Ice on Fire (гет)

«Я никогда не понимала чувств других людей. Не знаю, как можно так спокойно себя с ними вести и болтать обо всем подряд, ни за что не беспокоясь», — наблюдая за своими одноклассниками, Луна в который раз убеждалась в том, что совершенно не знает, как правильно себя с ними вести. Она не видела смысла в том, чтобы смеяться над тем, чего не понимала, и ну никак не могла улыбаться против воли, когда хотелось просто, к примеру, оставаться такой, какая она есть. Не напрягать лишний раз мышцы лица, не имитировать совершенно другой тон, не притворяться, что ей интересно, кто с кем поругался или собирается встречаться. Ведь сегодня у них все одно, а завтра — совсем другое.

Ее с самого детства считали крайне странной девочкой. Не такой, как все остальные. И она не знала точно, было ли дело в ее характере или даже во внешности, но дети рядом с ней надолго никогда не оставались. Луна совсем не понимала шуток, не знала, как и о чем говорить, и не понимала, как правильно выражать свои чувства. Привыкла тихо радоваться, когда ей было весело, или совсем чуть-чуть приподнимать уголки губ, когда хотелось засмеяться. Ей было неловко хохотать в открытую, как это делали совсем другие дети. Даже казалось, что ее голос какой-то не такой, и стоило только начать заливаться смехом — как на нее в ту же секунду оборачивались абсолютно все, кто только слышал. Луна Снейк, и засмеялась? Это, определенно, что-то новенькое!

Взгляды были вновь прикованы лишь к ней одной. Та неловко поджимала губы и в ту же секунду утыкалась в альбом, делая вид, что тот дико смущающий звук издавала вовсе не она, ничего не случилось, и вообще та молчала все это время, пока находилась в классе.

«Показалось?», «Да нет, она точно посмеялась из-за того, что ты — дебил!», «Эй, да может она вообще над тобой засмеялась!», «С чего ты так решил?» — в классе снова начали придуриваться и маленькая девочка, что по-прежнему была убеждена в своей вине, неловко сжимает в руке карандаш, думая о том, какую глупость только совершила.

И так было всегда. Либо к ней обращались и получали каменное выражение лица без каких-либо эмоций и заинтересованности, либо же и вовсе настолько хмурый вид, от чего последним вечно казалось, что они — мусор, на который ей откровенно было наплевать.

Луна закрылась от людей и жила в собственном мире с ранних лет, уже свыкнувшись с мыслью о том, что ей просто не место среди таких ярких и искренних ребят, что без труда могли общаться обо всем подряд даже с едва знакомыми людьми. Старалась вести себя очень тихо, не привлекать особого внимания к своей персоне и… просто, наверное, жить самой обычной школьной жизнью. Ходить на уроки, готовиться к тестам и экзаменам, задерживаться в клубе и тренироваться допоздна.

Ребята даже прозвали ее «Снежной Королевой школы Эхо-Крик» за то, что девушка ни на кого не обращала внимания и не шла ни с кем на контакт. Возможно, исключением была разве что Бритни Вонг, что без всяких расспросов подходила прямо к ней, громко хлопала рукой по парте и ядовито говорила: «Эй, Луна, ты идешь с нами». И Снейк, кротко кивнув, действительно собирала вещи, да тихонько шла за знакомой, что всегда звала ее на какие-то разборки или даже просто на обед. Не сказать, что они были подругами или говорили вообще… совсем нет. Просто богатенькая школьница видела в ней «красивое лицо» и «статус», которые легко можно было использовать в собственных целях.

Луна была популярна, пускай сама того не знала, и все взгляды в свою сторону или же улыбки воспринимала в штыки. Либо что-то на лице осталось, либо боится, что забыла дома расчесаться и на голове творится полная катастрофа, из-за чего они, собственно, и обратили на нее свое внимание. Волнуясь, та непроизвольно хмурилась и ускоряла шаги, дабы быстрее только добраться до своего класса. И, в то же время, вспоминая, что нельзя привлекать лишнего внимания, та замедлялась, стараясь идти так же, как и все. Не выделяться. Просто идти и ни на кого не смотреть, не обращать внимания на смеющихся где-то в дали людей или крикливых идиотов.

— Вау, чувак, да она даже ходит как принцесса… — пораженно произнес полный подросток, с восхищением смотря на удаляющуюся особу. — И почему все главные красотки учатся у тебя в классе, Марко?!

— Э? А мне-то по чем знать? — растерянно спросил парень, нервно поправляя свою толстовку, когда лучший друг напрыгнул на него со спины, в шутку пытаясь «задушить». — Кха! Фер… Фергюсон, ты же меня так убьешь! — и Диаз буквально чуть не свалился на пол под напором увесистого школьника, прогнувшись так, что колени задрожали и сам он с трудом держался на ногах. — Альфонсо! Альфонсо, скажи ему!

— А что я ему должен сказать? — поправив очки, спросил худощавый парнишка с самым серьезным видом, полностью соглашаясь с их другом. — Ты же каратист, Марко. От веса Фергюсона точно не помрешь.

— Вот именно, что каратист! И занимаюсь я карате, а не пауэрлифтингом! — пропищал парень уже на грани, когда навалившийся на него друг отстранился с таким видом, словно его слова ранили того в самое сердце.

— Д-да идите вы! Я, вообще-то, сбросил парочку кило! У меня же кость широкая! — возмутился Фергюсон и друг-красавчик, прогнувшись обратно с кряхтением самого настоящего старика, сейчас с сомнением посмотрел на его живот.

— Ну… как сказать, кость… — неловко пробормотал Марко. — Аа… т-то есть, ну да, конечно, Фер. А я-то думал, что же в тебе так сильно поменялось… — промямлил подросток, убирая руки в карманы толстовки, когда друг, по всей видимости, только готовился его прибить.

— О, так ты все же заметил? — на секунду, но взгляд толстяка изменился, став более оживленным и наивным, а Диаз, коему, так-то, по-прежнему была важна жизнь, живо закивал.

— Ну да, брат, прямо-таки не узнать… — промямлил он. — Да нифига ж ты не изменился! И мы буквально вчера пиццу же заказывали, так в каком месте ты похудел?! — внезапно сорвался парень, но затем тяжело выдохнул, понимая, что это просто безнадежно. Тяжело выбирать между правдой и тем, чтобы не обидеть друга. Но лучше, наверное, в их случае была именно правда.

— Я был о тебе лучшего мнения, Марко, — с хмурым видом расстроенно произнес парень, но заметив, как оба друга переволновались, он все же чуть улыбнулся, понимая, что они вовсе не хотели его чем-либо задеть. — Ладно, брат, я же шучу!

«Свезло», — Диаз мягко улыбнулся и заметно расслабился, когда парни вновь начали придуриваться все между собой. Он вовсе не хотел никого из них обидеть по поводу веса или той же внешности, искренне считая это чем-то неправильным или даже мерзким. Его друзья — самые крутые ребята во всей школе. И ничто не заставит поменять его свою точку зрения в этом вопросе…

— Кстати, Марко, у вас же следующим естествознание? — Фергюсон вырвал его из размышлений и когда закомплексованный отличник кивнул, он как-то странно улыбнулся с таким гордым видом, что Марко несколько даже напрягся, не понимая, что же тот задумал, но уже считая, что это будет целой катастрофой.

— А… что? Ты что-то хотел? — растерянно поинтересовался парень, понимая, что в его вопросе явно был какой-то свой подвох.

— Он собрался признаться в любви Луне Снейк! Правда, красавчик? — Альфонсо, видно, не видел в этом никаких проблем, раз спросил это с таким видом, словно Фер идет не о чувствах своих пассии говорить, а принял некий вызов и готов драться с невероятно сложным боссом подземелий с игр.

— Эй, Альфонсо, я же сам хотел ему сказать! Ну, Марко, как думаешь? Понравится ли нашей ледяной принцессе Фергюсон-младший? — и он многозначительно похлопал себя по животу, от чего школьник нервно сглотнул, уже представляя то, как же будет гореть со стыда, если этот придурок решит подкатить к ней прямо в его классе.

— А… Фергюсон, я думаю, что это — не лучшая идея, — честно признался Диаз, уже прямо-таки предчувствуя беду. — Нет-нет, не пойми, я буду рад, если у тебя получится, но как-то…

— Как-то что? Считаешь, что такой, как я, не подходит ей? — сухо спросил пухлый паренек, от чего Марко почувствовал вину буквально ни за что.

«Одни проблемы», — только и подумал каратист, смотря на своего наивного друга, что подобными фразами рано или поздно просто сведет его в могилу. И либо Марко станет стыдно из-за того, что он не смог остановить его, либо, что куда хуже, ему станет дико неловко из-за того, что лучший друг будет творить полнейшую ахинею за соседней партой, от чего Диаз даже и не знал, где сможет спрятаться. Это же ведь будет такое унижение…

Он прямо-таки видел, как Джеки Линн Томас оборачивается на все это представление, с сомнением смотрит на Фергюсона и затем переводит взгляд на Марко, считая того таким же полным извращенцем, как и его друг.

