Frozen (гет)

— Доброе утро, нии-сама, — говорит Рукия с поклоном и усаживается за стол. Бьякуя кивает в ответ, бросает на нее быстрый взгляд и тут же отводит его в сторону. Он не хочет, чтобы она заметила, как он ее разглядывает. Пусть с тех пор, как он рассказал ей всю правду о том, как ее приняли в клан, ему уже не так сложно смотреть ей в глаза, сорокалетняя привычка все же дает о себе знать. Он не хочет, чтобы она по его жадному взгляду вдруг догадалась, что ему хочется ее разглядывать.

Она одета в форму шинигами — вероятно, сразу же после завтрака уйдет на дежурство или тренировку. В последнее время она часто тренируется, и Бьякуя отчасти понимает ее чувства. Когда умерла Хисана, он тоже часто пропадал на тренировках, потому что только в эти моменты ему удавалось полностью очистить разум и сосредоточиться на чем-то, кроме собственного горя.

Пусть Куросаки не умер, но для Общества Душ он все равно что мертв, и Рукия горюет о нем не меньше.

Бьякуе ужасно хочется сказать ей, что со временем боль утихнет, но он молчит, притворяясь, что не замечает ее мук, и не желая своими словами ставить ее в неловкое положение. Что бы она ни чувствовала к Куросаки, она ни за что в этом не признается, и Бьякуя не хочет, чтобы она знала, что он уже давно обо всем догадался.

— Как дела в тринадцатом отряде? — решает он задать вопрос. Обычно они с Рукией едят молча, но так как их отношения в последнее время стали теплее, разговоры случаются все чаще, и она уже не удивляется, когда он вдруг пытается с ней заговорить.

— Все спокойно: капитан Укитаке чувствует себя лучше, хотя пока не покидает своего жилища, в самом отряде — никаких происшествий, — отвечает она сухо. Посторонний человек может решить, что она говорит о делах без интереса, но Бьякуя видит искорку гордости в ее глазах. Она все-таки рада, что он позволил назначить ее лейтенантом. Она отлично справляется с новой должностью, и Бьякуе уже не так страшно за нее, как некоторое время назад.

— Брат, вы еще не говорили с Главнокомандующим?.. — начинает она робко спустя некоторую паузу, в течение которой оба успевают покончить с едой.

— Пока не представлялось случая, — отвечает он, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Три дня назад Рукия предложила идею, как вернуть Куросаки силы, и попросила Бьякую поговорить об этом с Главнокомандующим. Бьякуя подозревает, что первым делом она обсудила этот вопрос с Укитаке и, получив положительный ответ, решила попросить об услуге брата, ведь капитан тринадцатого отряда слишком болен, чтобы сделать это самостоятельно. Бьякуя пообещал ей, что непременно поговорит с Главнокомандующим, но ничего не может поделать с ощущением неправильности того, о чем ему придется просить. — Я встречусь с Главнокомандующим завтра до собрания капитанов и обязательно поговорю с ним.

Она чуть улыбается и кивает, а Бьякуе ужасно хочется, чтобы Главнокомандующий на завтрашней аудиенции ответил отрицательно.

Рукия собирается передать Куросаки свои силы так, как это случилось в самый первый раз — проткнув его тело своим зампакто. Вообще-то передача сил шинигами смертному — серьезное преступление, но, с другой стороны, Куросаки много раз спасал Общество Душ, помог поймать Айзена, так что заслужил некоторое снисхождение, и неизвестно, как отреагирует Главнокомандующий в таком случае. Бьякуя понимает, что идея вполне может прийтись тому по душе, и даже если вдруг он откажет, Рукия поговорит с другими капитанами и лейтенантами, среди которых обязательно найдутся те, кто ее поддержит, и вместе они вновь придут к Главнокомандующему, чтобы его уговорить. Так что все это лишь вопрос времени. Куросаки скорее всего вернет себе силы и сможет вновь контактировать с Обществом Душ. И с Рукией.

Бьякуя и сам не заметил, в какой момент его братская любовь переросла в нечто большее. Рукия всегда была для него человеком, которого он был обязан защищать, ведь она так напоминала Хисану, которую он не смог уберечь. Своими поступками он пытался загладить вину за то, что недостаточно заботился о своей покойной жене, за то, что допустил ее смерть. Рукия была его вторым шансом, его искуплением, и он верил, что делает это во имя обещания Хисане.

