Берег моей надежды (гет)

Штольман ехал за рулем своего большого внедорожника, внимательно осматриваясь по сторонам. Большая и крепкая машина в этих краях вовсе не роскошь, просто целых дорог не сыскать, а на чем-то ездить нужно. Если не на японском внедорожнике, тогда хотя бы на шедевре отечественного автопрома — микроавтобусе УАЗ 452 Буханка.

Эти многолетние ямы в асфальте, вроде и штопанные-перештопанные, но вечные настолько, что ни одна подвеска долго не выдюжит. Автосервисы здесь процветают. Это вам не ровные дороги Санкт-Петербурга, Москвы или, хотя бы, Екатеринбурга. Редкий ямочный ремонт не выдерживал никакой критики. Наблюдая за дорожной обстановкой, Яков смотрел на ставший привычным уже пейзаж — высокая, ни разу не стриженная полынь на обочинах, замученные засухой и недостатком ухода цветы в центре. В Москве такого не увидишь. Первое время глаза постоянно цеплялись за этот очевидный беспорядок, но теперь нет, почти привыкли.

Штольман проводил взглядом стихийную свалку в центре города. Год. Он уже год живет в Приозерске. Небольшой недогородок посреди живописных пейзажей Алтайского края, поначалу воспринимался как добровольная ссылка. Теперь уже стало намного легче. Он освоился, смирился, наверное. Привык к простоватым, открытым людям, к обилию у местных свободного времени, местному колориту, кухне и многим другим неочевидным москвичу вещам.

За 12 месяцев Яков Платонович Штольман на должности главврача частного медцентра добился не мало. Заслужил уважение коллег, для которых поначалу он был очередным присланным из столицы менеджером от медицины. Закончил отделку второго корпуса клиники, эффективно истратив до копейки все, что выделили на строительство собственники. Между управленческими делами Яков Платонович умудрялся вести прием пациентов и, как положено любому практикующему врачу, усердно учиться. Он получил очередную корочку по важнейшему направлению хирургической ортопедии — реабилитации пациентов после сложных операций замены суставов.

Два раза в неделю он читал лекции студентам в филиале местного медицинского ВУЗА. Студенты, они в любом городе России, студенты. В меру ленивые, в меру любознательные, в чем-то наивные вчерашние дети.

Его жизнь в провинции потихоньку налаживалась. Жизнь деловая, не личная. С женщинами у Штольмана по-прежнему был полный раздрай. Мимолетные свидания приносили лишь стойкое отвращение к себе и отдавшейся ему даме. Товарищ по игре в волейбол, тоже доктор, только психиатр, называл недуг Якова модным словом 'фрустрация' и советов не давал, все только юморил, однако регулярно пытался познакомить хоть с кем-нибудь. Без особого успеха.

Сжимая руль, Штольман вдруг вспомнил доктора, которого он несколько дней назад уволил. Караваева Елизавета, чтоб ее...

— Яков Платонович? — вечером в конце рабочего дня в его кабинет постучалась сотрудница зала кинезиотерапии.

— Да?! — оторвался от бумаг Штольман.

Он узнал эту женщину. Видел ее на планерках. Елизавета Романовна неизменно садилась в первый ряд и буквально пожирала его глазами.

— Я пришла обсудить с вами новую методику реабилитации, которую я освоила во время курсов повышения квалификации! — захлопала глазами Елизавета.

Прелестница лет тридцати — тридцати пяти без особого смущения прошла в кабинет главного врача и без приглашения села на его кожаный диван так, чтобы коротенький белый халат сильно задрался, обнажив резинку чулок.

Штольман слушал-слушал несколько бессвязное лепетание подчиненной, а потом вдруг сильно разозлился. Он понял, что дама явилась в кабинет только для того, чтобы соблазнять его, как какого-то мальчишку. Яков таких женщин за версту чуял. Все это было так похоже на сцену из дешевого порнофильма, что главный врач устало поморщился.

— Вы зачем пришли? — тщательно сдерживая гнев, спросил Яков Платонович.

— Так предложить новый метод, — не растерялась подчиненная.

Штольман очертил в воздухе круг, отдаленно напоминающий пухлую фигуру Караваевой.

— А наряд этот для кого надели? Или это рабочий костюм? Может, корейский косплей? Костюм медсестрички из секс-шопа? Вы считаете, что в таком виде допустимо приходить к главному врачу?!

Видимо, Штольман сказал это недостаточно грозно, потому как Елизавета Романовна ничуть не смутилась.

— Я думала, что вам понравится. Вы — мужчина представительный, одинокий. — докторша подошла и бесстыдно потрогала лацкан его пиджака.

