Личная жизнь (гет)

1.

Франческа в задумчивости провела пальцем по стеклу. За окном давно сгустилась темнота, и становилось очевидно, что ждать Эмиля домой сегодня бессмысленно.

Франческа была женой моряка и знала об ожидании все. Знала, как предвкушение меняется с обидой и злостью, как затем приходит раскаяние и страх, но все же ждать Муцио из моря было совсем не так. Хотя теперь она волей-неволей спрашивала себя: а не изменял ли ей и он? Там вдали, где так много красивых и доступных женщин, перед которыми не смог устоять Эмиль. Мог ли устоять Муцио? Хотел ли он устоять? Приелась ли бы она Муцио так же быстро, если бы не море — их вечный разлучник?

Думать о Муцио больше не было больно, только грустно. И казалось иногда, что неверность Эмиля лишь кара за то, что она предала память первой любви.

Маршал Талига был так красив, так настойчив, так… влюблен. Франческа не чувствовала ничего подобного с того самого времени, как влюбилась в Муцио. Ни к мужчине, ни от мужчины. И она так устала смотреть на море и понимать, что ждать больше нечего. Эмиль Савиньяк стал ей прекрасным лекарством от боли. Что же поделать, если лекарство немного горчит…

В отражении стекла она увидела, как открывается дверь, обернулась и в первое мгновение подумала, что Эмиль все-таки вернулся. Франческа порывисто встала ему навстречу, но почти сразу поняла свою ошибку: перед ней был Лионель.

— Сударыня, — он поклонился, Франческа кивнула в ответ.

Лионеля выдавало все: взгляд, осанка, тон… Эмиль теперь смотрел на нее то виновато, то раздраженно, и крайне редко, как раньше с восхищением, Лионель же — словно оценивал Франческу и никак не мог решить: нравится ему то, что он видит или нет.

— Вы не спите, — Лионель приблизился к ней, почтительно взял за руку, невесомо коснулся губами ладони.

— Не сплю, дорогой брат, — спокойно отозвалась Франческа и улыбнулась ему.

Ей вовсе не хотелось объяснять, что она ждет, хотя только слепой бы не понял, что происходит между ней и мужем. А граф Савиньяк по всем рассказам был человеком с очень хорошим зрением.

Лионель смотрел на нее исподлобья и не спешил отпускать ее руку. Взгляд у него был цепкий, как у хищной птицы, а повадки мягкие, как у кота. Завораживающее и опасное сочетание — Франческа предпочитала других мужчин. Таких, как Эмиль и Муцио: прямых, дерзких, неосмотрительных.

— Вы ждете Эмиля, — Лионель не трудился спрашивать, лишь утверждал.

За пару недель в его доме эта манера констатировать очевидное уже начала раздражать Франческу.

— А вы знаете, где он? — спросила она, не столько желая услышать ответ, сколько озадачить нового родственника.

Лионель пожал плечами, наконец, отпустил ее руку, подошел к окну — Франческа от его царственной медлительности раздражалась все сильнее. Сейчас вся ее обида на Эмиля, весь гнев на него грозили выплеснуться на Лионеля. Она вдруг поняла, что ее вопрос тоже не вопрос вовсе, а лишь сухой факт: Лионель точно знал, с кем проводит время Эмиль.

— Итак, — поторопила она. — Где же он?

Лионель внимательно посмотрел на нее, внезапно улыбнулся и покачал головой.

— Он все же мой брат, сударыня, я не готов к его безвременной гибели.

Франческу обожгло его словами, она в гневе сжала кулаки.

— Вы шутите со мной об этом, дорогой брат? — Франческа притопнула ногой. — Вы может быть полагаете, что для вас и вашего брата необязательно соблюдать обеты и клятвы, святые для остальных?

Взгляд Лионеля подсказывал ей, что именно так он и полагает, но, к ее удивлению, он снова покачал головой.

— Я часто… помогал нарушать подобные клятвы, так что не думаю, что многие, подобно вам назовут их святыми, но как бы там ни было — я полагаю, что Эмиль просто дурак. Не вижу смысла жениться, если потом изменять, и уж тем более я не могу понять, как можно изменять вам.

Франческа вспыхнула: щеки залил румянец, ей едва хватало сил сдерживаться. Лионель не просто знал, что происходит, он смеялся над ней! Она несколько раз вдохнула и выдохнула, и как можно спокойнее сказала:

— Мне кажется, граф, вы можете узнать из первых уст, какой во всем этом смысл.

Она решительно направилась к дверям, но Лионель успел поймать ее за руку. Франческа резко обернулась к нему, ее возмущению не было предела, а он смотрел на нее… совсем не так, как во все предыдущие дни, и совсем не так, как когда-либо смотрели другие.

Франческа едва ли смогла бы описать этот взгляд. Пользуясь ее растерянностью, Лионель снова поцеловал ее руку. Это не было поцелуем вежливости: он чуть поглаживал ее пальцы, касаясь губами каждого, потом перевернул ее кисть и поцеловал центр ладони.

— Не сердитесь на меня, — произнес он, едва уловимо проведя языком вдоль ее запястья.

— Я вовсе не хотел вас огорчать. Франческа… — он словно пробовал ее имя на вкус, — побудьте со мной немного.

Франческа отдернула руку и уставилась на деверя. Кроме гнева и возмущения, кроме обиды, которую внешнее сходство Лионеля и Эмиля распаляло только сильнее, она почувствовала вдруг то самое трепетание предвкушения, приятное возбуждение… Лионель

Савиньяк без сомнения мог вызвать его в любой женщине, и уж точно в той, к которой муж не прикасался уже несколько недель.

