен, — но он успел ей объяснить, что это недоразумение. Сила сама решила, что свидание пора заканчивать.

Дед Саня помолчал, потом усмехнулся:

— А что? Удобно! Вот мой Петька. В море как уйдут, так на несколько месяцев. Ныряют там на своей лодке... А тут, гляди-ка, раз — и уже у жены под бочком! Раз, снова под водой на лодке. Или там, в военных действиях, очень даже нужное изобретение. На войне-то ох, как баб не хватает... Кхе-кхе... Главное, чтоб боевая тревога не зазвучала, а то ты там с женой на свиданке, а потом раз, и без штанов уже в атаку... А так-то очень даже...

— Сань! — все обернулись на голос, баба Женя, в длинной фланелевой ночнушке и накрывшись большим платком, стояла в дверях, с удивлением в глазах и на лице, видимо, разговор слышала.

Ушар натянул одеяло по пояс, а баба Женя, пройдя в комнату и осмотревшись в густых сумерках, сказала:

— Уж не знаю, кто тут куда по ночам шастает, не мое дело, но Ушара надо одеть. Иди, Сань, там из шкафу достань. А я тут пока... С ним побуду, — баба Женя присела на кровать к Ушару, покачала головой, седые прядочки выбившиеся из заплетенной косицы, заколыхались в такт, — он же сам не свой! Столпились они тут! И спать вы ляжете или нет?

Операция по изъятию стыренного с завода неучтенного спирта началась строго по плану. Вавля поднял дядю Володю-диспетчера, а по совместительству и начальника полетов, точно в условленное время, вызвав по рации. Сказал только, что Валерка срочно нужен, он знает, что делать, и отключился. Врать Вавля не умел, поэтому сказал правду — Валера был нужен!

Дядя Володя, продрав глаза и костеря результативных сынов Вавли на чем свет стоит, поплелся к летчикам в домик, затарабанив в двери:

— Валерка! Твою ж мать! Там опять у Вавли прибавление намечается. Ты прям как в воду глядел! Точно с рани невестка рожать надумала, что ли. Давай, на вылет! Проснулись — нет? Вставайте! Я пока деду Сане вызов сделаю, только б рацию включенную оставил... А то придется Костьке за бабой Женей сгонять...

Валера подождал, пока диспетчер скроется из глаз, просматривая в окно, уже одетый и готовый к выходу и сказал второму пилоту:

— Они сейчас подъедут, сразу в вертолет, за кустами веди, с тыла, а я пока дяде Володе зубы буду заговаривать...

Дед Саня притарахтел на «Буране», тащившим сани с Ренами тоже, строго по плану. Рены, в тулупах и шапках, несли с собой шлемы, все замаскировано под поклажу, обвязанное платками а-ля «узелки дорожные». Курук винтовку упрятал под тулуп, отчего она выпирала некрасивым пупом. Встреченные на подходе к полю, быстро продвигались за Костиком к вертолету, освещенному прожектором.

Валера в это время отвлекал диспетчера рассказами о том, что слетали-то вроде и не зря, а вроде ж вон только сейчас что-то наметилось у невестки, и то не факт, что снова не фальстарт. Дядя Володя хмурился, потому как метеорологи выдали не слишком приятный прогноз. За ночь здорово потеплело. Такие перепады не в диковинку, конечно, но вот надвигавшийся снегопад мог здорово осложнить работу:

— Запад-юго-запад, ожидается усиление до 10-15, понял, Валера? А там кряж рядом! Фронт может быстрее двинуться, попадешь ты...

— Первый раз, что ли, — отмахнулся Валера, считывая взглядом, что там пришло от синоптиков.

По карте выходило, что, вроде должны успеть. Вавля вчера и без синоптиков сказал, что будет снег. Ну, снег, так снег.

— Разберемся, — Валера уже надевал шапку, как дядя Володя воскликнул:

— А чего это там у вас лишних сколько?

Заметил все-таки!

— А это... Дак племянники ж, бабы Женины, с нами полетят, сидят же тут, а им домой надо! Если невестку рожать в район везти, и они заодно, а если нет, так Вавля их на упряжке доставит, он точно хотел в район ехать!

— Племянники что, тоже все фельдшеры? — с подозрением спросил диспетчер.

— Не-е-е, — честно ответил КВС,- но им точно с нами надо лететь!

— Иди ты, Мацура! — не зло возмутился дядя Володя, — Ничего записывать пока не буду. Нарушаю из-за тебя! Только попробуй напортачить что! Тогда точно впишу, тогда сам будешь разгребать! За несанкционированных пассажиров!

— Идет! Главное, чтоб вылет был санкционирован, правда?

Валера подмигнул диспетчеру и побежал к вертолету.

— Даже не знаю, на что похоже это, — сказал Траджен, обозревая салон вертолета, — оно точно летает? — он обернулся к Ап'леку, облокачиваясь с опаской на спинку кресла от «Икаруса».

— Летает,- подтвердил Ап'лек и почему-то рассмеялся, — вот подумал, а как бы это вело себя в гипере? Но сейчас сам узнаешь...

Дед Саня немного волновался. Все же впервые «на дело» шел, по сути, разбойное нападение, совесть где-то там подкусывала в сознании, но не больно, потому что Михалыч точно знал, что никто не пострадает, вот был уверен и все! И еще отъем заныканного от общества спирта не для личного обогащения, а для острой необходимости. Дело жизни и смерти! Однако ж, втянув в преступную группу Валерку с Костиком, все равно мысленно каялся и тщательно просеивал дальнейшие варианты развития событий. Сергеич, конечно, не вовремя нарисовался, теперь придется следы путать и участковому самогонки нагнать в двойном размере.

Жена Сергеича бросила, один остался, страдает... А тут пенсия уже повисла на погонах, да никаких происшествий нету... А тут подозрительный цирк приехал...

«Будем думать», — решил дед Саня, возлагая большие надежды на бабу Женю.

Курук с таким откровенным восхищением рассматривал кабину и приборы, что Костян засопел ревниво:

— Что? Не ваш корабль, да? Да все равно наша птичка лучшая! Да наш вертолетик...

— Ррррррр, вертолет! — уважительно воскликнул Курук, он просто жаждал узнать, как тут все устроено, и был готов прямо сейчас взять и взлететь...

Просто взять и взлететь не получилось, потому что Валера снова обнюхивал и осматривал машину...

— Пристегнулись все! — гаркнул Валера строго, усевшись в свое кресло, подключая шлемофон, — Костян, смотри мне! Взгляд влево-вправо, хоть на секунду отвлечешься, отстраню, нахрен! Готовимся к запуску! Что с подветренной?

— Левый...

Потом они все включали или выключали какие-то рычаги, рычажки, кнопочки, свет и маяки, нет ли льда в каких-то каналах, не примерзли ли лопатки... Курук вслушивался в эти переговоры и команды, а внутри подрагивало от того ощущения, что происходит нечто, между пилотом и машиной, мгновения, когда корабль оживет и теперь все будет зависеть от того, насколько ты знаешь и чувствуешь свою машину...

Курук скучал по «Канюку». Сейчас почти обескровленному, который стоял там, в снегу, все таки донеся их на этот мир невредимыми...

И только потом Валера, выслушав разрешение дяди Володи, сказал:

— Запускаем!

Впечатления от взлета Курук выразил восхищенным взглядом и общеизвестным жестом, а Траджен, вспомнив огроменное пернатое страшилище с клювом, полным зубов как у циркулярной пилы, когтями на крыльях и кривоватыми лапами, как у бегового ранкора, по кличке Шукша, глубокомысленно заметил:

— Ну, на ком мы только не летали...

Вавля ждал вертолет, выйдя чуть вперед, всматриваясь в темное небо, по которому неспеша пока, тянулись облака, а в прогалинах между ними подмигивали звезды.

Шесть грузовых нарт, нгуросов из большого хозяйства Вавли, и одни легкие, уже выстроились в караван. Оленей из ездового стада Вавля выбирал сам, быков-темг, которые поведут упряжки, обучал сам, поэтому был уверен. Собственно, обучали всех хабтов, чтобы каждый мог упряжку тянуть, кроме важенок и быков производителей. Но, как говорил Вавля: «Некоторые учатся, некоторые вообще не учатся. Которые не учатся, их оставляем, чтобы съесть потом...» Свою гордость, беговых, быстрых, конечно для такого дела, как тяжелый переход по тайге, не взял. Тут не быстрота нужна, а выносливость и опыт. Быстрые, те на соревнования! Опять приз будут брать! А для такого дела — нет, тут особые нужны...

Любимый нензаминдя Вавли, ведущий олень, и есть главный в пути. И только на него Вавля может сейчас положиться. Снег будет. И уж тут чувство направления передового и в буран, и в снегопад не сойдет с пути, да еще и Вавлю предупредит, если отклонится. Домой возвращаться как раз в снег придется, да с метелью... Поэтому старый оленевод и сыновьям, и внукам установку дал, да проследил, как оленей ставят, как плечевые лямки с поясом сели, и к каждому оленю подошел. От них теперь зависеть многое будет. В агрише не пойдешь, не тундра, лес, так что придется каждому свою упряжку вести. А домой передового чутье ведет, этому не научишь, бывало сам Вавля в пургу, когда видимости нет, бросал вожжи, доверяя передовому. Привык он к нему, уже восемь лет вместе, понимают друг друга.

