Безнадёга (гет)

— Нова, ты уверена, что это хорошее место?

— Конечно, Лерой, самое лучшее на свете.

— Может ну его, пойдём к бабуле Лукас? У меня есть деньги, снимем номер... — гном немного смутился.

В ответ шахтёр услышал звонкий смех феи. Как он обожал её смех, с той самой минуты, в шахте, когда малютка-фея буквально свалилась ему на голову. У всех есть счастье, теперь у него с Новой тоже будет частичка того светлого чувства, о котором он так часто слышал.

— Идём скорее, — девушка потянула мужчину за собой. — Ведь гномы ничего не боятся, правда?

— Абсолютно.

Лерой лгал. Он боялся тёмных шахт и бесконечных лабиринтов-галерей, что на сотни, если не тысячи миль уходили вниз под землю. Он гном по рождению, шахтёр по призванию, не должен страшиться ничего связанного с такими местами. Однако, Ворчун ломал все каноны, думая, отчего так тянет наверх — к солнцу, отчего здесь муторно, он как зверь на цепи, почему вместо радости от работы, он вечно испытывает один нескончаемый ужас.

— Нова, давай остановимся, — прошептал гном.

— Мой хороший, не бойся, я с тобой, — они на пару минут остановились, бывшая монахиня крепко сжала ладонь гнома. — Я подарю тебе блаженство... — поцелуй был первым, никто из них раньше не целовался, всё вышло само собой.

На грани безумия, между тьмой и светом, в чахлой темноте, где властвовал лютый холод, рождалось нечто необъяснимое — любовь. Лерой привлёк Нову к себе, почти не разбирая тоненький голосок, что кричал: "беги отсюда!", обнял девушку. Его тело подчиняясь хозяину, наполнилось теплом, он попытался передать его фее. Нова не сопротивлялась, впитывая каждое прикосновение, она ждала. Когда Лерой погрузившись в страсть, расслабился, когда его пальцы стали расстёгивать пуговицы на её блузке, а губы шахтёра неумело прокладывали дорожку из поцелуев на её шее, фея поняла — пора.

Страсть как огонь, оно мощное оружие в умелых руках. Нова странно улыбнулась своему любовнику, её изящная ладонь упёрлась ему в грудь. Разум девушки был затуманен, она как во сне потянулась второй рукой к ремню на его брюках. Лерой хотел было спросить фею: "уверена ли она в своём решении?", но не успел.

— Просто здесь и сейчас, мой хороший... — Нова припала к его шее губами.

Гном не почувствовал боли, скорее наслаждение, переходящее в эйфорию. Затем им овладело безразличие. Лерой понимал, с Новой что-то не так. Со всеми в Сторибруке творятся странные вещи. Вырваться не было сил, тело гнома обмякло в руках феи. Нова на удивление крепко держала гнома, не давая мужчине упасть. Последнее что видел Лерой, закрывая глаза — тени собравшиеся вокруг него и Новы.

* * *

Скоро самый непонятный праздник из всех, неуместный в их городке Хэллоуин. Прошлая осень и так принесла им не мало горя, теперь эта глупость. Переодевания в монстров, сладости, вечная кутерьма до рассвета. Лукас покачала головой. Им не нужны празднества, чтобы понять — зло существует. на своём веку она видела немало монстров, даже была одним из них. Лукас прихватила корзину с бельём. Наверное Август снова пропадает в монастыре. Бедный мальчик совсем голову потерял от Рул-Горм. Она говорила Марко, ему следует присматривать за сыном. Столяр только махал рукой: "мол сын сам разберётся в перипетиях любовных отношений". Волчица не могла осуждать мужчину, он боялся снова потерять сына, поэтому советы насчёт любви оставлял про запас. Дети так быстро растут.

Ей самой не удавалось справиться с Руби, как во время Проклятия, так и после. Особенно после. Девушка нашла себе парня, пусть не безгрешного и святого. Они с Виктором считали, у них много общего. Конечно, прошлое подбрасывало им один сюжет за другим, они разрывались надвое, пока не смогли зацепиться друг за друга. Вместе проще чем порознь. В Сторибруке было много таких страдальцев, что обрели память и прежнюю личность. Хозяйка кафе иногда приходила к выводу: им всем следует сказать спасибо Реджине и Тёмному за Проклятие. Они жили как люди, пусть не помнили прежних "я", но ведь жили, не существовали.