Франческа не отвечала, а Лионель все ждал. В его взгляде не было непочтительности, только внимательный интерес.

— Боюсь, что не смогу, дорогой брат, — произнесла она, когда убедилась, что тон не выдаст ее волнения. — Прошу меня извинить.

Она шагнула к двери, и Лионель пропустил ее. Так словно минуту назад не пытался удержать и соблазнить.

Франческа тряхнула головой, прогоняя эти мысли: о графе Савиньяк ходило немало слухов, но в них неизменно упоминалась преданность семье.

2.

У женщины должно быть право отступить, так я решил еще в юности. Не помню, чтобы им пользовался кто-то кроме королевы. Не помню, впрочем, когда это я начинал наступление…

С того самого дня, как Эмиль сообщил о женитьбе, я только и гадал: «Для чего?» В ответ он написал лишь, что я сам все увижу.

Я вижу. Она сбегает от меня так грациозно… И я, конечно, не помню, когда это я смотрел в спину женщине. Разве опять-таки королеве, и только потому, что того требовал этикет.

Есть женщины, которые созданы для того, чтобы становится женами. Есть жены, которые созданы для любви. И если с первой частью у Эмиля все вышло неплохо, то со второй он справляется отвратительно. Настолько, что так и тянет взять все в свои руки.

Франческа исчезает за углом коридора, полы ее халата взметаются вверх, открывая белоснежную ночную рубашку. Как ни грустно: она и вправду ждала этого дурака.

Я снова смотрю в окно: отсюда невозможно разглядеть особняк Фолинеров, но мне легко представить себе брата посреди яркой гостиной. Куртизанку, сменившую Капуль-Гизайль, зовут Элеонора, она приехала с севера, и, в отличии от Марианны, никогда не признает, что была дочерью птичника. Хотя может это был мясник или даже дворецкий.

Нахожу у окна едва тронутый бокал с вином. Моя дорогая невестка предпочитает «Темную кровь». Что ж, ей идет.

Ей, впрочем, идет, все. Еще не встречал более уместной женщины. По крайне мере, пока она не злится.

Я качаю вино в бокале, смотрю за окно. В ее спальне зажигается свеча. От мысли, что она продолжит ждать, внезапно накрывает гневом, сжимаю стекло в руке. Бокал трескается, вино мешается с моей кровью, стекает на ковер, марает манжет.

Недоуменно созерцаю эту картину. Смеюсь: неужели это из-за женщины, пусть и красивой? Неужели это со мной?

Стряхиваю рукой, отшвыриваю осколки.

Уже во дворе, усаживаясь на коня, я не удерживаюсь и поднимаю голову. Свеча горит.

Женщины в окне не видно.

Я прячу усмешку в ворот камзола. Я бы назвал брата счастливчиком, но он — просто дурак и сейчас заливисто хохочет в объятьях северянки.

Я вспоминаю взгляд Франчески в день нашего знакомства. Она вышла из кареты, опираясь на руку слуги, Эмиль гарцевал вокруг — показывал мне линарца. И я сам шагнул навстречу новой родственнице:

— Лионель… — начал я, а она рассмеялась.

— О, дорогой брат, вас было так трудно узнать, — она встряхнула головой, и ее волосы должны бы были вслед за этим движением скатиться волной по плечам, но их крепко удерживала дорожная шляпка.

«Дорогой брат» впился в меня, так же как осколки ее звонкого смеха и ее испытующий взгляд.

Я обернулся к Эмилю, он лишь пожал плечами. Я знал, именно это я и должен был «сам увидеть».

Я пришпориваю коня и скачу со двора, туда, где найду брата. Я бы мог заставить его вернутся домой. Я мог бы просто отбить его любовницу, но я не планирую ни того, ни другого.

Копыта стучат по мостовой, и ветер бьет в лицо. Он пахнет «Темной кровью».

3.

Завтракала Франческа в одиночестве. Она спустилась в столовую в надежде встретить хоть кого-то кроме слуг, но напрасно. Ей услужливо доложили, что господа вернулись вместе, не более чем пару часов назад и отправились спать.

Она только кивнула и улыбнулась, тихо презирая всех этих людей. В тот единственный раз, когда Муцио позволил себе прийти под утро, отмечая праздник с моряками, она отвела душу. Вряд ли у них осталась хоть одна целая тарелка, и она точно помнила, как служанки с готовностью подавали ей все новые и новые снаряды, которые она отправляла в сторону мужа.

Здесь же все вели себя так, словно ничего не происходит. Она с трудом подавила желание съязвить по этому поводу, когда дворецкий спросил: все ли в порядке. В конце концов, стоило оставить замашки южной купчихи дома. Графиня Лэкдеми должна переносить измены мужа со спокойствием и равнодушием. Что б их.

Не сдержавшись, Франческа все-таки взмахнула рукой, и ее прибор полетел на пол. И под звон разбивающихся тарелок в столовую вошел Лионель.

Франческа невозмутимо встретилась с ним взглядом.

— Доброе утро, дорогой брат.

Лионель не выглядел, как человек, который пил всю ночь, и это разозлило Франческу сильнее всего остального. Она с легким нажимом провела пальцем по краю своего бокала, заставляя тот неприятно заскрипеть. Деверь и не поморщился.

Лионель подошел к ней, почтительно поцеловал руку и улыбнулся.

— Доброе, сударыня. Надеюсь, вы хорошо спали?

Будь на его месте Эмиль, Франческа бы все-таки не удержалась и устроила скандал. Она бы кричала, топала ногами и требовала. Но ведь Лионель имел право проводить ночь, где и с кем ему было угодно. Ведь не его она ждала.

