С чистого листа (гет)

Это должен был быть потрясающий уикенд. Джордж проснулся совсем рано в ту субботу, как будто его что-то подкинуло с кровати. Он все думал, думал и думал о предстоящих днях, наблюдая, как за окном золотятся верхушки деревьев от встающего солнца. День обещал быть ясным — впервые в этом ноябре.

Все начиналось лучше некуда. Мать заехала за ними сразу после завтрака, на своей новой шикарной серебристой «Ауди». Она и сама была шикарной, в длинном шерстяном пальто в шотландскую клетку и с красиво завитыми волосами. Джордж с удовольствием отметил, что выглядит она просто отлично. Почти как в старые времена.

Мать собиралась отвезти Джорджа и Луи в «Леголенд». Шарлотта поехать с ними отказалась. Узнав об этом, мать, конечно, расстроилась. Она улыбалась и старалась не подавать виду, но губы у нее сжались, а на лбу собрались морщины. Шарлотта не хотела видеть ее, и все знали об этом.

Все равно это должен был быть классный уикенд.

Он наверняка таким бы и был, если бы не Луи.

Они давно не виделись с матерью и здорово соскучились. Луи бросился ей на шею, когда она вышла из машины и опустилась на колени, распахнув объятия. Джордж тоже обнял ее. Он и предположить не мог, что все пойдет прахом уже через секунду.

— Мама, у нас в новой школе было столько всего на этой неделе! — выпалил вдруг Луи.

Джордж на мгновение зажмурился. Зачем он это сказал?

Мать перестала улыбаться.

— Новая школа? — она немного отодвинула Луи и тревожно всмотрелась ему в лицо.

Джордж хотел было вмешаться, но Луи уже тараторил вовсю:

— Да, папа сам отвел меня. Там так прикольно! Я хожу туда уже две недели. Это та школа, куда мы ездили тогда вместе, мам!

Тогда-то и разразилась катастрофа. Потому что отец велел не говорить матери об этом.

Джордж знал, что он будет в ярости.

Мать тоже вышла из себя. Однако она быстро взяла себя в руки. Несколько раз глубоко вздохнула и даже сумела придать лицу выражение вежливого удивления.

— Так, дети, — медленно проговорила она, вставая. — Поедем немного позже. Сейчас мне нужно поговорить с папой.

Она направилась прямо к дому. Джордж уныло поплелся следом. Ему непременно влетит от отца, хотя он не обмолвился ни словечком о новой школе Луи. Ну почему все получилось так глупо?

Он остановился на ступеньках. Но все равно слышал каждое слово.

Мать кричала, кричала и кричала.

— Я не подписывала эти чертовы бумаги! Как ты мог сделать это без моего согласия, Уильям? Как ты мог отправить нашего сына в школу для отсталых?!

На самом деле, эта школа называлась «для детей с особенностями развития» или как-то в этом духе. И стоила она, если верить отцу, намного дороже, чем школы Джорджа и Шарлотты. Луи было там хорошо. Он дня не мог провести без болтовни о своих одноклассниках или учительнице. В старой школе он не давал никому покоя и только мешал остальным. Джордж не понимал гнева матери.

Отец, который вышел на крыльцо проводить их и столкнулся с женой, был на удивление спокоен.

— Теперь важно то, что думаю я, — сказал он. — Луи будет там лучше. Он сможет чему-нибудь научиться.

— Чему-нибудь? — воскликнула мать. — Чему-нибудь как-нибудь? Я заберу его оттуда. Он нормальный ребенок! И будет учиться в нормальной школе!

Она кричала еще долго. Отец отвечал ей ровным, невозмутимым тоном. Как автомат.

Потом мать вышла. Глаза у нее были красные.

Молча они втроем пошли к ее машине. Джордж боялся смотреть на нее. Прекрасный уикенд, которого он так ждал, закончился, даже не начавшись.

