Искупление (джен)

Сидеть, прислонившись к стене, было неудобно. У Кау-Рука давно затекли спина и шея, но двигаться не хотелось. Казалось, что малейшее движение разобьёт хрупкий покой зимнего вечера, время, будто остановившееся, вновь понесётся вскачь, и придётся, наконец, что-то сделать. Вот только — что?

Из угла напротив испуганно таращились чёрные глаза. Самого арзака почти не было видно за низким журнальным столиком и краем шторы. Вот ему-то на полу точно неудобно, сам Кау-Рук хоть на мягком сидит.

Впрочем, о чём это он? После того, что пережил этот паренёк за последние сутки, физический дискомфорт вообще не должен его беспокоить.

…Привычка пропадать в экспедициях Ниртай знает где сыграла с Кау-Руком злую шутку. Выцапанный в Бассанию по приказу канцлера — одного из немногих, кого даже он не осмелился бы проигнорировать, — штурман просто ошалел от новостей. Происходящее выглядело форменным бредом. Соседний народ фактически уничтожают, а он ещё и должен этим руководить? Но никакого плана, как остановить это безобразие, не придумалось. Скорее уж сам он сгинет, чем сможет что-то изменить… Всё ещё пребывая в шоке, Кау-Рук открыл для всей колдовской компании портал в Эсари и побрёл по указанному маршруту, старательно отгораживаясь от творящегося вокруг ужаса.

Хоть штурман и слыл нелюдимом, ему было тошно. Настолько, что хотелось заорать и вдарить по чему-нибудь кулаком. Он пытался убедить себя, что ничем не может помочь. Проходя мимо полумёртвых арзаков, он внушал себе: «Ты не знаешь этих людей. Ты не должен за них переживать. Может, вон тот мужчина был грубияном? Или вот эта благообразная старушка не давала житья своей семье? Может, они и не достойны жалости?» Но то, что худо-бедно работало на незнакомцах, дало сбой, стоило Кау-Руку увидеть знакомое лицо. Вспомнить имя… Дириэ. Бывший соученик по Академии.

Тот его, кажется, сначала не узнал. Просто смотрел затравленным взглядом бездомного ранвиша, над которым издевались жестокие мальчишки, а потом такой же с виду мальчишка подобрал и принёс к себе домой. Подобный эпизод из детства самого Кау-Рука окончился печально — родственники оказались категорически против животных, и бедный зверь, несмотря на все его протесты, вернулся на улицу, к холоду (тогда тоже была зима) и своим мучителям. После этого штурман зарёкся кого-то спасать. И что его только сподвигло на этот раз?..

Так или иначе, а он и опомниться не успел, как открыл портал к себе в квартиру, затащил туда арзака, который тут же метнулся в самый дальний угол, пообещал позаботиться и ушёл.

Вернувшись через несколько часов, Кау-Рук застал арзака в том же углу и в той же скрюченной позе. Надо было, наверное, что-то сказать, успокоить бедолагу, но в голову не шло ни единого правильного слова. «Я не причиню тебе вреда» в их ситуации прозвучало бы фальшиво, а он и так сегодня много косячил с формулировками.

Час шёл за часом, комнату заливали густые зимние сумерки, а две неподвижные фигуры всё так же сидели друг напротив друга в удушающем молчании.

Тишину разорвал резкий звук — снег рухнул с крыши, и оба синхронно вздрогнули. Кау-Рук всё-таки оторвался от холодной стены, хрустнул шеей, разминаясь, и неожиданно для себя брякнул:

— Ужинать будешь? Ты же наверняка даже воды себе налить побоялся.

Ему не ответили. Едва белеющий в полумраке силуэт попытался ещё глубже забиться в угол, хотя дальше было уже некуда.

— Я понимаю, что ты боишься, но это… просто неразумно. Нам теперь всё равно надо как-то договариваться.

Молчание и недоверчивый взгляд чуть в сторону.

— Эй, ты вообще говорить-то можешь?

Кау-Рук ведь не слышал сегодня от арзака ни единого слова, только рыдания. Может, у него от испуга речь отнялась? Штурман мало понимал в медицине, но читать о таких случаях в книгах ему доводилось.

Дириэ пробормотал что-то на своём языке, но слишком тихо, чтобы можно было разобрать, и уткнулся лицом в колени.

Кау-Рук разозлился. Он спас этого раздолбая? Спас. И вместо благодарности ему ещё и усложняют задачу! Штурман и так понятия не имеет, что делать дальше, а кое-кто, кому это жизненно необходимо, упорно не желает помочь.

— Ты как знаешь, а я всё-таки поем, — заявил он и спрыгнул с кровати. — Если тебе здесь так уж не нравится, выход — направо по коридору.

Он раздражённо промаршировал на кухню и распахнул холодильник. Как обычно, нормальной еды у вечно пропадающего в походах холостяка не обнаружилось, служба доставки сегодня не работала, так что пришлось ограничиться чаем и бутербродами.

К тому моменту, как закипел чайник, на тарелке уже громоздились четыре бутербродных монстра. Их, наверное, даже кусать будет нелегко, но сам процесс нарезки странным образом успокоил. Кау-Рук как раз наливал себе чай, когда из-за спины высунулась чья-то рука — он от неожиданности чуть пальцы не обварил — и ухватила с краю самый большой бутерброд.

— Вылез-таки, — констатировал штурман, повернувшись к арзаку. Бесшумный, зараза!

Забавно, ведь в Академии они были на «вы». Ночью Кау-Рук — от волнения, наверное — спонтанно перешёл на «ты», но отыгрывать назад было уже как-то глупо.

— Эти твари хотели меня убить. Не дождутся! — прошипел Дириэ и вонзил зубы в бутерброд с таким остервенением, словно представил на его месте самого Верховного. Кау-Рук его вполне понимал, но в исполнении арзака сценка смотрелась довольно жутко.

Он достал вторую кружку, навёл чай покрепче и поставил перед сотрапезником. Тот кивнул, не прерывая битвы с бутербродом — этот жест даже можно было принять за благодарность, — и отхлебнул глоток. Было странно ужинать таким составом, особенно привыкшему к одиночеству Кау-Руку. Но арзаки другие, и Дириэ, наверное, после пережитых ужасов хотелось хоть чьего-то общества. Пусть даже одного из тех, кто сотворил такую мерзость с его народом.

Кау-Рук вдруг вспомнил, что семейный ужин в первый вечер нового года издревле считался хорошей приметой. В нынешних обстоятельствах добрая традиция оказалась извращена до невозможности. Как будто им двоим есть что праздновать…

Так, в молчании и в атмосфере взаимной неловкости, заканчивался первый день первого года новой эпохи.

* * *

В ту ночь Дириэ пришлось спать на полу. Кау-Рук, конечно, мог уступить ему кровать, но тогда ему самому оставалось бы только ночевать наполовину в коридоре. Он стал жить отдельно, как только по закону получил на это право, часто бывал в разъездах, гостей не водил, так что квартира у него была маленькая и совершенно не рассчитанная на двоих жильцов. Мелкий Дириэ и то поместился впритык, упираясь ногами в стену и головой в шкаф.

Потом, конечно, они купили ему нормальную раскладушку. И лишний комплект посуды. И полотенце, и прочие мелочи… О том, что арзака можно поселить в специальном общежитии, Кау-Рук узнал уже позже, пока наматывал круги по всем официальным учреждениям Бассании в попытке оформить документы. Менвитские бюрократы на чужой беде разгулялись вовсю. Прошло больше месяца, прежде чем Кау-Рук получил наконец бумажку, удостоверяющую, что у него теперь есть личный слуга.

И это ранвишевски бесило! Невозможность залечь до утра с книгой, потому что свет кому-то мешает. Синяки и ссадины от острых мебельных углов, когда ночью приспичило глотнуть воды или сжевать кусочек сыру. И хорошо ещё, если удавалось не наступить на соседа… Кау-Рук давно жил один, и хотя в походах он ещё мирился со спутниками (там это, в конце концов, часто необходимо для выживания), на своей территории посторонних не терпел. Как менвиты, нация одиночек, смирились с тем, что рядом с ними теперь вечно шмыгает кто-то чужой?

То, что внезапный сосед был арзаком, ситуацию только усугубляло. Вообще арзаки штурману были даже симпатичны — как интересные собеседники или хорошие специалисты, с которыми приятно работать. Но, так сказать, в ограниченных количествах. Жить с одним из них бок о бок оказалось тем ещё испытанием. Громкая быстрая речь. Эмоциональная реакция на любое слово. И самое раздражающее — манера без конца прикасаться к другим. Неосознанно, скорее всего — вряд ли Дириэ действительно было приятно общество менвита. Но стоило ему хоть самую малость испугаться — а в нынешних условиях напугать его могло буквально что угодно, — он тут же хватал штурмана за руку. Хоть обниматься не лез, и на том спасибо.

Но Кау-Рук должен терпеть. Хотя бы пытаться. Не выгонять же это чучело… Не после того, что натворили его соплеменники. Как бы Дириэ ни раздражал, пока он рядом и в относительной безопасности, штурмана хоть самую капельку, но всё же меньше терзает чувство вины.

Хотя безопасность Дириэ, по правде говоря, была довольно призрачной. Инструкции для свежеиспечённых избранников заполонили эфиры телепередач, почтовые ящики и доски объявлений, и составить по ним портрет «правильного», с точки зрения властей, арзака было несложно. Да и сам Кау-Рук, пока разбирался с этой бумажной ниртайщиной, успел насмотреться. Куклы. Манекены. Дириэ, даже нервный и непривычно злой для арзака, на их фоне резко выделялся. Был слишком живым.

С этим надо было что-то делать. Хотя бы научить его вести себя потише, чтобы разница не так бросалась в глаза. В инструкциях имелся один пункт, неизменно выделенный жирным шрифтом — о негипнабельных, полукровках и арзакских колдунах необходимо сообщать в особую Службу контроля крови. Причём если на первых предлагалось доносить по чисто идейным соображениям, то за сдачу последних полагалось материальное вознаграждение. Раз так, скорее всего, убивать их не будут. Но вряд ли это к лучшему.

Дириэ тоже был колдуном. Знал ли об этом Верховный? Ведь не просто так его одного из всей семьи оставили в живых… Вряд ли всё-таки, иначе бы его всё равно достали. Картография — конечно, не порталы, но тоже довольно редкий дар. А ещё Дириэ был неплохо знаком с правящей семьёй Аланари, особенно с принцессой-ведьмой, и знал о местонахождении арзакского кристалла, который так жаждал заполучить Гван-Ло и о котором ему совершенно точно не следовало знать. Самому Кау-Руку, наверное, тоже, но Дириэ за очередным ужином с поразительной лёгкостью выболтал эту тайну, которая вообще-то могла стоить ему свободы, да ещё торжественно нарёк напарника вторым Хранителем Знаний. Штурман вполне допускал, что такая болтливость могла быть просто следствием стресса, но всё равно поражался арзакской безалаберности. А потом Дириэ внезапно впадал в другую крайность и становился таким занудой, что невольно напоминал Кау-Руку ещё одного бывшего однокурсника, с которым он надеялся никогда в жизни больше не пересекаться.

Когда довольный успехом своей задумки Гван-Ло предложил всем колдунам выбрать подарок, Кау-Рук воспользовался шансом окончательно закрепить Дириэ за собой. И даже сумел обосновать свою просьбу исключительно образованием арзака и их совместной работой в студенческие годы. Очень помог Элт-Ран, тоже давно знавший Дириэ и без особого восторга относившийся к новому порядку. Ему самому достался такой подарок, что, не будь Верховный настолько силён в колдовстве, точно рассеялся бы пылью. В древнем роду Ранавир способности были весьма специфические.

Впрочем, Гван-Ло вполне мог узнать интересующие его подробности позже. И если это произойдёт, он вряд ли постесняется забрать «подарок» назад. Вывод один — не привлекать внимания.

Кау-Рук и Дириэ ежевечерне по нескольку часов отрабатывали «рабско-господское взаимодействие», как это называл сам арзак. Или, скорее, просто учились отыгрывать новые роли. Хотя штурман знал, что его взгляд не причинит напарнику вреда, всё равно не мог себя заставить посмотреть в глаза и сказать: «Повинуйся мне, раб». Это было не в его силах. Вести себя так, будто рядом с тобой не человек, а механическая кукла, было тоже тяжело, но всё же реально.

Почти каждая тренировка оканчивалась мелкой ссорой. У Дириэ никак не получалось удерживать безэмоциональное лицо, он начинал сердиться и драконить соседа.

— Господин…

— Я же просил!

Так Кау-Рук запретил себя называть сразу и категорически. Если такое обращение от загипнотизированных арзаков просто нервировало, то в устах Дириэ оно звучало как изощрённое оскорбление.

— Вы издеваетесь?

— Я даже не знаю, за что больше хочу тебе врезать, за «господина» или за упрямство!

— А я не понимаю, чего вы хотите.

— Просто сохранять нейтральное выражение лица. Что сложного?

— Всё! — срывался арзак, снова отбрасывая церемонии. — Ты хоть представляешь, каково это?! Всё равно что тебе сказать — не дыши!

— Человек спокойно может не дышать как минимум пару минут, — замечал штурман, сдерживаясь из последних сил. — Давай заново.

— Да сколько можно! — взрывался Дириэ и убегал на кухню, осыпая менвитов в целом и одного упрямого колдуна в частности цветистыми арзакскими ругательствами. Что удивительно, каждый раз разными.

— Вот же… чучело! — в сердцах шипел Кау-Рук.

И вот такие эмоциональные виражи — каждый вечер. Ну, кто-то перед сном пьёт чай с бальзамом, кто-то муть по визору смотрит, а штурман вот с арзаком ругается. Только привычка иронизировать его и спасала, да и то не всегда.

Но как бы Дириэ ни злился, он категорически не желал оставаться один. Когда у Кау-Рука закончился отпуск и он должен был отправиться в очередную командировку, арзак наотрез отказался остаться в Бассании и присматривать за квартирой. И даже ухитрился придумать вполне рациональное обоснование — его, мол, выпросили у Верховного как ассистента, вот в этом качестве он и поедет. Возразить Кау-Руку оказалось нечего.

Экспедиция прошла на удивление гладко. Дириэ действительно был первоклассным специалистом, а вдали от перевернувшегося с ног на голову мира и постоянных угроз он даже успокоился, расслабился и стал снова похож на того курсанта Академии, с которым приятно было пообщаться при случайных встречах. Даже периодические занудные напоминания о технике безопасности не мешали совместной работе.

Смена обстановки, видимо, благоприятно подействовала на Дириэ, и по возвращении в Бассанию он наконец-то отважился выйти на улицу в одиночку. До этого никакие разумные доводы, вроде того, что в нынешних условиях ходящий за покупками менвит выглядит подозрительно, не действовали. Но в один прекрасный день вместо пакетов с продуктами он притащил домой целую стопку арзакских книг.

— С ума сошёл? — вопросил Кау-Рук.

— Они выкинули их! — кипел Дириэ — Тиани, Ассиэ, Лаарни! Прямо на снег! Звери!

Штурман это праведное негодование вполне разделял, но бушевать-то так зачем?

— Солнце моё, — проговорил он максимально терпеливо, — от меня-то ты чего хочешь?

Но Дириэ иронии в этих словах не расслышал. Прижимая к груди книги, словно чудом обретённого брата, он едва ли не со слезами в голосе попросил:

— Давай заберём! Тебе их что, совсем не жалко?

Знал, куда бить, зараза. Трепетное отношение Кау-Рука к книгам сложно было не заметить. Как и то, что на полках в его квартире стояли и арзакские книги, в том числе в оригинале. Значит, придётся прятать их все вместе. У него, в конце концов, целый арзакский колдун дома живёт, что ему нелегальная литература?

Поэтому Кау-Рук не стал дальше спорить и открыл портал по заданным координатам. Оказалось, это совсем близко — буквально через пару улиц, на задворках местной библиотеки, которую штурман давно изучил вдоль и поперёк. И, слава звёздам, ему точно было известно, что камер здесь нет.

Зрелище действительно было печальное. Книги, драгоценные хранилища знаний, валялись вперемешку с мусором на мокром весеннем снегу. Лучше бы их спалили, что ли, чем вот так… Но сотрудникам либо просто было лень, либо они сочли, что творения «недолюдей» не заслуживают огненных похорон. Кау-Рук вытащил из кармана моток бечёвки, протянул второй арзаку и принялся складывать книги.

Дириэ больше налегал на арзакскую классику, но ею дело не ограничивалось — справочники, словари, популярные и научные публикации… Профессора Наори, например, знал даже далёкий от медицины Кау-Рук. Его монографий набралась целая стопка — совсем свежих, недавно вышедших из печати и вкусно пахнущих типографской краской, ещё не знавших читательских рук… Не повезло, впрочем, не только самим арзакам. Симпатичная книжка «Арзакско-менвитские отношения в зеркале лингвистики» с вполне менвитской фамилией Канейт на обложке тоже валялась в общей куче. Её Кау-Рук, подумав, уложил на самый верх очередной стопки — чтобы легко было достать и полистать.

Обездоленным книгам, казалось, не было конца. Портал здорово убыстрял спасательную операцию, но таскать их всё равно было тяжело. Даже Кау-Рук, несмотря на военную подготовку, через несколько часов почувствовал себя вымотанным.

— Мне ещё ни разу в жизни не приходилось воровать, — ворчал он, сгибаясь под тяжестью очередной стопки. — С кем я только связался!

— Мы не воры, — деловито пропыхтел Дириэ, потуже затягивая бечёвку. — Мы — Хранители знаний.

Напарник чуть не полетел в снег:

— Ты же помнишь, что это выражение означает нечто другое?

— С чего ты взял, что у слова может быть только одно значение?

— А сколько же их?

— Вот зануда менвитская! — буркнул Дириэ, подхватывая свою, куда меньшую стопку.

Сам Кау-Рук непременно расхохотался бы в голос, если бы в этот момент не тащил на своём горбу с десяток тоэми классической арзакской литературы. Он — зануда! Слышал бы это эталон занудства по имени Мон-Со! Кау-Рук отчётливо представил себе, какую кислую рожу скорчил бы на это бывший однокурсник… И, не выдержав, всё же поставил ношу на землю и засмеялся от души.

Арзак недоумённо обернулся:

— Ты чего?

— Ничего. Пойдём уже, спаситель макулатуры.

— Это Ассиэ и Тиани — макулатура?! Ничего вы, вояки, в искусстве не понимаете! — фыркнул Дириэ, но вполне по-дружески. Он даже помог Кау-Руку снова взгромоздить на спину книги и бодро порысил к уже мерцающему в максимально неприметном углу порталу.

Оглянувшись, штурман с удивлением обнаружил, что книг на снегу больше не осталось. Теперь — сушить, подклеивать и прятать. В его норе все эти сокровища явно поместятся с большим трудом, значит, придётся тайком наведаться в Нэй — туда-то посторонние точно не заберутся. Кау-Рук послал безмолвному зданию библиотеки кривую ухмылку и пошёл догонять напарника — или, скорее, всё-таки товарища.