Три желания Шу Май (гет)

— Ты Феникс, верно? — спросила девочка.

Сидевшее на троне божество улыбнулось, качнулись медные цепочки, украшавшие корону в виде распростершей крыла птицы.

— Я уверена, это ты! Ты красивый, и добрый, и... птичий. Я помню, это ты спас меня тогда, когда я заблудилась в степи. Помнишь?

Божество снова улыбнулось и кивнуло:

— Ты была очень маленькой и потерянной. Я захотел тебе помочь.

Он одет в легчайшие алые шелка, такие алые, что глазам почти больно. И по этим шелкам летят птицы — журавли, цапли, орлы, воробьи и другие, совсем уж незнакомые и причудливые. У него волосы цвета старого золота и ясные синие глаза.

— Я знала, что мы снова встретимся. Можно, я тебя попрошу?

— О чём? Тебя кто-то обидел? — хотелось добавить «снова», но он удержался.

— Нет, просто... знаешь, у меня есть жених. Его зовут Чжин. Он замечательный, и добрый, и справедливый, и сильный, но, знаешь...

Божество в алом прикрывает узкие птичьи глаза. Он знает. Может быть, даже больше, чем хотелось бы маленькой смелой девочке, которая приплыла сюда из далекой смертной земли.

* * *

... Молодой человек с холодным и несколько надменным лицом протянул руку и ухватил за подбородок перепуганную девчонку, сидящую на земле и готовую разреветься. Красивая. Длинные волосы редкого каштанового цвета, большие темные глаза, а кожа, кожа! Белая-белая, словно она никогда на солнце дольше четверти часа не бывала. Только с пятнами грязи на щеках. Впрочем, грязь легко смыть.

— Как тебя звать?

— Шу Май. Спасибо, что спас меня!

Молодой человек улыбнулся — он знал, что умеет делать это очень обаятельно — и потрепал девочку по щеке. Потом решил пошутить:

— Теперь ты мне должна. Ведь никто никого не спасает за просто так. Мир жесток, маленькая Шу Май!

Девчонка растерянно шмыгнула носом и утерлась рукавом, размазав грязь по хорошенькому личику.

— У меня совсем нет денег... — прошептала она смущенно. — И даже запасного платья...

Молодой человек усмехнулся. Так красива и так глупа? Шанса упускать нельзя, не то найдутся иные желающие им воспользоваться. Куда менее благородные, чем он, Ли Чжин, великий стратег армии Нан-Юэ.

— Ты можешь расплатиться собой, маленькая Шу Май.

— Пойти за тебя замуж? Я подумаю, — серьезно ответила девчонка. — В конце концов, ты ведь спас от поругания мою Честь. Было бы правильным вручить ее тебе насовсем, — она нахмурила бровки и кивнула.

Ли Чжин с трудом удержался от громового хохота. Эта девка, грязная, оборванная, смела полагать себя достойной брака с ним, стратегом — да еще и сомневаться, а стоит ли сам стратег ее, оборванки! Такое диво никак не следует упускать. Приятели в войсках умрут от восторга при виде такой дивной дурочки.

— Хорошо, маленькая Шу Май. Я буду смиренно ждать твоего решения. А пока — не желаешь ли проследовать со мной в расположение войск славного Нан-Юэ? — спросил он ласково и сколь мог почтительно.

Девчонка одернула подол (Ли Чжин с некоторым удивлением отметил, что ткань не из дешевых, и само платье когда-то было довольно красиво) и изящно, почти надменно, склонила голову. Нет, она положительно создана для дорогих заколок, сложных причесок и нарядов по последней столичной моде. Посадить на алые подушки и беседовать с ней на радость зрителям. Главное, чтоб те сдерживали хохот, а то вся затея пойдет прахом.

— Позвольте, маленькая госпожа Шу Май! И не желаете ли умыться, милая невеста?

— Если вы подадите мне воды, — в ее голосе на миг слышится почти металл, но он так мил и мягок, что Ли Чжин снова невольно улыбнулся...

* * *

— Вот, то есть жених — это очень здорово. Я даже уверена, что он меня любит, но в этом есть что-то неправильное, Феникс. Я ведь, наверное, не должна его любить? Я ведь твоя невеста, да?