Но оберегать сестру от других мужчин он Хисане не обещал.

Ранее Бьякуе не приходилось испытывать ревность. Хисана всегда была ему верна и ни разу не дала повода для ревности, поэтому было неожиданно почувствовать нечто подобное в отношении Рукии.

Сначала был Абарай, чувства которого были слишком очевидны, чтобы их не замечать. Вероятно, Рукия и сама о них догадывалась, но молчала. Долгое время после назначения Абарая лейтенантом шестого отряда Бьякуя и не догадывался, что тот был другом детства Рукии, узнав об этом совершенно случайно от Киры Изуру, который был приятелем Абарая в академии и, конечно же, многое о нем знал. Понаблюдав какое-то время за Рукией и тем, как она вела себя в присутствии Абарая, Бьякуя убедился в ее полном безразличии и немного успокоился.

Но ненадолго. Этот чертов Куросаки с самого своего появления не понравился Бьякуе, но, если бы не он, Общество Душ было бы обречено. И Рукия бы погибла.

Пожалуй, было бы проще, если бы Рукия вела себя с ним так же, как и с Абараем, но это было не так. Они словно с полуслова понимали друг друга, шутили, и Рукия расцветала в его присутствии. Бьякуя не помнил, улыбалась ли она хоть раз, когда они оставались вдвоем. А с Куросаки она улыбалась.

Бьякуя чувствовал опасность, исходящую от Куросаки. Он видел в нем соперника. И дело было даже не в том, что когда-то он проиграл ему бой. В этот раз их бой был совершенно другим, и его Бьякуя никак не мог позволить себе проиграть.

После той битвы против Айзена, когда Куросаки потерял силы шинигами, Бьякуя успокоился. Наконец-то проблема решилась сама — Куросаки больше никогда не сможет увидеть Рукию, он никогда не попадет в Общество Душ. Бьякуя надеялся, что со временем Рукия утешится, ведь сам он сумел пережить смерть Хисаны, но она не переставала думать о Куросаки и вот теперь придумала нечто, что смогло бы вновь их воссоединить.

— Я отправляюсь на тренировку, — предупреждает Рукия. Бьякуя рассеянно кивает, все еще погруженный в собственные мысли, и окончательно возвращается в реальность лишь когда видит, как хрупкая фигурка сестры скрывается за краем сёдзи.

Даже если бы она любила его, законы все равно не позволили бы им быть вместе.

* * *

— Признаться, мне и самому приходило это в голову, и я даже предпринял кое-какие шаги в эту сторону, — говорит Главнокомандующий Ямамото Генрюсай, расхаживая по своему кабинету. Бьякуя внимательно следит за ним и едва дышит. У него нет слов, да и говорить в общем-то нечего — Главнокомандующему понравилась идея Рукии, и Бьякуя ничего не может с этим поделать.

— Почему вы так легко согласились вернуть Куросаки силу?

— Мы обязаны ему. Это — малость, которой мы можем отплатить ему за спасение.

— Но разве это не риск? Все-таки он необычный человек. Если когда-нибудь он решит пойти против Общества Душ…

— Капитан Кучики, — перебивает Главнокомандующий, — ты веришь, что Куросаки Ичиго способен предать Общество Душ?

Бьякуя не отвечает. Главнокомандующий вдруг улыбается.

— Ты разумный человек. Несмотря на то, что бóльшая часть Общества Душ относится к Куросаки Ичиго с симпатией, ты продолжаешь оставаться беспристрастным. И это правильно.

Слова Главнокомандующего ставят Бьякую в тупик. Он не понимает, какие карты припрятаны у того в рукаве и почему он не спешит ими делиться, но решает попробовать выведать их.

— Возможно, сам по себе Куросаки и не способен на предательство, но, может быть, есть кто-то, кто может вынудить его пойти против нас, — говорит Бьякуя, и Главнокомандующий улыбается шире. Значит, догадки Бьякуи верны. — Уже известно, кто это?

— Да. Первый временный шинигами — Гинджо Куго. Он уже вошел в контакт с Куросаки и теперь пытается переманить его на свою сторону.

— Он хочет забрать силы Куросаки с помощью «подчинения»?

— Вероятней всего. Но даже в этом случае мы все еще можем вернуть Куросаки силы. Силы шинигами лежат слишком глубоко в душе, даже «подчинению» до них не добраться.

