Концерт в Лужниках (джен)

— Лужники, Лужники… Где эти ебучие Лужники?

Среднего роста мужчина стоял и мёрз около метро, попутно матерясь на всех знакомых ему языках. В последний раз в Москве он был в девяносто первом году, а это, на секундочку, было десять лет назад. Вроде бы не так много времени прошло, но этот город изменился по меркам мужчины до неузнаваемости. На месте осталась лишь Красная площадь и Ленин в Мавзолее, а дальше начинался сущий хаос.

Мужчина чувствовал себя какой-то лягушкой-путешественницей. Минут двадцать он потратил на поиск обменника, чтобы перевести евро в рубли, потому что иначе проездной в метро просто не купишь. Таксисты берут слишком дорого, а Гилберт не был готов платить лишние десять евро за стоянку в пробках.

Но дальше было веселее. Когда мужчине удалось заползти наконец в метро на Площади Революции, началась игра в следопыта. Долго пялясь на новую карту метро, он упорно пытался понять, куда ему вообще нужно. А нужно было ему в Лужники, но вопрос оставался открытым: "Где эти ебучие Лужники?". За десять лет многое забылось, он уже и не помнил, где что находилось, а места, в которых он бывал всего пару раз, забыл вовсе.

— Это ж вроде внизу красной ветки где-то, да?.. — Гилберт устало вздохнул. Уши до сих пор горели от холода. На улице почти минус десять, по ощущениям, правда, все минус пятнадцать, а в родном Берлине до сих пор тепло.

Мужчина достал из кармана кошелёк, а из него и билет на концерт, ради которого он припёрся в Москву. Покрутив в руках столь ценную бумажку, прусс, к своей великой радости, обнаружил помимо неизвестного адреса станцию метро. Спортивная. Ну наконец-то хоть что-то. В последний раз взглянув на карту метро и точно убедившись, куда ему нужно было ехать, он направился на платформу. Ехать всего минут двадцать, если без происшествий.

На платформе было тепло. По-странному уютно. Время тут словно застыло. Всё такие же тусклые люстры, всё такие же молчаливые статуи. Ничего не поменялось, всё осталось так же, как и в тот день, когда он покинул этот город и страну. Только морда у статуи собаки посветлела. В ожидании поезда Гилберт расхаживал по платформе, осматривая каждую статую, каждую маленькую детальку. Словно пытался убедиться в том, что за время его отсутствия ничего не изменилось. Что всё осталось на своих местах.

Послышался такой до боли знакомый скрежет, за которым последовал мощный поток ветра. Поезд приехал. Он запрыгнул в вагон и остался стоять у дверей. На следующей станции ему нужно было уже выходить, чтобы сделать пересадку на другую ветку, так что садиться даже не было смысла. Да и мест не было. Гилберт был бы удивлён, если в субботу, в обед, в метро было свободно.

Через пару минут поезд начал останавливаться, и женский голос объявил: «Станция Арбатская. Переход на станции Александровский сад, Боровицкая и Библиотека имени Ленина». Мужчина выскочил из вагона и быстрым шагом направился к переходу на красную ветку. Из-за того, что в одном месте собралось сразу четыре станции, тут всегда была толкучка, которую прусс просто не переносил. А в холодное время года в метро ещё и стояла жуткая духотища.

Несмотря на то, что Гилберту удалось без происшествий добраться до эскалатора, в небольшую пробку он всё-таки попал. Медленно, но верно через минуты три всё-таки удалось добраться до движущихся ступенек. Он скинул с головы капюшон. Становилось жарко.

— Scheiße... — Мужчина тяжело вздохнул. Он отвык от столь пристального внимания. Как только он снял с головы капюшон, все люди на эскалаторе начали на него пялиться. Гилберт, конечно, понимал, что в Московском метро редко встретишь альбиноса, но можно же не пялиться в открытую? На него так в СССР никто не пялился, как сейчас. Хотя, в те времена были немного другие обстоятельства.

— Иногда я скучаю по офицерской униформе…

Внимание окружающих напрягало, но Гилберт ничего не мог с этим поделать. В метро слишком жарко, а париться он не собирался. Нужно было отвлечься. Прусс достал из кармана куртки маленький чёрный MP3-плеер и, распутав наушники, начал выбирать, что послушать. Большой палец нажимал на кнопку перемотки треков и остановился, лишь когда на дисплее появилось название любимой группы, ради которой он и прилетел в Москву — Rammstein.

Под выкрики “Du hast!” Гилберт брёл по Библиотеке имени Ленина. Одна из немногих станций, по которым мужчина мог пройтись с закрытыми глазами. Со старым другом он частенько заглядывал в булочную, которая находилась неподалёку.

