С одним из родителей. (джен)

— Мам, — Гарри поправил очки и поставил клетку с Буклей на тележку. — Ты видишь Рона? — спросил Гарри.

— Нет, малыш, — сказала Лили, оглядываясь по сторонам в поисках семьи с такими же рыжими волосами, как у неё. Два британца с одинаковыми глазами осматривали вокзал Кингс-Кросс. Внезапно Гарри заметил множество рыжих голов, мелькавших на перроне.

— Вот они! — Гарри улыбнулся, взглядом спрашивая, можно ли ему подойти к ним. Лили кивнула с нежной улыбкой. Гарри оставил переполненную тележку с едой и учебниками на попечение матери и побежал к другу.

— Рон! — закричал Гарри.

— Гарри! — воскликнул Рон. Они обнялись и похлопали друг друга по спине.

— Привет, Гарри, — сказали близнецы в унисон. Поттер поднял взгляд и широко улыбнулся. Гарри смотрел на Фреда и Джорджа так, словно они были его родными братьями. Рон, конечно, тоже был ему как брат. На самом деле все Уизли были для Гарри как вторая семья. Даже Перси, довольно педантичный старший брат Рона, иногда мог быть довольно ласковым.

— Нервничаешь, Гарри? — С улыбкой спросил Чарли.

— Чуть-чуть, — сказал Гарри, упираясь ногой в пол.

— Шрам? — Обеспокоенно спросил Рон. Гарри кивнул. Шрам в форме молнии на лбу Гарри всегда был первым, что люди замечали в пареньке, куда бы он ни пошел. Эта метка была оставлена самым опасным темным волшебником, лордом Волан-де-Мортом. Эта метка была всем, что осталось после того, как Темный Лорд применил смертельное проклятие к Гарри в детстве. Единственная причина, по которой он остался жив, была из-за его отца. В отчаянной попытке спасти Гарри, Джеймс Поттер прижал сына к себе и отказался отойти в сторону, чтобы пропустить Волан-де-Морта. Это привело в действие мощную магию, о которой Волан-де-Морт не знал. Благодаря жертве отца, Гарри и его мать выжили.

— Не волнуйся, Гарри, кто бы тебя беспокоил… — Фред озорно ухмыльнулся, хватая его за руку.

— … Мы их заколдуем! — Джордж закончил, хватая его за другую руку. Гарри ухмыльнулся, несмотря на толчки. Близнецы продолжали болтать о том, что они сделают с любым глупцом, который осмелится связываться с Гарри.

— Только попробуйте, мальчики! — миссис Уизли наконец-то услышала их слова. — Привет, Гарри, дорогой! — она подошла, чтобы обнять его.

— Я вижу, он нашёл вас, — Гарри услышал голос своей матери.

— Да, привет, Лили, — сказала миссис Уизли, пробираясь к Лили через свою семью. Лили крепко обняла Молли. Хотя женщины были очень разными по возрасту, они были близкими подругами. Лили на некоторое время приютила Молли после смерти Джеймса. Дом был маленьким и тесноватым, но, конечно, Молли и Артур нашли место для бедной ведьмы и ее маленького сына. Вскоре Гарри подружился с Роном, которому на тот момент было всего около шести месяцев. В течение года они вдвоём жили в маленьком доме Уизли, так как Лили была немного травмирована и не хотела жить одна. К счастью, у Лили было более чем достаточно денег, чтобы помочь Молли и Артуру с некоторыми счетами и расходами на двух дополнительных жильцов.

Когда у Лили появился собственный дом, она решила жить рядом с Уизли, потому что Гарри и Рон уже были хорошими друзьями. Так что Гарри действительно вырос с Уизли как со второй семьёй. Сегодня был день, о котором Гарри и Рон мечтали, целую вечность. На самом деле у Гарри в комнате висело его письмо.

— О, Лили, ты выглядишь чудесно, это платье потрясающее! — с благоговением сказала миссис Уизли. Мама Гарри нарядилась для этого дня очень красиво. Её платье буквально сияло золотом и, казалось, колыхалось, как океанские волны. По платью были разбросаны маленькие пятнышки тёмно-зелёного и сливового цветов. Гарри знал, что оно сделано из какого-то особого материала, но не знал, из какого именно. Он просто знал, что его мама нарядилась, потому что считала это очень важным событием.

— Ты в порядке, Фред? — внезапно спросил Рон у брата, когда Лили закружилась в танце и рассмеялась.

— Заткнись! — прорычал Фред, покраснев до корней волос. Джордж смеялся так сильно, что ему пришлось схватиться за плечо Фреда, чтобы не упасть. Фред оттолкнул его, и Джордж упал, но это не остановило юного рыжика. Джордж всё ещё смеялся, лежа на мраморном полу вокзала.

— Что это значит? — прошептал Гарри Рону.

— Фреду нравится твоя мама! — сказал Рон, сверкая глазами.

— Что? — с отвращением спросил Гарри.

— Да, мы узнали об этом прошлой ночью, — Рон чуть не визжал от восторга, радуясь, что наконец-то у Фреда есть что-то, что ему небезразлично.

— Как? — спросил Гарри, слегка заинтригованный и слегка озадаченный.

— Мы с Джорджем подшутили над ним! — ухмыльнулся Рон. — Мама приготовила сливочное пиво, чтобы отпраздновать мой отъезд в Хогвартс, а Фред сказал, что плохо себя чувствует, и заперся в своей комнате. Джордж стащил из маминого шкафа зелье правды и подлил немного в напиток Фреда, а мы принесли его ему. Это было уморительно! Мы не могли заставить его замолчать несколько часов!

— Я почти уверен, что то, что ты сделал, было незаконно! — угрожающе рявкнул Фред. — Я потом тебе отомщу.

— О да, а потом пытаться затащить меня наверх с этим упырём — это вообще не противозаконно! — быстро возразил Рон. Джордж всё ещё хихикал.

— Эй, миссис Поттер! — крикнул Джордж, хихикая. Гарри заметил, что его глаза были мокрыми от слёз смеха. Лили повернулась и улыбнулась Джорджу.

— Фред хочет вам кое-что сказать, — он ухмыльнулся, а Фред выглядел убийственно серьёзным. Фред промолчал, и Лили склонила голову набок.

— Ну же, Фред, продолжай, у нас не весь день впереди! — раздражённо подсказала ему мать.

— Я просто, — Фред неловко почесал затылок. — Вы хорошо выглядите в этом платье.

— Спасибо, дорогой, — просияла Лили. Как только она отвернулась, Фред ударил Джорджа по голове. Джордж даже не поморщился от боли.

— Она вдова, Фред, как ты мог! — приглушённо воскликнул Джордж. Рон тут же повернулся к Гарри с обеспокоенным выражением лица, нервничая из-за того, что его братья зашли слишком далеко. Гарри лишь пожал плечами: шутка ему не особенно понравилась, но он не собирался придавать этому большое значение. Рон закатил глаза, словно говоря Гарри, что он на его стороне, несмотря ни на что.

— Эй, мальчики! — миссис Уизли хлопнула в ладоши. — Нам лучше идти.

Её сыновья кивнули. Все они выстроились в ряд по возрасту: Чарли, конечно, впереди, за ним Перси, потом близнецы, Рон, а в конце Гарри. Обе матери встали в стороне, чтобы закрыть своих детей от взглядов, пока они бежали к стене.

— Где Джинни? — спросил Гарри у миссис Уизли.

— О, бедняжка плохо себя чувствовала, Артур сейчас с ней дома. Я понятия не имею, чем она могла так быстро заболеть.

— О нет! — обеспокоенно сказала Лили. — Ну, Артуру не стоит брать отгул на весь день, я могу остаться с ней, — предложила Лили.

— О, спасибо, ты не могла бы? — сказала Молли, и её глаза засияли от благодарности. — Потому что завтра у Артура важная встреча, и он бы очень хотел быть на работе, просто чтобы подготовиться.

— Конечно, я могу присматривать за ней столько, сколько тебе нужно, — сказала Лили с нежной улыбкой.

— Спасибо, Лили, я не уйду далеко, мне просто нужно кое-что сделать, — объяснила Молли.

