Не проверялось на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
POV Небесного Императора
Горевать в одиночестве, как советовал мне Сюй Фэн, я разумеется, не собирался. Цветочки в моем саду развеялись, а значит, и в других Царствах мог наступить неурожай.
Не до тоски Небесному Императору среди такого беспорядка, не до тоски.
Поговаривали, что Цзинь Ми могла переродиться, посему я решил направиться к Доуму, чтобы узнать подробности.
Божественная дева отвечала мне коротко:
— Все, что видит Сюй Фэн, видит и Цзинь Ми.
Смекнув, я закатил глаза: похоже, в буддийской моде теперь буквальные загадки. И что там Сюй Фэн у Смертных три года ищет? Очевидно же. Во всех смыслах этого слова.
Фыркнув, я состроил задумчивый вид из уважения к Доуму.
— Выходит, Цзинь Ми стала слезой Сюй Фэна. И для ее возрождения слеза должна быть искренней.
Доуму прикрыла веки — явно устала закатывать глаза на речи просителей.
— Амитофо, ваше величество, вы как будто вчера переродились. Конечно, слеза должна быть искренней. Что видит Сюй Фэн, видит и Цзинь Ми.
Я откланялся и только головой покачал. Учитывая, что Сюй Фэн выучил Цзинь Ми плевать на все то, на что плевал сам, богам уместнее было бы сделать ее слюной.
Теперь хотелось не плакать, а сплюнуть.
Однако, поддаваться эмоциям Небесному Императору не подобало, и я тут же разработал план по добыванию слезы из Сюй Фэна. Брат мой, уж наверное, не каменный. Одну слезинку как-нибудь да пустит.
Так я взял кувшин вина у Повелителя Вин и спустился к горной хижине.
Приближаясь, пришлось подавить фырканье: все-таки брат мой — странная птица… Вместо того, чтобы построить свое гнездо, занял чужое. Как кукушка, ей-богу. Еще и пытался мне лета поотсчитывать. Не менялось лишь то, что и в этом его слова приходилось делить надвое.
Собравшись с духом, я отворил калитку и решил, что сперва следует намекнуть Сюй Фэну о том, что Цзинь Ми где-то рядом.
— У тебя здесь много цветов.
Сюй Фэн на это просто кивнул.
Ах, верно. Я и забыл, что мой брат почти никогда не задается вопросом «почему».
Приходилось использовать оружие потяжелее намеков, и я достал кувшин.
— Это османтусовое вино приготовила Цзинь Ми, пока была жива. Это последний кувшин.
На это Сюй Фэн тоже рыдать не стал.
И после первой чаши. И после второй. Я ему нарочно даже последнюю оставил — но нет. Видимо, пиршества в Царстве Духов закаляют. Никаких слез во хмелю.
Тогда я решил надавить на жалость и почитал ему монолог «счастье или печали не входят в обязанности императора».
Сюй Фэна опять не проняло. Впрочем, неудивительно — мои беды и тяготы императорской доли никогда того не трогали.
Но я решил не сдаваться и попытался выдавить из него хоть злые слезы.
— Наши жизни длинны. Лучше разделить их с кем-то.
Сюй Фэн посмотрел на меня так, будто я на что-то намекаю. Я отсел подальше.
Окстись брат! Мы вообще-то из-за девы воевали.
Я даже в колени уперся — вдруг срочно уносить ноги придется, брат ведь в уединении уже три года… Мало ли что с мужчиной такое может сотворить… Может, совсем одичал. Это я культивировать в одиночестве горазд, а брат, видимо, никогда и не умел.
Сюй Фэн меж тем все же опомнился:
— Зачем ты говоришь мне все это?
Я только выдохнул по-драконьи.
Так я тебе и сказал! Слеза-то должна быть искренней.
Прочту-ка я лучше тебе что-нибудь грустное из классики.
— Увядают цветы, опадает листва…
Гляжу: у брата в глазах ни понимания, ни слезы. И трезвый — ни в одном глазу. Опять на меня косо смотрит, длину рукава оценивает.
Надлежало отступить.
Посему я подытожил для нас обоих:
— Ты не можешь повлиять на порядок вещей силой. Все предначертано Небесами. Все предрешено.
С этим я направился на выход, но вслед услышал:
— Брат.
Ну, думаю, неужто сообразил!
Но нет, далее Сюй Фэн снова замолчал. Казалось, я сам быстрее расплачусь от его тугодумия.
— Береги себя.
Опять захотелось сплюнуть.
Но Небесному Императору отчаиваться не пристало, и я решил найти иную слезовыжималку.
И уж если Сюй Фэн горазд плакать лишь над своим горем, тронуть его должны были сюжеты, сходные с его собственной судьбой.
Посему я отправился на ближайший рынок драмопрома Поднебесной.