— Другом… — Гилберт вздохнул, пытаясь прибавить громкость на плеере, но та уже была на максимуме. Грохот только что сдвинувшегося вагона глушил напрочь все звуки, даже мысли. Иногда прошлое не хотелось вспоминать, даже если оно было не таким уж мрачным и серым. Прусс ведь именно поэтому покинул страну. Он бежал от воспоминаний. Даже если и не совсем по своей воле.

«Двери закрываются. Следующая станция Спортивная».

Он проморгался, услышав объявление. За раздумьями он и не заметил, как проехал уже две станции. Поправив свою белобрысую шевелюру, Гилберт вытащил из ушей наушники. В этом метро от музыки совершенно не было смысла — её всё равно не слышно. К моменту, когда мужчина убрал плеер в карман, поезд уже прибыл на станцию. Поток людей вытолкнул его на платформу. Только сейчас прусс понял, сколько в вагоне было людей. Неужели они все на концерт? Или, может, ещё какое мероприятие проходило в округе.

Гилберт отошёл в сторону и остановился около стены. Сказать, что он помнил, что находится на этой станции и вокруг неё, было бы гигантским преувеличением. Он часто проезжал мимо Спортивной, но на ней был дай бог единожды. Найдя на потолке среди рекламы какой-то техники спасительную табличку с указателями, мужчина снова начал играть в следопыта. Судя по всему, ему нужен первый выход. Доверившийся табличке с указателем, Гилберт повернулся в нужном направлении и, заплыв в поток людей, направился на выход.

Стоило пруссу только высунуть свой нос на улицу, как он тут же отмёрз. Кажется, стало ещё холоднее с момента его прошлого пребывания вне метрополитена. Хотя прошло всего полчаса, куда холоднее-то? Гилберт натянул посильнее капюшон и ринулся вперёд. Лицо обдавало ледяным ветром, отчего нос и щёки горели.

— Scheiße, на улице точно минус десять?..

Он поёжился, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти хотя бы указатель, который подскажет ему нужное направление, но видел только невозмутимые лица москвичей, которые были одеты так, будто на улице всего минус три.

Помёрзнув пару минут на морозе, прусс заметил интересную группку своеобразно одетых подростков. Кожаные куртки, грязные волосы, банданы со знакомой символикой немецкой музыкальной группы. Им явно было по пути, поэтому Гилберт, поглубже запихнув руки в меховые карманы куртки, направился вслед за подростками. Он долго, но упорно шёл по местами мокрому и заледеневшему асфальту. Глаза жмурились от сильного и холодного ветра. На дворе точно был только ноябрь?

Наконец впереди показался длиннющий забор с калиткой, а чуть вдалеке виднелся спортивный комплекс. Неужели он наконец-то нашёл эти ебучие Лужники! Гилберт радостно заулыбался от мысли, что он наконец добрался до нужного места и сможет отдохнуть на концерте любимой группы. Правда, улыбался он недолго. Ровно до того момента, пока в него не врезался какой-то амбал с коробками, из-за чего прусс рухнул на асфальт.

— Scheiße…

— Ты чё, в глаза, что ли, долбишься? Ты хули посреди дороги встал, имбецил? — На Гилберта обрушился поток нецензурной брани, от которой уши вяли. Отвык он, конечно, от великого и могучего русского языка.

— Простите… — Ввязываться в конфликт после стольких приключений ему совершенно не хотелось. Он с радостью этим займётся, когда напьётся после концерта, а пока хотелось мирно дожить до начала представления.

Отряхнув пятую точку, Гилберт быстрым шагом, покинул место происшествие и зашёл на территорию Лужников. Ожидание разбилось в кровавый фарш об бетонную реальность. Тот кусок спортивного комплекса, который он несколько минут назад заметил издалека, оказался не совсем тем, что мужчина ожидал увидеть. Прусс буквально зашёл в непроходимые дебри какого-то рынка. По-другому это было не назвать. Гилберт вообще не понимал, как ему нужно было добираться до самого спортивного комплекса, который находился за всеми этими лавочками, баулами вещей и нескончаемым потоком людей. Он даже не был уверен, была ли там дорога, потому что асфальт сквозь толпу буквально не было видно.

В попытке понять, как ему нужно было добираться до спортивного комплекса, прусс не придумал ничего лучше, чем отойти в сторону и залезть на выключенный фонтан. Милиции поблизости не было, а местным жителям этого базара было плевать. Им главное всучить какую-то херню покупателям, а до какого-то иностранца на фонтане им было фиолетово. Собственно попытка найти хоть что-то отдалённое на проход среди рядов палаток провалилась. Гилберту казалось, что, если он даже залезет на дерево, он всё равно ничего не увидит.

