Виноваты будут двое (джен)

Темные пятна мелькали на белом фоне. Гул, слышимый издалека, постепенно усиливался. Звук все приближался, превращаясь в назойливое жужжание у самого уха. Гермиона, желая избавиться от него, закрыла уши руками, зажмуриваясь. Шум не пропал, лишь стал глуше, но спустя некоторое время она начала различать в нем голоса нескольких людей. Еще не понимая смысла слов говорящих, она приоткрыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на мельтешащих объектах: белый цвет оказался обоями в ее доме, а пятна — людьми в мантиях. Волшебники… Незнакомые… Что они делают здесь?

От этих мыслей ее отвлекло потряхивание за плечо, сопровождаемое настойчиво повторяемыми словами: «Мисс Грейнджер, вы меня слышите?». Она медленно повернула голову в сторону голоса: шея будто задеревенела. Перед ней стояла женщина с черными убранными в пучок волосами и пронзительным взглядом, устремленным прямо на нее. 

— Мисс Грейнджер, приношу свои соболезнования. Я Алита Блэктерн — представитель отдела магического правопорядка, вы обвиняетесь в нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних. Вам есть, что сказать в свое оправдание? — безэмоционально произнесла женщина, заметив, что девочка наконец-то обратила на нее внимание.

Соболезнования… Нарушение указа… А она здесь при чем? Где ее родители? Гермиона уже не слышала вопроса, пытаясь понять, что ей только что сказали. Она в задумчивости перевела взгляд на открытую дверь. За ней виднелся сад, дорога и какая-то куча дымящегося металлолома. Что это?

И тут ее накрыло волной воспоминаний. Перед глазами начали мелькать картинки недавних событий. Парк. Она закрывает книгу, поднимаясь с травы. Вечерняя улица. Ее дом в лучах заката. Подъезжающая машина. Выбежавший на дорогу ребенок. Скрип колес по асфальту. Скрежет металла. Мама вылетает из лобового стекла на дорогу. На автомобиль падает фонарный столб. Пламя. Бег по лестнице в комнату за палочкой. Машина охвачена огнем. Струя воды в ее сторону. Попытки помочь матери. Метания между родителями. Слезы, бегущие по щекам. Судорожные взмахи палочкой. Помертвевшие губы шепчут одно заклинание за другим. И снова взмах палочкой резче, чем требуется. Отец охвачен огнем. Запах горелой плоти. Мама становится все бледнее. Лужа крови под ее головой становится все больше. Между тем движения палочкой становятся все быстрее и рубленнее. Голос, повторяющий заученные лечебные чары, прерывается на всхлипы… Хлопок. Рядом появляются люди в министерских мантиях, силой заводят ее в дом. Она пытается вернуться обратно, но чужие руки удерживают ее на месте. Слезы застилают глаза, рыдания становятся все громче. Обессилев, она прислоняется к стене и погружается в темноту.

Осознание произошедшего навалилось на нее, Гермиона порывисто сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать подступающие к горлу слезы. 

— Где мои родители? Они живы? — по-прежнему игнорируя задаваемые ей вопросы, она повернулась к аврору и спросила единственную интересующую ее вещь.

— К сожалению, спасти их не удалось. В нашем отряде колдомедиков нет, а когда он прибыл, было уже поздно: использованные заклинания приблизили смерть. Но не вините себя, базовыми чарами из школьной программы спасти их все равно бы не удалось. Конечно, если применять их точечно, при этом несколько изменив или совместив между собой, можно было бы достичь результата, но все же чаще прибегают к зельям и более сложным специализированным заклинаниям, — попыталась утешить девочку мисс Блэктерн.

После первых же слов, сказанных женщиной, Гермиона перестала вникать в смысл того, что ей говорят. Ее мир рухнул. Она осталась одна. Совсем. Самые близкие и дорогие для нее люди мертвы. Их нет и никогда не будет рядом. Больше не будет слов поддержки от отца, объятий матери, посиделок за обеденным столом, бурных обсуждений. Больше не будет ничего…

Реальность вокруг перестала существовать. Гермиона как будто отгородилась от нее стеной, оставшись наедине с вопросами, терзающими ее. Почему именно они? Почему это произошло именно с ними?

— Но, возвращаясь к вопросу об использовании магии вне школы, с учетом обстоятельств было принято решение вынести вам устное предупреждение. Если подобное повторится, вы будете исключены из учебного заведения и лишены палочки — выдернув девочку из мрачных мыслей, отчеканила представитель министерства.

Гермиона нашла в себе силы лишь кивнуть в ответ. Ее взгляд был устремлен в пустоту, а мыслями она возвращалась к последним минутам жизни своих родителей.

— Тогда осталось решить последний вопрос, — снова не позволив ей полностью отдаться печали, продолжила Алита, — у вас остались родственники, которые могли бы взять над вами опеку?

Вновь девочка смогла лишь помотать головой…

— Это усложняет дело. Тогда решение по вопросу вашей опеки будет принято в течение этого года, пока вы будете проходить обучение в Хогвартсе. Если за это время не будет найден опекун, на лето вы будете определены в приют. На этом все, если возникнут вопросы в ходе расследования, с вами свяжутся. До свидания, мисс Грейнджер, — попрощавшись, женщина сделала знак остальным аврорам, и все вместе они ушли.

Гермиона осталась одна в опустевшем доме. Она стояла посреди прихожей, вслушиваясь в тишину, прерываемую лишь тиканьем часов. В окружающей обстановке почти ничего не изменилось. Казалось, все было сном, и вот-вот распахнется входная дверь, в дом войдут родители, улыбнутся, и все будет по-прежнему. Но взгляд в сторону дороги вернул ее в реальность, вызвав в памяти образ сгорающего заживо отца. В нос ударил запах горелой плоти, сердце болезненно сжалось, в глазах потемнело, — видеть место, где мучительно погибали ее родные было просто невыносимо.

Гермиона выбежала в сад. В ее голове заевшей пластинкой повторялись слова аврора: «Их не успели спасти… Не успели… Было уже поздно...». Девочка не знала, куда от них деться, ходя по двору кругами. Она все ускорялась, практически срываясь на бег, надеясь свистом ветра заглушить собственные мысли. Как вдруг в голове всплыло продолжение фразы Алиты: «Был шанс выжить… Заклинания приблизили смерть…». Она остановилась, потрясенная. Ее глаза расширились от ужаса.

Нет… Нет! Это не может быть правдой! Она же применяла только лечащие заклинания, как в книге… Да, у нее не было противоожоговой мази, которую рекомендовал автор, но, не понимая принципов ее работы, она решила применить все, что вспомнила: охлаждающее, заживляющее, что-то еще… А что? Автор же не указал противопоказания к применению и взаимодействие с другими чарами — значит, творить можно все, что угодно. Дура. Совсем не пыталась думать своей головой: сращивать кости, не убедившись, что это перелом, а не вывих, было гениальной идеей, — злая усмешка перекосила ее лицо. Столь же замечательной, как и останавливать кровотечение во всем теле, а что, автор же не упоминал о возможности накладывать заклинание выборочно, а думать о подобном — не ее ума дело. Каждая фраза, произнесенная мысленно, была наполнена ядом.

Ее родители могли остаться живы, если бы не она. Не спасла — убила. Идиотка. В порыве злости на саму себя она пнула садового гнома, а потом рухнула на траву.

