Тайна Хогвартса: Приближаясь к грани (джен)

Кабинет директора Хогвартса давно был притчей во языцех: почти все здесь побывавшие считали его отражением безумного владельца. Такое же почтение как года и деяния Дамблдора внушала галерея прошлых глав школы. То же впечатление, что и познания директора, производили многочисленные приборы, измерявшие что-то непонятное, но, несомненно, важное. Наконец, такой уютный и мирный Фоукс мог в любой миг обратиться настоящей бурей огня, хотя немногие разбирались в магических тварях настолько, чтобы об этом не забывать.

Мало кто видел это место таким тихим и мрачным. Фоукс улетел по своим делам, часть директоров отсутствовала, а остальные тихонько переговаривались. Даже шум приборов стал каким-то более глухим. Владелец же кабинета, сидя в кресле, задумчиво смотрел перед собой. На лице чётче обычного выступили морщины, глаза чуть подёрнул лёд.

Несколько ударов подряд, да ещё и первого сентября — Том явно, всё специально подгадал.

Пользуясь происшествием с поездом, Люциус и Фадж устроили не только назначение Амбридж, но и придание ей в усиление десятка авроров, подчинённого непосредственно Долорес. А по возвращении с перрона в Хогвартс директора застало сообщение от одного из сторонников в Аврорате. Каким-то образом Министерство отыскало точный адрес особняка Сириуса и спешно готовилось взламывать его защиту. Неимоверным напряжением сил удалось Ордену очистить убежище и уничтожить все следы своего присутствия. Кикимеру было велено молчать, а портрету Вальбурги постарались помешать действовать.

Однако, министерские ищейки в этот раз поработали на славу. Как результат, Фаджу менее чем через сутки доложили, что, по всей видимости, Блэк действительно бывал в особняке и не один. Более того, при обыске каким-то образом обнаружили клок шерсти, явно принадлежавшей оборотню. И теперь министру всячески намекали, что один друг-вервольф у Сириуса имелся ещё со школьных времён. Что неожиданно, операцию по взлому защиты старого особняка благородного семейства, а как следствие и первоначальный обыск, возглавил не аврор. Действовал Аарон Глорас, глава второго подразделения Отдела Тайн, того, которое изучало артефакты. Он же в своём отчёте весьма недвусмысленно намекал, что Блэк никак не мог работать и оставаться незамеченным без чьей-то помощи. Странность выводов специальной группы, искавшей беглеца из Азкабана за границей, также всячески подчёркивалась Глорасом.

При всём этом известие о том, каким провалом (и хорошо ещё, что не смертью, хотя без ранений не обошлось) закончилась миссия Люпина к одной из немногих ещё нейтральных стай оборотней, стало достойным финальным штрихом.

Не увидеть во всех этих событиях связь было весьма затруднительно. Судя по всему, Волдеморт собрался довести страх Фаджа перед амбициями директора Хогвартса до крайней степени. При этом, люди Тома в Министерстве вели уже чуть ли не открытую атаку на сторонников Ордена. Не ясно был ли сам Глорас приверженцем Тёмного лорда или просто чрезвычайно бдительным служакой, но его позиция определённо подливала масла в огонь. Если всё так пойдёт и дальше, Кингсли, а возможно и остальным, не поздоровится. В лучшем случае их попытаются вычистить, а в худшем — арестовать.

Нужно было каким-то образом переломить ситуацию. А для этого следовало, во-первых, понять, почему Том так активно пошёл на конфликт, а во-вторых — какие шаги предпринять самому Дамблдору.

Первое было совершенно не ясно. По всем прикидкам Волдеморт должен был ещё минимум несколько месяцев тихо собирать сторонников, искать союзников, пытаться узнать полное содержание пророчества и через Люциуса стараться подорвать позиции Дамблдора. В чём же дело?

Директор припомнил беседу, которую пару часов назад имел по этому поводу с Северусом и Аластором.

