Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

«А пирамиды совсем близко!» — подумала Белла, прикрывая ладонью глаза от слепящего полуденного солнца. Можно ли было предположить, что когда-нибудь она поселится там, откуда будет их видеть каждый день, и даже не на горизонте, хоть и вдалеке, — памятники великим тайнам, взирающие на людскую суету, полные презрительного молчания.

Дядя Мелвин приехал за ней, не опоздав ни на минуту. И странное дело: рядом с ним не возникло даже секундной неловкости, будто расстались они максимум год назад. Он по-прежнему был тем весёлым парнем с острым взглядом и извечной улыбкой на губах, только тёмные волосы и короткую бороду, скорее даже щетину, сильно пробила седина. Крепкий, поджарый, высокий, он был всё ещё интересным мужчиной.

— Малышка Белла! — он схватил племянницу в объятия и оторвал от пола. — Я тебя помню восьмилетней. Многие женщины с годами становятся неузнаваемыми, а ты всё та же, только подросла немножко.

— И я тебя помню, дядя, — рассмеялась Белла. Удивительно, она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую любят и балуют. Давно забытое чувство.

Дом дядюшки Мелвина, или, лучше сказать, особняк располагался на усаженной пальмами улице, ещё мало застроенной жилыми домами и нежилыми тоже. Он выглядел внушительным и достаточно большим, в нём даже был внутренний дворик с фонтаном. Больше всего Белле понравились старинные интерьеры, такие, какие она видела в гостинице «Азенет». Атмосфера в ней царила настолько сказочная, что жаль было покидать это восхитительное гнездышко. И она ужасно обрадовалась, что и дядин дом ничуть не современнее.

Ещё более её удивила душевная теплота, с какой к ней отнеслись родственники, — казалось бы, совершенно незнакомые люди. Жена дяди Мелвина, госпожа Нуайма, красивая мулатка, похоже, имела нубийцев в роду. Она вела себя приветливо и притом очень спокойно и сдержанно, но в отсутствии родственного чувства её никак нельзя было бы упрекнуть.

— Хорошо, что ты дала знать о себе, дочка. Мы волновались, что от тебя нет вестей, — сказала тётя, поприветствовав племянницу мужа. — А твой брат? Он присоединится к нам позже?

— Алекс… недавно погиб, — преодолев мучительное душевное сопротивление, ответила Белла, молясь, чтобы не пришлось вдаваться в подробности. Ей пришлось сцепить руки за спиной, чтобы удержать нервную дрожь, охватившую её при упоминании о брате.

— Какое несчастье! Да, всё в руках Аллаха: и жизнь, и смерть. Он лучше знает, что ниспослать нам.

У дяди и тети имелось трое детей: два старших сына и дочь. Самиру было двадцать семь, он получил хорошее образование и занимался проектированием домов промышленно-гражданского назначения. Он был очень похож на свою мать — жгучий брюнет с удлинённым лицом, соболиными бровями вразлет, прямым аккуратным носом и, как у всех арабов, рельефно выписанными губами. От отца ему достались глаза — синевато-зеленые, яркие, будто подсвеченные изнутри. Он не был мулатом, но нубийские черты всё равно проявлялись.

Джемиль, моложе на два года, пожалуй, чуть больше походил на своего отца. Внешность он имел совсем арабскую и выглядел как принц из сказок «Тысячи и одной ночи»: светлая кожа, красивые светло-зеленые волчьи глаза, роскошные брови, точеный нос, соблазнительные губы. В отличие от Самира, как многие арабы, как и Орхан, он носил короткую бороду и волосы до плеч, которые у него были гораздо светлее, чем у брата. Джемиль учился на врача и был пока что интерном, но подающим большие надежды.

Оба молодых человека произвели на Беллу большое впечатление. Надо же, какие красивые люди в этой семье! В них обоих можно влюбиться до сумасшествия. Она искренне порадовалась тому, что её сердце несвободно. «Ох, как несвободно!» — с готовностью напомнило оно. Стоило вспомнить об Орхане, как оно, это сердце, стало походить на подтаявшее мороженое — вот-вот потечёт!

Кузены проявили хорошие манеры. Во всяком случае, внешне. Несмотря на почтительное обхождение, Белла ловила на себе чисто мужские оценивающие взгляды, чувствовалось, что это поколение уже совсем иное и более эмансипированное и раскованное, нежели предыдущее. «Забавно, — подумала Белла. — Они называют меня сестрой, но смотрят как мужчины. Что это — гормоны на жаре проявляются так активно или это чисто волчья сексуальность?».

Время было обеденное, и они перед трапезой впятером сидели в гостиной.

— Суат вот-вот вернётся из университета. Давайте подождем её, — предложила тётка. Вот они и ждали, ведя вполне светскую беседу.