С тех пор, как родители разъехались, с матерью они проводили только выходные или каникулы. Так определил отец. Для публики их разрыв оставался втайне. Огромное количество людей трудилось не покладая рук над тем, чтобы никто не узнал правду. Мать с отцом почти не выходили никуда вместе, и, по мнению Джорджа, это было к лучшему. Стоило им оказаться рядом друг с другом, как начинался скандал. Хуже всего получилось в сентябре, когда они все снимались в фильме о том, как мать якобы завершила курс химиотерапии. Отец третировал ее каждую минуту, мать плакала, а потом они снова выходили под камеры, улыбались и обнимались. Наблюдать за этим было невыносимо.

Джордж очень скучал по ней. Без матери дома стало очень уныло. Туда теперь часто наведывалась леди Роуз Хэнбери, она же маркиза Чамли, давняя знакомая отца. Он так и называл ее — «моя старая знакомая». Но Джордж все понимал. Он прекрасно знал, что на самом деле стояло за всеми этими чаепитиями, встречами и прогулками. С ним, Луи и Шарлоттой леди Роуз была сама доброта и очарование, однако Джорджа не могла обмануть ее сладкая улыбка. Видеть, как она по-хозяйски распоряжается в доме и мало-помалу меняет заведенные матерью порядки, было очень тяжело. Еще хуже становилось от того, что отец нисколько не возражал и, по-видимому, принимал все это как должное.

Мать повезла их в Лондон. Всю дорогу она без конца вздыхала и качала головой. Когда они остановились на светофоре, она вдруг повернулась к Джорджу.

— Как ты мог это допустить? Он же твой брат!

Джордж ошеломленно уставился на нее. Почему мать винит его? Так решил отец. Как он мог помешать ему? Как вообще кто-либо мог хоть в чем-то помешать отцу? Это решительно невозможно. Отец и раньше был несговорчив и вспыльчив, а после того, как они разошлись с матерью, настроение у него могло измениться в любую секунду. Никогда нельзя было предугадать, что выведет его из себя. Иногда неудачное слово, иногда просто взгляд, а иной раз и вовсе никакой причины не заметно. Джордж часто думал, что голова у отца неправильно подключена и запрограммирована на частые взрывы. И когда эти взрывы случались, его боялись все.

Единственной на всем свете, кто осмеливался перечить ему, была Шарлотта. Но Джордж никогда не обладал и половиной такой храбрости.

День прошел ни шатко ни валко. С «Леголендом» не получилось: туда якобы набежала пресса. Джордж не особо в это верил, но спорить с матерью не стал. Он все время думал о ее словах, таких резких и несправедливых. Луи тоже притих. Мать выглядела потерянной. В конце концов они поехали повидаться с дедушкой и бабушкой. Те встретили их очень радушно. Но совсем, как показалось Джорджу, не были рады матери.

Дом у бабушки с дедушкой был невообразимо большой и очень вычурный. Джордж не слишком любил бывать у них. Здесь было как-то пусто и неуютно. Уж лучше бы мать отвезла их к Филиппе. Вместе с кузенами время пронеслось бы куда веселее.

Так как была суббота, прислуга ушла на выходной. Бабушка взялась готовить обед сама, без конца напоминая, что совсем не разучилась это делать. Луи тем временем нашел себе развлечение. С невинным выражением он принялся забавляться с бабушкиными фарфоровыми фигурками. Одна из них, прелестная фарфоровая балерина, опасно зашаталась.

— Ты что творишь? — бабушка схватила его за шиворот и оттащила от полки.

— Мама! — заверещал Луи. — Смотри, что она делает!

— Оставь мальчика в покое, — отозвалась мать. — Это даже не коллекционный фарфор.

— Очень хорошо, — неожиданно согласилась бабушка. — Тогда я возьмусь за тебя, Кэтрин. Что это ты придумала? Радует, что тебе достало ума не тащить их к этому человеку. И все-таки…

— Ах, боже мой, — мать уронила руки на колени. — Хотя бы не при детях.

— Да он, небось, и сам не горит желанием, не так ли?

— Кэрол, — в кухню вошел дедушка. Лицо у него было суровым. — Перестань.

Бабушка поджала губы, но не возразила ему ни слова.

