Эстетика абсурда (джен)

Дыхание сбилось. Воздуха категорически не хватало. Горячий воздух обжигал кожу и дыхательные пути. Немели ноги. Ветер трепал волосы. Красная олимпийка развевалась на ветру на манер магического плаща Доктора Стрэнджа.

Антон Андреевич был готов выплюнуть собственные лёгкие, когда наконец выбежал к школьному крыльцу. Судьба явно шутила над ним, но он, видимо, не выкупал ее тонкого юмора. Да и вообще вся его жизнь — комедия и трагедия вперемешку. Понять бы еще, когда плакать, а когда смеяться. Физрук уже и не помнил, когда последний раз бегал на такие большие дистанции. Кажется, аккурат на позапрошлой неделе, события которой и послужили причиной сегодняшнего внепланового забега. Если бы кто-то вчера сказал Шастуну, что он будет носиться, как ошпаренный, вокруг школы от одичавшей математички, то физрук бы непременно разбил этому человеку мячом лицо, потому что накаркал, гад. Запнувшись о собственную ногу, мужчина с высоты собственных двух метров полетел вниз, поцеловавшись с плиткой, и утянул за собой взявшегося из ниоткуда Пашку, беспечно поднимавшегося в здание. Педиатр нелепо взмахнул руками, тщетно пытаясь удержать равновесие. Взметнулись полы белого халата, чей хозяин уже барахтался на порожках, а рядом звездочкой распластался физрук, что б он баскетбольное кольцо башкой снес, каланча.

— Merde, — услышал Шаст знакомое грубое ругательство на французском, которое уже успели выучить все его ученики.

Да и вообще благодаря педиатру дети знали французский, который у них, на минуточку, вообще не преподают, лучше упорно изучаемого со второго класса английского. Больше Воля произнести ничего не успел. До ушей его донёсся ужасный грохот, сравнимый с выпавшим из окна роялем, заставив вздрогнуть и обернуться на шум.

— К директору-у-у!!! Немедленно! — завывал кто-то белугой, и воем его поддержала стая бродячих собак.

Источник звука, упавший с самосвала и тормозивший головой, ну или выпавший из окна вместо ожидаемого рояля, судя по внешнему виду, резко показался из-за угла, оказавшись учительницей математики. Ну или тем, кем она была еще вчера. Потому что сейчас больше напоминала сбежавшую из леса кикимору. И так опешивший Паша почувствовал, как его кукуха вспорхнула и улетела в неизвестном направлении, не сообщая дату возвращения. Он закрыл глаза. Открыл. Видение не развеялось. За Шастуном и вправду неслась Елена Сергеевна, чем-то размахивая и, кажется, пытаясь призвать директора. Но тот, видимо, уже почувствовал, что пахнет жареным и оперативно смотался, бросив их на произвол судьбы. Стратег хренов. На этом странности не заканчивались, потому что за женщиной гнался — Паша искренне начал думать, что сошел с ума — скелет верхом на баране. Воля снова проморгался, но животное не исчезло, продолжая громко блеять и настырно преследовать математичку. Здравый смысл, как и кукуха, покрутил пальцем у виска, отвесил низкий поклон, и под шумок смотался, поняв, что в его услугах здесь точно не нуждаются. Преподавательница, в свою очередь, чересчур прытко для своего возраста, в геометрической прогрессии сокращала расстояние между ними. Рука ее внезапно взметнулась вверх, что-то металлическое в ладони ярко блеснуло на солнечном свете и…

— Ложись! — оглушил окрик Антона, который кажется был слышен в самых отдаленных уголках мира, и Паша инстинктивно пригнулся вслед за другом, прикрыв голову руками.

Мимо просвистела метательная граната, врезавшись в асфальт, чуть не пробив в нем черную дыру. Если бы ад существовал, Воля был уверен, у черта с потолка посыпалась бы штукатурка от такого удара.