Да даже если бы она правильно диагностировала повреждения и не накладывала все подряд заклинания, смогла бы им как-то помочь? Нет… Сложные чары, изучаемые в академии, она знать не могла, а базовые, как оказалось, применять не умеет, зато досконально знает истории их создания. Все, что не описывалось в литературе, прошло мимо нее. Что она вообще может без книг? По щекам девочки побежали слезы. Она почувствовала себя абсолютно беспомощной. Сама мысль об изменении уже созданного заклинания раньше казалась ей абсолютно абсурдной: оно же было создано когда-то давно такими мудрыми волшебниками и ведьмами, значит, просто обязано быть совершенным. Поэтому она не пыталась в них разбираться, менять что-то — просто заучивала. И так со всеми разделами магии. Бессмысленно… Потратила два года впустую… На этом моменте Гермиона уже начала всхлипывать, свернувшись калачиком на газоне. А ведь считала себя умнее окружающих, постоянно поправляла других, лезла с ответами, когда не просят… А чем она лучше? Тем, что память лучше развита?— она горько усмехнулась. 

А ведь учителя ей восторгались, говорили, какая она умная и способная. Почему? Они, что ли, не могли сказать, что она все делает неверно? Не могли предупредить о том, к чему это может привести? Только профессор Снейп никогда не считал, что она делает что-то выдающееся. Он же говорил о том, что учеба — это не зазубривание всего учебника. Да, это было сказано очень грубо и резко, но являлось правдой. А она не верила, точнее, не хотела верить. Ей же было проще списать все на то, что профессор ее просто ненавидит, вот и придирается ко всему. Как глупо… Всхлипы девочки участились, почти переходя в рыдания.

Спустя некоторое время у нее уже не было сил плакать — наступила апатия. Она поднялась с земли и на негнущихся ногах побрела в дом, добралась до своей комнаты, начала собирать чемодан. Что ей теперь делать? А главное, зачем? Зачем ей ехать в Хогвартс? Зачем продолжать учебу? 

Снова и снова повторяя эти вопросы, она повалилась на кровать и забылась беспокойным сном.

Гермиона стояла над распростертым телом отца в кругу света. Вокруг была кромешная тьма. Ее палочка была поднята, губы, не переставая, что-то шептали, рука дрожала. Из темноты перед ней вышли Минерва Макгонагалл и профессор Флитвик, они ободряюще улыбались ей. Увидев их, девочка будто решилась на что-то, направила палочку на папу и произнесла «Авада Кедавра». Зеленый луч пронзил лежащее тело. Гермиона неверяще перевела взгляд с трупа на свои руки — они были по локоть в крови. Ее глаза расширились от ужаса, она отшвырнула палочку, будто ядовитую змею, и упала на колени. А профессора, одарив ее на прощание еще одной улыбкой, скрылись в тени. Под телом начала растекаться лужа крови, которая, стремительно разрастаясь, подбиралась к ногам Гермионы. Но дальше освещенного места кровь не потекла, а начала подниматься. Девочка с ужасом наблюдала, как багровая жидкость скрыла под собой труп, поднявшись уже ей до пояса и не намереваясь останавливаться. Через полминуты кровь уже достигла ее горла, а вскоре, ощутив во рту ее металлический привкус, девочка начала захлебываться…

И проснулась… Она лежала на кровати, ее тело била дрожь, лицо было мокрое от слез. Потратив некоторое время на восстановление дыхания, осмотрелась по сторонам. Она была дома. Сейчас пойдет к родителям, ее обнимут, утешат, скажут, что это всего лишь плохой сон, и они пойдут на кухню выпить по чашке горячего шоколада. Блаженная улыбка растеклась по ее лицу. Она уже вставала с кровати, когда сердце пропустило удар. Нет, этого не будет ни сейчас, ни потом. Они мертвы. Она виновна в их смерти. Эта часть сна верна.

Гермиона опустилась обратно на постель, взглядом упершись в чемодан, стоявший рядом с дверью. Зачем ей куда-то ехать? Зачем что-то делать? Зачем вообще жить? В голове не переставая крутились вопросы о ее нынешних целях и желаниях: старые казались теперь бессмысленными, а новые не появились. Ей не хотелось ни что-либо делать, ни двигаться, ни существовать. Единственное, чего она желала — это провалиться обратно в беспамятство, перестав что-либо ощущать. 

Но разве она имеет на это право? Люди погибли из-за нее, а она хочет просто скинуть с себя всю ответственность. Нет, опуститься еще сильнее она не может. А значит, все, что ей сейчас позволено, — это исправлять свои ошибки. Да, родителей этим не вернешь, но существуют тысячи людей, чьи жизни находятся под угрозой. Возможно, уже через секунду кто-то из них испустит последний вздох. Она до боли закусила губу, ладони непроизвольно сжались в кулаки. Больше никто не должен умереть на ее руках. На этой мысли огонек мрачной решимости зажегся в ее глазах. Верно, она поедет в Хогвартс, начнет все сначала, сделает подвластными себе чары и зелья, поняв принципы их работы. А после она спасет столько жизней, сколько сможет. Так она, конечно, не искупит вину, но отдаст дань уважения родителям. Гермиона резко поднялась с кровати и направилась к выходу на улицу, подхватив чемодан.

Закрыв входную дверь, она еще раз окинула взглядом дом и сад. Было неизвестно, когда она появится здесь вновь, и случится ли это вообще. Правда, девочка сама не знала, хочет ли возвращаться. С этим местом было связано слишком много приятных воспоминаний, которые в одно мгновение перечеркнула смерть… 

Постаравшись отодвинуть мрачные мысли на задворки сознания, Гермиона отправилась на автобусную остановку. Это был ее первый раз, когда она поехала на вокзал не на машине, и первый раз, когда ее никто не провожал…

Автобус был почти пуст. Она села у окна и прильнула к стеклу. Мимо проносились знакомые улицы, и ее снова захлестнуло потоком воспоминаний. В этом кафе ей впервые дали попробовать мороженое. Оно было клубничным, украшенное зефирками. Она тогда испачкалась в нем, а потом уворачивалась от мамы, пытающейся ее умыть. Здесь они с родителями закупались канцелярией к школе. Набрали много тетрадок разных цветов, и, конечно же, она не упустила шанса пополнить свою домашнюю библиотеку парой интересных произведений. Папа тогда еще пошутил, что в скором времени книги выселят Гермиону из ее же комнаты. В этом парке ее учили кататься на велосипеде. А это клиника, в которой работали родители. Так, перебирая в памяти картинки из прошлого, одновременно прощаясь с ним, она задремала, проснулась, когда уже подъезжали к вокзалу.

Гермиона приехала задолго до отправления поезда. На платформе людей было еще немного, поэтому она без труда разглядела невдалеке рыжеволосое семейство, а там же и черные вихры Гарри. Ее лучшие друзья что-то оживленно обсуждали. Раньше она сразу, как их заметила, подбежала бы к ним и обняла, присоединившись к разговору. Но то было раньше… Сейчас же она не могла и с места сдвинуться по направлению к ребятам. Она смотрела на них и видела рядом с ними другую Гермиону, пересказывающую новую книгу друзьям, не знающую проблем серьезней экзаменов, бездарно тратящую время впустую. Одним словом, беззаботную, наивную, счастливую девочку, какой она была ещё вчера… Какой она была, казалось, десятилетия назад… Сейчас же между ней и мальчишками была пропасть, которую неизвестно, сможет ли она когда-нибудь преодолеть.

