Рождённый под странной луной (джен)

Это перевыкладка. Главы отредактированы и переделаны. Приятного чтения!

Ночь на тридцать первое октября, обрушившаяся на Годрикову Лощину, была особенно мрачной и холодной, как будто сама природа предвещала трагедию. Растущая луна скрылась за плотными облаками. На улице стояла тишина, нарушаемая лишь зловещими шорохами голых деревьев, которые доносил ветер из окружающей деревеньку рощи. Всё вокруг затихло, словно весь мир затаил дыхание перед надвигающейся бедой.

В коттедже, принадлежащем молодой семье Поттеров, царила тревога: Лили Поттер сидела в кресле в гостиной, прижимая к груди маленького Гарри, который недавно заснул, а Джеймс Поттер нервно мерил шагами комнату, то и дело бросая взгляды в окна, вглядываясь в темноту, будто ожидая, что из неё сейчас вырвется нечто ужасное. Они оба, несмотря на попытки сохранить спокойствие, не могли игнорировать нарастающее чувство беспокойства. Казалось, что в воздухе витала неясная угроза, заставляя их магию быть в напряжении.

Маги, обладая особым даром, всегда чувствовали мир иначе, чем обычные люди, — их Предчувствие, как иногда называли интуицию или шестое чувство, редко подводило в по-настоящему важных моментах. Говорят, что сильные маги, даже не обладая даром предвидения, могли предсказывать события, влияющие на их жизнь.

Лили всегда полагалась на свою интуицию, и та редко ошибалась. Весь день она не могла избавиться от пугающей мысли, что Фиделиус, ранее казавшийся надёжной защитой, может оказаться их погибелью. Она не говорила об этом мужу, потому что её тревога, становившаяся с каждым часом только сильнее, не была подкреплена фактами, однако Джеймс, казалось, и сам что-то чувствовал.

— Я не могу избавиться от этого чувства, Лили, — пробормотал Джеймс, нервно сжимая в руке палочку. По негласному соглашению, они не обсуждали предчувствия, и голос мужа заставил Лили вздрогнуть от неожиданности — настолько она погрузилась в свои мысли.

Джеймс, повернувшись к ней лицом, продолжил:

— Мы сделали всё, что могли, но... Я не уверен, что этого достаточно. Я… — он замолчал, покачав головой. Его слова повисли в воздухе.

Лили взглянула на мужа, и её глаза, полные тревоги, встретились с его взглядом. И тут она поняла: они оба знали, что что-то надвигается.

Она не ответила сразу, лишь крепче прижала Гарри к себе, чувствуя его тёплое дыхание на своей шее. Тревога не отпускала, а наоборот, лишь нарастала с каждой секундой, с каждым шагом Джеймса, который снова начал ходить по гостиной из стороны в сторону. Казалось, что воздух в доме стал плотнее и наэлектризовался, как будто над ними нависла невидимая туча, готовая вот-вот разразиться грозой.

— Что, если Фиделиус не сработает? — произнесла она вдруг, её голос был едва слышен, словно мысли вырвались наружу против её воли. — Что, если Питер…

Она замолчала, не в силах передать своего беспокойства, однако взгляд Джеймса дал понять, что он думал о том же. Они оба старались не произносить этих слов, как будто само их упоминание могло разрушить магию защиты, но в этот момент сомнения, давно тлеющие где-то на задворках сознания, наконец вырвались наружу.

— Нет, — твёрдо сказал Джеймс и, будто пытаясь придать себе уверенности, несколько раз покачал головой. — Питер наш друг. Он бы не предал нас.

Лили кивнула, но сомнения не исчезли. Она знала, что Джеймс старается казаться спокойным ради неё и Гарри, но его собственная тревога проглядывала в каждом движении, в каждом взгляде, брошенном на них.

— Но что, если Дамблдор ошибается? — спросила она нерешительно, опустив взгляд на безмятежное личико спящего сына. — Что, если Тот-Кого-Нельзя-Называть найдёт нас? Я боюсь… — она замолчала, оборвав свои мысли, не желая нагнетать.

Джеймс замер на месте, его руки сжались в кулаки. Затем он подошёл к креслу, опустившись на колени, и легко сжал её плечо, посмотрев прямо в глаза.

— Лили, пообещай мне, — тихо и серьёзно произнёс он. Тон его голоса заставил Лили сглотнуть, глаза запекло от наворачивающихся слёз. Она покачала головой, чувствуя, что он собирается сказать. — Если это случится, ты заберёшь Гарри и уйдёшь. Можешь уехать в Америку — Аддамсы обязательно помогут вам, а я задержу Его.

