Переговоры (гет)

Сир Давос Сиворт сидел напротив лорда Элдона Эстермонта и старался не улыбаться.

Вид королевы Сансы Баратеон, прервавшей заседание Малого совета, не мог не впечатлить. Причиной была отмена устраиваемого ею приема в саду.

Королева, безусловно, была одной из самых прекрасных женщин на свете. Ее огненно-рыжие волосы были заплетены в косу и уложены наподобие короны. Нежное розовое с золотой отделкой платье с короткими рукавами, обнажающими плечи, отлично подходило для жаркого лета, которое они все были вынуждены терпеть здесь, в Штормовых землях. Королева больше не носила платья насыщенных темных цветов, скрывавших ее хрупкую и не блещущую здоровьем фигуру, как в те дни, когда они только одержали победу на Черноводной.

Теперь она была похожа на воплощенную богиню, с великолепной фигурой и изящными руками. Прелестные изгибы женского тела, особенно заметные в по-летнему открытом наряде, любого человека заставили бы завидовать королю, который в спальне мог видеть жену вообще без одежды. Спокойная сытая жизнь, без страха и жестокости, безусловно пошла ей на пользу. Было правильным решением отправить ее в Риверран к Черной Рыбе.

Когда несколько лет назад король Станнис объявил о своем намерении жениться на дочери Эддарда Старка, Давос и представить не мог, что та несчастная девочка так изменится. Бедную и испуганную, её отослали из столицы и обручили с суровым королем. И вернулась она уже другим человеком. Таким, какого не хватало прежде Станнису. Давос не мог бы это описать словами, но он узнал короля с другой стороны, не знакомой никому в течении всего их брака с Селисой Флорент.

Санса, в отличие от первой жены Станниса, не была слабовольной, эмоционально холодной и жестокой женщиной.

Давос готов был поспорить, что Санса, вероятно, умнее всех вместе взятых мужчин в этой комнате, и она знает об этом мире, королевском дворе и происходящем в семи королевствах гораздо больше, чем позволяет кому-то думать. Отсутствие страха перед своим царственным супругом еще сильнее возвышало ее в его глазах. Станнису требовалась королева, способная при необходимости твердо сказать ему «нет». Ему нужна была такая женщина, которая была в состоянии указать королю на ошибочность суждений. И, наконец, такая, что пробудила бы в нем страсть. Давос знал, что Санса способна на все это.

Ему не требовались маленькие пташки лорда Вариса, чтобы понять, что Санса способна бросить Станнису такой вызов, который никто не бросал прежде. Давос многого ожидал от женщины, которая сейчас, в солнечных лучах, выглядела особенно разъяренной. Обычно она хорошо скрывала свои эмоции, как и многое другое. Жизнь при королевском дворе давно научила ее не показывать своих чувств, и даже королю было нелегко узнать истинные мысли его королевы. Так было с момента заключения брака, но сегодня в светло-голубых глазах Сансы все-таки можно было разглядеть гнев.

По-крайней мере, его заметил Давос, и он надеялся, что король проявит благоразумие, когда тоже это поймет. Королева не стала садиться, когда члены Малого совета встали, почтительно приветствуя ее. Она одарила их спокойной улыбкой, кивнула и медленно направилась к своему царственному супругу, который, сидя за столом, изучал последние вести от Джона Ройса и его людей. Их отправили на переговоры с железнорожденными, и дела шли не слишком хорошо. Станнис откровенно игнорировал жену, отдавая предпочтение бумагам, и Давос ощутил, что нервничает, когда Санса неторопливо прошла по залу, ожидая, пока король обратит на нее внимание.

Давос подумал, что надо было предупредить ее о том, что, когда король занят документами, то сосредоточен лишь на них, и его ничто не способно отвлечь. Селиса могла вопить, как дикая кошка, но король не менял своих приоритетов. Возможно, Давосу следовало сообщить и королю, что когда его новая жена все-таки приходит к нему, более дальновидно будет ненадолго отложить документы в сторону.

