The depth of our feelings (гет)

Я помню, как впервые открыв глаза, увидела перед собой чужую грудь. Испугалась, пытаясь оттолкнуть это недоразумение от своего лица, не понимая, как же вообще смогла попасть в столь пренеприятную ситуацию. У меня полно разных фетишей, но многие из них — зачастую неоднозначные, такие, что нормальным людям и представить их было трудно. И хотя я не была гомофобом, все же, на самом деле приравнивала себя больше к гетеросексуалам, от чего развернувшаяся картина перед глазами действительно застала меня врасплох.

Тихий шлепок по телу женщины рукой в попытке отодвинуть от себя чужие «прелести» и я испуганно таращусь на маленькую ладошку, что, кажется, принадлежала тогда мне. Подняла вторую для сравнения и, перепугавшись, схватилась резко за лицо, чувствуя огромные щеки, что явно не принадлежали настоящей мне. Точнее… как сказать, конечно, я была немного полненькой и это не было чем-то удивительным, учитывая то, какую дрянь я ела, чтобы только не готовить. Однако полные и мягкие щеки младенца, отсутствие зубов и огромная женщина ясно давали сейчас понять, что со мной не все в порядке. Далеко не все в порядке…

Одна мысль о том, что я могла переродиться, вызвала нервный смешок, что слетел сам собой с губ, от чего женщина счастливо улыбнулась, а подлетевший радостный отец и вовсе заставил ужаснуться. Я вскрикнула и брезгливо выставила руки перед собой, когда незнакомый мужчина вытянул губы трубочкой, наклонившись непозволительно близко.

Запах пота, пива или чего покрепче, покрасневшее лицо придурка, что тут же сделал вид галантного джентльмена, поцеловав вместо лица мою руку, но уже тогда я поспешила вытереть ее об одеяльце с самым что ни на есть брезгливым видом, на какой только была сама способна. Фу, ну это же так противно, вот честное слово!

Взгляд сам собой скользнул вниз, с его не самого красивого лица на грудь, и я оцепенела от ужаса, узнавая противный зеленый бронежилет с множеством маленьких кармашков. Стремная синяя повязка, вырезанный знак листа… шиноби — первое слово, возникшее тогда в моей маленькой головушке, а вслед за ней последовала просьба, которую я максимально точно попыталась озвучить ему вслух: «Прошу, мужик, убей меня». Вырвалась эта фраза лишь какими-то гласными звуками, по которым навряд ли было бы возможно расшифровать мое желание.

— Скажи ма-ма, — по слогам произнесла последнее не самая прелестная женщина, что, вероятнее всего, была моей мамой. Я и слова не разобрала из того, что она сказала, и застыла в немом шоке, действительно не понимая, что же она хочет от меня. — Скажи… ма-ма.

— Ха… ха? — я произнесла это так, как слышала. Чувство того, будто только что я просто нервно пародировала чей-то смех, смешалось теперь с удивлением, когда упомянутая «хаха» радостно хлопнула в ладоши, будто я все сделала верно. — Хаха! — уже громче и увереннее повторила я, протянув к ней свои маленькие ручки, еще даже и не зная, что же это означает.

Но, как выяснилось позже, я назвала ее своей мамой. И это было мое первое слово, сказанное вслух перед новоиспеченными родителями.

* * *

С каждым днем я пыталась запомнить все больше слов, но и понятия не имела о том, что же они означают. Повторяла за взрослыми, слушала, что они говорили, и, быть может, через месяца четыре наконец-то поняла разговорную речь. Мои родители — Кизаши и Мебуки Харуно, самые обычные шиноби с настолько разными характерами, что я до сих пор поражаюсь и думаю, за какие-такие заслуги эта женщина выбрала себе такого идиота.

Шесть лет прошло с тех пор, как я узнала о себе жестокую правду, мириться с которой, на самом деле, мне не хотелось до сих пор. Одно лишь слово, одно лишь чертово имя заставляло душу вывернуться наизнанку, а лицо кривиться из-за отвращения к самой себе. За что судьба так со мной поступила? Почему из всевозможных зол именно она?..

— Сакура! Спускайся на кухню! У нас с отцом к тебе важный разговор! — послышался женский, несколько противный выкрик, который я так сильно ненавидела. В принципе, не люблю, когда мне кричат что-то во всю глотку, чтобы только я вышла из комнаты на свет божий, да подала хоть какие-то признаки жизни.

