Кипелов при дворе царя Ивана Грозного (джен)

Сумерки в подмосковном городке закутались в пушистый, свежевыпавший снег. Лёгкий холодный ветер пробегал по белеющим улицам, и тонкий слой льда, застилающий тротуары возле местного ДК, предательски поблескивал в свете уличных фонарей. Открылись двери служебного выхода — группа только что отыграла концерт. С тяжёлыми инструментами, хриплыми голосами и усталостью они медленно перебирались к туровому автобусу.

Валерий Кипелов остановился на секунду, пристально разглядывая гастрольный транспорт — старенький, но неожиданно свежий «Икарус». Он выглядел так, словно только что сошёл с заводского конвейера: сверкающий корпус, блестящие хромированные детали, ни малейшего следа износа. Это явно не та машина, которую ожидаешь от тур-менеджеров. Валерий нахмурился, оглядывая автобус и качая головой.

— Женя, — окликнул он менеджера группы Евгения Одинцова, который о чём-то переговаривался с водителем. — Ты серьёзно? «Икарус»? Это почти музейный экспонат.

Евгений лишь улыбнулся, пожимая плечами.

— Местные организаторы постарались. Чистый, тёплый, да ещё и с туалетом, — подмигнул он, — не придётся на мороз выходить.

Валерий ответил ему едва заметной усмешкой, хотя чувствовал странное беспокойство. В его памяти невольно всплыл похожий автобус — старенький «Икарус», мелькавший в новостях почти тридцать лет назад в репортажах о гибели Виктора Цоя. Суеверие? Разумеется. Но этот поганый гололёд, ночная дорога до Москвы — всё это усиливало тревогу.

Но времени на раздумья не оставалось. Следующий концерт состоится послезавтра. Группа и технический персонал уже поднимались в автобус, усталые, но довольные удачным выступлением. Гитаристы осторожно уложили инструменты, техперсонал устроился в конце салона. Когда двери «Икаруса» закрылись за последним пассажиром, Евгений наконец дал команду водителю.

— Поехали, — коротко сказал он.

Автобус тяжело тронулся с места, дрогнул на скользкой дороге, но затем уверенно взял курс к трассе. Они направлялись в Москву, и ничего не предвещало серьёзных затруднений, если бы не погода. Через полчаса начался густой, плотный снегопад, заволокший трассу почти непроглядным белым покрывалом.

Валерий вытащил из рюкзака планшет — Женя позаботился, чтобы на нём были свежие синглы Оззи Осборна, «Patient Number 9» и «Degradation Rules». Он вздохнул, надел беспроводные наушники, включил музыку. Но вдохновения не было. Когда-то Оззи был его героем, но сейчас... Новые записи звучали не так, как в старые годы, они были лишены прежней искры, уносящей в бешеный ритм молодости.

Он заставил себя слушать, понимая, что за последние два года не включал почти ничего из новых тяжёлых релизов. А ведь он, как лидер метал-группы, не мог позволить себе совсем застревать в прошлом.

За окном заплясала метель, заклубилась в бешеном хороводе, поглощая свет и звуки. Их автобус мчался по заснеженной трассе, пересекающей густые, занесённые снегом леса Подмосковья. Валерий сосредоточенно вслушивался в музыку, пытаясь найти в ней хоть что-то близкое, но безуспешно. Звуки Оззи Осборна смешивались с шумом дороги, мельканием тёмных деревьев и заснеженных полей. Постепенно, не в силах больше сопротивляться усталости, он закрыл глаза и провалился в полудрёму, уносясь мыслями в белую мглу за окном.

Валерий очнулся от глухого, громового удара, сопровождаемого звонким хрустом бьющихся стёкол. Мир вокруг рванулся куда-то в сторону, и, не успев ни понять, ни осмыслить, он почувствовал, как его тело, подобно легчайшей игрушке, выбрасывает наружу сквозь разбитое окно.

Ощущение полёта длилось секунды две, но сознание уже успело проснуться, вскипеть, обостриться. Он глухо шлёпнулся в глубокий снег, который погасил большую часть удара. От резкого падения сжалось дыхание, в груди неприятно заныло. Но он был цел. Удивительное дело для его возраста.

Приподнявшись на локтях, Валерий судорожно вдохнул морозный воздух, вглядываясь в белую мглу вокруг. Левая рука, взметнувшаяся при падении, была оцарапана и сочилась кровью —видимо, её задело осколком. Спина побаливала, но это было ничто по сравнению с возможными травмами. Он шевельнул руками, ногами — цел. Чудо, просто чудо.

Мороз тут же напомнил о себе. Валерий огляделся, но, кроме тёмных силуэтов ёлок, ничего вокруг не различалось. Лес казался замершим и безмолвным. Чёрные тени деревьев теснились вокруг него, как зловещие стражи, охраняющие тишину.

"Трасса должна быть рядом," — слабо отозвался голос разума. Он не мог отлететь далеко, но какова была сила этого удара? Живы ли его друзья? Что с остальными? Мысли вихрем закружились в голове, пока он делал первый шаг по снегу, который поглощал его ноги чуть ли не по колено.

— Люди! Я здесь! — крикнул он, но лес ответил только тишиной.

Он всматривался в тёмные, неясные очертания перед собой, пока не заметил, как над елями, совсем слабо, словно неуверенно, стал пробиваться румянец рассвета. "Неужели автобус плёлся всю ночь?" — подумал он. Он посмотрел на запястье, но часы, как оказалось, оставил в автобусе. Хватился мобильника, да и тот тоже остался в рюкзаке. Холод пробирался под свитер, и он инстинктивно обхватил себя руками. Тепла от одежды было недостаточно — мороз слабый, но ощутимый.

С трудом пробираясь через сугробы, Валерий выбрал направление в сторону небольшого взгорья, где деревьев казалось меньше. Он шёл, замедляясь на каждом шагу, чувствуя, как силы покидают его.

Выйдя на небольшую поляну, он заметил, что снегопад уже утих, и багряный румянец зари теперь давал достаточно света, чтобы рассмотреть пространство вокруг. Здесь, на открытой местности снег был более плотным, смёрзшимся, и ноги больше не проваливались в него. Валерий ещё сильнее почувствовал тревогу, подступающую комом к горлу.

— Люди! Ау! Есть кто живой?! — крикнул он вновь, и снова в ответ — молчание. Лишь собственное дыхание нарушало тишину.

Но вдруг... Едва уловимый звук, напоминающий далёкий стук копыт, заставил его вздрогнуть. Сердце забилось быстрее, он напряг слух. Стук становился всё громче, приближаясь к поляне. Валерий всмотрелся в полумрак и увидел, как с другой стороны поляны, по белому снегу, будто вырезанный из ночи, появился всадник на вороном коне. Чёрный балахон незнакомца сливался с темнотой, а лицо скрывал капюшон.

Всадник плавно поднял руку и, не произнеся ни слова, подал знак следовать за ним. А затем, вальяжно направил коня обратно, после чего скрылся в густых елях.

Валерий, едва веря своим глазам, громко крикнул:

— Кто ты?! — Но ответа не последовало.

Он оглядел себя, стиснул зубы от холода. Ожидать и размышлять было некогда — мороз, пробирающийся через одежду, подсказывал, что ещё немного, и он получит переохлаждение. Его единственным шансом был этот всадник. Егерь, спасатель, да кто угодно — но следовать за ним было единственным доступным решением для сбитого с толку сознания.

Пошатываясь, Валерий направился в сторону, где исчез незнакомец.

Кипелов медленно дошёл до конца поляны, ощущая хруст снега под ботинками, и ступил на узкую лесную тропу. Морозный воздух был недвижим, и каждый вздох казался оглушительно громким. Вдалеке он заметил фигуру всадника: тот на вороном коне спокойно продвигался вперёд, не обращая внимания на следовавшего за ним заслуженного артиста.

Валерий заколебался. Сомнение и беспокойство росли с каждым шагом. Но другой дороги к людям он не нашёл. Валерий ускорился, потом почти перешёл на бег, пытаясь сократить расстояние. Поначалу всадник казался ему совсем близко, почти в пределах досягаемости, но чем быстрее он шёл, тем быстрее тот удалялся.

— Стойте! — крикнул Валерий, срывая голос. — Мне нужна помощь, автобус попал в аварию!

Но всадник и не думал останавливаться. Его фигура словно растворялась в предрассветном полумраке, не обращая внимания на крики Валерия, лишь неспешно уводя его всё дальше по узкой тропе. Конь двигался той же размеренной, безмолвной поступью. Кипелов перешёл на бег, стараясь не отставать, и крикнул вновь, хриплым, отчаянным голосом:

— Услышьте меня! Автобус... авария... люди остались там!

Но никакого ответа не последовало. Лишь глухой звук далёкого ветра и исчезающий силуэт чёрного всадника. В конце концов, таинственный путник скрылся за поворотом, оставив Валерия одного посреди незнакомой, пугающей тишины.

Запыхавшись, Кипелов наконец достиг конца тропы. Он остановился, переводя дыхание, и, оглянувшись по сторонам, понял, что остался один. Ни коня, ни всадника не было видно, словно они растворились в морозном утреннем воздухе. И тут он заметил, что лес закончился, и тропа привела его к самому краю высокого взгорья.

С трепетом он подошёл ближе и взглянул вниз. Перед ним, разомкнувшись безграничным простором, раскинулась Москва. Но не та Москва, что ему была знакома, с громадами высотных зданий и шумом дорог, — перед ним простиралась городская панорама другой эпохи.

На горизонте расцветал румяный, едва ли не багровый рассвет, освещая крыши деревянных хором, золоченые купола древних церквей и крепостные стены. Эти стены окружали город, который предстал перед Кипеловым таким, каким он был столетия назад. От вида у Валерия перехватило дыхание. Громоздкие башни, расписные терема, узкие мостовые и могучий Кремль, тянущийся вверх из низко стелящегося тумана. Всё это пронзительно напоминало иллюстрации со страниц учебника, но сейчас они предстали перед Валерием как живая реальность.

"Этого не может быть…" — прошептал он, ошеломлённый, глядя на крепостные стены. Было ли это видением, игрой разума, простым наваждением? Или же он и в самом деле стоял на краю времён, глядя на Москву, такой, какой её уже больше четырёх веков никто не видел?