— Бежим, — резко подскочил на ноги физрук, рывком поставив ещё не оклемавшегося педиатра на ноги. Паша даже слова вставить не успел, как оказался в здании. Дверь захлопнулась прямо перед носом у обезумевшей женщины, давая им пару минут форы.

— Что, черт подери, происходит? — ведомый Антоном, выкрикнул Воля, когда они влетели на лестницу, проигнорировав охранника, с выпученными глазами наблюдавшего шоу по камерам.

— Апокалипсис! — отозвался учитель, не сбавляя шага.

Вместе они попытались затормозить в районе второго этажа, но обувь предательски проскользила по только что вымытому полу, и они буквально въехали в кабинет директора, распластавшись на пороге.

— Арс, помоги! Она нас убьет! — мгновенно подскочил Шастун, тяжело дыша, и закрыл дверь, проигнорировав дыру посредине. Ответа не последовало. В помещение царила гробовая тишина. Даже не было слышно плесканий Альберта в аквариуме, что уже настораживало. Антон опешил, обводя комнату удивленным взглядом. Директора нигде не наблюдалось. — Не понял, — нахмурился физрук. — А где?

— Que se passe-t-il putain?!⁽¹⁾— не выдержав, воскликнул Паша, с кряхтением пытаясь подняться с пола.

Но ответа не получил. Антон не успел даже привычно воскликнуть: «По-русски, блять, можно!», как через отверстие в двери в кабинет снова влетела метательная граната, лишь чудом ничего не разбив. Воля ошарашенным взглядом проследил полет снаряда, закатившегося под стол директора. Из коридора донёсся оглушительный вопль:

— Беспредел! Я — заслуженный учитель!

Что там ещё кричала преподавательница Паша не расслышал, потому что Антон с животным ужасом в глазах сорвался с места, отскочив к стене и сбив головой фикус, приземлившийся физруку в руки с навесной полки. Дверь распахнулась, ударившись о многострадальную стену, уже покрытую трещинами.

— Арсений Сергеевич! — истерично взвизгнула женщина, красная как помидор от злости. Вид у нее был в манере лучших комедий. Светлые волосы безбожно растрепались и спутались в один большой ком, образовав гнездо. Яркая помада размазалась, а растекшаяся тушь делала математичку похожей больше на чудище лесное, чем миловидную и ленивую панду. А сзади на юбке красовалась бумажка с весьма красноречивой надписью. — Это возмутительно! Довели! За сорок лет работы такого ещё не было! У меня чуть сердце не… — математичка резко осеклась и замерла, перестав размахивать руками, грозясь задеть физрука по лицу. Воля с Шастуном одновременно проследили за ее взглядом.

На директорском кресле гордо восседал похищенный из столовой метровый кактус в очках и галстуке Попова, уже неделю числившийся без вести пропавшим. Сбоку бедному растению синей изолентой примотали макет руки из кабинета биологии, державшую табличку: «Похитили инопланетяне. Буду вечером. Директор.» Антона передёрнуло, а Пашу потянуло нервно рассмеяться.

— Это что за шутки? — протянула Елена Сергеевна, волнами распространяя по помещению темную ауру. Судя по луже под столом директора, кактус нехило испугался. И Паша его искренне понимал.

Женщина словно в фильме ужасов медленно повернула голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов, по-совиному уставившись на Антона. Тот шумно сглотнул, повыше подняв растение, словно щит, и загнанно смотрел из-за горшка на поднявшегося Пашу, ища поддержки. Кажется, физрук разделял желание кактуса.

— Это, наверное, дети балуются, — нервно усмехнулся Воля, переводя внимание на себя. — Уверен, Арсений Сергеевич просто куда-то вышел. Посмотрим в учительской? — дружелюбно улыбнулся педиатр.

Математичка набрала в рот воздух, видимо, собираясь возмутиться, но быстро сдулась. Смерила мужчину презрительным взглядом и молча вышла в коридор. Градус напряжения упал настолько резко, что Паша услышал как облегчённо выдохнул кактус. Это обстоятельство заставило обвести кабинет внимательным взглядом. Он надеялся, что ему послышалось. Хотя едва ли вздыхающий кактус удивительнее того, что он наблюдал несколько минут назад. Едва ли его теперь способно удивить вообще хоть что-то?

— Это и есть гениальный план Арса? — возмущенно прошептал Антон. — Бросить нас на растерзание динозавру?

— Тише ты, — шикнул Пашка. — Он где-то в школе. Надо только найти. Заодно и Матвиенко с Позовым. Что хочешь делай, но анализ они должны сдать сегодня.

Антон беспомощно кивнул, вздохнул и ринулся на поиски директора с учениками. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько беспомощным. Найти Арса одно, а как наладить общий язык с детьми совершенно другое. Паша в последний раз осмотрел пустой кабинет, будто Арсений мог затаиться где-нибудь за кубком на шкафу, и поспешил помочь физруку.

Стоило им покинуть помещение, как дверь массивного шкафа с тихим скрипом приоткрылась и оттуда выглянули две пары глаз. Из-за шторы показалась голова в кепке. Переглянувшись, девочки снова затаились в шкафу, а парень в кепке, напечатав кому-то сообщение, статуей замер за занавеской. В кабинете вновь воцарилась гробовая тишина.

Если хочешь хорошо спрятаться, встань на самое видное место.

* * *

— К директору-у-у! — как гром среди ясного дня, разнёсся громкий вопль, достигнув самых отдаленных уголков школы. Даже звонок на урок не создавал такой тишины, которая воцарилась в здании. Где-то на первом этаже раздался глухой удар двери о стену, чьи-то мученические стенания, слоновий топот и блеянье. С громким криком взметнулась в воздух стая ворон. В нескольких кабинетах с потолка замигал свет и затрясся пол. Скелет забился в шкаф в лаборантской на пару с чучелом крота, нутром чувствуя приближение неприятностей.

Арсений Сергеевич, в это время маниакально прижимая к груди маленький аквариум с золотой рыбкой и поминутно оглядываясь, быстрым, но уверенным шагом, в гробовой тишине пересекал школьный коридор. Шум — это то, чем определяется тишина. Без шума мы не ценили бы тишину. Но сейчас Арсений как никогда хотел, чтобы в ушах стоял гул детских голосов. Периферийным зрением мужчина заметил выскочивших на задний двор через запасной выход Димку с Серёжей и ускорился.

По мнению Попова, школа — одно из самых опасных мест в мире. А он — как директор — имел право так считать. Нет, мужчина искренне любил свою работу. Несмотря на то, что она регулярно выжимала из него все соки и каждый день прибавляла седых волосы. Арсений все равно продолжал следить за порядком в родных стенах, нести ответственность за безопасность учеников, учителей и остального персонала. Терпеливо вытирал сопли как детям, так и некоторым преподавателям, закрывая глаза на то, что сам бы с удовольствием свернулся в клубочек, в надежде спрятаться от всех проблем.

Но Арсений — директор, руководитель, лидер. Ему нельзя. Слишком много зависело от него и его эмоционального состояния. К нему приходили с проблемами, на него надеялись и равнялись. Если он даст слабину, хоть на мгновение потеряет контроль над ситуацией, случится непоправимое. На его плечах держалась школа. Огромная, сложная система со своими правилами, законами и принципами. Жизнь в ней никогда не стояла на месте, кипела, бурлила даже во время каникул. Стоило однажды заболеть всего на пару дней, как в его отсутствие в мужской раздевалке сняли с петель и сперли дверь, использовав вместо ледянки, по коридорам начал разгуливать призрак и пугать уборщиц, а кресло самого Попова занял скелет из кабинета биологии, чуть не доведя до инфаркта завуча.