— Изабелла — очень красивое имя, — заметила госпожа Нуайма, очевидно, чтобы заполнить паузу.

Белла задумалась.

— Да. Имя-герб. Имя-эталон. Оно для светских раутов и для того чтобы быть представленной королеве. К нему нужны платье на кринолине и роскошные украшения, чтобы не стыдиться прочей собственной ничтожности. Хотя у некоторых скорее появляется ассоциация с сортом винограда. Поэтому в обычной жизни я предпочитаю быть просто Беллой.

Мелвин, сидевший рядом, засмеялся и обнял её за плечи.

— Твой отец знал, что ты оценишь юмор. К примеру, с имечком Файоннагуала или Сиибхфхайонн ты бы не знала, что делать.

— Согласна. По сравнению с этими гигантами Изабелла Шеннон Данн звучит вполне безобидно.

— А что значит имя Шеннон, сестрица Белла? — спросил Джемиль, устремив на кузину лукавый взгляд.

— Так называется река в Ирландии, на берегу которой я родилась.

— Где живёт твой отец? — продолжила расспросы Нуайма.

— Последние двадцать лет папа жил в США. Он давно умер. Вторая жена отца — Кейтлин, мать Алекса — всё ещё живёт в Америке. У неё там бизнес.

— А твоя мать?

— Да, красавица Блэйтин… — мечтательно вздохнул Мелвин. — Как она?

— Мама осталась в Ирландии, в глуши, в родной деревушке, окруженной лесами и полями. Её не выманишь в большие города.

— Тебе говорили, что ты очень на неё похожа?

— Да, папа часто говорил это.

— Есть у тебя муж, дети? — Нуайма, видимо, твёрдо вознамерилась выяснить, из какой семьи новоявленная племянница.

— Нет.

— Жених?

— Нет.

Белла не сочла, что покривила душой. Орхан сказал о своей любви, но предложения он не сделал и, возможно, не сделает никогда.

— Это мы исправим, — улыбнулся дядюшка.

— Давно ли ты приехала в Египет? — спросила госпожа Нуайма.

— Мы прилетели чуть больше недели назад, — ответила Белла, опять внутренне сжимаясь в комок. — По срочному делу…

Тётка, потянувшись к Белле, деликатно взяла её руки в свои.

— Ты сказала, что твой брат недавно погиб. Его похоронили здесь, на Каирском кладбище?

— Нет, тётя. Его тело кремировано. Завтра наши друзья повезут прах Алекса в домой, в Ирландию, и передадут его вдове и сыновьям.

— Кремировано… — перевернулась Нуайма. — Как страшно!

— Он этого хотел.

Но тут дядя поспешил переменить тему.

— У нас будет время поговорить об этом.

В это время вернулась домой Суат. В отличие от красавцев братьев она не получила красоту от матери и её предков. При вполне посредственной внешности разве что глаза, голубовато-зелёные, с золотистыми искорками, составляли резкий контраст с её чёрными волосами. На вид ей было лет шестнадцать, хотя, как и все волчицы, она выглядела несколько моложе своих лет.

Скользнув по незнакомке любопытным взглядом, Суат обернулась к родителям. Мать, вставая с дивана, привлекла девушку к себе.

— Суат, поздоровайся со своей двоюродной сестрой. Это Белла.

— Старшая сестра! — Суат мило улыбнулась.

— Здравствуй, Суат, — Белла тоже ответила дружелюбной улыбкой. — Приятно познакомиться.

— Ну, а теперь обедать! — распорядился Мелвин.

Всё то время, что уже провела здесь, Белла изо всех сил старалась не обращать внимания на роскошь этого дома. Потому что всё, чего ей хотелось здесь, — это разрыдаться. Культурный шок — состояние жестокое. Она уговаривала себя, что ещё будет время побродить по огромному особняку. И лучше всего одной. Нет, гостиница «Азенет», хоть и невероятно уютная, а всё же гораздо скромнее. Откуда у дяди такое невероятное богатство? Это же не дом, а дворец султана! Тадж Махал какой-то, честное слово!

— Дочка, если ты захочешь перед трапезой переодеться с дороги — я провожу тебя в твою комнату, — понизив голос, любезно проговорила тётка по дороге в столовую.

— Боюсь, мне не во что переодеться пока, — развела руками Белла. — У меня с собой только джинсы и рубашка. Это то, что было на мне, когда нас буквально вырвали из дома по… по сверхважному делу.

— Ничего. Возьми сегодня что-нибудь из моих вещей, — успокоила её Нуайма. — А завтра утром мы поедем по магазинам, и ты сможешь купить себе всё необходимое.

Столовая разбила вдребезги все стереотипы Беллы. Обычно под столовой понимают место с большим столом, накрытым белой скатертью, с расставленными вокруг стульями, и заседание в ней всегда эдакое торжественное. Обычно во всех западных домах так и бывает. А тут…

— Это столовая только для членов семьи, — заявил дядя, втягивая племянницу за плечи в небольшую комнату.

