↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Примечания:
Мы сами о социализме знаем немного. Будем учиться вместе с этой работой.
°°°
Екатерина Гриковенко всегда считала себя трудолюбивым человеком. В то прекрасное утро, в июне две тысячи двадцать третьего года — она проснулась, умылась, позавтракала и (как обычно) хотела идти на смену в Пятёрочку.
Екатерина была кассиром. Да, долгое время работала и заведующей магазина. И товароведом, но в последние года три: сидела на кассе. А что так? Вариант. С переездом в Яблоновский, а других и не было.
Но в то утро это нельзя объяснить. Никак. Вместо привычного летнего Краснодара: какой-то странный. Город? Страна? Окраина чего? Совершенно не понимает язык. Совсем.
Понимание (вспышками) влетало в голову, схожее с неизвестной инъекцией. Вспомниналось и, как его там, «путешествие» — где обрывками «объяснялось» что-то, но как в сотни раз ускоренная пластинка. Так. Стоп. (1)
Очнулась именно здесь. Откуда эти «воспоминания о путешествии»? Как zip-архив начали...распаковываться? Ну и ну.
— Видимо, со временем, больше узнаю! — оптимистично выдала, озираясь и осматриваясь.
Окружающие смотрели на Екатерину с прищуром. Кто-то пытался куда-то звонить. Писать.
«Главное пока Инквизиции не попасться!» — ого, ага. Значит, ценная информация.
Женщина шла-шла, на ходу доставая телефон и проверяя время. Поначалу решила, что будет жить по своему. Российскому времени.
«Хм? Тут ловит наш интернет? — удивлённо подумала она. — Вон, от Сабины в Одноклассниках целая уйма уведомлений... Но?»
Новая вспышка и голос механический, голограмма: это параллельная вселенная, другая планета. Точная копия Земли, но только в будущем.
В принципе необязательно, что это будущее Земли: копии похожи, но как близнецы — не всегда и всё идентично. Уведомления на Одноклассники могут много лет идти, когда год, когда два, а в иные разы, из-за искажений, целые десятилетия или столетия. Друзья умрут или Земли не будет вообще? Если через световые года и так далее: Екатерина астрономию учила в школе через раз. Не слишком разбиралась.
Дабы писать на «свою Землю» в режиме онлайн: надо знать. Много знать. Специальные коды и выходить надо с современного (для нового мира) устройства. Да, и что она скажет: «Простите, робята, но я в другой Вселенной?», смех.
Наверняка для пересылки доказательств, в том числе и видео — существуют запреты и заморочки. Может, за это моментальная смерть? Или невозможно чисто по техническим причинам?
Разбираться. Разбираться. И ещё раз разбираться.
— И союзника найти, друга.
°°°
Механический голос и голограмма на связь выходила редко. Екатерина пыталась первое время не попасться...Инквизиции! Само слово, давно забытое и покрывшееся плесенью в двадцать первом веке, вызывало в женщине гомерический хохот. Самая идея. Не верила в Бога, но что душой кривить, раньше, как и многие женщины с постсоветского пространства — жила в таком синкретизме из эзотерики, астрологии, пионерского детства и Православия. А потом как-то надоело.
Первым делом отвалилась эзотерика: из-за этого пришлось порвать с огромным количеством людей, но что поделаешь, если она видела в них, скорее, людей с определёнными диагнозами, а не астралок с тонкими телами и биоэнергетикой. Детей только их жалко. Остался только социализм, правда, она сама в нём не шибко разбиралась: откладывала на потом. Чёрт! Вот это «потом» и наступило.
Пойди выйди теперь, а она жила тут уже почти три месяца, в Нью-Пари с транспарантом, с красным флагом или скажи, что против Церкви — виселица... Эх, как ни странно, но нынешние и местные церковники, здесь на месте, вызывали больше уважения, чем Совет. Довелось встретиться как-то раз. Больше не надо!
«Клянусь, — про себя думала кассирша, но не Галя, — мне проще из Инквизиции коммунистов сделать и собрать партию, съезд! Чем из этих напыщенных, беспринципных и безумных Советников!»
Кто как не Советники закрывали глаза на убийства псиоников, пока Церковь не взяла всё в свои руки? Наверняка, когда пройдёт время — всё свалят опять на Церковь, хотя она очень неоднородна.
