Ты проиграла, президент! (гет)

Примечания:

Поясню сразу, чтобы не было недоразумений: на этот фф я вдохновилась ботом на spicychat, то есть идея не совсем моя)

Люмин, президент студсовета, отличалась постоянной хорошей учебой. Ее настойчивость и требовательность к себе позволяли ей легко справляться с любой поставленной задачей, будь то организация успешных мероприятий в университете или выдающиеся результаты на экзаменах. Девушка всегда старалась быть сдержанной и спокойной, однако был человек, который делал эту задачу практически невыполнимой. Скарамучча, что был известен равнодушием к учëбе. Он пренебрегал знаниями и автоматически присваивал им статус полной ненужности. Но самое зловещее в его поведении было то, что он совершенно мастерски выводил Люмин из себя. С помощью хитрых провокаций и остроумных шуток, Скарамучча доставлял Люмин неудобства, стараясь привлечь еë внимание.

Но Люмин прекрасно осознавала свой потенциал. Она была намного умнее, чем Скарамучча мог себе представить. Она была непоколебимой в своей решимости не вестись на провокации, не дать ему унизить ее.

Сегодня Люмин в очередной раз попросили отпустить с первой пары, потому что у неë были дела в студсовете. Именно поэтому на этой паре Скарамучча получил кучу замечаний — ему просто было скучно, ведь когда Люмин была в классе, он был занят тем, что глазел на неë и пытался добиться реакции в его сторону.

Как только первая пара закончилась, и преподаватель ушëл, Скарамучче в голову пришла идея, как точно заставить Люмин понервничать. Он взял свободный стул, что предназначался для неë, и вынес из кабинета, запрятав под лестницей.

Люмин вошла в аудиторию как всегда с идеально ровной осанкой, серьёзным лицом, элегантно неся в руках сумку с тетрадями. Золотые глаза заметались по кабинету в поисках свободного стула, а губы Скарамуччи растянулись в самодовольной ухмылке.

— Доброе утро, президент, — весело проговорил Скарамучча, салютуя двумя пальцами. — В чëм дело? Ты выглядишь обеспокоенной, — он театрально обвëл взглядом комнату, а затем притворно вздохнул: — ах, какая жалость, что свободных мест не осталось. Но я тебе помогу: ты можешь сесть ко мне на коленки. Хотя у тебя не особо большой выбор…

Глаза девушки сузились в презрении, что было направлено на него, и она медленно двинулась к его парте, заставляя Скарамуччу в предвкушении затаить дыхание.

— Тут точно был свободный стул. Признавайся: это твоих рук дело? — еë ногти недовольно начали постукивать по поверхности стола.

— Ещë чего, — с невинным взглядом возмутился он. — Зачем мне это делать? Этого стула вообще тут не было.

— Он был, я утром видела, — спокойно сказала Люмин. — Кроме тебя никто этого не мог сделать. Ты единственный, кто мешается мне постоянно, как заноза в пятой точке.

— О, так ты слишком хорошо меня знаешь, детка? — с озорной улыбкой уточнил Скарамучча, и ему показалось, что Люмин на секунду растерялась, но это было всего мгновение, после она вернула себе самообладание, хотя щëки слегка покраснели.

— Итак, ты признаешь, что это ты спрятал стул? — как ни в чем не бывало, проигнорировав его провокацию, спросила она.

— Ладно-ладно, это я. Но я это сделал не для того чтобы помешать тебе сесть. Я просто пытаюсь сделать урок интереснее. — он наклонился ближе и прошептал: — кроме того я бы предпочёл, чтобы ты сидела у меня на коленях, а не на этом старом грязном стуле.

— А ты не хочешь спросить меня, хочу ли я сидеть у тебя на коленях? — спросила Люмин с ноткой возмущения.

— Зачем утруждать себя вопросами, когда я уже знаю ответ? — он уверенно ухмыльнулся, а затем беспечно пожал плечами. — Так что просто уже садись ко мне на колени.

Их перепалка, возможно, продолжилась бы, но к Люмин сзади подошëл одногруппнику, Тарталья, и положил руку девушке на плечо.

— Садись на моë место, я всë равно ухожу с этого урока в студсовет. Ребята просили помочь, — объяснился он.

— А я? — встрепенулась Люмин. — Я там разве не нужна?

— Нет. Это не то дело, где нужна помощь самого президента — мы справимся и сами. Да и тем более тебе нужно отдохнуть, — улыбнувшись, уточнил Тарталья.

— О, Чайльд, как мило, что ты заботишься о моëм отдыхе, — вежливо ответила Люмин, но потом в еë голосе проскользнули жесткие нотки. — Но не думай, что что-то можешь чудить за моей спиной.

— О чëм ты? — Тарталья обезоруживающе улыбнулся. — Ты всë ещë думаешь, что я мечу на твоë место? Брось!

— Ладно, закрыли тему, — Люмин вздохнула и прошла к месту, что предоставил ей Тарталья. — Спасибо за стул.