Снейп, сосредоточенно глядя на огонь в камине, сообщил, что в последнее время Волдеморт несколько изменился, словно был чем-то увлечён. Однако, чем были вызваны эти перемены, профессор зельеварения не знал. Грюм, по обыкновению перекосив лицо, сказал, что пора бы и самим предпринять некоторые резкие шаги, раз уж враг не церемонится. В завязавшемся споре бывший мракоборец напирал на тот факт, что, если вовремя не дать противнику укорот, у того будет соблазн идти всё дальше и дальше, не опасаясь последствий. Дамблдор, в свою очередь, указывал, что слишком радикальная реакция может сыграть на руку врагу (тот явно хочет максимально противопоставить Орден и Министерство). Идти же на это, даже не представляя причин такой резкой смены тактики Тома — чистое безумие. Наконец, Снейп предложил компромисс: через пару дней он в плановом порядке явится в особняк Малфоев, чтобы сообщить о реакции директора на всё случившееся, тогда ему, возможно, удастся вызнать и понять чуть больше, попросив инструкции, как вести себя с Дамблдором. Пока на том и порешили. А Грюма лидер Ордена Феникса попросил между тем разузнать чуть побольше о столь деятельном главе второго подразделения Отдела Тайн. Невыразимцы редко лезли в дела других ведомств, если это не касалось каких-то особого загадочных явлений и предметов. Следовало понять, что двигало Глорасом, и нужно ли его было воспринимать как препятствие или как сознательного врага.

Вздохнув, директор взглянул на часы: время было позднее, а имеющихся сведений всё равно слишком мало: надо поспать, и надеяться, что новости, которые принесут его союзники, позволят разрешить возникшие загадки.

Завтрак в Большом зале Хогвартса — действо, хотя и ничуть не священное, но вполне ритуальное. Заспанные школьники морально готовятся к новому дню. Преподаватели лечат хроническое недосыпание новыми порциями чая и кофе. И, разумеется, все ждут почту. Одни с нетерпением ловят весточку из дома. Другие с опаской поглядывают на официального вида письма — в них никогда не сообщается ничего приятного. Мучающиеся скукой жадно ловят свежие журналы. В ужасе провинившиеся спешат покинут Большой зал, пока не взорвались полученные ими громовещатели. И, разумеется, все ждут новостей. Они скрасят однообразные школьные будни. Ими будет полон день (хотя бы до обеда, а коли повезёт, то и до ужина). Газета — истинный друг скучающего, не взирая на его возраст.

Сегодня скука определённо не грозила обитателям Хогвартса, ведь на всех первых полосах была одна новость. «МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА! БЫВШИЕ ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ НА СВОБОДЕ!» — гласили заголовки. Почти за всеми столами господствовала атмосфера страха. Даже слизеринцы чувствовали беспокойство, ведь тут же сообщалось, что Аврорат задержал Люциуса Малфоя для выяснения некоторых обстоятельств.

В кабинете главы Отдела магического правопорядка было необычно людно. Тут были главный аврор Руфус Скримджер и Кингсли Бруствер, Аарон Глорас и сама Амелия Боунс.

— Итак, — резко сказала ведьма, — через полчаса мне надо быть у Министра и объясняться по поводу задержания Малфоя. Что удалось выяснить?

— Те сведения, которые нам удалось раздобыть, прямо указывают на факты участия Люциуса в коррупционных схемах и его связи с некоторыми одиозными личностями — сообщил Скримджер — вдобавок, некоторые из допрошенных оговорились, что он вёл с ними весьма своеобразные разговоры о безопасности Азкабана.

— Мы можем использовать эти ваши сведения? Мы можем открыть их источник? — Потребовала ответа мадам Боунс.

Скримджер покосился на своего подчинённого и помотал головой.

— Этих оговорок достаточно, чтобы заключить, что Малфой именно готовил побег, а не беспокоился о надёжности тюрьмы, как заявляет его адвокат?

Последовал новый отрицательный ответ.

— Что показал обыск особняка Малфоев? — Теперь взгляд Амелии Боунс был устремлён на Глораса.

Высокий худой мужчина поднял голову и его пустые глаза, загоравшиеся, казалось, лишь при виде очередного артефакта, обратились к главе Отдела магического правопорядка.

— Кроме самого особняка, да некоторых семейных реликвий ничего особенного, — сухо сказал он. — Добавлю, что защита Азкабана, к тому же, отнюдь не была взломана. Уж в таких-то вещах мои люди разбираются.

Остальные присутствующие слегка побелели от гнева, но сдержались.