Джордж вызвался помочь растолочь картошку для пюре. Бабушка рассыпалась в таких благодарностях, будто он, по меньшей мере, только что спас их всех из пожара. Ему это было приятно, но в то же время очень утомляло.

Луи ни с того ни с сего боднул его в спину.

— Ай! — воскликнул Джордж, едва не выронив толкушку.

— Иди и расходуй энергию там, чертенок! — бабушка бесцеремонно вытолкала младшего внука в сад, где тот незамедлительно принялся громить альпийскую горку.

— Уму непостижимо, какой ненормальный ребенок! — пробормотала она.

При этих словах мать вздрогнула. Джордж понял, что она вспомнила про новую школу Луи, которую считала учреждением для отсталых.

Обед не задался. Дедушка что-то рассказывал, пытался шутить, но его никто не поддерживал. Мать почти ничего не ела, зато быстро уговорила бутылку вина под тяжелыми взглядами своих родителей. Луи баловался с едой и опрокинул стакан с молоком на скатерть. Мать даже не взглянула на него.

Остаток дня они провели у телевизора, хотя никто, на самом деле, не вникал в то, что происходит на экране. Мать осталась на кухне. Она сидела за столом, сцепив руки в замок и опустив голову. Джордж хотел подойти, сесть рядом и попытаться объяснить, что у него никак не вышло бы переубедить отца. Но когда он уже стоял в проеме, то увидел, что мать говорит с кем-то по мобильнику. Он не хотел подслушивать, но до него несколько раз донеслось имя, которое они никогда не упоминали дома. Имя человека, из-за которого прежняя жизнь, такая безмятежная и счастливая, накрылась медным тазом.

Вечером, после ужина, Джордж услышал, как бабушка пилит мать на кухне.

— Долго это будет продолжаться?

— Чего ты ждешь, мама? — устало спросила мать.

— Жду, когда ты опомнишься, Кэтрин. И вернешься в семью, — голос бабушки звучал совсем глухо от негодования.

— Этого не будет. Мы все решили. У меня новая жизнь.

— Совсем ополоумела! Твоя дурость ударит по нам, по твоей сестре. Тебе бы на коленях просить его принять тебя обратно. Пока он еще не против.

Джордж поднялся к себе, лег на кровать и накрыл голову подушкой. Они с Луи и Шарлоттой знали истинную причину разрыва родителей. Мать вовсе не болела, как об этом сообщили общественности, а решила уйти от них. Но это надлежало тщательно скрывать. Семья старательно делала вид, что все идет своим чередом, как раньше. Им же троим оставалось лишь приспособиться к новым реалиям жизни.

Мать забирала их только в оговоренные дни и на строго определенное время. Отец тщательно следил за этим. Казалось, он ждал, когда она нарушит выставленные им условия, чтобы… Джордж понимал, что последует за этим, но никогда не позволял себе углубляться в такие мысли.

Когда несколько позже он спустился в ванную, то услышал, как мать рвет за дверью. Значит, она пила. Джордж прошел на кухню и немедленно обнаружил в доказательство этому несколько пустых бутылок на столе. Со вздохом убрав их в мусорное ведро, он подумал, что эта проблема со временем становится все серьезнее. Еще одна головная боль, когда и без того все было очень скверно.

На следующее утро дедушка чуть свет взял Джорджа с собой на рыбалку. Луи ехать отказался, и вдвоем они провели чудесное утро, несколько подбодрившее мальчика. Дедушка рассказывал о своей самой первой рыбалке, об отце, который научил его всем премудростям, о невероятно крупной рыбине, которую он выловил в шестнадцать лет, из неприметного озерца на окраине Западного Йоркшира. Джордж слушал дедушку, чувствуя, как весь наполняется теплотой и умиротворением рядом с ним. Такого у него никогда не было ни с дедушкой Уэльсом, ни с отцом. Он думал о том, каким счастьем было бы жить здесь, у мутной тихой реки посреди рощи, проводить утра с удочкой, обсуждать с дедушкой все на свете и смотреть, как рассеивается туман под солнечными лучами. Он хотел оставаться здесь как можно дольше — может быть, и всю жизнь.