Штольман нехорошо ухмыльнулся.

— Ради Бога, выйдите и закройте дверь с той стороны, Елизавета Романовна! — сдерживая гнев, сказал Яков.

Посетительница фыркнула и убежала, стуча каблуками.

Штольман отвел глаза. Черти что!

— Ирина Витальевна? — нажал он кнопку на переговорном устройстве, вызывая секретаря.

— Да, Яков Платонович, — тут же отозвалась степенная пожилая дама.

— Подготовьте, пожалуйста, приказ об увольнении по собственному желанию! Вы шутите? Естественно не для меня. Для Караваевой, только что заходила! — резко сказал Штольман.

Не хватало из него еще шута делать, прямо на рабочем месте.

Потом защищать подчиненную прибежал заведующий отделением, клялся, что Караваева — отличный специалист, но Штольман был непреклонен.

Яков чувствовал, что коллег, особенно женщин, эта ситуация лишь подзадорила. Что ж, пускай, но действовать они теперь если и решатся, то с большой опаской

Не то, чтобы Яков ненавидел женщин. Вовсе нет. Скорее, он был разочарован и очень устал. Одно и то же. Секс в обмен на деньги. Стремление продать себя как можно дороже.

После тяжелого развода прошло уже больше года, у Якова все еще не появилось желания заводить хоть мало-мальски серьезных, но и просто постоянных отношений.

Нина высосала из него не только деньги, но и душу. Они прожили вместе почти 10 лет. Несчастливое число, наверное, поэтому и расстались так плохо? Зачем же он задержался с ней так надолго?

Они могли бы прожить еще меньше, если бы не Егор. Яков привязался к искреннему и упорному мальчишке. Ради пасынка стоило годами поддерживать хоть какое-то подобие семьи. Егор мужественно пытался преодолеть свой непростой диагноз, доставшийся ему с рождения. Штольман много занимался мальчиком. Он возил сначала малыша, а потом и подростка по клиникам, показывал именитой профессуре и не жалел ни времени, ни сил восстановление ребенка.

В последний год они с Ниной отдалились друг от друга настолько, что даже спали в разных спальнях, с трудом скрывая взаимное раздражение. У дорогой супруги быстро появился немолодой богатый ухажер. Нина не считала нужным даже скрывать его наличие. Картину демонстративной измены довершали новые баснословно стоящие украшения, нарочисто небрежно валяющиеся на тумбочке, элитные духи, горделивый вид супруги, уходящей из дома победительницей и ее полное равнодушие к единственному сыну.

У пятнадцатилетнего Егора тогда как раз подходила к концу очередная, довольно успешная реабилитация. От прежнего, еще детского диагноза у мальчишки осталось всего ничего — небольшой дефект походки, плохо работающая кисть правой руки и чуть невнятная речь. Яков, по крайней мере, понимал подростка прекрасно и проблемы с дикцией сына почти не замечал, но окружающие, к сожалению, столь терпеливы были не всегда. За 10 лет Егор проделал огромную работу и связи Штольмана, как успешного практикующего врача, в организации реабилитаций очень пригодились. Мальчика часто брали на лечение в лучшие больницы и санатории. Все это было благодаря Якову. Штольман договаривался о рассрочке, бартере, залезал в долги, без зазрения совести пользовался знакомствами.

Незадолго до развода у Якова с сыном состоялся серьезный разговор.

Они встретились за обедом. Яков приехал с ночного дежурства, а Егор забежал домой перед тренировкой.

— Нины что, опять не было дома? — скривился сын, осматривая пустой холодильник.

В последний год парень сильно вытянулся и теперь активно набирал мышечную массу.

— Не "Нины", а "мамы" — мягко поправил его Яков.

Егор поморщился.

— Да какая она мать! — рубанул правду-матку подросток. — Всю жизнь меня только стеснялась. По врачам все время один, или с тобой. Дома только домработница шуршит. Еды вечно нет, на доставках прорываемся.

— Ты будешь жаркое? Вроде неплохое? — забеспокоился Яков.

— Не надо, пап. Я ел его! — отверг его предложение сын. — Лучше творога со сгущенкой рубану.

Яков хорошенько вымыл руки и приступил к собственноручной сервировке стола. Егор пытался помогать, но больше хватал куски. Есть обоим мужчинам хотелось неимоверно, и Штольман старался все делать хоть и аккуратно, но быстро. Наконец Яков закончил резать хлеб, достал тарелку из микроволновки и сел за стол. Он быстро расправил салфетку...

— Ты лучше скажи, пап, вы разводиться скоро собираетесь?! — довольно напряженно спросил Егор.

Яков отложил ложку. Сын решил перебить ему аппетит.

— Вообще-то да, — вздохнул Штольман. — Наши отношения с тобой не изменятся, но у меня есть свои планы на жизнь. С твоей мамой больше они никак не связаны. Все давно к этому шло.

— Можешь не оправдываться, пап. Я все вижу! — остановил его Егор. — Ты далеко уезжаешь?

— В провинцию. Алтайский край. Мне предложили должность главного врача в частном реабилитационном центре. Признаюсь честно, хотел бы сменить обстановку.

— Что за город? — пытливо интересовался Егор.

— Приозерск. Населения куда меньше, чем одном районе Москвы. Тысяч сто, наверное, не больше.

— Как скоро ты уедешь?!

— Как только закончу все дела с разводом и оформлю увольнение. Твоя мама наняла хороших адвокатов, хотя в этом не было необходимости. Я и так собирался оставить ей практически все! — усмехнулся Штольман.

— Это она может! — огорчился Егор.

— Тебе не о чем беспокоиться. Я — мужчина и в любом случае не пропаду. Мы с тобой всегда будем на связи. Любая помощь...

— Ты лучше скажи мне, пап, ты можешь взять меня с собой?! — быстро и решительно поинтересовался сын. Его творог так и стоял нетронутым.

— А подготовка в ВУЗ? — изумился Штольман. — Тебе через два года поступать. Углубленная математика, профильная химия, биология, тебе просто не дадут нужных знаний в какой-нибудь поселковой школе!

— Буду готовиться дистанционно! — махнул рукой Егор. — Все равно Нине нет дела до меня. Тем более, медицине можно учиться и в местном ВУЗЕ, а для поступления там конкурс даже ниже.

— Не думаю, что это разумно...

— Ну, пап! Я тут без тебя не останусь! — нахмурился Егор.

— Ну, хорошо. Я попробую договориться с мамой...

— Не обманывай сам себя, пап. Ей давно нет до нас никакого дела. С тех пор, как на горизонте появился этот богач, Нины и дома то не бывает. А в моей школе она с началки не появлялась. Прикол, но классная всерьез думает, что ты отец-одиночка! По-существу, так оно и есть!

Как и опасался Штольман, за ненужного ей Егора Нина потребовала огромные отступные — их столичную квартиру.

В итоге, по результатам тяжелого, изматывающего морально развода, у Якова осталась лишь репутация блестящего специалиста, опыт (а это уже для мужчины большое дело), здоровая злость, большое желание жить и не ввязываться больше ни в какие долговременные отношения с женщинами.

И еще сын, пусть не родной по крови, но любимый. Мальчишка, который был точно ни в чем не виноват и в которого Яков вложил так много. Благополучие Егора точно стоило какой-то жалкой квартиры и того, чтобы он терпел выходки Нины долгих десять лет.

Размышляя обо всем этом, Штольман продолжал поездку. Небольшой дождик чуть прибил пыль, кустистая метровая полынь все так же жизнерадостно колосилась по обочинам дорог, а ямы в асфальте ему успешно удавалось объезжать. Радио 'Серебряный дождь' играло незнакомую джазовую мелодию, машины в потоке вели себя предсказуемо. Скукота.

Один из плюсов маленького городка — дороги без пробок, отсутствие сложных развязок, простое, абсолютно не творческое вождение, с которым справится даже слабоумный.

Это после столичных то перестроений через шесть полос! Водить машину в Приозерске можно было расслабленно, думая о предстоящем дне и получая удовольствие от процесса управления автомобилем. От его квартиры до клиники было всего несколько километров.

Штольман задумался, поправил было ремень безопасности и тут со стороны пассажирского сидения он ощутил довольно резкий и сильный удар.

Бах! Звук разбиваемого стекла и сминаемого железа был настолько резким и пугающим, что машины рядом начали останавливаться.

По инерции Якова откинуло на правую дверь, и он довольно сильно ударил плечо и висок о пластиковую панель своего автомобиля.

Что случилось? В голове звенело. Яков сморщился и открыл глаза.

Со всех сторон к ним спешили люди. Он быстро понял, в чем была причина аварии.

Со стороны второстепенной дороги его японский внедорожник внаглую протаранила не менее массивная машина. Пьяный? Как можно проигнорировать знак 'уступи дорогу'? Пока Яков соображал, как ему быть, из соседней, порядком помятой машины отечественного производства испуганно выскочила маленькая хрупкая нарушительница.