Цель экспедиции вглубь тайги Вавля объяснил просто: «Валерке с Михалычем помощь нужна». А раз помощь нужна, то больше и спрашивать нечего. Тут не принято ни знакомого, ни незнакомого в беде оставлять. Но Вавля, наморщив и без того сморщенный лоб, добавил:

— Очень нужно. А Михалыч сказал, что цирка будет! Да еще топливо для генератора!

Это известие подняло настроение, мужчины переговаривались, олени лежали в снегу, а Вавля ждал вертолет, сдвинув на затылок капюшон совика, вслушиваясь в темноту.

Валера, снижаясь, включил посадочные и прожектор, но Курук, прилипнув к иллюминатору, видел только белое поле внизу и размытые очертания темного на темном, Шельнеж-камень, лесистый кряж, а остальное — сплошная мгла.

Дед Саня сразу направился к Вавле, что-то тихо говоря ему, а когда подошли Рены и пилоты, кивнул оленеводу: «Вот они!»

Собаки, по традиции, расселись неподалеку, внимательно следя за происходящим, свое общество не навязывали, но зорко следили за незнакомцами, а для знакомых слегка приветственно повиляли пышными хвостами.

Вавля узнал Ап’лека, тот протянул руку, как дед Саня учил. Вавля приподнял брови, снял рукавицу совика и пожал руку. Двое других, в тулупах и унтах, были рассмотрены тщательно, в ответ смотрели спокойно, хотя и заинтересованно. Тот, что постарше, с холодным и цепким взглядом, вызвал у Вавли эмоцию:

— Тц-ц-ц... — и посмотрел на Михалыча, — тосакабтада!

Дед Саня цмыкнул и ответил:

— Не для своих!

Траджен усмехнулся. Вавля заметил, но только покачал головой в капюшоне. Звездные люди выглядели как те, что во время Великой Войны пришли с побережья, когда лихие люди на обозы с олениной, китовым жиром и шкурами в тундре напали.

Пришли и ушли, лихих искать. Такие же вот. Хищники, что идут по следу, и пока добычу не загонят, не устанут и не свернут.

В глаза Куруку оленевод смотрел чуть дольше. Манка взгляд не отводил, так несколько секунд они и изучали друг друга, пока Вавля не вынес свой вердикт:

— Сармик ханена, но молодой, азартный.

Костян мялся с ноги на ногу, потому что ненецкий почти не знал, точнее, только несколько слов, Валера — чуть больше, но спрашивать сейчас точно не следовало. Знакомство — дело серьезное, а Вавля тут старший. Дед Саня с облегчением выдохнул и сказал:

— Так и порешим. Хулиган, Опасный и Волк-охотник.

Тут Вавля уставился на тулупы Ренов и ткнул рукой в меховой рукавице в Ап’лека:

— Силы потеряют, разве не видишь? Тяжело и мешать будет!

— Ничего, — дед Саня поджал губы, потому что Вавля прав был, но другого не было, а в своих одежах замерзнут, — они крепкие, да привыкшие. Осилят!

— Э-э-э-э! — Вавля насупился, — Не так! Время упустим, а там метель идет! Нельзя, чтобы медленно, надо быстро! — старик обернулся к своим сыновьям и крикнул, — Якля! Совик няхар! — и показал руками, расставив их широко.

Один из внуков, парень лет двадцати, сорвался с места и скоренько двинул к балку, а Вавля, окинув взглядом Ренов сказал:

— Так правильно будет, — посмотрел хитро, с прищуром, на Валеру, который с тоской глядел на упряжки и стоявших кучкой ненцев, готовых к дороге, — к Ханде пойдете, там ждать будете.

— Я с вами пойду, — вдруг глухо и твердо сказал КВС и посмотрел на Михалыча с отменным стальным упрямством во взгляде.

Ап‘лек встретился взглядом с Традженом, на этот раз эмоции Валеры снова били через край, хоть внешне никак не было заметно.

Курук тихо сказал:

— Наш пилот, как ударный модуль с искровым каллиматором Клинта. Даже страшно представить, что будет, если он направит всю энергию из своего реактора к преобразователю синхронизации...

— Вот это меня и волнует, — пробормотал Траджен, — что его преобразователь все никак не синхронизирует энергию с этой Иркой... Энергии выход нужен.

— Во там у него темного играет! — восхищенно произнес Ап’лек.

— Сдается мне, — Траджен кинул взгляд на деда Саню, — что наш главный або против...

Михалыч действительно был против:

— Еще чего! Такого медведя, да с собой! В тебе, почитай, пять канистров будет!

— И что? — уперся Валера, — И не пять, мне лишнего не приписывайте! Четыре с половиной!

Вавля с любопытством следил за спором, прикидывая, что Валерка-то еще и обидится вдруг, оно и понятно, все ж с этими, со звезд, интереснее, чем тут чай пить, да ждать.

Траджен, подождав пару секунд, сам принял решение:

— Боевая слаженность сыграет нам на руку. Даже если Ирка эта синхронизироваться не захочет в ближайшее время, Валера своих не бросит.

Курук усмехнулся и вытащил свой бластер из-за пазухи:

— Мне моей винтовки хватит.

Ап’лек, соглашаясь, кивнул.

Вавля, заметив движение, повернул голову и уставился на бластер, а Траджен, подключив вокодер, сказал:

— Он нам нужен!

Дед Саня посмотрел на Вавлю, Вавля помолчал, на лице цвета старого пергамента едва шевельнулись глубокие морщины, оглянулся на упряжки:

— Ладно. Только больше, чем повезут мои няхара хабт, в нарты не возьмем!

Костян, вслушивающийся в разговор, волновался и расстраивался с каждым мгновением. Ему уже двадцать шесть, а он вообще ни в какие приключения еще не вляпывался. И на войне он, как Валерка не был, и никаких подвигов не совершил. А тут такая возможность!

— А я? — встрял, не выдержав, второй пилот, с надеждой глядя на КВС.

— А ты при вертолете! — отрезал вдохновленный Валера, у которого сразу отлегло. Вот так, оказывается, тосковать по опасности... Когда звездные пойдут одни, а он, значит, будет в чуме сидеть и баранки хрумкать?

— Валерыч! — в отчаянии воскликнул Костик.

Вавля покачал головой:

— Не-ет, пять канистров...

— Четыре с половиной! — вставил дед Саня.

-Да еще три с половиной... тц-тц-тц... Что нам тогда, аж в четыре попрыска идти? А обратно все шесть? Не-ет, лишний груз, хабтам тяжело и так будет, обратно в метель идти придется.

— Ну, команди-и-р! — Костя почти впал уныние

Перспектива чаепития и ожидания в чуме его совсем не вдохновляла.

— Не хочешь чаю и угощений — иди в балок! — сказал Вавля, — Там тепло, выспишься. Мюсена со своими нескоро придут, им за стадом смотреть, далеко будут.

Принесенные внуком совики были розданы Ренам. Валера в летной куртке был признан годным к походу по сугробам, потом всех распределили по нартам, и Вавля, забрав с собой Михалыча, пошел вперед, к своей упряжке.

Для тайги оленей запрягали не веером, а цугом, попарно, а грузовые нарты были уже и гораздо длиннее тех, которые использовались в тундре. Так что рыцари, забравшись на дощатое покрытие, устроились на шкурах, а Траджен, вздохнув, резюмировал:

— Ну, на чем мы только не ездили...

Старая Ханде вышла проводить своих, выделяясь в темноте белой оторочкой ягушки, а Костик, понуро поплелся к балку в сопровождении лаек.

Вавля, а затем и сыновья с внуками, громко причмокивая, уже взяв в руки длиннющие хореи, поднимали оленей, трогая нарты с места. Еще некоторое время Вавля и остальные шли рядом с нартами, держа вожжу, только потом, когда олени ускорили шаг, прямо на ходу садились слева, криками «ехэй! ехэй!», погоняя оленей вперед, за основной упряжкой.

Траджен, осматриваясь, все никак не мог понять, почему это ощущение ДРУГОГО мира не проходило? Что здесь было не так? Сколько он видел этих стылых, во льдах и снегах, миров? Много... И здесь холод, но вот всегдашнего чувства опасности, которое генерировала его Тьма еще на орбите, не было! Что не так с этими або? Этот, спину которого он видел перед собой, только несколько раз оглянулся, почему-то улыбаясь, глаза превращались в щелочки, обветренное лицо, едва различимое из-за надвинутого капюшона с густой опушкой, и сказал: «Ты там держись, Тосакабтада!» То есть, старик со сморщенным лицом назвал его, Траджена, опасным, и..? И все?

Почему эти люди даже не насторожились? Рен видел ружье, лежащее справа от погонщика, но никакой тревоги не было! Вон оно что... Ведь никто не предупреждал их, что тут могут водиться ледяные черви Драл'к, как на Полусе, или вампы, или ледяные топтуны, или таквы, или еще какие твари, которыми кишели ледяные миры их Галактики. Да и не только ледяные. Где бы ни оказывались Рены, в джунглях или дождевых лесах, в пустынях или болотах, лес или не лес, как таковой сразу же воспринимался только как источник смертельной опасности. Этот лес... Траджен прислушался к Силе. Тьма копошилась там в своем углу, но не конкретно, скорее поругивалась, что ни хрена ей тут развернуться негде.

Мерцание снега в тусклом звездном свете, звуки скрипа полозьев, голосовые команды оленеводов, в такой глухой и дремучей спящей тайге, сомкнувшейся над ними заснеженными вершинами елей, и Сила, струящаяся густыми потоками, пребывавшая тут вечность... Мир, где Траджена не боялись, где никто не спросил кто он, где эти странные або не требовали за свою помощь никаких кредитов, не хитрили и не пытались обмануть... Странный мир.

