Позволь себе Фли-Фли (гет)

Над мокрым асфальтом, обёрнутым рваной шалью молочного пара, тает свист машиниста. Скрипят железные окружности колёс, медленно толкая пузатый состав, и широкие квадраты окон расцвечиваются улыбками детей.

В рассинхроне машут десятки рук, минута-две — и перрон пустеет. Лишь отдалённый гул эхом летит над сырыми верхушками деревьев.

Дорожная мантия приземляется в самый угол сиденья купе, освобождая из капюшона водопад русых прядей, и Алекса Хэлфорд облегчённо вытягивает длинные ноги через проход:

— Наконец-то!

На скрещенных бёдрах мягко лежит плиссированная юбка, тонкие лодыжки в обхвате коричневых замшевых ботинок задевают ногу Алисии у противоположного дивана.

То редкое мгновенье, когда подруги молчат, копошась каждая в своих свёртках.

Из кожаного саквояжа Хэлфорд появляется маленькое зеркальце. Его гладкая поверхность мимолётно отражает кончик прямого носа, светло-голубую радужку в тени ресниц и краешек припухлой губы хозяйки.

— Будешь? — Спиннет хрустит бумажным пакетом, на тусклый свет выглядывает большой кусок тыквенного пирога.

— Ты ещё спрашиваешь!! Ммммм!.. — Алекса блаженно впивается в оранжевый бисквит. Утренний кофе, наспех выпитый с родителями возле турникета, ещё бродит остатками кортизола в крови. Когда мандраж лихорадочных сборов остаётся там, за кирпичом барьера, урчащий желудок не знает иного блаженства, кроме сочных, пропитанных слоёв. — Твоя мама просто чудо!

— Спасибо, первой же совой передам! — Алисия улыбается и машет остатком лакомства, откидывая светлые локоны с плеч. — А этот кусочек прибережём для Анджелины и Кэти!

Синяя клетчатая обивка дивана уютно обрамляет её крепкую ладную фигуру.

— Кстати, где они?

— Возятся с первогодками по просьбе Перси! — закатывает глаза Спиннет.

— Ооо, только не этооо!

Гриффиндорки единогласны во всём, что касается учёбы и вообще всех общественных движух: дурацкий значок старосты — точно не предел мечтаний для двух охотниц сборной!

Пусть он украшает грудь более достойных и менее ленивых, чем они.

Лучше потратить свободное время на тренировки!

В прошлом году после Рождества Спиннет и Хэлфорд также носились с Перси Уизли, разделив бремя старосты на троих.

В итоге детальнейший пергамент расписания вовремя лежал на столе Макгонагалл, первачки стройными рядами шествовали в Большой Зал и обратно, зато Хэлфорд, растеряв спортивную форму, едва не сорвалась с метлы на простом трюке, а Спиннет не смогла выполнить положенные десять кругов.

Дотошный Уизли был отправлен к соплохвостовой матери вместе со своим «нудным глубокомыслием» и кипой «осточертевших пергаментов», а истосковавшиеся по метле руки вновь дружно сомкнулись на твёрдых рукоятях.

Алекса достаёт из сумки новую «Спеллу»:

— Только посмотри, что носят этой осенью!

Спиннет ловит взглядом матовый разворот.

И первое же колдофото наполняет купе звонким смехом: вдоль двухстраничного подиума важно цокает кучерявая ведьма весьма плотной комплекции, одетая в полосатое мини-платье и ботильоны кричаще-лимонного оттенка.

Подобно дирижаблю на ветру, качаются полные бёдра, а чёрные полоски на ткани кокетливо сжимаются в мясистой геометрии ягодиц. Узкий каблук едва цепляет корешок журнала, и «мисс Осень» рискует свалиться за край, но Алекс вовремя приподнимает страницу.

— Если они считают это, — пальчик Хэлфорд с нежно-розовым маникюром ложится прямо на раскрасневшееся лицо возмущённой толстушки, — модным, то я не удивлена, почему половина Косой аллеи ходит в этих вырвиглазных тряпках!

— И не говори!!

Где-то там, в шумной утробе вагона, грохочет тележка со сладостями.

«Девочки, не желаете отведать фруктового мармелада? Или новых «шипучек» и «кислинок»? Пахучих ирисок с лакрицей? У меня есть карамельки с грибным вкусом!

— Можно пакетик «Заводной клубнички»?»

— Кстати, надо напомнить Андж о новой квиддичной форме! — поезд проехал пять миль, а Спиннет уже волнуется о предстоящем матче.

