Коварный план Кикимера (гет)

Гарри проснулся от собственного крика. Рефлекторно рука сжала палочку и устремилась в темноту, в сторону невидимого врага. Прошло несколько секунд, таких мучительных и долгих, чтобы осознать: комната была пуста. Это лишь сон, его внутренние страхи и демоны, вырывавшиеся на свободу во время его снов. Днём, находясь в сознании, Гарри мог хоть как-то контролировать их, ночью же они прорывались на волю, устраивая танцы с бубнами, терзая его и без того искалеченную психику видениями и воспоминаниями.

Лето было в самом разгаре. Шёл третий месяц с момента их победы. Та эпичная битва за Хогвартс, расставившая по-новому положение сил на политической арене Магической Британии, должна была стать точкой отчёта новой жизни. Счастливой и полноценной — ведь они, вопреки всем законам логики и здравого смысла, победили. И даже выжили… В отличие от Фреда, Люпина, Тонкс и десятков, сотен других магов, которым уже не суждено обнять родных, увидеть свет, почувствовать вкус жизни…

Победа, которой они радовались вначале, досталась очень дорого. Ценой жизни тех, в чьей смерти Гарри не мог не винить себя. Ведь целью Волан-де-Морта, этого слетевшего с катушек психа, всегда был он — «мальчик, который выжил» — знаменитый Гарри Поттер. Его защищали, оберегали, за него гибли другие. И Гарри не мог простить себе этого, что бы ни говорили окружающие. Его боготворили и благодарили, а он испытывал чувство вины, давящее на него могильной плитой, лишая возможности нормально дышать… жить… чувствовать… любить… Они были достойны этого, а не он… Он, только он, должен был погибнуть в этой битве.

Но он выжил. И, вопреки собственному желанию, стал героем, иконой современной Магической Британии, на которого готовы были молиться перепуганные произошедшими событиями волшебники. И чем больше его возносили, тем больше он уходил в себя, чувствуя неимоверный груз ответственности за погибших.

Новые планы, цели, мечты, — у Гарри их не было. Эйфория от победы покинула его быстрее, чем он смог ей насладиться, оставив выжженное пепелище в его душе. Цель, к которой его подводили и готовили — выполнена. Дальше — спокойная, счастливая жизнь… И это было как раз чем-то неведомым, непостижимым и очень сложным. Гарри просто напросто не умел быть счастливым, не мог позволить себе этого. Особенно когда по его вине было столько несчастных, лишившихся своих близких.

И вот уже почти два месяца продолжалось его добровольное заточение на Гриммо. Дом, где каждая деталь своим напоминанием о крёстном вгоняет нож в сердце; где всё ещё слышны голоса членов Ордена, геройски погибших, защищая его; где чудится смех близнецов Уизли, которые тестируют свои подслушивающие устройства и подтрунивают над младшим братом. Гарри намеренно поселился в этом месте сосредоточения призраков, словно наказывая себя за то, что остался жив.

Он медленно сполз с кровати и прямо босиком направился к бару, где хранились спиртные запасы Сириуса. Голые ступни обдавало холодом, пол противно поскрипывал, но это его не заботило… Его вообще теперь мало что волновало. Хотя нет… Его тревожили и смущали навязчивые, странные, необъяснимые желания, которые последнее время буквально преследовали его, от которых становилось дурно и стыдно, которые пугали его похлеще самого Волан-де-Морта.

Гарри плеснул в бокал янтарную жидкость и залпом осушил его. Горячая волна обожгла горло и спустилась ниже. Сейчас станет лучше. Должно, по крайней мере. За окном едва брезжил рассвет, чуть приоткрывая взору старые лондонские дома, постепенно стягивая с них ночное покрывало. Да, не лучшее начало дня… Но Гарри уже привык. Алкоголь помогал забыться, и плевать кто там что об этом думает, даже Гермиона, особенно Гермиона…

Всё началось примерно месяц спустя со дня битвы. Гарри понял, что абсолютно не готов к новой жизни, ведь глубоко в душе он и не надеялся выжить. Цели теперь не было, смертельного врага тоже, вроде — живи, радуйся… Но что-то словно щёлкнуло внутри. Он охладел к Джинни, совсем. А может, просто боялся, что когда-нибудь она упрекнёт его в смерти брата. Или, ещё хуже, в собственной загубленной жизни. Ведь она была такой юной и жизнерадостной, а он сам себе напоминал дряхлую развалину с поломанной психикой.

