Рождённый под странной луной (джен)

Ночь, обрушившаяся на Годрикову Лощину, была особенно мрачной и холодной, как будто сама природа предвещала трагедию. Луна скрылась за плотными облаками, и лишь слабое дуновение ветра доносилось из леса, заставляя деревья издавать зловещие шорохи. Всё вокруг затихло, словно весь мир затаил дыхание перед надвигающейся бедой.

В доме Поттеров царила тревога. Маги, обладая особым даром, всегда чувствовали мир иначе, чем обычные люди. Джеймс и Лили Поттер, несмотря на попытки сохранить спокойствие, не могли игнорировать нарастающее чувство беспокойства. Оба уже давно привыкли доверять своей интуиции, которая редко подводила их, особенно в такие моменты. Лили не могла отогнать мысль о том, что их дом, защищённый Фиделиусом, всё же может оказаться уязвимым. Её тревога, хоть и не была подкреплена конкретными фактами, становилась всё сильнее.

Джеймс нервно мерил шагами комнату, то и дело бросая быстрые взгляды на окна, а Лили прижимала к себе маленького Гарри, будто защищая его от невидимой угрозы.

— Я не могу избавиться от этого чувства, Лили, — пробормотал Джеймс, сжимая палочку. — Мы сделали всё, что могли, но... я не уверен, что этого достаточно.

Его слова повисли в воздухе. Лили взглянула на мужа, и её глаза, полные тревоги, встретились с его взглядом. Они знали, что что-то надвигается.

Лили не ответила сразу, лишь крепче прижала Гарри к себе, чувствуя, как его тёплое дыхание ненадолго успокаивает. Но тревога не отпускала, а наоборот, лишь нарастала с каждой секундой, с каждым гулким шагом Джеймса по комнате. Казалось, что воздух в доме стал плотнее, как будто над ними нависла невидимая туча.

— Что, если Фиделиус не сработает? — произнесла она вдруг, её голос был едва слышен, словно мысли вырвались наружу против её воли. — Что, если Питер...

Она замолчала, но взгляд Джеймса дал понять, что он думал о том же. Они оба старались не произносить этих слов, как будто само их упоминание могло разрушить магию защиты, но в этот момент сомнения, давно тлеющие где-то на задворках сознания, вырвались наружу.

— Нет, — твёрдо сказал Джеймс, пытаясь придать себе уверенности. — Питер наш друг. Он бы не предал нас.

Лили кивнула, но страх в её глазах не исчез. Она знала, что Джеймс старается казаться спокойным ради неё и Гарри, но его собственная тревога проглядывала в каждом движении, в каждом взгляде, брошенном на дверь.

— Но если Дамблдор ошибся? — продолжила она нерешительно, ещё крепче прижимая Гарри к себе. — Если Тот-Кого-Нельзя-Называть всё-таки найдёт нас?

Джеймс остановился на мгновение, его руки сжались в кулаки. Он подошёл к ней, опустившись на колени перед креслом, в котором она сидела с Гарри на руках. Легко коснувшись её плеча, он посмотрел прямо в её глаза.

— Лили, — тихо произнёс он, — если это случится, ты заберёшь Гарри и уйдёшь. Аддамсы помогут тебе. А я задержу его.

— Нет! — резко ответила она, её голос дрожал, но в нём слышалась решимость. — Я не оставлю тебя, Джеймс. Мы справимся. Мы уже прошли через столько всего...

Но прежде чем она успела договорить, раздался оглушительный треск за пределами дома, словно что-то огромное прорвалось через барьер. Лили замерла, Джеймс вскочил на ноги, его палочка мгновенно оказалась в руке.

— Он здесь, — прошептала Лили, её голос был еле слышен, но слова были подобны грому.

* * *

За тысячи километров от Годриковой Лощины, в мрачном и величественном доме Аддамсов, Мортиша находилась в оранжерее. Гомес курил сигару, сидя за шахматным столом, и наблюдал за своей женой. Её длинные черные волосы блестящим каскадом спадали на плечи, пока она сосредоточенно обрезала бутоны увядших роз, создавая из них своеобразный букет — лишь стебли с листьями оставались в её руках. Каждое движение секатора было точным, словно это был древний ритуал.