— Надо думать, лучше, чем вы.

Лионель улыбнулся и сел за стол рядом с ней. Он отмахнулся от завтрака, велев оставить только шадди. Франческа молча наблюдала за ним, выдумывая, чем его задеть.

Лионель отпил свой шадди, взглянул на нее поверх чашки, явно улыбаясь.

— Хотите спросить меня о чем-то? — голос его звучал ласково.

Франческа на секунду забылась — улыбнулась в ответ, но тут же жгучее пламя обиды захватило ее. Рядом суетилась служанка, собиравшая осколки, и только это и заставляло сдерживаться. Франческа никак не могла понять, как дала втянуть себя в это. В Урготе Эмиль казался таким живым, открытым, настоящим. И что же? Неужели он так переменился из-за того, что они пересекли границу? А она сама?

Эта девушка, неторопливо убирающая беспорядок, дворецкий, который почтительно стоял у окна, Лионель, улыбающийся Франческе, и Эмиль, наверняка прямо в сапогах рухнувший на постель — все они вовремя улыбались, говорили приличные слова, делали вид, что все идет правильно. Унижение Франчески, предательство Эмиля — все было в порядке вещей. Даже сама Франческа больше не кричала и не спорила, а терпеливо ждала, пока служанка с поклоном уйдет.

Встретившись взглядом с Лионелем — больше он не смотрел на Франческу оценивающе, он словно принял решение о том нравится ему она или нет, — Франческа просто спросила:

— Она красива?

Лионель, к ее удовольствию, поперхнулся, и тогда Франческа залилась звонким смехом. Дворецкий взглянул на нее с испугом, а Лионель, прокашлявшись снова только улыбнулся.

— Вообще или в сравнении с вами? — уточнил он самым обыденным тоном. — Впрочем, с вами трудно сравниться. Довольно-таки.

— Не в вашем вкусе, — хмыкнула Франческа. — Дуэли ждать не стоит…

Теперь рассмеялся Лионель.

— О, сударыня. Женщины на мой взгляд все более или менее одинаковы. Красота не главное. Дурнушки часто… — он замялся, но Франческа сделала приглашающий жест рукой.

— Вы не смутите меня, граф. Я же замужем за вашим братом.

Эта фраза внезапно сбила с Лионеля все веселье, и он продолжил серьезным, даже мрачным тоном:

— Я дрался на дуэлях из-за женщин, сударыня. Но никогда ради того, чтобы получить какую-то из них в свою постель. И никогда с моим братом. Но… — он поймал ее взгляд и сказал нарочито выделяя слова: — Ради вас я мог бы изменить обоим этим принципам.

Франческа оторопела. В первые мгновения она лишь чувствовала, как лихорадочно забилось сердце от его слов и взгляда. Потом вскочила из-за стола. Лионель поспешно встал вслед за ней.

Слова не шли, и Франческа лишь беспомощно прикрыла рот ладонью, а в следующую секунду вылетела из столовой.

Муцио не раз говорил ей, что убьет за нее, но это было лишь пылкостью, страстью. Сколько бы он ни ревновал, все решалось ласковым словом и поцелуями. А то, что сказал Лионель… Его голос звучал так уверенно и спокойно, он не обещал и не клялся, он словно просто озвучил какую-то простую, очевидную истину. И от этого становилось почти страшно. И почему-то вовсе не за Эмиля.

4.

— Матери он писал, что она похожа на нее…

Рокэ выгибает бровь:

— И?

— Ты бы женился на матери? — Я отпиваю пресловутую «Темную кровь». Теперь я почти всегда выбираю это вино. Рокэ верен «Дурной».

— На твоей если бы она была в два раза моложе? Не уверен, но…

— Я и не посмотрю, что мы друзья, Рокэ.

Он усмехается, смотрит на свой бокал. Наверное, глупо было спрашивать Рокэ. Для него мать — нечто совсем другое. Я бы никогда не выбрал женщину, похожую на свою. Поэтому я точно знаю, что Франческа другая.

Там, где мать тверда и непоколебима, Франческа внезапно терпелива и мягка. Там, где мать готова уступить, если дело того стоит, Франческа стоит не на жизнь, а на смерть.

Когда я вижу, как она подходит к Эмилю, внутри что-то рвется. Она скользит рукой по его плечу, говорит тихим шепотом. Брат улыбается, ловит ее ладонь… Он уезжает от Франчески каждый вечер, но нисколько не отказывается от ее нежности и внимания.

— Разве тебе не на руку, что он увлечен другой?

Я вскидываюсь, рука непроизвольно ищет эфес шпаги, брови Рокэ взлетают вверх.

— Прости, — я роняю голову, делаю большой глоток вина. — Почудилось.

Рокэ кивает, я вижу в его глазах беспокойство, и он говорит:

— Мне кажется, или ты никогда не был таким?

Я безмолвно соглашаюсь. Я никогда так не желал женщину. Я никогда так не желал, чтобы женщина была счастлива с другим. Я никогда еще столько времени не думал об одной и той же женщине. И если и пил вино, которое выбирает она, то только от того, что она выбирала мое любимое.

— Ты говорил с Эмилем?

— Говорил.

Я спросил брата о том, о чем просила Франческа. «Ты просто всегда был прав, — ответил он, — ни одна женщина не стоит того, чтобы жениться». Я даже сумел рассмеяться в ответ.

Удивительно весело: единственная, которая стоит, замужем.