Вторым неприятным для него открытием стало раздражение, порой такое сильное, что оно переходило в ярость, когда он оставался наедине сам с собой. Рон и Гермиона! Рон и Гермиона, обменивающиеся многозначительными улыбками, держащиеся за руки, садящиеся рядом за столом. Это бесило, заставляя Гарри мучиться ещё больше от вины за то, что он не может порадоваться за друзей. Он не хотел видеть эти нежности, он вообще их не хотел видеть! Вдвоём. Вместе.

Какое-то время они с друзьями помогали восстанавливать Хогвартс, где Гарри начал всех сторониться и старался работать в одиночестве. Затем профессор Макгонагалл отправила их по домам, строго рекомендуя набраться сил и отдохнуть перед новым учебным годом.

Миссис Уизли настоятельно звала Гарри в Нору, но он не мог принять столь желанное приглашение по одной причине: Фред… Фред погиб за него, из-за него… Эта чудесная женщина, в чём-то заменившая ему мать, потеряла по его вине сына, а лучший друг остался без брата… как и Джинни. Конечно, Гарри никто не обвинял, но этого и не требовалось, он сам был лучшим обвинителем самого себя. Дом Блэков идеально подходил под настроение и позволял возводить самобичевание на небывалые высоты. Он был достоин этого мрачного жилища, заселенного призраками прошлого, не дающего ему забывать… Старый, мрачный, запущенный особняк, с неряшливым, ворчливым домовым эльфом и портретом сумасшедшей старухи, периодически выкрикивающей ругательства. Гарри было плевать… Он уже давно не обращал внимание ни на Вальбургу, ни на лебезящего перед ней Кикимера. Парочка чокнутых! Они, определённо, стоят друг друга.

Гарри прихватил бутылку и отправился с ней прямо в спальню. Рон с Гермионой обещали прийти к обеду, как обычно. Он уже успеет отоспаться к тому времени. Значит, можно опрокинуть ещё пару порций. Находясь в полусонном состоянии, Гарри не заметил, что из-за угла за ним наблюдают два огромных глаза.

* * *

Кикимер осторожно прошмыгнул вниз и двинулся по коридору к заветной цели. Пока молодой хозяин в постели, у него есть время… Добравшись беззвучно до нужного места, он осторожно раздёрнул шторы и склонился в реверансе.

— Почтенная госпожа, недостойный Кикимер приветствует вас.

— Есть новости? — презрительно поинтересовалась старуха.

Эльф удручающе покачал головой.

— Кикимер старается. Кикимер убрал дом. Кикимер готовит. Хозяин не замечает. Хозяин плохо питается и много пьёт.

— Вот несчастье на мою голову! — прогремела Вальбурга, но тут же осеклась и чуть сбавила громкость. — Тупица! Мерзкий полукровка! Как мог мой сын так осквернить дом великих Блэков и оставить его в наследство этому малохольному ничтожеству, который с собственной жизнью совладать не может?! Да еще и путается с грязнокровками и предателями крови!

Кикимер, кивая в знак согласия, принялся натирать до блеска раму портрета. Среди всех обязанностей данный ритуал был любимым, и он выполнял его с особым удовольствием.

Какое-то время миссис Блэк молчала. Будь её воля, она бы собственноручно выкинула из дома проклятого Гарри Поттера. Но, во-первых: это было не во власти портрета, а во вторых: он был законным наследником и продолжателем славного рода Блэков. Вальбурга гордилась своим происхождением и прерывание рода воспринималось ею хуже самой смерти. Блэки должны были существовать, они всегда имели влияние в магической Британии, являясь одной из самых могущественных семей. И сейчас, как бы она ни ненавидела своего дальнего родственника, именно от Гарри Поттера зависело будущее их рода. А этот тупица вместо того, чтобы достойно нести своё имя, спивался сидя в заточении. Герой, называется! Позора от таких наследников не оберешься!