— Cara mia, — прошептал Гомес, подходя ближе и нежно касаясь её плеча. — Ты превращаешь даже увядание в искусство. С каждым срезанным бутоном ты напоминаешь мне о том, как прекрасна смерть.

Мортиша, не отрываясь от работы, со свойственной ей сдержанностью, подарила ему лёгкую улыбку, срезая очередной бутон. Вскоре её глаза ненадолго опустели. Она замерла, словно уловив что-то неуловимое в воздухе.

— Гомес, — произнесла она тихо, но властно. — Пора выполнить обещанное.

Гомес поднял её руку к своим губам и поцеловал запястье, глаза его загорелись ещё сильнее.

— О, Мортиша, ты всегда так точно чувствуешь моменты судьбы. Твоё чутьё... О, ты околдовываешь меня своей ясностью!

Мортиша медленно отвела руку, но не спешила отпустить его.

— Обещанное не будет ждать, — напомнила Мортиша мужу. Гомес, словно пробудившись от своего романтического транса, мгновенно стал серьёзным.

— Поттеры?

— Да. Мы пообещали Лили и Джеймсу, — сказала она, их пальцы сплелись, как если бы они были частью одного целого. — Мы должны забрать Гарри, Гомес.

— Конечно, querida, — с улыбкой сказал Гомес, крепко прижав её к себе за талию, его руки легко скользнули по её спине. Мортиша выгнулась, чёрные волосы коснулись пола. — Всякий раз, когда ты произносишь такие слова, моё сердце замирает. Ты — моя звезда в тёмном небе.

Мортиша посмотрела ему в глаза, её дыхание стало чуть быстрее, но лицо оставалось спокойным. Она расслабилась, позволяя мужу держать её.

— Ты по-прежнему умеешь заставить меня чувствовать, — сказала она низким голосом, её пальцы на мгновение задержались на его груди, погладили воротник рубашки, а затем выпрямилась и отступила. — Но сейчас у нас важное дело.

— Да, моя дорогая, — ответил Гомес с готовностью, отступая, но всё ещё держа её за руку. — Мы должны сделать это как можно быстрее.

Мортиша нежно коснулась его щеки.

— Тогда приготовь карету, дорогой. Время уходит.

Гомес с энтузиазмом подскочил к двери, отдавая распоряжение Ларсу — подготовить транспорт. Вскоре на улице, перед домом, стояла их чёрная карета — огромная, мрачная, словно вытесанная из самого мрака. Две лошади, чёрные как уголь, стояли неподвижно, их глаза горели зловещим светом, словно факелы в ночи. Туман завихрялся у их ног, предвещая что-то зловещее. Это были не простые лошади — их сущность была связана с магией Аддамсов, магией, которую они хранили в своей крови и поколениях.

Гомес, в свойственной ему манере, стремительно открыл дверцу кареты, помогая Мортише забраться внутрь. Его руки на мгновение задержались на её талии, будто он не хотел отпускать её даже на короткий миг, но затем, легко коснувшись её руки, он отпустил её, словно с трудом расставаясь с этим прикосновением.

— Поспеши, Вещь! — скомандовал Гомес, бросив взгляд на их кучера — ту самую Вещь, которая с ловкостью взяла поводья и, казалось, даже подмигнула в ответ (что невозможно). Вещь, как всегда, была готова к любому поручению.

Карета рванулась с места, пробивая мрак и разгоняя туман, оставляя за собой лишь след в ночи. Магическая дорога вела их прямо в центр событий, туда, где решалась судьба одного мальчика, чья жизнь и смерть могли изменить ход истории. Лошади двигались с невероятной скоростью, их копыта били землю, словно они летели, оставляя за собой вихрь пыли и тумана.