Она отошла от них подальше и направилась к поезду, стараясь не думать о друзьях, чтобы не причинять себе лишнюю боль. В вагоне Гермиона заняла свободное купе. Зайдя в него, заперла дверь изнутри, задернула шторы на окнах, и только потом опустилась на сидение. Раньше бы она сразу стала перечитывать учебники, чтобы только не упустить ни одной детали, однако теперь такое поведение ей казалось глупым и несуразным. Какой смысл помнить все, не понимая, где и как это применять. Сейчас ей надо действовать иначе, если она хочет исправить последствия собственного невежества.

Постаравшись на время забыть о переживаниях последних дней, Гермиона стала вспоминать всю информацию о магии, не касающуюся конкретных заклинаний. Первыми ей на ум пришли детские магические выбросы, о них ей рассказывали и Гарри с Роном, и с ней самой они не раз происходили. 

И вновь при мысли о себе в сознание непрошенным гостем вторглось воспоминание о том, как она магией спустила к себе книги с верхней полки. Родители тогда очень испугались, подумав, что вся эта тяжелая стопка упадет на их дочурку. Ее потом еще долго на руках носили, а папа все «потенциально опасные» книги вниз спустил. В то время родители были всегда рядом, готовые уберечь ее от любой опасности, а сейчас… По щеке Гермионы скользнула слеза, за ней еще одна. Девочка судорожно начала вытирать их рукавом толстовки. Ей нельзя плакать, нельзя. Она должна работать, много работать, не отвлекаясь на эмоции. Она не может отдаться горю полностью — не заслужила. Ей надо собраться и вернуться к выполнению задачи. Она не имеет права страдать, ей позволено только ненавидеть убийц и себя.

Пока Гермиона пыталась себя успокоить, поезд тронулся. Размеренный стук колес помог ей отвлечься от воспоминаний и собраться с мыслями. 

Так, детские выбросы случаются в результате сильного желания, часто подкрепленного яркими эмоциями. У Гарри подобное было с разбитой вазой, у Рона — с исчезновением двери в свою комнату (хотел хоть ненадолго побыть один), а у нее… с книгами. Она тогда просто сидела перед шкафом, пожирая глазами яркую обложку книги сказок, и мечтала, как она окажется у нее в руках. Во всех этих случаях у волшебников было четкое понимание конечного результата, а способ его достижения был неважен. Неужели это все, что нужно, чтобы магия сработала? Странно… Должно быть что-то еще, ведь не всегда, когда что-то нужно, магия приходит на помощь, а у взрослых выбросы вообще практически не происходят…

Сталкиваясь с интересной задачей, Гермиона растворялась в ней без остатка, все остальное отходило на задний план. Так было раньше, так осталось и сейчас. В подобном состоянии она досконально разбирала проблему, в конечном итоге находя решение. С нынешним вопросом получилось так же: немного поразмыслив, девочка пришла к выводу, что надо не просто думать о том, что хочешь, нужно, чтобы в этот момент других мыслей не было, а эмоции усиливают эффект.

Что-то подобное она читала и про непростительные — без желания убить или причинить боль они не сработают в полную силу, а то и вовсе не подействуют. Неизвестно только, насколько этой информации можно доверять, не проверишь же. Хотя… Кинуть в себя Круцио она была бы не прочь. Как вспомнит свои действия последних пары лет, так и хочется приложить по себе чем-нибудь болезненным. 

Так, что-то она отвлеклась, возвращаясь к вопросу, получается, что магия действует тогда, когда волшебник четко понимает, чего хочет. А чем старше маг, тем больше сторонних мыслей возникает: от способов реализации задуманного до опасений о возможных последствиях. Этим и объясняется редкость спонтанной магии у взрослых. А палочки и заклинания призваны послужить некими инструментами для облегчения процесса концентрации.

Интересная теория получилась, только насколько она жизнеспособна? Вспомним первый урок чар. Они тогда разучивали заклинание левитации. Казалось бы, что сложного: произнеси заклинание, взмахни палочкой — и всё, готово. Но получилось тогда у единиц, а она стала первой, у кого перо взмыло в воздух. Подумав об этом, Гермиона по привычке горделиво вздернула подбородок, а потом столь же резко опустила его обратно. Нечем тут гордиться, разобраться надо, почему так. 

Ну, с ней-то, допустим, все понятно: она летом прочитала все учебники и не раз представляла, как будет колдовать и что при этом будет происходить, а во время самого колдовства была полностью погружена в процесс. С людьми, чье перо просто осталось неподвижным, тоже более-менее понятно — недостаточная концентрация. А вот почему у некоторых с пером произошло что-то кроме левитации, например, оно взорвалось? Она не помнила, чтобы были заклинания с подобным эффектом, созвучные с «Вингардиум Левиоса», поэтому, возможно, ее однокурсник настолько опасался такого, что в красках представил, как взрыв происходит, вот он и произошел. Теория, конечно, требует проверки, но если она верна… То заклинания для колдовства не требуются, они просто упрощают процесс, вызывая нужные ассоциации, понятное дело, если волшебник их отработал и довел до автоматизма. Жест по логике должен тоже способствовать возникновению нужных образов. Проверить бы… А палочка тогда нужна для концентрации внимания на определенной точке пространства. Гипотетически за подобный инструмент могли бы сойти руки, в частности пальцы. Интересно, а глаза подобным образом использовать можно? Было бы удобно. С каждым новым высказанным предположением Гермиона увлекалась все сильнее, ее сознание как будто выходило из спячки, в которое оно впало после вчерашней трагедии.

А вот еще вопрос, почему трансфигурацию изучают отдельно от чар? Неужели она настолько сложна, что тот же подход, что и к обычным заклинаниям, не работает, они ведь изучали алфавит и правила для составления заклинаний, подходящих каждому конкретному случаю? И нет ли других настолько же сложных и комплексных чар, чтобы изучать их как отдельную дисциплину? Ох, сколько всего надо будет узнать и проверить. Только, наверное, стоит все записать, а то забудет еще по приезде в школу.

Гермиона полезла в чемодан за блокнотом. Достав его, принялась кропотливо записывать свои мысли. Пока она была увлечена этим занятием, за окном стемнело, начался дождь. Тишину в купе нарушали лишь скрип пера по пергаменту да звук барабанящих по стеклу капель. 

Как вдруг поезд начал сбавлять скорость, а потом и вовсе остановился. Странно, для Хогвартса еще рано. В попытках разобраться Гермиона выглянула в окно, но из-за усилившегося дождя ничего не увидела. Неожиданно погас свет, а стекло стало покрываться льдом. Это выглядело несколько жутко. Видимо, так показалось не только ей, так как вскоре послышались звуки открывающихся дверей в коридоре. Она сама решила не выглядывать: с друзьями общаться она не надумала, а ситуация не выглядит опасной, иначе школьников должны были бы предупредить. Поэтому она повернулась к окну и стала разглядывать морозные узоры.

