Крик (джен)

Веселый непогожий день, бурлящий энергией предгрозовой обстановки. Что может случится в такой день, особенно на такой улице, тихой и спокойной, по которой проезжали время от времени машины и в отдалении играли между собой дети. Девочки-в классики, а мальчишки в стритбол. Мяч, подбрасываемый высоко в воздух гулко ударялся о металлический щит. В корзину он попадал редко. Детские крики, полные азарта и наслаждения игрой — лишь эти благодатные звуки нарушали покой Зеленой улицы, находящеся в шести кварталах от центра Смерло.

Виктория, сорокадвухлетняя блондинка, немного полноватая ("Я ем слишком много сладкого", — постоянно говорит она в разговоре с соседями), в бело-голубом халате вышла на крыльцо своего дома, построенного в классическом стиле бакко, как и большинство домов в этом городе. В руке были зажаты две полоски все сплошь в щепках, которыми она намеревалась прикрепить белье, обильно развешенное на газоне перед домом. Близилась гроза, которая возможно пронесется мимо, о которой передавали по телевизору и следовало о белье позаботиться сейчас, если она не хотела устроить себе вторую генеральную стирку. Вообще то в месяц она проводила их целых две, и вторая-через две недели.

Улица была пустынна, лишь доносились крики играющих где-то неподалеку детей.

Она посмотрела на небо, все в серо-свинцовых тучах. Было тепло и душно. В воздухе царило напряжение.

— "Что-то будет," — думала женщина, вот уже как три года жившая одна, вместе со своим сыном, Женей, которому месяц назад исполнилось семь лет. С мужем она развелась сразу, как только приехала в этот город. Она просто сбежала от него, так как развода он не давал. Постоянно избивая ее, он просто игнорировал ее просьбы дать ей развод. Она любила его, но вечно такое продолжаться не могло.Как то вечером, когда он пьяный лежал в кровати и храпел, она, вся синяя после очередных побоев уехала к своей сестре, жившей в Бишкеке,а затем сообщила в милицию. Подонка, которого она любила и издевательства которого она терпела долгих четыре года потащила в суд.

Судебные тяготы затянулись на долгих десять месяцев. Он неоднократно приезжал к ней, требуя, чтобы она забрала заявление.

— Если ты это сделаешь, я прощу тебя и не буду наказывать. Слишком сильно. — доверительным тоном пообещал ей он во время одного из свиданий.

— Гореть тебе в аду, ублюдок. — таков был ее окончательный ответ.

На последнем свидании он обещал, что когда вернется, то снимет заживо с нее шкуру.

— Не оставлю на тебе места живого! — орал Алексей. — Слышишь! Ничего не оставлю!И сына, урода нагулянного, тоже прибью!

Его крики привели к тому, что судья, оказавшийся понимающим человеком, прибавил к сроку еще два месяца кроме тех двух лет, что предстояло сидеть ему за избиение и причинение слабых увечий своей жене. На удивление, суд на Востоке оказался весьма прогрессивным.

Сынишке тогда исполнилось пять лет.

Она воспитала его сама. Свою радость, опору на старости лет. Вложила в него всю любовь, которая у нее была, и которой не было выхода. Словно она только сейчас, когда зло оказалось в клетке, заметила, что она была не одна.

При помощи сестры она переехала в Казахстан и поселилась в глубинке, в небольшом городке, построенном сравнительно недавно, в конце пятидесятых, который носил странное и непонятное название: Смерло.

Город оказался относительно спокойным и хорошим. Как раз то место, что было ей нужно.

Сначало она жила на деньги, пересылаемые сестрой по почте. Позднее нашла работу продавщицы в цветочном магазине, хозяевами которого являлись пожилая пара, до сих пор трогательно любящая друг друга после восемнадцати лет замужества. Работа была не пыльная и платили хорошо. По крайней мере хватало на жизнь. Нет, она не шиковала, у нее не было даже своей собственной машины. Но был свой собственный дом, который она взяла в кредит. Был цветной широкоэкранный телевизор. На столе всегда было мясо, яйца, молоко. Она могла теперь себе позволить посидеть в местном кафе, купить сладкое на десерт. Нанять няню, если была слишком занята. Могла позволить купить вещи. Не дорогие но и не поношенные. Она работала для сына, для его будущего. Она не позволит, чтобы ее радость, ее солнышко росло в нищете. Она сама выросла в такой семье. Пусть у него не будет отца, но жить будет также, как и все нормальные люди. У нее уже были планы. Она собиралась пожить в городке еще несколько лет, а затем уехать в Алма-Ату, где собиралась заняться своим бизнесом. Если не получится, то она всегда сможет вернутся в Смерло, где у нее будет небольшое твердо стоящее на ногах хозяйство. Она была не жадная,а просто хотела жить по человечески.

Неожиданно разболелась голова. Видимо, от непогоды, — решила женщина. Давление.

Потерла свои виски, и увидела сынишку, свое солнышко, который появился в поле зрения, на своем трехколесном велосипеде, подаренный ею ему на день рождения.

Спускаясь, она крикнула:

— Сынок, смотри будь осторожнее.

Последние слова: "А то мало ли чего...", готовые вырватся наружу она удержала внутри себя, одновременно удивившись своей тревоге.

"Я просто немного тревожусь. Как и другие матери", — подумала она.

Женя не ответил. Он был увлечен ездой.

Сейчас он находился в джунглях Южной Америки, в лесу, полным опасностей.

Кустарные изгороди, обильно растущие вдоль домов он воспринимал как густые заросли, в которых мог прятаться кровожадный хищник, например ягуар, или дикарь-людоед. Деревья, растущие над тротуаром, под которыми он проезжал, могли прятать в своих кронах злобных обезьян, с острыми клыками и когтями. Но даже если они появятся, то ничего не смогут с ним поделать. Ведь у него есть его велосипед, самый быстрый велосипед на свете. Он мчится быстрее ветра и никому не угнаться за ним.

Казалось, он и в самом деле летел. Легкий ветерок обдувал его волосы, педали едва слышно поскрипывали, а дома мелькали перед ним с такой скоростью, словно он ехал на поезде. Почтовом экспрессе из фильма "Назад в будущее 3".

Подъехав к перекрестку, он повернул обратно, намереваясь возвращаться домой. Храбрый путешественник проголодался, а у мамы всегда есть вкусный обед для голодных туристов.

В этот момент Женя был счастлив, хотя осознание момента счастья придет гораздо позже, годам к триннадцати. До этого момента он просто не обращает внимание на это.

ОН ПРОСТО БЫЛ СЧАСТЛИВ.

Не важно, зачем и почему. Волнение и некое сладостное чувство переполняют его и этого достаточно.

Подъезжая к дому, он заметил, что мама, это самое дорогое и любимое им существо уходит домой, закончив крепить щепками белье, густо развешанное над газоном перед домом.

Заходя внутрь, Виктория обернулась, и, увидев Женю, крикнула:

— Поторапливайся малыш. Обед уже ждет.

— Иду, — мальчик слез со своего коня и ведя его за черную пластмассовую рифленную ручку, как за поводу, повел велосипед к дому.

Он шел по дорожке, пролегающей через зеленое пространство густой травы и смотрел в сторону двери своего "убежища", когда раздался детский смех. Совсем рядом.

Мальчик остановился и обернулся. Кто это?

Никого не было рядом. Лишь мимо проехал автомобиль, "Шеррил" или "Шевролле", он не помнил.

Смех раздался снова. На этот раз гораздо громче и пронзительнее. Как то неестественно.

Женя вспомнил, где он слышал, чтобы так смеялись.По телевизору, в смешных комедиях. И в цирке. Он помнил цирк. С мамой он не раз ходил в это увлекательнейшее заведение. Правда, там смех звучал гораздо громче, не так пронзительнее и перемеживался с криками радости, хлопотом ладошек и разговорами взрослых. На круглой арене внизу выступали клоуны, бегали собачки, пони, лошади. Были даже настоящие львы и тигры. Он смеялся вместе со всеми,хлопал в ладошки. Мама всегда покупала ему лакомства: торт, украшенный взбитыми сливками, печенье с кремом из сгущенного молока, сладкую воздушную кукурузу, леденцы на палочках, прозрачные, выполненные в форме фигурок различных животных, яблоки в сахаре, и конечно же мороженное. Холодная начинка, всегда упрятанная в шоколадную или фруктовую глазурь, которую он так любил облизывать. Но особенно ему нравились гамбургеры, эти круглые булочки с мясом внутри, жаренной картошкой, свежим салатом, политые кетчупом, красным и густым, и майонезом.

— Кто здесь? — удивленный и улыбающийся Женя вертел головой. Может, это его мама устроила ему сюрприз?!

Или она просто слишком громко включила телевизор...

— Привет, — раздался мягкий голос, в котором сквозили нотки. От них по спине мальчика побежали мурашки.

— Привет, но кто...

Женя повернулся к развешенному белью и увидел под ним стоявшую куклу Барби. Самую настоящую, выглядевшую так же, как и по телевизору, в рекламе. Только здесь она была в три раза больше.

Глаза у куклы открылись. Они были голубыми, как небо, но только не в этот день, когда над ним нависли густые, как одеяло тучи, и оно было серым и тоскливым.

Губы куклы стали расползаться в улыбке. От нее в желудке Жени стало жарко, и стало так плохо, что захотелость плакать. Плакать и бежать. Подальше от этой странной игрушки, к своей маме, где только в ее обьятиях он сможет почувствовать себя в безопасности.

Женя заплакал, повернулся и попытался бежать, продолжая тянуть за собой свой велосипед. Своего коня. Она протянула руку и сделала шаг по направлению к нему. Второй, третий...

Она догоняла его. Он чувствовал это.

Совсем рядом, над ухом послышался тоскливый вой и рычание. Глухое, в котором сквозили злобная алчность и голод существа, истосковавшегося по нежному мясу детей...

Виктория снова вышла на крыльцо, забеспокоившиь долгим отстутствием Жени. Он уже должен был вернутся домой.

В душе зашевелились дурные предчувствия, но она их подавила. Он просто заигрался, вот и все.

— Женя, где... — она осеклась, увидев валяющийся на газоне велосипед. Он лежал на боку, сиротливо брошенный своим маленьким хозяином, одно колесо продолжало вращаться.

В горле возник горький ком, стало трудно дышать.

Виктория спустилась, и пошла по направлению к велосипеду.

— Женя, где... — больше ничего сказать она не смогла, увидев широкую полосу крови, ведущую к оконцу подвала ее дома.

Дети, игравшие выше, прекратили свои игры,когда услышали дикий пронзительный вопль, прокатившийся по улице.