Когда карета Аддамсов прибыла в Годрикову Лощину, мир вокруг казался замершим. В воздухе висела тишина, настолько густая, что можно было ощутить её вес. Дом Поттеров больше не был тем уютным и защищённым местом, которым его помнили. Вместо этого, разрушенные стены, обломки и тяжёлое облако магии окружали то, что осталось от семейного гнезда, словно печать на месте древней трагедии.

Гомес с ловкостью спрыгнул с кареты и подал руку Мортише, помогая ей выйти. Её платье — длинное, чёрное, словно сама ночь — зашуршало по выложенной камнями дорожке. Она двигалась с изяществом, которое одновременно притягивало взгляд и внушало трепет. Мортиша была воплощением спокойной силы, и каждый её шаг казался предопределенным, как ритуал, тщательно обдуманный и безукоризненно исполненный.

Гомес, как всегда, не спускал с неё глаз, любуясь, как она с грацией хищницы направлялась к распахнутой входной двери. Её присутствие здесь, на месте разрушения, казалось столь же естественным, как если бы ночь сама её призвала. Взгляд Мортиши был холоден, но в нём светилось понимание того, что эта тьма была частью судьбы, которую им предстоит исполнить. Она могла почувствовать следы магии в воздухе — густой, напряжённой и сломавшей заклинания защиты, когда-то окружающие этот дом. Волны тёмной энергии всё ещё витали вокруг, словно сгустившийся дым, оставленный разрушительными заклинаниями Волдеморта.

— Грандиозное зрелище, не правда ли, querida? — сказал Гомес, подходя ближе. Он был привычен к мрачным пейзажам, но даже он не мог не заметить невероятную силу, вложенную в это разрушение.

Мортиша слегка кивнула, её тонкие пальцы скользнули по шее, как если бы она касалась чего-то невидимого. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах появилась едва уловимая тень гнева.

— Это не просто магия, — тихо произнесла она, её голос был почти шёпотом, но в тишине ночи он прозвучал отчётливо. — Это след тьмы — древней и ненасытной. Неправильной.

Они подошли ближе к дверному проему, двери висели на одной петле, как разорванные крылья. Гомес на мгновение остановился, чтобы рассмотреть разрушения, но Мортиша продолжила двигаться вперёд. Воздух был насыщен магической энергией, и она чувствовала её кожей.

Мортиша остановилась перед порогом, задержав дыхание на долю секунды, как будто собираясь с силами перед тем, как войти в дом, который теперь был только скорлупой от того, чем он когда-то был.

— Какое трагичное место, — тихо произнесла она, её голос был мягким, но в нём слышалась печаль.

Гомес подошёл сзади и обнял её за талию, нежно притянув ближе.

— Mon amour, ты как всегда прекрасна в этот момент печали, — его руки скользнули по её спине, и он наклонился, чтобы поцеловать её шею. — Даже в скорби ты остаёшься для меня вдохновением.

Мортиша не отвела его руки, позволив себе насладиться этим мгновением. Затем она медленно пересекла вход, её черное платье струилось за ней, как тень. Внутри царил хаос — обломки мебели, книги, обугленные стены, следы заклинаний, оставленные на полу и потолке. Но посреди этого ужаса больше всего привлекал внимание труп Джеймса Поттера, лежащий у порога, его палочка всё ещё была зажата в руке.

Гомес, уже стоявший рядом, снял шляпу в знак уважения.

— Браво, Джеймс, — произнёс он с уважением. — Ты сражался до конца. Я бы почтил за честь умереть в бою за мою cara mia, — он поцеловал руку Мортиши и спросил с лукавым блеском в глазах: — Только не могу выбрать между шпагой и палашом. Что ты думаешь, дорогая?

Мортиша бросила на Гомеса ледяной, но полушутливый взгляд, её губы слегка изогнулись в едва заметной улыбке, полные тёмного очарования.

— О, мой дорогой, — протянула она, её голос был мягок, как шелк, но в нём слышалась скрытая угроза. — Шпага или палаш? Я думаю, что тебе, безусловно, подойдёт кинжал. Острый, как твоя преданность... и такой же смертоносный.