— Сейчас, мам! — крикнула я, наспех пытаясь привести в порядок розовые патлы, что прямо сейчас больше походили на свисающие колючки. Блекло-зеленые глаза, кукольное личико, что было мне так сильно противно… я никогда не любила Сакуру, как бы она там не изменилась к концу и что бы не наделала в принципе.

Это тот самый персонаж, что, вроде как, на первый взгляд не представлял из себя ничего плохого. Сакура очень усердная, много учится и до конца преданна своей единственной любви в лице Учихи, что динамил ее вплоть до окончания мультика. А она вела себя как дура… поссорилась с лучшей подругой в детстве, променяв ее на нелепую попытку признаться Саске в любви, была одержима им настолько, что, буквально, пугала своим внутренним «я», которая в корне отличалась от той, какой пыталась показаться эта невинная и глупенькая девочка. Она была готова играть на чувствах Наруто, топталась по другим, смеялась над беспризорниками, даже и не представляя, каково это им было вообще… жить без родных и близких.

И сколько бы фанатов у нее не было, на какие бы поступки она не шла ради своих друзей… для меня она остается все тем же противным персонажем, которого сильно избаловали любовью и лаской, который жил в благополучной семье и не знал никаких забот, собачась только изо дня в день с Ино ради «ничего».

И как меня только угораздило? Почему именно Сакура? Я точно не схожу сейчас где-нибудь с ума из-за переутомления или тех же самых фанфиков? Перебиваю аппетит бутербродами и кофе, пока жую — смотрю очередное аниме или залипаю на старые моменты с персонажами, что играли в моих произведениях особенную роль. А затем продолжаю писать, забивая на личную жизнь, общение, учебу… на все. Наверное, из-за моей одержимости писаниной, меня вполне себе можно было бы уже считать за психа. А теперь — так вообще…

— Мам, пап… доброе утро! — я подняла свои ручки вверх и налетела на родителей, подобно вихрю, попутно обнимая их с самым радостным выражением лица, на какое сама только была способна. Если меня хотят за что-то отругать, то лучше всего сделать вид, что я и понятия не имею, о чем будет речь, да сказать, как сильно люблю их, чтобы родители даже и не подумали, что их такое маленькое и очаровательное солнышко, то есть я, сотворило что-то ужасное и непростительное.

— Воу! Что это за прилив нежностей с утра пораньше? — искренне поразился отец, что, видно, припомнил все прошлые дни, когда я сама вылезала из его объятий и пряталась за женщиной каждый раз, когда он вел себя как ужасно странный идиот. То есть педофил. Озабоченный…

— Просто я вас очень сильно люблю, — уже гораздо тише ответила я, до сих пор чувствуя смущение и неловкость из-за того, что говорю это людям, на которых, на самом деле, мне было плевать.

Интересно, а что чувствуют попаданцы в мир меча и магии, когда говорят эти слова новым родителям? Любят ли они их по-настоящему? Называют их семьей просто «потому что» или же из-за того, что и впрямь считают их родными? Для меня это было глупо. Конечно, я прожила с этими людьми пять лет. Узнала их со всех хороших и плохих сторон, успела наделать кучу своих выводов, разочароваться в отце, а потом понять, какой же он крутой мужик, стоило только увидеть его навыки.

Он ничем не отличался от других второстепенных шиноби, вовсе нет. И я помню техники покруче, что буквально могли вскружить голову в детстве. И мой отец никогда не сможет сравниться с той разрушительной красотой, как бы сильно не пытался передо мной раньше выпендриться.

Однако, это и правда поразительно. Стоит только представить в реальности мужчину, что может бегать по деревьям, спрыгивать с огромных зданий, владеет боевыми искусствами и оружием, как в голову приходят разве что фильмы вроде мстителей. Я, конечно, не фанат, но ощущения были похожими. И потому теперь я считаю Кизаши потрясающим, пусть он и ведет себя порой ни то как ребенок, ни то как просто беззаботный идиот, что своими фразочками может довести до греха. Серьезно, вот какое ему дело до моей челки? Мне она, так-то, тоже не особо нравится, но это же не повод, чтобы стебать свою кровиночку на тему ее комплексов. А ведь этот дурак и не понимает, что дело в комплексах и они есть, к сожалению, у всех. Даже у этой милашки, в теле которой я сейчас нахожусь.

