Проект "Химера" (гет)

Просторный зал совещаний Департамента по Отслеживанию и Отлову Опасных Объектов имел довольно непримечательный вид. Это прямоугольное помещение с ослепительно белыми стенами и монотонным освещением сверху создавало скорее гнетущую, нежели торжественную атмосферу.

Безусловно, центральным элементом просторного зала совещаний Д4О был массивный стол из дубового массива, возвышающийся в самом его сердце. Этот внушительный предмет мебели, занимающий большую часть пространства, поражал воображение каждого, кто переступал порог этого помещения.

Стол был изготовлен из благородной древесины старого дуба, каждый кусок которой, казалось, хранил многовековую историю. Искусные руки мастеров-краснодеревщиков бережно обработали и собрали эту природную красоту, придав ей изысканные очертания. Массивные ножки стола были богато обрамлены замысловатой резьбой, создающей ощущение старинной роскоши.

Гладкая, словно зеркальная, поверхность столешницы поражала своей идеальной отполированностью. Кажется, будто сама древесина источала тонкий, насыщенный аромат, словно приглашая провести по ней ладонью. Безукоризненный лаковый слой придавал этому творению мебельного искусства особый блеск, почти ослепляющий глаза.

Но главной изюминкой этого замечательного стола были буквы, искусно выгравированные на его поверхности. Латинская "D", римская "4" и заглавная "O" были вырезаны из более светлой и ценной породы дерева, чем основное полотно столешницы. Эти символы, будто рожденные самой древесиной, придавали всей конструкции особую значимость и авторитетность.

Глядя на это совершенное творение мебельного мастерства, невольно проникаешься чувством благоговейного трепета. Ведь невозможно даже представить, сколько средств и сил было вложено в создание этого роскошного и в то же время строгого предмета, занимающего достойное место в святая святых Д4О. Стоимость такого стола, несомненно, сопоставима с ценой дорогого автомобиля, подчеркивая значимость и важность принимаемых в этих стенах решений.

Перед каждым креслом, расставленным вокруг этого внушительного стола, стоял микрофон, готовый быть использованным для выступлений и обсуждений. Рядом с ними располагались бутылки с водой — некоторые из них были пустыми, свидетельствуя о том, что их содержимое уже было выпито, а другие все еще хранили в себе прохладную жидкость.

Более того, возле ряда мест можно было заметить целые стопки использованных бутылок — по две, а то и по три штуки. Это наглядно демонстрировало, что в ходе длительного совещания присутствующие не раз испытывали жажду и стремились утолить ее.

Но помимо этого, на столешнице перед каждым участником был расположен тонкий планшетный компьютер, на экранах которых, очевидно, транслировались какие-то важные данные, необходимые для обсуждения текущих вопросов.

Весь остальной свободный простор массивного стола был занят настоящими горами документов — кипами бумаг, папками и файлами. Эти свидетельства напряженной интеллектуальной работы как бы подчеркивали серьезность и значимость проходящего в зале совещания.

Столь насыщенная атрибутами деловой активности поверхность главного стола создавала впечатление места, где решаются судьбоносные вопросы, где формируются ключевые стратегии и планы. Кажется, что в этом зале действительно происходит нечто важное, имеющее далеко идущие последствия.

В просторном зале совещаний Д4О уже который час посетителей окутывала смесь разнообразных ароматов. Прежде всего, чувствовался свежий, прохладный воздух, проникающий через незаметные вентиляционные решетки в стенах. Этот приятный освежающий запах словно задавал тон всему помещению.

Однако стоило сделать несколько шагов вглубь зала, как начинали ощущаться и другие, более терпкие ноты. В воздухе витал насыщенный аромат крепкого одеколона, которым, очевидно, пользовался кто-то из сотрудников в возрасте. Для некоторых этот резковатый запах мог показаться даже неприятным, но для других он ассоциировался с ушедшей эпохой уверенности и стабильности, навевая чувство надежности и солидности.

А вот в другом углу отчетливо чувствовался резковатый запах сигаретного дыма, выдающий присутствие курильщика.

Но все эти посторонние ароматы меркли и отходили на второй план перед главным источником запахов в этом помещении — ни с чем не спутать аромат дубового массива, из которого был изготовлен внушительный стол, занимающий центральное место. Этот насыщенный, слегка древесный запах, казалось, пронизывал все вокруг, будто сам стол источал его, придавая особую атмосферу всему пространству.

И пересекаясь с ощущением свежести, поступающей из-под вентиляционных решеток, древесный аромат создавал поистине изысканный букет, погружая всех присутствующих в мир старинной роскоши и величия. Лишь время от времени этот основной запах разбавлялся резкими нотками регулярно применяемых для уборки помещения химических средств, напоминая о практичной стороне содержания такого представительного зала.