Вавля, направляя упряжку, только касался пластмассовым шариком спины своего нензаминдя, подергивая вожжей, как опытный передовой уводил за собой остальных, продвигаясь вглубь замороженной тайги, обходя распадки, буреломы и выбирая более открытые места, где снега было меньше, и копыта-снегоступы оленей не проваливались глубоко. Однако периодически приходилось вставать с нарт, когда снег попадался глубже и тверже, облегчая хабтам путь.

Дед Саня, знавший эти места не хуже Вавли, все равно удивлялся, как это передовой, который тут не был никогда, чуял именно ту лазейку между пихтами и елями, где как раз пройти нужно?

Здесь уже сливались небо и тайга, а деревья проступали неясными силуэтами из Тьмы, свет звезд между подгоняемых ветром туч еще отражал снег в прогалинах между стволами, но эти «окошки» среди обрывков плотных облаков, становились все меньше.

Ап’лек, меж тем, выдыхая пар, косил взглядом на опушку своего совика, лезшую в глаза, а сам совик, пропахший дымом костра и чужим мужским запахом, был тесноват в плечах, но зато не так тяжел и сковывал движения, как этот основательный тулуп. Тулупом он накрывался, вскакивал по команде, чтобы продраться в снегу метров двадцать, опять сесть. Сын Вавли, ведший упряжку, молчаливый и отстраненный, как казалось, только рукой указывал, за что держаться, толкая нарты вперед.

Самому Ап’леку казалось, что он растроился, или, нет, расчетверился, мля! В этом мире, где все не так, его ощущения, всегда просто привычные, почему-то имели кучу вариантов! С одной стороны предстоящее дело поскуливало Тьмой от нетерпения, что наконец-то что-то стоящее, и что впереди уже замаячило определенностью. Путь домой, пусть пока расплывчатый, но хоть так, это не пустота.

С другой стороны, сегодняшняя ночь и Ушар, который не только видел Юми, судя по тому, что голым вернулся, лупасили по сознанию тоской по Анне с проблесками обреченности, если опя-я-ять придется искать, ловить и доказывать, что Рены накосяпырили, конечно, но это совсем не то, о чем она подумала...

С третьей стороны ему почему-то абсолютно нравился этот странный мир, где Сила струилась отовсюду, а источника не было! Словно этот лес, снег, земля и небо сливались в одно сплошное энергетическое поле, где сигнатуры або светились яркими силуэтами, а тени Тьмы проносились не концентрируясь в одном месте, а растворяясь в этом густом «киселе». Это тревожило Ап’лека, потому что такого быть не могло! На любом из миров в этом поле Силы были жирно наляпаны сгустки отменной Тьмы, откуда Рены с удовольствием черпали себе, сколько могли, врубаясь в противника и используя Тень по назначению. Тут Тень была. Он ее чувствовал, но почему-то не наваливалось, как обычно, то самое обостренное понимание, что на каждом мире их ждет смерть, стоит только на мгновение расслабиться. Рены были совершенно лишены каких-то сантиментов в отношении абсолютно всех, кроме своих. И эти «свои» — только ближний круг, куда доступа никому не было. Почему же сейчас Ап’лек был уверен, что и дед Саня, и Валера, и даже этот сморщенный старик Вавля, которого он видел всего второй раз в жизни тоже «свои»?

С четвертой стороны Ап’лек так легко погружался в этот самый «кисель» Силы, чего ему никогда не удавалось нигде и никогда. Точно малейшее усилие слияния его желания откликалось действием... Зрение Силы, которым он обладал еще до того, как Кайло решил, что их безалаберное отношение к своему потенциалу пора купировать и радикально укоротил их необузданность в поведении, приучая совсем к другому времяпровождению, чем то, как они разгульно-свободно жили до этого, именно тут почему-то воспринималось, как совершенно обыкновенное состояние. И это ему тоже, нравилось!

Первый переход, когда Вавля остановил караван, состоялся километров через семь, судя по навигатору на предплечье Курука. Олени отдыхали минут пятнадцать, ненцы о чем-то говорили, спрашивали, Вавля отвечал, дед Саня переговаривался с Валерой, а Траджен, подойдя к Ап’леку и Куруку, заметил:

— Они таскают с собой свои ружья всюду, смотри, отлить пошел и ружье с собой!

— Або Михалыч говорил, что волки, — ответил Курук.

— При чем тут волки? — поддержал Ап’лек, — Валера мне чуть не засадил в своем доме, хотя, думаю, не засадил бы, так, пугал. Но ружье бабахнуло, у меня в ухе звенело.

— Значит, у этих бичей может быть этого оружия до хрена, — резюмировал Траджен, — а я обещал, что они не пострадают...

— А я уверен, что у этих бичей есть песели! — сказал Ап’лек, — Тут у всех песели. Вот тут засада может быть.

— Насчет собак уговора не было, — нахмурился Траджен, поправляя ножны.

Ножи с собой взял каждый из Ренов, потому что Рены без ножей не выходили никуда, кроме своего дома.

— Собаки не виноваты! — уперся Ап,лек.

— Зарядов танглера не так много, — покачал головой Курук, — всех валить на полную мощность может не хватить. Расход большой. Плюс добавка на полную, чтоб мы успели уйти, а эти бичи минут через двадцать только очухались.

Ап’лек был недоволен и даже хотел разозлиться.

— Глянем со сканера, решим, — подумав, успокоил его Траджен, а потом повернулся к Куруку, — ты боевой для Валеры заблокируй, если что не так пойдет, он всех наглухо укладывать будет.

— Согласен, — кивнул Курук.

Тут Ап’лек резко обернулся назад, вглядываясь в темень леса:

— Там... метров пятьсот... не собаки, крупнее...

Вавля, выслушав Траджена, спокойно заметил:

— Сармик, знаю, не подойдут, сопровождают. Умные. Не полезут, только следят. Не будут нападать, хоть и хочется им.

А потом опять, зигзагами по снегу. Примороженные ветки каких-то кустов хлестали по плечам и лицу, приходилось уворачиваться, опять вскакивать и толкать нарты, и так до второго передыха оленей.

Курук все это время, чутко прислушивался к малейшим звукам, как привык, отделяя те, что шли от каравана и людей, от тех, что издавал лес. Скрип деревьев, падающий с лап елей снег, посвист крыльев пикирующего филина, даже слабый «кок» пойманной куропатки. Только все равно, отмечая в сознании все, что происходило тут, мыслями он возвращался к тому моменту, когда набирал в навикомпе координаты Каннидж Барр, а набрал, крифф возьми, какую-то хрень. КАК? Не мог же он ступить настолько, чтобы выйти за пределы сетки координат СВОЕЙ Галактики? Ну да, мог нырнуть куда-нибудь не туда, но не так же кардинально-то! Да и было всего раза три... хорошо, пять! И что? Знакомились с каким-то новым миром. Когда фонило Силой, шли по следу и удачно так брали, что нашли. И все! При чем здесь ДРУГАЯ Галактика, где все не так? Никогда и нигде Куруку столь сурово не поступало приказа. Он не понимал, к чему такие сложности. Манка-кот на охоте прекрасно бы справился и один, выманив бичей какой-нибудь громкой штуковиной, и пощелкав их, как сидящих уток за несколько секунд. И сделал бы так, что их никто и никогда не найдет. Плазмы у него три кассеты! Это захват? Захват. Рены берут то, что им нужно. Теперь придется подбираться не больше, чем на десять метров, потому что для нитей танглера и парализатора это максимальная дальность... И еще собаки! И еще это веселое, что кружило в Силе, когда они в доме деда Сани... Как будто и не чужой мир, и как будто они там были уже в сотый раз, хотя прошло только три дня...

Душераздирающее «ыууу-ыу» и ответное в ночи, слушалось жутковато, но никто из ненцев не схватился за оружие.

«Сармики», — подумал Курук, — «волки по-ихнему, а я, по определению або Вавли, тоже... сармик-охотник. Как догадался? Он не мог читать мысли и считывать эмоции...»

Второй раз Вавля остановил караван почти на границе нетронутой палом тайги и того, что открывалось за этим краем живого леса. Мертвое место, с торчащими черными, заляпанными снегом сгоревшими стволами, открытое и слабо мерцавшее в бледном свете звезд пространстве, где сливавшиеся мрачные тени складывались в зловещие какие-то фигуры.

— Отсюда пойдем быстрее и тише, — сказал дед Саня, — остановимся за километр, ближе нельзя. Не передумали Валерку с собой брать? — спросил лесник, глядя, с каким азартом летчик приноравливался к бластеру, — Он-то в ваши игрушки не играл, скорее вмажет с размаха, а это вот нам не надо... Его остановить-то, — дед Саня крякнул, покачал головой, — на кой он вам нужен, скажите? У них ружья, а Валерка, конечно, в рукопашной точно медведь, задерет и не рыпнешься. А, ну, пулять начнут?

— Не начнут, — усмехнулся Траджен,- а ему надо... стравить давление в двигателе...

Дед Саня посмотрел прямо в глаза Траджену:

— Ты это... с давлением бы вы аккуратнее, что ли, были.

Сруб пывзяна рубили еще когда артели промысловиков были. Уходили в лес надолго, на несколько месяцев, бригадами, так что избушка и не избушка вовсе, а приличная изба получилась. Со временем обветшал, но в шестидесятых пришли бородатые геологи, тоже себе присмотрели это место. Базу там устраивали с весны и до осени. Тогда и сарай пристроили, и огородили, пару навесов, защищенных с трех сторон, обустроили. Потом артель разогнали, геологи нашли, что искали, но севернее, а пывзян еще долго служил прибежищем тем промысловикам, кто в ту сторону уходил. Но после нескольких лесных пожаров живность с тех мест подалась в более спокойные обиталища, а пывзян ветшал себе потихоньку, хотя запас провизии, дров и спичек всегда на месте был.

Рены и ненцы обступили Курука, который, вытащив из-за пазухи датапад, отсматривал показания запущенного маленького сканера, который Траджен вез в своем шлеме. Только глазели або не на показания, а на то, что невиданная штуковина в руках Курука светилась голубоватым светом, а еще, перехватывая предплечье прямо по меху совика широкой пластиной вокруг руки, мигали разными огоньками какие-то то ли кнопочки, то ли окошечки, да на крохотном квадратном экранчике светящаяся точка двигалась.

Дед Саня все прилаживал комлинк к запястью и повторял про себя, что нажать, когда заметит зеленый огонек.

Вавля помял губы и спросил:

— Этот «глаз» издалека... от какого топлива работает?

— Там, внутри него, блок питания, — ответил Траджен, — но его тоже нужно заряжать, хоть и нечасто. Пока у нашего заряд еще остался, посмотрим, что там в пывзяне происходит.

Вавля отошел к деду Сане и задумчиво сказал:

— Звездные люди много умеют. Смотрят издалека. Хорошо. Сиди себе в чуме, чай пей, да смотри в тиливизор, куда стадо идет. Но тогда толстый станешь, ленивый, пропадут олени... Вот мои два лета назад, пятьдесят голов ушли, не углядели. Искали, искали... Один охотник потом сказал, там твои олени. За семьдесят километров ушли! Пришлось потом два дня домой гнать. Этот «глаз» увидел бы. Да-а-а... хорошо... хорошо там у них, не теряют своих оленей...

Старик еще помял губу об губу и сказал:

— Сто оленей дам, как думаешь, отдадут «глаз»? У меня ведь генератор есть!

Дед Саня покумекал, решил, что Рены сто оленей не возьмут, куда ж их девать-то?

— Нет, вэсако, оленей не возьмут. За «глаз» спросить можно, конечно, только там, на звездах, все другое, может, генераторов у них таких и нету, свои есть. Узнаем!

После пала опять сомкнулась темным кругом снежная тайга, до пывзяна совсем немного, но тут Вавля свернул с прямого направления и повел караван кружным путем. Чтобы зайти с подветренной стороны, как объяснил потом дед Саня. Валерка хоть собак и не видел, когда спирт сгружали, но не могли бичи в тайге без собак жить. Значит, учуют Ренов раньше, чем нужно, а это уж совсем ни к чему.

Выбрав место посвободнее, старый оленевод собрал в круг все нарты, причем оленей развернули головами к ним. Ап’лек полюбовался на это зрелище, когда в клубящемся от дыхания паре стояли эти сильные, умные и красивые животные, протащившие за собой нарты по снегам дремучего леса, а один потянул заиндевевшую морду к Рену и смотрел печальными глазами, вопрошая.

— Хлеба хочет, — вздохнул внук Вавли, — разбаловали его дети...

Хлеба у Ап’лека не было, он только осторожно тронул мягкие губы оленя, надо же... не дернулся, а ведь Ап’лек чужой...

— Ты Енко пахнешь, его совик. Не чужой, раз пахнешь Енко.

Траджен опять всматривался в изображение, что выводил на экран датапада Курук, сканер покружил, снизился, облетел еще раз, завис у освещенного окна пывзяна.

— Не спят, — процедил Курук.

— Может, на охоту собрались, — вставил предположение дед Саня, — может прогноза-то не знают, а, может караул у них посменно, а, может, керосинка так горит, от волков.

— Керосин? — Траджен повернулся к Михалычу.

— А что ж еще? Кто ж сюда свет тянуть будет?

— Керосин горит хорошо? — снова спросил Траджен.

— Да еще как! — воскликнул Валера, совсем приободренный и совершенно точно возбужденный предстоящим походом.

Курук глянул на Траджена и пожал плечами:

— Как ветер.

— А тут что? — Траджен ткнул пальцем в что-то темное в отдалении.

— Да баня! — дед Саня тоже щурил глаза, пытаясь рассмотреть, что там «глаз» показывает, — Старая уже. Там речушка такая, оттуда и воду берут. Сейчас и не видна.

Курук кинул взгляд на Ап’лека, снова на Траджена, но тот покачал головой:

— Там, смотри, дровник почти рядом, нет, не вариант...

Сканер, меж тем, почти вплотную приблизился к окну, но что-то рассмотреть было невозможно, кроме как подивиться фантазии мороза, красиво разрисовавшим маленькие стекла.

Собаки нашлись под навесом, в углу, три штуки, спали, свернувшись «калачиком» и прикрыв хвостами носы. По виду вполне себе здоровые лайки, грамотно устроились. Вроде и в затишке, за снегоходом, укрытым брезентом, а вроде и обзор двора приличный.

— Эк Альберт-то обустроился, — процедил дед Саня, — основательный какой. Снегоход, значит у них... В Цыеле чужих не видать было, значит, в район гоняют. Там-то всяких полно, кто ж их разберет, там вон газовики туда-сюда шастают, да и народу побольше. Думаю я, ребята, и рация у них есть. Раз так комфортно устроились. Даже вон, сортир новый поставили, хотя его там сроду не было. Да забор Альберт вокруг навтыкал, гляди-ка, да-а-а...

Вот тут Ап’лек оживился и ткнул пальцем в стоящий в отдалении маленький прямоугольничек:

— Сортир!

— Рефрешер по-вашему, — согласился дед Саня, — подальше, на выпасе устроили, там раньше геологи своих лошадей держали, когда на базе обретались...

— Подойдет, — повеселел Курук.

Дед Саня задумчиво смотрел куда-то в темень тайги, соображая, что тихо никак не получится. Собаки и забор. Хоть с какой стороны заходи, учуют. Эх, не напортачили бы пришельцы, может зря он Валерку-то взял... Волновался Михалыч.

Ветер уже поднимался, небо заволокло окончательно, хлипкие снежинки кружились в воздухе, точно первые десантники, а Вавля, втянув воздух, сказал:

— Не успеть вам до снега.

Ап’лек усмехнулся:

— Да нам все равно, — тронул деда Саню за рукав и нажал невидимую сбоку кнопочку. На комлинке замигал желтый крохотный датчик.

— Маяк, — сказал Ап’лек, — и у нас маяк. Как Традж вызовет, так и идите.

— Он что, боится, что мы заблудимся? — удивился Вавля, а ненцы заулыбались.

А вот, когда Рены надели сначала подшлемники, потом шлемы, все разговоры смолкли. Теперь оленеводы смотрели с какой-то выжидательной натянутостью. Никогда ранее не виденные головные уборы кардинально поменяли облик этих незнакомцев, укрыв лица за страшными масками, словно отделив за минуту этих от тех, кто ехал с ними в одних нартах.

Дед Саня, видя, как Вавля хмуро рассматривал пришельцев, сказал:

— И я вот так же, вэсако, как увидел, так заледенел, поначалу. Думал, шпионы какие. Это форма у них такая. Чтоб и ночью видеть, да всякое разное у них там внутри, от всякого разного. Как противогазы.

— Противогаза знаю, — отлегло у оленевода.

— Вот! — отлегло и у деда Сани, — Считай, в противогазах они, потому и страшненькие такие.

Все-таки тут снега было не в пример меньше, чем на поле, где сел «Канюк». Это радовало. Валера таранил целину, заменяя Кардо, Рены вполне сносно, всего лишь по колено, топали позади, да и веса в них сейчас было меньше, чем в своей броне и с оружием.

Внизу ветер не слишком хулиганил, пока только играл в верхушках елей, пихт и лиственниц, ссыпая на головы и плечи налетчиков снег. То, что некоторое сопротивление навстречу присутствовало, Валере было все равно. Он сам не ожидал, что подзабытое чувство опасности, покалывающее в затылке и совсем чуть-чуть пьянящее куражом, настолько обострит его восприятие реальности и заставит адреналин бушевать в крови.

Залегли под разлапистой пихтой, Курук осматривал в оптику пывзян и двор, а Ап'лек, сосредоточившись, сказал:

— Четверо. Трое лежат, один сидит. Больше никого нет...

Голос, изменённый вокодером, казался чужим и не живым, да и в этих масках Рены выглядели странно. Вроде в совиках, унтах, и херня какая-то на голове. Издалека вообще могло показаться, что головы у них нет.

Ап'лек еще раз проверил бластер Валеры, еще раз показал, как переключать мощность режима, на что летчик с досадой ответил:

— Тут дите лет десяти врубится, мне чего разжевываешь? Я ж не дебил и не в дупель пьяный.

— Собак сразу на полный, — не обиделся Ап'лек, — бичей можно вполовину, это минут на десять, потом добавим. Главное — песели.

— Если б не Михалыч... — процедил сквозь зубы Траджен, собаки вынудили план изменить.

— Псы не виноваты! — упрямо заявил Ап'лек.

— Кьюсаков на Лоте ты крошил своей дубиной без признаков соплей, — бросил Траджен Ап'леку.

— Не сравнивай! — огрызнулся Ап',лек, — Это были бешеные псы пиратов, и целая стая. Они убивали нас, мы их, тут все честно. А эти песели — другие! И мы пришли забрать топливо!

— На Локе мы тоже пришли забрать кое-что, — напомнил Траджен.

— Хватит вам, — Курук приподнялся и смотрел теперь сквозь кружащиеся снежинки вправо от пывзяна. Там деревья почти вплотную подходили к забору, которого тоже раньше здесь не было.

— Я стреляю оттуда. Как взлетит сортир, вы уже на позиции.

— А говно куда полетит? — спросил Валера, — У меня куртка новая.

— Как говно с плазмой взаимодействует, вопрос еще не изученный, — Курук выставлял режим на винтовке, — удар направлю от пывзяна, а уж какой разлет... неизвестно.

— Ты, это, — Валера смотрел на Ап'лека, показывая знаками, — сортир тоже посмотри, может там кому приперло, а мы его разнесем.

Дальше, уже включив режим боя, двинулись осторожно, каждый к своему месту. Ап'лек все контролировал, не взбаламутят ли лайки бичей раньше времени.

Курук легко подтянулся и забрался на пихту, просыпав снег с ветвей, но ветер уже и так вихрил пелену снежинок, сдувая ее с деревьев, крыши пывзяна, и поднимая с земли. К забору ползли в снегу, с двух сторон, Ап'леку и Траджену пришлось обойти по большему радиусу, чтобы подобраться к самому пывзяну, а Валера замер, высмотрев себе место, где надо будет махануть вперед. Собаки ему достались.

Курук забирал цель под крышу дощатого домика, но, все равно, «ба-ба-а-х» получился знатным.

Сгусток плазмы характерного желто-сиреневого цвета до столкновения с препятствием успел расшириться, но влетел в доски сортира в вполне коротким радиусом, сконцентрировав разряд на малой площади. Это ж не пушка Кардо, которая сносила все на своем пути метров на двести. Но то, что домик разорвало на мелкие клочья, взлетевшие вверх в столбе пламени, впечатлило Валеру основательно.

«Ни хера ж себе выстрел из винтовки...», — успел подумать пилот, зарываясь в снег и прикрывая голову руками, потому что фейерверк из огня, обломков досок и еще чего-то темного, согласно гравитации, устремился вниз. «Шлеп-шлеп-шлеп...» Метрах в пяти от залегшего Валеры что-то плюхалось в снег.

«Недолет», — констатировал летчик и рванул к забору.

Ап'лек и Траджен вообще не заморачивались куда и что летит, перемахнули ограждение почти одновременно, так же одновременно затрещали по швам совики, все же маловаты они для них оказались.

Один из охранников, бодрствующий, за несколько секунд выскочил на крыльцо, держа винтовку наперевес, за ним следом второй, в носках, но в штанах и свитере. Из избы кто-то орал: «Что там?»

— Говно рвануло! — заорал в ответ первый, но тут собаки, бросавшиеся на забор, как припадочные, потому как малость были ошарашены взрывом и не понимали, что происходит, одна за другой кувыркались на снег.

Синий радиальный светящийся луч не заметить было невозможно. Валеру, восседавшего с бластером на угловом стыке забора, за навесом, мужики не видели, поэтому замерли от удивления.

Тут Ап'лек и Траджен, не церемонясь, сначала долбанули охрану в стену пывзяна, причем довольно чувствительно, ударив о мерзлые бревна, винтовку рванули Силой, отбросив ее подальше, упавших и ничего не понимающих охранников добили из парализатора. Третий, в открытую дверь увидел нечто, в светлом, а вместо головы темнота, и заорал, паля из двух стволов сразу:

— А-а-а-а-а, бля-я-ять, тут эти, без головы... всадники..., — пытаясь лихорадочно достать из карманов ватника патроны трясущимися руками.

Валера был настолько собран, что истерично-яростные псы, даже заметив его, не произвели впечатления. В такие вот моменты его мозг отключался от всего, кроме задачи и цели. А цели — вот они, хоть и подвижные, но на «пуск» летчик нажал всего три раза. Парализатор сработал мгновенно, застав псов в прыжке. Выстрелы прогремели неожиданно звучно. Валера спрыгнул и, пригнувшись, вдоль забора метнулся к дому, краем взгляда уловив движение слева. Значит, Ренов не задело?

Ренов не задело, потому что, как всегда, за пол секунды «до» их уже не было на линии огня.

Траджен даже хмыкнул от удовольствия, все же огонька немного будет! Это интересно.

Ап'лек, уйдя в тень шамьи, подумал, что не скучно вовсе! Вот тут Тьма разыгралась вовсю, вдруг мгновенно выйдя из спячки и собравшись в тугой комок, концентрируя эмоции, обостряя все чувства и заставляя четко и точно мыслить.

Валера двигался по стеночке к освещенному окну, за которым мелькали тени. Мужские голоса возбужденно переговаривались, потом стекло зазвенело, Валера отпрянул, прислонившись к промороженным бревнам, а высунувшийся из разбитого окна ствол был до боли знакомым.

Вот тут летчик разозлился. «Ах ты ж, падла!» Очередь автомат дал не целясь, поводив стволом вправо-влево. Из дульного тормоза был виден огонь, но Валеру это не смутило. Таких вот пламегасителей он близко повидал... замучаешься считать. Очередь смолкла и Валера рванул ствол вверх и на себя, стрелок держал крепко, поэтому подался вперед. «Ага, сука, капец тебе!» — и Валера хотел уже въехать прямым ударом, но тут автомат как-то сразу оказался выпущенным из рук охранника, Валера по инерции, потому что тянул, отступил назад, а детина, судя по габаритам нехилый, схватившись за горло, захрипел...

Траджен в это время Силой открыл-закрыл двери, два выстрела из дома, от досок отлетели щепы. Все внимание четвертого было приковано к дверям, он орал, матюгаясь, что ни хрена безголовые его не возьмут... Курук вообще не обращал внимания ни на что, а просто пробрался по крыше к печной трубе и кинул туда светошумовую гранату.

Раздался еще один «бабах!», потом вспышка, ор охранника. Он вывалился в двери, держась за уши и закрыв глаза, и Траджен уложил его из бластера, тут же переключив на танглер. Липкие нити полетели вперед, найдя жертву, оплели от плеч до колен и застыли сероватыми неопрятными соплями.

Придушенный детина был вытащен на снег за ноги.

— Он живой? — спросил Валера, держа автомат в руке.

— Живой, — Ап'лек рассматривал охранников. Бичи оказались вполне себе откормленными, небритыми, но в Силе кишело каким-то скопищем чернильных щупалец, исходивших от противника.

Курук появился из-за угла, устроив винтовку на плече:

— А поддувает уже! Этих куда? К продуктам или в баню?

— В баню, — сказал Траджен, посмотрел на лежащих псов, — и собак туда же. Танглером сначала бичей, что останется — собакам. Сколько там у нас осталось еще парализатора?

— На этих, — Ап'лек толкнул одного охранника носком унта в бок — хватит, на псов не уверен.

Траджен нажал вызов на комлинке, дав сигнал, чтобы караван выдвигался.

— Тащите их, — Рен пошел к забору, доставая свой сайбер.

Вавля, заслышав звук взрыва, покачал головой и посмотрел с укоризной на деда Саню?

— Тц-ц-ц... вэсако, громко. Тайга не любит так громко! Твои звездные люди об этом не знают, только не мы одни слышать будем. Все будут слышать.

— Некому тут слышать, — не согласился дед Саня, — зимник еще не расчистили, и время не рабочее, а волкам да росомахам этот взрыв не навредит.

— Смерти я не чувствую, — вздохнул Вавля, — но не разбудили бы чужаки Нга, чтобы он не выпустил своих нгылека. Минлей машет крыльями, но нгылека могут напугать ее и тогда попадем в буран... тц-ц-ц... Духи леса, вэсако, не любят, когда взрывают.

— Знаю, вэсако, только звездным, раз уж их в Верхнем мире пропустили в наш мир, обратно надо, поэтому им разрешили, не сомневайся! — уверенно ответил дед Саня, но в этот момент прозвучали выстрелы.

Лесник различал их так же, как и голоса птиц, поэтому автоматная очередь застала его врасплох. Не могло быть автомата тут! Откуда? Еще взрыв....

Вавля поднимал оленей, покрикивая на сыновей и внуков, но тут комлинк замигал зеленым, и дед Саня выдохнул:

— Пошумели и все, вэсако, так что будет тебе цирка! Веселая!

«Буран» с дедом Саней и Ренами еще маячил в снежно-ночной мгле, а баба Женя уже выводила запряженного в сани Кольку со двора.

Кардо, Ушар и Викрул покидали в сани выданные хозяйкой инструменты в виде лопат для чистки снега, и смотрели теперь на госпожу Женю, пристально вглядывающуюся в каждого со вниманием.

Сама баба Женя, рассудив, что лучше сразу озвучить план работ на сегодня, поправила рукавицей маличи капюшон, натянув его поглубже на лоб и сказала:

— Забот у нас, ребятки, много… ох, много. Поэтому сейчас быстро раскидаем снежок, разомнетесь заодно, а потом приступим к плановым работам. Сначала скотина, потом будем пельняни лепить, потом постирушка у нас по плану.

— Скотина, пельняни, постирушка, — пробормотал Кардо, когда Викрул перевел.