Холодало. Не хотелось в Термитник, не хотелось уходить из Нью-Пари, а почти удалось приютиться рядом с несколькими высотками. Это не Центр, но и не окраина. Женщина не была уверена, что дотянет во временном жилище и до октября — да, тут теплее, чем в Краснодаре... Но кто знает, чем обернулся Шторм для климата?
Ещё очень хотелось за Периметр — дозарезу, сразу как узнала масштабы Нового Мира. И интерес. Узнать, что произошло с Россией, со всем постсоветским пространством — выжил ли кто? Остались ли люди, помимо здесь, тут, на этом месте? Стоит ли Краснодар? Старонижестеблиевское? Родной край — Кубань, чёрт подери, любимые места: Анапа, Геленджик, Новороссийск, Армавир, Ейск.
Екатерина рассуждала лишь о тех местах, что больше всех любила. О столицах старалась не думать!
«Или же сейчас придут и выгонят? — по ночам казалось в страхе. — Денег нет совсем... Почти»
Добыть их «помогла» всё та же голограмма — продавать. И она продавала, что сможет. Оказывается, что многие песни, фильмы, фотки в её телефоне, имели теперь ценность. Не все. На жизнь хватало.
Правда догадалась припрятывать своё (ставшее теперь «золотым») устройство. Менять место жительства. Путать следы и не попадаться дознавателям.
Место около высоток нашла случайно: городская служба гоняла кошек, не убивала (запрещено Церковью), но довольно больно и страшно пугала. Она за кошкой, а та в какой-то подвал. Так там и оказалась.
Правда, в укромном месте были ещё всякие стрёмные люди: барыги, наркоманы и прочая хтонь. Жить с ними (после чистой и ухоженной новостройки) казалось чуждой дикостью. Но её приняли: умела торговать, шить, переделывать вещи, вязать. Догадывалась, что вещички могут быть крадеными, но что поделаешь... Райончик чистый, не считая «соседей».
Жизнь потекла своим чередом: прогулки, перепрятывания телефона, продажа, приём всякой херни и хрени, опять продажа и торг.
°°°
Проснулась. Умылась тем, что было под рукой. С тоской посмотрела на свои ногти. Заканчивающуюся косметичку. Встрепала волосы. Выдохнула и пошла: сегодня опять надо перепрятывать — намедни видела, слышала, что банда собирается. «Раритеты отбирать», а её пока эти раритеты и кормили.
Вчера полдня бегала по всему Нью-Пари, ловко скрываясь от камер и прячась то за мусорными баками, то за кустами с колоннами. Возраст давал знать: ещё не старая, но уже не девочка. Сорок пять не за горами!
Вот оно! Да! Ес! Поставила крестик и побрела «домой»...
Это место было идеально, так как тут не ошивалась ни одна банда, не ненадёжных. Чисто. Боялись? Ничего, ей это только на руку.
А сегодня просто сделала вид, что идёт в ту часть города. Просто идёт и случайно через дворы прошла.
— Случайно, — строго и холодно припечатал какой-то мужик с пистолетом и в сером костюме, — глухой забор, бетон, четырнадцать поворотов?
Он ухмыльнулся недобро. Екатерина посмотрела на него огромными глазами. — Я не...
Город немного приглушал его хмурый голос, а жёсткое лицо смотрело прямо.
— Ой, не надо мне доказывать, что вы не виноваты. Избавьте.
Слёзы. Растерянность. Частые моргания. Темнота в глазах.
— Можно вашу руку, мадмуазель! — и Екатерина дала без задней мысли, что не укрылось внимания мужчины. — Простите, — мигом убрал пистолет, — пройдёмте?
Обычная кассирша от пережитого стресса и страха тут же съязвила, а не боится он, вот так, малознакомого человека тащить, судя по всему, в свою квартиру, и: «Вы, человек военный?», — заметила.
Это тоже не прошло без внимания; пока ехали в лифте — была рассмотрена, разве, что не прощупана. И здесь съязвила от чувства неловкости.
°°°
Квартира хорошая, хозяин правда чуть смущался. Екатерина сняла туфли на входе. Помыла руки, а на ноги надела бахилы, что когда-то купила не то в Фикс-прайсе, не то вообще в Светофоре. Так и сказала.
Он стоял и молча слушал, моргая. Хлопнула себя по лбу и попросила забыть.