— Нет! — резко ответила Лили, её голос дрожал от слёз, но в нём слышалась решимость. Она сжала ладонь Джеймса, будто желая передать ему свою решимость. — Я не оставлю тебя, Джеймс. Я верю, что мы справимся. Мы уже преодолели столько всего…

Но прежде чем она успела договорить и успокоить мужа, раздался оглушительный звон снаружи, и наложенная на дом защита пала. Кто-то прорвался через все чары и Фиделиус. Лили застыла, а Джеймс вскочил на ноги, его палочка, едва заметно дрожащая, мгновенно была направлена в сторону входной двери.

— Он здесь, — прошептала Лили, её голос был еле слышен, но слова были подобны грому.

* * *

В далёкой Америке, за тысячи километров от Годриковой Лощины, в мрачном, но величественном доме Аддамсов, Мортиша Аддамс ощутила, как внутри что-то дрогнуло, а потом натянулось.

Она с мужем находились в оранжерее. Гомес сидел за шахматным столом и курил сигару, взгляд его уже несколько минут был направлен на его супругу, и Вещь, с которым они разыгрывали партию в шахматы, недовольно постукивал пальцами по столу. Однако Гомес, увлечённый любованием Мортишей, забыл обо всём. Длинные черные волосы Мортиши блестящим каскадом спадали на плечи, пока она сосредоточенно обрезала бутоны увядших роз, создавая из них своеобразный букет — лишь стебли с листьями оставались в её руках, а затем занимали своё место в вазе. Каждое движение секатора было точным и смертоносным, словно гильотина.

— О, cara mia, — прошептал Гомес, поднявшись. Он приблизился к супруге со спины и нежно коснулся её плеча. — Ты, обезглавливающая эти несчастные розы, смертоносна в своей красоте и также неумолима. Я хотел бы быть приговорённым к гильотине, если моим палачом будешь ты.

Мортиша, не отрываясь от составления букета, со свойственной ей сдержанностью, подарила ему лёгкую улыбку. Она поймала его взгляд и щёлкнула секатором, срезая очередной бутон. Гомес потянулся поцеловать супругу, но остановился: та внезапно замерла, закаменела телом в его руках.

— Гомес, — произнесла она тихо, но властно через несколько мгновений. Мортиша наконец поняла, что её беспокоило. — Нам пора выполнить обещанное.

Гомес поднёс её ладонь к своим губам и поцеловал запястье, жадно прижавшись губами. Глаза его загорелись от восхищения.

— О, Мортиша, ты всегда так точно чувствуешь моменты судьбы. Твоё чутьё... О, ты околдовываешь меня своим ясным взглядом!

Мортиша медленно отвела захваченную в плен руку в сторону, но не спешила отступать от супруга. Она напомнила ему:

— Обещанное не будет ждать.

Гомес, словно пробудившись от своего романтического транса, тяжело вздохнул, а затем стал серьёзным.

— Поттеры?

— Да. Мы пообещали Лили и Джеймсу, — сказала Мортиша. Их пальцы сплелись, и она прижалась спиной к груди супруга, как если бы пыталась стать с ним частями одного целого. — Мы должны поспешить и забрать Гарри, Гомес.

— Конечно, querida, — с улыбкой сказал Гомес, крепко прижав её к себе за талию, его руки легко скользнули по её тонкому стану, поворачивая лицом к лицу. Мортиша прижалась на мгновение, а потом выгнулась, чёрные волосы коснулись пола.

— Всякий раз, когда ты используешь этот тон, моё сердце замирает. Ты — моя звезда в тёмном небе.

Мортиша посмотрела ему в глаза, её дыхание стало быстрее, но лицо оставалось спокойным. Она расслабилась, позволяя мужу держать её.

— Ты по-прежнему можешь заставить меня чувствовать, разжечь инквизиторский огонь в моей груди, — сказала она низким голосом, её пальцы на мгновение задержались на его груди, погладили воротник рубашки, а затем она выпрямилась и отступила. — Но сейчас у нас важное дело.

— Да, моя дорогая, — ответил Гомес с готовностью, отступая, но всё ещё держа её за руку.

Мортиша нежно коснулась его щеки, погладила виски.

— Тогда прикажи подать автомобиль, дорогой. Время уходит.

Гомес с энтузиазмом выскочил из оранжереи, на ходу отдавая распоряжение Ларсу подготовить транспорт. Вскоре на улице, перед домом, стоял их чёрный кадиллак — огромный и мрачный в закатных лучах. Фестер шутил, что это гроб на колёсиках.

Гомес, в свойственной ему манере, стремительно открыл заднюю дверцу, помогая Мортише забраться внутрь. Его руки на мгновение задержались на её талии, будто он не хотел отпускать её даже на короткий миг, но затем, легко коснувшись её руки, он отпустил её, словно с трудом расставаясь с этим прикосновением.

— Поспеши, Вещь! — скомандовал Гомес, бросив взгляд на их водителя — ту самую Вещь, который с ловкостью вскочил на руль и, казалось, даже подмигнул в ответ (что невозможно). Вещь, как всегда, был готов к любому поручению.

Кадиллак рванулся с места, быстро соскакивая с обычной дороги на магическую тропу, которая вела их прямо в центр событий, туда, где решалась судьба одного мальчика, чья жизнь и смерть могли изменить ход истории.

Когда автомобиль Аддамсов прибыл в Годрикову Лощину, мир вокруг казался замершим. В воздухе висела тишина, настолько густая, что казалось, можно было ощутить её вес. Коттедж Поттеров больше не был тем светлым уютным местом, которым его помнили немногочисленные гости. Вместо этого, перед Аддамсами предстали разрушенные стены, обломки и тяжёлое облако магии, окружающее то, что осталось от семейного гнезда.

Гомес с ловкостью выбрался из автомобиля и подал руку Мортише, помогая ей выйти. Её платье — длинное, чёрное, словно сама ночь — зашуршало по выложенной камнями дорожке. Она двигалась с изяществом, которое одновременно притягивало взгляд и внушало трепет. Мортиша была воплощением спокойной силы, и каждый её шаг казался предопределенным, как ритуал, тщательно обдуманный и безукоризненно исполненный.

Гомес, как всегда, не спускал с супруги глаз, любуясь, как она с грацией хищницы направлялась к распахнутой входной двери. Её присутствие здесь, на месте разрушения, казалось столь же естественным, как если бы ночь сама её призвала. Взгляд Мортиши был холоден: она чувствовала следы магии в воздухе — больной, неправильной и будто бы сломанной. Остаточные волны этой энергии всё ещё витали вокруг, словно дым, охватывая весь участок.

— Грандиозное зрелище, не правда ли, querida? — сказал Гомес, подходя ближе. Он был привычен к мрачным пейзажам, но даже он не мог не заметить невероятную силу, вложенную в это разрушение.

Мортиша кивнула, её тонкие пальцы скользнули по шее, как если бы она касалась чего-то невидимого. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах появилась едва уловимая тень гнева. Кто-то едва знакомый с Мортишей сказал бы, что её лицо похоже на фарфоровую маску, однако Гомес мог легко читать по нему малейшие проблески эмоций. Поэтому он моментально заметил гнев супруги и вопросительно взглянул на неё.

— Это не просто остаточная магия, — ответила она на невысказанный вопрос. — В ней чувствуется след тьмы — древней и ненасытной. Неправильной и даже безумной.

Они приблизились к дверному провалу, двери висели на одной петле, как не до конца оторванные крылья. Мортиша замерла у порога, задержав дыхание на долю секунды. Она как будто собираясь с силами перед тем, как войти в дом, который теперь был пустой, разбитой скорлупой.

— Какое трагичное место. Подобная атмосфера подошла бы нашему поместью, — тихо произнесла она. Её голос звучал мягко, но, несмотря на любовь ко всему мрачному, в нём слышалась печаль. Материнское сердце оплакивало произошедшую трагедию.

Гомес подошёл сзади и обнял её за талию, нежно притянув ближе.

— Mon amour, ты как всегда прекрасна в этот момент печали, — его руки скользнули по её спине, и он наклонился, чтобы поцеловать её шею. — Даже в скорби ты остаёшься для меня светом.

Мортиша не отвела его руки, позволив себе насладиться этим мгновением. Затем она медленно переступила порог, её черное платье струилось за ней, как тень. Внутри коттеджа царил хаос: обломки мебели, книги и фотографии со стен, валяющиеся на полу, обугленные стены со следами заклинаний. И посреди этого ужаса — лежащий у лестницы труп Джеймса Поттера. Его палочка всё ещё была крепко зажата в руке.

Гомес, стоявший рядом, снял шляпу в знак уважения и прижал к груди.

— Браво, Джеймс, — произнёс он с уважением. — Ты сражался до конца. Я бы почтил за честь умереть в бою за мою cara mia, — он бросил жаркий взгляд в сторону Мортиши, а затем продолжил с лукавством: — Только не могу выбрать между шпагой и палашом. Что ты думаешь, дорогая?

Мортиша бросила на Гомеса мягкий взгляд, её губы слегка изогнулись в улыбке, полной тёмного очарования.

— О, мой дорогой, — протянула она, её голос был мягок, как шелк. — Шпага или палаш? Я думаю, что тебе, безусловно, подойдёт кинжал. Острый, как твоя преданность и такой же смертоносный.