— Гарри, мы следующие, — сказал Рон, отвлекая Гарри от разговора женщин. Возможно, это прозвучало глупо, но Гарри восхищался своей матерью за такие мелочи. Его мать всегда была надёжной, хорошим другом и замечательным человеком. Он любил свою мать и был особенно рад, что сегодня она не одна. Впервые за всю свою жизнь Гарри остался бы без матери дольше, чем на ночь. Из-за его прошлого, мать Гарри очень его опекала, и, честно говоря, Гарри был не против. Ему не нравилось, когда люди об этом говорили, но он был маменькиным сынком. Иногда они зависели друг от друга. Больше всего времени он проводил вдали от матери, когда ночевал у Уизли, и даже тогда она иногда пробиралась в «Нору» поздно ночью, чтобы поспать на их диване — просто чтобы быть в том же доме, что и Гарри.

* * *

Двое мальчишек бросились бежать, сжимая в руках свои тележки. Они добежали до места, где было три четверти девятой платформы. Они легко прошли сквозь стену и оказались на тайной железнодорожной станции с большим красным пыхтящим поездом, который свистел и был готов доставить учеников в Хогвартс, как и каждый год. Позади них появилась мать Гарри и Рона. Остальные мальчики уже забрались в поезд. По словам крупного волосатого мужчины, который кричал: — ПЕРВОКУРСНИКИ! ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ ОТБЫВАЕМ, ПЕРВОКУРСНИКИ, ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ!

— Мам, это Хагрид? Смотритель? — спросил Гарри у матери. Она кивнула, улыбаясь Гарри.

— Он покажет вам, как садиться в поезд, это для самых нервных студентов. Потом, когда вы приедете, вы тоже пойдёте за ним, он отвечает за первокурсников.

Гарри хотел узнать обо всех учителях Хогвартса, когда получил письмо. Насколько он понял, некоторые из них преподавали у его родителей, а Гарри всегда хотел знать всё, что касалось его отца. Больше всего он ждал встречи с директором Дамблдором, о котором Лили восторженно отзывалась, когда он спрашивал. Он очень нервничал перед встречей с Северусом Снейпом. Мать предупреждала его о Снейпе.

Судя по всему, когда-то давно Джеймс плохо обращался со Снейпом, а Лили была подругой Снейпа. Когда Снейп обратился к тёмным искусствам, их с Лили дружба распалась. Джеймс стал лучше, и Лили влюбилась в него. Снейп продолжал работать на Волан-де-Морта, и Лили больше с ним не разговаривала, однако несколько лет назад она узнала, что его наняли в Хогвартс преподавателем зельеварения. Она решила, что если Дамблдор может ему доверять, то и она тоже, но теперь, когда её сын должен был стать его учеником, она уже не была так уверена. Она сказала Гарри, что его внешность может стать для него проблемой, потому что он был почти копией Джеймса, за исключением глаз. Снейп, вероятно, не обрадуется мальчику, который так похож на человека, которого он ненавидел. Она велела Гарри немедленно сообщить ей, если у него возникнут какие-либо проблемы со Снейпом. Гарри сказал, что сделает это, но не мог представить, как взрослый мужчина может быть настолько злобным и незрелым, чтобы так долго таить обиду, да ещё и после смерти отца.

— Гарри, малыш, я буду ужасно по тебе скучать, — сказала Лили, и Гарри заметил, что она грустно улыбается.

— Я тоже буду скучать по тебе, мама, — сказал Гарри и с удивлением обнаружил, что у него перехватило дыхание.

— Я просто хочу, чтобы твой отец… — она замолчала и прикусила губу. Он увидел, как она отвернулась, отчаянно пытаясь не заплакать. Гарри почувствовал, как у него слегка защемило сердце. Каждый раз, когда его мать плакала, это сильно на него действовало, к счастью, она плакала нечасто. Он почувствовал, как у него задрожала губа, и покраснел, смутившись от того, что её слёзы всё ещё так на него действуют. Он был рад, что они немного отошли от остальной толпы, не говоря уже о том, что люди были слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание на них.

Он услышал, как его мать глубоко вздохнула. Она пыталась сделать вид, что поправляет волосы, но он знал, что на самом деле она вытирает глаза. Она повернулась к нему с неизменно храбрым выражением лица. Только слегка покрасневшие глаза выдавали, что она не в порядке.

— Ты так похож на него, — сказала она, проведя рукой по его лицу.

— Кроме глаз, — напомнил ей Гарри.

— Да, милый, у тебя мои глаза, — сказала она, быстро уткнувшись носом в его нос. Он притворился смущённым, но на самом деле почувствовал, как его сердце наполняется теплом. Он гордился тем, что у него мамины глаза. Ему было стыдно в этом признаваться, но иногда он хотел быть больше похожим на свою мать. Если бы он не был так похож на своего покойного отца, может быть, его мать не плакала бы так сильно, может быть, он не замечал бы, как дядя Ремус грустно смотрит на него, может быть, дядя Сириус не пил бы так много огневиски после того, как случайно назвал Гарри «Джеймсом».

— Хорошо, сынок, тебе стоит пойти к Хагриду и передать ему от меня привет, — мягко сказала она и поцеловала его в макушку прямо в шрам. Гарри часто стеснялся своего шрама, как будто он был постоянным напоминанием для его матери о том, что он стал причиной смерти её мужа. Когда Лили узнала об этом, она схватила его на руки и целовала его шрам снова и снова. Она объяснила, что это не отвратительно, это не напоминание, это часть его, и она любит его. С тех пор она старалась целовать его в лоб при любой возможности, чтобы напомнить ему, что он не виноват и что она любит его, несмотря ни на что.

— Пока, мама, — сказал Гарри, обнимая её. Она крепко обняла его в ответ. Тогда он понял, что его багаж забрали, и побежал к Хагриду. Хагрид просиял, глядя на него своими жуткими чёрными глазами. В руке у Хагрида был фонарь, и это напомнило Гарри кое-что, напомнило ему о…. Кануне Дня всех святых. Он остановился как вкопанный, чувствуя, как его тело напрягается и холодеет. Он развернулся и на полной скорости побежал обратно к своей матери.

Гарри всем своим худым телом навалился на Лили и отчаянно вцепился в неё. Он уткнулся головой в подол её платья.

— Гарри, дорогой, что случилось? — встревоженно спросила его мать.

— Я не могу, я не могу, я не могу! — снова и снова повторял он, уткнувшись в её платье. Она опустилась на колени и взяла его заплаканное лицо в свои руки.

— О, малыш, ты дрожишь! — сказала она. — И бледный как полотно, почему ты не можешь уйти?

— П-потому что я не могу оставить тебя одну, — тихо сказал он.

— Сынок, мы уже это обсуждали, я буду… — начала она, но Гарри не дал ей договорить.

— Я не могу оставить тебя одну в канун Хэллоуина! — он почти кричал, тяжело дыша, как будто ему было трудно произнести эти слова. Лицо Лили побледнело.

Лили Поттер не была слабым человеком, она была невероятно сильной. Она была похожа на скалу, которую постоянно бьют океанские волны. Хотя волны оставляли трещины на её закалённой поверхности, они всегда были скрыты. Из этого правила было только одно исключение: однажды она позволила себе потерять контроль. В тот день, в канун Дня всех святых, её мужа убил Волан-де-Морт.

* * *

Сколько Гарри себя помнил, этот день всегда был мрачным. За день до этого она всегда говорила Гарри, что на следующий день он может делать всё, что ему вздумается, может не ложиться спать допоздна, есть сколько угодно сладостей, ночевать у Уизли или у кого-нибудь из дядей. Гарри всегда отказывался, и она не настаивала. Она готовила еду заранее и давала ему всё, что могло ему понадобиться, потому что в тот день он вообще её не видел. Он подумал, что в его возрасте она бы попросила Молли присмотреть за ним.

В тот день она осталась в своей комнате. Мать Гарри забрала абсолютно все вещи, принадлежавшие Джеймсу, в том числе его очки, которые она сама сняла с его мёртвого тела. На следующий день у неё на руках остались следы от очков, которые она так сильно сжимала, что они впились ей в кожу. Весь день она плакала. Гарри никогда не видел её 31 октября, но он слышал её, о боже, как же он её слышал. Её рыдания разносились по дому, её голос снова и снова срывался на одном и том же слове. «Джеймс».

Он слышал, как она давится собственными рыданиями, и ничего не мог с этим поделать. Он сомневался, что вообще увидит её, если войдёт в комнату. Он знал, что она, вероятно, накрылась старым отцовским плащом-невидимкой, который она любезно подарила ему вчера на «первый день в школе». У неё была невероятная выдержка: она плакала около десяти часов подряд, у неё никогда не заканчивались слёзы, и она не останавливалась. Как будто её слёзы были в честь Джеймса, как будто она чувствовала, что не отдаёт ему должного, если не отдаётся своему горю полностью.

В тот день всё изменилось, потому что Гарри не плакал, когда плакала его мать. Хотя его сердце разрывалось от боли, он не позволял себе плакать. Он лежал на полу в дверном проёме своей комнаты, упиравшись ногами в стену. Он ждал, окружённый разными вещами. На тарелке у него лежало несколько бутербродов, большой стакан воды, обезболивающие и упаковка салфеток. Он ждал на случай, если она откроет дверь и скажет: «Гарри, дорогой, не мог бы ты принести мне салфетку, у меня закончились» или что-то в этом роде. Он хотел быть рядом на случай, если ей что-то понадобится, особенно если ей захочется поплакаться. Но она так и не сделала этого, а Гарри не уходил, потому что знал: однажды ей может что-то понадобиться, и он должен быть рядом, чтобы дать ей это.

Когда у неё оставалось около двух часов, она обычно засыпала в десять, а потом открывала виски. Он слышал, как звякают бутылки, а потом наступали ещё более душераздирающие моменты. Она разговаривала с его отцом, её слова были невнятными, голова кружилась, она рассказывала ему о многом. Её голос был таким хриплым, что его почти невозможно было узнать, но она никогда не останавливалась. Она говорила ему, как сильно скучает по нему, как поживают Люпин и Сириус, только для него она называла их Луни и Бродяга. Она говорила ему, как сильно помогает Молли, какие замечательные дети у Уизли. Она говорила о других детях, которых хотела бы иметь с ним. Например, о маленькой девочке с его нежными глазами. Из-за этого Гарри никогда не чувствовал себя ревнивым или ненужным, только грустил о сестре, которая могла бы у него быть.

В последний раз она говорила с ним о том, что Гарри приближается к возрасту, когда можно поступать в Хогвартс. Она сказала ему, что отправить его одного будет одним из самых трудных поступков в её жизни. Она сказала ему, какой замечательный Гарри, как он будет им гордиться. В этот момент Гарри всегда было труднее сдерживать слёзы, потому что он хотел, чтобы отец увидел его, поговорил с ним, был здесь.

После того, как она, обессилев от горя, потеряла сознание, Гарри наконец-то убрал свои вещи и лёг в постель. Но он не сразу уснул, теперь была его очередь оплакивать. Он достал старые фотографии отца и его шарф, который подарила ему мать. Затем он заплакал и стал оплакивать потерю отца, которого никогда не знал. Он много плакал, конечно, из-за своей матери, которой было так грустно, потому что Гарри никогда не видел своего отца. Он был уверен, что без своего сходства с ним и без фотоальбома, который у него был, он даже не смог бы представить себе лицо своего отца. Он плакал от злости, злясь на Волан-де-Морта, а иногда и на себя. Он часто винил себя, хотя его мать и дяди снова и снова говорили ему, что он не виноват. Иногда он верил в это, иногда нет. В ту ночь он обычно не верил.

Плача, он очень хотел зайти в мамину комнату и забраться в её постель, как он обычно делал, когда ему было грустно. Это был единственный вечер в году, когда его не обнимали, когда он плакал. Обычно, если Лили чувствовала, что он вот-вот заплачет, она подхватывала его на руки и крепко обнимала. Он даже представить себе не мог, каково было бы, если бы оба его родителя умерли, если бы его никогда никто не обнимал. Он не мог представить, сколько ещё горя ему пришлось бы пережить, если бы отец не оглушил его мать и не побежал вверх по лестнице, чтобы защитить Гарри. Если бы они оба умерли, он не знал, как бы он жил, поэтому он смог пережить ту ночь одиночества ради матери, которой нужно было побыть одной.

На следующее утро Гарри всегда тихонько стучал в дверь, и она впускала его. Он приносил ей холодные компрессы для опухших глаз, иногда настолько опухших, что ей было трудно их открыть. Он приносил ей чай с зельем от боли в горле. Она всегда притворялась, что всё в порядке, как будто он не знал, что случилось. Она каждый раз говорила ему одно и то же.

— О, должно быть, я простудилась ночью, — говорила она слабым голосом, накрывая бутылки с огневиски одеялом. В первый раз, когда она это сказала, Гарри чуть не возразил, но потом увидел её глаза. Они умоляли его не упоминать об этом, и он никогда этого не делал. Он просто шутил и говорил, что надеется, что не подхватит простуду. После этого она снова стала бы опорой, в которой он нуждался, ни разу не сломавшись, ни разу не дрогнув, но она не смогла бы сделать это в одиночку. Никто не разбудил бы её на следующее утро, не накормил бы вкусной едой и не обнял бы по-дружески. Она была бы одна, наедине со своими мыслями, могла бы снова и снова переживать ту ночь, если бы захотела, потому что Гарри не было дома. Он не мог оставить её одну, он бы не оставил её одну.

* * *

— Сынок, — медленно произнесла Лили, пытаясь успокоить тихо плачущего сына. — Ты не должен беспокоиться обо мне, я хочу, чтобы ты хорошо провёл время в школе и…

— Я тебя не оставлю! — яростно поклялся Гарри и с удивительной силой вцепился в её руки. Она вздохнула.

— Упрямый, как твой отец, — пробормотала она, и сердце Гарри на мгновение замерло от удовольствия. Ему нравилось, когда его сравнивали с отцом, но вскоре он снова стал решительно заявлять, что не покинет мать.

— Я не уйду, даже если директор Дамблдор сам попытается меня увести! — почти кричал Гарри.

— Ну что ж! — немного резко сказала Лили. — Зато я могу!

— Я… — Гарри немного съежился.

— Послушай, Гарри, я знаю, что ты боишься меня бросить, а я боюсь тебя бросить, но у нас всё будет хорошо, правда, малыш.

— Но! — Гарри попробовал снова.

— Послушай, это должно было стать сюрпризом, но дядя Ремус собирается переехать к нам. У него были проблемы с поиском работы, так что он побудет с нами год илипобольше, — сказала ему Лили, и Гарри просиял.

— Дядя Ремус? Правда? — взволнованно спросил он.

— Да, а теперь я хочу, чтобы ты побежал к тому поезду, Хагрид и Рон ждут, — потребовала она. Гарри почувствовал себя немного лучше. Он по-прежнему собирался писать ей каждую неделю, но теперь он знал, что она сможет справиться с этим, если у неё будет друг.

— Хорошо, мама, — согласился он и обнял её в последний раз. Он побежал к Хагриду, который показывал первокурсникам, в какое купе можно сесть. Как только Гарри вошёл в поезд, мимо него пронёсся Невилл, гонясь за чем-то похожим на жабу.

— Эй, Невилл! — Позвал Гарри.

— О, привет, Гарри! — пропищал он. — Придержи для меня место, я должен догнать Тревора!

— Хорошо! — крикнул Гарри ему вслед. Через мгновение он услышал, как Рон зовёт его из купе впереди. Гарри быстро побежал туда. Войдя в купе, Гарри увидел девочку с лохматыми волосами, сидевшую на сиденье рядом с Роном.

— Я Гермиона Грейнджер, — представилась девушка, довольно агрессивно протянув руку Гарри. Рон посмотрел на него широко раскрытыми глазами, словно говоря: «Извини, я не знаю, что у неё на уме».

— Я Гарри Поттер, — начал он, но она уже заметила шрам.

— Боже мой, ты же Гарри Поттер! — воскликнула она. Гарри не успел ответить, потому что поезд тронулся. Гарри бросился к окну, чтобы в последний раз помахать матери. Она нежно улыбнулась ему, энергично помахала в ответ и побежала за поездом, пока могла. Гарри сел на своё место. Он был взволнован предстоящим первым годом в Хогвартсе и рад, что мама всегда рядом, когда он в ней нуждается.