— Гражданин Гилберт Бальшмидт, прекратите портить государственное имущество и слезьте с фонтана. — Пруссу на мгновение показалось что у него сердце остановилось, когда он услышал хриплый мужской голос позади себя. Кажется, он забыл, как дышать. — Если вы не слезете, вам придётся пройти со мной в участок.

Гилберт нервно вздохнул. Неужели весь путь был проделан зря? Он же только-только добрался до места проведения концерта. Не могло же всё так тупо закончиться. Нужно было как-то выкручиваться. Он неосознанно сделал шаг назад, совершенно позабыв, где он стоял и то, что до земли ещё было метра два.

— Scheiße! — Полёт вниз был неизбежен. Мало того что почти в обезьянник попал, так ещё и вернётся домой с переломанной рукой или ногой. Со страху прусс зажмурил глаза. Чему быть, тому быть.

Секундное падение, к удивлению Гилберта, закончилось не болезненным поцелуем с асфальтом. Его успели поймать на руки. Прусс уже представлял, как комично он выглядит со стороны на ручках у милиционера. Он медленно открыл глаза, чтобы посмотреть в лицо сотрудника правоохранения, и попытаться как-то извиниться или сбежать, но…

— Мог просто сказать, что по мне соскучился, а не прыгать на меня с фонтана. — Перед только открывшимися глазами замаячили до жути знакомая улыбка и фиалковые глаза.

— Брагинский… — Почти рыча процедил Гилберт сквозь зубы, пялясь на знакомое лицо. Лицо, которое преследовало мужчину всю его жизнь.

— Я тоже рад тебя видеть… — Мужчина в кожаной куртке и бежевом шарфе как-то грустно хмыкнул. Из его рта вылетел клуб пара. На улице и правда было холодно. — Ты мне лучше скажи, зачем ты на фонтан залез? Вроде не пьяный, а в ВДВ я тебя не отправлял служить. — Светловолосый мужчина вопросительно выгнул бровь, не забыв перед этим вернуть прусса на землю.

Гилберт недовольно посмотрел на Брагинского и начал отряхиваться, словно его в мусоре искупали. Откуда он вообще тут взялся? Нет, Москва, конечно, город очень маленький, но какова была вероятность того, что в месте, где живёт восемь с половиной миллионов людей, он встретит именно этого русского? И ещё эта его тупая шутка про мента. Прусс ведь даже не узнал сначала знакомого. Голос у него стал такой хриплый, словно прокуренный, совсем не такой, как раньше. Да и в целом выглядел он очень специфически.

Человек, который большую часть жизни проходил в военной униформе, сейчас стоял перед ним в одной кожаной куртке, потрёпанном жизнью шарфе, чёрных штанах и таких же чёрный берцах. Довольно жизнерадостные фиалковые глаза теперь были уставшими, пустыми, словно стеклянные. Судя по чернющим мешкам под ними, он давно не спал. Пшеничные, прилично отросшие с их последней встречи волосы были растрёпаны и выглядели очень неаккуратно. Брагинский будто проснулся всего минут пятнадцать назад и просто не успел привести себя в порядок.

— Надо было… — недовольно буркнул Гилберт, отводя взгляд в сторону, как только закончил разглядывать знакомого. — И вообще, ты какого хера тут забыл?

— Ну, предположу, что по такой же причине, что и ты. — Брагинский пожал плечами, загадочно улыбаясь. Эта фальшивая улыбка бесила прусса до чёртиков. К чему этот театр?

— Ты о чём? — не поворачиваясь, спросил альбинос. Он нервно похлопывал себя по карманам, пытаясь найти кошелёк. Неужели он его где-то обронил? Может, пока падал с фонтана или когда врезался в того мужика на входе. — Scheiße, где же… — Он переживал даже не столько из-за кошелька, сколько из-за билета в нём. Потерять билет за несколько часов до концерта — это фиаско.

— Ну, думаю, ты бы вряд ли по собственному желанию приехал ко мне в гости и просто так бы залез на фонтан в Лужниках. — Гилберт затылком чувствовал, как Брагинский издевательски улыбается. Этот день уже выводил его из себя всеми возможными способами. Ещё немного, и он просто психанёт и первым же рейсом улетит в Берлин. — Тем более, судя по этой бумажке, на который большими буквами написано «Rammstein»…

Прусс резко обернулся и уставился на Брагинского. Русский держал в одной руке кошелёк, а в другой билет. У этого козла совсем совесть сдохла. Гилберт одним шагом сократил между ними расстояние и вырвал свои вещи из чужих лап. Он нервно начал осматривать кошелёк, проверяя, не пропало ли что-то.