— Пусть будет так, пока ты этого хочешь, — кивнуло божество. — Но почему ты думаешь, что это неправильно? Разве хороший жених не отпустит невесту, если она любит другого?

Его глаза сейчас казались то ли двумя драгоценными камнями, то ли двумя бездонными колодцами, и сам он был вовсе не похож на человека. Или на птицу.

— Просто понимаешь, я его люблю, и он меня тоже, но почему-то я совсем не хочу становиться его женой. Это ведь неправильно?

— Пожалуй.

— Вот, и мне так тоже думается! И потом, понимаешь... Ты не подумай, что я суеверная дурёха. Но я его встретила неправильно. Скажи, ты ненавидишь кэдонцев? Или всё-таки нет?

— А! — улыбнулось божество. — Нет. Конечно, нет. Славные люди.

— Так вот, знаешь, это всё из-за этого. Понимаешь, ведь у меня еще другой жених был! Только я от него сбежала. Знаешь, он был...

Знает. Он хорошо знает, почему отчаянно храбрая невеста сбежала от своего друга, захотевшего на ней жениться.

* * *

... Нормальная нанская девушка при виде человека-тени завизжала бы благим матом и пустилась бы бежать прочь. Но Шу Май не знала, что теней надо бояться. Она никогда не видела таких. Она вообще не видела никого, кроме сестер-невест и матерей-наставниц, потихоньку подрастая, как цветок.

Ей читали книги о прекрасном божественном Фениксе и учили понимать молитвы на старинных языках, танцевать для божества танцы и любить его всем сердцем. Она смутно слышала, что где-то там, за стенами обители, лежит мир — мир боли и слез — куда ей (или одной из ее сестер) предстоит однажды выйти, чтобы помогать всем слабым и обиженным. Но это — если ее выберет бог. А иначе — жить до старости в обители, учить новых насельниц — и скучать.

Шу Май не любила скучать. Поэтому она смело спросила:

— Ты кто?

Тень усмехнулась в ответ и сказала, что она — Тень. Это было очевидно, и Шу Май почти обиделась. Но тут Тень сама задала вопрос:

— Я пришел поговорить с тобой. Слышал, что у Феникса новая невеста. Хочешь, что-нибудь тебе расскажу?

— О мире боли и слез?! — восторженно спросила Шу Май.

Тень задумался и кивнул, улыбнувшись — Шу Май сама не знала, как она это поняла, но Тень несомненно улыбался.

— Как тебя зовут, кстати? — спросил он.

— Шу Май, — ответила невеста Феникса.

— Отлично. Слушай же, Шу Май! Рассказывают так, что однажды в деревне на берегу Соруя родился мальчик. Ты знаешь, где Соруй?

— Даже не знаю, что это. У него есть берег... значит, это море?

Тень улыбнулся, качнув головой.

— Нет, это река. Большая-большая, она шире, чем человек может увидеть. Кажется, что стоишь на берегу озера. Потом кажется, что видишь второй берег, но это только острова — песчаные, поросшие соснами. И только в очень ясный день видно тот берег — вдалеке, тонкой полосой леса над серо-голубым зеркалом воды. А у берега вода золотая, как... как золото, как что же еще! И сквозь воду видно желтый речной песок, и темные камни, и мальков — это рыбьи детки, они крохотные, в палец всего длиной, и легкие, и юркие. Дети их ловят — кто руками, кто отцовским шлемом — и хвастаются друг другу. А отцы и матери этих детей скользят на лодках по водам Соруя, и забрасывают сети из паучьего шелка, и ловят рыбу...

И пока Тень говорил, тьма отступала с его лица и фигуры, и скоро Шу Май легко могла различить и внимательные желтые глаза, и длинные легкие волосы, черные с проседью, и озорно вздернутый нос, и улыбку на губах. Она смотрела на Тень с все возрастающим жадным интересом, пока наконец не выдохнула:

— Вы красивый!

Тот испуганно ахнул, закрываясь рукавами, и Шу Май стало стыдно, что она напугала такого хорошего человека. Она спрыгнула с лежанки, на которой они сидели, встала на цыпочки и достала из-за оконной рамы полузасохшее пирожное. Протянула его гостю:

— Вот, возьмите. Я никому не скажу, что вы красивый! Честное слово!..