Смесь этих ароматов, плотно окутывающая помещение, лишь усиливала впечатление от пребывания в этом месте. Она будто наполняла воздух особой атмосферой, в которой сплетались элементы строгости и роскоши, практичности и традиций — все то, что, несомненно, должно быть присуще залу совещаний такого значимого учреждения, как Д4О.

Кресла, расставленные вокруг массивного дубового стола, были выполнены из превосходной темной кожи, придавая общей обстановке в зале совещаний Д4О еще большее ощущение роскоши и статусности.

Каждое из этих элитных офисных кресел источало атмосферу исключительной респектабельности. Высокие спинки, обтянутые дорогим кожаным материалом, создавали впечатление настоящих тронов, на которых должны возседать только самые авторитетные и влиятельные персоны.

Плавные, обтекаемые формы кресел дополнялись изысканной прострочкой и металлической фурнитурой, придавая им поистине царственный вид. Казалось, что сидящий в таком кресле человек сразу обретает особый вес и значимость.

Расставленные строгими рядами вокруг центрального стола, эти внушительные кожаные кресла как будто призваны были подчеркнуть значимость и важность проходящих здесь совещаний. Каждый, кто занимал одно из них, словно обретал особый статус и право голоса в принятии ключевых решений.

Но при этом кресла в целом создавали атмосферу комфорта и уюта. Мягкие сиденья и плавные линии форм как будто приглашали присутствующих расслабиться, но в то же время держаться с подобающим достоинством, соответствуя высокому положению этого зала.

В совокупности роскошная кожаная обивка, сдержанный, но элегантный дизайн, а также четкая расстановка вокруг центрального стола формировали визуальный образ исключительно важного и влиятельного места — идеального пространства для ведения серьезных деловых переговоров и принятия стратегических решений.

Во главе массивного дубового стола восседал Георг Орлов, директор Д4О. За его спиной возвышался большой экран, на котором отображались различные данные и схемы. В руках Георг сжимал планшет, умело управляя картинкой, демонстрируя присутствующим важную информацию.

Несмотря на строгий деловой костюм, скрывающий его фигуру, было очевидно, что под ним скрывается крепкое, развитое физически тело. Георг Орлов производил впечатление человека, далекого от образа "офисной крысы". Его осанка и уверенные движения свидетельствовали о многогранности его личности — это был не просто кабинетный руководитель, но и человек, обладающий недюжинной физической подготовкой.

Пронизывающий взгляд карих глаз Георга изучал присутствующих, будто оценивая их готовность к решению возложенных на них задач. Его властная манера держаться, резкие интонации в голосе и четкие, выверенные жесты говорили о том, что Орлов привык находиться в центре событий, принимать сложные решения и брать на себя ответственность.

Даже в этой гнетущей атмосфере напряжения и усталости фигура Георга Орлова излучала уверенность и силу, подчеркивая его статус главы мощной организации, ответственной за поддержание порядка в мире, наполненном аномалиями и необъяснимыми явлениями.

Георг Орлов обвел присутствующих пронизывающим взглядом карих глаз, после чего перевел взгляд на планшет в своих руках.

Проведя пальцами по экрану, он вывел на большой экран за своей спиной яркий график.

— Как вы видите из этого графика, уровень маны, содержащийся в теле этого ребенка, превышает уровень маны обычного человека многократно, — начал Георг, почесывая задумчиво небольшую бородку.

— Он выделил несколько участков на графике, указывая на них. — Более того, он сопоставим с уровнем маны лордраков, если не превосходит их.

Отложив планшет на край стола, Орлов поправил идеально сидящий на нем костюм и вновь окинул присутствующих изучающим взглядом.

Его голос звучал властно и уверенно, но в глазах читалось напряжение. Эта находка явно встревожила Георга, и он был настроен решительно разобраться с ситуацией.

Вскоре, в дальнем конце стола, раздался женский голос:

— Так, этот ребенок уже доставлен в организацию? Когда мы начнем его изучать?

Георг смерил ее строгим взглядом, после чего продолжил. Он провел рукой по бородке и вперился взглядом в присутствующих.

— Нет, этот ребенок находится под протекцией первородных ведьм, — сказал Георг, сцепив руки в замок перед собой. — Родители ребенка пожелали ограничить его способности с помощью ведьм, а потому сейчас он ничем не отличается от обычного человека.

