Малютины слёзы (джен)

Малюта беспокойно ворочалась во сне, раскидав по подушке тёмно-русые волосы; Белый Волк наконец-то пришёл к ней этой ночью. Он грустно смотрел Малюте в глаза своими жёлтыми светящимися угольками и жалобным голосом звал за собой, а его белоснежный бок был в бурых разводах крови. Это было не к добру.

Когда Малюта с первыми петухами проснулась, бабуля уже была на ногах. Или ещё? Её мятый домашний сарафан и тёмные круги под глазами на говорили о том, что бабуля, наверное, не ложилась в эту ночь. Она стояла возле котла, в котором булькало неизвестное Малюте зелье, а Чернышка, недовольно ругаясь, металась по всей избе из угла в угол. Она хватал зубами то один, то другой пучок сушёных трав и таскала их бабуле; бабуля добавляла травы в котёл, то и дело помешивая содержимое. По избе витал бодрящий запах мяты.

— Чего же вы меня не разбудили?! — всплеснула руками Малюта. Бабуля что-то устало пробурчала себе под нос, а Чернышка лишь недовольно махнула хвостом:

— Ты должна сегодня хорошенько отдохнуть и набраться сил, — сказала кошка, на минутку остановившись; она ласково потёрлась головой о лодыжку Малюты и мурлыкнула: — Пора.

— Пора?.. — удивлённо выдохнула Малюта; после того, как Волк позвал её к себе этой ночью, сомнений не оставалось, хотя где-то в глубине души Малюта надеялась, что это был всего лишь обычный сон.

— Пора, — вздохнула бабуля, разгибаясь от котла. — Угораздило же его… Всему селу грозит опасность. Страшная засуха грядёт, ой страшная…

— Иди, Малюта, приведи себя в порядок, а после — посох себе в дорогу режь, — сказала Чернышка; Малюта кивнула и потрепала кошку за ухом.

Погода была какая-то странная, не определившаяся; когда Малюта выглянула из избы, рассветное небо затянула серая хмарь, и даже вроде сбрызнуло дождичком. Но, уже когда девушка спустилась к озеру набрать воды, выпала роса, а небо было вновь ясным. На ветвях у озера сидела Гулёна. Ослепительно красивая девушка с бледной кожей задумчиво расчёсывала свои светло-зелёные волосы. Её взгляд был устремлён вдаль, куда-то на другой берег.

— Привет, Гулёна, — приветливо улыбнулась русалке Малюта; та, вздрогнув, повернулась к Малюте.

— Малечка! — воскликнула Гулёна, спрыгивая с веток. — Солнышко моё, ты как?

Малюта сначала хотела соврать, что всё хорошо; но после, глянув на действительно встревоженное личико единственной подруги, она ответила негромко:

— Неспокойно мне, Гуль.

Русалка тут же расхныкалась, и Малюта нежно приобняла её; Гулёна прижалась к ней, уткнувшись ей в плечо, и девушка погладила её влажные, пахнущие тиной волосы.

— Да ладно тебе, — стараясь сохранять уверенный тон, сказала девушка. — Я ж вернусь, всё будет хорошо.

— А если нет? — воскликнула русалка. — А если с тобой что-то случится?

— Ну, судьба моя такая, значит, — вздохнула Малюта.

— Я не выдержу! — Гулёна нахмурила лоб и потёрла глаза. — А если… ну… — она кивнула в сторону озера. — Я тебе помогу! Ещё красивее станешь!

— И думать не смей! — прикрикнула на подругу Малюта, и та смутилась. — Да где ж это видано, чтобы ведьма от судьбы своей сбегала! Как я бабуле в глаза потом смотреть буду?

— П-прости… — выдавила Гуля, стыдливо опустив голову.

— Лучше помоги мне ветку крепкую и ровную найти, мне посох нужен будет, — смягчилась Малюта, глядя на искреннее раскаяние подруги.

* * *

Когда Малюта натаскала воды в баню на вечер, управилась во дворе, покормив скотину и птицу, поправила порванный бабулин сарафан, зашив его специальным заговоренным швом, Гулёна уже нашла подходящий сук.

— Вон, смотри! — русалка нетерпеливо плескалась метрах в пятидесяти ближе к излучине, поблёскивая чешуёй на спине и руках. Малюта, осторожно раздвигая ветки прибрежных кустов, пошла к ней. Когда она вышла, то попала на прекрасный отлогий бережок, усыпанный белесым мелким песком. На коряге возле дуба сидел усталый старик — леший; тот хитро глянул на поклонившуюся ему в пояс Малюту.

— Ну и дела творятся, Маленька, — вздохнул леший, задумчиво почесав свой покрытый зелёным мхом подбородок. — Гуленька сказала, тебе посох нужен?

Малюта почтительно кивнула и смиренно опустила взгляд.

— Да, дядюшка Зелён, — ответила девушка негромко. — Разреши ветку у дуба забрать?

— Да разве ж я решаю? — леший пожал плечами и кивнул на дуб. — Я не против, а захочет ли он — мне не ведомо.

— Позволит-позволит, — кивнула Гулёна, распаляясь. — А если не позволит, так я сама для Малечки ветку отломлю!

— Я тебе по жопе-то отломлю, — усмехнулся в усы леший. — Плавать потом месяц кверху задом будешь, лягушкам на смех.

Гулёна вынырнула из воды и показала дядюшке Зелёну язык; тот ехидно усмехнулся в ответ, оправляя шикарные зелёные усы. Дуб недовольно зашумел кроной; точно в темечко русалки прилетел здоровенный жёлудь, отчего та испуганно взвизгнула на всё озеро. Потревоженные птицы шумно вспорхнули над лесом. Малюта тихонько рассмеялась, прикрыв ладошкой губы, и это не укрылось от раздосадованной русалки; та, недовольно погрозив лешему кулачком, шумно плюхнулась в воду и скрылась в глубине.

Но лешего уже и след простыл, отправился он, видимо, по своим лешачьим делам; Малюта осталась наедине с огромным тысячелетним дубом. Улыбнувшись, девушка коснулась тёплой коры ладошкой.

— Ты прости Гулёну, она девушка хорошая, — сказала Малюта негромко. — Ветреная, как и все русалки, пошалить любит — но не плохая. Она не со зла сказала, она за меня переживает. И я переживаю. — Малюта вдохнула и, оправив сарафан, уселась в корнях и прислонилась к тёплой коре спиной. — Белый Волк ранен, и ему нужна моя помощь. Если я ему не помогу, то в селе будет засуха и неурожай, и множество хороших людей пострадает.

Ветви дуба качнулись; лёгкий ветерок прошумел в кроне, разогнав мелких птичек, что приютились в её ветвях.

— И мне неспокойно, — вздохнула Малюта. — Но, делать нечего, надо идти. Дай ветку, дуб-батюшка, да получше. Пожалуйста, — девушка склонила голову назад, упёршись затылком в дерево, и закрыла глаза. Спустя минуту, открыв глаза, Малюта обнаружила, что возле коряги, где сидел леший, прислонён отличный, высохший дубовый сук. — Спасибо, батюшка, — Малюта встала и низко поклонилась мудрому старому дереву, а после, взяв будущий посох, отправилась домой, за инструментами.

* * *

От готовки Малюта сегодня была освобождена; до обеденного времени она на берегу с Гулей строгала посох и покрывала его магическими символами. Пару раз Малюта чуть порезалась, но, как говорила бабуля, кровь только сделает посох сильнее. Гуля тоже что-то мастерила, мурлыкая себе под нос; она несколько раз ныряла куда-то вглубь озера, подолгу не возвращаясь на поверхность. Наконец, когда Малюта уже почти закончила, Гулёна с жестом подозвала её к себе.

— Закрой глазки, солнышко, — хитро прищурилась Гуля, пряча что-то за спиной. Вообще-то, рядом с русалкой делать этого не стоит, чтобы русалка на дно не утянула, но Малюта доверяла своей подружке беспрекословно; Малюта закрыла глаза и встала у берега. Когда холодные пальчики коснулись её шеи сзади, откидывая сплетённые в тугую косу волосы в сторону, Малюта всё равно вздрогнула; Гулёна только хитро хихикнула в ответ. Девушка ощутила, что на шею ей лёг прочный шнурок.

Малюта открыла глаза и коснулась подарка; на шнурке, сплетённом из стеблей озёрных цветов, оказались три маленькие речные жемчужинки разных оттенков белого. Потупившись, Гулёна стояла рядышком, и её и без того бледная кожа чуть позеленела от смущения.

— Спасибо, Гуленька, — улыбнулась Малюта, а после крепко обняла подружку.

— Да мне-то чего, — смущённо отмахнулась Гулёна. — Это батюшке-водяному поклон передавай, он тебе три жемчужины заговорённых дал, а я только шнурок сделала.

— Как вернусь, обязательно, — кивнула Малюта; Гуля сразу погрустнела.

— Батюшка велел тебе ещё наказ передать, — вздохнула русалка. — Три раза тебя заговоренный жемчуг из пучины морской выручит, а дальше сама.

— Волк даст, не понадобится, — беззаботно пожала плечами Малюта.

— Вот как ты можешь быть такой спокойной?! — всплеснула руками Гулёна.

— Меня всю жизнь к этому готовили, Гуль, — вздохнула Малюта. — Если ты не видишь, как я волнуюсь, это не значит, что я не волнуюсь. Просто я… я готова.

— Как же я за тебя переживаю… — захныкала русалка, утирая чещуйчатыми ладошками слёзы.

— Всё будет хорошо, — Малюта вновь крепко обняла подружку и ласково погладила её по влажной голове.

— Ну-ну, — пробурчала Гулёна, всхлипывая уже больше для виду, чем всерьёз. — Смотри мне там, спуску им не давай! — погрозила перепончатым пальчиком она, уже совсем успокоившись. — Пойдём, поплаваем?

Ещё около часа Малюта плескалась с Гулей в прогретом озере; она едва успела нагишом обсохнуть на солнышке, как откуда-то набежали тучи, а по водной глади застучали пока редкие, но уже тугие капли дождя. Попрощавшись с подругой, Малюта убежала ко двору, откуда уже слышался вкусный запах обеда. Наскоро заплетя косу, девушка вошла в дом.

Котла уже не было; стол бабуля вернула на своё место, а на табуретке устало вытянулась Чернышка. Кошка едва слышно посапывала, лапы её чуть подрагивали во сне. Бабуля с усталым видом выставляла на стол еду.

— В честь чего праздник-то? — удивилась Малюта.

— Так сменщица мне пришла, чего ж не радоваться, — тепло улыбнулась бабуля, выставляя тарелку с жареной курицей в центр стола, рядом с пирогом с капустой. — Давай, налетай.

Только сейчас Малюта поняла, насколько голодна; услышав урчание её живота, бабуля заулыбалась сильнее.

— Давай, давай, не стесняйся, — сказала она. — Чего коса вкось заплетена? Опять небось в озере с Гулькой плескалась?

Малюта смущённо кивнула и уселась за стол; бабуля русалку недолюбливала за её эмоциональный и немного истеричный характер, но дружить не запрещала. Чернышка недовольно открыла один глаз, фыркнула и вновь уснула, прикрыв нос хвостом. Девушка прикрыла глаза, прошептала благодарственную молитву покровителю их скромного села, Белому Волку, вздохнула и принялась за обед.

Отобедав, Малюта помогла бабуле собрать посуду, а остатки еды собрала в ледник. Пока она мыла посуду, бабуля внимательно и придирчиво осматривала посох; довольно поцокав языком, бабуля сказала:

— Ладный посох, молодец, Малюта. Три раза он тебя от зла оборонит, а дальше сама, -Малюта улыбнулась и поклонилась бабуле в пояс. — Иди-ка сюда, растрёпа, косу тебе заплету.

* * *

Летний вечер наступал неспешно; приделав все домашние дела, Малюта собиралась уже в баню.

— Малюта, иди-ка за мной, — спрыгнула вдруг откуда-то с крыши Чернышка. Малюта послушалась; кошка, призывно подняв хвост, устремилась за плетень, в сторону озера. Там, прислонившись к сосне, стоял в тенёчке старичок-леший и раскуривал трубку.

— Маленька, — улыбнулся он, и его зелёные лихо закрученные усы забавно дёрнулись. Малюта вновь ему низко поклонилась. — Мне к вам в дом ходу нету, солью заговоренной все пути засыпаны, уж прости, что позвал сюда, за плетень.

— Ничего, дядюшка Зелён, — кивнула Малюта. — Я молодая ещё, ноги крепкие.

— Угу, — добродушно усмехнулся леший. — А я вот тебе тоже подарок принёс, за доброту твою. Подставляй ладошки, — он вытащил откуда-то из глубин своего подпоясанного зелёным кушаком армяка три крупных разноцветных семечка и ссыпал их в подставленные ладони Малюты; она вновь поклонилась перед ним. — Хватит спину гнуть, я ж не барин какой, — проворчал дядюшка Зелён, похлопав девушку по плечу.

— Так я вас куда сильнее барина люблю, — хихикнула Малюта.

— Вот обломала бы ты ветку у дуба, нипочём бы тебе подарка не дал.

— Да как же я могла бы такое сотворить! — ужаснулась Малюта.

— Вот потому я тебе подарок в дорогу и дал, — леший печально вздохнул и задумчиво дунул в трубку; оттуда вырвался светло-зелёный дымок, и девушка уловила в нём привычный мятный запах сушёных трав. — Добрая ты, животных любишь, лес бережёшь, с Гулёной-дурёхой дружишь. Она бы без тебя давно бы от скуки утопилась, — хмыкнул дед; Малюта сердито глянула на него. — Ну-ну, полно так зыркать на меня, я уже старенький. На женишка своего так смотреть будешь, — хихикнул он, а Малюта потупилась.

— До женишка мне далеко ещё, — вздохнула девушка.

— Да брось ты, я помогу тебе, — хитро усмехнулся леший. — Красное зернышко тебе позволит мышью полевой обернуться, чтобы в щели протискиваться. Зелёное зернышко тебя в медведицу огромную обернёт, чтобы от врагов ты могла отбиться. А белое зёрнышко тебя в лисицу быстроногую перекинет, чтобы от врагов ты убежать смогла. А дальше — сама. Всё запомнила?

— Всё запомнила, дядюшка Зелён, — вновь поклонилась Малюта; когда она подняла голову, лешего уже не было. — Вот нравится дядюшке позерствовать, — тихонько хмыкнула она. — Ай! — маленькая сосновая шишка стукнула её по макушке. — Да я ж по-доброму, может, я тоже так хочу, — обиженно просопела Малюта, потирая ушибленное.

* * *

Чистая, вымытая в бане бабулей Малюта сидела на лавочке во дворе с закрытыми глазами; бабуля, пришёптывая заговоры, заплетала ей в косу белую ленту, тоже заговоренную, конечно. Малюта, разумеется, уже давно не боялась мыться одна, но в этот раз бабуля сказала, что так надо. Малюта против воли улыбнулась, вспомнив, как бабуля, поливая её из ковшика водой, приговаривала: “Как с гуся вода, с Малютки худоба”. Совсем как в детстве.

Солнышко ласкало Малютины руки, бриз с озера ласково коснулся её лица, словно прощаясь. Трудолюбивая пчела прозудела где-то над её головой, и замолкла где-то в клумбе, слева от входа в их маленькую снаружи, но большую внутри избушку. На озере громко что-то громко плеснулось; не то рыбина, не то Гулёна играется. Тихонько квохтали пасущиеся куры в поисках притаившихся в траве вкусностей. Мир удовлетворённо замер, застыл, при этом оставаясь живым, наполненным неизведанными чудесами, и Малюта в эту секунду ощутила себя такой невесомой и незначительной, словно весь этот мир умещался у неё в груди, в быстро бьющемся сердечке, и меж тем был снаружи, повсюду, в шёпоте ветра, в шелесте трав, в ветерке, что игрался с волнами озера, в ней самой…

— Готово, Малютка, — бабуля ласково тронула девушку за плечо. — Никак задремала?

— Угу, — кивнула Малюта, улыбнувшись; она обернулась к бабуле, и та тоже ласково улыбнулась в ответ. Чернышка, которая, оказывается, всё это время сидела тут, на лавочке, тоже устало зевнула и потянулась, вытянув лапы с розовыми подушечками.

— Пора уже, Малютка, — промурлыкала кошка; в голосе её слышались нотки жалости. Бабуля вздохнула и поднялась; Малюта снова плотно-плотно зажмурилась, пытаясь напоследок поймать, уловить лучи солнышка, дуновение ветра… а после встала, оправив белый сарафан без украшений. Она была готова. Быстрым шагом, не желая больше тянуть, Малюта зашла за бабушкой в избу.

— Сперва, как выйдешь за плетень, выпей чёрный, — бабуля протянула Малюте первый пузырёк. — Иди в лес и не оборачивайся, если обернёшься — быть беде, ты никогда уйти не сможешь, так и останешься меж двух миров, — напутствовала бабуля. Малюта кивнула и убрала пузырёк в поясную сумку, где уже лежали в кисете семечки от лешего. — Красный — для Волка, там сильное снадобье лечебное, вмиг его на ноги поставит, только смотри — сама из рук в руки ему передай, а то быть беде. Белый выпей, как все дела закончишь и будешь готова вернуться назад, — Малюта трясущимися пальчиками приняла их. — Ничего тамошего не ешь и не пей, а то назад вернуться не сможешь, — продолжила бабуля. — Зла не бойся, зло обычно исподтишка действует, а если против него честно и смело выйти — так и не сдюжить может.

Малюта поклонилась бабуле — в последний раз перед выходом, потрепала Чернышку по голове, взяла посох — он вышел чуть выше её самой — и, вздохнув, вышла из избы. Медленным шагом она прошла по всему двору, мучительно стараясь не оглянуться, пусть пока это и было можно. Выйдя за плетень, Малюта коснулась нагретой за день сосны ладонью, вытащила из сумки чёрный пузырёк, откупорила крышку и, закрыв глаза, прошептала:

— Я ещё вернусь.

А после одним глотком выпила содержимое.

В горло хлынула горькая, холодная и вязкая жидкость, и Малюта едва удержалась, чтобы её не выплюнуть. Когда ледяной комок рухнул в желудок, её скрутило от боли; рухнув на колени и схватившись за живот, Малюта ощутила, как противная и липкая волна холода прокатилась по её телу до самых кончиков пальцев. Из горла вырвался хриплый полукрик-полустон, и Малюта всё-таки рухнула на землю. Спустя минуту мучений, она всё-таки смогла немного прийти в сознание; разогнувшись, она с трудом встала, всё ещё не раскрывая глаз. Держась руками за резко похолодевшую сосну, она чуть отдышалась, пока боль не ушла, а после открыла глаза.

Привычный и знакомый, исхоженный на вёрсты вокруг дома лес изменился; вместо озера чернела глубокая бездна, а сами деревья — больные и словно неживые — выстроились вдоль протоптанной тропинки, как молчаливые стражи. Кроны их плотно смыкались над тропой, отчего-то напоминая злобно оскаленную пасть гигантского зверя. И эта широко распахнутая пасть ждала, отливая в глубине чернильной чернотой.

Вздохнув, Малюта шагнула вперёд; серая трава обращалась в пыль под её шагами, похрустывая, словно она была насквозь проморожена. Малюта поскорее оставила за спиной обочину и шагнула на тропу. Земля на тропе напоминала камень — затоптанная сотнями и тысячами ног. Ни одного дерева, из тех, что окружали девушку, она не узнала; они не шумели кронами, на их ветвях не чирикали птички, и даже лёгкий ветер не пролетал сквозь них. За ними в нескольких шагах клубилась тьма — Малюта, разумеется, проверять не пошла, но она была точно уверена, что такая же тьма была и в озере. Абсолютную тишину нарушало лишь едва слышимое шарканье множества человеческих ног — самих же обитателей данного места видно не было. Даже и не заметив этого, и сама девушка не стала нарушать тишину этого места — она двигалась практически бесшумно, стараясь не задеть ни былинки на этой ужасной тропинке.

— Малечка! — услышала вдруг она сзади знакомый девичий голос, с истеричными нотками. — Малечка, солнышко!

Девушка застыла перед серой стеной тумана; она почему-то не могла вспомнить, кому этот голос принадлежал. Но этот голос совершенно точно был для неё важен. Она с трудом подавила в себе желание обернуться; в голове всплыла мысль о том, что оборачиваться нельзя, иначе беда. Другой голос, мужской, прикрикнул:

— Замолчи, дурёха! Если она из-за тебя вернуться не сможет, то я тебя заживо засушу и мужкам к пиву отдам!

— Попрощаться нормально не успели… — со всхлипом проговорил девичий голос. — Ну, Малечка, покажи им там, спуску не давай, про ожерелье помни!

Девушка с улыбкой коснулась висящего на шее шнурка с бусинками-жемчужинами. Кажется, Малечкой девушка назвала её? Собственное имя стёрлось из памяти девушки, имена друзей и родных, осталась лишь цель — идти. Прикрыв глаза, из которых против воли лились слёзы, девушка шагнула вперёд; серая стена тумана сомкнулась у неё за спиной.