Вместе с дедушкой Джордж вернулся в дом свежим и воодушевленным. Но хорошее настроение сняло как рукой, когда они прошли в гостиную. Там на диване дремала мать — бледная и измученная. Дедушка похлопал Джорджа по плечу и отвел взгляд от матери, словно у него на глазах происходило что-то неприличное.

На ковре около дивана сидел Луи и увлеченно играл в приставку.

Джордж ощутил, как на лбу выступает испарина. Если об этом узнает отец, беды не миновать. Нужно немедленно что-то предпринять, чтобы к вечеру мать смогла вернуть их домой вовремя.

Джордж вышел в сад, и, поблуждав там немного, нашел бабушку. Она укрывала розы.

— Не найдется ли у вас… — начал Джордж и запнулся, подбирая слова. — Чего-нибудь, приводящего в чувство.

Бабушка недоуменно уставилась на него. Потом на ее лице проступило понимание.

— Ох уж эта твоя мамаша, — бабушка стянула садовые перчатки и скрутила их, как будто это была материна шея.

— Она расстроилась из-за новой школы Луи, — промямлил Джордж. Отчего-то ему было очень неловко говорить об этом. — Папа записал его туда без маминого согласия. Она узнала только сегодня.

Бабушка покачала головой.

— И правильно он сделал. Твой папа. Луи там помогут. А насчет твоей матери — я уже всучила ей «Алко-Зельтцер». Скоро очухается, золотко. Ты не переживай.

Но Джордж не мог не переживать. Судя по виду матери, пилюли пока не оказали на нее ровным счетом никакого воздействия.

Они пообедали вчетвером. Бабушка подала к столу жареную курицу с кукурузой. Джордж жевал, почти не чувствуя вкуса, и не сводил глаз с настенных часов.

Луи снова засел за приставку. Мать по-прежнему лежала в гостиной. Джордж не находил себе места от беспокойства. Наконец за окном сгустились сумерки. Это означало, что отпущенное им время подошло к концу.

Джордж вздрогнул, когда у него зазвонил смартфон.

— Уже поздно. Вы собираетесь домой? — услышал он в трубке.

— Да, папа, — поспешно ответил Джордж.

— Может, прислать машину?

— Не нужно. Мама уже собирается. Мы скоро будем.

— Буду ждать, — недовольно сказал отец. Джордж боялся этого тона. За ним всегда следовали проблемы.

Он сел на диван рядом с матерью и осторожно потряс ее за плечо.

— Мама, нам нужно ехать обратно.

Она приоткрыла один глаз. От нее сильно пахло перегаром.

— Что? — пробормотала она.

— Я не хочу! — отрезал Луи. — Хочу остаться здесь.

— Нужно возвращаться домой, — повторил Джордж. — Папа ждет нас.

Мать открыла глаза. Потом опять закрыла. В уголках губ у нее появились складки. И она вдруг стала очень похожа на бабушку.

— Вам плохо со мной? Так плохо, что не можете лишний час провести с родной матерью? — плаксиво протянула она.

— Нет! — выпалил Джордж.

— Хотите обратно, к папочке? Думаете, его подружки будут заботиться о вас? Как бы не так. Им плевать на него. Деньги — вот и все, что им нужно. Ни одна их этих ушлых девиц не станет терпеть и половины того, что вытерпела я. Вторую такую дуру ему не найти. Если бы вы только знали, через что мне пришлось пройти из-за него…

Мать оседлала любимого конька. Это был очень плохой знак, говоривший о том, что она уже дошла до той кондиции, когда ее не волновало ничего. Сердце у Джорджа нервно и гулко заколотилось.

— Ну так что, все еще хотите домой?

— Я не хочу! Не хочу! — заголосил Луи.

— Вот и хорошо, — мать улеглась поудобнее.

Джордж ощутил внутри нарастающую панику. Они и так уже задерживаются. Если отец все узнает, их ждут большие проблемы. Бабушку с дедушкой — тоже.

