Коварный план Кикимера (гет)

Гарри проснулся от собственного крика. Рефлекторно рука сжала палочку и устремилась в темноту, в сторону невидимого врага. Прошло несколько секунд, таких мучительных и долгих, чтобы осознать: комната была пуста. Это лишь сон, его внутренние страхи и демоны, вырывавшиеся на свободу во время его снов. Днём, находясь в сознании, Гарри мог хоть как-то контролировать их, ночью же они прорывались на волю, устраивая танцы с бубнами, терзая его и без того искалеченную психику видениями и воспоминаниями.

Лето было в самом разгаре. Шёл третий месяц с момента их победы. Та эпичная битва за Хогвартс, расставившая по-новому положение сил на политической арене Магической Британии, должна была стать точкой отчёта новой жизни. Счастливой и полноценной — ведь они, вопреки всем законам логики и здравого смысла, победили. И даже выжили… В отличие от Фреда, Люпина, Тонкс и десятков, сотен других магов, которым уже не суждено обнять родных, увидеть свет, почувствовать вкус жизни…

Победа, которой они радовались вначале, досталась очень дорого. Ценой жизни тех, в чьей смерти Гарри не мог не винить себя. Ведь целью Волан-де-Морта, этого слетевшего с катушек психа, всегда был он — «мальчик, который выжил» — знаменитый Гарри Поттер. Его защищали, оберегали, за него гибли другие. И Гарри не мог простить себе этого, что бы ни говорили окружающие. Его боготворили и благодарили, а он испытывал чувство вины, давящее на него могильной плитой, лишая возможности нормально дышать… жить… чувствовать… любить… Они были достойны этого, а не он… Он, только он, должен был погибнуть в этой битве.

Но он выжил. И, вопреки собственному желанию, стал героем, иконой современной Магической Британии, на которого готовы были молиться перепуганные произошедшими событиями волшебники. И чем больше его возносили, тем больше он уходил в себя, чувствуя неимоверный груз ответственности за погибших.

Новые планы, цели, мечты, — у Гарри их не было. Эйфория от победы покинула его быстрее, чем он смог ей насладиться, оставив выжженное пепелище в его душе. Цель, к которой его подводили и готовили — выполнена. Дальше — спокойная, счастливая жизнь… И это было как раз чем-то неведомым, непостижимым и очень сложным. Гарри просто напросто не умел быть счастливым, не мог позволить себе этого. Особенно когда по его вине было столько несчастных, лишившихся своих близких.

И вот уже почти два месяца продолжалось его добровольное заточение на Гриммо. Дом, где каждая деталь своим напоминанием о крёстном вгоняет нож в сердце; где всё ещё слышны голоса членов Ордена, геройски погибших, защищая его; где чудится смех близнецов Уизли, которые тестируют свои подслушивающие устройства и подтрунивают над младшим братом. Гарри намеренно поселился в этом месте сосредоточения призраков, словно наказывая себя за то, что остался жив.

Он медленно сполз с кровати и прямо босиком направился к бару, где хранились спиртные запасы Сириуса. Голые ступни обдавало холодом, пол противно поскрипывал, но это его не заботило… Его вообще теперь мало что волновало. Хотя нет… Его тревожили и смущали навязчивые, странные, необъяснимые желания, которые последнее время буквально преследовали его, от которых становилось дурно и стыдно, которые пугали его похлеще самого Волан-де-Морта.

Гарри плеснул в бокал янтарную жидкость и залпом осушил его. Горячая волна обожгла горло и спустилась ниже. Сейчас станет лучше. Должно, по крайней мере. За окном едва брезжил рассвет, чуть приоткрывая взору старые лондонские дома, постепенно стягивая с них ночное покрывало. Да, не лучшее начало дня… Но Гарри уже привык. Алкоголь помогал забыться, и плевать кто там что об этом думает, даже Гермиона, особенно Гермиона…

Всё началось примерно месяц спустя со дня битвы. Гарри понял, что абсолютно не готов к новой жизни, ведь глубоко в душе он и не надеялся выжить. Цели теперь не было, смертельного врага тоже, вроде — живи, радуйся… Но что-то словно щёлкнуло внутри. Он охладел к Джинни, совсем. А может, просто боялся, что когда-нибудь она упрекнёт его в смерти брата. Или, ещё хуже, в собственной загубленной жизни. Ведь она была такой юной и жизнерадостной, а он сам себе напоминал дряхлую развалину с поломанной психикой.

Вторым неприятным для него открытием стало раздражение, порой такое сильное, что оно переходило в ярость, когда он оставался наедине сам с собой. Рон и Гермиона! Рон и Гермиона, обменивающиеся многозначительными улыбками, держащиеся за руки, садящиеся рядом за столом. Это бесило, заставляя Гарри мучиться ещё больше от вины за то, что он не может порадоваться за друзей. Он не хотел видеть эти нежности, он вообще их не хотел видеть! Вдвоём. Вместе.

Какое-то время они с друзьями помогали восстанавливать Хогвартс, где Гарри начал всех сторониться и старался работать в одиночестве. Затем профессор Макгонагалл отправила их по домам, строго рекомендуя набраться сил и отдохнуть перед новым учебным годом.

Миссис Уизли настоятельно звала Гарри в Нору, но он не мог принять столь желанное приглашение по одной причине: Фред… Фред погиб за него, из-за него… Эта чудесная женщина, в чём-то заменившая ему мать, потеряла по его вине сына, а лучший друг остался без брата… как и Джинни. Конечно, Гарри никто не обвинял, но этого и не требовалось, он сам был лучшим обвинителем самого себя. Дом Блэков идеально подходил под настроение и позволял возводить самобичевание на небывалые высоты. Он был достоин этого мрачного жилища, заселенного призраками прошлого, не дающего ему забывать… Старый, мрачный, запущенный особняк, с неряшливым, ворчливым домовым эльфом и портретом сумасшедшей старухи, периодически выкрикивающей ругательства. Гарри было плевать… Он уже давно не обращал внимание ни на Вальбургу, ни на лебезящего перед ней Кикимера. Парочка чокнутых! Они, определённо, стоят друг друга.

Гарри прихватил бутылку и отправился с ней прямо в спальню. Рон с Гермионой обещали прийти к обеду, как обычно. Он уже успеет отоспаться к тому времени. Значит, можно опрокинуть ещё пару порций. Находясь в полусонном состоянии, Гарри не заметил, что из-за угла за ним наблюдают два огромных глаза.

* * *

Кикимер осторожно прошмыгнул вниз и двинулся по коридору к заветной цели. Пока молодой хозяин в постели, у него есть время… Добравшись беззвучно до нужного места, он осторожно раздёрнул шторы и склонился в реверансе.