В самой большой книжной лавке глаза мои разбежались, и я решил, что проще спросить у знатока:
— Уважаемый, а есть у вас какие-нибудь новеллы о том, как героический герой мстит, и любимая ему в конце не достается?.. И лучше, если он будет демоном. И умрет разок-другой понарошку.
— Ну само собой! — обрадовался лавочник. — Вот, новинка: «Светлый пепел Луны».
Я бегло прочитал конец романа и помотал головой.
— Не, не пойдет. Не тот типаж. Надо, чтобы мстил за свою родню, и чтобы безо всякой вероятности воссоединения с любимой девой. Что-то безысходное. Чтобы нефрит на зубах хрустел, и яшмовые слезы рекой катились.
— Ааа, — понимающе закивал торговец и подтолкнул другую книгу: — Тогда «Разлука Орхидеи и Повелителя демонов».
Я снова пролистал последние главы и кивнул:
— Вот, это уже лучше.
С подшивкой в руках я вернулся к Сюй Фэну.
— Вот, — говорю, — почитай. А то совсем в затвор ударился.
Сюй Фэн окинул взглядом подшивку и фыркнул:
— Дядя уже и до тебя добрался?
Я состроил самое благочинное лицо:
— Над печальной историей и императору не грех всплакнуть.
— Это не для меня, — надменно отмахнулся Сюй Фэн, но книгу быстренько припрятал. — С другой стороны, будет чем очаг растопить.
Тут я не выдержал:
— Предавать чувства огню?
Сюй Фэн усмехнулся:
— А ты эти книжонки в воде что ли замачиваешь на папье-маше?
Я закатил глаза и чинно удалился.
Как и у любого уважающего себя дракона, у меня был запасной план.
Так, ночью я пробрался к спящему Сюй Фэну с перечницей… Ну а что такого? Чем слезы от перца не искренние?
Наложив на брата заклятье сна, я подкрался ближе и раскрыл его веки. Взгляд у спящего был прямо-таки покойницкий, и со страху я сыпанул перца щедрее, чем планировал. Сюй Фэн только всхрапнул, глаз его покраснел, но никаких слез не было. Впрочем неудивительно: Повелителю Огня все жгучее в самый раз.
Однако внезапно в голове моей раздался голос Цзинь Ми:
«Апчхи! Да что за гуй(1)! Иди к гуям!»
«Не гуй, а Жунь Юй», — мысленно ответил я. — «Вылезай уже, Цзинь Ми. Пора перерождаться.»
«А вот не выползу! Здесь тепло и сухонько. И попутешествовать можно верхом на Фениксе.»
Я задумчиво почесал подбородок.
«А если Сюй Фэн поплачет?»
«Не поплачет. У меня все рассчитано. Хотела бы переродиться — залезла бы в твой глаз. А я не хочу, надоели все. У меня отпуск по самопожертвованию.»
Я состроил жалостливую мину:
«И ты так и не вышла за меня…»
«Опять ты со своей помолвкой!»
«Да при чем тут помолвка? Я твои смены Повелительницы Вод сколько раз брал, пока ты от всяких пилюль отходила? А ты за меня поработать ни разу не вышла. А теперь еще и везде неурожай, люди гибнут…»
«Врешь ты все. Я пока три года в фениксовом глазу тряслась, все повидала. Ты меня просто выманиваешь. Опять ловишь рыбку в мутной воде!»
«Я сам себе Рыбешка. И слезы не мутные.»
«Сказал он, когда перцу сюда накидал!»
«Только добавил остроты в ваши с братом отношения.»
«Все равно не выползу», — напоследок буркнула Цзинь Ми и больше не отвечала.
Однако, как и у любого уважающего себя Небесного Императора, у меня был запасной план запасного плана.
Посему я вернулся к горной хижине уже на следующее утро и указал пальцем на поперченный накануне глаз Сюй Фэна:
— Брат! У тебя, кажется, недуг сухого глаза!
Сюй Фэн потер веко:
— Да просто какая-то опилка деревянная попала.
Я нагло улыбнулся, глядя ему в глаз, и разумеется, тут же услышал в голове ворчание Цзинь Ми:
«Сам опилка деревянная!»
Лицо Сюй Фэна не поменялось, и я заключил, что Цзинь Ми решила молча отлынивать до последнего.
И снова ухмыльнулся:
— И все-таки я призову бессмертного Ци Хуана.
«Не вздумай!» — погрозила мне мысленно Цзинь Ми.
«Ты меня тоже Ци Хуаном пугала,» — парировал я.
Ци Хуан прибыл быстро, но осматривал Сюй Фэна долго. Наконец, он почесал бородку и заключил:
— Это не болезнь сухого глаза.
Я состроил обеспокоенное лицо:
— Выходит, какой-то паразит?
Смотрю: на глаз Сюй Фэна навернулась гневная слеза.
«Это ты кого паразитом назвал?!»
Высунувшись, Цзинь Ми вовремя скрылась за веком, пока не вывалилась от возмущения. Но тут масла в огонь подлил сам Сюй Фэн:
— Может, и паразит. Наверное, подцепил где-то в Царстве Смертных.