— Снежок еще, — добавил Ушар, — раскидать…

— Да фигня! — приободрился Кардо, — скотину, нахер, с одного удара, завалим…

— Цыц там! — баба Женя еще не закончила, строго посмотрев на Кардо, — Еще дело у меня к вам. Ответственное! Потому что сегодня вечером надо бы нам поучаствовать в общем празднике. Традиция у нас такая. Заодно посмотрим, как там вы веселить народ умеете.

Рены перебросились взглядами, а Ушар спросил:

— Мы что должны будем делать?

— Веселить... народ, — ответил несколько озадаченный Викрул. Может он не правильно перевел?

— Подробности я вам потом расскажу, а пока думайте, как снег будете кидать, кто из вас что умеет. Петь, плясать, на дуде играть. Дуда у нас есть, еще ложки деревянные и гармошка губная, Саня с войны привез. Раньше-то знатно получалось, когда парни наши еще при нас были. Ох, и наколядовывали мы! — баба Женя расплылась в улыбке, в темной сини глаз блеснуло таким отменным озорством, что Викрул удивился.

— Мы веселить никак… — Ушар посуровел, помотал головой, что «нет», — мы только попугать… можем.

Кардо почесал затылок под шапкой и добавил:

— Или там разбить, разобрать, взорвать…

Тут Вик толкнул его в бок, Кардо замолчал, а баба Женя, подняв бровь, спросила:

— Что «нет»? Петь, плясать, на дуде играть?

Вик закивал и сказал вполне четко:

— Да!

Баба Женя махнула рукой на сани, садитесь! Уже взяла вожжи в руки, обернулась:

— Ладно, тогда будем ряжеными. Куття-войса по-нашему. Там говорить не надо, молчать и шалить, дровник там раскидать… не сильно, в сугроб кого закинуть, или шапку, или человека, можно еще девушек зацеловать, например, а в дом входить шумно, громыхая, чем найдете… А Саня, как всегда на гармошке, а я уж ложками постучу… Ох, давно мы не озорничали!

Вик еще не перевел, но уже показал «Здорово!»

Кардо, выслушивая перевод, уже сейчас был готов идти, кидать, громыхать, кроме пунктика про девушек. Тут сработал рефлекс, ягодичные мышцы напряглись и он даже оглянулся, словно Хоника уже достала бластер, а она не промахивалась! Свою роль сыграло ночное наказание Ушара, так что в вопросе девушек Рены были единодушны. Это зацеловывание срочно вычеркиваем!

— А еще можно какую-нибудь девушку и с собой прихватить… ну так, ненадолго… — баба Женя тронула Кольку, а сама ждала реакции повеселевших рыцарей.

— Ирка? — спросил Ушар, ясно прочитав ее мысль, чему сам удивился.

— Соображаете, — баба Женя подмигнула Ушару и рассмеялась.

Ее план обретал конкретные очертания, оставалось выстроить творческую составляющую, то есть набросать какой-никакой сценарий проведения хулиганских действий, чтоб Ирке деваться было некуда. Проблема заключалась в Альбрехе… Баба свела брови и подумала, хорошо б вернуться, пока он спит, а то точно что-то натворит!

— Симеонг заартачится, — сказал Кардо, — может нам всю веселость запороть, мурглачий сын!

— Надо прикинуть, что ему пообещать…

— Пообещать ведь не значит, что мы потом отдадим то, что пообещали? — спросил Ушар.

Колька трусил по уже довольно укатанной снегоходом, санями и Ренами дорожке в снегу. К темноте леса рыцари как-то привыкли, белизна снега отражала слабый звездный свет, так что было видно контрастно темные тени деревьев на светлом снежном поле. Викрул глазами отслеживал проплывавшие рядом лапы елей, тяжело поникшие от снега, думал.

Валера рассчитал расстояние, выходило, что фронт работ приличный. Викрул поглазел на разложенные ветки, прикинул и стал объяснять бабе Жене, что надо бы поездить вот тут, как мог, изображая Кольку, сани и «топ-топ». Но госпожа Женя уже стала привыкать к тому, как они что-то показывают, произнося знакомые русские слова, поэтому кивнула на сани, Рены расселись и еще минут десять катались по предполагаемой посадочной площадке. Колька кружил по снегу, пару раз пытался оглянуться, поворачивая голову и навострив уши, не понимал, чего он тут таскает сани туда-сюда.

Наконец, баба Жена сказала, что неспокойно у нее на душе, время идет, скотина не кормлена, козы не доены, да и Альбрех без надзора.

Дальше Рены, отследив визуально инструктаж госпожи Жени, принялись утюжить площадку, бурно двигаясь по прямой, выкидывая снег за пределы ограниченной им площади. Вскоре тулупы полетели в сани, разгоряченные рыцари даже прибавили темп, а Ушар, покумекав, в самом центре доскреб снег до мерзлой, почти черной замершей травы, очертив некое подобие квадрата.

Потом они, не без усилий, но вытолкали обездвиженный ленд по грузовой аппарели, протащив его к полю метров на десять. Дальше застряли, потому как растопленный «Канюком» снег закончился, и начиналась целина.

Баба Женя думала о своем. Рены во время выполнения поставленной задачи рассуждали о том, как заставить Альбреха во-первых, принять участие в «цирке», потому что он таких «фокусов» мог показать, что и в Галактике мало кто мог увидеть, а, во-вторых, Викрул, считавший, что Ирку нужно покорить во что бы то ни стало, остановился, чтобы утереть пот со лба и сказал:

— Как думаете, если Валера преподнесет Ирке… дорогую вещь, она оценит?

— Это ты к чему? — не понял Кардо.

— Это я к тому, что мы свои кредиты, что на корабль откладывали, все вложили в подарки.

— Как-то не очень-то эти подарки зашли…- Кардо кинул полную лопату снега, дерево ковша затрещало, баба Женя крикнула:

— Это ж не экскаватор! Куда ты набираешь столько?

Ушар вспомнил, как они развернули «Канюк», барыгу и то, что свадебные подарки, ввиду непредвиденных нападений хейпских, не стали аргументами в доказательстве своих намерений.

— Кажется мне, что для Ирки драгоценности не показатель, — отрезал Ушар,- но тут важно, как именно Валера подарит.

— Валере мотаться за подарком на другой конец Галактики не надо, — добавил Викрул,- так что на этот раз обойдемся без косяков. Поэтому предлагаю… — он посмотрел сначала на Кардо, потом на Ушара, каф во взгляде нагревался, Тьма как-то встрепенулась — что-то намечается, а Вик хитро усмехнулся, — наш симеонг за несколько часов может соорудить из своих сокровищ такое, что Ирка ахнет!

— Да он жмот! — воскликнул Кардо, — Трясется над своими камнями...

— Ну мы же пообещаем ему что-нибудь? — с нажимом намекнул Вик.

— Осталось додумать, что именно, — проворчал Ушар.

Напаренный, накормленный и уставший от репрессий Альбрех храпел так, что было слышно в сенях.

Баба Женя облегченно вздохнула и кивнула в сторону хлева:

— Втроем-то быстро управитесь.

Кардо, хитро направленный Викрулом к козам, не будучи посвященным в тонкости ухода за скотиной, но предупрежденный Ушаром о коварном боевом Борисе, решил сразу расставить приоритеты:

— Стоять всем! — рявкнул Кардо, втискиваясь в загончик с лопатой и ногой за собой задвигая старое корыто для козьих отходов жизнедеятельности. Пахло как положено, но Кардо это не испугало. Зато Кардо испугал живность. Козочки сбились в кучу, смотря настороженно, Борька перестал жевать клочок сена и затряс бородой. Вторжение этого здорового и наглого козлу не понравилось. Главное, хлеба не принес, а орет! На его козочек!

Кардо был уверен в своем авторитетном рыке. Еще бы! Вон, на Рутане, когда от стада кудан отделилось штук восемь голов и понеслась прямо на Кардо и Ап'лека, которые завалили быка и уже тащили мясо к лагерю Ренов, Кардо рявкнул так, что ведущий дезертиров бык резко затормозил и погнал своих сподвижников обратно. Так что сейчас Рен, закатав рукава свитера по локоть, принялся добросовестно выгребать, что там накопилось в загончике, поглядывая на испуганных козочек, жавшихся друг к дружке и кидавшего взгляды на притихшего Борьку.

Козел понимал, что новый неформальный лидер суров, поэтому прикинул и решил усыпить бдительность.

Ушар, Курук и Колька из стойла с интересом наблюдали за развитием событий, а баба Женя не контролировала процесс, так как в это время в курятнике собирала урожай яиц.

Борька пятился назад мелкими шажками, пока не уперся мохнатым задом в стену, еще подобрался, выждал, когда Кардо наклонился, чтобы подтащить корыто поближе и стартанул. Впрочем, финиш оказался там же, где и старт, у стены. Тьма Кардо, совершенно трезвая, а потому на стреме, долбанула в сознании, Рен развернулся и приложил Борьку к бревнам, удерживая Силой, потом сиганул через корыто, ухватив за рога, завалил на пол загона, глядя в бессовестно-вызывающие желтые глаза козла:

— Ты на кого рога свои наставил, а? Да я тебя прям здесь завалю, боглик бодливый!

Тут баба Женя, вылезая из курятника воскликнула:

— Ах, ты ж, паскудник!

Кардо, уловив негодующие интонации в голосе госпожи Жени, наподдал пинка своей Тьме, спровоцировавшей его на нарушение пределов необходимой самообороны, отпустил козла, который, шатаясь, встал, потрусил бородой и тут же нагнул голову, демонстрируя намерения. Все те же, кстати.