— Нет, нет… конечно же нет, — и, само собой, он снова не мог сказать того вслух. Вообще, в чем прикол признаваться в чувствах перед всем классом? Разве для этого типа не подкидывают записки в школьный шкафчик или что-то вроде того? Или такое, если не по приколу, то бывает только лишь в фильмах? — Ты отличный парень, Фер! У тебя все получится! — с нервным смехом он сжал руку в кулак и согнул в локте, показывая знак «так держать!».

«Я надеюсь…» — мысленно дополнил он, прекрасно понимая, насколько же это была плохая идея. Признание в любви Луне Снейк? Подружке номер один Бритни? Да он совсем сбрендил или как? Марко и смотреть в ее сторону лишний раз не хочет, лишь бы только не привлечь тем самым нежеланное внимание. В прочем, ей, вроде как, было на него даже плевать. И слава Богу!

— Ну, раз даже ты дал добро… — толстяк явно воодушевился, не заметив его нервозности. — Значит точно все будет пучком!

Конечно, блин, Марко дал добро. А как еще он может поступить? Сказать что-то вроде: «Не лезь, потому что я не хочу показаться извращенцем в глазах Джеки Линн Томас»? Бред! Да и… а с чего бы ей смотреть на него, когда позориться все равно будет Фергюсон? Тут он даже начинает чувствовать себя каким-то мудаком. Сам ведь Диаз прекрасно понимал, что он не сможет сделать вид, будто они не знакомы. Ну… попросту, он не из таких людей. У него мало друзей, но они были по-настоящему крутыми ребятами, во что он упорно верил, и Марко… был из тех парней, кто умел ценить то, что на данный момент имеет. Да, всегда хотел большего и… да, грезил о популярности и играл в плохого парня, будучи добрым и мягким отличником. Он просто любил учебу. Любил карате, девушку, с которой боялся даже просто заговорить и в целом… был обычным парнем? Хотелось, конечно же, каких-нибудь классный поворотов и перемен в жизни, опасностей и приключений, как в каких-нибудь боевиках, но Марко слишком щепетильно относился к вопросу о своей и чужой безопасности, от чего никогда не рисковал и… в целом, предпочитал, когда все идет по маслу.

Но этот случай таковым назвать нельзя было уж точно. Его лучший друг собирался признаться в любви. И не абы кому, а Луне Снейк. «Снежной Королеве», подружке богатой выскочки и, одновременно с этим, соседкой, сидящей за партой справа от него. Марко до сих пор вспоминает то, как у нее упал ластик на уроке химии, и он решил ей чуть-чуть помочь. Поднял его, протянул ей с доброй улыбкой и словами: «Кажется, он твой?». Хотел подружиться или хотя бы просто мирно поговорить, но она отвернулась от него, так не проронив и слова. Задело ли это его? Ну, не особо. Скорее, Марко просто немного удивился. Но когда он положил ластик, и Луна к нему за весь урок даже и не прикоснулась, попросту достав другой, Диаз уже успел надумать о том, что девушка брезговала и не хотела касаться предмета, некогда подобранного им. Оскорбило ли это его? Еще как. Больше Марко с ней заговорить и не пытался.

«Дела плохи. Очень, очень плохи», — момент «Икс» настал. Марко закрывается ладонью и отворачивается влево, когда его друг заваливается в класс. Именно заваливается. С задранной к верху футболкой, голым пузом и разрисованным на ним лицом. Идиот! Боже, ну почему же он такой идиот? Как вообще можно вот так предлагать кому-то встречаться? Да Марко бы хотел сквозь землю от такого просто провалиться! Сгорел бы со стыда, попросил его убить, потом бы заверещал от боли и просто захотел бы исчезнуть, не оставив после себя ни следа.

— Луна Снейк! — он останавливается прямо перед ее партой, произнеся ее имя своим писклявым голосом, как бы имитируя голос «живота». Марко медленно поворачивается к ним, а девушка плавно поднимает голову и, кажется, застывает в немом шоке. По крайней мере, он действительно смог заметить эмоции на ее лице. Она была в растерянности, словно не зная, как должна реагировать на данное… нечто. — Я, Фергюсон-младший… давно хотел тебе в кое-чем признаться! — любая девушка на ее месте сейчас бы закричала, назвав его больным на голову извращенцем. Но Луна продолжала молча смотреть на его живот, как чертов партизан, и не было понятно, о чем же она в этот момент думала. Ледяной отблеск в золотых глазах, максимально каменное и ничего не выражающее более лицо… тут Марко, на самом деле, даже стало как-то страшно. Не за нее. И даже не за себя. За друга, что, не увидев никакой реакции, продолжил этот цирк. — Я люблю тебя! Давай встречаться?