— О, Сакура, мы тоже очень тебя любим, — мама, кажется, тоже была тронута, но вот в отличии от беззаботного отца, ее совсем не просто подкупить. — А теперь, сядь, пожалуйста, за стол.

— Хорошо, — покорно опустив глазки в пол, я все же отлипла от родителей и тихо, послушно выполнила просьбу, в привычной манере положив руки на стол. — Я сделала что-то нехорошее?

Смена моего настроения, видимо, удивила родителей, но мне хотелось просто отставить формальности, да побыстрее разобраться с причиной, по которой меня выставили из комнаты. Ну, как… я, так-то, сама пришла, но ведь другого выхода и не было. Иначе бы эта женщина пришла, да начала раздражающе стучаться в дверь, сидеть в моей комнате. И, будучи огромным ценителем личного пространства, мне проще самой спуститься к ним и поговорить на кухне, чем терпеть фразы на подобии «ну ты же девочка!» или «стол нужно держать в чистоте».

Но блин, я — криворукий художник. Творческая личность, между прочим. И все лежит у меня ровно так, как это надо мне. Без карандашей и красок стол кажется мне пустым и скучным. Неужели так сложно это понять?

— Ох, нет, Сакура, что ты… — на этой фразе хотелось вздохнуть с облегчением, ведь объясняться перед ними не придется, а это уже, своего рода, огромный плюс.

Хотя, я, вроде как, и не делала ничего плохого. Сидела в комнате, рисовала, пыталась разобраться с иероглифами, да мучила эту женщину с переводом некоторых кандзи каждый раз, когда это было так необходимо. Вообще, сам язык мне был на слух понятен. Я уже знаю много слов, хорошо научилась их произносить и использовать в назначении, а не как раньше, не впопад. Но вот литература остается все той же загадкой.

Во-первых, в ней очень любят заумные красиво звучащие фразы, над которыми постоянно приходилось подрубать свою философию и логичное мышление, чтобы что-либо понять. А еще иероглифы запомнить было крайне сложно. И когда их я все же удосужилась вызубрить — сразу появилась вторая беда! Вместе они способны иметь совершенно разное значение и смысл фразы может поменяться в мгновение, когда поймешь, что прочитал что-то неправильно. А еще в письме может использоваться сразу три алфавита, от чего постоянно приходилось просто ломать голову.

Так… ладно, речь не об иероглифах. Но если я не научусь писать, то это будет проблемой. Мне до сих пор ужасно стыдно за то, что я такой ленивый неуч. И как, собственно, герои многочисленных комиксов, да книг, справляются в этой ситуации? У них что-то вроде внедренных загруженных знаний? А почему у меня такого нет?..

— Так в чем дело? — спросила я, понимая, что неловкая пауза как-то затянулась, а мои мысли уже убежали в сторону литературы и того, чему я уделяла сейчас большую часть времени. Саморазвитие — залог успеха.

— Речь об академии. На днях ты сказала, что не хочешь туда поступать. Почему? — твердости и непоколебимости этой женщины можно было позавидовать. Хотела бы и я так же уверенно, четко и громко говорить вместо того, чтобы мямлить, как обычно.

— Потому что это не мое, — а вот и пошло в ход любимое оправдание, из-за которого я, можно сказать, загробила себе всю жизнь. Не мое рисование, не мое ваш спорт, не мое игры… все не мое. А что тогда же мне подходит? — Я хочу стать популярным писателем и зарабатывать на этом много денег, — озвучила свое заветное желание вслух, невзирая на удивление родителей, что уставились на меня, словно на дуру. Конечно же, я понимаю, почему, но все же… — Что-то не так? Я… не смогу?

Еще как смогу. Пока руки не отрубите, я буду писать всю свою жизнь, и ничье мнение меня не остановит. Ведь еще столько разных идей хотелось перенести на лист, столько историй… я просто не могу похоронить их, не могу забрать с собой в могилу. Вдруг, после смерти здесь, я, все же, не вернусь обратно? Пока не распишу все, что думаю — не помру. А значит, придется либо писать быстро, либо же учиться выживать в этом мире, хотя, опять же, я не оптимист и не верю, что академия поможет мне встать на ноги. Хотя, в звании генина страшного ничего нет. Бегать по Конохе, ловить котиков, помогать сеять, заборы красить, для кого-то продукты закупать… больше походит на подработку, если честно. Зато сколько гордости-то у генинов, что горбатились под чужую дудку! Прямо-таки спасители деревни, вот серьезно. Повязка — смысл жизни.