Баба Женя поставила миску с яйцами на пол, сдернула висевший на стене серп и, подняв над головой, потрясла им:

— Я тебе! Причиндалы твои поотрубаю, да пойдешь на мясо!

Викрул, который натянул сдвинутые на лоб визоры, шепотом перевел Ушару пламенный монолог бабы Жени, а Колька, увидев серп, сделал два шага назад.

— Здешние дамы, я тебе скажу, — зашептал Викрул, весьма решительно угрожают лишить мужчин самого дорогого...

Кардо застыл, обозревая хреновину, по виду очень острую, а Борька вдруг дробно простучав копытами по доскам пола, скоренько притулился к своим девчонкам и сделал вид, что его тут вообще нету.

Баба Женя выдохнула и обратилась к Кардо:

— Вот давно б его уже на суп пустила, да, зараза, уж больно хорош! Таких козлят исправно строгает, что загляденье!

Кардо, наконец, понял, что острая хреновина не по его душу, а Ушар сказал:

— Все, расходимся.

Колька пофыркал, попрядал ушами и согласился с Ушаром, что инцидент был исчерпан.

Сделав три рейса с ведрами к компостной яме и набрав. сколько смогли унести дров (получилось много!), вполне себе получившие достаточно физической нагрузки Рены, наконец, ввалились в кухню, где весело трещали поленья в печи, а на плите варилось что-то пахнущее мясом. За столом сидел умытый и даже причесанный Альбрех, при их появлении что-то сунувший в рот и тут же сложивший руки на клеенке. Ну, как причесанный... Шерсть на голове не торчала во все стороны, а была прилизана мокрыми руками.

Рены сгрузили с грохотом дрова, а Ушар грозно заметил:

— Уже спер что-то.

Баба Женя, быстренько обежав взглядов посуду, открыла-закрыла ящик стола. Вроде все на месте...

— Проголодался? — участливо спросила она неожиданно смиренного Альбреха. Тот перевел взгляд исподлобья на Викрула. Мол, что сказала?

— Жрать хочешь? Опять? — хмуро спросил Викрул.

Симеонг кивнул и, что-то прожевав, сглотнул.

— Да что ж ты тесто-то сырое... — начала баба Женя, заметив, что, да, отщипнул неплохо кузнец, — идите вон, мойтесь, а я тут быстренько на стол соберу...

То, что на столе в зале снова не было хлеба, баба Женя заметила сразу. Впрочем, Рены зря думали, что она не видела пропажи некоторых предметов обихода. Баба Женя в своем доме видела все! Сейчас она острым взглядом определила, что не хватает литого подстаканника, а так же в серванте пропал сувенирчик, который ей дарила внучка на восьмое марта. Безделушка, где над половиной земного шара, изображавшим 1/6 части суши на тонкой металлической проволочке взмывал вверх металлический спутник.

Схрон Альбреха она обнаружила сразу. Тырил он только металлические предметы, странно и жадно смотря на любой, поглаживая кончиками пальцев и даже двигая ноздрями, нюхал, видать. Вот тут у бабы Жени и срослось. Мысль о том, что вечером ряженые в исполнении Ренов произведут фурор в поселке, заиграла блеском праздника, смехом Ирки и Валеркиным счастьем, инопланетяне, приобщившиеся к традициям и обычаям, дружба, значит, межгалактическая, а потом-то, понятное дело, официальный визит в нашу страну и... И... Тут баба Женя выдохнула и мысленно показала загнивающему западу фигу. Вот вам Империя зла, падлюки!

Совсем повеселевшая и даже как-то помолодевшая душой, баба Женя вернулась на кухню, готовая не только прикрыть своей грудью Ренов от вездесущего подозрительного Сергеича, отстоять Валерку в боях с Иркиным упрямством, но и с гордостью потом, когда время придет, рассказать односельчанам, что эти самые инопланетяне в ночь на Рождество у них немного так шалили, а потом еще и радовали всех своими «фокусами». Вот удивления-то будет! А, если ж эти парни еще и в гости успеют, ну, когда будут своего, как там... короля... нет, Лидера, сопровождать... А, если б еще и девушек-то своих привезли, вот хоть одним глазком-то глянуть...

В общем, баба Жена на взлете своих размышлений о великом будущем, поставив Кардо крутить мясо в мясорубке, а Викрула с Ушаром чистить рыбу и резать овощи, подсела к Альбреху и сказала:

— Подстаканник, между прочим, еще дедов, до революции купленный. Наследство браты привезли, на новоселье. Ладно с ним, с подстаканником... Есть у меня для тебя... подарок. Но не за так!

Баба Женя толкнула Викрула, переведи.

Альбрех сидел насупившись, осознав, что добычу могут отобрать.

Вик переглянулся с Ушаром, догадавшись, что вот и нашлось, чем можно Альбреха заинтересовать.

— Скажи ему, — госпожа Женя почти улыбалась и была очень, очень довольна чем-то, — что пусть забирает, что украл, ладно, прощаю, память о нас останется, но, если он сделает так, как я прошу...

Тут баба Женя скоренько занырнула к себе в комнату, покопалась в шкафу, достав большую коробку, тяжелую, плоскую и с тиснеными буковками ЗиШ.

Коробок таких было две, синяя и красная. Просто невестки, не посовещавшись, на сорокалетний юбилей деда Сани и бабы Жени придарили наборы столовых приборов, солидные, дорогие, из мельхиора, да еще посеребренные, но баба Женя тут же рассудила, что это и хорошо. Семья-то большая! Правда с тех пор так и лежали себе коробки в шкафу на полке.

Альбрех, едва завидев госпожу Женю с этой коробкой, приподнялся со стула и втянул воздух носом, а в темно-карих глазах забегали по радужке желтоватые искорки восторга...

Кардо крутил ручку мясорубки, наблюдая, как, чавкая, выползают через мелкие дырочки "мясные червячки", подкидывая куски мяса, а сам думал о том, что госпожа Женя явно что-то задумала, судя по ее эмоциям в Силе, нечто похожее на взрыв фейерверков в честь Дня Жизни. Ага. Это вот взрывающееся и красочное, Кардо УЖЕ нравилось. Мясорубка кряхтела, даже постанывала, стол почти ходил ходуном, но баба Женя уже открыла коробку, где на атласной подложке сверкнули серебристым светом довольно массивные, с узорным тиснением на ручках, ложки, вилки и ножи.

Альбрех засопел, ткнул ногтем указательного пальца в нож и услышанный отзвук едва не привел симеонга в экстаз. Он как-то утробно зарычал, прикрыв глаза и пробормотал:

<tab — Кодоанская медь... Откуда тут кодоанская медь? Никель с Антара-4, и одна треть ниикса! Ниикс, фраккинг! Который чиссы зажали у себя и хрен кому дадут!...

Баба Женя, внимательно следящая за реакцией симеонга, осталась довольна:

— Чего сказал-то?

Викрул, отложив луковицу и утерев выступившие слезы, поморщив нос, потому что хотелось чихнуть, перевел:

— Говорит — медь, никель и ниикс. Редкие, говорит.

— Да какое там, — махнула рукой баба Женя, — мельхиор чистить все время надо, подстаканник, что он спер, так тот серебряный...

Викрул глянул на Альбеха вскипавшим свежезаваренным кафом, по старому рецепту Ренов, и симеонг понял, что сейчас отберут сокровище...

— Вот что я надумала, ребята, — сказала баба Женя, — вечером пойдем мы с вами в праздник, надо ж нам как-то и выглядеть и вести себя соответственно!

— У нас репутация соответствует, — согласился Кардо, — все сделаем, как надо!

— Э-э-э! Еще ж не все! Надо ж, чтоб нам еще и наш мешок наполнили!

— Чем? — осторожно спросил Ушар, разделавшись с рыбой, и весь малость в мелкой шелухе.

— Как, чем? А пироги, а шаньги, да сладкого много! А еще ж кто и колбаски домашней подкинет, да вот сколь лет уже и апельсины, и мандарины... у-у-у... Мои-то мальчишки и пели и плясали...

— Мы плясать не умеем! — строго заметил Вик, с ужасом представив себя в роли танцора.

— А ты? — вдруг спросила баба Женя, уставившись в упор на симеонга, — У нас, вон, в цирке-то, по телевизору показывают, шимпазе так забавно пляшут... И на велосипеде ездят, и на лошадке скачут, все умеют!

Кузнец не отрывал взгляда от коробки и от сверкавших ложек....

— Альбрех! — рыкнул Ушар, гася в себе нетерпение и желание придать ускорение мыслительному процессу симеонга, — Тебя госпожа Женя спрашивает, какие танцы ты знаешь?

— И какие фокусы показать сможешь, а? — очень грозно спросил Викрул, — Нам за топливо рассчитаться надо! Участвуешь — хрен с ним, с подстаканником и с тем, что ты там натырил и в кладовке припрятал...

— Ты вот ему скажи, — добавила баба Женя, — что я ж ложки-то со всем остальным ему отдам, если он нам поможет... Вот так и вижу, приходим мы к Ирке, ну это уже с мешком, конечно, думаю, что полным, а наш кузнец и так, и эдак под гармошку, вот Ирка-то порадуется... Жаль вот Игорек у Зинаиды, да мы ж и туда можем потом нагрянуть, ведь правда? Так как? А нарядимся! Ох! Как вспомню, как Саня-то...