— Вы хотите уничтожить Гинджо с помощью Куросаки?

— Если он, конечно же, согласится. А если нет…

Бьякуя и без слов понимает, к чему клонит Главнокомандующий.

— Если это случится, я готов его устранить.

Главнокомандующий усмехается.

— Даже несмотря на то, что это может вызвать гнев Кучики Рукии?

Бьякуя молчит. Главнокомандующий бьет по больному.

— Я помню тот день, когда хоронили Хисану. Ты так изменился с того дня. Ранее ты был пылок и безрассуден, я ведь знаю тебя с пеленок, но всё в тот день изменилось, и сердце твое охладело.

— Боль потери оказалась сильнее, чем я был к этому готов, — произносит Бьякуя, с трудом подбирая правильные слова — они комом стоят у него в горле.

— Да. Однако я заметил, что что-то в тебе стало меняться. И я связываю это с Кучики Рукией. Прошло три года, и сейчас, как мне кажется, прикажи я казнить ее, ты тут же за нее вступишься.

— Главнокомандующий ошибается. Я никогда не пойду против вашего приказа.

Главнокомандующий смотрит на него некоторое время, словно по взгляду пытается понять, правду ли говорит Бьякуя, а потом вздыхает и произносит:

— Куросаки Ичиго чем-то напоминает мне тебя, когда ты был примерно его возраста. По меркам смертных, конечно же. Он довольно сумасброден и совсем не думает о безопасности, когда сражается, но зато всегда думает о безопасности своих друзей. Неудивительно, что друзья пытаются отплатить ему тем же. Осталось ли в тебе хоть что-то от себя прежнего?

— Если Главнокомандующий хочет знать, что я выберу: убить Куросаки Ичиго и навлечь на себя гнев Рукии или же нарушить приказ, сохранив добрые с ней отношения, то я выберу первый вариант. Вам не о чем беспокоиться.

Главнокомандующий улыбается — ему нравится ответ Бьякуи. Их разговор прерывает стук в дверь. В кабинет входит лейтенант первого отряда Сасакибе и сообщает:

— Он здесь.

— Хорошо, пусть войдет, — отвечает Главнокомандующий. Заметив во взгляде Бьякуи молчаливый вопрос, он добавляет: — Как я уже сказал, я предпринял кое-какие шаги в сторону возвращения Куросаки Ичиго сил.

В кабинет входит тот, кого Бьякуя никак не ожидает тут увидеть — Урахара Киске. На его лице дежурная улыбка, он приветствует Бьякую и кланяется Главнокомандующему. В руках он сжимает продолговатый сверток.

— Так вышло, что не одна Кучики Рукия предложила идею, как вернуть Куросаки Ичиго силу, — объясняет Главнокомандующий.

— Вот как, Кучики-сан тоже? — жизнерадостно спрашивает Урахара. — Какое совпаденьице. И что же она предлагает?

— Она предполагает, что, если пронзить его тело с помощью ее зампакто, силы, спрятанные внутри его души, вновь сумеют пробудиться. Хотелось бы получить вашу оценку.

Урахара широко улыбается.

— Что ж, смею предположить, что идея Кучики-сан содержит в себе здравый смысл. Вот только боюсь, что сил, которыми она обладает, будет недостаточно, чтобы Куросаки-сан вновь стал шинигами.

— А чьей силы будет достаточно? — спрашивает Главнокомандующий. — Моей?

— При всем моем уважении к вашей силе, Главнокомандующий Ямамото, в Обществе Душ нет шинигами, обладающего настолько огромной силой, чтобы ее можно было передать Куросаки-сану.

— А если источников силы будет несколько? — спрашивает Бьякуя, сам не понимая, почему его вообще заботит вопрос возвращения сил Куросаки.

— Капитан Кучики мыслит верно, — вкрадчиво произносит Урахара. — Вот только для этого нужен специальный меч, который сумел бы вместить в себя реяцу нескольких шинигами.

— Ты можешь такой создать? — спрашивает Главнокомандующий.

— Обижаете, Главнокомандующий Ямамото. Я уже его создал, — отвечает Урахара и разворачивает сверток. Внутри находится самый обыкновенный зампакто, ничем не отличающийся от других.

— Расскажи о своем плане сегодня на собрании капитанов, а я прикажу всем капитанам и лейтенантам Готей-13 поместить часть своей реяцу в этот меч, — подытоживает Главнокомандующий, и Урахара вежливо кланяется.