— Почтенная госпожа, недостойный Кикимер приветствует вас.

— Есть новости? — презрительно поинтересовалась старуха.

Эльф удручающе покачал головой.

— Кикимер старается. Кикимер убрал дом. Кикимер готовит. Хозяин не замечает. Хозяин плохо питается и много пьёт.

— Вот несчастье на мою голову! — прогремела Вальбурга, но тут же осеклась и чуть сбавила громкость. — Тупица! Мерзкий полукровка! Как мог мой сын так осквернить дом великих Блэков и оставить его в наследство этому малохольному ничтожеству, который с собственной жизнью совладать не может?! Да еще и путается с грязнокровками и предателями крови!

Кикимер, кивая в знак согласия, принялся натирать до блеска раму портрета. Среди всех обязанностей данный ритуал был любимым, и он выполнял его с особым удовольствием.

Какое-то время миссис Блэк молчала. Будь её воля, она бы собственноручно выкинула из дома проклятого Гарри Поттера. Но, во-первых: это было не во власти портрета, а во вторых: он был законным наследником и продолжателем славного рода Блэков. Вальбурга гордилась своим происхождением и прерывание рода воспринималось ею хуже самой смерти. Блэки должны были существовать, они всегда имели влияние в магической Британии, являясь одной из самых могущественных семей. И сейчас, как бы она ни ненавидела своего дальнего родственника, именно от Гарри Поттера зависело будущее их рода. А этот тупица вместо того, чтобы достойно нести своё имя, спивался сидя в заточении. Герой, называется! Позора от таких наследников не оберешься!

Вначале портрет клял Гарри на чём свет стоит и приказывал убираться из дома. Доставалось так же его друзьям и предполагаемой невесте — урождённой Уизли, которую Вальбурга не выносила вдвойне. Но Гарри не обращал на её вопли никакого внимания и, в конце концов, ей надоело бесполезно сотрясать воздух. Не обращал он внимания и на то, что Кикимер запустил дом настолько, что тот походил на старый пыльный чулан. Ему было всё равно. И пока миссис Блэк и её верный эльф любезничали ночами, Гарри всё больше погружался в самобичевание и опустошал спиртные запасы Сириуса.

Следующим этапом было смирение и осознание пренеприятнейшей истины: Поттер ставит под угрозу существование рода. Ведь если этот недоумок сопьется или свернёт себе шею, спьяну свалившись с лестницы, род Блэков будет практически уничтожен. А ближайшие родственники Малфои — потеряли всё влияние и стали изгоями. Вальбурга, приняв неизбежное, приказала Кикимеру лучше следить за домом и за молодым хозяином. Отдавала она данный приказ сквозь зубы, но выбора сильно не было.

Эльф кинулся выполнять распоряжение обожаемой хозяйки с двойным усердием. Он, прямо, помолодел и повеселел. Вскоре старинный особняк приобрел более приятный вид, несмотря на мрачную обстановку. Но теперь в нём хотя бы было чисто, по углам не красовались плетёные шедевры пауков, которые сами вынуждены были покинуть насиженное годами жилище. Кикимер даже стал готовить, и по утрам с кухни доносились ароматы выпечки и свежесваренного кофе.

Гарри, казалось, не замечал и этого. Нет, иногда он закидывал что-то себе в рот и даже благодарил Кикимера за старания, но счастливее от этого не выглядел и менять свою жизнь в лучшую сторону явно не собирался.

— Слабак! Тюфяк! Ничтожество! Проклятый магглолюбец! — плевалась Вальбурга, а верный эльф лишь согласно кивал на каждое слово. — А что там с предательницей крови? Может хоть она наставит этого недоумка на путь истинный? Хотя позор! Какой позор родниться с предателями крови!

— Глупая, глупая девчонка, — проворчал Кикимер. — Бестолковая.

Вальбурга на портрете тяжело вздохнула. Ну за что ей это? Никакого покоя даже после смерти?

— Отвадь тогда её отсюда!

— Кикимер сделает госпожа! Кикимер рад стараться для почтенной госпожи.

— А грязнокровка? — миссис Блэк сама не верила, что произнесла это. Но, Мордред подери, выбора-то сильно не было. С чистокровными её непутёвый наследник совсем не общался.

— Грязнокровка имеет влияние на молодого хозяина, госпожа, — кивнул Кикимер. — Ей пророчат хорошую карьеру в Министерстве. Она заставляет хозяина учиться.

— Так пусть уже женится на проклятой грязнокровке! Горе мне горе! Но род Блэков не должен исчезнуть!

Эльф от неожиданности выронил тряпку, которой натирал раму, и захлопал огромными глазами.

— Так она же… она же…

— Я знаю, что она грязнокровка, Кикимер, — обреченно заявила Вальбурга.

— Она невеста предателя крови… — эльф поджал уши, опасаясь гнева хозяйки, но та лишь задумчиво наклонила голову.

— Так придумай что-нибудь! Или род Блэков для тебя пустой звук, недостойное ты существо!

Слуга аж подпрыгнул от неожиданного приказа.

— Кикимер сделает, госпожа! Кикимер что-нибудь придумает! Кикимер избавится от предателей крови! — он гордо стукнул кулачком себе в грудь и поклонился.

* * *

Рон с Гермионой расположились на диване в гостиной дома на Гриммо. На столе стоял ароматный травяной чай и булочки, заботливо приготовленные Кикимером.

— Гарри, что с тобой? Ты не заболел? Выглядишь как-то не очень, — с беспокойством в голосе протараторила подруга, устремив на него свой проницательный взгляд.

Гарри растёр красные глаза. От недосыпов и алкоголя они воспалились и неприятно покалывали.

— Всё нормально, Гермиона. Просто плохо спал.

— Мы волнуемся за тебя, — вклинилась в беседу Джинни, расположившаяся на подлокотнике его кресла. — Может, всё-таки переедешь к нам, в Нору?

— Мне и здесь неплохо, — лениво произнес Гарри.

Последнее время их разговоры не отличались разнообразием, и он заранее знал, в какое русло потекут дальнейшие рассуждения.

— А мне вот кажется, что здесь тебе не очень хорошо, — строгий тон подруги начинал раздражать. — У меня ощущение, что ты запасы Сириуса опустошаешь по ночам.

— Ну выпил немного, подумаешь! — фыркнул Гарри.

Вот пристала! Пусть за Рона своего беспокоится теперь! Хватит ему этих мамкиных наставлений!

— Немножко? — Гермиона вскочила на ноги настолько резко, что Рон чуть не подпрыгнул следом и его рука, лежавшая на коленке «невесты», оказалась отброшена в сторону. — Гарри Джеймс Поттер, ты что одержал победу, чтобы потом спиться, закрывшись в собственном доме?!

