Иной путь (гет)

Всё умирает на земле и в море,

Но человек суровей осуждён:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рождён.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живёт — наперекор всему, —

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему. С. Маршак

— Лиззи, ты выкарабкаешься! Ты обязана! — громкий крик Тревора ворвался в мое замутнённое от усталости и медикаментов сознание. Искалеченный и измученный долгой транспортировкой организм рвался погрузиться обратно в спасительное забытьё.

Я и Тревор всегда были искателями острых ощущений, альпинизм и скалолазание текли в наших венах, как живительная сила. В нашей сокровищнице восхождений гордо возвышались такие величественные вершины, как Манаслу и Аконкагуа. Поэтому мне было трудно представить, что судьба может разыграть свою роковую карту. Как могла я, в безумной невнимательности, упустить внезапно всплывшее сомнение в надежности страховочного троса и, сорвавшись с привычной учебной стены в родном Портленде, оказаться в жестоком объятии травм? Эта мысль, как буря в безмолвии, казалась мне совершенно непостижимой, словно она принадлежала не к этому миру, а к темным источникам человеческого страха и сомнений. Каждое мгновение, проведенное на высоте, теперь обретало зловещую окраску, и я задумалась о том, как хрупка граница между смелостью и безрассудством, между стремлением к свободе и ужасом потерь.

Слова «опасность» и «потеря» предстояло просто прочертить невидимой границей между реальностью и фантазией. Каждый миг был подобен искре, поражающей воображение, тем более что наша группа покоряла вершины, исследуя соленый вкус жизни и красоту вызовов, что ставили перед нами горные склоны. Но как же коварна могла быть доля, задумавшая ввергать меня в подобную трагедию, когда все, что я делала, — это стремилась к вершинам так высоко, что даже звезды казались близкими.

Усилием воли мне удалось разлепить веки и наконец-то увидеть испуганное лицо любимого, до сих пор крепко сжимающего мою бледную ладонь.

— Люблю тебя! — прошептала Треву, вложив в слова последние остатки стремительно утекающих сил.

Уже проваливаясь в темноту, краем сознания уловила истеричный писк какого-то прибора и отчаянный крик бойфренда. Сердце в последний раз надрывно трепыхнулось и замерло, позволяя холоду пробраться вглубь, туда где испуганно сжалась душа, незнающая, что ждёт её впереди.

* * *

Темнота. Вокруг лишь плотное марево, угрожающе обступившее меня со всех сторон. Я не знала, сколько времени провела в этом жутком месте. Вероятно, долго, поскольку последний всплеск моих воспоминаний уже сильно потускнел. Лишь клокочущая внутренняя ярость не давала мне окончательно забыться. С садистской настойчивостью я снова и снова прокручивала в сознании тоскливое видение: мой любимый мужчина, с слезами на глазах, отчаянно тряс моё безжизненное тело. Последние тонкие золотистые нити, связывающие мою душу с телом, мерзко взвизгнув, лопнули, и я оказалась здесь, в ожидании своей дальнейшей участи. Надежда потихоньку умирала, оставляя лишь тревожный холод внутри, и в этом мрачном царстве, где каждый вздох казался последним, я понимала, что моя борьба далека от конца. Я запомнила его лицо, полное боли и отчаяния, как единственное свидетельство жизни, и в этом сознании, несмотря на тьму, что-то яркое продолжало гореть.

Всплески бушующей злости и обиды на подлое мироздание, лишившее меня любви и счастья, периодически выстреливали мелкими светящимися искрами в притаившуюся тьму. Себя я не видела, просто не могла, но вот сияющие выбросы вполне просматривались. Жгучий внутренний огонь ярости очень хорошо ощущался, заставляя чувствовать себя живой.

Я устала. Устала ждать, бояться и верить во что-либо. Хотелось расслабиться и наконец-то уйти в забытьё.

Неожиданно по чёрной мути прошла крупная рябь. Замершая на мгновение тьма испуганно расступалась от пронзившего её бледно-голубого луча. Его острый кончик уткнулся в меня, и в сознание ворвался отчаянный крик.

— Белла, Белла, доченька! — истошно молил женский голосок.

Множество тонких заостренных лучей мгновенно выстрелили изнутри моей бестелесной сущности, превращая меня в светящегося нахохлившегося в угрозе ежа.

— Белла!

Повторный внутренний взрыв нестерпимой болью прошелся от сердцевины моей души до кончиков воинственно торчащих лучей, мгновенно раскалив их до красна. Я будто бы провалилась в прожженную дыру. Обрушившаяся на меня какофония яркого света, звуков и запахов оглушила, заставив на миг замереть в этом новом пространстве.

— Доченька, — раздался тихий всхлип где-то близко, чуть ниже от меня.

Четкая картина мгновенно прояснилась сквозь туманный свет, вгоняя меня в настоящий ужас.

В помещении похожем на больничную палату, над телом маленькой темноволосой девочки, скрючившись и содрогаясь от рыданий, стояла молодая женщина. Хрупкое тело ребенка в белой балетной пачке оставалось абсолютно неподвижным, а на лбу виднелась огромная кровавая рана.

— Миссис Свон, прошу вас, успокойтесь! Изабеллой сейчас же займется доктор Коллинз, — в палате показался крупный темнокожий мужчина, одетый в темно-синюю медицинскую форму.

Следом за ним вошёл седовласый коротышка, и вместе они оттащили плачущую девушку от кушетки. Врач начал задавать ей стандартные бюрократические вопросы, делая пометки в своём планшете, а медбрат подкатил этажерку с каким-то сложным медицинским оборудованием и стал цеплять всевозможные провода к телу ребёнка. Комнату наполнил противный писк, а моя сущность, проявив чудеса хладнокровия и ловкости, стала растягиваться словно щит, прикрывая собой раненую девочку. Потрёпанные иглы втянулись и тут же снова выстрелили, став реже, короче и толще. Неожиданно я почувствовала робкое касание чужой тёплой энергии. Она постепенно сливалась с моей сущностью, осторожно проникая тонкими голубыми нитями в мои воинственно-торчащие острые отростки. Удивлённо проследила за источником этого чуда и чуть не потеряла концентрацию, когда поняла, что им оказалась девочка.

Под сопровождение раздражающего звука, я плавно впиталась в обмякшее тело. Меня окружил нежно голубой туман, ласково приняв в свои объятия. Немного понежившись в его тепле, заметила впереди небольшой синий огонёк. Непреодолимая сила потянула меня к нему, словно дёргая за невидимые нити. Хотя почему невидимые, вполне настоящие. Эти нити бледной сеткой оплели мою сущность, не причиняя никакого дискомфорта. Вблизи огонёк оказался пульсирующим клубком этих самых нитей, который с каждым его судорожным сжатием становился бледнее.

Приблизившись к нему почти вплотную, почувствовала сильнейшее отчаянье и боль. Эти чувства мощными импульсами передавались мне по связывающим нас волокнам. В искреннем порыве обнять, пожалеть, успокоить вспыхнула как-то особо ярко и раскрылась словно ракушка. Совсем бледный нитяной сгусток шустро скользнул внутрь моей сущности и послав тёплую волну благодарности, удовлетворённо затих.

Сначала я почувствовала шершавую хлопковую поверхность под своими ладонями. Что?! Руки, у меня появились руки?! Мелькнула паническая мысль и потонула в волне резкой боли, заставив меня взвыть на высокой ноте и широко распахнуть глаза.

С трудом сфокусировав взгляд, на миг поймала расплывчатую картину, как темнокожий мужчина тянет к моему лицу маску искусственной вентиляции лёгких. Заметив, что я пришла в сознание, он обратил на это внимание доктора Коллинза и молодой женщины. Они тут же оказались подле меня. Врачи еще больше засуетились: деловито обменивались командами и проверяли приборы.

— Малышка, все будет хорошо! Ты меня слышишь? — обнимая меня за плечи, шептала девушка. Её заплаканное лицо было искажено страхом и заботой.

Доктор Коллинз наклонился ко мне, оттесняя женщину, и медленно произнес:

— Ты в безопасности, Белла. Ты перенесла травму, но мы позаботимся о тебе. Ты сильная, и мы не оставим тебя одну!

Я кивнула, чувствуя, как незнакомое теплое чувство охватывает меня, умиротворяя страх. В этом непростом моменте я знала: несмотря на тяжесть испытаний, впереди меня ждет новая жизнь — жизнь, в которой я снова обрету радость и надежду.

* * *

«Почему это произошло со мной?» — мысль, которая теперь постоянно вертелась в моей голове.

Когда я очнулась в теле пятилетней Изабеллы Свон, все выглядело огромным и пугающим. Я испытывала уйму противоречивых чувств, эмоций и понимала, что не знаю, как жить в этом новом мире. Мне было страшно, все казалось каким-то пугающим.

Я пыталась вспомнить хронологию событий из книг и фильмов, но все было тщетно. Словно по волшебству, воспоминания о моей прошлой жизни ускользали, оставив после себя лишь смутные образы. Как мне жить в этом новом обличье? Как найти дорогу к себе? Вопросы сыпались, как осенние листья, и ни один из них не обещал ответов.

Я знала, чем закончится история, но это знание лишь добавляло тяжести на мои плечи. Следовать ли известному канону, ведя себя как обычная школьница, или попытаться изменить судьбу и предотвратить трагедии, которые ждут впереди?

Каждое решение стало настоящим испытанием. Принимать участи вампиров и людей, повторяя их ошибки, или сопротивляться и создавать совершенно новый путь? В моей душе боролись страх и надежда.

Измотав себя себя сомнениями, я решила исследовать каждую секунду этого нового существования, не бояться перемен и самой написать свою историю. На пути к собственному счастью, я могла создать волшебство, о котором всегда мечтала.