— Мама. Он запретит тебе видеться с нами, — тихо сказал Джордж. — Мама, пожалуйста. Не допусти этого.

Мать открыла глаза. Посмотрела на него. Джордж подумал, что никогда не забудет этот отчаянный и в то же время решительный взгляд.

— Не беспокойся, — сказал она. — Этого никогда не случится.

Она встала и нетвердой походкой поднялась наверх по лестнице. Джордж опасался, что она будет тщательно готовиться к выходу. Это займет еще время, когда им была дорога каждая секунда.

Но мать спустилась всего через несколько минут. На ней были синие джинсы, слишком большие для нее, и такой же синий старый свитер. Лицо еще оставалось мертвенно-бледным, волосы кое-как стянуты на затылке в хвост. Она выглядела старше, гораздо старше, чем вчера.

В руках у нее были ключи.

— Поехали, — она наклонилась и выключила приставку Луи.

Джордж видел, что у нее дрожат руки. Он представил, как она поведет машину, и ему стало не по себе.

Бабушка, вышедшая их проводить, думала о том же.

— Господи помилуй, Кэтрин. Что ты делаешь? Не жалко себя, подумай о мальчиках! Майкл отвезет их.

— Какая ты заботливая, мама, — мать посадила Джорджа и Луи в «Ауди» и села за руль. — Просто сил нет.

Луи всю дорогу ныл, что хочет обратно. Джордж молился, чтобы они не попали в аварию. Но мать вела машину очень аккуратно. Если бы он не знал всего, то мог бы подумать, что все в порядке.

Когда они приехали домой, на ступеньках их уже ждал отец.

— Ты задержалась, — он говорил мягко, почти доброжелательно. Но Джордж знал, что не стоит обольщаться его спокойствием. Взрыв был впереди.

— Пробки, — коротко ответила мать. Она помогла Луи выбраться из машины.

Джордж взглянул на нее. И закусил губу.

Отец тоже внимательно посмотрел на мать. Одна бровь у него изогнулась.

— Господи, ну и вид у тебя, Кэтрин. Ты что, в канавах ночуешь?

Мать замерла, обнимая Луи. Только не подходи к ней, мысленно молил Джордж. Если отец узнает, что она пила, он положит конец их встречам.

К счастью, отец не стал подходить. Он всем своим видом показывал, как она ему противна.

— В следующий раз не опаздывай, — бросил он и отвернулся.

Джордж торопливо обнял мать на прощание, взял за руку Луи. Мать с неохотой отпустила его.

Стоило только ей уехать, как отец напустился на Джорджа по поводу Луи и его школы. Джордж был к этому готов, и все же несправедливость происходящего казалась ему чудовищной. Ну почему спрос только с него? На самом деле он знал, почему. Он был старшим. Ему приходилось держать марку во всем с того самого дня, когда он научился стоять. И его ждало будущее, в котором ему придется отвечать за все и всех всегда. Отец без конца напоминал Джорджу об этом. В глубине души Джордж совсем не был уверен, что действительно хочет себе этого самого будущего.

В коридоре, по пути в свои апартаменты, он встретился с Шарлоттой.

— Ты могла бы поехать с нами в следующий раз, — сказал он.

Шарлотта приподняла бровь — точь-в-точь как отец.

— Еще чего не хватало. Что я там не видела? Как она напивается? Спасибо, не надо.

Сестра первой узнала правду о том, что происходит между их родителями. Она тайно ездила в Беркшир, в коттедж, где мать жила после своего лже-лечения. Там-то Шарлотте все и открылось. Для нее это стало ударом. Она думала, что мать умирает и очень переживала за нее. Но правда оказалась и того хуже.

Джордж понимал ее. Но сам бы так не смог.

Он не стал вызывать камердинера. Быстро разделся, натянул пижаму и лег в кровать. Если бы все могло быть так, как раньше. Но, разумеется, не будет. Джордж был уже слишком взрослым, чтобы тешить себя детскими надеждами. Отныне это их жизнь. И она будет такой еще много-много лет.