Внезапно шум в коридоре затих, а затем оттуда повеяло холодом. Окно, что ли, открыли? Кому при такой погоде это могло взбрести в голову? Но додумать она не успела, дверь в ее купе начала медленно открываться. Сначала она увидела гниющую костлявую руку с длинными ногтями, а после и всю фигуру целиком, одетую в черный рваный балахон, скрывающий все тело. Гермиона не знала, что это, но ее сковал ужас, конечности окоченели, мир вокруг стал стремительно терять краски, становясь серым, а потом она и вовсе погрузилась в темноту. Перед ней возникли образы родителей, укоризненно смотрящие на нее. Они выглядели абсолютно живыми. Казалось, протяни руку, и сможешь дотронуться. Оттого ненависть в их глазах приносила намного большую боль.

— Мама… Папа… — прошептала Гермиона, желая лишь одно — увидеть прежнюю нежность в самых дорогих глазах.

Но в ответ услышала лишь: «Ты повинна в нашей смерти. Ты убила нас, убийца». Этого она уже выдержать не смогла, слезы покатились по щекам. 

— Простите, простите меня… Мамочка… Папочка… Пожалуйста, простите, — шептала девочка.

— Каково это, направлять палочку на собственных родителей? — голоса продолжали обвинять ее. Со временем они становились все громче и стали звучать со всех сторон.

— Пр-ростите, простите меня, — едва слышно повторяла Гермиона, захлебываясь слезами. Ей казалось, это никогда не закончится…

Как вдруг вспышка света, и она осознала, что по-прежнему сидит на диванчике в купе, а над ней склоняется какой-то мужчина.

— Мисс, вы как? Держите, съешьте, должно помочь, — проговорил ее неожиданный спаситель, протягивая шоколадку.

Гермиона машинально взяла протянутую сладость и молча уставилась на нее.

— Мисс, откусите, вам станет легче, — настойчиво продолжил мужчина, взяв у нее из рук шоколад. Он снял с него обертку и вновь подал девочке.

Только на этот раз Гермиона поняла, что от нее хотят, взяла плитку и немного откусила. В голове немного прояснилось, правда ненавидящие голоса родителей никуда не исчезли, но соображать стало явно легче.

— Доедайте и попробуйте вздремнуть, к приезду в Хогвартс все должно быть в порядке, а я пойду проверю остальных, — удостоверившись, что к лицу девочки начали возвращаться краски, мужчина покинул купе. 

После того как он ушел, Гермиона продолжила откусывать и жевать шоколадку. С каждым кусочком мир возвращал себе цвета, но вот образы родителей все так же стояли перед глазами, а их взгляд, полный ненависти и презрения, смотрел прямо в душу, разрывая ее на части. Когда винишь себя в тяжких прегрешениях, на душе становится так горько и плохо, что, кажется, хуже уже быть не может, но если кто-то значимый для тебя подтвердит это, то станет в разы хуже. Девочка прочувствовала это на себе: мысленно она прокручивала фразы, что ей успели сказать родители, и думала, если бы она могла с ними поговорить, услышала бы то же самое, или это все было только плодом ее помутненного горем рассудка. Она не знала ответ на этот вопрос и потому загоняла себя во все большие пучины отчаяния. 

Из этого транса ее вывел гудок паровоза, возвещавший о прибытии на платформу. Едва не забыв надеть мантию, она вышла из вагона одной из последних, села в карету к каким-то второкурсникам. Те либо не знали ее, либо постеснялись заговорить первыми, но начинать общение с ней никто не торопился. По прибытию в школу она сразу же постаралась затеряться в толпе. Если до видений в поезде ей просто не хотелось ни с кем контактировать, особенно с друзьями, то сейчас она желала забиться в какой-нибудь темный угол, чтобы не попадаться никому на глаза, и плакать. А ей казалось, что новая цель сможет приглушить ее тоску, а нет, новое потрясение, и вновь ей приходится собирать себя по кусочкам. В большом зале она села одновременно поближе к дверям и подальше от своих однокурсников. Оказавшись за столом, она отрешилась от реальности: слишком уж многое на нее сегодня свалилось, ее внутренний резерв был исчерпан. Сегодня она уже больше ничего не будет делать. Да простят ей родители эту слабость, но у нее больше нет сил. Погруженная в себя, она пропустила и приветственную речь Дамблдора, и представление новых учителей, и церемонию распределения, отвлеклась лишь тогда, когда на столе появилась еда. Пару минут взирала на блюдо, как будто не понимая, где находится. Потом нерешительно пододвинула к себе тарелку с пюре и сосисками. Аппетита не было, она съела пару ложек, а потом просто размазывала пюре по тарелке. Посидев так десять минут, незаметно ото всех встала и отправилась в гостинную, желая лишь одного: уснуть.

* * *

Северус Снейп сидел за преподавательским столом, задумчиво смотря на школьников. На сегодняшнем собрании педагогического состава Дамблдор сообщил две новости, и обе сулящие ему проблемы. 

Первая была о множественных нападениях Пожирателей на магловские семьи, после которых выживали единицы. Не посчастливилось и родителям одной из студенток, по удивительному стечению обстоятельств, подружке Поттера, раздражающей гриффиндорской всезнайке Гермионе Грейнджер. Не сказать, что он испытывает к ней симпатию, но и такой участи не желал точно. Хотя и открытого сочувствия она от него тоже не дождется, с этим успешно справятся и другие учителя. Вон Минерва с Помоной уже вовсю обсуждают, как нелегко пришлось «бедной» девочке. 

К этому времени почти все школьники уже расселись, остались только первокурсники, толпящиеся у дверей. Уже по привычке профессор стал глазами искать золотое трио. Поттер с его бестолковым другом Уизли обнаружились сразу в самом начале стола гриффиндорцев. Иначе и быть не могло, самовлюбленный мальчишка хочет привлечь внимание всех первокурсников к своей персоне. А вот Грейнджер рядом с ними не наблюдалось. Поводя глазами по залу, девчонку он все-таки обнаружил — она сидела в отдалении от сокурсников. Что ж, хочет побыть в одиночестве — ему это даже на руку: без ее мозгов все выходки компании станут менее изощренными и продуманными — ему будет проще оберегать мальчишку. А в этом году это точно понадобится: вшивая псина сбежала из Азкабана. И ладно бы только это, так на его поиски отправили дементоров, которых допустили на территорию школы. Хоть директор и запретил им приближаться к замку, но вряд ли это поможет полностью уберечь учеников от их влияния, а значит, варить ему еще больше восстанавливающих зелий, как будто ему работы мало…

Кто вообще додумался допустить этих кошмарных существ к детям? Эти ж твари уже успели напасть, хотя учеба даже не началась. Люпин рассказал, что в поезде одна из студенток чуть не попала под поцелуй дементора. И ведь какое стечение обстоятельств: судя по описанию, нападению подверглась Гермиона Грейнджер. Да, что-то совсем девчонке не везет, что ж, может, он даже баллы завтра с нее снимать не будет. При мысли о завтрашнем зельеварении с Поттером настроение окончательно испортилось, и он сразу после окончания церемонии распределения ушел к себе.

Раннее утро. Гермиона проснулась от собственного крика: снова кошмары. Все остальные девочки в комнате еще спали. Она обрадовалась, что вчера установила на свою кровать полог тишины. Правда, ставила она его от них, чтобы спать не мешали, а оказалось наоборот…

Она поднялась с кровати и тут же покачнулась: голова кружилась, в теле ощущалась слабость. Да, недоедание в придачу к недосыпу на пользу не идет, — надо будет все-таки поесть сегодня, но стоит поторопиться, если она хочет попасть в большой зал, пока там еще никого нет. Гермиона начала бросать вещи в сумку, не заботясь об аккуратности. Во время сборов ее взгляд мельком скользнул по прикроватной тумбочке, — на ней лежало кем-то заботливо оставленное расписание.  Сегодня у нее всего три урока, — будет время заняться собственными экспериментами. Она закинула тетрадку со сделанными в поезде записями в сумку и побежала на завтрак.