Вначале портрет клял Гарри на чём свет стоит и приказывал убираться из дома. Доставалось так же его друзьям и предполагаемой невесте — урождённой Уизли, которую Вальбурга не выносила вдвойне. Но Гарри не обращал на её вопли никакого внимания и, в конце концов, ей надоело бесполезно сотрясать воздух. Не обращал он внимания и на то, что Кикимер запустил дом настолько, что тот походил на старый пыльный чулан. Ему было всё равно. И пока миссис Блэк и её верный эльф любезничали ночами, Гарри всё больше погружался в самобичевание и опустошал спиртные запасы Сириуса.

Следующим этапом было смирение и осознание пренеприятнейшей истины: Поттер ставит под угрозу существование рода. Ведь если этот недоумок сопьется или свернёт себе шею, спьяну свалившись с лестницы, род Блэков будет практически уничтожен. А ближайшие родственники Малфои — потеряли всё влияние и стали изгоями. Вальбурга, приняв неизбежное, приказала Кикимеру лучше следить за домом и за молодым хозяином. Отдавала она данный приказ сквозь зубы, но выбора сильно не было.

Эльф кинулся выполнять распоряжение обожаемой хозяйки с двойным усердием. Он, прямо, помолодел и повеселел. Вскоре старинный особняк приобрел более приятный вид, несмотря на мрачную обстановку. Но теперь в нём хотя бы было чисто, по углам не красовались плетёные шедевры пауков, которые сами вынуждены были покинуть насиженное годами жилище. Кикимер даже стал готовить, и по утрам с кухни доносились ароматы выпечки и свежесваренного кофе.

Гарри, казалось, не замечал и этого. Нет, иногда он закидывал что-то себе в рот и даже благодарил Кикимера за старания, но счастливее от этого не выглядел и менять свою жизнь в лучшую сторону явно не собирался.

— Слабак! Тюфяк! Ничтожество! Проклятый магглолюбец! — плевалась Вальбурга, а верный эльф лишь согласно кивал на каждое слово. — А что там с предательницей крови? Может хоть она наставит этого недоумка на путь истинный? Хотя позор! Какой позор родниться с предателями крови!

— Глупая, глупая девчонка, — проворчал Кикимер. — Бестолковая.

Вальбурга на портрете тяжело вздохнула. Ну за что ей это? Никакого покоя даже после смерти?

— Отвадь тогда её отсюда!

— Кикимер сделает госпожа! Кикимер рад стараться для почтенной госпожи.

— А грязнокровка? — миссис Блэк сама не верила, что произнесла это. Но, Мордред подери, выбора-то сильно не было. С чистокровными её непутёвый наследник совсем не общался.

— Грязнокровка имеет влияние на молодого хозяина, госпожа, — кивнул Кикимер. — Ей пророчат хорошую карьеру в Министерстве. Она заставляет хозяина учиться.

— Так пусть уже женится на проклятой грязнокровке! Горе мне горе! Но род Блэков не должен исчезнуть!

Эльф от неожиданности выронил тряпку, которой натирал раму, и захлопал огромными глазами.

— Так она же… она же…

— Я знаю, что она грязнокровка, Кикимер, — обреченно заявила Вальбурга.

— Она невеста предателя крови… — эльф поджал уши, опасаясь гнева хозяйки, но та лишь задумчиво наклонила голову.

— Так придумай что-нибудь! Или род Блэков для тебя пустой звук, недостойное ты существо!

Слуга аж подпрыгнул от неожиданного приказа.

— Кикимер сделает, госпожа! Кикимер что-нибудь придумает! Кикимер избавится от предателей крови! — он гордо стукнул кулачком себе в грудь и поклонился.

* * *

Рон с Гермионой расположились на диване в гостиной дома на Гриммо. На столе стоял ароматный травяной чай и булочки, заботливо приготовленные Кикимером.

— Гарри, что с тобой? Ты не заболел? Выглядишь как-то не очень, — с беспокойством в голосе протараторила подруга, устремив на него свой проницательный взгляд.

Гарри растёр красные глаза. От недосыпов и алкоголя они воспалились и неприятно покалывали.

— Всё нормально, Гермиона. Просто плохо спал.

— Мы волнуемся за тебя, — вклинилась в беседу Джинни, расположившаяся на подлокотнике его кресла. — Может, всё-таки переедешь к нам, в Нору?

— Мне и здесь неплохо, — лениво произнес Гарри.

Последнее время их разговоры не отличались разнообразием, и он заранее знал, в какое русло потекут дальнейшие рассуждения.

— А мне вот кажется, что здесь тебе не очень хорошо, — строгий тон подруги начинал раздражать. — У меня ощущение, что ты запасы Сириуса опустошаешь по ночам.

— Ну выпил немного, подумаешь! — фыркнул Гарри.

Вот пристала! Пусть за Рона своего беспокоится теперь! Хватит ему этих мамкиных наставлений!

— Немножко? — Гермиона вскочила на ноги настолько резко, что Рон чуть не подпрыгнул следом и его рука, лежавшая на коленке «невесты», оказалась отброшена в сторону. — Гарри Джеймс Поттер, ты что одержал победу, чтобы потом спиться, закрывшись в собственном доме?!

— Не начинай, а, — Гарри с вызовом посмотрел на неё. — Хочу и пью, ясно?

Волосы слегка растрепались, щёки пылали гневом, а глаза — глаза метали молнии. Впервые Гарри видел подругу в лёгком летнем платьице в горошек, которое ей невероятно шло, подчеркивая хрупкую фигуру… Впервые его взгляд хотел опуститься ниже, манимый видом обнаженных щиколоток, на которых красовались лишь ремешки босоножек… Впервые он заметил, что она прекрасна в гневе… Аккуратная грудь вздымалась от тяжелого дыхания, и даже этот властный, с одной стороны раздражающий, тон, с другой — манил и возбуждал…

Что? Тебя возбуждает Гермиона?

Их взгляды встретились. И в этот момент из комнаты, казалось, исчезли все остальные. Рон и Джинни просто перестали существовать.

Это было столкновение равных соперников, безмолвная битва, где невозможно было определить победителя. У Гарри буквально забурлила кровь, и всё его упрямство сконцентрировалось в одной единственной точке. Он не позволит собой командовать. Он не отведёт взгляд!

Гермиона же, поджав губы, так же готова была испепелить его на месте. Она рисковала жизнью, стирала память родителям, терпела пытки Беллатрисы, не для того, чтобы этот балбес спивался!

Из транса обоих вывел визг Джинни!

— Таракан! В моей булочке таракан! — завизжала она, заставив друзей прервать зрительную дуэль. — Опять! Этот проклятый эльф специально мне их подкладывает!

— Джинни, не начинай — это наверняка случайность, — вздохнула Гермиона и снова расположилась рядом с Роном. — Кикимер уже стар, а в этом доме кто только не водится. Хотя последнее время тут стало заметно чище. Гарри, ты не заметил, что он старается?

— Наверное, — равнодушно бросил Гарри, разочарованный тем, что его отвлекли.

Зрительная перепалка с Гермионой словно взбрызнула дозу адреналина в кровь, от которой тело до сих пор немного потряхивало.

— Гарри, ты должен наказать это ушастое чудовище! — капризничала Джинни. — Он меня не любит! Намеренно изводит.

— Да Кикимер никого не любит, Джинни, — отмахнулся Гарри. — Если бы ему можно было вредить хозяину, то он бы отрезал мне ночью голову кухонным ножом и принёс бы её на подносе своему любимому орущему портрету.

— Не смешно, Гарри! — теперь уже Джинни вскочила на ноги и упершись кулаками в бока, продолжила. — Почему-то только в моей порции всегда оказывается какая-то гадость? У моего стула ломается ножка, в мою обувь он запихал мышиный помёт?! А отрубленная куриная голова в моей сумочке тоже случайность?