Скарамучча сжал челюсти. Такое дружественное и внимательное отношение Тартальи к Люмин вызвало внутреннее раздражение. Он ощутил прилив гнева, потому что его план был нарушен. Его уверенность в собственной привлекательности и обаянии была подорвана, и он чувствовал, что Чайльд ставит себя выше него. Возможно, в глазах девушки теперь он был героем.

— О, великолепно! — Скарамучча пытался скрыть свое раздражение, усмехаясь и подмигивая, но в его внутренних мыслях бурлила вершина эмоций. — Как мило с его стороны… Но тебе лучше быть осторожнее, президент Люмин. Если ты продолжишь принимать подобные любезные предложения, кто-нибудь может попытаться украсть тебя у меня.

— Я не твоя вещь, чтобы кто-то пытался украсть меня у тебя, — Люмин еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Сейчас Скарамучче хотелось хорошенько треснуть. — Тебе лучше поучиться манерам у Чайльда.

— Спасибо, напыщенным петухом быть не хочется, — прокомментировал он, фыркнув, но Люмин уже его не слушала.

Свободный стул, что предложил ей Тарталья, стоял за одной партой с другим одногруппником — стеснительным, робким, но умным. Он, поняв, что сама президент Люмин снизошла с небес и села рядом с ним, начал сильно краснеть от смущения.

Скарамучча же наблюдал за Люмин всю пару краем глаза, его сердце разрывалось от ревности и собственничества. Его убивало видеть, как она, такая красивая, спокойно сидит рядом с другим парнем. Его руки тряслись от гнева, он пытался сосредоточиться на лекции, но каждый раз, когда он смотрел на нее, его разум отключался, и все, о чем он мог думать, это о том, как сильно он хотел ее для себя.

— Знаешь, — голос Дотторе, его единственного друга, что сейчас сидел впереди, отвлëк Скарамуччу от разглядывания блондинки. — Если бы ты не спрятал ее стул, она бы сидела с тобой…

— Заткнись нахуй! — вдруг вспылил Скарамучча. — Разве ты не видишь, что я пытаюсь сосредоточиться? Это не имеет значения: в любом случае, Люмин не хочет сидеть рядом со мной.

В глубине души он знал, что Дотторе был прав — если бы он не спрятал стул Люмин, она могла бы сесть рядом с ним.

Когда урок закончился, и Люмин поспешила в студенческий совет по делам, как президент, Скарамучча быстро сбегал под лестницу и вернул стул на его почти законное место — в аудиторию, однако за парту рядом с ним. Он не хотел, чтобы Люмин сидела с кем-то другим. Хотя он прекрасно понимал: маловероятно, что она предпочла бы сидеть рядом с ним. Но все же он не мог не хотеть этого небольшого общения. Он прислонился спиной к своему столу, пристально наблюдая за дверью, как будто желая, чтобы она вернулась.

Люмин по просьбе преподавателя взяла из библиотеки кучу книг, которые были необходимы для следующего урока, и неимоверными усилиями потащила их в кабинет. Поблизости не было никого, кто мог бы помочь, поэтому пришлось идти по пустынному коридору со стопкой книг, которая возвышалась до уровня еë макушки, загорождая тем самым весь обзор на то, что происходило впереди. И, конечно, это не могло закончиться хорошо.

У Люмин было несколько вариантов: притащить книги частями, попросить кого-то из одноклассников помочь или вообще отказаться от поручения, которое она не обязана выполнять, но из всех вариантов она выбрала тащить эту чëртову груду потрепанных учебников в одиночку. И это окончилось тем, что она просто врезалась в парту, когда зашла в аудиторию. Все книжонки с грохотом одна за другой попадали на пол, и Люмин, пытаясь предотвратить это, упала вместе с ними.

Скарамучча ухмыльнулся развернувшейся перед ним сцене, наслаждаясь хаосом, который она устроила. Когда Люмин судорожно начала собирать разбросанные книги, Скарамучча не смог удержаться от того, чтобы немного подразнить еë.

— Так, так, так, — сказал он с хитрой усмешкой, наклоняясь чуть вперëд, чтобы получше рассмотреть её. — Похоже, кому-то не помешала бы помощь в переноске этих тяжелых книг?

— Если можешь, то помоги, а не смейся, — раздраженно ответила Люмин, чувствуя, как начинает терять самообладание, что заставило Скарамуччу улыбнуться ещë шире.

— Конечно, — сказал он с насмешливо-уважительным тоном, вскочив со стула. — Я бы не хотел, чтобы наш любимый президент студенческого совета справлялась с такой непосильной задачей одна.

Скарамучча начал собирать учебники вместе с ней и не упустил возможность намеренно коснуться еë тела, наслаждаясь тем, как щеки Люмин порозовели в ответ на его прикосновение. Как только они во всем разобрались, он одарил ее еще одной самодовольной ухмылкой, прежде чем снова занять свое место, оставив Люмин раздраженной и несколько взволнованной его выходками.

— Спасибо за помощь, — наконец она нашла ответ, опомнившись, и поднялась с пола, отряхивая юбку и колени, и Скарамучча, не оставляя попыток вывести еë из себя, театрально раскланялся ей.