Пять минут перекуса, и она уже скрылась в коридорах школы. Голод несколько утих, но голова осталась тяжелой. Гермионе постоянно хотелось прижаться лбом к каменной стене замка, чтобы хоть на миг почувствовать прохладу, но ей нужно было быть все время начеку: мысль наткнуться на знакомых не прельщала. При этом она успевала еще и думать над планом собственных экспериментов, которые нужно провести сегодня. Казалось, нужно взяться за все и сразу, поэтому она потратила довольно много времени, прежде чем остановилась на изменении свойств уже известных ей чар.

В класс трансфигурации Гермиона вбежала последней, буквально за минуту до начала занятия. К ней сразу обратились взволнованные лица друзей и насмешливые слизеринцев, профессор Макгонагалл посмотрела на нее сочувственно и ничего не сказала. Девочка, сделав вид, что не заметила повышенного внимания к себе, села за свободную парту.

Урок начался. Темой была анимагия, весьма интересная Гермионе по той причине, что маг превращался в животное не из-за врожденной особенности, не из-за действия заклинания или зелья, а из-за чего-то большего. Появление собственных теорий и разбуженное в поезде любопытство дали о себе знать потоком вопросов, возникающих у девочки в ходе лекции: и про работу ритуала, и про способы превращения, и про особенности анимагов. Но она ничего не спрашивала…

Всякий раз, как рука стремилась подняться вверх, Гермиона уже заранее слышала насмешки и вздохи облегчения, видела взгляды ожидающих ее ответа однокурсников. Кто-то смотрел на нее с презрением, кто-то с надеждой на спасение от потери баллов, но все они не ждали от нее ничего, кроме идеального пересказа параграфа. Раньше подобная реакция окружающих радовала ее, показывая, насколько девочка превосходит остальных. Сейчас же, она отчетливо понимала, что не заслуживает такого внимания, от него ей становилось мерзко, оно напоминало ей о собственном бессилие перед лицом реальных проблем. Хотелось спрятаться, чтобы окружающие просто забыли о ее существовании, раз не могут воспринимать как совершенно обычную студентку. 

А тут еще профессор, что время от времени бросала на Гермиону взгляды наполненные жалостью. Жалость?! К ней?! Она жива, а ее родители мертвы! Из-за её же собственных ошибок! Кого тут надо еще пожалеть?! Со стороны Макгонаголл это и вовсе казалось лицемерным. Она не предупредила, не сказала, что девочка идет по неверному пути, а теперь жалеет! Как же противно. Ей хотелось закричать: “Хватит! Я сама виновата! Не смейте меня жалеть”. Но она держалась, лишь сильнее сжимая перо. Некогда любимый урок превратился в пытку, она считала минуты до его окончания, отвлекаясь лишь на написание многочисленных пометок в собственном учебнике, который с некоторых пор перестал быть для нее неприкосновенным. 

К моменту окончания урока Гермиона была уже на пределе. На очередном взгляде декана в свою сторону, она сжала перо так, что оно жалобно хрустнуло и переломилось. Не став доставать новое, чтобы записать тему заданного на следующий урок эссе, подхватила сумку и выбежала из класса, на ходу запихивая в нее тетрадь.

Пролетев несколько поворотов, она опустилась на пол, прижавшись спиной к каменной кладке. Ее трясло. Она судорожно глотала ртом воздух, пытаясь успокоиться. Если так будет на каждом уроке, скоро она начнет прогуливать. И так от себя тошно, а после подобного, кажется, что она сама напрашивается на то, чтобы ее пожалели. Ладно сокурсники — они не знают, но декан… Ей то должны были объяснить ситуацию. Но где заслуженное осуждение, презрение или, на худой конец, равнодушие? Так было бы проще сфокусироваться на цели, забыть про собственные чувства, эмоции, оставить в прошлом прежнюю жизнь. Но нет… Ей стремятся напомнить, что ей тоже больно и плохо, что она тоже страдает от одиночества. Бесит. Глаза защипало, она закрыла их руками. Просидев так несколько минут, двинулась к кабинету чар.

Профессор Флитвик стоял за кафедрой, уже заканчивая демонстрацию замораживающего заклинания Глациус, когда Гермиона проскользнула в кабинет и села за свободную парту. Профессор, заметив опоздавшую, прервал объяснение и приготовился уже сделать замечание, но осекся, увидев, кто именно не пришел вовремя. Первоначальное удивление во взгляде сменилось понимаем, и печально улыбнувшись, он начал объяснять задание. 

И он туда же… Что с ними всеми не так? Неужели нельзя ее просто не замечать? Раздражение неуклонно росло, и когда перед ней возникла чаша с водой для практики, Гермиона резко выдохнула, взмах палочки разрезал воздух — вода тут же обратилась в лед. Она на автомате применила заклинание, хорошо изученное ею еще в прошлом году, не успев даже подумать о том, чтобы попробовать что-то новое. 

Профессор, несколько удивившись скорости выполнения задания, начислил баллы Гриффиндору, но что делать дальше, не сообщил, оставив ее предоставленной самой себе до конца урока. Не сказать, что Гермиона была сильно довольна таким поворотом событий… Да, она заработала баллы факультету, но лишилась предмета для собственных экспериментов: вода то уже замерзла. Замерзла… А ведь точно, можно попробовать ее разморозить. Что если для этого она воспользуется Инсендио, уменьшив силу пламени, конечно. В теории, должно быть не сложно. Так, нужно сосредоточиться, представить как лед медленно плавится, на его поверхности образуются капли, они стекают по краям чаши, образуя лужицы на дне. Лед уже не так устойчив, он начинает плавать в талой воде, уменьшаясь еще сильнее, пока полностью не превращается в жидкость. Нужная картинка перед глазами, палочка направлена на лед, звуки окружающего мира отступили, слышно лишь собственное дыхание, остались только слова. Медленный вдох. Выдох…

— Инсендио, — и перед глазами вспыхнуло алое пламя. “Не получилось”, — успела промелькнуть мысль, прежде чем тело пронзила адская боль, вытеснившая из сознания все остальное. Ей казалось: она перестала ощущать свои конечности. В нос ударил знакомый запах горелой плоти, вызывая тошноту. Глаза жгло нестерпимо; закрыв их, она погрузилась во тьму. Секунды превратились в вечность, наполненную болью. Она не знала, сколько прошло времени, перед тем как потеряла сознание.

Очнулась, когда мадам Помфри начала смазывать ей ожоги. Открыв глаза, увидела, что ее руки сплошь покрыты волдырями, а в некоторых местах даже начали чернеть. Чувствительность к ним медленно возвращалась, и девочка застонала: было ощущение, как будто с нее медленно сдирают кожу. Заметив, что пациентка очнулась, колдомедик запричитала: “Ох, бедная девочка, недавно такую трагедию пережила, а теперь ещё и этот несчастный случай, как же тебя так угораздило?!”. Гермиона, желая показать, что все в порядке, попыталась выдавить улыбку, но получилось, видимо, не очень, так как ведьма засуетилась вокруг нее еще сильнее.