— Ты обронил его, когда падал с фонтана.

— Ага… а сразу отдать нельзя было, а?

Брагинский пожал плечами. На его лице не было даже намёка на сожаление или стыд. Прусс тяжело вздохнул, потирая переносицу. За что ему все эти мучения, он всего лишь приехал на концерт любимой группы, чтобы провести время с удовольствием. Но вместо этого сейчас стоял на каком-то подобии базара и мёрз в компании человека, которого не планировал встречать.

— Так и будешь стоять или, может, пойдём внутрь? — Без особого интереса русский поправил свой шарф и достал из кармана штанин пачку сигарет.

— Что? — Гилберт уставился на Брагинского. Он не знал, что напрягало больше: предложение куда-то пойти или то, что тот достал сигареты.

— Пошли внутрь арены, говорю, а то ведь дубу дашь... — Иван зажал между зубов сигарету и, достав зажигалку, поджёг её.

— Так, до концерта ещё три часа… — Прусс взглянул на наручные часы, чтобы удостовериться в своём высказывании. — Три часа и пятнадцать минут, если точнее.

— Ага.

— Нас же не запустят так рано…

— Кажется, наш великий Гилберт забыл, кто перед ним стоит. В этом городе мне открыты все двери. — Иван хмыкнул, выдыхая в сторону прусса дым, отчего тот закашлялся. — Пошли, я проведу тебя к самой сцене.

Гилберт не заметил, как Брагинский схватил его за руку и потащил его за собой в толпу. Он хотел сначала запротестовать, вырвать ладонь из чужих лап, но передумал. Он ведь самостоятельно не сможет нормально пробраться сквозь этот бесконечный поток людей, протекающий сквозь такие же бесконечные ряды лавок. Лучшим решением было просто позволить Брагинскому провести его.

Гилберт молча шёл следом за высокой фигурой, пробираясь сквозь толпу. По лицу его неприятно хлыстал чужой старый шарф. В голову лезло много разных мыслей и вопросов. Прусс никогда бы не подумал, что Брагинский будет слушать Rammstein и то, что он встретит его на их концерте. Никогда бы он не подумал и о том, что этот вечно улыбающийся военный когда-нибудь предстанет перед ним в таком своеобразном образе с сигаретой в зубах. Что весёлый, мелодичный голос его осипнет и будет звучать как скрежет ржавого метала. Прошло всего десять лет с их последней встречи, но ощущались они словно вечность.

— Что с тобой случилось?.. — Еле слышно произнёс прусс. Брагинский остановился, и Гилберт врезался прямо в него. — Хей!..

— А, прости, мне просто показалось, что ты что-то сказал…

Фиалковые глаза пересеклись с рубиновыми. Между мужчинами повисло молчание. Нарастающие напряжение заставляло два сердца бить чечётку. На самом деле они оба хотели поговорить, задать друг другу множество вопросов, но не могли. Кто-то просто боялся спугнуть и сделать больно, а кто-то банально не мог переступить через собственную гордость. Они оба были заложниками этой сюрреалистической ситуации. Даже несмотря на проведённые друг с другом тысячу лет, начать разговор было всё ещё неловко.

Неожиданно послышалось урчание, доносившееся из живота Гилберта, которое прервало затянувшуюся напряжённую минуту молчания. Прусс густо покраснел от смущения и отвёл взгляд в сторону, чем лишь вызвал смех Брагинского.

— Харе ржать, я с утра ничего не ел... — обиженно буркнул альбинос, пряча замёрзший нос в воротнике куртки.

— Прости-прости, это было слишком неожиданно… — Иван отвёл взгляд в сторону и кинул почти докуренную сигарету в снег под ногами. — Пойдём перекусим тогда, на стадионе есть кафешка одна.

— Чур ты платишь.

— Чего? — Брагинский удивлённо вскинул бровь.

— Кто приглашает, тот и платит, — хмыкнул Гилберт, спрятав замёрзшие руки в карманы куртки. — Возражения не принимаются.

— Вот оно как, у вас в Германии теперь так положено, м? — Русский подумал секунды две над предложением старого друга, после чего кивнул. — Ну ладно, тогда будешь есть, что я закажу.

— Хей!

Бальшмидт не успел начать возмущаться, как его снова потащили вперёд. Гилберт лишь недовольно закатил глаза, когда Брагинский вытащил его почти согревшуюся ладонь из кармана обратно на холод и сжал в своей руке. Он схватил прусса так сильно, что даже смысла вырываться не было. Легче было себе руку вывихнуть. Бальшмидт хмыкнул: «Ты не меняешься…»