— Чем мы можем вам помочь, дорогая племянница? — улыбнувшись, спросил лорд Элдон Эстермонт, мастер над законами, а за ним и несколько других лордов.

Санса еще выбирала фрейлин для себя, и не было тайной, что многие лорды хотели бы видеть ими своих дочерей.

Лорд Элдон на королевской свадьбе заявил, что Санса напоминает ему его покойную сестру, леди Кассану. По словам тех, кто ее знал, у этой женщины были такие же огненно-рыжие волосы, как и у ее доброй дочери, а еще она не боялась вступить в схватку, если это требовалась. Лорду Элдону очень нравилась эта черта его сестры, и Давос видел, что старик точно так же восхищается и королевой, своей названной племянницей.

— Сегодня прекрасный день, и я надеялась, что гости насладятся солнцем в саду вместе со мной. Только, боюсь, никто не пришел, — ответила Санса. — Когда я спросила управляющего, сира Эдрика Шторма, он мне ответил, что мой прием был отменен из-за вероятного шума.

— У нас много дел, железнорожденные готовы поднять новый открытый мятеж против короны, — жестко ответил Станнис, складывая и отодвигая пергамент в сторону. — Я созвал Малый совет, чтобы обсудить наши планы, и шум из сада может помешать. Для легкомысленных занятий подойдет любое другое время, и сир Эдрик был предупрежден насчет этого. Надо действовать, и мой долг, в том числе, и выслушать всех присутствующих здесь, не отвлекаясь на шум, устроенный никчемными артистами и музыкантами. Прежде, чем устраивать новые приемы, вам следует уточнять подходящее время у сира Эдрика.

Такой пренебрежительный тон был явной ошибкой, и Давос поморщился, когда Станнис взял следующий документ и принялся изучать его.

— Вы не думали лично сказать мне об этом, потому что это может быть для меня важно?

— Женщина, не забывай, что ты находишься в моем доме, — ответил король, продолжая читать. — Мне не требуется чье-то разрешение, чтобы велеть сиру Эдрику сделать то, что я считаю нужным.

Давос вздохнул. Нечто подобное король говорил Селисе, когда она отвлекала Станниса от его важных дел.

Сидевший рядом с Давосом лорд Элдон покачал головой, услышав слова племянника. Сын Давоса, Дейл, лорд-командующий королевской гвардией, нервно заерзал на стуле. Санса была ничуть не похожа на Селису, а Станнису с новой женой явно не хватало чувства самосохранения.

Обладай он им, то заметил бы вспышку гнева в глазах Сансы Баратеон, и понял, что это сражение проиграно, едва начавшись. Давос не сомневался, что точно не забудет этот момент.

Прошло всего три луны с момента их свадьбы, но у них уже хватало непростых моментов в трудном пути супружеской жизни. Санса с достоинством принимала это и понимала, что ее муж был справедливым и хорошим правителем, но все же не самым лучшим супругом. Он не употреблял нежных слов, и Давос не думал, что короля можно заподозрить в знании поэзии. Станнис был человеком суровым и бесхитростным, не использующим в речи любезности, в отличие от своей жены.

«Пара любезностей сейчас были бы не лишними», — подумал Давос, вспоминая первые месяцы после своей свадьбы. Вот то, что он порекомендовал бы себе молодому, будь у него такая возможность!

Станнису следовало бы прервать заседание, отправив Совет погулять на час или до конца дня. Это было необходимо, чтобы успокоить недовольную женщину, которую они сейчас наблюдали. Обладай Станнис благоразумием, он бы велел вернуть гостей и постарался бы никогда не повторять то, что сейчас сказал королеве Семи королевств.

Давосу приходилось видеть нечто подобное в глазах Марии, и загладить вину всегда было непросто. Женщины становились совсем другими, когда имели основания гневаться на своих мужчин. Санса была из тех жен, которые способны подсыпать мужу что-нибудь весьма интересное в приготовленный суп, если он будет вести себя неподобающе, и от этой мысли он едва не рассмеялся.