Вскоре в дальнем конце обширного стола поднялась стройная фигура молодой женщины. Её облик буквально излучал властность и уверенность в себе. Её длинные черные волосы, ниспадающие волнами до самых колен, обрамляли изящное лицо с правильными чертами. Облаченная в строгий деловой костюм, состоящий из черной рубашки, фиолетового галстука и серого приталенного пиджака, она производила впечатление эффектной и целеустремленной особы. Длинные стройные ноги были укутаны в элегантную серую юбку, напоминающую смесь платья и брюк. Массивные туфли на высоких каблуках и тончайшие черные перчатки завершали ее безупречный образ.

Вперив в Георга пронзительный взгляд, женщина произнесла с нескрываемым нетерпением в голосе:

— При всем уважении, Георг Николаевич, однако как вы такое допустили? Если бы мы просто забрали этого ребенка себе... Изучили его... Кто знает, как много жизней мы могли бы спасти, используя данные, полученные из его тела?

Грозный бас Георга эхом разнесся по комнате, отражаясь от стен:

— Мы не пользуемся такими методами. Генетические эксперименты, а также все проекты, связанные с ними... Наша организация уже давно поняла, как опасно таким заниматься. Сотни сломанных жизней — доказательство тому.

Раиса ответила ледяным тоном, не уступая в решительности:

— Даже так. Пожертвовать жизнью одного младенца ради того, чтобы спасти тысячи? Миллионы? Неужели это слишком большая цена?

Георг нахмурился, его взгляд сузился до пронзительных оценивающих щелок.

— Раиса, наша организация не пойдет на такое. Мы ценим человеческую жизнь превыше всего. Мы не станем приносить в жертву невинного ребенка, даже если это может принести пользу другим. Это неприемлемо.

Он сделал паузу, давая своим словам время глубоко осесть в сознании окружающих.

Вскоре в беседу вмешалась третья фигура — пожилая женщина с суровым, испещренным морщинами лицом. Волосы, собранные в строгий пучок, были густо приправлены сединой.

Обратившись к Раисе строгим, но уравновешенным тоном, женщина произнесла:

— Раиса, нашу организацию отличает то, что мы ценим эффективность и моральные принципы в равной степени. Они стоят на одних весах для нас.

Девушка едва сдерживалась, чтобы не взорваться:

— Ямина Арлановна, меня завербовали в организацию именно за мои достижения в сфере генетических преобразований и модификаций. — Раиса сделала паузу, тяжело дыша от подступающего раздражения. — Когда Георг Николаевич пришел нанимать меня, мне обещали, что мои знания изменят мир. А теперь что? Мы отказываемся от экспериментов с геномом только для того, чтобы не навредить одному младенцу? Неужели вы сами себя не слышите?!

Ямина Арлановна спокойно ответила:

— Я прекрасно себя слышу, Раиса. А тебя — еще лучше. Ты в нашей организации не так давно, так что еще не привыкла к тому, как мы работаем. Я понимаю.

Георг вновь вклинился в разговор:

— А теперь пойми меня ты, Раиса: силы того ребенка запечатаны. Он обычный человек. Даже если мы отберем его у семьи... Даже если дадим его тебе... Даже если ты разберешь его на молекулы — он обычный человек. Ты ничего не узнаешь из его тела.

Раиса замерла, ее гневный пыл немного поутих. Она внимательно слушала слова Георга, осознавая, что ее прежние надежды оказались напрасными.

Неловкая рука поднялась с противоположного от Раисы края стола.

— Позвольте вставить свои пять копеек. Теоретически, если у нас есть хоть какие-то данные о мане того ребенка, мы могли бы попытаться воссоздать его. Т-теоретически...

Георг перевел взгляд с Раисы на мужчину. Это был молодой человек с длинными, почти белыми волосами, собранными за спиной в тугую косу. Он был одет в строгие черные офисные брюки и белую рубашку. На его шее висел расслабленный черный галстук, а на плечах свисал белый лабораторный халат.

— Мне казалось, мы закрыли вопрос с экспериментами, Филимон, — строго произнес Георг.

Юноша нервно сглотнул, когда его взгляд столкнулся с суровым взглядом Георга.

— Да я так... просто предложил, — пробормотал он, опуская глаза.

— Не будьте столь критичны, Георг. Быть может совет правления пересмотрит свои взгляды, касательно экспериментов? — вмешалась женщина с противоположного конца стола.

Это была женщина лет сорока. У нее были кудрявые золотые волосы, опустившиеся до плеч, а одета она была в коричневый пиджак и юбку с белой рубашкой. Возле ее места стояла пепельница, заполненная пеплом и окурками.

Георг перевел взгляд на новую участницу дискуссии. Его лицо сохраняло строгое выражение.

— Вы предлагаете вернуться к вопросу экспериментов, госпожа Мивнер? После всех этических споров и компромиссов? — спросил он.

Филимон снова тревожно взглянул на Георга, ожидая реакции на предложение Жанетт.

— К чему такие формальности, Георг? Мы знакомы сколько? Десять лет? И все еще "Госпожа Мивнер"? Почему не просто "Жанетт"? — с улыбкой произнесла женщина.

Георг немного расслабился, услышав более дружественное обращение.

— После последних дискуссий о рисках экспериментов, я был уверен, что совет закрыл этот вопрос. Что же заставляет вас вернуться к нему? — спросил он, внимательно глядя на Жанетт.

Филимон затаил дыхание, ожидая, как развернется разговор.

Жанетт несколько секунд смотрела на Георга, а затем ответила:

— Мы должны рассмотреть все возможные варианты, Георг. Эти эксперименты могут дать нам ценные сведения, которые помогут решить наши проблемы. Разве вы не согласны, что мы должны использовать каждый шанс, чтобы спасать людей?

Ее голос звучал убедительно, с нотками уверенности. Казалось, она твердо стоит на своем предложении.

— Это решать не нам. Не мне. И не вам. Только совет правления организацией может одобрить или запретить такие эксперименты. Вопрос закрыт, — твердо заявил Георг, переводя взгляд с Жанетт на остальных членов совещания.

В его словах чувствовалась непреклонность. Казалось, Георг окончательно закрыл тему экспериментов, несмотря на возражения Жанетт.

Раиса на мгновение опустила глаза, но затем подняла их и со сдержанной решимостью посмотрела на Георга.

— Хорошо. Тогда мы вернемся к этому вопросу на следующем заседании совета, — сказала она.

Филимон заметно расслабился, когда Георг подвел итог обсуждения.

В комнате повисла пауза, пока все переваривали слова Георга. Казалось, тема экспериментов была действительно закрыта, по крайней мере, на этом совещании.

С последними словами Георга из дубовых дверей, украшенных искусной резьбой, раздался характерный щелчок автоматических замков, словно решение, принятое в этом зале, нашло свое отражение в материальном мире. Тяжелые створки плавно разошлись, приглашая участников совещания покинуть это место.

Вместе с открытием дверей, экраны, рассредоточенные по стенам просторной комнаты, один за другим погасли, словно сами стены, облицованные белым камнем, поглотили их яркое свечение. Исчезли чертежи, графики и прочие визуальные данные, которые еще секунду назад освещали пространство, оставив после себя лишь мягкий полумрак, разбавленный естественным светом, проникающим сквозь высокие окна.

Тишина, воцарившаяся в помещении, казалась осязаемой, будто само время здесь замедлило свой бег. Ни шороха, ни шепота — лишь негромкое гудение техники, постепенно затихающее, словно засыпающее вместе с замолкнувшими экранами.

Участники совещания, словно очнувшись ото сна, начали неспешно подниматься со своих мест, обмениваясь короткими репликами. Каждый из них, погруженный в свои мысли, двигался к выходу, будто покидая некое священное пространство, в котором только что было принято судьбоносное решение. Тяжесть ответственности ощущалась в каждом их шаге, в едва заметных морщинках на лбах, в задумчивых взглядах.

Участники совещания, покидающие комнату, едва удостаивали вниманием группу вошедших мужчин. Для них эти люди с автоматами были не больше, чем простые уборщики, обслуживающий персонал, выполняющий свою рутинную работу.

Не сбавляя шага, руководители совещания продолжали неспешно направляться к выходу, полностью игнорируя присутствие вооруженной охраны. Их взгляды были отрешенными, будто они и вовсе забыли об этих людях, погруженные в свои мысли и обсуждение только что принятых решений.

Охранники, в свою очередь, действовали слаженно и профессионально, словно привычные к такому обращению. Они не пытались привлечь к себе внимание, а сосредоточенно занимались своей задачей — аккуратно вывозя папки с документами на тележках.

Эта сцена словно разделила присутствующих на две категории — руководство, уверенное в своем статусе, и исполнительный персонал, обслуживающий их нужды. Отстраненность одних и слаженность других создавали впечатление хорошо отлаженного механизма, в котором каждый знал свое место.

Георг Николаевич неторопливо читал что-то на своем планшете, погруженный в свои мысли, когда к нему неожиданно подошел рослый полноватый мужчина. Тот некоторое время молчал, будто подбирая слова, а затем почесал свою окладистую бороду, решившись начать разговор.

— Георг Николаевич. Касательно сегодняшней темы... — начал мужчина, но Георг, оторвавшись от экрана, строго перебил его:

— Максим Геннадьевич, я все сказал.