— Ох, ну, конечно же сможешь! Я в тебе не сомневаюсь! С таким рвением и любовью к книгам — только так, дерзай, — быстро сдался отец, показывая большой палец, но увидев укоризненный взгляд жены, сразу выставил перед ней свои ладони в жесте «пощади меня, пожалуйста». — Ч-что? Ну не могу я отказать, когда она так смотрит! Что поделать?

«Сдаться, простить и поддержать материально» — хотелось ответить, но это будет слишком нагло даже для меня. И так чувствую себя не очень хорошо из-за того, что приходится обманывать. Так еще и давлю на них постоянно тем, что я еще ребенок.

— Не слушай отца, милая. Просто… мы столько сил и времени вложили на то, чтобы ты смогла туда поступить. Это ведь… такой прекрасный шанс для тебя, — ее обеспокоенный тон заставил меня на секунду почувствовать себя даже виноватой. Точно… я ведь безродная. Мне куда сложнее поступить в академию, нежели другим детям, а наплыв туда поистине огромен.

— К тому же, слышала ли ты о легендарном Джирайе? Он шиноби, санин, а еще автор популярнейшей серии романов, — как-то поучительно произнес Кизаши, а у меня сам собой вырвался нервный смешок при упоминании старика. Что ж… извращенец извращенца издалека видит, ведь так? Хотя, признаюсь, я бы почитала его книги. Из уважения. Ну и из-за любопытства. Ну… может и из-за того, что сама я тоже извращенка.

— Не интересует, — сразу отмахнулась, не желая потом слушать от него поучительные истории о флирте, тактике любви и всякой подобной извращенной чуши, про которую мог написать тот старик.

— Правильно, Сакура, не слушай его. Папа… просто пытается объяснить, что, будучи шиноби, перед тобой все так же будут любые двери открыты.

Это я и так поняла. Ну… в принципе, от академии я ничего не потеряю. А смотря на них, моих дорогих родителей, что еще уважают мое личное пространство и ведут себя так любезно даже несмотря на то, что со мной бывает спорить очень тяжело… хотелось бы отплатить им тем же. Мне страшно идти в академию. И даже не столько из-за того, что я боюсь будущего, сколько из-за самого процесса обучения. Я не хочу позориться, не хочу выставлять себя на посмешище и учиться с реально шестилетними детьми. С тупыми маленькими нервососущими созданиями, что никогда мне и не нравились. Они кричат, они дерутся, они судят друг друга по одной лишь внешности, да статусу и оценкам… а если перегнуть — я в любой момент могу оказаться главным клоуном. Ну, то есть… сразу после Наруто, ибо то, как бесился этот ребенок в детстве — можно сказать, целое произведение искусства. Бесы с ним и рядом не стоят.

— Тогда я хочу стать достаточно сильной для того, чтобы защитить тебя и папу! — пытаюсь сказать это более решительно и понимаю, что защитить, в первую очередь, хочу вовсе не родителей.

Конечно, самообучение — тоже вариант очень хороший. Я научусь читать, буду бегать сама за учебниками и учиться на дому, вот только… есть ли от этого какой-то смысл? Учитывая мою лень, нежелание и незнание, как и чем здесь заниматься и, разумеется, техники боя…возможно, посещение академии для меня и правда не будет лишним. По крайней мере, я хоть немного, но научусь за себя постоять. Смогу сбежать с помощью той же техники клонирования или же подменить свое тело на бревно, что, к слову, и звучит-то очень интересно. Ведь я и понятия не имею того, как это выглядело бы по-настоящему. Что для этого необходимо и как себя вести в том случае, если однажды все же встречусь с врагом. А этого, учитывая то, что я живу в скрытой деревне шиноби, будет не избежать.

— Я не подведу вас, — совсем тихо произнесла я, но не столько ради них, сколько, скорее всего, пытаясь в этом убедить сейчас саму себя…