— Итак, — потёрла лоб мадам Боунс. — Получается, что на Малфоя у нас ничего нет. Придётся так и доложить министру.

Корнелиус Фадж пребывал в весьма дурном расположении духа. После побега из Азкабана чуть ли не весь Аврорат в полном составе требовал задержания Люциуса Малфоя. Естественно, пришлось на это пойти, иначе был реальный риск быстро перестать быть министром и попасть под стражу. Однако, с тех пор прошла неделя. Неделя! А всё, что могут сказать авроры: «Мы на Малфоя ничего ещё не нашли, но уверены, что это он». Естественно, адвокат Люциуса сложа руки не сидел, да и ходатайства за помещённого под стражу аристократа иных благородных семейств были весьма настойчивы. И всё это на фоне непрекращающейся истерики в газетах, журналах и радио по поводу побега. Даже «Ежедневный пророк» каждый день требовал решительных действий.

Все требовали от Фаджа что-нибудь сделать со всем этим, и он понимал: если ничего срочно не предпринять, вероятно, он скоро станет никому не нужен. И тогда, ещё хорошо, коли отставка будет мирной и ему дадут уехать…

— Господин Министр.

Фаджу было чрезвычайно тяжело смотреть на сидящего напротив него человека. Нет, задержание не наложило печать на Малфоя. Скорее даже наоборот: теперь он выглядел даже посвежее, чем неделю назад. Просто сейчас этот человек стал живым воплощением того конфликта, что грозил перевернуть всю политику Магической Британии.

— Я понимаю, господин Министр, что Вы были вынуждены пойти на моё задержание. После этого побега, после тех грязных инсинуаций и подлогов, которые так кстати обрушились на меня и многих других достойных людей, после некоторого … упорства ряда лиц у Вас просто не было другого выхода, — мягко говорил Люциус. — Я понимаю это и не держу зла. Я уверен, что при беспристрастном рассмотрении всё разрешится и я, как и остальные оклеветанные, буду освобождён.

— Люциус, — Фадж насилу взглянул на гостя своего кабинета. — Мне весьма жаль, но …

— Да, я знаю Корнелиус, что Аврорат настаивает на моей виновности, хотя и не может предъявить каких-либо доказательств. — лорд Малфой грустно улыбнулся. — Более того, мы оба знаем, с чьей подачи пролился этот дождь гнусной клеветы. И я давно предупреждал Вас, что рано или поздно этот человек попытается действовать, открыто попирая закон.

Фадж помрачнел ещё сильней. Да, он понимал, что число тех, кто находился под влиянием Дамблдора слишком велико, чтобы их можно было игнорировать, тем более в такой ситуации.

— Признаюсь, я сам не видел всей картины, пока не стало слишком поздно, — тихо заметил Малфой.

Министр в последнее время стал очень мнительным, поэтому сразу насторожился:

— Что Вы имеете в виду?

— Сперва Дамблдор заявляет о возвращении Того-кого-нельзя-называть, затем инсценирует нападение дементоров на Гарри Поттера, после этого скандал с Хогвартс-экспрессом, в ходе которого он всячески подчёркивал, что этот инцидент — вина Министерства. А стоит честным сотрудникам Министерства выйти на настоящий след Сириуса Блэка, обнаружить наличие у него сообщников и странную некомпетентность лиц, ведших это дело, как сразу же, почти одновременно, происходит этот побег и шквал клеветы против тех, кто не даёт амбициям директора Хогвартса поглотить нашу страну. Ну и в конце-концов — эта кампания давления на Вас.

— И к каким же выводам Вас всё это приводит? — Впрочем, министр и сам уже видел ответ.

— Мне хотелось бы ошибиться, но, боюсь, если ничего не предпринять, ни о каком беспристрастии не будет идти и речи, а воля граждан нашей страны будет подменена амбициями старого властолюбца, — подтвердил худшие опасения министра Малфой.

— Что же Вы предлагаете, Люциус? — Фадж не был глуп и понимал: при всей своей нелюбви к Дамблдору и несмотря на всё желание уцелеть, этот человек не попросил бы встречи и не повёл бы такие речи, не имея какого-то плана действий в этих условиях.

— Признаюсь, у меня и моих друзей есть кое-какие мысли на эту тему…