— Алисия, забей, иначе перегоришь!

За окном кружится рваная бахрома пейзажа, далёкие горы медленно поворачивают мшистые скаты, заботливо укрытые солёной вуалью морских ветров...

В каком он вагоне?

Алекса не хочет думать о… Нет-нет!!

Насмешкой судьбы обернулся её смех прошлой зимой, когда пальцы вжикнули молнию на пухлом, доверху набитом чемодане и отправили его прямиком в багажник старенького «Форда»: «Пап, я понимаю — это твоя работа, но что интересного в промозглой чопорной Англии?»

Конечно!! Абсолютно ничего, кроме грубого, высокомерного, заносчивого слизеринца, вдобавок капитана сборной!

И его нахальных тёмных глаз.

Девушка смотрит сквозь мокрую линзу окна, едва улавливая размытую инсталляцию лондонских предместий.

Почему-то сейчас вид пожелтевших лесов в окружении бурого ворса полей рождает не меланхолию, а сладкое, тягучее предчувствие. Как тогда, весной, в первой игре против когтевранцев.

Алекса забрасывает очередной квоффл под оглушительные крики трибун…

Ей не нужно одобрение всей этой пёстрой толпы: воспалённое самолюбие требует одного! Всего лишь поворот головы — и она получает нужную дозу: обжигающий взгляд Флинта с высоты слизеринской башни.

Электронами рассекающий шаткое пространство до рукояти её «Чистомёта», он надламывает что-то внутри.

Осколки летят вниз, прямо в мягкую россыпь песка. Что это, хвалёная гриффиндорская гордость?...

Она помнит хрустальное напряжение между ними, шариками стекляруса дрожащее на свежем весеннем ветру. Осязаемое до мурашек.

Словно инъекция горячего льда под кожу.

Кто знал, что горный, набухший от лесной влаги туман Шотландии скрывает под своим холодным пологом столь притягательный образ?

Для американки, в чьих жилах бурно течёт «полукровь», свободная от горечи предрассудков; чьи помыслы лишены классовой шелухи, а «чистота» и «грязь» — не являются клеймом происхождения, вдруг стать на ту опасную грань, за которой… либо обретают крылья, либо швыряют разбитое сердце в омут чернильных вод.

Без надежды, без сожаления.

Видит Мерлин, Алекса слишком долго хвасталась мнимой холодностью сердца, когда знакомые девчонки вокруг плакали от неразделённой любви!

Чтобы острая отравленная стрела в отместку чиркнула и её пульсирующую плоть.

Как там говорила Спиннет? «Всё, что было в прошлом году, остаётся в прошлом году».

Замечая на перроне весёлые лица учеников, едва тронутые охрой загара, Алекса ставит мешок галлеонов на то, что ни один из обладателей полосатого галстука не пытался за прошедшее лето ослабить яркость навязчивых картинок в своём сознании, перекрыть им кислород и не дать расползтись по стенам воображения.

Шоколадная рукоять любимой метлы да десятки миль над шумными кронами пригородов Лондона — вот, пожалуй, и всё, что спасало её от мучительной тяги взять перо и написать Маркусу.

«Привет, Флинт! Как дела? Тренируешься?»

Ах да, ещё бесконечные диалоги со своим «я», как чаши весов, каждую минуту склоняющие ту или иную сторону:

«Ему по фиг на тебя и вообще на всех!»

«Но ты видела сама!»

«Он самодостаточен настолько, что не потерпит ни малейшего притязания!»

«Вспомни, как он смотрел на тебя! Зачем он приходил на трибуны почти каждый тренировочный день?»

«Подоводить Анджелину и Вуда!»

«Ну-ну, а пять лет перед этим его всё устраивало?»

«Он презирает полукровок!»

«Что ж… С этим сложно поспорить!»

«Кто ты вообще такая: эмигрантка, волею судьбы заброшенная на чужую землю!»

«С козырей идёшь! Да, я оказалась здесь не по своему желанию, но обрела друзей, и теперь это мой дом тоже»

«Ты можешь говорить всё, что угодно, но он никогда не станет твоим!»

Ритмично грохочущий лязг фоном дополняет её мысли: давно знакомая мелодия.

Поезд проехал десять миль, а Хэлфорд уже не может усидеть в купе.

Тыквенные крошки летят с подола вниз, Алекса встаёт и, махнув подруге: «Пойду разыщу Джонс!» — исчезает за стеклянной дверью.

Начало седьмого курса, и кто знает, что оно может преподнести!