Максим поднял примирительно руки, давая понять, что не собирается спорить.

— Да нет, я не о том, Георг Николаевич. Я хотел сказать, что полностью поддерживаю вашу позицию. Просто хотел отметить, что, быть может, Раису слишком рано назначили возглавлять Котельский филиал? У меня есть опасения касательно... ее увлеченности наукой.

Георг положил руку на плечо Максима в успокаивающем жесте.

— Максим Геннадьевич, решение о должности Раисы было не моим. Однако даже так, я все еще считаю, что она — важный член нашего коллектива и ее знания нам сильно помогут.

Максим понимающе кивнул и, приняв этот ответ, развернулся, чтобы покинуть зал. Георг же вновь погрузился в изучение информации на своем планшете, обдумывая только что состоявшийся разговор.

В коридоре у зала совещаний Раиса решительно подошла к мужчине в белоснежном костюме. Единственным темным элементом его наряда была темно-синяя рубашка. Это был полный мужчина с большим выпуклым лбом и зализанными на бок седыми волосами.

— Виктор Викторович. Разве вы не должны быть за мою инициативу? Почему промолчали на собрании? — обратилась к нему Раиса с явным упреком.

Мужчина достал из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок с красными узорами и промокнул им высокий лоб.

— С чего бы мне поддерживать вашу инициативу? — спросил он с нескрываемым холодком в голосе.

— Ну как же? Разве это не отличная возможность спасти от эпидемии Землянск, находящийся под вашим "надзором"? — настаивала Раиса.

Виктор Викторович поджал губы, словно сдерживая раздражение.

— Трагедия, случившаяся с Землянском — дело Землянска. И вас это никак не касается, — отрезал он и, закашлявшись, ускорил шаг, оставляя Раису одну в коридоре.

Она проводила его взглядом, на ее лице отразилось разочарование. Очевидно, она рассчитывала на поддержку этого влиятельного человека, но вместо этого столкнулась с его холодным равнодушием.

К Раисе неуверенно приблизился Филимон, его фигура была слегка сгорблена, словно он старался казаться незаметным. Его низкий, проникновенный голос прозвучал с некоторой робостью:

— Я, если вам интересно, полностью с вами согласен. Мораль, этика... Это все лишь тормозит развитие нашего общества. Человечеству нужен железный кулак. Если вам интересно...

Но Раиса, не дав ему договорить, решительно перебила:

— Рада слышать, что в этой организации есть люди, которые сохранили голову на плечах. Вот только... Мы с вами, Филимон, ничего не решаем.

И в этот момент на руку Раисы легла изящная, тонкая ладонь Жанетт Мивнер, подошедшей к говорящим. Женщина мягко улыбнулась и проговорила успокаивающим тоном:

— Не волнуйтесь. — Она поднесла ко рту тонкую сигарету и изящным движением прикурила ее. — Совет может и пересмотреть свое решение. Мой покровитель... — Жанетт выпустила облако дыма. — Он готовится предложить совету пересмотреть свое решение, касательно генетических экспериментов. — Она бросила заговорщический взгляд на Раису и Филимона. — Так что... Строго между нами — если у вас есть какие-то идеи, то можете ими смело заниматься. Георг не помешает.

Закончив говорить, Жанетт одарила собеседников многообещающей улыбкой и, изящно затянувшись сигаретой, удалилась, оставляя Раису и неуверенного в себе Филимона наедине с их мыслями.

* * *

Семь лет пролетело, словно мгновение, и вот предстала лаборатория Раисы, поражающая своим масштабом и высокотехнологичным оснащением. Множество столов, заваленных пробирками, аппаратами для манипуляции с тканями и выращивания органики, создавали ощущение кипящей деятельности. Повсюду возвышались компьютеры, мерцающие экранами и источающие тихое гудение, словно биение пульса этого святилища науки.

Но самым впечатляющим зрелищем в этом лабиринте исследовательской работы была огромная колба, расположенная в дальнем конце помещения. Заполненная бирюзовой жидкостью, она плавно колыхалась, подобно загадочному морскому существу. И в этой субстанции, подобной живой воде, застывшей в ожидании пробуждения, парил человек, нашпигованный трубками, шлангами и проводами.

Глядя на этот гротескный, но завораживающий образ, воображение рисовало картины будущего, где биотехнологии смогут преодолеть границы человеческого тела и разума. Каким станет этот человек, когда очнется? Обретет ли он небывалые возможности или, напротив, станет жертвой научных экспериментов, ценой которых послужило его собственное существование?