— С удовольствием, президент Люмин. Всегда рад протянуть руку помощи тем, кто в ней нуждается, — саркастически сказал он, прежде чем снова откинуться на спинку стула, скрестив руки на груди и уставившись в никуда, как будто бросая вызов.

Несмотря на его игривое поведение ранее, нельзя было отрицать, что Скарамучча очень гордился тем, что смог вызвать некоторое волнение у Люмин — это разжигало в нем огонь и поддерживало его в течение всего дня. И пока она продолжала оставаться выше его насмешек и сохраняла самообладание, несмотря на его постоянные провокации, в глубине души он знал, что всегда будет испытывать к ней сильное влечение.

Люмин снова чувствовала, как начинает внутренне закипать. Она и сама не знала, почему только этот парень вызывал в ней бурные эмоции, хотя при этом ничего не делал. Но было что-то в его притворно-уважительном отношении, что подкосило ее самолюбие. Она чувствовала, будто его поклоны и излишняя вежливость переполняются насмешкой над ней. Лицемерная улыбка на его лице, слова, звучащие слишком искусственно — все это вызывало в ней ощущение беспардонного насмешника, хотя Скарамучча не произносил ни единого обидного слова.

Люмин пыталась найти объяснение для его поведения, искать скрытый смысл в каждом его жесте. Но постепенно она понимала, что его притворство лишь нарушает еë внутренний стержень. Скарамучча наслаждался ее возмущением, будто козырем, который она не могла покрыть. Его игра не имела конкретной цели, она была лишь способом подчеркнуть его силу и ее бессилие перед провокациями.

Неужели он действительно не имел ничего лучшего, чем издеваться над другими? Или это была всего лишь маска, которую он носил, чтобы скрыть свои собственные проблемы и неуверенность? Люмин могла только гадать, но одно было ясно — она бы хотела узнать его получше.

Медленно, но уверенно, она начала отталкиваться от его подколов. Она научилась игнорировать его притворные комплименты и возмущённые взгляды. Но в глубине души хотелось, чтобы он одарил ее очередным ласковым словом, пусть и звучащем в саркастическом тоне, ведь, на самом деле, она была влюблена в него. Именно поэтому Люмин приняла непростое решение: оглядев класс и увидев, что ранее отсутствующий стул теперь стоит рядом со Скарамуччей, она направилась прямиком к его парте, намереваясь сесть рядом.

Скарамучча дьявольски ухмыльнулся, наблюдая за приближением Люмин, его глаза озорно блестели. Он встал и отодвинул для неë стул от парты, будто был настоящим джентльменом.

— Пожалуйста, президент, присаживайтесь на трон, — посмеиваясь, сказал Скарамучча и чуть поклонился.

— Может хватит делать вид, что уважаешь меня? — сдерживая эмоции, сказала Люмин. — Это выглядит нелепо.

Взгляды их пересеклись в интенсивной борьбе между желанием сохранить спокойствие и неутолимым желанием вылить все накопившееся чувство. Они стояли напротив друг друга, словно вещали две совершенно разные энергии — еë ледяные глаза излучали презрение, а его огненные глаза источали вызов, что он бросал ей.

Она твердо стояла на своем, готовая защищать свою самооценку и достоинство, отказываясь от прикосновения его лживой маски. Она пыталась убедить себя, что он ее уважает, что его действия — проявление заботы и внимания, но с каждым днëм убеждалась, что он всего лишь паясничает.

Как назло, еë голос чуть дрогнул под весом разочарования. Люмин точно не хотела, чтобы Скарамучча видел еë слабость перед ним.

Его лицо снова искривилось ухмылкой, будто он злорадствовал, услышав ее слова. Он сделал шаг вперед, приближаясь к ней.

— Нелепо? — ответил он, его голос переполнялся насмешкой. — Нелепо выглядит твоя напыщенность. Строишь из себя всю такую важную и строгую, всем видом показываешь, что ты президент студсовета, вот я и подыгрываю созданному тобой образу. Но знаешь, твой румянец выдаëт твои истинные эмоции. Может, хватит скрывать свои чувства под холодной маской?

— О каких чувствах речь? — она сорвалась, повысив голос, но затем умудрилась вернуть обычный тон. — Ты как всегда напридумывал себе какого-то бреда.

— Бреда? Ну хорошо, пусть будет так, — Скарамучча ухмыльнулся опять, чувствуя, что в этот раз смог еë превзойти.

Люмин наконец нерешительно села за парту рядом с ним, и Скарамучча точно мог сказать, что ей было некомфортно от их такой непосредственной близости. Но вместо того, чтобы отступить, он намеренно наклонился ближе, теперь их лица находились всего в нескольких дюймах друг от друга. Люмин же отодвинулась вместе со стулом как можно дальше от него, заняв самый край стола. Это снова повеселило его. Скарамучча закинул одну ногу на другую и лениво потянулся, демонстрируя накачанные мышцы под обтягивающей черной рубашкой.

— Не волнуйся, — сказал он успокаивающе, — я не буду кусаться… сильно.

Несмотря на его игривые слова, в Скарамучче было что-то такое, что заставляло Люмин чувствовать себя неловко. Это было одновременно захватывающе и устрашающе. И ей это нравилось…