Джинни Уизли и Банда Мерлина (гет)

Что-то приглушенно звякнуло, и ее беспокойный сон слетел и шмыгнул в чернильную тьму за окном. Джинни провела ладонью по холодной подушке рядом и с тихим вздохом обняла ее, подминая под себя. Полежала немного, прислушиваясь. В комнате было тихо, темно и прохладно: камин давно погас, и только под дверью привычно золотилась полоска света. В затылке появилась тяжесть. Кажется, она снова не выспится, и завтра Джонс выскажет все, что думает по поводу ее вялой игры. И будет права. Потому что, говоря откровенно, сейчас квиддич в списке приоритетов Джинни Уизли упал ниже слизеринских подземелий. Кто бы мог подумать… Так вот, значит, что такое быть героем и спасать ни о чем не подозревающий мир. Плевать на свои желания, свои занятия, а порой и себя самого. Не то чтобы Джинни совсем не понимала этого, целый год проведя в замке с Кэрроу и участвуя в их маленькой войне, но все же по вечерам они ложились в свои постели, а где-то за пределами замка оставались те, на кого все рассчитывали, чьего возвращения ждали. Один на один с волшебным миром, который хоть и делал робкие попытки помочь, на самом деле больше наблюдал, чем действовал. Именно на Гарри, Рона и Гермиону делались самые большие ставки, возлагалась самые отчаянные надежды…

Теперь их связь не казалась Джинни такой странной, временами комичной и слегка раздражающей. Теперь она понимала: то был единственный способ выжить и не свихнуться. И вот прошло всего несколько лет, а над ними уже нависла новая угроза. Джинни присматривалась к Трио и невольно поражалась их спокойствию, тому, каким обыденным было для них происходящее. Нет, конечно, Гарри иногда психовал, под глазами Гермионы залегли темные круги от недосыпа и постоянного бдения над книгами, а Рон ругался, изредка выдавая идеи на грани полного идиотизма и гениальности. Они все устали — от того, что дело не двигается с мертвой точки, от тревожного ожидания и даже от отсутствия новостей, но, кажется, ни на кого эта неопределенность не давила так сильно, как на нее. Хорошо хоть у всего этого было одно преимущество.

Одно, но бесконечно важное, меняющее все…

Джинни выбралась из-под одеяла, зябко повела плечами и накинула плед. Она ступала совсем тихо, но он услышал. Резко поднял голову от книги, потер глаза и вздохнул.

— Я тебя разбудил? Прости.

Нетронутая чашка чая на столе медленно остывала.

— Все в порядке, — она обняла его за плечи и прижалась щекой к макушке. — Было бы неплохо, если бы ты тоже иногда спал.

Он поднял руку и погладил ее плечо. Потом развернулся, помогая устроиться у него на коленях. Уткнулся носом в висок.

— Он мне снится, Джинни, — после долгого молчания пробормотал Мерлин. — Постоянно. Иногда это что-то из прошлого, а иногда…

Он вздрогнул, и она крепче обняла его.

— Я знаю, — тихо сказала она, — знаю.

Он метался во сне. Шептал знакомые и незнакомые ей имена, звал Артура, умолял его не уходить. Джинни давно убрала из комнаты все, что могло бы взорваться — наподобие той жутковатой вазы, что мама впихнула ей в чемодан в самый последний момент, или упасть — как ее колдография с любимой командой, висевшая над камином.

— Может, примешь сегодня зелье сна без сновидений? — предложила она. — Выспишься, наберешься сил.

Мерлин взглянул на нее с сомнением.

— А что если…

— Думаю, если тебе все же должно присниться что-то важное, оно сможет подождать до среды.

Ему снились вещие сны, а она по-прежнему старалась не выдавать своего удивления слишком явно. Магия была частью Джинни с рождения, она выросла в одной из старейших волшебных семей Великобритании, знала все предания и сказки, была довольно сильной волшебницей. И все же магия Мерлина поражала и восхищала ее, как когда-то фейерверки Фреда и Джорджа. С самого раннего детства близнецы обожали запустить что-нибудь куда повыше, да чтобы оно там хорошенько грохотало, сверкало и рассыпалось миллионами искр, из года в год оттачивая свое мастерство. И вот, когда она смотрела на несущегося по небу огненного дракона или на распускающиеся в нем любимые ландыши, ее затопляло чувство невероятного. Кончики пальцев покалывало, воздух заряжался совершенно особой магией момента и щекотал изнутри.