Сказать, что ребята были в шоке — не сказать ничего. Девушки с сожалением смотрели на Луну, уже представляя, как она отреагирует на это, и насколько же ей было сейчас стремно. Парни же считали, что она разозлится на него, но сама Снейк оставалась спокойной.

— Ну… что? — Фергюсон начал нервничать. Пусть он был и полным кретином, но чувства его были искренни. И то, что она не отшила его сразу и дала договорить, в свою очередь вселяло ему надежду… надежду на то, что все может получиться. Он неловко улыбается. Смущенно так, словно еще совсем мальчишка.

«Должно быть… он просто шутит, так ведь?» — Снейк пробегается по нему серьезным оценивающим взглядом. Сопоставляет все «за» и «против» в своей голове, понимает, что ей бы никто и никогда не признался в чувствах. У нее и друзей-то не было, так что говорить об отношениях? И он… решил просто подстебнуть ее по этому поводу? Посмеяться? Иначе зачем же он стоит перед ней с открытым пузом и разукрашенным на ним лицом? Определенно, это не было признанием. А раз это шутка… ей стоит засмеяться и поддержать ее, чтобы не выглядеть совсем отбитой дурой?

Она выдавливает из себя тихий, такой скромный смешок, что в этой гробовой тишине казался сейчас едкой насмешкой. Словно она измывалась над ничтожеством, посмевшим потревожить ее из-за какой-то глупости. Девушка прикрывает рот боковой частью указательного пальца и смотрит на него так холодно, что Фергюсон пугается, не зная, что за этим последует. Но чувствовал он себя уже разбито.

— Получше ничего не смог придумать? — ровный, такой спокойный тихий голосок звучал как упрек. Ей не понравилось то, что он решил подшутить над ней, но она все равно посмеялась, ведь решила, что так надо. Другие ребята же смеются над шутками? Ее посчитают странной, если она не поймет прикола и просто спросит, в чем вся соль? Луне того не хотелось.

Класс заржал в голос. Издевательски так, можно сказать, даже зверски… Луна испугалась, думая, что это все из-за нее, но сама лишь опустила взгляд и вернулась к рисованию, нервно сжимая в руке карандаш и давая понять лишь только то, что говорить она с ним больше не намерена. Не хочет. Боится сделать еще хуже.

«Ты всерьез поверил, что у тебя есть хоть какие-то шансы?», «Свали нахрен, извращенец!», «Ты себя в зеркало видал?!» — насмешки и злые слова лились из подростков через край. Фергюсон не то, что теряется, он просто… в шоке. Его отшивали. Его боялись девушки и даже слали куда подальше, но вот чтобы так… чтобы травить при всем классе, а после просто делать вид, что она его даже и не замечает… такого у него еще ни разу не было.

Глаза друга наполняются слезами, а Марко… Марко смотрит за всем этим с широко распахнутыми глазами, не понимая, как же можно быть настолько мерзким человеком. В груди закипает злость и обида за лучшего друга, он хмурится и хочет высказать ей пару ласковых, когда Фер чуть ли не выбегает из его класса в коридор, но звенит звонок. И парень, что уже поднялся и был готов разобраться на месте, в итоге просто послушно сел на свое место, когда пришел учитель…

— Смешно было тебе? — тихо процедил он практически сквозь зубы, но без надежды на то, что Снейк ответит ему хоть что-то.

— Если честно… не очень, — шепотом призналась девушка, смущенно отворачиваясь от него и пытаясь скрыть лицо за волосами. И в этот момент Диаз ясно чувствует, как она словно издевается над ним… будто говорит, что посмеялась над чувствами Фергюсона, словно над какой-то шуткой. То есть, реально, дерьмовой шуткой. И была она настолько плоха, что вызвала непроизвольно у «Снежной Королевы» смех. Просто отвратительно.

«Ну нет, я это так просто не оставлю», — Марко сжимает руки в кулаки и твердо намерен поговорить с Луной после школы. Он узнает, почему она с ним так жестко поступила, и заставит ее извиниться перед бедным Фергюсоном, что бы ему это там не стоило. Да пусть после хоть обхохочется или назовет его больным придурком перед кем-то! Разве можно вести себя так с человеком?..