Краб и Черепаха (джен)

Воды океана стали светлее. Это означало, что Кашьяпа уже добрался до мелководья у самой южной точки Бхараты и скоро его путешествие закончится. Чем ближе он подплывал к цели своего пути, тем больше убеждался, что выбрал ее правильно. В этой части океана вода казалась ему куда спокойнее, чем у берегов Ланки.

Кашьяпа был старой черепахой, потомственным ланкийцем. Жизнь на родине стабильно становилась всё хуже, не принимать близко к сердцу потасовки между соседями-нагами становилось всё сложнее, а желание оставить воду своих предков — всё сильнее. Взявшиеся неизвестно откуда великаны-дайтьи стали последней каплей, сделавшей запах и соленость родных вод невыносимыми.

Сейчас Кашьяпа увидел, что со стороны берега появилась какая-то тень. Она быстро удлинялась и вскоре стала напоминать летящую в небе стрелу. По мере ее приближения Кашьяпа своим острым зрением сначала заметил какую-то суету на краю тени, а потом понял, что это такое. Это ванары строили мост. Море наполнилось ворчанием от их разговоров.

Кашьяпа решил, что в тени этого моста плыть будет приятнее, и направился ей навстречу. Перспектива в конце концов оказаться у лагеря ванаров тоже показалась ему интересной.

Когда Кашьяпа и надвигающаяся тень почти встретились, боковым зрением он увидел краба, стремительно несущегося в его сторону по морскому дну.

— Эй, куда это ты тянешь свой панцирь? — грубо окликнул его Краб.

— К берегу, друг, — миролюбиво ответил Кашьяпа и улыбнулся. Краб не улыбнулся в ответ, но это ничего не значило. Все знают в море, что крабы не умеют улыбаться.

Но оказалось, что Краб был всё-таки настроен очень воинственно.

— Я тебе не друг! — сказал он. — Ланкийцам нечего делать в этой стороне океана! Здесь страна единства и гармонии!

За это время тень моста еще удлинилась, и ее край уже коснулся Краба и Черепахи.

— Я проделал долгий путь, и ты первый, кто остановил меня. Я устал, сынок, и хочу побыстрее оказаться на берегу. Позволь мне плыть дальше, — попросил Кашьяпа.

Однако от этих просительных слов Краб сделался только еще более агрессивным.

— Только через мой труп ты сможешь попасть в Бхарату! Я не позволю тебе осквернить нашу землю! Я порву тебя на тряпки своими клешнями, если понадобится!

Кашьяпа тяжело вздохнул, от чего наверх отправилось много пузырьков воздуха.

— Тогда я отдохну здесь, а ты пока можешь попробовать порвать на тряпки мой панцирь, — ответил Кашьяпа и втянул свое тело внутрь.

— Покажись, трус! — завопил Краб. — Ты пришел к нам с войной, а теперь прячешься?!

Внутри панциря Кашьяпа снова вздохнул. Вдруг он услышал звук сильного удара об дно прямо возле себя. Крики Краба тут же оборвались. Кашьяпа осторожно высунул голову. Рядом с ним лежал огромный булыжник, которым придавило Краба.

Теперь Кашьяпа высунулся из панциря уже полностью и как мог быстро подплыл к Крабу. Тот пытался что-то сказать, но не мог. Кашьяпа уперся всем панцирем в булыжник, чтобы отодвинуть его, но безуспешно. Булыжник был раза в три больше его самого. Единственное, что можно было сделать, — это вбить клин рядом с Крабом, чтобы он выбрался, если, конечно, он еще может двигаться. Но на дне не было ничего подходящего. Только колышущиеся в воде водоросли.

Сейчас тень от моста уже полностью накрывала их. Кашьяпа взглянул наверх. Солнце в небе очерчивало на мосту силуэты двух ванаров. Кашьяпа прислушался, о чем они говорят.

— Рама с нами! Это уже третий за сегодня! — сказал один. — Ты разучился писать?!

— Я работаю с самого утра! — возмущенно ответил другой. — Мне надо отдохнуть!

Больше Кашьяпе ничего не удалось разобрать из их слов. Он снова повернул голову к придавленному Крабу. Тот уже едва дышал. Кашьяпа подплыл к булыжнику с другой стороны. Там он увидел надпись «Шри Рама», но у первой буквы не хватало одной черты.

Кашьяпа изо всех сил прижался краем панциря там, где должна была быть недостающая черта, чтобы процарапать ее на камне. Одно движение — и вместе с противным скрежетом эта черта появилась. Булыжник тут же оторвался от морского дна, устремился к поверхности океана и вскоре стал неразличим среди других камней моста.

Краб застонал. Его панцирь треснул, а одна из клешней была совсем раздавлена, но Кашьяпа почувствовал облегчение, когда понял, что он жив.

— Давай поплывем в твою страну единства и гармонии, — сказал он, закидывая Краба себе на спину. — Указывай дорогу!