Арсений достаточно долго занимал свою должность, чтобы перестать удивляться. Школа была хаосом, а директор — гением, который над ним господствовал. Для любого, не имеющего отношения к образовательному процессу, вся система казалась безумием. Но разве безумие — это зло? Безумие — это лишь эмоции, живущие в глубине каждого сердца. Попов поощрял различные увлечения, задумки и шалости учеников, если те не выходили за грани разумного и не несли опасности для них и окружающих. Арсений, как и многие преподаватели был свой среди своих. Ведь дышится легче, когда точно знаешь, что в мире есть другие такие же придурки. А крыше приятно съезжать в сопровождении чужих крыш, выбравших примерно то же направление движения. Поэтому многие старшие и более опытные учителя считали, что Арсений спятил. И хорошо, потому что нормальный он бы на такое не пошёл.

Попов умел подчинять ситуацию, обращать ее себе на пользу. Он видел дальше и понимал больше других. Люди вокруг были достаточно предсказуемы, для того, чтобы предугадывать их действия и направлять в нужное русло, добиваясь всеобщего счастья, целостности школы и собственных нервов. Иногда, конечно, на продуманный и проработанный сценарий находился Сергей Матвиенко или Димка Позов, аккуратно доводящий все, включая жизнь директора и классного руководителя, до абсурда. Но Арсений научился пресекать подобные поползновения ещё на этапе их зарождения. Поэтому сейчас все шло именно так, как надо.

Щёлкнул замок двери в спортзал. Ещё раз оглядев пустующий коридор, убеждаясь, что за ним нет хвоста, Арсений юркнул в помещение, запершись. Ещё один щелчок, и открылся спасательный вход в инвентарную, а после очередного лёгкого движения ключа, закрылся, отрезая директора от наружного хаоса. Мужчина облегчённо выдохнул и с трудом оторвал онемевшие пальцы от аквариума, до этого до побеления костяшек сжимавшие стеклянные стенки.

— Вот скажи, Альберт, это я сумасшедший или все вокруг меня? — шепотом поинтересовался у золотой рыбки Арсений, устало опустившись на маты. Дыхание сбилось от нервного напряжения и быстрого бега. Сердце бешено колотилось в груди, как в тот раз, когда из его шкафа внезапно вылез Дима в какой-то уродливой маске, напугав до потери сознания. — Жаль, что ты у меня не волшебный. Мне бы сейчас не помешала парочка желаний, — нервно усмехнулся Попов и звёздочкой раскинулся на мягкой поверхности, чуть не замычав от удовольствия. Бессонные ночи давали о себе знать, поэтому любая вещь хоть отдаленная напоминавшая кровать, настаивала пустить все на самотёк и немного подремать.

Рыбка, ожидаемо, промолчала, уставившись на него бестолковым взглядом, которым порой смотрели ученики, находясь у него на казни. Ты спрашиваешь: «Зачем кота в школу притащил?», а в ответ хлопаньем глазами и молчание. От рыбки же Арсений ответа не ждал. Люди считают, что рыбы безмозглы. А он всегда был другого мнения. Рыба знает, когда молчать, а вот люди — дураки.

Попов уже успел задремать, когда послышались копошения в замке. Директор пулей подскочил со своего места. В глазах потемнело, но мужчина проигнорировал это, панически заметавшись в поисках укрытия. Рыбка оказалась запрятана на подставке для лыж, а сам директор укрылся за стойкой с мячами.

— Ну, чего ты копаешься?! — послышался раздраженный шепот, который Арсений тут же узнал и мысленно выругался.

— Заело, — раздался ответ, и директор уже усмехнулся.

А вот и подоспели обстоятельства, которые сработали точно в соответствии с его простым, но гениальным планом.

Дверь наконец поддалась и в помещение, тяжело дыша, ввалились два подростка, захлопывая за собой вход. «Где только ключи взяли?» — подумал Арсений, прежде чем резко опустить мальчикам руки на плечи. Реакция последовала незамедлительно. Оба подскочили на месте, но закричать не успели. Чужие ладони крепко зажали рты.

— Тихо, — почти прошипел на уши директор. — Не палите контору.

— Арсений Сергеевич?

— Что вы здесь делаете?

На мужчину одновременно уставились две пары оленьих глаз, увидевших свет фар.

— А вы?

— Прячемся от математички, Антона Андреевича и Павла Алексеевича, — как на духу выдал Дима, получив тычок локтем в бок от Серёжи.

— Аналогично, — отозвался Арсений, под удивлённые взгляды учеников уместив аквариум на полу рядом со своим лежбищем и беспечно развалившись на матах. — А где остальную компанию потеряли? Неужто их поймали?

— Нет, — растерянно покачал головой Дима.

— Каждый на своем месте.

Арсений издал какой-то задушенный смешок.

Подростки переглянулись. Поймали в глазах друг друга взаимное непонимание и уставились на директора, ожидая хоть каких-то объяснений. По коже пробежал лёгкий морозец. Арсения Сергеевича они не боялись, но уважали. Поэтому после учиненного пару минут назад погрома, чувствовали себя максимально неловко. Им было откровенно стыдно и совестно перед ним.

Очень много сделали Арсений Сергеевич и Антон Андреевич для них за десять лет учебы. Они всегда помогали им, поддерживали, на многое закрывали глаза, заботились и беспокоились, словно курочки-наседки. Попов их часто выручал, а они вот так ему отплатили.

Под ложечкой неприятно сосало. Грызла совесть, заставляя щеки гореть, а сердце ускорять свой ритм. Димка то думал, что потерял свою ещё в пятом классе. А она оказывается всё ещё есть, просто предпочитает отмалчиваться. Парень тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Слишком много переживаний и забытых эмоций воскресло за последнее время. Судя по опущенным в пол глазам Серёжи, друг был такого же мнения. Он даже открыл рот, видимо, собираясь извиниться, но был перебит.

— Ну, чего носы повесели? — по-доброму улыбнулся директор. — Идите сюда, бессовестные, — без нотки упрека позвал мужчина.

Арсений похлопал рядом с собой, и ребята, в очередной раз переглянувшись, охотно заняли места с двух сторон от него, теснее прижавшись к мужчине. Это для окружающих они взрослые, серьезные и самостоятельные, а рядом с Арсением Сергеевичем и Антоном Андреевичем можно было оставаться детьми. Они же их практически вырастили, поэтому как и в глазах родителей, ребята навсегда останутся для них наивными малышами.

— Ни стыда не совести, — покачал головой Арсений, обняв подростков за плечи и смерив их снисходительным взглядом. Димка уже хотел возразить, но наткнувшись на проницательный взгляд голубых глаз, захлопнул рот. Арсений Сергеевич был прав. — Ладно, чего уж. Подумаешь, разгромили школу и довели классного руководителя. Не вы первые не, вы последние. Не казнить же вас в самом деле? — хохотнул Попов, потрепав Димку по коротко стриженной макушке.

Несмотря на то, что директор говорил спокойно, непринужденно и вообще с нотками веселья, будто на первом этаже прямо сейчас с их лёгкой руки не творился бедлам, а педиатр с классным руководителем и математичкой не разыскивали их по всей школе, мальчики были напряжены, в любой момент ожидая бури. Раньше они бы так не волновались, потому что кроме лекций, которые заставляли в полной мере понять совершенную ошибку, им ничего не угрожало. Даже родителей не вызывали. Но после недавнего конфликта с классным руководителем уверенность в окружающих их взрослых пошатнулась.

— Вы злитесь или очень злитесь? — прямо спросил Сережа, а Дима виновато заглянул в глаза.

Арсений показательно задумался, заставив мальчиков подобраться. А потом тихо рассмеялся.

— Вообще, я ожидал чего-то подобного, — выдал директор. — Но не думал, что вы зайдёте так далеко. Сами же видели, математичка — крепкий орешек.