Раиса, стоя у колбы, внимательно наблюдала за мерным пульсированием жидкости, за едва заметными изменениями, происходящими в теле погруженного в нее человека. Её взгляд был сосредоточенным и в то же время пронизан волнением, словно она ожидала чуда, которое вот-вот должно произойти.

Она начала этот проект семь лет назад, вдохновленная идеей о возможности трансформации человека, о преодолении ограничений, накладываемых природой. Раиса верила, что наука способна подарить человечеству невиданные прежде возможности, стереть грань между реальностью и фантазией. И теперь, глядя на плывущую в бирюзовой жидкости фигуру, она была полна решимости довести свое исследование до конца, невзирая на любые преграды.

Тихий шум, доносящийся из-за дверей, возвестил о появлении новых посетителей. Раиса обернулась и увидела, как в лабораторию вошли Жанетт Мивнер и Филимон. Их лица излучали едва сдерживаемое любопытство и волнение. Они приблизились к колбе, завороженные зрелищем человека, парящего в бирюзовой субстанции.

— Ну что, дорогие мои, — произнесла Раиса, обращаясь к ним, — похоже, мы близки к прорыву. Совсем скоро наш подопечный откроет для нас новые горизонты.

Её глаза засверкали решимостью, а голос окреп, словно она была убеждена, что этот эксперимент, каким бы рискованным он ни был, не может не увенчаться успехом. Ведь на кону стояло ни много ни мало — будущее человечества.

— Это — Станислав Брювель. Выходец из семьи оборотней, — произнесла Раиса, сопровождая свои слова жестом, коснувшись экрана планшета, который держала в руках. Сразу же на устройствах Филимона и Жанетт раздались звуковые уведомления, сигнализируя о полученных файлах.

— Род оборотней берет свое начало из так называемых "хранителей"... Если опустить их внутренние междоусобные войны, — продолжила Раиса, внимательно наблюдая за реакцией своих коллег.

Жанет, увлеченно листая отправленные файлы, поддержала разговор:

— И каким же образом этот мужчина поможет твоей инициативе?

— Что оборотни, что хранители — имеют особую структуру клеток. Более.. Подвижную, гибкую... Подходящую для нашего опыта, — ответила Раиса. — Воссоздать того ребенка... Человеческое тело едва ли способно удержать такой объем маны. Первые образцы тканей просто сгорали при 45% планируемой мощности. Однако... Если клетки будут меняться и адаптироваться под ману носителя, образцы могут выжить. Хотя придется сделать целый коктейль из генов и свойств организмов. А клетки оборотня мы будем использовать как своеобразный проводник.

Филимон задумчиво посмотрел на мужчину, плавающего в колбе, и задал вопрос:

— А что с ним будет после опыта?

Раиса окинула его серьезным взглядом:

Раиса проницательно посмотрела на своих коллег, а затем продолжила:

— Станислав прибыл к нам, надеясь, что мы сможем сделать его простым человеком. Владелец книжного магазина страдает от того, что приходится делить голову с диким зверем. Если повезет — мы его вылечим. Если нет... Чудеса не всегда случаются.

С этими словами Раиса нажала кончиком пальца на стекло колбы. В тот же момент поверхность стекла покрылась множеством голографических мониторов с показателями состояния Станислава. Цифры, графики и показатели мерцали, отражая протекающие в организме процессы.

Филимон и Жанетт внимательно изучали эти данные, пытаясь понять, что же ожидает их подопытного. Их лица были серьезны, но в глазах читалось неподдельное любопытство. Этот эксперимент мог действительно открыть для них новые горизонты, но цена, которую придется заплатить, оставалась неясной.

Тишину погруженной в напряженную работу лаборатории внезапно нарушил шум открывающихся дверей. Все взоры тут же обратились к этому неожиданному источнику движения, и взорам присутствующих предстала встревоженная фигура пожилой женщины.

Ямина Арлановна, с растрепанными седыми волосами и отчаянной мольбой в глазах, тяжело переступая порог, устремилась к Раисе. Её прерывистое дыхание и дрожащие руки выдавали глубочайшее волнение.

— Раиса... Только... Только ты сможешь помочь, — выдохнула женщина, едва переводя дух. — Моя дочь. Произошла авария. Она... Она и её нерождённый ребёнок. Они в смертельной опасности, Раиса!

Последние слова обернулись надрывным криком отчаяния, и Ямина Арлановна разразилась рыданиями. Казалось, её терзаемое болью тело вот-вот рухнет на пол.

Филимон и Жанетт, мгновенно отреагировав на драматичную сцену, поспешили к Яминой, чтобы подхватить её и не дать упасть. Их обеспокоенные взгляды устремились на Раису, ожидая от неё немедленных решительных действий.