— Это мне будет? — хрипло от волнения спросил симеонг, даже надбровные дуги и кончики ушей покраснели, и он потянул руку к коробке.

— Тебе, — согласился Викрул, думая, это привалило удачно, что баба Женя этот поход с мешком затеяла, — но с одним условием...

Тут Вик кивнул Ушару, Кардо сам бросил бешено крутить ручку мясорубки, она была точно рада, потому как Рен молотил мясо со скоростью дробильного бура горнодобытчиков, поднял палец, привлекая к себе внимание бабы Жени. Та поняла, что что-то важное, закрыла крышку коробки, волшебное сияние пропало, симеонг закряхтел, а Ушар сказал:

— Сокровище получишь, если сделаешь одну вещичку. Не знаю какую, тут уж тебе решать. Поройся там, в своих боксах, тебе лучше знать, что можно приличного и, не побоюсь этого слова, драгоценного, сделать девушке Ирке в подарок.

— Свадебный, — проникновенно прогудел в ухо кузнецу Кардо, — и не зли меня, а то в угол поставлю!

Тяжелая ладонь Кардо опустилась на плечо Альбреха, мобилизованная из углов сознания Ренов Тьма нависла над симеонгом и весело оскалилась, а Вик спросил:

— Как там в твоей башке, творческий процесс уже идет?

Кузнец поводил ушами, потарабанил кривоватыми пальцами по клеенке, кинул алчный взгляд на коробку, баба Женя снова ее открыла, сокровища засияли...

— Идет! — прошипел Альбрех.

Вик кивнул бабе Жене, она подскочила со стула, относить коробку обратно, до выполнения всех обязательств. На пороге своей комнаты оглянулась. Рены в тельняшках, обступившие напыженного симеонга смотрелись сейчас до того домашними, что баба Женя подумала, это ж какие трубочистки их девушки, что им удалось от сажи дымоходы реновские очистить. Да и ручки у них золотые, видимо, раз эти здоровенные печки с угарным газом переложить смогли... так Саня сказал, а уж Саня повидал таких вот... лосяр...

После завтрака, баба Женя распределила Ренов за столом и дала новую вводную, раскатывая тесто и выкручивая из него ровные кружочки стопочкой:

— Пельняни, это меня Саня научил, у нас тут как-то не очень было, потом-то да, понравилось, теперь вот вкусно всем! И вам понравится! Но много надо! Так что мы тут впятером быстро управимся!

Два мешка пельменей на леднике в расчет не попали, потому что бабе Жене очень хотелось, чтоб инопланетяне как можно больше узнали о наших обычаях, привычках, о жизни, чтоб, значит, прониклись они русским духом, чтоб поняли, эта их Галактика и наша Земля теперь вроде и побратимы будут. Вон, столица-то автономной республики с одним городом в Болгарии тоже побратим. По братски, значит. А это уже много! Вот все вместе, по-братски, пельняней и налепят! А баба Женя пока и напечет, и наварит дня на два, да постирушки запустит, воды пришельцы натаскали, хватит. Сейчас нагреем и...

Кардо, следивший за руками госпожи Жени, никак не мог понять, зачем такой крохотный кусочек фарша втискивать в такое маленький кружочек? Альбрех очень старался, но у него ничего не выходило. Баба Женя терпеливо обходила бригаду лепщиков, показывая, как правильно. Ушар злился, Викрул почти рычал, один Альбрех сопел и упорно сдавливал пальцами тесто. Весь в муке Кардо, пыхтя, наконец-то соорудил нечто отдаленно напоминавшее лепешку с подранными краями.

Баба Женя не обижалась, ей было забавно наблюдать за ними, как они сосредоточенно пытались добиться результата. Когда на присыпанном мукой большом деревянном листе были уложены первые результаты титанического труда, хозяйка похвалила тружеников, пряча улыбку, и сказала:

— Теперь тут сами, а у меня дело!

Взмыленные от усердия Рены проводили бабу Женю мученическими взглядами, с тоской глядя на горку кружочков из теста и целый таз фарша. Кардо взял два кружочка, повертел их, смял, добавил третий, потом четвертый, решил, что пока хватит. Скалка его не пугала, механизм своеобразный, зато доступный, принцип понятен. Осталось модифицировать. Он раскатал учетверенный кружочек, выхватил из таза фарш, прикинул и добавил еще, залепил края. Фарш немного выпирал, но зато пельнянь ему понравился!

Альбрех, отследив действия Кардо, сказал:

— У меня глазомер точный! Наследственное. Предлагаю. Это тесто беру на себя, остальное ваше.

Ушар (теперь к мелкой чешуе на шее и щеках добавилась еще и мука) глянул на Кардо:

— Это ты правильно рассчитал. Быстрей закончим, быстрей постирушки, быстрей Альбреха на «Канюк» закинем. Мы же после постирушек свободны?

— Его одного оставлять нельзя! — сказал Викрул.

— Когда я работаю, — огрызнулся симеонг, — мне соглядатаи не нужны! Это моя тайна! И нечего вам лезть!

— Да пошел ты... со своими тайнами, — Ушар шлепнул фарш на лепешку, раскатанную кузнецом, — у нас еще работы на корабле... ты, что ли «Канюк» в обратный полет будешь готовить?

— Моя задача — топливо!

— А все остальное — наша! — Кардо полюбовался на продукт своего творчества и остался доволен.

— Я пойду, — сказал Ушар.

Викрул кивнул и спросил:

— А этим куття-войса, ряженым, ничего не будет, если они девушку похитят?

Тут Рены отставили художественную лепку модифицированных пельняней и посмотрели на Викрула. Заинтересованно.

— А что? — Вик ухмыльнулся,- Эту Ирку надо поставить перед фактом, то есть пред Валерой, на нейтральной территории.

— Это где? — осторожно спросил Кардо.

— Это в твоей каюте! — уверенно ответил Викрул, — У тебя там кровать подходящая.

— Да что опять моя каюта? — взвыл Кардо, — Как в постель, так все ко мне в каюту! То Кайло, бля, меня выселил, только опять привык...

— Вик прав, — вздохнул Ушар, — опять же, теперь твои железяки в отдельной кладовой, так что придется соглашаться. Да и тебе что? Ты ж тут, они никуда не полетят в какой-то там медовый месяц... Но нейтральная территория подходящая. Ирка по тайге бегать не станет, тут мы проследим, щиты включим, хрен сбежит, а на «Канюке» Валера ее точно поймает, уж как-нибудь...

Дальше рыцари принялись обсуждать детали похищения Ирки, но их совещание по этому вопросу прервала баба Женя, вернувшаяся из кладовой внизу, где хранилось, как ворчал дед Саня, «всякое барахло».

Это самое барахло из далекого далека баба Женя сейчас перебрала, не утерпела, чтоб точно знать, что пойдет, что придумать еще надо, чтоб инопланетные куття-войса сегодня сразили поселковых наповал.

Она уже решала, кому отдать маску волка, кому трех поросят, кому...

Баба Женя застыла, забыв что хотела сказать. На деревянном листе стройными рядами возлежали пельняни, не сказать, что б уж квадратные, так, живописно почти круглые, величиной с ладонь бабы Жени и с сильно пожмаканными краями. Но пузатенькие!

Кардо хотел объяснить, что он модифицировал эту мелкотню, чтобы было, что есть, но вспомнил, что вокодер у Траджена.

Баба Женя подошла поближе, поджала губы и сказала, стараясь не рассмеяться:

— Молодцы! Главное, пол таза осталось. Теперь еще чуток, и можно считать, что пельняни вы освоили.

Рены, настороженно читавшие ее эмоции, поняли, что госпоже Жене почему-то весело, расслабились, но тут Ушар, ощутив знакомую рябь в Силе, сказал:

— Вик, где твой комлинк? Почему-то думаю, что надо связаться с Траджем...

Баба Женя кинула взгляд за окно, уже светало, а там, за окном кружились крупные снежинки.

— Ох, — сказала баба Женя, — хоть бы не замело опять, а то как же Валерка-то полетит? Застрянут там у Вавли дня на три...

А Ушар тихо сказал:

— Пффаск!

---

Примечания:

юква — уха

черинянь — рыбный пирог

чукуры — треугольные пирожки " на укус", начинка разнообразная.

надзен — "тихо"!

пельнянь — пельмени

нгуросы — один из видов грузовых нарт, для перевоза тяжелого груза, бочек с горючим, запаса дров и проч.

копылья — специально выделанные бруски, набиваемые в полозья нарт для их скрепления.

попрыск- переход упряжки, после которого оленям дают отдохнуть. Около десяти километров летом, но зимой гораздо короче. До сих пор является мерой расстояния, которое измеряют именно в попрысках, то есть переходах.

хабт- кастрированные самцы, ездовые олени.

важенка — олениха

агриш- караван нарт, когда олени упряжки привязываются за впереди идущие нарты. Как правило, таким способом переезжают при каслании на новое место.

тосакабтада (ненец.) — опасный

сармик (ненец)- волк

ханена (ненец) — охотник

няхара хабт — трехгодовалый ездовой олень

пывзян — промысловая изба в тайге

вэсако (ненец.) — старик.

шамья — просторный чулан на сваях, где хранятся продукты (защита от хищников)

Нга-главный злой бог.

Нгылека -злые духи, подчиненные Нга.

куття войса( коми) — ряженые

Минлей — гигантская птица, создающая ветер.

Песни Юрия Антонова и Николая Анисимова.