Рокэ не ждет, что я расскажу, а я не горю желанием. Я прячусь в его доме от невыносимой близости Франчески. От взгляда, которым она провожает Эмиля, от горькой усмешки, которой она всегда отвечает мне, от ее красоты… завитков волос на шее, разлета ключиц в вырезе платья, изгиба талии, стремительных шагов…

— Он ведь предоставит ей свободу… — Рокэ словно роняет тяжелые камни в воду. — Это будет… честно.

Я морщусь. Я всегда был достаточно беспринципен и достаточно грешен, чтобы согласится на подобный размен. Но…

— Этого мало, — отвечаю я. Рокэ смотрит непонимающе. — Мне будет мало.

Я мог бы быть уверен даже в том, что Эмиль больше не попытается быть с женой. Я мог бы выбирать условия. У меня даже бы не возникло проблем с наследниками: какая разница звать их сыновьями или племянниками?

Но я знаю, что этого будет мало. Я представляю себе горький смех Франчески: «Вы даже не пробовали, дорогой брат». Я представляю, как целую ее. Как смех сменяется стоном. Как…

— Ли, — негромко окликает Рокэ. — Что ты думаешь делать?

У меня нет ответа, и это, пожалуй, странно.

5.

Франческа без любопытства наблюдала за сборами Эмиля. С тех пор как они поселились в столичном доме Савиньяков, он и вовсе перестал что-то скрывать и выдумывать. Франческа злорадно подумала, что у него, видно, истощилась фантазия.

Она чуть наклонила голову, откинулась на стену, она знала, как глупо соблазнять Эмиля, но всякий раз не удерживалась.

Как же это вышло обидно и глупо: он так жаждал ее, а получив, тут же стал искать нового. А она поверила. Полюбила… Она почти физически ощущала, как от этих горьких мыслей сжимается в груди сердце. В порту таких историй много, почти столько же сколько красивых девушек.

Эмиль, наконец, взглянул на нее. В его глазах мимолетно отразилось желание, но какой был смысл оставаться? Ведь Франческа бы никуда не делась ни из этого дома, ни из его жизни. А Эмиль похоже считал, что новое всегда лучше.

— Скоро вернешься? — с иронией спросила Франческа, проводя ладонью по ключицам и бросая на мужа томный взгляд исподлобья.

Пока не объявилась эта последняя женщина, Франческе часто, даже всегда, если она хотела, удавалось задержать его возле себя на целый вечер. Теперь же он увлекся всерьез.

И в этом было столько иронии: она увлеклась им, настолько, чтобы снять траур, чтобы отпустить свою боль — чтобы потом понять — любовь умирает всегда. Вопрос лишь в сроках. И не известно, какая дама встретилась бы им с Муцио через пару лет. Или какой бравый герой Талига.

Эмиль сжал губы в раздражении, продолжил седлать коня. Франческа лишь усмехнулась, и отвернулась ко входу в конюшню.

— Там дождь, — тихо сказала она, наблюдая, как темнеет от воды камень двора. — Останься со мной, Эмиль…

Франческа подумала, что ее тон сейчас смог бы разжалобить и мертвого, но Эмиль поравнялся с ней, держа коня в поводу, и когда взгляды их встретились, бросил устало:

— Если тебе скучно — сходи к Ли. Уверен, он с удовольствием…

Франческа, не веря, посмотрела на мужа:

— Что он? — перебила она дрожащим голосом.

Эмиль вздохнул и вышел во двор, она выскочила следом, ухватилась за его руку.

— Что он, Эмиль? — теперь она почти шипела от гнева.

Франческа едва верила, что он посмеет предложить ее своему брату. Словно она продажная девка, а не его законная жена. Эмиль стряхнул ее руку, заговорил терпеливо:

— Франческа, Ли увлечен тобой. Он даже этого не скрывает. Он говорил со мной… И я буду не против…

И тогда, она, конечно, не сдержалась. Она ни была ни мертвой, ни урожденной графиней.

— Ах, ты будешь не против, — она подняла к нему лицо, благодаря Создателя за дождь, так этот нечеловек не мог увидеть ее слез. — А кому ты предложишь меня потом, муженек?

— Франческа! Мы взрослые люди! — Эмиль начал закипать. — Ли один из лучших любовников, и мы с ним… как бы это сказать — похожи!

Она ударила его быстро и сильно, так что Эмиль даже вздрогнул. Взгляд ее полыхал огнем, она уже не говорила: кричала, называла его всеми известными ей от моряков ругательствами, время от времени снова хлестая по щекам.

Эмиль продержался недолго. Он легко перехватил ее руку и чуть сжал запястье.

— Прекрати! — зло сказал он. — Не хочешь — не спи с ним. Но мне казалось, это прекрасный выход для всех!

Франческа плюнула ему под ноги и выдернула руку. Она посмотрела Эмилю в глаза — с точностью понимая: это последний раз, когда она видит мужа.

— Убирайся, — прошипела она, — и никогда, никогда в своей жизни Эмиль Савиньяк не смей приближаться ко мне. Убью.

Она резко развернулась, жалея, что не может хлестнуть Эмиля по лицу волосами, и направилась к дому. Она собиралась уехать сегодня же.

6.

Темное платье и вечерний сумрак делают Франческу более чем красивой — невероятной. Ее белоснежная рука взлетает вверх, наверняка оставляя на щеке Эмиля уродливое красное пятно.

В гневе она хороша так, что я малодушно остаюсь смотреть из окна на их ссору. Сумрак, красное вино, и не моя женщина стоит под дождем. Это так драматично, что почти смешно.