Гомес широко улыбнулся, его глаза загорелись восторгом от этих слов. Он обожал острый ум супруги не меньше, чем её красоту.

— Как всегда, твои слова пронзают меня насквозь, моя звезда, — ответил он, подаваясь вперёд, чтобы снова поцеловать её запястье. — Я готов к любому бою ради тебя! Только представь: смертельный дуэльный танец, холодные клинки сверкают, и всё ради того, чтобы защитить твоё сердце.

Мортиша наклонила голову в сторону, на мгновение закрыла глаза, позволив себе посмаковать эту привлекательную картину, но затем сосредоточилась.

— Гомес, ты превращаешь даже смерть в романтику, — тихо заметила она, её голос был полон восхищения и одновременно упрёка. — Однако сейчас мы здесь не ради дуэлей. Мальчик ещё жив, и мы должны выполнить обещание, данное Поттерам.

Она отпустила его руку, плавно скользнув мимо него к лестнице, её платье зашуршало по ступеням. Гомес мгновенно проследовал за ней, его азарт уступил место сосредоточенности.

— Конечно, любовь моя. Юный Гарри ждёт нас, — согласился он, снова став серьёзным.

На втором этаже царил полумрак. В детской ветер из разбитого окна колыхал остатки штор, лунный свет едва освещал комнату. Мортиша остановилась на пороге. Её взгляд сразу упал на тело Лили Поттер, распростёртое перед детской кроваткой. Она лежала на полу, словно пытаясь закрыть собой сына, и даже в смерти её поза выражала последнюю отчаянную попытку защитить его. Было очевидно, что она сражалась до конца.

— Печальная и красивая смерть, — прошептала Мортиша, её голос был почти музыкой в этой мрачной тишине. Она опустилась на колени рядом с телом Лили, её длинные пальцы легко коснулись холодной руки женщины. — Она отдала всё, что у неё было, чтобы защитить своё дитя.

Мортиша недолго помолчала, выказывая своё уважение материнской любви, а затем провела ладонью по лицу Лили, навечно закрывая глаза этой молодой женщины.

Внезапно раздался тихий звук: слабый детский плач, доносящийся из кроватки. Мортиша поднялась и приблизилась к ребёнку. Лицо мальчика было покрыто засохшими следами от слез, а шрам на лбу ярко выделялся в тусклом свете, кровоточа и пульсируя, словно тлеющий уголёк. Кровь медленно сочилась из него, оставляя тонкую дорожку на коже лба. Плач был тихим, но отчаянным, словно крик души, оставленной в одиночестве посреди хаоса.

— Бедный мальчик, — произнесла Мортиша, её голос был наполнен мягким сочувствием. Она склонилась над кроваткой, и мальчик уставился на неё. Она осторожно коснулась холодными пальцами его маленькой щёчки, словно пытаясь забрать часть его боли себе. — Ему предстоит долгий путь.

Гомес подошёл ближе и встал рядом с женой, окинув взглядом Гарри, он произнёс:

— Какой шрам, какая история! Думаю, Пагсли обязательно попробует повторить его.

— Уверена, что так и будет, — усмехнулась Мортиша. — Однако это не просто рана. Это… — она на мгновение замялась, — клеймо.

Мортиша пристально вглядывалась в мальчика, затем осторожно коснулась его лба, едва ли не задевая шрам. Магическая энергия, исходящая от шрама, была настолько плотной и тёмной, что её можно было ощутить, словно жар от огня. Она была похожа на остаточную магию, витающую в коттедже.

— Нет, это не клеймо, это судьба, — поправила себя Мортиша. — Этот мальчик пережил то, что должно было убить его. Но шрам никогда не позволит ему забыть об этом — он предопределил его судьбу.

Гарри немного успокоился, хотя его лицо ещё было мокрым от слёз. Мортиша подняла его на руки, её движения были осторожными, но уверенными. Мальчик замер в её объятиях, окружённый чувством защищённости. Он крепко сжал цепкими пальчиками платье Мортиши, пристроил вихрастую голову на её плече и мгновенно затих.

— Мы должны забрать это дитя, mon amour, — прошептал Гомес, завороженный моментом, его голос был полон решимости. — Лили и Джеймс доверили нам это. Он — последний из их рода, и мы, как его крёстные родители, обязаны позаботиться о нём.

Мортиша кивнула, её лицо оставалось непроницаемым, но в её движениях чувствовалась нежность, когда она прижимала Гарри к себе, поддерживая его под спину.

— Мы увезём его домой, — сказала она твёрдо. — Его судьба определена, но мы можем повлиять на его будущее.