Чтобы больше не нагнетать обстановку, все оставшееся время девочка просидела молча, лишь закусывая губу в особо болезненные моменты. После нанесения мази боль начала спадать, поэтому бинтование рук и головы прошло более-менее спокойно. Ей дали мазь с наказом пройтись по всем ожогам еще раз вечером, а затем прийти на контрольный осмотр, и отпустили на обед, Гермиона туда не пошла, но поспешила убраться с глаз долой чересчур заботливого колдомедика. 

Найдя безлюдное место в коридоре, присела на подоконник, чтобы проанализировать и записать результаты. Спустя некоторое время в тетради появилась запись о первом эксперименте.

Эксперимент №1

Цель: Растопить лед заклинанием Инсендио, уменьшив его силу

Результат: Сила пламени если и была уменьшена, то не сильно. Лед растоплен, получены ожоги всего тела.

Причины: До конца неизвестны, возможно, слишком сильная ассоциативная связь с действием оригинального заклинания. Проверить правильность вывода. Поискать способы изменить или ослабить вызываемыемые ассоциации.

*В конце записи виднелось бурое пятнышко*

Когда она закончила, уже близилось начало зельеварения. Идти туда не хотелось: если любимые уроки превратились в ад, то что тогда будет там, где ее невзлюбили с самого начала. Правда, если опоздать или не прийти, последствия будут только хуже…

Но, несмотря на то, что торопилась, она опоздала. Профессор Снейп уже стоял за своей кафедрой, холодным взглядом скользя по классу, выискивая страх и неуверенность на лицах учеников, выдающие неподготовленных студентов. Когда Гермиона вбежала в кабинет, взгляд мужчины, обращенный в ее сторону, наполнился презрением. Он приподнял бровь и раздраженно бросил: 

— Мисс Грейнджер, летом вы настолько увлеклись зазубриванием учебников, что успели забыть расположение кабинетов? Что ж теперь вы наверняка сможете поделиться с нами столь полезной информацией, как сколько мантий сменил Дамблдор со времен назначения на должность директора. Но все же потрудитесь выучить и планировку замка.

Со стороны слизеринцев послышался смех, а краем глаза она заметила движение за столом Гарри и Рона, кажется, друзья уже готовились встать на ее защиту.

Но ей этого не требовалось, если профессор думал, что Гермиона будет с ним спорить или защищаться, то он ошибся. Она действительно зазубривала учебники, действительно опоздала, так кого винить кроме себя. На правду, как говорится, не обижаются. Поэтому, проговорив: “Извините, сэр, этого больше не повторится”, — Гермиона поспешила занять свое место.

— Ваше «извините» не оправдывает вашего опоздания, мисс Грейнджер. На будущее: пунктуальность — это качество, к которому я отношусь очень серьезно. А теперь продолжим урок. Начнем с небольшого опроса, — продолжил он, — посмотрим, что не выветрилось из ваших голов за лето.

Гермиона облегченно выдохнула: здесь все осталось по-прежнему, и, что самое удивительное, она этому даже рада. Как-то проще, когда мнение окружающих совпадает с собственным. На вопросы она хоть и знала ответы, отвечать не собиралась — здесь все равно никто не оценит, даже она сама.

* * *

Удивление. Давно он такого не испытывал. Северус Снейп задавал уже пятый вопрос классу, получая ответы от разных студентов, но вот гриффиндорской всезнайки среди готовых ответить не было. Она даже ни разу не подняла руку, не то чтобы выкрикнуть с места, как она обычно это делала, когда ее долго не спрашивали. 

Конечно, Северус понимал, что смерть родителей не пройдет бесследно для девчонки, но ожидал, что она ещё сильнее удариться в учебу. Неужели все наоборот, и она действительно не знает, что ответить? Что ж это можно проверить.

— Мисс Грейнджер, неужели вы не знаете ответ на столь простой вопрос, как цель применения укрепляющего раствора, — обратился профессор к замершей за столом студентке.

Глаза Гермионы расширились, когда все взгляды в классе устремились на нее. Она сглотнула и неохотно поднялась.

— Укрепляющий раствор часто используется для исцеления незначительных повреждений, как физических, так и последствий магических проклятий из-за наличия определенных ингредиентов, таких как…

А, все осталось по-прежнему — девчонка неисправима. Как ее еще друзья терпят? Профессор уже готовился прервать монолог новой издевкой, как вдруг, лицо Гермионы на миг перекосила гримаса отвращения, и она замолчала на несколько секунд.

Что это с ней? Неужто забыла? Тогда можно будет сейчас еще раз указать на то, что без книг она ничего не стоит…

— Основное назначение зелья — восполнить запас магической энергии в организме волшебника, что и позволяет справиться с повреждениями, — тихо заключила Гермиона, опуская глаза.

Брови профессора слегка приподнялись, в его глазах промелькнуло удивление, когда он выслушал ответ девочки. А вот это необычно. Не свои мысли, конечно, но и не лекцию от автора учебника послушал.

— В следующий раз, мисс Грейнджер, будьте добры сразу переходить к сути, у нас не так много времени, чтобы выслушивать ваши вступления — при этих словах лицо девочки покраснело.

— А теперь переходим к первой стадии приготовления укрепляющего раствора, в этом году он может вам понадобиться. Возьмите ингредиенты, указанные на доске, — обратился он к остальным студентам.

* * *

Гермиона пребывала в подавленном состоянии, она все никак не могла перестать винить себя за то, что привычка опять взяла над ней верх. Ну, вот почему она не могла сразу сказать то, что нужно? Зачем она начала перечислять эти ингредиенты? Что с ней не так?

Размышляя в подобном ключе, она сходила к полкам с ингредиентами и вернулась обратно, попутно отмахнувшись от Гарри, пытавшегося ей что-то сказать. Взглянув на доску с инструкцией повнимательнее, поняла, что подобный рецепт в учебнике третьего курса не встречала. Про животворящую жидкость она читала, но как ее готовить не знала… Вот он — шанс исправить предыдущую оплошность: попробовать разобраться в составе и способе приготовления самостоятельно. Девочка несколько воспряла духом.

Так, измельченные когти грифона, кровь саламандры. Это понятно, они часто применяются в целебных отварах…

Но сок граната? Она не слышала раньше, чтобы он применялся в зельеварении. Ладно, посмотрит позже. Теперь непосредственно по инструкции: измельчить… смешать… варить… помешивать по часовой стрелке… 

А почему варить нужно именно 15 минут, не больше и не меньше? Да и в какой именно момент зелье приобретает свойства восполнения магической энергии?

Непонятного оказалось как-то больше, чем она ожидала. В книгах-то она, скорее всего, найдет ответы на большинство из вопросов, но насколько им можно доверять? Где вообще получать достоверную информацию? Можно, конечно, спросить у знающего человека, у профессора в частности. Но…

«А что «но», Гермиона?» — прервала она саму себя. Да, будет неприятно, да, будет сложно, но неужели ты думала, что исправление ошибок должно быть легким и приятным занятием?! Коготь в ступке, который она начала толочь, пока вникала в рецепт, громко хрустнул. Спроси, хуже не будет! Пестик лихорадочно двигался в ступке, размалывая коготь в мелкую крошку. Все, соберись! Звук хруста когтей пропал, сменившись на стук камня о камень. Давай, профессор прямо перед тобой! Гермиона разжала побледневшие пальцы, положив пестик на стол, и подняла дрожащую руку, остановив взгляд на преподавателе и почти перестав дышать.