Давос мог бы сказать королю, что слова о том, кто в доме хозяин, могут дорого ему стоить. «Мы — ярость» ⁽¹⁾, ха!

«Она — ярость», — усмехнувшись, подумал Давос. Плыть на корабле с пробоиной в борту через ураган все же лучше, чем то, что должно было случиться дальше.

Вспышка гнева в глазах королевы оказалась короткой, но сидевший рядом с Давосом Тирион Ланнистер быстро написал несколько слов на листочке пергамента и пододвинул его к нему.

«Десять драконов на то, что она попробует придушить его во сне», — прочитал Давос.

Санса подошла к королю и сделала перед ним низкий, подчеркнуто формальный реверанс, какой обычно делают в тронном зале Красного замка под взглядами множества лордов и леди.

— Прошу прощения, ваша светлость.

— Ты прощена.

Никто не посмел сказать и слова, когда Санса грациозной походкой покинула комнату. Заседание пошло своим чередом, и только когда все разошлись, оставшись наедине с мастером над законами, Давос позволил себе высказаться насчет того, что думает о словах Станниса.

— Ты знаешь, как говорят, — улыбнулся лорд Элдон, — «поцелованная огнем» и все в этом духе. Моя сестра тоже была рыжеволосой. Стеффон любил ее дразнить, утверждая, что у женщин с такими волосами характер богинь. Кассана обладала схожим темпераментом. Если ее светлость действительно так похожа на мою дорогую сестру, пламя будет очень горячим, а мой племянник может пожалеть, что вообще родился. Впрочем, кто знает, может, это будет полезный опыт для него. Боги свидетели, Стеффон в чем-то подобном нуждался почти ежедневно.

Старый лорд выглядел очень довольным, покидая библиотеку Штормового предела, бывшую залом заседаний Малого совета, пока королевский двор находился в Штормовых землях.

* * *

Употребления одной лишь баранины в пищу на протяжении трех дней подряд было достаточно, чтобы начало тошнить кого угодно, особенно если учесть, что все знали, как его светлость не любит это блюдо.

Баранину обычно вовсе не подавали к столу, потому что король презирал ее почти так же сильно, как Мейса Тирелла.

На четвертый день, во время полуденной трапезы в своем кабинете, Станнис вызвал к себе повара и велел использовать другое мясо в следующий раз. Повар сильно нервничал, но все же признался, что баранина — единственное, что ему велели готовить по просьбе королевы. Это мясо так ей понравилось, что она в ближайшую неделю не хотела видеть на столе ничего другого. Давос никогда прежде не видел, чтобы Станнис так крепко стискивал челюсть. Его светлость больше не произнес ни слова, в абсолютном молчании доев то, что осталось в тарелке.

На следующий день лично королем загнанная лань была передана на кухню с особенными инструкциями, что именно это мясо должно быть подано к столу, и король велит отрубить голову тому, кто посмеет подать баранину. За обедом Санса ни единым жестом не выдала своего удивления, когда было объявлено, что сейчас к столу подадут оленину. Несколько мгновений Станнис выглядел настолько торжествующим, насколько можно было увидеть по его всегда хмурому лицу.

Давос не сразу понял, но отсутствие удивления на лице королевы было верным признаком, что игра продолжалась по ее правилам. Когда оленину поставили на стол, выяснилось, что она приправлена грибным соусом. Королева с милой улыбкой взяла столовые приборы, попробовала мясо и прокомментировала нежнейший вкус, несомненно, получившийся таким только благодаря грибам.

Презрение Станниса к грибам ничуть не в меньшей степени, чем к Драконьему камню, было общеизвестным фактом в Семи королевствах.

Лорд Элдон едва не подавился вином, рассмеявшись. Удивленным выглядел даже лорд Тирион, получивший помилование и назначенный мастером над монетой, чтобы разобраться с долгами короны в обмен на сохранение своей головы. Мария, жена Давоса, определенно во всем поддерживала королеву, это давно стало очевидно.

Почти все придворные дамы тоже были на стороне Сансы. Никто из них точно не знал, в чем истинная причина разногласий царственных супругов, но их верность всецело принадлежала любезной королеве. С каждым поданным блюдом Станнис выглядел все более мрачным. Ходили слухи, что королева запиралась от него в своих покоях и отказывалась общаться с ним не только публично, но и наедине. Ближе к концу обеда Мария подошла к Давосу и выглядела очень довольной.

— Не думаю, что она легко простит ему отмену приема в саду в честь ее именин, — с улыбкой на губах сообщила она.

Услышав это, Давос выругался так, что устыдился бы и матрос. Он так увлекся переговорами с железнорожденными, по итогам которых те должны были пойти по миру за грабежи на побережьях, что совсем забыл о дне рождения королевы и планируемых по этому поводу торжествах. Раз об этом забыл он, можно было быть уверенным, что Станнис об этом и не вспоминал.

— Проклятье, — пробормотал Давос себе под нос, судорожно размышляя, как лучше теперь подойти к королеве и попросить ее о милосердии к глупому царственному супругу, ради мира в королевстве. По крайней мере, как убедить ее дождаться рождения наследника престола, прежде чем она задумает цареубийство.

* * *

Давос остановился у дверей. Он не слышал начало разговора и не знал, что обсуждали король и королева, но конец не слышать уже не мог.

— … этот прием, — объясняла Санса. — Вы придете в самом красивом дублете, и…

— Я не приду.

— Все, что вы должны говорить — это положенные светские любезности. Придете, объяснитесь с лордами и леди, которые ожидали приема в саду, но получили неожиданный отказ. Ради меня, ваша светлость. Пожалуйста.

— Я не собираюсь ни на какие приемы, — отчеканил Станнис. — Проблема железнорожденных еще не решена, и у меня нет времени на унылые вечеринки в саду, едва появившись на которых, хочется спрыгнуть с самой высокой башни в замке.

— Все просто. Пообщаетесь с пятью леди, семью лордами. Станцуете один танец, сделаете мне пару неожиданных комплиментов на следующей неделе. Всего один вечер.

Станнис откинулся на спинку своего кресла и устало взглянул на нее своими сощуренными темно-синими глазами.

— Хорошо, если у нас переговоры: две леди, четыре лорда, никаких танцев и комплиментов. Переговоры окончены.

— Нет, как я уже сказала, пять леди, семь лордов. Но теперь два танца и три комплимента, чтобы я могла считать вас прощенным за такую грубую отмену моего приема в саду, только потому что вы не хотели на нем присутствовать, — произнесла Санса, подойдя совсем близко к королю и глядя на него сверху вниз.

Станнис поерзал на стуле и откашлялся, ответив не сразу.

— Я король, и не собираюсь менять свое решение или продолжать переговоры по этому вопросу. Две леди, четыре лорда, никаких танцев и комплиментов, а я, так и быть, соглашусь забыть о случившемся. И надеюсь, что ничего подобного больше не повторится.

— Любой мужчина, утверждающий что он король, вовсе не король. По-моему, очень мудрые слова.

— Слова покойника, дочь которого наставила рога моему брату со своим братом-близнецом, женщина!

— И все же их справедливость не стоит забывать, мой дорогой супруг.

— Я все еще король.

— Невозможно даже родить сына, наследующего эту корону, не услышав это через пару минут снова! Несложно запомнить. Да, вы король, с этим никто не спорит.

— Женщина…

— Однако сейчас, ваша светлость, вы являетесь еще и супругом одной доброй и милосердной женщины, празднование в честь дня которой вы отменили, сославшись на шум, который может помешать вашей работе. Условия, озвученные мной — единственно возможный вариант мира, который может вам предложить эта женщина. Доброго дня, ваша светлость.

Тишина в кабинете стала оглушительной.

Слышно было даже как ветер шелестит лежащими на столе документами. Давос вжался в стену, когда Санса Баратеон вышла из королевских покоев в своем роскошном синем с золотом платье. Маленькая собачка, недавно подаренная ей Уилласом Тиреллом, следовала за ней, семеня своими лапками, чтобы успеть за широкими шагами своей хозяйки. Давос слышал, что на самом деле собака была подарком от розы Хайгардена и не случайно носила имя Роза. Еще говорили, что король грозил чуть ли не вторжением в Простор, требуя сменить кличку собаки, только узнав о ней. Разумеется, слухи не имели подтверждения.

— Проклятье! — услышал он голос короля. — Боги…

— Могу я чем-то помочь? — спросил Давос, останавливаясь в дверях, сложив руки в замок за спиной.

— Что ты слышал? — спросил король.

— Достаточно.

— Я забыл о ее именинах! Ты знаешь, я был очень занят, и действительно отменил тот прием из-за шума, который мог помешать нашей работе. У меня из головы вылетело, что этот прием в честь ее именин. За все время, что я ее знаю, она никогда меня ни о чем не просила. Месяц назад она предупредила меня об этом, и я одобрил. Теперь она хочет, чтобы я вежливо пообщался с пятью леди и семью лордами, станцевал с ней, стараясь не выглядеть дураком и не забывать шептать ей на ушко милые приятности. Будто она и так не знает, что самая красивая во всем Вестеросе!

— И вы?

— Я готов признать поражение на ее условиях. Хотя бы потому, что мне все-таки хочется с комфортом спать в своей постели. Но я уже задумываюсь, может, вместо Дона Ройса и Эдмура Талли мне следовало послать на переговоры с железнорожденными мою жену?

— Как там говорит пословица? — улыбнулся Давос. — Не поручайте мужчине делать женскую работу. Женщина может очень крепко ухватить мужчину за яйца.

— Сейчас она ухватила за яйца меня, и мне хотелось бы вырваться без потерь! Теперь приведи ко мне тех, с кем следует поговорить о том, как лучше устроить проклятую вечеринку-сюрприз в честь именин ее светлости! Чтоб меня! И немедленно позови ко мне мейстера Тарли, необходимо, чтобы подарок был идеальным… Проклятье!

Будь у Станниса побольше волос на голове, возможно, он дергал бы себя за них. Давосу с трудом удалось не рассмеяться в голос, когда он шел по коридору и думал о том, что скажет Марии.

Переговоры прошли успешно, и Станнис больше не забывал о днях рождения своей жены и никогда не называл ее «женщина». В последующие месяцы он называл ее исключительно ласковыми словами. «Дорогая» он использовал на публике, когда выполнял обещание насчет пяти леди и семи лордов. «Любимая» произносил уже наедине, когда ради прощения жадно целовал ее губы.

Рождение через девять лун темноволосого сына привело к тому, что при дворе пошли новые слухи о том, как именно король вел «переговоры» о своем прощении, в спальне и не только. Судя по довольным стонам из-за запертых дверей, которые слышали служанки, прощение было даровано весьма благосклонно. Спустя годы даже заговорили о некой традиции, потому что большинство из шести детей царственных супругов рождались ровно через девять лун после дня рождения самой королевы.

Исключением стал лишь последний ребенок, долгожданная маленькая принцесса, родившаяся в день именин самого короля, после появления на свет пятерых сыновей. Сопровождаемые сильнейшей бурей за окном, эти роды были самыми тяжелыми, и все время король был рядом со своей королевой, нежно держа ее ладонь в своей, пока на свет не родилась маленькая девочка. Ее назвали Кассаной, в честь матери короля, и у нее были такие же рыжие волосы, как у матери и бабушки. Что очень нравилось королю Баратеону.

1) Девиз Баратеонов

Вернуться к тексту