— Джинни, — озадачилась Гермиона, — я не думаю, что Кикимер…

— Да плевать мне, что вы все думаете! А ты уже совсем рехнулась с защитой домовых эльфов! Он меня ненавидит! И раз так — лучше мне уйти отсюда!

— Джинни, не надо… — начал было Гарри, но был перебит.

— Мне надоело это! Твой дом, твоё заточение, эти страдания! Мы видимся только в этом проклятом склепе! Я устала! Меня не устраивают такие отношения, Гарри!

— Джинни! — в один голос охнули Рон и Гермиона, а Гарри просто слушал, опустив голову.

Он знал, что к этому придёт рано или поздно. И дело было вовсе не в Кикимере. Просто он не мог сделать Джинни счастливой, никого не мог…

Гарри молчал, а Джинни пулей вылетела в коридор и секундой позже хлопнувшая входная дверь оповестила всех об её уходе.

— Я… мы… — замешкался Рон. — Гарри, она ведь не серьёзно?

— Да… она… она… одумается, — пролепетала не менее удивлённая Гермиона.

Гарри, вопреки здравому смыслу, был спокоен. Или ему просто было всё равно. Меньше проблем, меньше загубленных жизней на его совести. Джинни, определённо, достойна лучшего. Он лишь пожал плечами, глядя на ошарашенных друзей, и вызвал домового эльфа.

— Кикимер, тащи огневиски! Рон, выпьешь со мной? За свободу…

— Гарри! — Гермиона аж подпрыгнула на диване. — Ты не будешь пить! И ты, Рональд, тоже!

— Я… я… — Уизли, оказавшийся между двух огней, явно чувствовал себя неловко.

— Гарри, может, не надо, я уверен, Джинни просто…

— Плевать, — отмахнулся Гарри, протягивая руку к бутылке, которая стараниями Кикимера быстро оказалась на столе. — А ты, видно, без разрешения Гермионы теперь и шагу не ступишь. Здорово она тебя…

— Гарри! — подруга, не в силах выносить такое хамство, резко вскочила на ноги и выхватила у него бутылку. — Ты что себе позволяешь?! Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать?! Я…

— А ты не пытайся мной командовать, Гермиона? — отрезал Гарри, назло ей опрокинув стакан себе в рот. — Или тебе уже Рональда мало?

Он сам не понимал, что на него нашло. Почему он так себя ведёт? С какого перепуга хамит единственному человеку, никогда не предававшему его? Гермиона точно не заслужила такого отношения. Ни от кого… А, уж от него вдвойне не заслужила… Но алкоголь постепенно разносил тепло по венам, перед глазами стояла недавняя картина, где ладонь Рона покоилась на коленке Гермионы, и Гарри свирепел ещё больше.

— Гарри, я понимаю, ты расстроен из-за Джинни, — она всё ещё пыталась держать себя в руках. Пыталась понять его, успокоить, уменьшить боль… Вот только копала не в том направлении, от чего Гарри невольно усмехнулся. Неужели проницательность Гермионы Грейнджер дала сбой?

— Я не расстроен! — он поднялся на ноги навис над ней. — Я просто хочу делать то, что сочту нужным, ясно? Мне надоело, что кто-то постоянно решает за меня, как я должен поступить! С Джинни всё будет в порядке, она найдёт себе более достойного кандидата…

— Но она же всегда тебя любила, Гарри, — влез в разговор с трудом пришедший в себя Рон.

— Слушайте, вам лучше уйти. Я хочу побыть один. Отдай бутылку! — последнее предложение было обращено к Гермионе.

— Ни за что! — отчеканила она и отступила назад, снова устремив на него свой фирменный взгляд «я лучше знаю».

— Рон, забери свою невесту. Моё общество плохо на неё действует. Она вон в палатке рыдала целый месяц, пока ты не вернулся и не развеселил. У меня как-то не выходит быть остроумным весельчаком.