Раиса, словно громом поражённая этими трагическими вестями, сжала кулаки, будто стараясь удержать в себе бурю эмоций, которые грозились вырваться наружу. Её сердце сжималось от сострадания, но в то же время в глазах зажглись огоньки решимости.

— Где она сейчас? Ямина Арлановна, где она?! — выкрикнула Раиса, повышая голос, чтобы привлечь внимание отчаявшейся женщины.

— Операционная №213... — сквозь слезы произнесла Ямина, с благодарностью вцепившись в поддерживающих её коллег.

Не тратя ни мгновения, Раиса устремилась к выходу, оставляя за спиной потрясённых Филимона и Жанетт. Их взгляды встретились, выражая немой вопрос и обеспокоенность происходящим.

Коридоры исследовательского центра, обычно такие тихие и спокойные, теперь наполнились спешными шагами Раисы. Её сердце бешено колотилось, сознание было сосредоточено лишь на одном — успеть, успеть во что бы то ни стало.

Достигнув двери операционной №213, Раиса замерла на мгновение, глубоко вдыхая воздух, собираясь с силами. Она знала, что за этой дверью её ждёт зрелище, которое может потрясти даже самую стойкую душу. Но отступать было некуда — жизни двух родных человек висели на волоске.

Толкнув дверь, Раиса вошла в операционную. Она сразу же оказалась в круговороте хаоса: врачи в растерянности суетились вокруг окровавленного тела беременной женщины на операционном столе. Повсюду слышались отрывистые команды, звуки медицинских приборов, душераздирающие стоны.

Но Раиса, будто заведенная, прошла сквозь эту пугающую картину, устремляясь прямо к центру событий. Её взгляд с непоколебимой решимостью упёрся в лицо врача, который, подняв на неё изумлённые глаза, замер, словно парализованный.

— Я возьму это на себя, — произнесла Раиса тоном, не терпящим возражений. — Уходите все и дайте мне работать. Жизни моих пациентов в опасности, и я не потерплю вмешательства.

Её властный голос разнёсся по операционной, словно эхо в горном ущелье. Врачи, словно загипнотизированные, один за другим стали выходить, оставляя Раису наедине с двумя жизнями, балансирующими на грани.

Оставшись одна, Раиса сняла халат и быстро подошла к операционному столу. Её руки, обычно такие уверенные и точные, на этот раз слегка дрожали, выдавая внутреннее волнение. Но в её взгляде полыхала несгибаемая решимость.

Склонившись над беременной женщиной, Раиса осторожно провела диагностические сканирования, как будто пытаясь прочувствовать каждую повреждённую клетку, каждый затаившийся сбой в работе организма. Время будто замедлилось, стало вязким, как патока. Для Раисы в этот момент не существовало ничего, кроме двух жизней, зависимых от её умений и мастерства.

Склонившись над беременной женщиной, Раиса осторожно приступила к работе. Её руки, обычно такие уверенные и точные, на этот раз слегка дрожали, выдавая внутреннее волнение. Но в её взгляде полыхала несгибаемая решимость.

Раиса начала подключать к тяжело пострадавшему телу пациентки целый арсенал различных трубок и капельниц. Потоки прозрачных и окрашенных жидкостей устремились в вены женщины, пытаясь поддержать её ослабевший организм.

Не теряя ни мгновения, Раиса продолжила свои манипуляции, прикрепляя к пострадавшей множество мониторов и датчиков. Их экраны замигали, выводя на них показатели жизненно важных функций в реальном времени.

Внезапно дверь операционной распахнулась, и в помещение стремительно ворвался Филимон. Его взгляд был полон решимости и беспокойства.

— Я...Я буду ассистировать и я... я не приму возражений! — выпалил он, устремляясь к Раисе.

Раиса на мгновение оторвалась от пациентки и посмотрела на Филимона, немного поражённая его настойчивостью. Но, понимая всю серьёзность ситуации, она коротко кивнула в ответ.

— Позвоночник не восстановить. Множество повреждений внутренних органов. Ребёнок может умереть в любой момент... — проговорила Раиса, продолжая свою работу. — Неси раствор Л-86, Кримнизиол и...

Но Филимон вдруг перебил её:

— Станислав...

Раиса на мгновение растерялась, услышав это имя. Она резко подняла взгляд, в котором мгновенно вспыхнул гнев.

— Что?! О чём ты сейчас думаешь?! — взорвалась она.

Но почти сразу же выражение её лица изменилось. Теперь в глазах Раисы читался шок и ужас.