— Не начинай, а, — Гарри с вызовом посмотрел на неё. — Хочу и пью, ясно?

Волосы слегка растрепались, щёки пылали гневом, а глаза — глаза метали молнии. Впервые Гарри видел подругу в лёгком летнем платьице в горошек, которое ей невероятно шло, подчеркивая хрупкую фигуру… Впервые его взгляд хотел опуститься ниже, манимый видом обнаженных щиколоток, на которых красовались лишь ремешки босоножек… Впервые он заметил, что она прекрасна в гневе… Аккуратная грудь вздымалась от тяжелого дыхания, и даже этот властный, с одной стороны раздражающий, тон, с другой — манил и возбуждал…

Что? Тебя возбуждает Гермиона?

Их взгляды встретились. И в этот момент из комнаты, казалось, исчезли все остальные. Рон и Джинни просто перестали существовать.

Это было столкновение равных соперников, безмолвная битва, где невозможно было определить победителя. У Гарри буквально забурлила кровь, и всё его упрямство сконцентрировалось в одной единственной точке. Он не позволит собой командовать. Он не отведёт взгляд!

Гермиона же, поджав губы, так же готова была испепелить его на месте. Она рисковала жизнью, стирала память родителям, терпела пытки Беллатрисы, не для того, чтобы этот балбес спивался!

Из транса обоих вывел визг Джинни!

— Таракан! В моей булочке таракан! — завизжала она, заставив друзей прервать зрительную дуэль. — Опять! Этот проклятый эльф специально мне их подкладывает!

— Джинни, не начинай — это наверняка случайность, — вздохнула Гермиона и снова расположилась рядом с Роном. — Кикимер уже стар, а в этом доме кто только не водится. Хотя последнее время тут стало заметно чище. Гарри, ты не заметил, что он старается?

— Наверное, — равнодушно бросил Гарри, разочарованный тем, что его отвлекли.

Зрительная перепалка с Гермионой словно взбрызнула дозу адреналина в кровь, от которой тело до сих пор немного потряхивало.

— Гарри, ты должен наказать это ушастое чудовище! — капризничала Джинни. — Он меня не любит! Намеренно изводит.

— Да Кикимер никого не любит, Джинни, — отмахнулся Гарри. — Если бы ему можно было вредить хозяину, то он бы отрезал мне ночью голову кухонным ножом и принёс бы её на подносе своему любимому орущему портрету.

— Не смешно, Гарри! — теперь уже Джинни вскочила на ноги и упершись кулаками в бока, продолжила. — Почему-то только в моей порции всегда оказывается какая-то гадость? У моего стула ломается ножка, в мою обувь он запихал мышиный помёт?! А отрубленная куриная голова в моей сумочке тоже случайность?

— Джинни, — озадачилась Гермиона, — я не думаю, что Кикимер…

— Да плевать мне, что вы все думаете! А ты уже совсем рехнулась с защитой домовых эльфов! Он меня ненавидит! И раз так — лучше мне уйти отсюда!

— Джинни, не надо… — начал было Гарри, но был перебит.

— Мне надоело это! Твой дом, твоё заточение, эти страдания! Мы видимся только в этом проклятом склепе! Я устала! Меня не устраивают такие отношения, Гарри!

— Джинни! — в один голос охнули Рон и Гермиона, а Гарри просто слушал, опустив голову.

Он знал, что к этому придёт рано или поздно. И дело было вовсе не в Кикимере. Просто он не мог сделать Джинни счастливой, никого не мог…

Гарри молчал, а Джинни пулей вылетела в коридор и секундой позже хлопнувшая входная дверь оповестила всех об её уходе.

— Я… мы… — замешкался Рон. — Гарри, она ведь не серьёзно?

— Да… она… она… одумается, — пролепетала не менее удивлённая Гермиона.

Гарри, вопреки здравому смыслу, был спокоен. Или ему просто было всё равно. Меньше проблем, меньше загубленных жизней на его совести. Джинни, определённо, достойна лучшего. Он лишь пожал плечами, глядя на ошарашенных друзей, и вызвал домового эльфа.

— Кикимер, тащи огневиски! Рон, выпьешь со мной? За свободу…

— Гарри! — Гермиона аж подпрыгнула на диване. — Ты не будешь пить! И ты, Рональд, тоже!

— Я… я… — Уизли, оказавшийся между двух огней, явно чувствовал себя неловко.

— Гарри, может, не надо, я уверен, Джинни просто…

— Плевать, — отмахнулся Гарри, протягивая руку к бутылке, которая стараниями Кикимера быстро оказалась на столе. — А ты, видно, без разрешения Гермионы теперь и шагу не ступишь. Здорово она тебя…

— Гарри! — подруга, не в силах выносить такое хамство, резко вскочила на ноги и выхватила у него бутылку. — Ты что себе позволяешь?! Ты не имеешь никакого права так со мной разговаривать?! Я…

— А ты не пытайся мной командовать, Гермиона? — отрезал Гарри, назло ей опрокинув стакан себе в рот. — Или тебе уже Рональда мало?

Он сам не понимал, что на него нашло. Почему он так себя ведёт? С какого перепуга хамит единственному человеку, никогда не предававшему его? Гермиона точно не заслужила такого отношения. Ни от кого… А, уж от него вдвойне не заслужила… Но алкоголь постепенно разносил тепло по венам, перед глазами стояла недавняя картина, где ладонь Рона покоилась на коленке Гермионы, и Гарри свирепел ещё больше.

— Гарри, я понимаю, ты расстроен из-за Джинни, — она всё ещё пыталась держать себя в руках. Пыталась понять его, успокоить, уменьшить боль… Вот только копала не в том направлении, от чего Гарри невольно усмехнулся. Неужели проницательность Гермионы Грейнджер дала сбой?

— Я не расстроен! — он поднялся на ноги навис над ней. — Я просто хочу делать то, что сочту нужным, ясно? Мне надоело, что кто-то постоянно решает за меня, как я должен поступить! С Джинни всё будет в порядке, она найдёт себе более достойного кандидата…

— Но она же всегда тебя любила, Гарри, — влез в разговор с трудом пришедший в себя Рон.

— Слушайте, вам лучше уйти. Я хочу побыть один. Отдай бутылку! — последнее предложение было обращено к Гермионе.

— Ни за что! — отчеканила она и отступила назад, снова устремив на него свой фирменный взгляд «я лучше знаю».

— Рон, забери свою невесту. Моё общество плохо на неё действует. Она вон в палатке рыдала целый месяц, пока ты не вернулся и не развеселил. У меня как-то не выходит быть остроумным весельчаком.

Огневиски практически на голодный желудок ударил в голову, и Гарри окончательно перестал себя контролировать. Ему не нужна эта проклятая забота. Он хочет остаться один! Совсем один!

— Гарри! — ахнула Гермиона, и ему показалось, что на её глаза навернулись слёзы. Но удостовериться он в этом не успел, так как подруга грубо всучила ему бутылку и, тряхнув каштановой шевелюрой, направилась к выходу. — Рональд, я ухожу! Ты, если хочешь, оставайся и пейте, сколько влезет!

— Извини, друг, — потупив взгляд, Уизли направился следом. — Я к тебе позже забегу. Хорошо?

Гарри махнул рукой и опустился в кресло. Массивная входная дверь снова хлопнула. Какое-то время он просто сидел, сверля взглядом противоположную стену. Затем рука непроизвольно потянулась к бутылке. Вопреки всему, пить расхотелось. Да и отстаивал он своё право напиться больше из упрямства, нежели от большого желания. Стало мерзко от собственного поведения и произнесённых слов. Гарри с размаху швырнул огневиски в стену и запустил пальцы в собственные волосы, усугубляя беспорядок на голове.

Что с ним? Зачем он хамит друзьям? Почему обижает Гермиону? Неужели нельзя просто порадоваться за них? Эгоист! Проклятый эгоист!

* * *

— Предательница крови не посмеет больше переступить порог дома Блэков, госпожа, — гордо сообщил Кикимер, натирая раму портрета любимой хозяйки в одну из ночей.

— А Поттер что? — тон Вальбурги отдавал презрением.

— Хозяин практически не выходит из дома. На днях сжёг письма от самого Министра, — продолжал докладывать обстановку старый эльф.

— Идиот! — рявкнул портрет. — А грязнокровка?

Кикимер виновато опустил голову.

— Хозяин рассорился с друзьями, госпожа. Хозяин запечатал камин и не отвечает на письма! Кикимер не может повлиять на хозяина! Хозяин прогоняет Кикимера.

— Вот горе мне, горе! — запричитала миссис Блэк. — Я уж думала хуже моего непутёвого сына никого в роду не будет. Так он умудрился наследство ещё большему недоумку оставить!

— Кикимер думает, госпожа… — несмотря на то, что рама уже блестела, эльф продолжал с усердием натирать её. — Хозяин не хочет признаваться… хозяин любит грязнокровку…

— Тебе она нравится?! — удивилась Вальбурга, уловив странные нотки в голосе эльфа.

— Недостойный Кикимер забыл ненавидеть грязнокровку! Недостойный Кикимер накажет себя! — с этими словами он влетел в стену, больно ударившись головой.

— Хватит, Кикимер! — прогремела миссис Блэк.

Наказывать домовых эльфов она, конечно, любила при жизни, но сейчас её волновали другие вопросы.

— Ладно! Если она так умна, как говорят, то надо действовать. Но предатель крови, её жених…

— Она любит хозяина, она не любит предателя крови. Кикимер точно знает! — эльф ударил себя кулаком по груди, количество подслушанного и подсмотренного в этом доме за всё время, позволяло ему делать свои выводы.

— Слёзы дракона… — почти шёпотом произнесла Вальбурга, что было весьма непривычно при её любви к крикам и воплям.

Кикимер навострил уши и с интересом уставился на портрет.

— Был у Блэков один секрет, — начала она. — Редкий напиток, с добавлением слёз дракона. Принявший начинает говорить о своих чувствах и не может остановиться. При этом не пьянеет, а разум остаётся чистым, хотя на вкус обычный огневиски. Эх… немало тайн выведывали Блэки таким образом в своё время. Если мой сынок недоумок не выжрал всё это сокровище вместо обычного алкоголя, то оно должно быть в запасниках. Обыщи все тайники Кикимер. Особенно в моей комнате…

— Будет сделано, госпожа! Кикимер не подведёт вас! Кикимер найдёт редкий напиток!

— Отлично. А теперь оставь меня. Я устала!

Старый эльф поклонился, задвинул шторы на портрете и поплёлся выполнять поручение любимой хозяйки.

Гермиона отступила. Она написала всего одно письмо и, когда друг не ответил, выполнила то, что он так усиленно просил: оставила его в покое. Добившись своего, Гарри почувствовал себя ещё хуже, чем раньше. Ему не хватало Гермионы: её надоедливых нравоучений, понимающих взглядов, настойчивости и той трогательной заботы, которой она его окружала. Он злился на себя за собственное отвратительное поведение, на неё — за то, что она так легко сдалась и на Рона, который иногда заходил навестить его.

Джинни так и не вернулась, что подтвердило серьёзность её намерений по разрыву отношений. Министерство продолжало заваливать Гарри бесполезными предложениями и приглашениями на светские мероприятия, которые он сначала вежливо отклонял, а позже — стал просто сжигать в камине.

Иногда, когда становилось совсем хреново, он прикладывался к запасам Сириуса, напиваясь в хлам. Но последующее похмелье на какое-то время отбивало желание повторять данный подвиг. Поэтому большую часть времени Гарри просто копался в воспоминаниях словно мазохист, вытаскивая наружу самые болезненные, и переживая их снова и снова. Пару раз в эмоциональном порыве он принимался писать письмо Гермионе, где извинялся за своё поведение. Однако в последний момент рука непроизвольно сминала несчастный пергамент, и тот летел в камин, служа пищей горящему пламени. Или в мусорную корзину, где иногда, в отсутствие хозяина, рылся Кикимер, добывая нужную информацию…

* * *

Очередной день обещал быть таким же удручающим, как и череда предыдущих. Гарри, правда, впервые за несколько недель побрился и даже уговорил Кикимера подстричь его. На удивление, эльф неплохо справился с данным поручением и собственное отражение в зеркале Гарри даже счёл приличным. Нацепив после душа джинсы и футболку, он спустился вниз. На столе уже стоял завтрак, а кофеварка призывно шипела, источая благословенный кофейный аромат.

Всё-таки Гермиона была права. Похоже, Кикимер действительно взялся за ум. Еда становилась вкуснее, а дом, несмотря на мрачную обстановку, выглядел чище и уютнее.

«Всё-то она знает и замечает», — тоскливо подумал Гарри и в ту же секунду, чуть не опрокинул на себя кофе, так как услышал голос подруги, доносившийся из коридора. Не успел он сообразить, не привиделось ли ему это, как сомнения отпали. В кухню влетела Гермиона, следом за которой, шаркая ногами, тащился Кикимер.