Лукас быстро прошла мимо номера Бута, свернула на лестницу. Номер тринадцать не занят, она давно его никому не сдавала, почему тогда... Лукас напрягла слух: тихие стоны, всхлипы, шёпот. А главное запах. Женщина оставила свою ношу у двери. Бесцеремонно ворваться к внучке и Виктору во время секса, для неё нет ничего проще. Накатила глухая ярость, захотелось сорвать дверь с петель. Она любит Руби, она за неё в ответе. Какие-то паршивые врачи не смеют лапать её девочку! Вдох. Выдох. Кровь оборотня слишком сильна даже в ней. Если так дальше пойдёт, к тридцать первому октября у них будут настоящие проблемы. Хоппер говорил, натура оборотня слишком сложна, чтобы ограничиться его консультациями.

— Давно здесь стоишь? — Руби приоткрыла дверь.

— Не успела заснуть.

— Прости за комнату, мы всё уберём, — внучка не стала открывать дверь шире. — Завтра.

— А сегодня развлекаетесь?

— Перестань, ты же приняла Виктора в стаю.

Старшей Лукас трудно давалось общение с теми, кто засматривался на её внучку. Руби могла оспаривать своё право быть как все: иметь мужчину, одеваться как ей вздумается. Сейчас вопрос был в другом: почему бабушка сердилась. Недобрый огонёк в глазах родственницы Лукас запомнила навечно.

В ту ночь к ним забрёл одинокий путник. Была метель, он заблудился, наткнулся на их дом в лесу. Камилла не прогнала прочь человека попавшего в беду. Знал бы он, его ждёт более тяжёлое испытание, чем взбесившаяся погода. Странником оказался молодой парень лет двадцати семи, попивая предложенный хозяйкой чай, он рассказывал о далёких странах, сам же посматривал на Руби. Девушке было тогда пятнадцать, она с любопытством слушала мужчину, не замечая его интереса. Ночью, когда Камилла заснула, чужак пробрался в сарай, где стояла единственная лошадь. Конь Берик, чёрный красавец с длинной гривой, выведенный в Андалусии, был особенным, за таких как он, в городе могли дать огромные деньги.

Незнакомец представившийся семейству Лукас Синистером, долго смотрел на коня. Он продаст его самому Королю Анволии. Ходят слухи, Генри любит породистых скакунов. Синистер замер, конь с характером, так просто к нему не подступиться.

— Синистер, я думала вы спите, — Руби почувствовала запах незнакомца очень давно, услышала его тихие шаги, она следила за ним. Непозволительно с её стороны в одиночку разговаривать с чужаком. Недаром они с бабушкой жили в чаще леса, вдали от крупных городов и деревень. — Берик не любит незнакомцев. Не спится?

— Что-то головная боль разыгралась, — молодой человек дружелюбно улыбнулся. — А ты Руби смышлённая девочка. Хочешь увидеть большие города? Я помогу тебе, — он достал из мешка, что держал в руках, небольшой кошель, раскрыл его. — Вот, они настоящие, мы будем жить как короли, — драгоценные камни казалось потеряли свой блеск.

— Я не могу оставить бабушку, у неё кроме меня никого нет, — девушка мигом поняла, к чему клонит Синистер.

— Солнышко, ты молодая, у тебя всё впереди, — он приближался.

— Не делайте этого, — Руби оступила назад.

— Чего? — молодой человек оказался проворнее. Он схватил девушку за руку, грубо притянул к себе. — Ты красивая, очень...

— Отпустите, вы делаете мне больно...

— Правда?

Чужак не успел опомниться, как непонятная сила отбросила его прямо под копыта Берика. Конь громко заржал. Синистер не мог пошевелиться, что-то тяжёлое не давало мужчине подняться. Он рассмотрел в свете факела оскалившуюся морду зверя. Волк — была последняя мысль Синистера перед смертью.

Камилла сбросила мёртвое тело в болото. Таких как Синистер не будут искать. Во-первых — он мог причинить вред Руби, во-вторых — рассказать всем, кто они на самом деле. Оборотни были гонимы властями. По приказу отца принца Генри, на них охотились, их убивали. На жестокость людей, оборотни отвечали не менее кровавыми убийствами. Этому не было ни конца ни края.

— Приняла, не отрицаю.

— Боишься, в Сторибруке появится ещё один оборотень? — они с Виктором предохранялись, но ведь бывают непредвиденные случаи.

— Брось, я вас не осуждаю, — Камилла напряглась. — Просто в следующий раз не прячьтесь.

— Привет, Камилла, — доктор давно прислушивался к их разговору.

— Почти вечер, — она насупилась.

— Мне пора, — Вейл поцеловал Руби в щёку, следовало не накалять обстановку. — Завтра увидимся, родная.

— Тебя проводить? — девушка собралась идти с Виктором.