— Ты прав! Ты чертовски прав! Но... Мы не сможем... Хотя... Если проводить всё в моей лаборатории... — проговорила она, словно размышляя вслух.

Филимон растерянно произнёс:

— Это опасно. Мы просто не успеем её довезти до лаборатории.

Но Раиса уже придумала новый план. За время разговора её руки продолжали ловко работать, не теряя ни мгновения.

— Экстракт корня Дао и... образец К-2. Если введём его в кровоток, то выиграем пару лишних минут, — сказала она.

— Тогда... Я возьму на себя оборудование. Оно на колёсиках. А ты — женщину. — ответил Филимон, понимая Раису с полуслова.

Он тут же отбежал к стеллажу, быстро отыскал нужные лекарства и ввёл их в вену пострадавшей.

— У нас есть где-то три минуты, — завершила Раиса.

Следующее мгновение дверь операционной открылась, и Филимон, осторожно уложив беременную женщину на каталку, устремился в коридор вслед за Раисой. Они рванули к лаборатории Раисы, ведомые безотлагательной необходимостью спасти жизни матери и её нерождённого ребёнка.

Дверь лаборатории Раисы распахнулась, впуская внутрь Филимона, толкающего каталку с тяжело пострадавшей женщиной. В помещении на кушетке сидела рыдающая Ямина Арлановна, которую успокаивала Жанетт.

— Жанетт! Закрой ей глаза! — скомандовал Филимон, стремительно подвозя каталку.

Увидев окровавленное тело на каталке, Жанетт сразу всё поняла. Она крепко держала руки Ямины, не позволяя женщине взглянуть на эту жуткую картину.

— Что с ней?! Она будет жить?! — раздался отчаянный крик Ямины.

Раиса посмотрела на тяжело раненную женщину, а затем перевела взгляд на Ямину.

— Должна, — произнесла она твёрдым голосом.

Не теряя ни секунды, Раиса и Филимон провезли каталку вглубь лаборатории, скрывшись из виду встревоженных коллег.

— Мои наработки, Филимон. За капсулой есть образец тканей без привязки к ДНК. Она приживется. Неси его! — распорядилась Раиса.

Филимон тут же бросился к указанному месту, в то время как Раиса подбежала к своему рабочему столу. Она достала пробирку с загадочной серой жидкостью и начала наполнять ею шприц, готовясь к решающему этапу операции.

Секунды утекали, как песок сквозь пальцы. Каждое мгновение могло стать решающим в борьбе за две драгоценные человеческие жизни. Раиса, собрав всю свою волю в кулак, направила всю свою энергию и мастерство на спасение пострадавшей женщины и её ребёнка. Она была полна решимости вырвать их из цепких объятий смерти, какой бы дорогой ни пришлось за это заплатить.

Спустя многие часы изнурительной операции Раиса, наконец, вышла из лаборатории. В коридоре на скамейке сидела Ямина Арлановна, бледная и с безжизненным взглядом. Жанетт, которая все это время находилась рядом, мягко поддерживала её.

Раиса тихо подошла к Ямине и присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с ней.

— Мы сделали все возможное, — произнесла она мягко.

В этот момент Ямина разразилась рыданиями.

— Они будут жить, — добавила Раиса.

Ямина бросилась обнимать Раису, но та аккуратно отстранилась.

— Однако... Ваша дочь, вероятно, больше не сможет ходить. А внучка... Мне пришлось использовать непроверенную технологию, чтобы сохранить ей жизнь, — проговорила Раиса, на её лице отражались смешанные эмоции — горе и стыд.

— Какую технологию? — тихо спросила Ямина.

— Нам пришлось извлечь младенца из тела вашей дочери. Она бы погибла без матери и... Наш разговор семь лет назад. Совещание про ребенка с сильной маной... Я начала делать свои разработки. Просто ради научного любопытства. И... Я была права. Если бы я оставила этот проект — ваша внучка не выжила бы. Она... Я спасла её. Хоть и таким образом... — Раиса говорила с искренним сожалением и тревогой.

Ямина сначала вспыхнула гневом:

— Раиса... Твои... ТЫ... Твои генетические эксперименты?!

Но через мгновение в её взгляде появилось понимание.

— Они будут в порядке? — тихо спросила она.

— Будут. Хотя обеих надо будет наблюдать какое-то время. И... Мой эксперимент. Я надеюсь, это останется между нами? — Раиса положила руку на плечо Ямины.

Ямина посмотрела в глаза Раисе. В её взгляде смешались гнев и благодарность. Она понимала, что стала соучастницей Раисы в этом запретном опыте.

— Между нами... — ответила Ямина.