— Это уж точно, — согласился я и нарочно покосился на его глаз.
Оттуда снова вывернулась слеза, но прежде чем Цзинь Ми заговорила, Ци Хуан поцокал языком:
— Ну-ну… не все так печально. — С этим он явил на столе глиняный пузырек. — Вот капли из дождевой воды и росы. Должно помочь.
Едва бессмертный лекарь исчез, я закапал лекарство брату в глаза, и мы стали ждать.
Пару мгновений Сюй Фэн сидел, стиснув зубы. А потом начал отчаянно чесать веки.
— На Небесах теперь кислотные дожди? Или ты со времен Цюнь Ци там все ядом затопил?
— И вовсе нет, — фыркнул я и задрал подбородок. — Это тебе в глаза — божья роса. Под росой всегда подразумевалась благодать императора.
И пока брат тер веки, я позволил себе наглую улыбку.
Однако, она тут же сползла от изумления — внезапно перед нами появился призрак Ло Линя. Первым опомнился Сюй Фэн:
— Повелитель Вод, что вы здесь делаете?
Ло Линь покосился на нас неодобрительно, но ответил:
— Моя истинная форма — капля дождя. А из чего бессмертный Ци Хуан капли делает — это вы у него спросите.
С этим Ло Линь исчез, но вместо него появилась Куан Лу.
На этот раз быстрее опомнился я:
— Повелительница Полнолуния, а ты-то как в глаз Сюй Фэна угодила? Ты ж еще жива!
— Я услышала, что ваше величество ищет свою невесту в глазу брата, вот и решила прыгнуть во флакончик бессмертного Ци Хуана… Попытать удачи, так сказать.
Я закатил глаза, а Сюй Фэн не преминул ткнуть меня локтем:
— Вот, в чужом глазу соринку видишь, а у себя бревна не замечаешь…
Куан Лу шлепнула его духовной силой по макушке и улетучилась, а я добавил духовности и упрекнул:
— Сам неотесанный.
«И я не соринка!» — до кучи мысленно возмутилась Цзинь Ми.
Сюй Фэн смеялся и плакал, смеялся и плакал…
Так в круг перерождений вернулись души племени крылаток, моя мать, несколько сотен погибших у Реки Забвения, пара речных драконов…
Цзинь Ми же упорно держалась внутри.
Наконец, когда я понял, что такими темпами Поднебесной грозит перенаселение в ближайшие столетия, я тряхнул Сюй Фэна за плечо.
— Да зажмурься уже! Они на свет ползут.
— Но вдруг среди них Цзинь Ми?
— Эти капли без вымораживающего эффекта.
«Сам ты вымораживающий!» — незамедлительно раздалось у меня в голове.
Сюй Фэн насупился, но глаза прикрыл.
Я походил из стороны в сторону.
У Небесного Императора должен был найтись запасной план для запасного плана запасного плана. И в периоде.
И тут я вспомнил еще одну деталь.
Цзинь Ми рисовала так плохо, что без слез не взглянешь. Посему я мысленно осклабился и произнес:
— А ты открывал ту шкатулку, что я тебе передал?
— Воспоминания приносят лишь боль.
На этот замогильно-пафосный ответ, я хитро прищурился:
— Ты уже выплакал все, что мог. Самое время туда заглянуть.
С этим я поспешил принять невидимый облик, а после наблюдал возвращение Цзинь Ми.
Ну разумеется, таких мук творчества, как ее тушевые наброски, ни одна душа не могла выдержать — ни живая, ни полумертвая.
Когда влюбленные начали рыдать наперебой, я почувствовал тягу за рукав — оказалось, Куан Лу все заметила и подумала, что я тоже расчувствуюсь.
Она отвела меня подальше в горы и спросила:
— Ваше величество, может, для вас Сюй Фэн еще одну слезу-Цзинь Ми выдавит?
Я состроил самое серьезное лицо:
— Повелительнице Полнолуния следует изучить отечественный драмопром. Мужская слеза должна быть скупой и единичной.
Куан Лу покосилась на меня, недвусмысленно приподняв бровь, и пришлось добавить:
— А где мне по-твоему столько жемчуга на бунт и нужды казны было брать? Каждая истерика Цзинь Ми это как-никак полсотни лян моих Русалочьих Слез.
Куан Лу покраснела.
— Но у вашего брата два глаза…
— Как и у всех, — фыркнул я. — Но лучше молчи обо всем, что здесь увидела. Иначе все Шесть Царств опять заголосят, что Небесный Император младшего брата до слез довел своими коварными планами. — С этим я усмехнулся и мягко привлек Куан Лу к себе. — А у меня и без этого, кажется, глаз зачесался. Левый(2).
1) Гуй — в китайской мифологии демон, дух умершего.
2) по примете левый глаз чешется к радости.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу