Личная жизнь (гет)

1.

Франческа в задумчивости провела пальцем по стеклу. За окном давно сгустилась темнота, и становилось очевидно, что ждать Эмиля домой сегодня бессмысленно.

Франческа была женой моряка и знала об ожидании все. Знала, как предвкушение меняется с обидой и злостью, как затем приходит раскаяние и страх, но все же ждать Муцио из моря было совсем не так. Хотя теперь она волей-неволей спрашивала себя: а не изменял ли ей и он? Там вдали, где так много красивых и доступных женщин, перед которыми не смог устоять Эмиль. Мог ли устоять Муцио? Хотел ли он устоять? Приелась ли бы она Муцио так же быстро, если бы не море — их вечный разлучник?

Думать о Муцио больше не было больно, только грустно. И казалось иногда, что неверность Эмиля лишь кара за то, что она предала память первой любви.

Маршал Талига был так красив, так настойчив, так… влюблен. Франческа не чувствовала ничего подобного с того самого времени, как влюбилась в Муцио. Ни к мужчине, ни от мужчины. И она так устала смотреть на море и понимать, что ждать больше нечего. Эмиль Савиньяк стал ей прекрасным лекарством от боли. Что же поделать, если лекарство немного горчит…

В отражении стекла она увидела, как открывается дверь, обернулась и в первое мгновение подумала, что Эмиль все-таки вернулся. Франческа порывисто встала ему навстречу, но почти сразу поняла свою ошибку: перед ней был Лионель.

— Сударыня, — он поклонился, Франческа кивнула в ответ.

Лионеля выдавало все: взгляд, осанка, тон… Эмиль теперь смотрел на нее то виновато, то раздраженно, и крайне редко, как раньше с восхищением, Лионель же — словно оценивал Франческу и никак не мог решить: нравится ему то, что он видит или нет.

— Вы не спите, — Лионель приблизился к ней, почтительно взял за руку, невесомо коснулся губами ладони.

— Не сплю, дорогой брат, — спокойно отозвалась Франческа и улыбнулась ему.

Ей вовсе не хотелось объяснять, что она ждет, хотя только слепой бы не понял, что происходит между ней и мужем. А граф Савиньяк по всем рассказам был человеком с очень хорошим зрением.

Лионель смотрел на нее исподлобья и не спешил отпускать ее руку. Взгляд у него был цепкий, как у хищной птицы, а повадки мягкие, как у кота. Завораживающее и опасное сочетание — Франческа предпочитала других мужчин. Таких, как Эмиль и Муцио: прямых, дерзких, неосмотрительных.

— Вы ждете Эмиля, — Лионель не трудился спрашивать, лишь утверждал.

За пару недель в его доме эта манера констатировать очевидное уже начала раздражать Франческу.

— А вы знаете, где он? — спросила она, не столько желая услышать ответ, сколько озадачить нового родственника.

Лионель пожал плечами, наконец, отпустил ее руку, подошел к окну — Франческа от его царственной медлительности раздражалась все сильнее. Сейчас вся ее обида на Эмиля, весь гнев на него грозили выплеснуться на Лионеля. Она вдруг поняла, что ее вопрос тоже не вопрос вовсе, а лишь сухой факт: Лионель точно знал, с кем проводит время Эмиль.

— Итак, — поторопила она. — Где же он?

Лионель внимательно посмотрел на нее, внезапно улыбнулся и покачал головой.

— Он все же мой брат, сударыня, я не готов к его безвременной гибели.

Франческу обожгло его словами, она в гневе сжала кулаки.

— Вы шутите со мной об этом, дорогой брат? — Франческа притопнула ногой. — Вы может быть полагаете, что для вас и вашего брата необязательно соблюдать обеты и клятвы, святые для остальных?

Взгляд Лионеля подсказывал ей, что именно так он и полагает, но, к ее удивлению, он снова покачал головой.

— Я часто… помогал нарушать подобные клятвы, так что не думаю, что многие, подобно вам назовут их святыми, но как бы там ни было — я полагаю, что Эмиль просто дурак. Не вижу смысла жениться, если потом изменять, и уж тем более я не могу понять, как можно изменять вам.

Франческа вспыхнула: щеки залил румянец, ей едва хватало сил сдерживаться. Лионель не просто знал, что происходит, он смеялся над ней! Она несколько раз вдохнула и выдохнула, и как можно спокойнее сказала:

— Мне кажется, граф, вы можете узнать из первых уст, какой во всем этом смысл.

Она решительно направилась к дверям, но Лионель успел поймать ее за руку. Франческа резко обернулась к нему, ее возмущению не было предела, а он смотрел на нее… совсем не так, как во все предыдущие дни, и совсем не так, как когда-либо смотрели другие.

Франческа едва ли смогла бы описать этот взгляд. Пользуясь ее растерянностью, Лионель снова поцеловал ее руку. Это не было поцелуем вежливости: он чуть поглаживал ее пальцы, касаясь губами каждого, потом перевернул ее кисть и поцеловал центр ладони.

— Не сердитесь на меня, — произнес он, едва уловимо проведя языком вдоль ее запястья.

— Я вовсе не хотел вас огорчать. Франческа… — он словно пробовал ее имя на вкус, — побудьте со мной немного.

Франческа отдернула руку и уставилась на деверя. Кроме гнева и возмущения, кроме обиды, которую внешнее сходство Лионеля и Эмиля распаляло только сильнее, она почувствовала вдруг то самое трепетание предвкушения, приятное возбуждение… Лионель

Савиньяк без сомнения мог вызвать его в любой женщине, и уж точно в той, к которой муж не прикасался уже несколько недель.

Франческа не отвечала, а Лионель все ждал. В его взгляде не было непочтительности, только внимательный интерес.

— Боюсь, что не смогу, дорогой брат, — произнесла она, когда убедилась, что тон не выдаст ее волнения. — Прошу меня извинить.

Она шагнула к двери, и Лионель пропустил ее. Так словно минуту назад не пытался удержать и соблазнить.

Франческа тряхнула головой, прогоняя эти мысли: о графе Савиньяк ходило немало слухов, но в них неизменно упоминалась преданность семье.

2.

У женщины должно быть право отступить, так я решил еще в юности. Не помню, чтобы им пользовался кто-то кроме королевы. Не помню, впрочем, когда это я начинал наступление…

С того самого дня, как Эмиль сообщил о женитьбе, я только и гадал: «Для чего?» В ответ он написал лишь, что я сам все увижу.

Я вижу. Она сбегает от меня так грациозно… И я, конечно, не помню, когда это я смотрел в спину женщине. Разве опять-таки королеве, и только потому, что того требовал этикет.

Есть женщины, которые созданы для того, чтобы становится женами. Есть жены, которые созданы для любви. И если с первой частью у Эмиля все вышло неплохо, то со второй он справляется отвратительно. Настолько, что так и тянет взять все в свои руки.

Франческа исчезает за углом коридора, полы ее халата взметаются вверх, открывая белоснежную ночную рубашку. Как ни грустно: она и вправду ждала этого дурака.

Я снова смотрю в окно: отсюда невозможно разглядеть особняк Фолинеров, но мне легко представить себе брата посреди яркой гостиной. Куртизанку, сменившую Капуль-Гизайль, зовут Элеонора, она приехала с севера, и, в отличии от Марианны, никогда не признает, что была дочерью птичника. Хотя может это был мясник или даже дворецкий.

Нахожу у окна едва тронутый бокал с вином. Моя дорогая невестка предпочитает «Темную кровь». Что ж, ей идет.

Ей, впрочем, идет, все. Еще не встречал более уместной женщины. По крайне мере, пока она не злится.

Я качаю вино в бокале, смотрю за окно. В ее спальне зажигается свеча. От мысли, что она продолжит ждать, внезапно накрывает гневом, сжимаю стекло в руке. Бокал трескается, вино мешается с моей кровью, стекает на ковер, марает манжет.

Недоуменно созерцаю эту картину. Смеюсь: неужели это из-за женщины, пусть и красивой? Неужели это со мной?

Стряхиваю рукой, отшвыриваю осколки.

Уже во дворе, усаживаясь на коня, я не удерживаюсь и поднимаю голову. Свеча горит.

Женщины в окне не видно.

Я прячу усмешку в ворот камзола. Я бы назвал брата счастливчиком, но он — просто дурак и сейчас заливисто хохочет в объятьях северянки.

Я вспоминаю взгляд Франчески в день нашего знакомства. Она вышла из кареты, опираясь на руку слуги, Эмиль гарцевал вокруг — показывал мне линарца. И я сам шагнул навстречу новой родственнице:

— Лионель… — начал я, а она рассмеялась.

— О, дорогой брат, вас было так трудно узнать, — она встряхнула головой, и ее волосы должны бы были вслед за этим движением скатиться волной по плечам, но их крепко удерживала дорожная шляпка.

«Дорогой брат» впился в меня, так же как осколки ее звонкого смеха и ее испытующий взгляд.

Я обернулся к Эмилю, он лишь пожал плечами. Я знал, именно это я и должен был «сам увидеть».

Я пришпориваю коня и скачу со двора, туда, где найду брата. Я бы мог заставить его вернутся домой. Я мог бы просто отбить его любовницу, но я не планирую ни того, ни другого.

Копыта стучат по мостовой, и ветер бьет в лицо. Он пахнет «Темной кровью».