Виноваты будут двое (джен)

Темные пятна мелькали на белом фоне. Гул, слышимый издалека, постепенно усиливался. Звук все приближался, превращаясь в назойливое жужжание у самого уха. Гермиона, желая избавиться от него, закрыла уши руками, зажмуриваясь. Шум не пропал, лишь стал глуше, но спустя некоторое время она начала различать в нем голоса нескольких людей. Еще не понимая смысла слов говорящих, она приоткрыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на мельтешащих объектах: белый цвет оказался обоями в ее доме, а пятна — людьми в мантиях. Волшебники… Незнакомые… Что они делают здесь?

От этих мыслей ее отвлекло потряхивание за плечо, сопровождаемое настойчиво повторяемыми словами: «Мисс Грейнджер, вы меня слышите?». Она медленно повернула голову в сторону голоса: шея будто задеревенела. Перед ней стояла женщина с черными убранными в пучок волосами и пронзительным взглядом, устремленным прямо на нее. 

— Мисс Грейнджер, приношу свои соболезнования. Я Алита Блэктерн — представитель отдела магического правопорядка, вы обвиняетесь в нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних. Вам есть, что сказать в свое оправдание? — безэмоционально произнесла женщина, заметив, что девочка наконец-то обратила на нее внимание.

Соболезнования… Нарушение указа… А она здесь при чем? Где ее родители? Гермиона уже не слышала вопроса, пытаясь понять, что ей только что сказали. Она в задумчивости перевела взгляд на открытую дверь. За ней виднелся сад, дорога и какая-то куча дымящегося металлолома. Что это?

И тут ее накрыло волной воспоминаний. Перед глазами начали мелькать картинки недавних событий. Парк. Она закрывает книгу, поднимаясь с травы. Вечерняя улица. Ее дом в лучах заката. Подъезжающая машина. Выбежавший на дорогу ребенок. Скрип колес по асфальту. Скрежет металла. Мама вылетает из лобового стекла на дорогу. На автомобиль падает фонарный столб. Пламя. Бег по лестнице в комнату за палочкой. Машина охвачена огнем. Струя воды в ее сторону. Попытки помочь матери. Метания между родителями. Слезы, бегущие по щекам. Судорожные взмахи палочкой. Помертвевшие губы шепчут одно заклинание за другим. И снова взмах палочкой резче, чем требуется. Отец охвачен огнем. Запах горелой плоти. Мама становится все бледнее. Лужа крови под ее головой становится все больше. Между тем движения палочкой становятся все быстрее и рубленнее. Голос, повторяющий заученные лечебные чары, прерывается на всхлипы… Хлопок. Рядом появляются люди в министерских мантиях, силой заводят ее в дом. Она пытается вернуться обратно, но чужие руки удерживают ее на месте. Слезы застилают глаза, рыдания становятся все громче. Обессилев, она прислоняется к стене и погружается в темноту.

Осознание произошедшего навалилось на нее, Гермиона порывисто сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать подступающие к горлу слезы. 

— Где мои родители? Они живы? — по-прежнему игнорируя задаваемые ей вопросы, она повернулась к аврору и спросила единственную интересующую ее вещь.

— К сожалению, спасти их не удалось. В нашем отряде колдомедиков нет, а когда он прибыл, было уже поздно: использованные заклинания приблизили смерть. Но не вините себя, базовыми чарами из школьной программы спасти их все равно бы не удалось. Конечно, если применять их точечно, при этом несколько изменив или совместив между собой, можно было бы достичь результата, но все же чаще прибегают к зельям и более сложным специализированным заклинаниям, — попыталась утешить девочку мисс Блэктерн.

После первых же слов, сказанных женщиной, Гермиона перестала вникать в смысл того, что ей говорят. Ее мир рухнул. Она осталась одна. Совсем. Самые близкие и дорогие для нее люди мертвы. Их нет и никогда не будет рядом. Больше не будет слов поддержки от отца, объятий матери, посиделок за обеденным столом, бурных обсуждений. Больше не будет ничего…

Реальность вокруг перестала существовать. Гермиона как будто отгородилась от нее стеной, оставшись наедине с вопросами, терзающими ее. Почему именно они? Почему это произошло именно с ними?

— Но, возвращаясь к вопросу об использовании магии вне школы, с учетом обстоятельств было принято решение вынести вам устное предупреждение. Если подобное повторится, вы будете исключены из учебного заведения и лишены палочки — выдернув девочку из мрачных мыслей, отчеканила представитель министерства.

Гермиона нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. Ее взгляд был устремлен в пустоту, а мыслями она возвращалась к последним минутам жизни своих родителей.

— Тогда осталось решить последний вопрос, — снова не позволив ей полностью отдаться печали, продолжила Алита, — у вас остались родственники, которые могли бы взять над вами опеку?

Вновь девочка смогла лишь помотать головой…

— Это усложняет дело. Тогда решение по вопросу вашей опеки будет принято в течение этого года, пока вы будете проходить обучение в Хогвартсе. Если за это время не будет найден опекун, на лето вы будете определены в приют. На этом все, если возникнут вопросы в ходе расследования, с вами свяжутся. До свидания, мисс Грейнджер, — попрощавшись, женщина сделала знак остальным аврорам, и все вместе они ушли.

Гермиона осталась одна в опустевшем доме. Она стояла посреди прихожей, вслушиваясь в тишину, прерываемую лишь тиканьем часов. В окружающей обстановке почти ничего не изменилось. Казалось, все было сном, и вот-вот распахнется входная дверь, в дом войдут родители, улыбнутся, и все будет по-прежнему. Но взгляд в сторону дороги вернул ее в реальность, вызвав в памяти образ сгорающего заживо отца. В нос ударил запах горелой плоти, сердце болезненно сжалось, в глазах потемнело, — видеть место, где мучительно погибали ее родные было просто невыносимо.

Гермиона выбежала в сад. В ее голове заевшей пластинкой повторялись слова аврора: «Их не успели спасти… Не успели… Было уже поздно...». Девочка не знала, куда от них деться, ходя по двору кругами. Она все ускорялась, практически срываясь на бег, надеясь свистом ветра заглушить собственные мысли. Как вдруг в голове всплыло продолжение фразы Алиты: «Был шанс выжить… Заклинания приблизили смерть…». Она остановилась, потрясенная. Ее глаза расширились от ужаса.

Нет… Нет! Это не может быть правдой! Она же применяла только лечащие заклинания, как в книге… Да, у нее не было противоожоговой мази, которую рекомендовал автор, но, не понимая принципов ее работы, она решила применить все, что вспомнила: охлаждающее, заживляющее, что-то еще… А что? Автор же не указал противопоказания к применению и взаимодействие с другими чарами — значит, творить можно все, что угодно. Дура. Совсем не пыталась думать своей головой: сращивать кости, не убедившись, что это перелом, а не вывих, было гениальной идеей, — злая усмешка перекосила ее лицо. Столь же замечательной, как и останавливать кровотечение во всем теле, а что, автор же не упоминал о возможности накладывать заклинание выборочно, а думать о подобном — не ее ума дело. Каждая фраза, произнесенная мысленно, была наполнена ядом.

Ее родители могли остаться живы, если бы не она. Не спасла — убила. Идиотка. В порыве злости на саму себя она пнула садового гнома, а потом рухнула на траву.

Да даже если бы она правильно диагностировала повреждения и не накладывала все подряд заклинания, смогла бы им как-то помочь? Нет… Сложные чары, изучаемые в академии, она знать не могла, а базовые, как оказалось, применять не умеет, зато досконально знает истории их создания. Все, что не описывалось в литературе, прошло мимо нее. Что она вообще может без книг? По щекам девочки побежали слезы. Она почувствовала себя абсолютно беспомощной. Сама мысль об изменении уже созданного заклинания раньше казалась ей абсолютно абсурдной: оно же было создано когда-то давно такими мудрыми волшебниками и ведьмами, значит, просто обязано быть совершенным. Поэтому она не пыталась в них разбираться, менять что-то — просто заучивала. И так со всеми разделами магии. Бессмысленно… Потратила два года впустую… На этом моменте Гермиона уже начала всхлипывать, свернувшись калачиком на газоне. А ведь считала себя умнее окружающих, постоянно поправляла других, лезла с ответами, когда не просят… А чем она лучше? Тем, что память лучше развита?— она горько усмехнулась. 

А ведь учителя ей восторгались, говорили, какая она умная и способная. Почему? Они, что ли, не могли сказать, что она все делает неверно? Не могли предупредить о том, к чему это может привести? Только профессор Снейп никогда не считал, что она делает что-то выдающееся. Он же говорил о том, что учеба — это не зазубривание всего учебника. Да, это было сказано очень грубо и резко, но являлось правдой. А она не верила, точнее, не хотела верить. Ей же было проще списать все на то, что профессор ее просто ненавидит, вот и придирается ко всему. Как глупо… Всхлипы девочки участились, почти переходя в рыдания.

Спустя некоторое время у нее уже не было сил плакать — наступила апатия. Она поднялась с земли и на негнущихся ногах побрела в дом, добралась до своей комнаты, начала собирать чемодан. Что ей теперь делать? А главное, зачем? Зачем ей ехать в Хогвартс? Зачем продолжать учебу? 

Снова и снова повторяя эти вопросы, она повалилась на кровать и забылась беспокойным сном.