— К вам гости, хозяин. Юная мисс не захотела ждать в гостиной, — опасливо предупредил эльф и тут же исчез.

Она снова облачилась в платье. В одно из тех лёгких воздушных одеяний, которые делали её непривычно женственной и немного далёкой. Гермиона всегда была другом, своим парнем. За годы пережитых вместе приключений и опасностей, Гарри никогда не делал поблажек или скидок на её пол. А сейчас что-то заставляло видеть в ней девушку. Может, лёгкий макияж, уложенные по-новому волосы и эти проклятые платья. А может, просто то, что теперь над Гарри не довлела неизбежность погибнуть и впереди была целая жизнь. Главный враг уничтожен, можно расслабиться, посмотреть вокруг и насладиться простыми вещами. Такими как улыбка Гермионы или её изящные колени, выглядывающие из-под пышной юбки…

— Привет, — ошарашенно произнес он, переваривая свои мысли.

— Здравствуй, Гарри, — её тон отдавал официозом и звучал совсем не так, как ему хотелось бы. — Ну, я слушаю, — она упёрлась руками в бока и с вызовом смотрела ему прямо в глаза.

Воинственная амазонка. Маленькая, хрупкая, но такая бесстрашная.

— Что?

— Ты пишешь в письме, что готов принести извинения и хочешь о чём-то со мной поговорить. Давай, начинай.

— Чего? Я не отправлял никаких писем! — вскипел Гарри.

— Издеваешься? — она вытащила из дамской сумочки сложенный листок и швырнула прямо на стол. — А это, по-твоему, что?

Гарри заморгал и протянул дрожащие пальцы к бумаге.

Проклятье!

«Дорогая Гермиона, я был не прав и очень сожалею об этом. Я не знаю, что на меня нашло. Вернее, знаю… но боюсь, ты не захочешь это слышать. Так что просто прошу прощения и готов сделать это лично, если ты захочешь меня видеть. Надеюсь, что я ещё являюсь твоим другом. Гарри».

Это действительно был его почерк и даже его текст! Только он не помнил, чтобы отправлял письмо… Неужели он сделал это в пьяном угаре? Послал сову? Чёрт, он совсем не помнил такого! Кровь прильнула к лицу, и Гарри невольно покраснел. О чём он только думал, когда писал это? Что он ей скажет?

— Гермиона, — он опустил глаза, и они невольно упали на босоножки подруги, рассматривая её аккуратные пальчики. — Я… я… забудь! Я был пьян!

Сердце Гарри колотилось так, будто за ним неслась, извергая пламя, венгерская хвосторога. Он, не решаясь поднять взгляд, продолжал смотреть в пол.

— Пьян? Ты издеваешься, Гарри?! Посмотри на меня немедленно! — это звучало так грозно, что он машинально выполнил приказ. — Значит, я бросаю всё и мчусь сюда, потому что ты просто решил по пьяни развлечься и написать мне эту чушь?!

Стыд сменился обидой, а затем — злостью. Чушь? Да, он не помнил, что отправлял это чёртово письмо, но оно не было для него чушью!

— И кого это ты там бросила? Рона без присмотра на полчаса?! — взбесился он. — Давай, беги скорей назад, а то наш шутник снова надумает тебя оставить! Ему не впервой!

Звонкая пощёчина охладила пыл Гарри, и, глядя в распахнутые глаза лучшей подруги, он понял, что перегнул. Осознал, насколько низко пал, вываливая на неё всё это. Но в то же время непонятная обида, ярость и безысходность полностью лишили его способности соображать.

Гарри боялся в этом признаться, но он настолько привык видеть Гермиону всегда рядом с собой, в любой момент готовую кинуться ему на помощь и отказаться от всего на свете, что не представлял других вариантов развития событий. Это было обыденным и таким естественным, словно само собой разумеющимся… Он никогда ни секунды не сомневался в её преданности, верности и в том, что она всегда выберет его. А она выбрала Рона! Рона! Рона, как назло, являющегося его другом, спасшего ему жизнь…

Перед глазами пронеслись все их дни в палатке, её слёзы, неловкий танец и то, как она отвернула голову в тот волнующий момент, когда Гарри почти решился… почти понял… почти принял неизбежную истину, что их связь шагнула далеко за пределы дружбы. По крайней мере в тот конкретный миг было именно так. А что теперь?

Взгляд замер на губах подруги. Таким манящих и запретных одновременно. Внезапно ставших желанными, вожделенными, соблазнительными…

Нет, он не может! Не имеет на это права!

Сейчас она была готова уничтожить его одним взглядом, и Гарри понимал, что заслужил это. Он дерьмовый друг и ужасный человек.

— Уходи, Гермиона, — с трудом произносит он и видит в её глазах такой спектр эмоций, что уже готов пойти на попятную, но язык словно прирос к нёбу, и слова застряли в горле.

Её словно ударили. Гермиона знала, что такое боль. Она пережила войну, пытки и лишения, теряла родителей и уже не надеялась выжить. Но сейчас рану наносил самый близкий и родной человек. Тот, за которого она готова была умереть. Тот, ради которого готова была отказаться от чего угодно. Тот, за кем без раздумий кинулась бы в сердцевину Адского пламени… Она не могла даже предположить, что Гарри когда-нибудь скажет ей что-то подобное. Прогонит её…

Она резко отвернулась, не желая показывать свою слабость и слёзы, предательски выступившие на глаза, и кинулась прочь.

* * *

Ошарашенный Кикимер, поджав уши, наблюдал за происходящим, оставаясь незамеченным. Любитель подслушивать, он обладал такими навыками маскировки, что им мог позавидовать двойной агент Снейп. Сцена на кухне совсем не радовала наблюдателя, и, когда Гермиона рванула к выходу, у домовика не осталась выбора. Он щёлкнул пальцами, и девушка неожиданно расстелилась на полу и вскрикнула, ощутив резкую боль в ноге. Последняя капля, переполнившая чашу её самоконтроля, прорвавшая оборону выдержки… Слёзы просто хлынули по щекам двумя водопадами. Эмоциональная и физическая боль объединились, заставив Гермиону капитулировать, почувствовать себя слабой и беззащитной, раздавленной и ненужной…

Грохот в коридоре привел Гарри в чувства, а последовавший за ним крик лучшей подруги едва не заставил сердце остановиться. Он помчался следом и, увидев её на полу, рыдающую и сломленную, захотел запустить «Аваду» себе в голову.

— О Мерлин! — он в панике присел рядом, глядя, как она растирает лодыжку, и не решаясь к ней прикоснуться. — Ты сильно ушиблась?

Подруга лишь всхлипнула и отвернулась. Словно бритвой по венам… Не этого ли он добивался? Не сознательно ли отталкивал её от себя? Тогда почему не испытывает радости, когда получилось… Задвинув подальше свои спутанные переживания, Гарри осторожно притянул её к себе и подхватил на руки.

— От-пу-стиии… — всхлипнула Гермиона. — Не тро-о-огай меня!

Гарри лишь тяжело вздохнул и твёрдым шагом направился в гостиную. Там он выполнил просьбу подруги, усадив её на диван, а сам опустился прямо на пол, виновато рассматривая место ушиба. Гермиона продолжала плакать, уткнувшись в собственные ладони, словно специально избегая зрительного контакта.

А взгляд Гарри буквально прирос к изящным изгибам женской ступни. Он осторожно коснулся ладонью места ушиба, ощущая гладкость кожи под своими пальцами. Всхлипы Гермионы прекратились, и она, казалось, замерла. Но руки от лица не убрала. Гарри и так-то не был специалистом в лечащих чарах и заклинаниях, а тут все мысли вылетели из головы окончательно. Он даже забыл, где его волшебная палочка, хотя она сейчас была лишь бесполезным атрибутом… Он осторожно расстегнул ремешок, и почти невесомая туфелька соскользнула вниз.

У Гарри перехватило дыхание. Всё, о чём он сейчас мог думать: как бы приятно было коснуться губами этих манящих линий, тонких пальчиков… Резкие эротичные картинки, наводнившие мозг, отдались неожиданной волной возбуждения, вызвав моментальную реакцию в паху. Испугавшись, Гарри одернул руки и чуть заикаясь произнёс:

— Прости… тут бадьян не поможет, д-да?

Гермиона отрицательно помотала головой.

— Может, я доставлю тебя в Мунго? — Гарри совсем растерялся.

— Растяжение, скорее всего, — вымолвила подруга, наконец убрав руки с лица и посмотрев на него. — Нужен лёд…

— А? Лёд? Конечно… Кикимер, живо тащи лёд!

Появившийся через минуту эльф вывел Гарри из транса. Он схватил с камина резной подсвечник и стал колотить себя по голове.

— Кикимер плохой! Кикимер накажет себя! Кикимер рассыпал лёд! Кикимер не справился с поручением хозяина!

— Гарри, прикажи ему прекратить это! — взвизгнула Гермиона, первая пришедшая в себя. — Он же покалечится!

— Стоп, Кикимер! Хватит! — заорал Гарри, вскакивая на ноги. Он не знал, что его напугало больше: очередное сумасшествие эльфа или крик подруги. — Я сам принесу лёд!

Он быстро покинул гостиную, немного радуясь такой передышке. Реакции собственного тела последнее время становилось всё труднее контролировать, видимо гормоны брали своё.

Гермиона же, размазав слёзы по щекам, принялась растирать ушибленную ногу. Как она умудрилась споткнуться на ровном месте? Проклятые туфли!

— Простите, мисс… — эльф шаркающей походкой подошёл совсем близко и, поджав уши, уставился на неё.

— Да, Кикимер, — Гермиона удивлённо смотрела на это странное существо, впервые выразившее желание обратиться к ней без употребления ругательств.

— Хозяин страдает, мисс… Кикимер знает… Поговорите с ним, мисс…

— Он не хочет разговаривать со мной, Кикимер, — вздохнула Гермиона. — Я не знаю, что с ним происходит.

— Хозяин кричит ночами, — не унимался Кикимер. — Кикимер знает, Кикимер всё слышит… Хозяин зовёт мисс Грейнджер!

— Меня? — у неё защемило в груди.

— Хозяин очень разговорчив, когда выпьет… — Кикимер нервно теребил свои пальцы, не сводя огромных глаз с Гермионы.

— Кикимер, ты предлагаешь мне его напоить?

Эльф не ответил, а лишь щёлкнул пальцами, и на столе появилась бутылка огневиски и два бокала-тумблера.

* * *

— Я надеюсь, он не додумался снова обзывать тебя? — строгий тон Гарри, появившегося в дверях с полотенцем и ведёрком со льдом, прервал странную, но познавательную беседу.

— Нет, что ты… — быстро сообразила Гермиона, а домовик моментально исчез, и лишь звук хлопка напоминал о его недавнем присутствии. — Ты придираешься к нему. По-моему, Кикимер привязался к тебе…

— Ага, передумал отрезать мне голову и приносить её на блюде миссис Блэк, — Гарри опустился на колено и снова коснулся ноги подруги. — Доктор из меня, откровенно говоря, хреновый. Но надеюсь, поможет.

Гермиона замерла, зачарованно наблюдая, как его пальцы оглаживают её лодыжку и накладывают холодный компресс. Боль уступала место новым волнующим ощущениям, которые заставили всё внутри живота скрутиться в тугой узел. Прикосновения Гарри казались ей немного интимными, и она непроизвольно залилась краской, испытывая невероятное смущение. Это волнение не давало сосредоточиться на словах Кикимера, мысли путались, а щёки пылали… Ещё немного — и она просто растечётся перед ним лужицей…

— Из вас выйдет неплохой колдомедик, мистер Поттер, — пошутила она, пытаясь вернуть себе хотя бы чуточку самообладания.

— Ага, — кивнул он. — Учитывая, что этот колдомедик сам виноват, что его пациент покалечился.

— Я просто споткнулась, — Гермиона не могла отвести взгляд от его красивых пальцев, всё ещё покоящихся на её ноге.

— Прости меня, — Гарри издал полный сожаления вздох и прислонился лбом к её коленям, от чего Гермиона чуть не подпрыгнула, забыв про боль. — Я ужасный друг.

Слёзы снова навернулись на глаза Гермионы. Гарри Поттер был её ахиллесовой пятой, у неё никогда не получалось долго на него сердиться. Повинуясь секундному порыву, она запустила свои пальцы в его взъерошенные волосы и принялась перебирать их, заставляя Гарри чуть ли не замурлыкать от удовольствия.

— Что с тобой происходит, Гарри? Расскажи мне…

Он моментально отстранился, словно только что осознал, что находится слишком близко к краю пропасти.

Мерлин всемогущий! Он нахамил ей, обидел, прогнал её! Почему? Почему она продолжает заботиться о нём? Почему просто не уйдет и не заживёт счастливой жизнью, которой достойна?

— Всё в порядке, Гермиона, — рука инстинктивно потянулась к бутылке, и он разлил янтарную жидкость по бокалам. — Выпить хочешь?

Он ожидал чего угодно. Криков, новую порцию нравоучений, но только не того, что Гермиона Грейнджер возьмёт бокал и залпом осушит его, не проронив ни слова. Ошарашенный Гарри какое-то время просто смотрел на подругу, а потом сделал то же самое.

— Ну как?

— Гадость редкостная, — как ни в чем не бывало выдала она, слегка поморщившись. — И сколько надо этого выжрать, чтобы превратиться из моего лучшего друга в того невыносимого типа, которого я вижу последнее время?

— Не так уж много, — усмехнулся Гарри, наливая вторую порцию. — А может, я сам по себе дерьмовый тип и алкоголь здесь не при чём?

Гермиона снова опустошила бокал, заставляя Гарри заволноваться. Сейчас наклюкается, а ему придётся потом доставлять её пьяную домой и объясняться с Роном. Он-то уже привыкший вроде как, а подруга вряд ли практикует огневиски вместо чая каждый день.

Жидкость спустилась вниз, обдавая внутренности приятным теплом, и даже горечь во рту не могла перебить этого своеобразного удовольствия. Однако голова оставалась приятно ясной. Видно, Гарри становился алкоголиком, раз даже не пьянеет. Судя по всему, Гермиона тоже пока была в сознании, так как не отступала от намеченного плана.

— Ну, наливай ещё! — с вызовом заявила она, приведя его в шоковое состояние.

— Ты напиться решила, что ли? По какому поводу? — вопреки просьбе подруги, Гарри отодвинул бутылку подальше от неё и отошёл к камину, делая вид, что рассматривает стоящие на нём безделушки.

— Пытаюсь прочувствовать твоё состояние. Интересно, на каком этапе я начну прогонять друзей, хамить и делать им больно?

Ах, вот она! Настоящая Гермиона! Своими словами, словно иглами, проникающая под кожу и продолжающая штурмовать крепость его отчуждения.

— Ты не понимаешь… — начал было Гарри. — Вряд ли ты сможешь пасть так низко после любой дозы…

— Так объясни мне!

Внутри шла борьба. С одной стороны — он не хотел ничего говорить, сознательно закапывая свои новые ощущения глубже, бетонируя их множеством запретов, с другой — какая-то часть его словно взбунтовалась, и слова сами полились рекой.

— Что ты хочешь услышать, Гермиона?! Тебе мало? Ты ещё не разочаровалась во мне и не решила держаться от меня подальше ради своего же блага? Ради вашего счастья с Роном!

— Я и Рон… — она осеклась. — Подожди, при чём здесь вообще я и Рон?!

Гарри резко развернулся, изумрудные глаза впились в лицо подруги, а на скулах заиграли желваки. Он больше не мог, не хотел себя контролировать. К дементору всё!

— Да потому что меня это бесит! Да, я конченый эгоист и ты возненавидишь меня после этих слов, но вы вместе — это… это… Бред! Полный бред! Я не могу этого принять! Не могу на это смотреть! Не хочу видеть, как он прижимает тебя к себе и его ладонь лежит на твоём колене! Ты не представляешь, как мне хочется в этот самый момент разбить ему морду! Как я его ненавижу, несмотря на то, что он мой друг и спас мне жизнь! Почему? Почему ты не выбрала меня ещё раз?! Последний раз!

Челюсть Гермионы слегка опустилась вниз, глаза округлились. Её мозг умел обрабатывать информацию со скоростью неплохого компьютера, но сейчас этот самый «компьютер» дал сбой, завис и требовал перезагрузки.

— Всё неправильно! Всё это неправильно! — Гарри уже не мог остановиться. — Ты всегда была рядом! Всегда выбирала меня! Всегда! Я привык к этому, я наивно полагал, что так будет всегда и это само собой разумеющееся. Я даже толком не ценил этого до того момента… тогда в палатке… Ты и тогда не ушла, осталась со мной.

— Я не могла поступить иначе. Я никогда бы не оставила тебя, Гарри. И не сделаю это сейчас, — почти шёпотом произнесла Гермиона, но друг, казалось, не слышал её.

— Но ты плакала сутками по Рону! Несмотря на то, что он бросил тебя! И я понял, что я не Рон… Я не умею быть нормальным, весёлым парнем. Я — псих, единственная задача которого была геройски сдохнуть! И ту провалил!

— Гарри, прекрати! — Гермиона окончательно избавилась от обуви и хотела уже вскочить на ноги, но вовремя вспомнила про травму. — Я плакала не то чтобы по Рону, я плакала от безысходности и от того, что ты тоже лишился друга! Ты думаешь, мне серьезно нужны были эти шуточки? Во время войны? Когда мы могли в любой момент погибнуть?

— Я тогда впервые, наверное, заметил, что ты красивая! Мерлин, танцевал и хотел поцеловать тебя, а ты отвернулась! А потом пришёл Рон…

— Гарри… но ты… ты же никогда даже…

— Он, Мордред его подери, спас мне жизнь! Он вернулся из-за тебя! Он тот самый весёлый парень, который мог сделать тебя счастливой. И я не мог вмешиваться. Сказал, что люблю тебя как сестру… Ведь я думал, что умру! А вы бы остались вдвоём, поженились, нарожали кучу рыжих детишек… Я должен был отдать тебя ему! Так было лучше для всех!

— Что?! — тут уже Гермиона встала, несмотря на боль в ноге. По щекам снова покатились слёзы, а внутри словно прорвалась плотина, сдерживающая долгие годы неуправляемую стихию чувств. — Да ты совсем, что ли?! Гарри Джеймс Поттер, я тебе не вещь какая-то, чтобы передавать меня другу во имя благих намерений! Я сама могу принимать решения! И я точно способна решить, что лучше для меня!

Гарри заткнулся и испуганно уставился на неё, не решаясь подойти ближе, хотя отчаянно этого желал. Он не верил, что вылил на неё всё, что копилось и мучило его последнее время. Что он никак не мог принять и изменить. Из-за чего замыкался в себе и отталкивал лучших друзей.

— Ты не имел права решать за меня! Не имел! А теперь ещё упрекаешь меня в выборе Рона?! — она хотела исчезнуть, убежать или, ещё лучше, ударить его побольнее. Внутри словно взорвался спящий вулкан, обдавая кипящей лавой все её клеточки: испепеляя последние частицы самообладания. — Ты выбрал Джинни! Искал её непрерывно на своей дурацкой карте! Строил с ней отношения! Ты никогда не давал мне даже намёка на какие-либо чувства, даже малюсенькой надежды! И сейчас весь твой запал похож просто на уязвлённое самолюбие! Не я тебе нужна, а просто понимание, что ты важнее для меня…

— Ты не права, Гермиона, — Гарри запустил руки в волосы. Его дыхание было сбивчивым и тяжёлым. — Сначала я сам так подумал… что просто… просто зажрался, обнаглел и не привык делиться тобой. Но эти месяцы… это лето… Я понял, что завидую Рону, что хочу быть на его месте, что… что…

Её всхлипы привели Гарри в чувства, и он осёкся.