* * *

Северус Снейп обходил класс, контролируя процесс и ища, кому бы сделать замечание, когда заметил поднятую руку. И что этой девчонке опять надо? Он глянул на ее стол: в котле было пусто, но вот когти грифона были измельчены так мелко, как будто у девчонки с этими грифонами были личные счёты. Вот почему она до сих пор даже котел на огонь не поставила?! Заметила несоответствие написанного на доске учебнику, или внимания после смерти родителей стало не хватать, так пусть идёт к своему декану. Мужчина начинал медленно закипать.

— Мисс Грейнджер, надеюсь, вы желаете сообщить что-то важное, иначе ваш факультет лишится десяток баллов, — на этих словах половина класса напряглась и стала внимательно следить за происходящим.

— Почему раствор нужно держать на огне именно пятнадцать минут? — голос девочки немного дрожал.

Что? Глаза Снейпа слегка сузились, чего-чего, а такого вопроса он не ожидал. По сути, всезнайка только что расписалась в собственном невежестве. Что ж, он не упустит шанса задеть ее гордость еще сильнее.

— Мисс Грейнджер, вы, помимо расположения моего кабинета, забыли, где находится библиотека? — он прекрасно понимал, что девчонка не могла знать подобное: это зелье не каждый пятикурсник-то сварить сможет, а уж понимать принципы, на которых основан рецепт…

Губы профессора уже изогнулись в ухмылке, но предполагаемой реакции на его слова не последовало. Не было ни возмущений, ни споров, ни стыда. На миг в глазах девочки появилась растерянность, почти сразу сменившаяся пониманием.

— Простите, сэр, я поняла, — абсолютно ровным голосом проговорила девочка и приступила к варке зелья. 

Слизеринцы, уже настроившиеся на интересное зрелище, разочарованно стали возвращаться к работе. Северус Снейп же не знал, что и думать. В который уж раз за сегодня эта девчонка удивляла его. Конечно, он не ждал от нее хамства, как от высокомерного Поттера, но и отсутствие какой-либо реакции было неожиданно. Об этом ему предстояло подумать позже: непредсказуемые студенты в его классе опасны как для себя, так и для окружающих. А пока он сосредоточился на контроле ситуации на уроке: Долгопупс за время их небольшого диалога с Грейнджер умудрился опять чуть не взорвать котел, но если происшествие с этим неумехой хотя бы удалось предотвратить, то вот девчонка, оставшаяся на пять минут без внимания, учудила…

Пока он отчитывал Невилла, услышал позади себя подозрительно бурное кипение. Обернулся, когда уже бурая жидкость, некогда бывшая зельем Грейнджер, спешно покидала котел, а после и вовсе с громким хлопком разлетелась во все стороны, чудом не попав на учеников, находившихся рядом.

— Безмозглая идиотка, как вы умудрились взорвать то, что взорваться не способно?! Вы настолько разочаровались в способностях Долгопупса к разрушениям, что решили показать ему пример?! Завтра у вас отработка в этом кабинете, а теперь живо прибрали все ваше безобразие и убрались с глаз моих долой, — зло прошипел профессор.

Девчонка с круглыми от ужаса лишь молча кивнула и спешно принялась за уборк

Стук капель, срывающихся с дверной ручки на каменный пол, нарушал гнетущую тишину подземелий. Уже образовавшаяся под дверью бурая лужица поблескивала в тусклом свете факела, отражая багровый отпечаток руки на стене. На границе света виднелся темный силуэт, когда он резко дернулся — пламя осветило бледное лицо девочки, сидящей на полу. Гермиона, закусив губу, снимала с ладони бинты, насквозь пропитанные кровью. Ткань поддавалась неохотно, сдирая вместе с собой остатки кожи и плоти, девочка морщилась, но продолжала. Каждый следующий кусок отрывался всё с большей болью, будто уже сросся с ней самой. Когда последний бинт был отделен, ее рука представляла собой кровавое месиво с полопавшимися волдырями и болтающимися остатками кожи. Стараясь не смотреть на последствия своей работы, Гермиона нанесла мазь, а после попыталась палочкой в левой руке очистить бинты и привести их в первоначальный вид. Тем, что получилось, замотала руку обратно. Получилось неаккуратно, местами проглядывал ожог, но к мадам Помфри на перевязку идти не хотелось: увидь колдомедик, в каком состоянии ее рана, — лежать Гермионе в лазарете до конца недели как минимум. Еще повезло, что девочка ушла раньше окончания урока, а то вопросов было бы не избежать, еще и к декану могли отвести насильно.

Но в будущем ей все же стоит быть аккуратней, слишком уж она увлеклась сегодня на чарах, настолько, что последствия разгребать будет еще пару дней в лучшем случае, еще и на отработку загремела…

Что ей там делать придется? Котлы отмывать или флоббер-червей нарезать? Время только тратить… А что, если попробовать воспользоваться ситуацией и спросить про технику приготовления зелья еще раз?! Профессору ведь не понравился не сам вопрос, а то, что она не попыталась сама на него ответить. То есть, если попробовать высказать предположение, то есть шанс получить либо подтверждение, либо опровержение гипотезы, а это уже хоть что-то… Решено, стоит попробовать — ничего не теряет же. И по старой привычке девочка отправилась туда, где привыкла получать ответы на все свои вопросы.

Библиотека встретила ее знакомой атмосферой тишины и спокойствия. Солнечные лучи, проникая сквозь величественные окна, мягко укутывали книжные полки, заполняя пространство теплым светом. Шаги девочки по тонкому ковру, покрывавшему пол, отдавались мягким эхом. В воздухе витал аромат старины: запахи чернил и пергамента переплетались в волшебный букет, наполняя пространство ощущением уюта. Как же приятно здесь было находиться — это было, безусловно, одно из самых тихих и комфортных мест во всей школе.

Уверенной походкой девочка направилась к стеллажам, но, начав выбирать книги, замерла в растерянности. Каждая из книг, которую она брала в руки, казалась ей сомнительной. Одни выглядели как сказки Локонса, совершенно далекие от реальности, другие содержали излишние подробности, создавая впечатление, что автор просто лил воду. Были и такие, что слишком кратко излагали мысли, словно писатель не разбирался в теме и не знал, что сказать. Книги, казавшиеся устаревшими, соседствовали с новыми, не прошедшими испытание временем. 

После долгих раздумий Гермиона остановилась на справочниках для старших курсов и направилась к столу, удивляясь непривычной легкости в руках. Спустя пару десятков минут изучения литературы девочка знала, что когти грифона, как и клубни аконита, используются в лечебных зельях, способствуют заживлению физических повреждений, гранатовый сок добавляют в зелья, влияющие на работу сердца, а когти дракона применяются в таких зельях, как «Умострительное».