— Большой мальчик, быстро доберусь, всего-то несколько кварталов, — врач улыбнулся. На Камиллу иногда находит, особенно в полнолуние. Он привык, теперь Руби и Камилла его семья. — До скорого. — Лукас поймала его на первом этаже. — Постой, ты не в духе, понимаю. Мы с Руби любим друг друга. Хочешь, я узаконю наши отношения? Спроси Руби, я не прячусь от отвественности, — он намекал на ребёнка. Если вдруг появится малыш, он не будет тянуть, признает ребёнка. — Просто не дави так на Руби...

— Виктор, я не об этом. Ты мне нравишься, Руби тебя любит... Не закрывайтесь от меня, знаешь, больше всего на свете боюсь потерять Руби... Она всё что у меня есть, Виктор.

— С Руби ничего не случится, обещаю, — Вейл обнял Камиллу. — Всем вокруг известно, ты замечательная.

Лукас долго наблюдала за Вейлом в окно. Он не оставит Руби, не предаст, она уверена. Женщина собралась уходить, что-то привлекло её внимание. Фигура человека, зрение оборотня подсказывало — женщины. Камилла пригляделась. Не может быть! Она призрак. Женщина вышла под свет фонаря.

— Ты скучала по мне, мама? — Анита оскалилась. — Мы встретимся, очень скоро.

* * *

Она нашла способ вернуть его. Румпель лгал, можно всё исправить. Тёмный ревновал, поэтому скрывал Даркхол. Реджина как заворожённая листала страницы, кровь с ножа медленно капала на пожелтевшую бумагу. Женщина казалось не чувствовала боли, ей доступны древние знания. Она обретёт утраченное.

В склепе давно не было сердец, Реджина многие вернула владельцам. Ей не нужна власть, чужая боль, прощение, слёзы и страх. Ей нужен тот, кто согреет, напомнит о хорошем, разорвёт оковы одиночества. Королева лихорадочно принялась чертить мелом пинтограмму на каменном полу. Стоит ошибиться, она ничего не получит. У всего есть цена. Ей не важно, сколько платить, она сказочно богата.

— Румпель, ты не заберёшь у меня право быть счастливой, — кровь на запястье засохла, боль не уходила. Легче мыслить, когда ты живой, такой как сейчас. — Я сама творец своего счастья, — Миллс бросила взгляд на Тёмного.

Он сидел в углу, скрестив руки на груди, насмешливо глядя на ученицу. Мгновение и, маг исчез, оставил её одну. Пусть убирается! Он ей не нужен, она справится сама.

— Призываю тебя! — королева воздела руки к потолку, словно прося чего-то у невидимых сил.

Чёрный туман появился из самой сердцевины пентограммы, заклубился, начал приобретать форму и размер. Миллс застыла на месте. Сработало. Он вернулся.

— Дорогая... — он обвил её талию руками. — Ты звала меня...

— Только не уходи... не оставляй меня одну... — Реджина отдалась во власть его ласкам.

* * *

— Всего на пару дней, потом я вернусь.

Они как старые знакомые, знают что ожидать друг от друга. Он испытывает сожаление, что не проведёт в доме Реджины вечность. Возвращаться в "семейное гнёздышко", словно в тюрьму. Маг обнимает жену, дежурный поцелуй в губы. Они закончили. Бэлль с тревогой смотрит на мужа.

— Может вместе поедем? Реджине совсем плохо, тридцать первого годовщина смерти Робина. Нельзя оставлять её одну.

— Не оставлю, родная, — он поправляет спортивную сумку на плече. — Если что позвоню, -хлопает дверью "кадиллака", рассеяно машет Фрэнч рукой.

— Не забудь позвонить, Румпель! — ветер кружит осенние листья, отдаёт запахом дешёвого бензина, тайн и опасений.

— Он поехал к ней не просто так, — женщина в красном поглаживает Бэлль по волосам.

— Он хочет Реджину. Ты же видела, как они смотрят друг на друга, — вторит вторая, в ярко-жёлтом платье.

— Бедняжка Бэлль, ты ему веришь, — женщина в чёрном платье обходит подруг, томно шепчет дочери цветочника: — Я видела их в постели, ты же помнишь. Она извивалась в его руках, стонала под ним, вечером на приёме нагло смотрела тебе в глаза. Твой Румпель нашёл другую, крошка.

Все втроём запричитали:

— Бэлль, поезжай к Реджине, или позвони. Или... таблетки лежат в ванной, ты давно не принимала их, дорогая.

Фрэнч подняла голову, крыша дома отвратительно красного цвета. Цвета крови, цвета измены, цвета падения. Бэлль зажал уши руками, эти голоса, они говорят правду. Есть способ избавиться от правды, от голосов, от Реджины. Фрэнч бросилась в дом. Она знает секрет, знает как заканчиваеются истории. Особенно две из них.