* * *

Бьякуя терпеливо ждет, когда Рукия вернется в поместье, чтобы сообщить ей радостную новость. Он предвкушает, как сильно она обрадуется решению Главнокомандующего, и даже несмотря на то, что его сердце обливается кровью всякий раз, как он думает о том, что Рукия с Куросаки вновь встретятся, он не может не желать сделать ей приятное. Все это время она была расстроена, и сейчас новость о том, что Главнокомандующий согласился вернуть Куросаки силы, наконец-то ее оживит.

К ужину она не возвращается, и Бьякуя начинает беспокоиться. Он отправляет слугу в тринадцатый отряд, чтобы выяснить, где может быть Рукия. Тот возвращается с сообщением, что Рукия покинула отряд два часа назад. Значит, она, скорее всего, ушла на тренировочный полигон. Сначала Бьякуя хочет отправить слугу и туда, но потом решает, что быстрее будет самому туда сходить и сразу же обо всем ей рассказать. Он больше не может тянуть с новостью.

Тренировочные полигоны тринадцатого отряда практически пусты, лишь парочка самых прилежных шинигами оттачивает свои навыки, и Рукии среди них нет. Бьякуя обходит каждый угол, но не находит ни намека на ее присутствие. Искать наобум кажется бессмысленным, и Бьякуя закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на реяцу Рукии. Среди сотен нитей рейраку он находит ту единственную, что принадлежит ей, и тут же бросается в ту сторону.

Дорога выводит его к одному из пустынных мест Сейретея. Бьякуя не знал, что Рукия здесь тренируется. Впрочем, место подобрано отлично: никто не станет ей здесь мешать и сама она не заденет никого ненароком.

Его сердцебиение ускоряется в тот момент, когда он чувствует сильнейший холод.

Деревья вокруг стоят покрытые инеем, трава вся в снегу, и кажется, словно в Сейретей пришла зима. На пустыре в самом центре стоит Рукия, она тоже вся в инее, и Бьякуя со всех ног мчится к ней, умирая от беспокойства.

Такое ощущение, будто она неживая, взгляд у нее стеклянный, а тело совершенно неподвижно, словно она выкована изо льда. Лишь заметив Бьякую, она чуть оживает, взгляд ее становится осмысленней, и хриплым голосом еле слышно она выжимает из себя:

— Нии-сама…

— Рукия, как ты? — спрашивает он, боясь ее коснуться — она выглядит хрупкой, словно снежинка, и он боится ненароком ее сломать. — Я могу чем-то тебе помочь?

— Мне холодно, — шепчет она, и по ее щеке течет одинокая слеза. Бьякуя не выдерживает и осторожно кладет руки на ее плечи. Она обжигающе холодная, но он не убирает руки, терпит, надеясь, что тепло его рук хоть немного ее согреет.

— Что ты наделала… — говорит он чуть слышно, и она шумно выдыхает, словно изо всех сил пытается сдержать слезы, но у нее не получается, и она все-таки срывается в рыдания, пряча лицо в складках его одежды. Он уже не боится к ней прикоснуться и обнимает крепче, прижимает к себе и вдруг ловит себя на мысли, что делает это первый раз за все сорок лет. Он и подумать не мог, как нуждался в этом объятии.

Чуть позже, когда она успокаивается, он видит в ее глазах смущение — она стыдится того, что разрыдалась, как маленькая девочка, и сейчас пытается изо всех сил сохранить лицо.

— Когда температура достигает абсолютного нуля, моя сила максимальна, и я пытаюсь ею овладеть, — говорит она, точнее, оправдывается, хотя Бьякуя ни капельки ее не винит. — Но всякий раз, как я достигаю минимума, меня парализует холод.

— Молекулы тела перестают двигаться при достижении абсолютного нуля, — объясняет Бьякуя, хотя она и без его слов прекрасно об этом знает. — Поэтому тебе никогда не удастся заставить тело двигаться само по себе.

— Значит, все мои тренировки напрасны, — произносит она. — Но, если я не сумею заставить себя двигаться, мне никогда не достичь банкая.

Бьякуя смотрит на нее с удивлением. Он и подумать не мог, что ее нынешние тренировки направлены на достижение банкая. Вернее, каждый шинигами втайне надеется овладеть этой силой и усердно тренируется, чтобы ее получить, но Бьякуя не думал, что Рукия уже настолько хорошо владеет шикаем, чтобы перейти на новый уровень. Как давно уже она тренируется? Почему об этом не рассказывала?