Если допустить правильность теории о животных компонентах, наделяющих зелье некоторыми способностями существа, у которого они были взяты, верна, то можно предположить, что от грифона животворящему раствору досталась повышенная регенерация, а от дракона — усиление умственных способностей или что-то вроде этого. Правда, понятнее не стало, зачем в этом зелье компоненты, влияющие на мозг и сердце, оно же должно как-то магию восстанавливать. А что вообще такое магия? Гермиона поняла, что на, по сути, фундаментальный вопрос, она не знает ответа, с момента поступления в Хогвартс магия была для нее некой абстрактной вещью, за счет которой происходили все чудеса вокруг, но что это такое конкретно и чем, собственно, волшебники отличаются от магглов, она не знала. А ведь действительно, внутреннее строение у нас ведь одинаковое, так почему они не могут колдовать? Поняв, что добралась до вопросов, на которые не скоро сможет дать ответ, вернулась к теме, о которой знала хоть что-то.

Симптомами магического истощения являются головные боли, снижение концентрации внимания, головокружения, усталость, заторможенность. Кхм, похоже на умственное переутомление. Если ее теория о работе магии верна, то становится понятным, почему симптомы схожи. Долгая концентрация внимания, вызывание в голове необходимых образов вполне способны перегрузить мозг, то есть вызвать умственное переутомление. А лучший метод борьбы с ним — это сон, но если такой вариант недоступен, а решить задачу нужно сейчас, родители говорили потереть виски, чтобы усилить приток крови к голове. Это временно взбодрит мозг, но вскоре вновь вернется усталость, поэтому этим моментом нужно пользоваться на полную, в этом-то как раз когти дракона и могут помочь, усилив умственные способности.

Что ж, теперь понятно стало, что вымачивание когтей в гранатовом соке во время второй стадии приготовления нужно для установки взаимосвязи между ними. И лечебные свойства у зелья специально, чтобы организм не тратил свои ресурсы на залечивание ран вместо мозговой работы. Осталось только понять, почему варить нужно именно столько, а помешивать только по часовой стрелке.

Спустя некоторое время поисков в справочниках Гермиона наткнулась на пару интересных моментов: клубни аконита в небольших количествах  действуют как обезболивающее, но если добавить их слишком много или переварить, превращаются в яд; свойства немагических ингредиентов надо дополнительно усиливать варкой с волшебными компонентами. То есть в случае животворящего раствора нужно не переварить аконит, но в то же время раскрыть свойства граната. Видимо, этим и обуславливается время варки, только все же непонятно, взяли просто случайное время, подходящее под оба условия, или высчитали по какой-то формуле. 

Про помешивание тоже не все ясно, она нашла только информацию о том, что мешают по часовой стрелке для усиления свойств ингредиентов и укрепления связи между ними, а против часовой — наоборот, но как это работает, она не поняла, как и не разобралась в причинах разного количества таких перемешиваний. Но результатом своей работы девочка осталась удовлетворена и приступила к записыванию собственных предположений, чтобы высказать их завтра профессору.

Когда она закончила, время до отбоя ещё оставалось, поэтому Гермиона решила вернуться к тому, что начала ещё на чарах — экспериментировать со свойствами заклинаний. Только на этот раз выбрала более безопасное — «Вингардиум Левиоса», заклинание левитации, что изучали ещё на первом курсе, позволяющее поднять и переместить по воздуху предмет. Вопросов к этому заклинанию у нее было три: есть ли ограничения по размерам для поднимаемых предметов; можно ли левитировать себя; можно ли изменять скорость передвижения предмета. Начать решила с последнего, предполагая, что эксперименты с ним привлекут меньше внимания.

Эксперимент №2

Цель: Переместить книгу, используя Вингардиум Левиоса, увеличив скорость левитации

Результат: Книга отлеветировпна с привычной скоростью

Причины: Представления быстро летящей книги не хватило, попробовать изменить визуализацию

…

Эксперимент №5

Цель: Переместить книгу, используя Вингардиум Левиоса, увеличив скорость левитации более быстрым движением палочки

Результат: Книга не успевает за палочкой, а как только исчезает из поля зрения, падает

Причины: Сложно одновременно концентрироваться и на палочке, и на книге

…

Эксперимент №7

Цель: Переместить книгу, используя Вингардиум Левиоса, мысленно связав ее с палочкой, увеличить скорость левитации 

Результат: Книга перемещена, скорость увеличена незначительно

Причины: Возможно, просто ускорить движение палочки недостаточно и нужно работать напрямую со скоростью предмета

Да кто придумал учить это заклинание на перьях?! Конечно, для первокурсников так проще: представь, как перо парит, колеблемое дуновениями ветерка, и готово. Но вот переучиваться-то как? А что если…

Гермиона взяла пергамент и сложила из него самолетик, подумав, трансфигурировала его в  пластмассовую детскую игрушку.

Эксперимент №8

Цель: Переместить самолетик, используя Вингардиум Левиоса, увеличив скорость левитации

Результат: Полет быстрый, но неконтролир…

На этом запись оборвалась, но позже дополнилась припиской: В библиотеке больше не экспериментировать. Мадам Пинс недовольна.

* * *

Профессор летел по коридору. Полы его мантии вздымались при каждом шаге, словно крылья летучей мыши. Всякий, взглянувший на его лицо, стремился убраться в сторону. Северус Снейп был зол, нет, он был в бешенстве. Эти старые бараны в упор не видели проблемы: девчонка убегает с урока, ни с того ни с сего устраивает пожар, не слушает указаний медика, из-за чего взрывает зелье, и это все за один день, а они говорят, что «девочка просто страдает». Таких «страдающих» только в Мунго и держать, пока они себе или другим не навредили. Вот что она учудит в следующий раз?! Подземелья затопит, с башни спрыгнет или притащит в школу дементора?! Нет, решено, если девчонка натворит еще хоть что-нибудь на этой неделе, то он вынудит Дамблдора отправить ее под надзор колдомедиков в специализированное учреждение.

А ведь еще и отработка с ней завтра… Изначально он хотел поручить ей подготовку ингредиентов, но подпускать девчонку к ним или к лабораторному оборудованию с ее-то рукой — значит, гарантированно получить несколько взорванных котлов на следующем уроке, в лучшем случае. Конечно, ее травма — не повод совсем отказываться от работы руками, все-таки девчонка должна на себе прочувствовать к чему приводят необдуманные действия, но что ей дать-то тогда?

* * *

На следующий день после окончания последнего урока на выходе из кабинета ее поджидали друзья.

— Гермиона, что с тобой? Ты с приезда в школу сама не своя? Что-то дома произошло? — наперебой начали задавать вопросы мальчишки.

— Ребят, не сейчас, я спешу, — попыталась отвязаться Гермиона, ускорив шаг.

— Ну, мы же видим, что что-то не так? Это из-за того случая на чарах? Ты сильно поранилась? Или это из-за тех слов летучей мыши? Не переживай, ты же знаешь, какой он, да и мы с Гарри ему потом все высказали! — не сдавались ребята.

— Я правда в порядке, просто сейчас тороплюсь, поговорим позже, — девочка вновь попыталась прекратить разговор, практически сбегая по лестнице в подземелье.

— Ты на нас злишься, да? Из-за того, что вчера к тебе не подошли? Но мы хотели! Правда хотели, только этот сальноволосый мерзавец отправил нас на отработку к Филчу…

— Рон, не говори так о преподавателе, — не смогла сдержаться Гермиона.

— Особенно под дверью его кабинета, — на пороге класса стоял профессор Снейп и презрительно взирал на троицу, — минус десять баллов Гриффиндору, в следующий раз будьте внимательнее, когда открываете рот, мистер Уизли.