* * *

— Знаешь, Судзаку, он был правда очень красивый. И почти как ты — очень добрый и грустный. Он мне так много рассказывал про мир боли и слез... Он сказал, этот мир называется Хэнь. И там есть Соруй. Ой, Феникс, я так хотела посмотреть Соруй!

Божество улыбнулось. Конечно, тот человек не мог не говорить о своей реке. Он ведь так любит ее, так любит страну этой реки... неужели он любил и эту девочку? Было бы забавно. Было бы печально. Было бы... красиво.

— В общем, я с ним сбежала. И тут он говорит, что он — советник Чин и правая рука императора злых кэдонцев. И увезет меня туда. И на мне женится, если я хочу. Что я буду жить с ним там в дворце этом, который мадзинка строила, и ходить в красивых платьях с золотыми шпильками. Ой, я так разозлилась! Плакала даже. Понимаешь, он такой хороший — а на самом деле просто предатель и похититель!

У божества глаза глубокие-глубокие и печальные. Как будто Шу Май говорит сейчас что-то не то. Как будто... да нет, так оно и есть на самом деле.

— Я просто утром рано, когда он ненадолго уснул, прыгнула в реку и пусть она меня сама несет. Чуть не утонула, а потом бежала по берегу, а потом разбойники, и от них меня Чжин спас, и я теперь его невеста... — она захлебывалась словами и чувствами, ей было больно и тяжело, и божество положило ей на каштановую макушку ладонь, унизанную перстнями, хитро соединенными с браслетами тонкими цепочками и золотыми нитями.

— Спасибо, — всхлипнула Шу Май. — Вот, а потом... я теперь совсем ничего не понимаю, знаешь?..

Это он тоже знает. Теперь — знает. И почему он не Фир Койре, чтобы рассудить этот спор?

* * *

...Ли Чжин закончил свою речь и теперь смотрел на невесту — пристально, испытующе. Она так любит его, она так хороша и так сильна духом — она точно что-нибудь придумает. А если нет... тогда остается одно: петлю на шею — и каюк.

Шу Май молчала, комкая подол ярко-красного платья с вышитым на нем семицветным фениксом. Всё-таки она была чудо как хороша в наряде благородной дворянки, пусть этот наряд ей был и не по чину. А набеленное личико делало ее похожей на очаровательную куклу... хотя слово "кукла" Ли Чжин с недавних пор ненавидел.

— Хорошо. Только мне будет нужно отправиться в путь без тебя. Ты меня дождешься?

— Что ты задумала, ду...ша моя?

— Я отправлюсь к самому Фениксу. Я ведь его невеста, правда? Он должен мне помочь.

Ли Чжин уронил лицо на руки. Как он мог забыть, что эта дурёха живет в мире своих наивных фантазий и иллюзий, навеянных дурацкими книгами про богов и подвиги?! А он Феникса знал. Сластолюбивый болван, безмозглый, как эта его неудавшаяся подстилка, только еще и самодовольный до тошноты. Все прочие боги, впрочем, не лучше.

— Ты не веришь в него, я знаю. Но помнишь, я потерялась в степи?

Еще бы. Тогда он смел наивно надеяться, что идиотку занесет снегом и она наконец прекратит сидеть у него на шее обузой и объедать его. Хотя он и был в чем-то рад, когда она вернулась. Без нее было хуже, чем с ней.

— Он явился мне тогда. Проводил до норы, где жил мадзин Альфард. Там было тепло-тепло — у него ведь меховые хвосты! А когда я согрелась, господин Альфард обернулся лисоволком и принес меня обратно к тебе, вот. А если он мне помог однажды — поможет и снова. Но мне нужно его найти в одиночку.

— Ищи, — махнул рукой Ли Чжин. Женщина, которая оседлала самого мадзина Альфарда, отца всех мадзинов — и не такое может.

— А ты будешь меня ждать? Обещаешь.

— Творцом клянусь, буду ждать сколько угодно, только — быстрее!

Он был и впрямь напуган.