Это одновременно и радует его, и пугает. Она так изменилась с того дня, как впервые перешагнула порог поместья Кучики, и кажется, что Бьякуя только сейчас наконец это замечает. Видя в ней лишь объект, который должен защищать, Бьякуя совсем упустил из виду тот факт, что Рукия тоже шинигами, причем талантливая и сильная, так почему бы ей не желать достичь банкая? Недавно он радовался тому, что у нее все получается на должности лейтенанта, а ведь он упорно отказывался согласовывать ее назначение, потому как не был уверен, что она достаточно сильна для этого и не навлечет на себя беду. А теперь она вдруг сообщает, что работает над банкаем, и, судя по всему, буквально в шаге от новой силы, а он лишь сейчас узнает об этом, словно до этой минуты был слеп и глух.

— Вы не верите, что у меня получится, — говорит она, и это не вопрос, а утверждение. Бьякуя чувствует обвинение в ее словах, словно тот факт, что он недостаточно в нее верит, не позволяет ей достичь банкая. — Вы еще не говорили с Главнокомандующим?

— Говорил, — отвечает Бьякуя, радуясь тому, что может хоть немного ее развеселить, и рассказывает обо всем, что произошло с момента аудиенции у Главнокомандующего до той минуты, когда Урахара рассказал всем о своих планах. Завтра все лейтенанты и капитаны должны будут передать часть своих реяцу в меч Урахары, и Рукии, как лейтенанта тринадцатого отряда, этот приказ тоже касается.

Ее глаза широко распахиваются, а губы сами по себе растягиваются в улыбке. Она окончательно оттаивает.

— Как здорово, — говорит она с улыбкой. — Не ожидала, что Урахара тоже об этом думал. Что ж, скоро мы с Ичиго вновь увидимся. Он смог овладеть банкаем за три дня. Возможно, у него найдутся для меня советы.

Ее слова — словно удар кинжалом по сердцу. О да, Куросаки наверняка всегда верил в Рукию, всегда поддерживал ее, неудивительно, что она в него влюблена. Заслуживает ли Бьякуя ее любви? Всё, что он может, лишь сомневаться в ней; нет ничего странного в том, что она даже совета у него не просит. В чем смысл просить совета у того, кто в тебе сомневается?

— Рукия, ты не можешь управлять телом, но можешь управлять рейши, — произносит Бьякуя, едва эта идея приходит ему в голову.

Она смотрит на него с удивлением, словно не ожидала, что он вдруг начнет что-то ей советовать, но его слова заставляют ее задуматься, а потом ее словно озаряет.

— Я могу заставить тело двигаться с помощью рейши. Я хочу попробовать.

— Ты уверена? Ты совсем без сил. — Ее взгляд более чем уверенный, и Бьякуя вновь испытывает стыд за то, что в нее не верит. — Впрочем, если считаешь, что твоих сил достаточно…

Она кивает и взмахивает мечом. Пространство вокруг нее вновь начинает стремительно холодать, и едва оттаявшие деревья снова покрываются инеем. Дыхание превращается в пар, Бьякуя чуть зябнет, но не уходит — он готов, случись что, хватать ее и нести в палаты четвертого отряда. Он все еще не верит, что у нее получится.

— Почти, — шепчет она, и взгляд ее стекленеет. Некоторое время Бьякуя следит за ней, за ее отчаянными попытками заставить тело двигаться, и уже почти готов предложить ей сдаться, как вдруг она взмахивает мечом перед собой, и Бьякуя радуется, что стоит сбоку, потому что всё, что находится перед ней, превращается в лед.

Мощь этой атаки заставляет его удивиться. Это еще не банкай, но уже и не просто шикай. Такая мощь — крайняя форма шикая, и Рукия достигает ее, при этом сумев атаковать.

— Всего одна секунда. Это мой максимум, — шепчет она, медленно поднимая температуру.

— Ты сможешь удержать силу дольше, если будешь усердно тренироваться, — говорит Бьякуя и видит, что его слова ее трогают. Она радуется этому почти так же, как радовалась новости о решении Главнокомандующего, и Бьякуе вдруг кажется, что если он будет хвалить ее чаще, то, возможно, когда-нибудь сможет стать ей так же дорог, как и Куросаки.