Мужчина обратил внимание на то, что ученики заметно расслабились. Он и не думал, что ссора с Антоном настолько повлияла на них. Они хоть уже и взрослые, в глубине души все ещё оставались хрупкими и ранимыми. Любое неловкое действие, брошенное на эмоциях слово, и души уже идут тысячами трещин, которые некому заклеивать пластырями. Привязанные к Шасту, зависимые от него, безоговорочно выполняющие любые просьбы, верящие каждому слову. «Нужно срочно спасать ситуацию!» — подумал Арсений, когда в голове начали всплывать безрадостные картинки трещин в родных стенах. Если они не слушают Антона, то не станут слушать никого, а это чревато последствиями: разбитому в дребезги доверию и изувеченными душами.

— Арсений Сергеевич, скажите честно, она ведь вам тоже не нравится? — пытливо взглянул на мужчину Дима.

— Не нравится, — не стал увиливать мужчина, решив, что честность сейчас будет лучшим из вариантов. — Но это не повод вести себя подобным образом с преподавателем, — серьезно заметил Арсений. Он знал, что ребята это прекрасно понимали и просто не нашли другого выхода, но это не значило, что подобное поведение приемлемо.

Сережа на мгновение отвёл взгляд, а потом посмотрел на Димку. Арсений сдержал улыбку. У них постоянно происходили подобные немые диалоги. Парни не просто так считались лучшими друзьями. Они полностью оправдывали свой статус. Сначала целый день грызутся, соревнуются в колкостях, дерутся на стульях и лупят друг друга учебниками, а стоит задеть хотя бы одного, обязательно получишь от второго по морде. К счастью, с лёгкого пинка Антона драки закончились ещё в пятом классе, не успев толком начаться. Этому Арсений был несказанно рад, а иначе он не мог ручаться за целостность обитателей школы, учитывая, что чуть ли каждый пытался проверить прочность цепей дружбы, опутывавших главных заводил школы.

Кажется, она родилась в тот момент, когда в первом классе Сережа с фингалом под глазом, стоя его кабинете — кабинете директора, — спросил у замершего рядом Димы: «Что, и ты здесь? А я думал, один такой отбитый». И она была крепче каменных стен, проверенная временем, уже прошедшая испытания Судьбы, потому что подростки понимали друг друга без слов, без лишних вопросов протягивали руку помощи, ничего не требуя в ответ. Готовы были сорваться из дома среди ночи, повинуясь одному лишь предчувствию. Вместе Дима с Серёжей представляли ураган, в пух и прах разносивший любые преграды и проблемы, разбавляющий радостью скучные серые будни. А ссоры их приводили к массовым катастрофам и вгоняли окружающих в депрессию. Арсению порой они напоминали их с Антоном.

— Извините, — в итоге пробормотал Сережа, с искренним раскаянием в глазах, посмотрев на директора.

— Но мы правда уже не знали, что делать.

— А Антон Андреевич? — вскинул бровь Арсений, ненавязчиво пытаясь подвести разговор к нужной теме.

— А что он? — сразу нахмурился Сережа.

— Почему не рассказали ему? Он бы поговорил с Еленой Сергеевной. Ну, или мы вместе. Это, в любом случае, лучше, чем пытаться вынудить ее отказаться от вас.

— Поговорил, как же, — фыркнул Сережа, отвернувшись и сложив руки на груди, а Дима только поджал губы и теснее прижался к директору, неосознанно ища так необходимую поддержку.