Гомес широко улыбнулся, его глаза загорелись восторгом от этих слов. Он обожал её острый ум не меньше, чем её красоту.

— Как всегда, твои слова пронзают меня насквозь, моя звезда, — ответил он, подаваясь вперёд, чтобы снова поцеловать её руку. — Я готов к любому бою ради тебя. Только представь: смертельный дуэльный танец, холодные клинки сверкают в ночи, и всё ради того, чтобы защитить твоё сердце.

Мортиша наклонила голову чуть в сторону, позволив себе смаковать это представление, но в её глазах всё ещё теплился разумный холод.

— Гомес, ты всегда превращаешь даже смерть в романтику, — тихо заметила она, её голос был полон уважения и одновременно упрёка. — Но сейчас мы не здесь ради дуэлей. Мальчик ещё жив. Мы должны выполнить обещание.

Она отпустила его руку, плавно скользнув мимо него к лестнице, её платье снова зашуршало по обломкам. Гомес мгновенно проследовал за ней, его азарт уступил место сосредоточенности.

— Конечно, любовь моя. Юный Гарри ждёт нас, — согласился он, снова став серьёзным.

На втором этаже царил полумрак. Ветер из разбитого окна колыхал остатки штор, едва освещая комнату тусклым лунным светом. Мортиша остановилась на пороге. Её взгляд немедленно упал на тело Лили Поттер, распростёртое перед детской кроваткой. Она лежала на полу, словно пытаясь закрыть собой сына, даже в смерти её поза выражала последнюю попытку защитить его.

— Печальная и красивая смерть, — прошептала Мортиша, её голос был почти музыкой в этой мрачной тишине. Она опустилась на колени рядом с телом Лили, её длинные пальцы легко коснулись холодной руки женщины. — Она отдала всё, что у неё было.

Затем раздался тихий звук — слабый детский плач, доносящийся из кроватки. Мортиша медленно поднялась и приблизилась к ребёнку. Его лицо было покрыто слезами, а шрам на лбу ярко выделялся в тусклом свете, кровоточа и пульсируя, словно тлеющий уголёк. Кровь медленно сочилась из него, оставляя тонкую дорожку по коже. Плачь Гарри был тихим, но отчаянным, как крик души, оставленной в одиночестве посреди хаоса.

— Бедный мальчик, — произнесла Мортиша, её голос был наполнен мягким сочувствием. Она медленно подошла к кроватке и склонилась над Гарри. Её холодные пальцы осторожно коснулись его маленькой руки, словно пытались забрать часть его боли на себя. — Ему ещё предстоит долгий путь.

Гомес подошёл ближе и встал рядом с женой. Он окинул взглядом Гарри и произнёс:

— Какой шрам, какая история! Думаю, Пагсли попробует повторить его.

— Это не просто рана... это клеймо.

Мортиша пристально смотрела на Гарри, её холодные пальцы осторожно коснулись его лба, едва не касаясь шрама. Магическая энергия, исходившая от шрама, была настолько плотной, что её можно было почувствовать, как жар от огня.

— Это не клеймо, это судьба, — поправила себя Мортиша. — Этот мальчик пережил то, что должно было убить его. Но шрам... он никогда не позволит ему забыть.

Гарри, почувствовав её присутствие, слегка успокоился, хотя его лицо ещё было мокрым от слёз. Мортиша медленно подняла его на руки, её движения были осторожными, но уверенными. Мальчик замер в её объятиях, его голова легла на её плечо, а маленькие пальцы крепко сжали её платье.

— Мы должны забрать это дитя, mon amour, — тихо произнёс Гомес, его голос был полон решимости. — Лили и Джеймс доверили нам это. Он — последний из их рода. Мы позаботимся о нём.

Мортиша кивнула, её лицо оставалось непроницаемым, но в её движениях чувствовалась нежность, когда она прижимала Гарри ближе к себе.

— Мы увезём его домой, — сказала она спокойно. — Его судьба ещё не завершена.