Фрагменты войны (джен)

— Батюшки, свят-свят!

Рома отвернулся к шкафу и продолжил осмотр. Ничего примечательного он пока не увидел — чувствовал, что, скорее всего, и не увидит. На бытовуху не похоже — ни стола с недопитой водкой, оставленного протрезвевшими собутыльниками, ни грязной сковородки на полу, которой отоварила сожителя разгневанная подруга жизни. Впрочем, никакой подруги тут в принципе, похоже, нет. Ни по прописке, что следует из документов, ни наяву — квартира явно холостяцкая. Но не запущенная, отметил про себя Рома, убитому было не все равно, как и какие вещи его окружают.

На первый взгляд, убитый — простой водитель, возил даже не генерального, а какого-то посредственного зама, одного из четырех. Расследовать бы это районным, но данное убийство — уже третье в окружении того самого генерального.

— …Правая рука вытянута вдоль туловища, под ладонью небольшая лужа крови, размером три сантиметра…

Неторопливую диктовку судмедэксперта Рома слушал вполуха — если будет что-то важное, ему скажут. Взгляд снова прошелся по ровному ряду книг. Фантастика, пара детективов, исторические романы и немного публицистики. Проверив на всякий случай книги на предмет припрятанных в них тайных писем или чего еще поинтересней (круто было бы как в кино найти в одной из книг тайник с пистолетом — ох, как дело сразу бы заиграло новыми красками!), Рома отвернулся и огляделся. Пустой обеденный стол, накрытый клеенкой, диван, стулья с брошенной на них одеждой, два шкафа — один со шмотками, второй с книгами, телевизор на стене — большой, дорогой. Все обычное и не выбивающееся из общей картины.

— Кто его нашел-то? — спросила Кожурина, закончив за судмедэкспертом записывать состояние трупа.

Рома даже и не подумал ответить, хотя смотрела она в его сторону.

— Сестра, — с готовностью ответил Стас. — Ее там Егоров на кухне допрашивает.

— Не допрашивает, а валокордином отпаивает, — поправил судмедэксперт.

— Молодая?

— Девчонка совсем.

Таня качнула головой, не отрываясь от бумаг — посочувствовала.

Рома все так же молча проверил карманы брошенных на стуле брюк — все так же безрезультатно.

— Батюшки, свят-свят! Что же это делается?..

Старенькая бабулька в цветастом халате старалась не смотреть в сторону лежащего на полу хозяина квартиры, а когда все же ее взгляд вновь и вновь натыкался на него, принималась креститься и снова отворачивалась. Рядом с ней парень в спортивных штанах и мятой футболке, напротив, таращился на труп чуть ли не с восторгом и лишь немного с опаской.

— Батюшки…

Рома вздохнул и со злостью глянул в сторону Стаса, тот развел руками: мол, где я тебе в два часа ночи других понятых найду?! Какие были!.. Рома молчаливую пантомиму прекрасно понял, злился от усталости и очередной бессонной ночи. Тряхнул головой, прогоняя набивших оскомину «батюшек» и направился в соседнюю комнату. Понятых сейчас приведут за ним, но хоть пару секунд отдохнуть…

Толкнул дверь, щелкнул найденным выключателем и замер. На кровати восседал, раскинувшись в вальяжной позе, плюшевый полосатый тигр. Точно такой же, как тот, которого Рома однажды тащил от магазина до знакомого дома — машина (еще та, Альфа-Ромео) была в ремонте, а день рождения Вики с каждой минутой уходящего дня грозился вскоре закончиться, и так до магазина на такси пришлось ехать. Рома тащил тигра и надеялся, что, кроме него, никто пока не догадался пополнить коллекцию девушки таким подходящим экземпляром. Впрочем, кому догадываться-то?.. Не клиентам же. И не сутенеру Коровину.

Тигренок…

Рома шагнул ближе и взял игрушку в руки — на ухе болтался прикрепленный пластиковой леской ярлычок с названием фирмы-изготовителя. На том тоже болтался. Рома его по дороге так и не смог оторвать — побоялся, что вырвет вместе с ухом.

Тигренок…

Какой детской радостью светились тогда ее глаза!.. Она обняла игрушку, прижала к себе, погладила между ушами как живого котенка… И сказала, что это лучший подарок. А потом грустно добавила: «И единственный».

Тигренок… Милый, маленький друг. Умная, красивая, добрая девочка с грустными глазами.

Но вместо ее почти всегда печальных темных глаз Рома видел сейчас светлые, пустые глаза генерала Бажанова.

— Роман Георгиевич, у вас есть в отделе опер Шереметьев?

— Что?..

— Шереметьев. Арнольд.

Он тогда стоял, смотрел в светлые глаза генерала и видел, как его подручные хватают девушку, сажают в машину, бьют, чтобы не кричала и не вырывалась, а потом пытают. Пытают, пока она не называет им имя. Смотрел в светлые глаза и мечтал убить генерала на месте.

— А мне не нравится твоя фамилия, Шилов. Она какая-то холодная и острая. Тебе бы подошло что-нибудь дворянское. Например, Шереметьев. Роман Шереметьев. А лучше — Арнольд Шереметьев.

Милый, храбрый друг.

Почему ж ты не уехала, девочка?!

— За что ты его задушить пытаешься? — донесся до Ромы голос Стаса, и рука сама по себе разжалась. — Сестре наверно купил? — кивнул Стас на тигра, и Рома не сразу понял, что речь про убитого.

— Наверно.

Он бросил игрушку обратно на кровать.

— Что там сестра говорит?

Все, что угодно, лишь бы забить голову работой, прогнать оттуда образ Тигренка, от которого сжимало горло и становилось трудно дышать от чувства собственной беспомощности.

— Да ничего не говорит, как обычно, ни врагов, ни проблем, ничего не знает.

— Разберемся… — бросил Рома, протиснулся мимо пришедших понятых и направился в сторону кухни, нащупывая на ходу в кармане пачку сигарет.

— Рома!.. Так ты спальню осмотрел?

А. Ну да. Остановился и обернулся, нехотя бросив взгляд в сторону кровати.

— Осмотри, я к Петровичу.

Подальше от этого плюшевого рыже-черно-полосатого упрека.

Скольких ты еще потеряешь, Шилов?..