Ангелы с грязными душами (джен)

Капля падала с потолка примерно раз в минуту. Звонко так, далеко её слышно в звенящей тишине. Только по этой капле и можно было отмерять прошедшее время в этом сыром и холодном подземелье, где не было ни дня, ни ночи. Лишь тусклые светильники создавали какую-то видимость комфорта. Хотя о комфорте пленников тут особо не заботились. Зачем расходному материалу давать надежду?

— Эй ты, вставай, и пошли... — Ключ дважды провернулся в скважине с громким лязгом, эхом отразившимся от стен.

Лежащий на убогом подобии кровати рыжеволосый подросток машинально, как управляемый робот, сел и начал было нашаривать старенькие раздолбанные ботинки, но его поторопили. И он, покорно опустив голову, босиком зашлёпал по холодному каменному полу вслед за фигурой в белом халате.

После полумрака темницы яркий свет в комнате слепил так, что долго ничего нельзя было рассмотреть. Но рыжеволосый прекрасно знал свой маршрут: несколько шагов вперёд, пока не упрётся в кресло. Сесть, протянуть руку, дождаться, когда в неё воткнут иглу, и откинуться на спинку кресла. Иначе потом можно упасть, а это очень больно. И сидеть, пока не скажут: "Всё, на сегодня свободен".

Но в этот день всё оказалось иначе. В комнате был ещё кто-то. И этот кто-то лениво перебрасывался скупыми фразами с человеком, который привёл его сегодня сюда. Смысла фраз рыжеволосый не понимал, они просто впечатывались в память, хоть он и не старался прислушиваться.

"В прошлый раз хватило на два пакета. А сегодня и на один-то еле натечёт..." — "Да, отработанный материал, что тут скажешь. Ещё пару раз — и в расход". — "Сегодня новых привезут; может, на замену кого найдём". — "А жалко, хорошенький такой... Рыженький, и глаза серые, большие..."

Голова начала кружиться, и мальчишка вцепился в ручку кресла, чтобы не упасть. Что не прошло незамеченным.

"Смотри, уже поплыл... На второй пакет точно не хватит..." — "А ты попробуй. Отключится, так Макс его оттащит... Если норму не сдать, ничего не заплатят".

* * *

Очнулся он от холода: одеяло сползло на пол. Поднять его рыжеволосый даже не пытался: сил, чтобы приподняться и затянуть одеяло на кровать, не было.

Из соседних клеток доносился гомон голосов. Кто-то плакал навзрыд тонким голосом, кто-то молился. И над всем этим царил запах страха, который невозможно спутать ни с чём. Через день, через два клетки снова опустеют, и он опять останется один. Никаких эмоций этот факт не вызывал. Рыжеволосый равнодушно смотрел, как постоянно кого-то уводят, и обратно тот уже не возвращался. Так же, без эмоций, ел и пил, когда приносили еду. Когда водили в душ — спокойно мылся в присутствии посторонних, не стесняясь своей наготы и не реагируя на едкие подколки сопровождающих.

"А что ты его без наручников водишь?" — спросил как-то один, а второй, гоготнув, бросил:" — Да что этот овощ сделать-то сможет? Он же просто кукла ходячая. Тупая, безмозглая ходячая кукла!"