Разговор был долгим. Чай. Что покрепче.
— Я говорю же тебе, Нарсис, — качала головой после третьего бокала пива (вино категорически не признавала и не любила), — не поверишь!
Нарсис лишь хмыкнул, пробормотав что-то про последнюю попытку.
И да он рискнул — рискнул всем, когда «прочитал» эмоции незнакомки со странным именем. Удивляла и сбивала с толку, не боялась, дала свою ладонь безо всякой опаски, словно пси не существует в принципе и не может существовать. Такое обескураживало и выбивалось из ряда вон.
— Психически больной посчитаешь, — вздохнула, — ну, ладно. Я... Я... Я с другой планеты, бля как тупо звучит, точнее наши планеты: близнецы, сёстры, — глаза забегали, думала, что вот сейчас-то и отправят в казённый дом, — только я ещё из прошлого! С двадцать первого века...
Екатерина мысленно уже отправила себя в подвалы то ли Корпуса Содействия, где работал новый знакомый, то ли Инквизиции — и представила допросы, пытки, опыты. Вздрогнула от голоса, когда пытался переспросить «бля как тупо звучит», уточняя:
— Прости, что это значит? (2)
Она замерла, но объяснила и добавила: —...скзала прусски?
Нарсис улыбнулся. Поговорили и про телефон и банду.
°°°
Капеллан предложил устроиться уборщицей в Корпус Содействия — всё равно один старый псионик-аквакинетик уже ушёл. Толку с него как с аквакинетика уже не было, а вот место пустовало. За такой зарплатой обычно в Корпус не шли, а ей в самый раз: меньше шуму о своей персоне, меньше внимания и денег больше, чем за продажу вещей. Отказываться от продажи раритета она не стала, только телефон и иные устройства остались у Нарсиса.
Правда не мог предложить ей пожить у себя — жильё было казённым, там постоянные проверки и тому подобное. Стали бы возникать вопросы, а то и что похуже.
В первый же рабочий день столкнулась с — Гансом Гюлером и Марком Жонсьером. Оба не обратили на неё внимания, поначалу. Она на них: да.
Ганс повиделся ей каким-то странным, несчастным человеком что ли? Не без гнильцы, конечно, но лишь мило улыбнулась ему, когда обходила. Того, казалось, не волновали женщины постарше — смотрел в сторону, куда угодно. Слишком спесивый, хотя под обломками этой оболочки где-то есть хрупкая душа её и прячет. Боли только много делает другим да упивается властью, сволочь безусловно.
Второй, Марк, более импонировал, даром что жёсткий и прямолинейный. Какой-то угловатый, колючий. Как подросток. Или не вырос. Или тоже скрывает ранимость под толстенной бронёй. Или, наоборот, перескочил несколько этапов в развитии.
— Что вы нас рассматриваете, маде...
— Мадам Гриковенко.
Жонсьер с Гюлером переглянулись.
«Это вы место рождения моё не видели!»
— А что в нём? — судя по вопросу, ляпнула это вслух.
Люди ходили туда-сюда. Ставший привычным шум. Ганс Гюлер стал зачитывать: «Екатерина Захаровна Гриковенко — родилась в Старонижестеблиевском сельском поселении...»
Марк Жонсьер переспросил раза четыре или пять, и попытался пересказать: — Старонижестеблиевское, — его затошнило, и он выдал, впервые за всю жизнь, позорную фразу для чистого, — ну, и хуйня это название!
Все, кто слышал и шёл мимо — застыли как суслики! «Видите, что работа с людьми делает...»
Екатерина сделала вид, что обиделась, а сама усмехалась про себя, продолжая намывать пол: «Ёб вашу мать, молодые люди, как будто французский легче или лингва — проще об забор уебаться!»
Правда дознаватели косились на неё потом целых полдня. Да и хуй с ними!
°°°
Примечания:
Название не самое длинное и сложное, но для неподготовленного уха — трудно звучит. Ещё представьте, что русского языка почти нет. И примеров мало.
1) Вспомниналось — слияние слов «вспоминать», «мнительность» и лёгкий фокр, что кто-то помер. В данном случае: прошлое. Фокр должен был быть флёром, но думаем, что и его впишем!
2) он частично понимал русский, но тот диалект, которым владели Старки отличался.
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |