Невеста Урфина (гет)

— Я пригласил вас для того, чтобы сообщить свои умозаключения. — Страшила важно прижал палец к многоумной голове, которую ещё Гудвин Великий и Ужасный наполнил отборными иголками и булавками ради остроты ума.

Железный Дровосек, Смелый Лев, Дин Гиор и Фарамант невольно вытянулись перед троном, где восседал владыка Изумрудного острова.

— Урфин не успокоится даже после повторной ка-пи-ту-ля-ци-и, — с явным удовольствием произнёс Страшила мудрёное слово. — Кри-зис с дуболомами мы разрешили. Политический ин-ци-дент с Марранами тоже. Но что этот прирождённый ав-то-ри-тар-ный у-зур-па-тор придумает ещё?

— А мне показалось, что он раскаялся, — заметил Дровосек, прижав руку к сердцу. — После двух сокрушительных поражений он начнёт новую, честную жизнь, я уверен! И не будет больше никому досаждать!

— Но мы этого не знаем наверняка, — возразил Страшила. — Об этом стараются не вспоминать, но две войны Урфина стоили не только разрушений, но и человеческих жизней.

Все потупились. Глава Изумрудного острова был прав.

— И сейчас я предлагаю подумать, как мы могли бы и-зо-ли-ро-вать этого человека.

— Тюрьма? — предложил Дин Гиор, огладив роскошную бороду.

— Нет, мы, силы добра, не можем бросить сдавшегося врага в темницу, — дипломатично рассудил Страшила. — И ссылка не решение, Волшебная страна велика, да не очень. Из любой её точки можно добраться до мирных поселений.

— Так что же ты предлагаешь? — спросил за всех Дровосек.

— Сейчас, вертится одна мыслишка, я надеялся, ваше присутствие поможет ей родиться… — пробормотал Страшила, снова прижав указательный палец ко лбу.

Так он застыл на час. Иголки и булавки то вылезали через мешковину лица, то вновь скрывались в недрах. Гости тронного зала с беспокойством и благоговением взирали на правителя. И наконец Страшила поднял палец и торжественно произнёс:

— Нашёл!

Все с облегчением выдохнули и переступили с ноги на ногу. Кроме Дровосека, который всё время стоял на длинных железных ногах, не шелохнувшись.

— Урфин Джюс — человек, — важно начал Страшила, как всегда, издалека, когда к нему приходила очередная гениальная идея. — Как мы знаем, люди иногда женятся друг на друге — это я впервые услышал от тебя, дорогой мой друг Дровосек.

Железный Дровосек грустно вздохнул. Мысль об оставленной невесте до сих пор бередила виной шёлковое сердце, как чёрная нить на сверкающе-красном. Он ведь почти решился вернуться… Вот сейчас кончилась война, наверное, уже ничего не потребует его монаршего внимания…

— Женившись, люди из-го-тов-ля-ют детей и из-за этого уже не хотят никаких войн. Так что какой вывод? Нужно Урфину найти невесту! — с восторгом закончил свою речь Страшила.

Дин Гиор и Фарамант переглянулись и сдержанно похлопали. Железный Дровосек забыл, и лишь с опозданием пара гулких хлопков огласила зал.

— Но, ваше величество, — вежливо заговорил Дин Гиор, — дело в том, что у людей это не так просто… Нужна любовь или хотя бы взаимное уважение мужчины и женщины, чтобы они пожелали вступить в брак. А Урфин Джюс… э-э… мягко говоря, не самый общительный и приятный человек, чтобы вызвать подобные чувства в какой-нибудь девушке. Да и дурная слава дважды завоевателя не прибавляет ему привлекательности… — Он безнадёжно развёл руками.

— Ничего, главное, у нас есть план! — беспечно пропел Страшила. — Сегодня же велю Кагги-Карр подготовить птичью почту, а мы с вами пока засядем за написание самого ро-ман-ти-чес-ко-го письма за всю историю Волшебной страны и переписки! Напишем их тысячи и разошлём всем незамужним девушкам! Эге-гей-го! Кхм… — оборвал он себя.

Дровосек едва заметно покачал головой. Чёрная нить стянула сердце. Он-то знал: не так это и просто — жениться.

* * *

А Урфин, бесконечно далёкий от мыслей о женитьбе, брёл дорогой из жёлтого кирпича и лелеял в душе тяжкую, горькую злобу. Ничего не вышло! Снова… Ни деревянные солдаты, ни крепкие кулаки ненадёжных Марранов не смогли дать ему полной и безоговорочной власти над Волшебной страной!

Так размышлял он сперва. Но дальняя дорога в одиночку будто приглашала к раздумьям. Вся жизнь — одна большая дорога… И постепенно уголья злобы остывали, теряли красный блеск, оставляя после себя лишь чёрный пепел вины и печали. Как только стали попадаться голубые изгороди, приветливые хозяйки в голубых передниках гостеприимно приглашали его в голубые домики, сажали за столы с голубыми скатертями и подавали лучшие кушанья. И Урфин молча ел, не в силах поднять мрачного взгляда, а глаза солоно жгло. А иногда ему даже разрешали переночевать, если солнце клонилось к закату и приличная хозяйка не выгонит гостя за дверь. И тогда он ложился на голубые простыни и долго лежал без сна, снова и снова вспоминая свою пустую, наполненную лишь злобой, ненавистью и жаждой власти жизнь. Сколько зла он причинил жителям Волшебной страны? А они принимают его в своих домах, кормят и не говорят ни единого бранного слова. Они выглядят счастливыми — а был ли счастлив он хоть один день в своей жизни? Даже восседая на троне, когда его величали пышными, цветистыми титулами, которые он сам и сочинил. И постепенно душа бывшего Урфина Первого оттаивала, и он иногда мог буркнуть простое “спасибо” этим добрым, весёлым людям.

И наконец он добрался до сожжённого собственными руками дома. Хорошо, что погреб и запас инструментов цел — милые, славные Жевуны! Как он в них ошибался! Как недооценивал их безыскусную радость жизни!.. Что бы сделать для них? Как вернуть долг? Он разорял и порабощал их, требовал работать на него и стыдился их — даже отучил свои челюсти жевать вхолостую. Уйти подальше, к самым Кругосветным горам, чтобы все забыли его злодеяния и его самого, — лучшее, что он может для них сделать. Да, так он и поступит. Но вдруг вспомнилось Урфину, что в последнем домике, где его приняли, явно не хватает руки опытного столяра. Мужской руки. Кухонная полка покосилась, дверь провисла в проёме, а стол шатался. Ещё довольно молодая жевунья как будто бы жила одна — и то не побоялась приютить мужчину не самой правильной судьбы. И во внезапном порыве Урфин решил, что вернётся к ней и починит всё, что сможет! Дважды он был столяром, дважды королём. Теперь станет трижды столяром — и начнёт с хозяйства этой женщины! А потом уж уйдёт в горы…

Так он и сделал. Как раньше он добивался своего, не ведая усталости, так и теперь всем сердцем и недюжинной волей отдался новой цели. И безмерно удивлённая хозяйка неловко благодарила его, когда он действительно отладил умелыми руками всё, что скрипело, отваливалось и шаталось. А потом она снова усадила его за стол и села сама.

— Простите за это запустение, — застенчиво произнесла она, положив на голубую скатерть натруженные руки. — С женской работой я справляюсь, но живу без мужа, поэтому… — Она подняла ладони, а потом бессильно уронила их на стол. — А дом старый, ещё моей тёти. Могла бы попросить о помощи соседей, они бы не отказали… Но всё жду, жду чего-то… Кого-то, кто придёт и всё починит. Глупо, правда? — Она испытующе вперила в него взгляд.

Урфин неопределённо хмыкнул. Ему ли судить людей? Сам-то наделал дел… И тут внезапная мысль пронзила его и заставила поднять глаза на собеседницу.

— Он погиб на войне?! — резковато спросил он.

— Я слышала, что нет, — с заминкой ответила она. — Ни на одной, ни на другой… Кстати, меня зовут Мальва.

— Урфин Джюс, — механически представился Урфин и только потом понял, как глупо это звучит.

— Очень приятно, Урфин, — чуть дрогнули в улыбке её губы, а он заметил, что глаза её голубеют ярче всей голубой утвари и даже голубого неба Волшебной страны. Кажется, он сможет полюбить этот всегда ненавидимый им цвет…

Так и стал он ходить к ней, выискивая малейший повод. Огород её был в порядке, но Урфин окинул его придирчивым взглядом и сварливо сказал, что придёт тут всё прополоть как надо. Мальва лишь улыбнулась и не перечила.

И позже, выбирая мельчайшие корешки, буквально пропуская сквозь пальцы взрыхлённую землю, Урфин строил коварные планы: не подбросить ли в её огород семена зловредных сорняков, которые будет ну очень сложно вывести? Потребуется весь его богатый опыт огородника. И очень, очень много времени. Если только не вернётся её муж — его возвращение стало мерещиться Урфину в кошмарах.

Но наконец наступил момент, когда всё было покрашено, прибито и выполото совершенно безнадёжно. Урфин пришёл в знакомый до гвоздика дом и потерянно поставил у входа инструменты. Мучительно не мог он придумать, что бы ещё здесь нуждалось в нём. А Мальва тихо вышла ему навстречу в воздушном голубом платье, которого он раньше у неё не видел, сжимая в руках белый конвертик какого-то письма. В волосы она вплела зелёные ленты, не принятые в Голубой стране. Когда-то он сам выбрал это цвет — только чтобы отличаться от сородичей. А ещё зелёный — символ власти, ведь это цвет Изумрудного города. Сошлись на переносице косматые брови…

— Тебе не нравится? — невинно спросила Мальва, небрежным жестом поправив волосы. — Я думала, ты любишь зелёный цвет.

— Это моё прошлое, — процедил Урфин. — Которое я очень хотел бы забыть.

Уже некоторое время он носил тёмно-синий костюм. Не совсем голубой — но и не зелёный!

— Прошлое всегда нужно уважать, — заметила Мальва. — Но нужно и уметь жить дальше.

Урфин поразмыслил над этим. Ум его всегда был изворотлив и улавливал намёки и полутона, иначе он не забрался бы так высоко, пусть и ненадолго. Красивое платье, зелёные ленты, чтобы угодить, письмо… Что в нём? Её муж не вернётся?!

— Жить… дальше?! Так ты больше не ждёшь мужа? — хищно спросил он, шагнув к ней. Плечи её под тонкой тканью платья казались такими хрупкими, беззащитными…

— Я никогда не была замужем… — выдохнула она ему в губы.

Неужели… Неужели это происходит с ним?! Неужели он может быть счастлив? С этой женщиной, в этом доме, уже почти родном… Она, наверное, не в себе, что смотрит на него блестящими так нежно голубыми глазами.

— Я плохой человек, — выдавил он то, что ядом скопилось в душе, и выпустил Мальву из жёстких объятий. — И всё в своей жизни делал неправильно.

Но Мальва ласково положила руку ему на щёку.

— Не всегда тот, кто от сердца желает сделать как лучше, оказывается прав.

…Урфин с трудом бы вспомнил, как сделал ей предложение между неумелыми, но страстными поцелуями. Она спасла его. А может, она спасла весь их мир от него. Страшила рассудил здраво.

* * *

Железный Дровосек сам вызвался стать посланником в Голубую страну — проследить, доставлены ли письма счастья Страшилы. Конечно, он должен был отправиться в Фиолетовую страну к своим подданным. Но туда он всегда успеет, а Голубая страна — всё-таки его родина.

С трепещущим шёлковым сердцем он смотрел на голубые домики и изгороди, слушал мелодичный перезвон колокольчиков на шляпах, и челюсти словно вспоминали забытые жующие движения. Может, сейчас именно тот самый момент? У него теперь есть сердце, и он может вернуться к своей невесте… Наверняка она всё ещё ждёт его, ведь она обещала… Да, как судьба забросила сюда Элли, так теперь она призвала его, Дровосека, в Голубую страну с ро-ман-ти-чес-ким визитом!

Сердце тревожно билось о грудную клетку, когда он толкнул калитку знакомой изгороди. Забор, огород, домик — всё в прекрасном состоянии! Беседка с балясинами, фигурки весёлых, добрых животных вокруг — этого не было прежде... Дуболом!!! Пусть с улыбающимся лицом и головой-клумбой, но Дровосек мигом скинул с плеча огромный топор. Нет, не оживлённый дуболом — просто мастерская поделка. Но кто бы стал?!

И тут распахнулась дверь, и на пороге возник тот, кого Дровосек меньше всего ожидал увидеть… Нет, не в Голубой стране. Но здесь, в этом доме! Урфин Джюс сурово хмурил брови, и в его руке был зажат топор — меньше, чем у Дровосека, но именно такой столярный топор, очевидно, вытесал и этого дуболома, и многих других, не столь дружелюбных. И из-за спины бывшего диктатора выглядывала изумлённая, испуганная Мальва. Почему он?! Почему она…

— Как ты могла, Мальва? Да ещё и с ним… — с трудом выговорил Дровосек, словно у него заклинило челюсти. Так иногда бывало от слёз, но сейчас слёзы не шли. Больно рванулись в груди шёлковые нити.

А она вышла вперёд, встав перед Урфином.

— Прости. Я ждала долго. Не год, не два и не три. Ты сказал, что добудешь своё сердце и вернёшься ко мне.

— Я делал это ради тебя! Чтобы стать нормальным человеком и любить тебя!

— Ты был способен на чувства и без этого! Мне ли не знать… Я так ждала тебя! Уже и тётка умерла, я стала сама себе хозяйка и могла бы выйти замуж. За тебя. Уж и две войны отгремели, а ты всё не шёл...

— Я готовился… — невнятно проговорил Дровосек. И правда, почему он днями и ночами мостил дороги Фиолетовой страны вместо того, чтобы броситься к невесте сразу, как Элли в первый раз покинула Волшебную страну? Чего ждал? Чего боялся?

— А я всегда говорила, что любила тебя и без сердца. И готова была стать твоей женой, — вздохнула Мальва, и слёзы блеснули в её глазах.

Сощурился при этих словах угрюмый Урфин, ястребиным взглядом следящий за разговором.

— А теперь ты полюбила другого человека? Только действительно без сердца? — горько спросил Дровосек.

Мальва лишь покачала головой, словно отчаялась что-то объяснить.

Да, он боялся именно этого, потому и не шёл. Что найдёт в её доме другого. Он даже подспудно был готов уступить — Мальва не выбрала бы недостойного. Но Урфин Джюс!!! Неисправимый злодей, коварный лжец, узурпатор, державший в плену и самого Дровосека, и Страшилу, и многих хороших людей! Ценящий предателей и шпионов! И просто сварливый, неприятный, отвратительный тип! С его Мальвой!..

Сама собой легла вторая железная ладонь на топорище. В конце концов расправился он с Людоедом когда-то, разрубил его пополам вместе с кастрюлей, чтобы спасти Элли. Правда, тогда у него ещё не было любящего сердца… Но ради Мальвы!..

Зорко наблюдавший Урфин уловил движение и дёрнул Мальву за руку себе за спину. Звериный оскал, полыхающие яростью чёрные глаза — вот оно истинное лицо негодяя!

— Посмотрим, чей острее! — прорычал он.

Дровосек занёс топор над головой…

— Хватит!!! — Мальва выбежала и встала между разгневанными поединщиками, раскинув руки. — Хватит мериться топорами! Вы дороги мне оба! Но наше время упущено, — обратилась она к Дровосеку, и он потерянно опустил топор. — Уходи в свою Фиолетовую страну.

— Ты прогоняешь меня? — всё ещё не веря, спросил он, а сердце буквально рвалось на куски в железной груди. Но слёзы не шли.

— Я отпускаю тебя. Отпусти же и ты меня, — проговорила она и сложила в мольбе ладони.

Как механический, Дровосек кивнул и бросил топор на землю. Лёгкое касание её руки о холодную грудь не смягчило боли. Не глядя, он развернулся и пошёл прочь. Пристальный, подозрительный взгляд Урфина прожигал железную спину — Дровосек чувствовал это.

Так что же, он уходит, а этот гад остаётся? С его Мальвой? Из-го-тов-лять, как скажет Страшила, детей? Изорванное в клочья сердце горело и неровно стучало в груди при каждом шаге. Стук-шаг. Мягкие травы Голубой страны. Стук-шаг… Бесконечная и уныло-пыльная дорога из жёлтого кирпича. Стук-к-х…-шаг! Вымощенная фальшивыми самоцветами улица Изумрудного острова… Чёрное тряпьё в груди вместо шёлкового сердца. Дыра, на которую и Лестар не наложит заплату.

— Ну что, как наши дела? — подскочил к другу радостный Страшила, едва Дровосек обездушенно переступил порог тронного зала. — Получили девушки письма?

— Получили, — механически ответил он.

— И что? Когда нам ждать известия о свадьбе? — лукаво осведомился правитель Изумрудного острова, просияв голубизной нарисованных глаз.

— Свадьба уже, видимо, была, — безрадостно отозвался Дровосек. — А может, вот-вот.

— Эге-гей-го! — Страшила, не стесняясь старого друга, беспечно протанцевал по зале. — Так чего же ты такой грустный? — Он остановился напротив Дровосека и склонил голову набок. Не принятые в Зелёной стране колокольчики на шляпе мелодично — невыносимо! — звякнули. — И где твой топор?

Заметил, наконец. Чёрная дыра изнутри опаляла давно истлевшие внутренности. Словно издалека, услышал Дровосек свой звенящий металлом голос:

— Урфин Джюс снова захватил власть в Голубой стране. Мы должны пойти на неё войной.