Франческа бьет его снова, но Эмиль довольно быстро ловит ее руку. Я разочарован, Франческа похоже тоже. Она уходит, а Эмиль смотрит ей в след… Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как брат бросится за ней, обхватит за талию, оторвет от земли…

До меня доносит стук копыт: Эмиль исчезает в темноте, Франческа не оборачивается. Видимо, самое время для меня что-то сделать… Я закрываю глаза и прислоняюсь лбом к стеклу.

Из оцепенения меня вырывает ее голос.

— Вы! — даже в отражении видно, как сверкают ее глаза и часто вздымается грудь. — Вы! — повторяет она и входит в мою комнату.

— Я, — оборачиваюсь от окна и послушно склоняю голову.

— Что вы сказали моему мужу?

— Что он идиот, — я делаю шаг ей навстречу. — Что не понимаю, зачем он ищет общества другой женщины, имея счастье…

— Он предложил вам меня? — перебивает она.

Ее волосы выбились на лицо, руки дрожат… Праведный гнев вот-вот сменится слезами обиды.

— Франческа… — я делаю еще шаг. Теперь я легко могу дотронуться до ее руки, но стоит сделать это, как она пытается убежать.

Я успеваю захлопнуть дверь.

— Пустите, — шепотом говорит она.

В спину впивается рельефная резьба, но это не важно — я сам готов стать дверью. Франческа стоит близко, так, что каждый вздох передается мне, но не смотрит на меня. Она передо мной, словно на амбразуре. Обычно я остаюсь позади женщины — так удобнее и раздевать, и целовать в шею… Но Франческа другая… и мне нужно видеть ее всю. А лучше ее глаза, хоть это и не очень выходит. Моя рубашка намокает от ее платья, мое дыхание начинает совпадать с ее, я кладу ладонь поверх ее руки.

И медленно шалею от накрывающего желания… Когда она так близко, со мной происходит то, чего я не знаю о себе вовсе.

Зато я знаю — она не хочет уходить. Так же как знал это о всех тех, кто был до нее. Но никогда раньше я не хотел, чтобы женщина осталась.

— Франческа, — я склоняюсь к ее уху, веду носом вдоль изгиба шеи, прижимаюсь губами к открытому в вырезе платья плечу…

Она дрожит и не движется.

Признаться, и я и не помню, когда я уговаривал женщину остаться в моей спальне. Никогда? Это было лишь уступкой… Им, моим сиюминутным желаниям, ситуации… Но Франческу я готов молить.

Франческа шепчет: «Нет», закрывает глаза… Я прижимаю ее ближе к себе, скольжу губами по нежной коже… Я не верю в ее «нет», но она — верит… И мне так нужно, чтобы это изменилось. Смысл лишь один — не отпустить ее…

Она говорит очень много, я в ответ все больше смеюсь. Ловлю ее губы. Пьянею, как никогда. Как не было и в четырнадцать. И ни с кем другим.

Ее тело горит под руками, она выгибается, стонет, кричит. Я схожу с ума от восторга.

Я никогда не был с женщиной так. Полностью. Отдавая и тело, и все остальное. Я забираю ее всю… Я отдаю все, что у меня есть, как никогда не делал раньше. Каждое движение, каждый вздох, каждое ее: «Ли»… Она заполняет все. Я падаю в нее и остаюсь… Я остаюсь и чувствую ее вокруг. И это незабываемо.

— Я тебя не отпущу, — выдыхаю ей в губы.

Теперь смеется она. А ведь я никому не говорил такого.

— Я замужем, дорогой брат.

И хоть она чертовски права, это не имеет значения.

«Дорогой брат» бьет по мне не хуже той затрещины, что она дала Эмилю. Я улыбаюсь и говорю:

— К ызаргам, — я целую ее губы. Жадно терзаю, прикусывая и яростно проникая внутрь языком.

Я пытаюсь стереть все вокруг нас, уничтожить реальность. Все вокруг выгорает до тла. Я люблю ее до изнеможения, когда, наконец, ее бесконечные «нет», попытки уйти и заявить мне о своей свободе не превращаются в то, что она сворачивается в клубок в моей постели.

В темноте спальне она кажется совершенством, ее взгляд застилает поволокой, и я знаю — у меня есть шанс. Очень большой шанс, и я не упущу его.

Глаза у нее закрываются против воли, я только улыбаюсь.

Она больше не спорит. Прижимается ко мне. Теплая и нежная. Теперь я знаю ответ на вопрос Рокэ. Я собираюсь сделать Франческу своей женой. Этого будет вполне достаточно.

Это лишь первый раз, и мне не хватит ни его, ни сотни следующих. Слишком мало — просто овладеть такой женщиной.

Я смотрю и смотрю на нее.

Если бы это потребовалось — я бы убил и собственного брата. За нее. Я никогда не мыслил такими категориями. И был уверен, что неспособен.

Но нет права и надежды отпустить ее. Видеть ее, чувствовать ее — становится смыслом моей жизни. А все остальное должно отправится к Леворукому….

7.

Проснувшись, она надеялась только, что сумеет уйти, не разбудив Лионеля. Франческа не хотела думать о своем поступке: она и представить себе не могла, что способна на такое. Быть с другим мужчиной.

И как быть… Никогда она так не извивалась под мужчиной, так бесстыдно не отдавалась его рукам, так не просила каждым движением тела и даже словами… Как ни любила она Муцио, как ни восхищалась Эмилем, как ни хотела быть им хорошей любовницей, никто прежде не заставлял ее желать так сильно.

И это, конечно, только усугубляло ее падение. Она не просто изменила мужу с его родным братом, она определенно хотела бы делать это снова и снова. И вовсе не из мести Эмилю.

Хотя вчера она пришла к Лионелю именно из-за этого.

Она была зла, разочарована… Она совершенно отчаялась: она опять становилась вдовой, пусть и при живом муже. И хоть кто-то должен был ей ответить за боль и унижение.

Но ответ Лионеля ставил перед Франческой слишком много вопросов. Ответ на главный она, впрочем, знала: бесшумно одеться, прокрасться к себе и уехать в Ургот. Когда бы ни вернулся Эмиль — он вряд ли обратит внимание на ее приготовления, а Лионель… Тот вовсе уже и забыл о ней. Как говорили, несчастных жен, нашедших утешение в его объятьях, не счесть.

Франческа медленно села на кровати и огляделась. Лионель против ее ожиданий не спал, он сидел за столом и писал. На его спине виднелись красноватые следы — царапины, которые оставила Франческа ночью.

Она закусила губу, чувствуя, как даже от воспоминаний ее тело наливается желанием.

Франческа двигалась очень тихо, но стоило ей встать, как Лионель обернулся.

Он смотрел на нее с интересом.

— Хочешь пить? — спросил он буднично.

Франческа перевела взгляд на бутылку вина на подоконнике, Лионель кажется пил, когда она ворвалась к нему.

— Нет, — она шагнула вперед, ища свою одежду. — Я хочу пойти к себе.

— Зачем?

Теперь его голос звучал напряженно, даже раздраженно.

— Если тебе что-то нужно, я распоряжусь, чтобы это принесли…

Франческа ответила не сразу: она подобрала с пола свою нижнюю рубашку и накинула ее. Для взгляда Лионеля это было неубедительное препятствие, но вести разговор полностью обнаженной ей не нравилось никогда. К тому же она плохо себе представляла, как теперь обращаться к Лионелю. Звать его «дорогой брат» было бы слишком.

— Ну так, что тебе нужно? Свежее платье?

Франческа с интересом посмотрела на свое вчерашнее платье: шелк измялся и, кажется, Лионель немного разорвал корсаж.

— Нет, — вздохнула она. — Мне просто нужно к себе.

— Зачем? — с нажимом повторил Лионель.

Франческа внимательно посмотрела на его невозмутимое лицо, и не выдержала:

— Ты идиот? За тем, что я там живу.

— Ты там жила, пока не стала жить здесь. У меня еще не было случая проявить свою позицию, но я против раздельных спален.

— Определенно, идиот, — ответила Франческа и потянулась за платьем.

Она еще вчера поняла, насколько проворен старший Савиньяк, но он все равно удивил ее: Лионель в одно мгновение оказался возле нее, отшвырнул платье подальше и повалил Франческу на кровать.

— Я замужем, — сердито выдохнула она, Лионель был так близко, что ее губы почти касались его. — Если ты забыл.

— Не совсем, но я предпочитаю думать, что это к делу не относится.

Франческа не смогла сдержать удивления:

— Что, прости? Ли, — его домашнее имя сорвалось с ее губ совершенно естественно, — я жена твоего брата. Это нельзя игнорировать. А то, что было… — она попробовала обвести рукой постель, но Лионель сжимал ее руки, — не должно повториться. Я сегодня же уезжаю домой.

И тогда Лионель рассмеялся.

— Идиот, — мрачно повторила Франческа и дернула руку.

Его смех мгновенно оборвался, а ладонь сжалась.

— Я не планирую тебя отпускать, — голос Лионеля звучал мягко и вкрадчиво, можно было бы даже представить, что нежно, но Франческа чувствовала — он угрожает. — Ты, конечно, можешь попытаться… Но это мой дом, мои слуги, моя страна… Я верну тебя с первой же заставы, если не раньше.

Он говорил спокойно и совершенно серьезно, и это пугало.

— Это должно мне польстить? — зло спросила Франческа. — Сам Лионель Савиньяк назначает меня своей любовницей?

Она снова дернулась, и тогда Лионель ловко перевернул их так, что Франческа оказалась прижатой к нему сверху.

— О, нет, — он улыбнулся, — я предлагаю тебе стать моей женой. Я могу ждать. Я даже буду вынужден ждать. Но я хочу ждать, будучи рядом с тобой. А я никак не могу уехать в Ургот.

— И это, по-твоему, единственное препятствие? — Франческа не оставляла попыток вырваться из его рук, но Лионель лишь усиливал хватку. А близость его полуобнаженного тела не помогала ей оставаться стойкой.

— Не вижу тут никаких препятствий! — Он внезапно отпустил ее и усадил к себе на колени. — Лишь некоторые трудности…

Франческа некоторое время молча слушала его план. Против всякого здравого смысла она не чувствовала ни злости, ни обиды, ни возмущения. Хотя точно знала — она не согласится.

Знала, что больше и дня не проведет под одной крышей с Эмилем. Знала, что не доверит ни одному мужчине свое сердце. Но ей было приятно слушать этого красивого мужчину, который опять обещал ей счастье. Такой сладкий обман… Наверное, это и делало ее женщиной — неугасимая вера в героя…

— Я знаю секрет, — вдруг сказал Лионель.

— Вот как? — она даже улыбнулась ему, настолько ему удалось отвлечь ее.

Лионель кивнул и снова улыбнулся:

— Ты бы не осталась со мной ночью, если бы не влюбилась…

Франческа едва не рассмеялась ему в лицо, но Лионель успел поцеловать ее. Он целовал ее очень нежно, словно убеждая.

— Ты всегда так самоуверен? Все, с кем ты… — она поморщилась, — все они влюблялись?

— Я не особенно этим интересовался, — он пожал плечами, его правая ладонь скользила вдоль ее спины, и даже через батист рубашки это вызывало мурашки. — Я не влюблялся ни в одну из них… Но ты влюбилась не после. А до. Это гораздо ценнее. Таких я еще не встречал.

Франческа посмотрела на него с недоверием. Она знала, что теперь легко смогла бы уйти, но с тех пор, как Лионель ее не удерживал, она не пробовала вырваться. Может быть, он был не так уж далек от истины.

Она никогда не начинала отношения с мужчиной так. Обычно сначала были обещания, разговоры и клятвы, и только потом близость. Во всех смыслах.

— Я любила Муцио, — сказала Франческа, внезапно чувствуя усталость и отчаяние. — Когда он умер, я была уверена, что не полюблю больше никого… И поверь мне Эмиль не первый, кто пытался.

— Но у него вышло. Даже не знаю, как… — Лионель смешно поморщился, потом добавил — он просто похож на меня, верно?

Франческа не сдержала улыбки.

— Я бы не сказала, что это обязательно достоинство. Возможно, я просто ослабила бдительность.

Лионель усмехнулся:

— Но больше ты не допустишь промашки? И мне придется постараться в два раза больше…

— Ли, — она вздохнула и встала, — не нужно. Я слишком… Устала. Я больше не хочу… любить. Дай мне уехать. Пусть это будет…

— Соглашение, — перебил он. — Ты дашь мне возможность попробовать, а я взамен верну тебе свободу от Эмиля… Я не попрошу много. Не больше, чем ты решишь мне дать сама.

— Приятное воспоминание, имела в виду я, — сердито отозвалась Франческа, а потом переспросила: — Ты дашь мне свободу?

— Развод. Если ты просто уедешь, он все равно… будет иметь права. На твой дом, твое дело, на тебя… Элеонора надоест ему со временем, и тогда…

— Ты запугиваешь меня, — Франческа резко встала, злясь на Лионеля. — Эмиль не осмелится, мы оба это знаем.

Она испытующе посмотрела на него, взгляд Лионеля не выражал ни раскаяния, ни смущения.

— Я никогда не думал, что мой брат женится. Я никогда не думал, что, женившись, он станет искать любви другой. Я видел много браков, Франческа. Можно было бы сказать, что я разрушил много браков, если бы интрижки на стороне имели для них значение. Я никогда не думал, что я захочу, чтобы женщина осталась в моей постели до утра. Не то, что на всю жизнь. Если честно, я надеялся, что два младших брата с успехом решат для меня проблему наследников. Но видишь, все идет совсем не так. Поэтому я понятия не имею, как Эмиль отреагирует на твой отъезд. Или что он станет делать, когда заскучает с нынешней пассией. Если он заскучал рядом с тобой, Элеонора Фолинер будет интересна ему еще неделю, не дольше…

— Ты так осведомлен о его вкусах?

— Как я вижу — я вообще не разбираюсь в его вкусах. Но мне плевать. Мне было бы плевать даже женись он на крестьянке или куртизанке, но он женился на тебе. И на это мне не плевать. Я прошу только об одном — останься в моем доме, а я добьюсь для тебя развода. — Лионель вдруг усмехнулся. — Поверь, если бы я мог, я бы пообещал тебе вернуть Эмиля, но…

— Мне не нужен Эмиль, — резко перебила Франческа. Она думала быстро, мысли словно волны в шторм сменяли одна другую. Развод. Дом Лионеля. Лионель. Ли. Его руки на теле. Его губы на ее губах, на ее коже. Его ласки. Любовь.

Она поверила тогда, что любит Эмиля. Ей было так одиноко, а он был так близко. Веселый, безрассудный, сверкающий. Любая бы согласилась. Франческа и не задумалась, что для Эмиля она просто любая. Ему бы подошел кто угодно, просто на ней, Франческе, нужно было женится. Какая удивительная глупость! Какая несправедливость!

Франческа в задумчивости подошла к окну: еще только занимался рассвет, сырой, серый, двор особняка был пуст. Внутренним чутьем она знала — Эмиль еще не вернулся. И ей внезапно стало все равно, не в этот миг, она знала. Ей стало все равно гораздо раньше, даже еще до того, как она впервые встретилась взглядом с Ли, и возмутилась тому, как он оценивает ее.

— По рукам? — спросил Лионель, вставая за ее спиной.

— И что же, ты согласишься и на раздельные спальни?

— Если это так необходимо…

Франческа покачала головой, прижала ладонь к его щеке.

— Нет, — она горько улыбнулась, — я хочу успеть надоесть тебе прежде, чем над нами зазвонит колокол.

8.

Впервые с отъезда Эмиля в Надор я возвращаюсь домой так поздно. Гийом принимает у меня коня и сообщает:

— Эреа уснула в красной гостиной.

Несколько мгновений я думаю над его словами, и Гийом охотно поясняет:

— Когда нарочный передал вашу записку, она попросила подать в гостиную вина, и так там и задремала. Мы будить не осмелились.

Я киваю, совершенно неприлично срываюсь и бегу в дом. Думая, что восемь часов переговоров, составления писем и споров с Рокэ стоят того, чтобы обнаружить — Франческа ждала меня.

Вот уже три месяца, как Эмиль принял место проэмперадора Надора, а Франческа осталась со мной. И хоть она всегда рада мне, всегда отзывчива и страстна, она неуловимо и уверенно не отступает от того, что мы — просто любовники. Никакой ревности, никаких упреков. Обычно она сдержанна, как опытная куртизанка. И это доводит до исступления.

Франческа ждет меня на той же самой кушетке, на которой когда-то грустила об Эмиле. Я подхожу: мне никогда не надоедает смотреть на Франческу, любоваться ею… Я бы сказал, что мне нетрудно ждать, пока она доверится мне. Но это не так. Это и трудно, и обидно, и горько.

Франческа спит, по-детски положив руку под щеку. Я замечаю следы слез, бесстыжим образом чувствую ликование, а не вину.

— Моя, — шепчу я, осторожно веду пальцами по ее щеке, Франческа вздыхает, и я подхватываю ее на руки.

Во сне она доверчиво прижимается ко мне, зовет по имени, но уже через пару шагов — просыпается и обращается в фурию.

— Немедленно отпусти меня! — она пробует вырваться и встать, но я без труда удерживаю ее и продолжаю идти в спальню. — Отпусти!

— Нет, — я улыбаюсь, — мне нравится носить тебя на руках.

— Но я тебе этого не позволяю!

— Поздно, — я не могу перестать улыбаться. Наконец-то, она сердится, ревнует, требует от меня. Как жена. Как я всегда мечтал.

— Вот именно — поздно! — Франческа с силой толкает меня в грудь, я пошатываюсь. — Иди к той, у которой был!

— Ты нас уронишь, — мне приходится остановится и даже опустить ее на пол, она пробует убежать. — Франческа! — я стараюсь, чтобы голос звучал сердито, но Франческа не Девенпорт, ее совершенно не волнует мой тон.

И ее не самое выгодное положение — она едва достает мне до подбородка, и я удерживаю ее за плечи.

— Франческа, не говори глупости, я был с Рокэ.

— Мне плевать, с кем ты был! Ты!

Она вся горит от обиды и возмущения, и я понимаю, что никогда не видел, чтобы она так сердилась на Эмиля. Так яростно, так горько… Я до одури хочу поцеловать ее.

— Я работал. Я могу привести тебе свидетелей.

— Твои… дружки… — Франческа запинается, я вопросительно приподнимаю бровь — возможно определение «дружок» не касалось Рокэ со времен Лаик. — Неважно! — Она снова дергается в моих руках. — Да пусти же! Больно!

И прежде, чем я успеваю хоть что-то сделать, Франческа плачет. Она плачет и молотит меня кулаками по груди, подробно описывая, как я оставил ее, как был с другой и еще много-много разных фантазий. Больше она не возражает, когда я снова беру ее на руки.

Всю дорогу до спальни она осыпает меня претензиями и обвинениями, но вместо раздражения, я чувствую только удивительную нежность.

— Хорошая моя, — шепчу я, прижимая ее ближе, — ты же у меня одна, — но Франческа остается безутешной. Утыкается мне в грудь и плачет все горше.

Опускаю ее на кровать, ложусь рядом. Глажу растрепанные волосы. Она не вырывается больше, и даже поток ее нападок иссякает. Она смотрит мне в лицо, и произносит печально:

— Лучше бы ты сразу дал мне уехать, пока я… Что за жестокость у вас в крови… Влюбить в себя, а потом…

— Нет никакого потом, — я осторожно целую ее в висок. — А я действительно влюбил тебя в себя?

Я не могу сдержать улыбки, хотя подозреваю, что это может стоить мне новой волны гнева, но Франческа лишь спрашивает:

— Тебе смешно?

— Нет, — я не удерживаюсь и целую ее, — я счастлив. И полагаю, что это справедливо — я же влюблен в тебя. А я никогда раньше не был влюблен.

Взгляд ее исполнен недоверия и обиды, но она чуть смягчается, спрашивает:

— Значит, ты решал вопросы государственной важности?

— Да, — я глажу ее по спине, вдыхаю ее запах, шепчу: — Я обещаю в следующий раз сразу посылать за тобой, если не буду успевать к ужину.

— Герцог Алва не будет рад этому, — отвечает она, и я слышу ее улыбку.

— Это не так уж страшно, — беспечно отзываюсь я, — в отличии от тебя, он хотя бы не бьет меня, когда недоволен.

Франческа хмурится, но не выдерживает и фыркает от смеха. Прячет лицо у меня на груди, обнимает. Ее руки ложатся мне на затылок, пальцы путаются в волосах.

— Я прощен, — выдыхаю я ей в макушку

— Ты даже не спрашиваешь, — отвечает она, запрокидывает голову: — Ты отвратительно самоуверенный тип.

— Да, мне говорили, — пожимаю плечами, даже не скрываю своего удовольствия. — Но какая разница, если ты влюбилась?

В этот раз она награждает меня тычком в грудь.

— Если и так, я все равно замужем.

— Уже нет.

Я тут же прикусываю язык, смотрю на нее с опаской. Франческа замирает, кажется озадаченной, но не сердитой, спрашивает вдруг охрипшим голосом:

— И когда ты собирался мне сказать?

— Не раньше того дня, когда ты согласишься стать моей женой, — признаюсь я.

Смотрю на нее исподлобья, надеясь, что выгляжу не самоуверенно, но очаровательно. Франческа кажется нисколько не впечатлена.

— Стало быть, теперь ты уверен?

Я думаю, что ничего подобного. Я никогда не сомневался в том, как действую на женщин. И в том, на что они готовы для меня, но с Франческой…

— Я обещал ждать, — напоминаю я. — Но я надеюсь, ты не уйдешь…

Она кивает, прижимается ко мне всем телом:

— Я останусь, — выдыхает она мне в ухо. — Чем бы все это не кончилось.

И я думаю, что у нашей истории не должно быть конца.