Когда Мерлин колдовал, мимоходом, не обращая на это внимания: подавал ей вещи, разжигал камин, мельком взглянув на него, заставлял время замереть на несколько мгновений, чтобы сказать ей что-то важное (а пару раз — чтобы просто поцеловать) она испытывала похожее чувство. Словно попала в сказку. Или в легенду. В одну из тех, что иногда, поворчав и попытавшись от нее отделаться, все-таки читал ей Рон. Джинни забиралась к нему на постель, не желая тревожить и без того уставшую маму, и говорила, что не сдвинется с места, пока он не почитает и ей тоже. Бывало, что она так и засыпала у него в ногах. И тогда ей снились неприступные стены Камелота и звонкий перестук подков по мостовой, великие сражения и древнее волшебство, король Артур и его близкий друг, советник, самый сильный и мудрый маг своего времени — Мерлин… Тот самый Мерлин, что рассеянно гладил сейчас ее спину и напряженно раздумывал, стоит ли пожертвовать возможностью наконец отдохнуть еще раз.

От такого могла закружиться голова. Она и кружилась. Но Джинни нравилось это чувство. Тем более что Мерлин понемногу рассказывал ей о тех давно минувших днях, и в его рассказах было гораздо больше смешного и повседневного, чем эпичного.

Мерлин поднял на нее взгляд.

— Я не знаю, — сказал он, — я хочу сказать, мы ведь ни в чем не уверены, и любая подсказка…

— Зато я знаю, — перебила Джинни, покачав головой. — Я поняла: ты сильный, ты крутой, ты Мерлин, в конце концов, — он дурашливо выпятил грудь, заставляя ее фыркнуть. — Но даже самым крутым нужен сон. Так что давай-ка мы это отложим и…

Он мягко перехватил ее руку за секунду до того, как ее пальцы коснулись страниц.

— Это древняя и темная магия, и она сильно давит на того, кто даже просто к ней прикасается, — извиняющимся тоном сказал он, отодвигая книгу.

Джинни нахмурилась.

— Разве не ее Гермиона три дня таскала с собой, кажется, даже в уборную?

Он кивнул. Джинни вопросительно изогнула бровь.

— Не хочу рисковать.

Джинни почесала переносицу и вздохнула.

— Даже не знаю: обижаться на твое недоверие или на чрезмерную опеку.

— Я бы на твоем месте выбрал второе, — подсказал он, и Джинни неуверенно хмыкнула.

И все же внутри неприятно кольнуло. А что, прозвучал в голове тихий свистящий шепоток, если он знает про Тайную комнату? Она еще не рассказывала ему, но мог рассказать кто-то из Трио. И теперь он считает, что она недостаточно благонадежна?

— Такого у меня и в мыслях не было, — покачала головой он. — И да, я знаю про Комнату и совсем не считаю тебя хоть в чем-то виновной. Нужно быть полным…

— Мерлин! — перебила Джинни, ее щеки заалели от возмущения.

Да, со спонтанной легилименцией у них тоже были проблемы.

— Прости… прости! Но ты так громко думала, а я так устал… Хочешь, возьми эту книгу, возьми все мои книги, только не сердись, — Мерлин сложил ладони в умоляющем жесте.

Насупившись для приличия, Джинни все-таки не выдержала и захихикала.

— Пойдем, — она поднялась, потянув его за собой. — Я дам тебе зелье и уложу спать. И, если захочешь, спою колыбельную, которую мама пела мне в детстве…

— Конечно, захочу, — он слегка придержал ее за руку и коснулся кончиками пальцев щеки Джинни. — И эй… я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я не могу даже представить, что…

Она закрыла ему рот поцелуем. Долгим и нежным, почти невинным, вложив в него все свои мысли и чувства на этот счет, открываясь настолько, насколько это было сейчас возможно.

С тихим стоном он стиснул ее в объятиях. А затем подхватил на руки, заставляя охнуть от неожиданности.

— Зелье немного подождет, — шепнул он, и Джинни согласно кивнула.