— Прости. Ты ничего мне не должна, и я понимаю, что ты и Рон, вы — пара и… Но я, кажется, люблю тебя, Гермиона. Даже не так. Я уверен, что люблю тебя.

Ну вот и всё. Он сделал это. Произнёс вслух, готовый к любой реакции. Гермиона какое-то время просто ошарашенно смотрела на него, а затем обессиленно опустилась на диван и тихо произнесла, глотая слёзы:

— Мы расстались с Роном.

— Что?! Ко-о-гда? — ошалел Гарри. — И почему?

— Неделю назад. Я думала, Рон рассказал тебе.

— Нет, он ничего не говорил. Что произошло? Он обидел тебя? — Гарри подошёл и осторожно сел рядом.

Гермиона лишь отрицательно махнула головой.

— Будь ты проклят, Гарри! Я полюбила тебя, наверное, курса с третьего! — она сама не понимала, как может так легко и открыто сейчас говорить об этом. О том самом сокровенном, что прятала очень глубоко и боялась признаться даже самой себе. — Просто ты… ты такой, что невозможно было быть с тобой рядом столько лет и не влюбиться. Но… Но ты же совсем не смотрел на меня! Чжоу, Джинни… Они были красивые, спортивные, а я… Когда я поняла, что нравлюсь Рону, я решила дать ему шанс. Он хороший, замечательный, но он… он не ты, Гарри. По крайней мере для меня… Да неужели по мне не видно было? Я же умереть за тебя готова была? Я думала… думала ты знал, просто делал вид, что не замечаешь, потому что я не интересую тебя как девушка. Совсем.

Она осеклась и замерла, утопая в зелени его глаз, смотрящих на неё с небывалой нежностью. Гарри, казалось, сам был в шоке и медленно переваривал услышанное.

Неужели всё происходящее правда, а не очередной его бредовый сон? Неужели, он может сейчас запросто коснуться Гермионы, прижать к себе и ничего не выдернет его из этой реальности и не швырнёт в другую — где ему суждено умереть в одиночестве? Неужели…

Да к Мордреду все сомнения!

Гарри чуть придвинулся и притянул Гермиону к себе, заключая в объятия. Она не сопротивлялась и лишь протяжно заскулила и спрятала лицо у него на груди, заливая футболку слезами.

— Я — идиот… — подытожил он.

— Мы оба хороши, — всхлипнула подруга, подняв на него глаза. — И что теперь? Всё ещё хочешь, чтобы я ушла?

Счастливая улыбка озарила его лицо, а взгляд метнулся к губам, которые манили к себе с непреодолимой силой. Гарри никогда не обладал должным красноречием и вряд ли смог бы красиво описать то, что творилось с ним в данную минуту. И вместо ответа он просто наклонился и сделал то, о чём грезил последние месяцы: поцеловал Гермиону. Нежно и неуверенно, прощупывая почву и границы дозволенного, затем глубоко и дерзко, прижимая к себе… Затем снова медленно, смакуя каждое прикосновение губ к губам, и опять страстно, словно голодный зверь, набрасывающийся на ценную добычу. В теле что-то взорвалось, и мозг ушел в небытие. Гарри не заметил, как откинулся спиной на подушки, потянув Гермиону за собой. Эти эксперименты с поцелуями сводили с ума и, когда Гарри услышал из уст подруги стон удовольствия, то буквально вознёсся на небеса. Кровь забурлила, в паху моментально стало тесно, а ладони медленно сползли с талии на попу, затем скользнули по бёдрам и забрались под юбку. Её кожа была шелковистой и горячей, невероятно притягательной, дарящей особое тактильное удовольствие. Пальцы нащупали кромку трусиков и хотели уже пробраться внутрь, повинуясь какому-то первобытному зову, но звонкий шлепок по руке моментально охладил Гарри и сбросил с небес на землю.

— Ай, больно! — преувеличенно-возмущенно произнёс он, возвращая руки ей на талию и заглядывая в глаза.

— Гарри Джеймс Поттер, прошу соблюдать приличия! Что-то ты слишком резво начал. Ведь я ещё не услышала предложения стать твоей девушкой.

— Герми, — улыбнулся он. — Какой девушкой? Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

Её глаза снова округлились, и Гарри, рассмеявшись, сильнее прижал её к себе. Подруга что-то хмыкнула в ответ, но слов он не разобрал.

— Надеюсь, это было «да»?

— Да, — пробубнила она ему куда-то в шею. — Но теперь ты должен пригласить меня на свидание и всё сделать правильно.

— Ох, уж эти правила, — Гарри поцеловал её в висок, ведь лицо она усердно продолжала прятать. — Будет тебе миллион свиданий. Мы будем ходить на них каждый день. Обещаю.

— Хорошо, — она наконец-то подняла голову и взглянула на него. — Тогда я… мне, наверное, пора, Гарри… увидимся завтра, хорошо?

— Останься…

— Но я не могу так… быстро… — щёки Гермионы покрылись румянцем, выдавая степень её смущения.

У неё кружилось голова и трепетало тело от прикосновений Гарри. Произошедшее ещё не укладывалось в логическую цепочку, которые так любил выстраивать её аналитический ум.

— Герми, нам необязательно спешить. Ты можешь остановить меня в любой момент… Ты ведь не боишься меня?

— Я себя боюсь, — снова смутилась она, пряча лицо у него на груди.

— Оу…

— Ага…

— Ладно, — сдался Гарри, не желая давить на неё. — Но сейчас я доставлю тебя в Мунго. Для завтрашнего свидания тебе потребуются две здоровые ноги, любовь моя.

— Но я сама… — начала было Гермиона, но Гарри прервал этот бесполезный спор самым древним и приятным способом — поцелуем.

* * *

В тёмном коридоре довольно потирал ладони старый домовой эльф. Конечно, ему не приносило особого удовольствия наблюдать за любовными играми своего малохольного хозяина. Вся эта романтическая ерунда заставляла Кикимера презрительно морщить нос. Разве таковым должен быть глава достопочтенного рода Блэк?! Позорище! Одно грело душу: сегодня он порадует любимую госпожу хорошими новостями. Кикимер молодец! Кикимер выполнил поручение!

Довольный собой эльф щёлкнул пальцами, и со стола исчез ценный напиток. Лучше он прибережёт это добро, вдруг ещё пригодится. Убедившись, что целующиеся маги ничего не заметили, он шаркающей походкой поплёлся на кухню. Обед ведь никто не отменял. И эти ненормальные одними поцелуями сыты не будут.