Огневиски практически на голодный желудок ударил в голову, и Гарри окончательно перестал себя контролировать. Ему не нужна эта проклятая забота. Он хочет остаться один! Совсем один!

— Гарри! — ахнула Гермиона, и ему показалось, что на её глаза навернулись слёзы. Но удостовериться он в этом не успел, так как подруга грубо всучила ему бутылку и, тряхнув каштановой шевелюрой, направилась к выходу. — Рональд, я ухожу! Ты, если хочешь, оставайся и пейте, сколько влезет!

— Извини, друг, — потупив взгляд, Уизли направился следом. — Я к тебе позже забегу. Хорошо?

Гарри махнул рукой и опустился в кресло. Массивная входная дверь снова хлопнула. Какое-то время он просто сидел, сверля взглядом противоположную стену. Затем рука непроизвольно потянулась к бутылке. Вопреки всему, пить расхотелось. Да и отстаивал он своё право напиться больше из упрямства, нежели от большого желания. Стало мерзко от собственного поведения и произнесённых слов. Гарри с размаху швырнул огневиски в стену и запустил пальцы в собственные волосы, усугубляя беспорядок на голове.

Что с ним? Зачем он хамит друзьям? Почему обижает Гермиону? Неужели нельзя просто порадоваться за них? Эгоист! Проклятый эгоист!

* * *

— Предательница крови не посмеет больше переступить порог дома Блэков, госпожа, — гордо сообщил Кикимер, натирая раму портрета любимой хозяйки в одну из ночей.

— А Поттер что? — тон Вальбурги отдавал презрением.

— Хозяин практически не выходит из дома. На днях сжёг письма от самого Министра, — продолжал докладывать обстановку старый эльф.

— Идиот! — рявкнул портрет. — А грязнокровка?

Кикимер виновато опустил голову.

— Хозяин рассорился с друзьями, госпожа. Хозяин запечатал камин и не отвечает на письма! Кикимер не может повлиять на хозяина! Хозяин прогоняет Кикимера.

— Вот горе мне, горе! — запричитала миссис Блэк. — Я уж думала хуже моего непутёвого сына никого в роду не будет. Так он умудрился наследство ещё большему недоумку оставить!

— Кикимер думает, госпожа… — несмотря на то, что рама уже блестела, эльф продолжал с усердием натирать её. — Хозяин не хочет признаваться… хозяин любит грязнокровку…

— Тебе она нравится?! — удивилась Вальбурга, уловив странные нотки в голосе эльфа.

— Недостойный Кикимер забыл ненавидеть грязнокровку! Недостойный Кикимер накажет себя! — с этими словами он влетел в стену, больно ударившись головой.

— Хватит, Кикимер! — прогремела миссис Блэк.

Наказывать домовых эльфов она, конечно, любила при жизни, но сейчас её волновали другие вопросы.

— Ладно! Если она так умна, как говорят, то надо действовать. Но предатель крови, её жених…

— Она любит хозяина, она не любит предателя крови. Кикимер точно знает! — эльф ударил себя кулаком по груди, количество подслушанного и подсмотренного в этом доме за всё время, позволяло ему делать свои выводы.

— Слёзы дракона… — почти шёпотом произнесла Вальбурга, что было весьма непривычно при её любви к крикам и воплям.

Кикимер навострил уши и с интересом уставился на портрет.

— Был у Блэков один секрет, — начала она. — Редкий напиток, с добавлением слёз дракона. Принявший начинает говорить о своих чувствах и не может остановиться. При этом не пьянеет, а разум остаётся чистым, хотя на вкус обычный огневиски. Эх… немало тайн выведывали Блэки таким образом в своё время. Если мой сынок недоумок не выжрал всё это сокровище вместо обычного алкоголя, то оно должно быть в запасниках. Обыщи все тайники Кикимер. Особенно в моей комнате…

— Будет сделано, госпожа! Кикимер не подведёт вас! Кикимер найдёт редкий напиток!

— Отлично. А теперь оставь меня. Я устала!

Старый эльф поклонился, задвинул шторы на портрете и поплёлся выполнять поручение любимой хозяйки.