Стены в ней были окрашены в неравномерный серо-зеленый цвет и чем-то очень напоминали фрески. С трёх сторон по периметру комнаты тянулся плюшевый диван однотонного сливового цвета, а к его спинкам были прислонены декоративные подушки с чу́дными восточными узорами — синие, розовые, зелёные, бежевые… В центре, окруженный диваном с трёх сторон, стоял стол из светлого дерева. Он был бы прямоугольным, но со срезанными углами смотрелся куда гармоничнее. На стенах по бокам висели керамические блюда, расписанные под мандалы. Люстра в несколько светильников и брат в углах столовой были выполнены из белого картона, усеянного кружевом вырезанных узоров. А створки раздвижной двери повторяли вырезанные узоры светильников.

Белла застыла на пороге, разглядывая всё это великолепие. Тут не было ничего лишнего, всё к месту и по назначению.

— Входи, милая, — подтолкнул дядя Мелвин. — Здесь мы едим, когда у нас нет гостей. Это место только для своих.

— А гости бывают часто? — спросила Белла. Не потому что действительно хотела знать, просто вопрос сам вертелся на языке.

— Частенько. У нас много друзей.

Оборотница села на диван у торцевой части стола. Интересно. Значит, её уже считают своей, членом семьи, раз привели сюда? Ещё интереснее то, что обычно поверхность обеденного стола расположена на уровне локтей, а этот стол скорее журнальный. Значит, тарелку придётся держать в руках.

— Так не годится, — заметил Самир, усаживаясь напротив неё. — Надо показать сестрице весь дом.

— Конечно, — согласно кивнула мать. — После обеда мы с Суат тебе всё покажем, дочка.

— А нас в компанию не принимаете, значит? — стрельнул глазами Джемиль, устраиваясь рядом с братом.

— А вас-то зачем? — бойко отозвалась Суат. — Вы, что же, дома не знаете? Заблудитесь, если не провести экскурсию?

— Ну, всё может случиться, — усмехнулся Джемиль. — Можно ночью и забрести не туда.

«Надо на ночь дверь запереть! — подумала Белла. — Надеюсь, в здешних дверях есть замки». С другой стороны, чего пугаться! После того как она дважды побывала в полном ужасов Запечатанном городе и вырвалась из него живой и невредимой, стоит ли бояться собственных кузенов? И Алекс бы вырвался, кабы не Мэллори… Нет, нельзя думать об этом сейчас!

Хозяева наперебой принялись угощать новую родственницу. Служанка трижды приходила с подносом, уставленным разнообразными блюдами. Как объяснили Белле, на сегодняшний обед приготовили блюда всех трёх кулинарных традиций, обычных в Египте. Первая и самая древняя — традиционная кухня долины Нила, истоки которой зародились ещё во времена фараонов и пирамид. Для нее характерно обилие мучных блюд и выпечка хлеба, который ещё со времён фараонов был основой рациона египтян. Вторая — арабская кухня (в VII веке Египет был завоёван арабами, что наложило отпечаток на формирование пищевой культуры), из которой заимствованы рыбные блюда. Третья — кухня Османской империи, под власть которой Египет попал в XVI веке. Из Турции пришли разнообразные мясные блюда, подобные кебабам, а также восточные сладости.

Как и в любой незнакомой среде, не обошлось без казусов. Белла не знала, смеяться или удивляться, когда ей сообщили, что здесь не будет ни ложек, ни вилок, ни даже ножей — традиционных столовых приборов европейцев и американцев. Нет бамбуковых палочек, какими пользуются китайцы и японцы. Арабы, оказывается, едят руками. Вот как, интересно, есть традиционный чечевичный суп? А с помощью пшеничной лепешки. Так же, зачерпывая кусочками лепёшки, пришлось есть кошари — блюдо, представляющее собой смесь из вареных макарон, обжаренного риса со специями, перемешанного с чечевицей, политую томатным соусом и сверху сдобренную жареным луком и нутом. Это было очень вкусно. Рыба, жареная гриль, с помидорами и сладким перцем, тоже пришлась ей по вкусу.

— Попробуй курицу под гранатовым соком, — предложила Суат, подставляя новое блюдо.

От мяса Белла со всей возможной деликатностью отказалась, объяснив, что с детских лет вегетарианка. Сотрапезники смотрели на неё с изумлением.

— Как это? — не понял дядюшка. — Ты волк, но не ешь мяса?

— А как же охота? — не удержался от вопроса Самир.

Белле понадобилось несколько секунд собраться с мыслями, чтобы растолковать им то, что у неё самой никогда сомнений не вызывало.

— Однажды в детстве я видела, как забивали свинью на мясо, — наконец ответила она. — С тех пор не могу. По сей день это мой ночной кошмар номер один.

Касательно свиньи ни у кого возражений не было, и она прекрасно знала, почему: для мусульман свинина — строжайшее табу.

— Но, кроме свиней, есть и другие животные… — намекнула Нуайма, сверкнув глазами, похожими на роскошные чёрные жемчужины.

— И они все хотят жить, как и та несчастная свинья. И все осознают, что их хотят убить. И им страшно, больно и ничего не понятно, потому что это с ними делают те, кому они доверяли. Лучше уж охотиться — животное, по крайней мере, тогда хотя бы может убежать или обороняться. Кроме того, поедание мяса ещё не делает волка волком.

— Это верно, — согласился Джемиль.

«А тут, в пустыне, на кого, прости господи, охотиться? — подумала она с досадой. — На змей и шакалов?».

— Простите, что испортила вам аппетит, — сочла нужным извиниться Белла.

— Ты не испортила. Тема неприятная, да, но мы же сами её затронули, — пожал плечами Мелвин.

— А когда ты перекидываешься, сестра? — поднял на неё глаза Самир.

Белла аж вздрогнула. Взгляд у старшего кузена был какой-то пугающий. В сравнении с чёрными, как ночь, бровями, зелено-голубые радужки глаз казались слишком светлыми, от этого мерещилось, что зрачками, как спицами, он пронзает душу того, на кого смотрит. Пожалуй, у них с Ноа есть нечто общее.

— Когда придётся, — опомнившись, ответила она. — А вы?

— Раз в неделю мы уходим за город. Туда, к пирамидам, — Суат махнула рукой в сторону. — Там хорошо и людей не бывает. Можно вдоволь побегать на четырёх лапах. Завтра как раз такой день.

— Хочешь — присоединяйся! — весело подмигнул Джемиль.

— Веди себя прилично, сын мой! — одернула его мать. — Прости его, дочка. Молодежь нынче совсем распустилась. Но Джемиль прав: если решишь пойти с нами, мы будем рады.

«Знали бы вы, до какой степени эта молодежь распустилась в моём времени!» — чуть не ляпнула Белла, но вовремя прикусила язык.

Принесли шербет и сладости: пирог Фытыр, Махалабею (египетский молочный крем) и египетские конфеты из фиников.

Появившаяся в дверях молоденькая востроглазая девушка-служанка затараторила:

— Старший господин, вам звонят!

— Ты спросила, кто? — строго поинтересовался дядя Мелвин.

— Этот человек представился как господин Махмуд Камаль.

— О!

На лице дядюшки появилась задумчивая улыбка. Он извинился перед домашними и вышел.

Белла сделала готок шербета из своего стакана. Раньше она терпеть не могла чай из каркаде. Но здесь лепестки суданской розы были основой и только одним из компонентов. Она не могла бы точно перечислить все остальные, но, судя по вкусу и аромату, в напиток было добавлено много фруктов и специи.

— Что? Почему вы на меня так смотрите? — внезапно она осознала, что все оставшиеся разглядывают её, явно чего-то ожидая.

Суат хихикнула.

— Думаю, мы хотим услышать, почему ты до сих пор не замужем. Это… довольно неприлично — в таком возрасте.

«О господи! Что за отсталые взгляды... Быть женщиной — не повод и не основание, чтобы выйти замуж и стать курицей-наседкой!».

— Я вдова, — выдала Белла неубиенный козырь и разом сделала дальнейшие намеки и пересуды невозможными.

Родственники озадаченно переглянулись.

— Прости нам это любопытство, милая, — извинилась тётя с невесёлой улыбкой. — К Суат посватался молодой человек, и, кажется, ни о чем другом она думать сейчас не может.

— Всё в порядке, — Белла кивнула и неожиданно снова встретилась глазами со старшим кузеном. Интересно, выглядел бы он так же привлекательно без своей тщательно триммингованной двухдневной щетины? Прежде ей не нравились мужчины с растительностью на лице. Белла находила это нечистоплотным и вообще уродским. Но вон же — в этой стране, похоже, почти все носят бороду либо только усы. И никого это не уродует! А Орхана так она и вообще не мыслила другим и была бы резко против, вздумай он сменить иммидж.

Ей вспомнился отрывок из любимого романа:

"— У меня есть борода, — благодушно улыбнулся доктор Монтегю. — Моей жене, — сообщил он, — нравятся бороды. А многим другим женщинам — нет. Чисто выбритый мужчина — не в обиду вам будет сказано, мой мальчик, — по словам моей жены, выглядит не до конца одетым». ⁽¹⁾

Да, наверное, так себя чувствуют арабы в гладко выбритом состоянии — не до конца одетыми.

— Ну, что, идём осматривать дом? — неугомонная Суат вскочила на ноги.

1) Ширли Джексон. Призрак дома на холме

Вернуться к тексту