Сейчас Попову ученики как никогда напоминали котов. Уже вроде взрослые, но по-прежнему нуждающиеся в поддержке, заботе, мимолетной ласке. Естественно на публике они к старшим наставникам не ластились, держась на приемлемом расстоянии и сохраняя поведение весельчаков. Но в особо тяжелые моменты, никому не говоря, в сумерках, как бы невзначай забредали к Антону в инвентарную, чтобы выпить чаю с печеньем в приятной компании классного руководителя, и не в коем случае не поплакаться в жилетку, пожаловаться на других учителей и посплетничать. Реже подобные посиделки случались в кабинете директора. Тем не менее и Арсу доводилось поить уставших и откровенно заебанных жизнью подростков теплым чаем, ненавязчиво приобнимая за плечи и гладя по голове, показывая свою поддержку и давая понять, что они не одни. Им всегда есть, куда идти и вернуться.

— Вы же всегда к нему шли, — мягко заметил Арсений, приобняв подростка, — что пошло не так в этот раз?

— Арсений Сергеевич, ну вы же сами все видели. Я уверен, должны были понять, — спокойно отозвался Дима.

— Во-первых, вы с самого начала молчали об уроках математики, а во-вторых, да, безусловно, Антон Андреевич виноват, сильно, но и вы, признайте, были неправы.

— Почему опять мы виноваты?! — мгновенно вскинулся Сережа. — Чуть что, так сразу мы! Сами сначала кричат, а потом ещё и обвиняют!

— Сережа, я никого не обвинял, а лишь заметил, что вы тоже поступили неправильно. Не переиначивай, пожалуйста, мои слова, — с нажимом проговорил директор, смерив подростка серьезным взглядом.

Парень пыл поумерил, но явно остался не удовлетворен ответом, продолжая обижаться.

— Послушайте меня, — вздохнул Арсений, понимая насколько все сложно. — Я знаю, что вы уже взрослые и ваше мнение имеет достаточный вес, но нужно также понимать, когда стоит его высказывать, а когда нет. Понимаю, вы хотели как лучше, но по итогу только попали Антону Андреевичу под горячую руку. Он — человек вспыльчивый, но вас очень любит, ценит и сейчас искренне сожалеет о своем поступке. Поверьте, Антон не хотел вас обидеть и тем более раскрывать кому-либо ваши общие секреты. — Арсений потрепал мальчишек по головам, на мгновение покрепче прижав к себе, — просто так сложились обстоятельства. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Ему все равно, — грустно улыбнувшись, отозвался Димка, пристроив голову на плече преподавателя.

— С чего ты взял? — искренне удивился Попов.

— Потому что он сам сказал, что мы его достали, — злостно выплюнул Сережа, но директор успел уловить нотки сожаления и боли, проскочившие в голосе. Он знал, что легко не будет. Но чтобы настолько. Арсений явно недооценил глубину подростковых чувств и размышлений.

Попов тяжело вздохнул, по инерции погладил Серёжу по плечу, пытаясь успокоить, как делал когда-то в начальной школе, а сам уставился на Альберта, будто тот мог подсказать решение. Два глаза пристально смотрели в ответ, создавая иллюзию, что животинка все понимала и сочувствовала ему. Арсений уже собирался начать объяснять ученикам ситуацию со стороны их физрука, но его перебил Сережа.

— Подождите, а вы почему прячетесь?

— Ну-у-у, — протянул директор. Было бы неплохо хотя бы попытаться помирить Антона с учениками. Донести до них, что они неверно расценили поведение их классного руководителя. Немного сгладить углы, но они, съедаемые сомнениями и скованные обидой, едва ли его услышат. Немного подумав и проанализировав ситуацию, Арсений наконец скорректировал план, который должен был приблизить их к разрешению конфликта. На лице директора блеснула хищна улыбка, оставшаяся незамеченной подростками. — Обещаете никому не рассказывать?

В глазах у парней загорелся огонек искреннего интереса. Ребята уставились на мужчину, готовые ловить и внимать каждому слово. С учётом того, что они прятались в инвентарной от двух учителей и педиатра с гребаным директором школы, история обещала быть интересной.

— Все началось в понедельник, когда пришел конец моему терпению…

1) фр. Что, черт возьми, происходит?!

Вернуться к тексту