А Шу Май решительно уселась на быстроногого мула и поскакала в сторону Соруя. Она твердо знала, что на свете есть человек, который знает дорогу к трону Феникса. Лодочники подозрительно косились на дворяночку с Нан-Юэ, которая просила переправить ее к советнику Чин. Солдаты приречного гарнизона недоуменно перешептывались, но покорно выделили ей сопровождение — было в Шу Май, несмотря на малый возраст, что-то от той печати божества, которая заставляет расступиться перед пророком и склониться перед весталкой.

Господина Чин она встретила на полдороге к Киё — и сразу узнала, хотя он и набросил облик неприметного сайского купца.

Шу Май просто подошла к нему и взяла за руку, и попросила:

— Скажи, как мне добраться до Феникса? Чжин, мой жених, может погибнуть от козней Чернобога, если ему не помочь!

«Туда ему и дорога», — подумал господин Чин. Но вслух он сказал:

— Судзаку зол и завистлив, он едва ли поможет тебе.

И он рассказал Шу Май о Фениксе, о его кознях и о том, как этот своенравный бог шутил над людьми.

Шу Мэй мотнула головой и рассказала о том, как в степи среди снегов она встретила прекрасного юношу в одеждах, вышитых золотыми птицами, который помог ей и улыбнулся на прощанье.

— А твой Феникс — он, должно быть, фальшивый. Ненастоящий. Мне нужен настоящий, ты должен знать к нему дорогу — ты ведь всё на свете знаешь!

Господин Чин нахмурился:

— Никто не знает дороги к... этому Фениксу. Только очень приблизительно. Шу Май, послушай...

— Ты знаешь. Просто не хочешь говорить, — строго возразила невеста Феникса. — Но это нечестно. Ты ведь знаешь, что я люблю Чжина...

— Он нехороший человек. И ты должна это понимать.

— Да сколько угодно! Он меня спас. Я перед ним в долгу, — Шу Мэй вздохнула и все-таки решилась покривить душой. — Если не хочешь помогать ему — помоги мне. Избавиться от этого долга и стать свободной. И тогда мы поговорим уже по-другому... потому что я тоже виновата перед тобой, ведь так?

— Но для того, чтобы мы поговорили снова, я должен отправить тебя на верную смерть — в утлой лодчонке через всё море до неизвестно, существующего ли Иль-ма-Инь?! — воскликнул господин Чин, не сдержавшись.

Шу Май рассмеялась и повисла у него на шее, крепко целуя его в губы.

— Спасибо! Я знала, знала, что ты знаешь, как дотуда добраться!

Он попытался удержать ее, но она уже прыгнула в лодку и обрезала швартовы походным ножиком...

* * *

— И теперь ты не знаешь, что делать? — спросило божество.

— Знаю. Я хочу попросить тебя освободить Чжина от его обязательств. И еще... еще сделай так, пожалуйста, чтобы эти фальшивые боги больше не морочили людей! Потому что...

— Хорошо, — кивнуло божество. — Еще что-нибудь?

— Не знаю. Я боюсь возвращаться, — тихо сказала Шу Май. — Я не люблю господина Чин, хотя он очень славный. Но Ли Чжин, которого я люблю — равнодушный себялюбец... Я это знаю, понимаешь? Но мне ведь придется вернуться к одному из них. Они будут меня делить. А я не хочу, чтобы меня делили! Я просто, ну...

— Всё хорошо, — тихо сказало божество. — Всё хорошо, моя маленькая невеста.

Шу Мэй уткнулась лицом ему в вышитый подол и разревелась.

Ее слёзы все текли и текли, и ткань тяжелела от влаги — и точно так же тяжелели веки Шу Мэй, и всё легче становилось ее тело, пока она не уснула крепким спокойным сном у ног владыки мира.

— Она так и будет спать? — спросил, подойдя к трону и внимательно разглядывая девушку, Фир Койре, бог мертвых и живых. — Или, всё же...

— Или всё же, — ответил Иврэ Ин-ди. — Просто сейчас ей еще не время выбирать. Да и некого. Пусть отдохнет.

— Ты прав, — кивнул Фир Койре. — Пусть отдохнет.

И, наклонившись, он осторожно заправил выбившуюся из прически прядь девушке за ухо.