День маленьких свечей (джен)

Día de las velitas⁽¹⁾ всегда был важен для каждого в Энканто, но для семьи Мадригаль он имел особенное значение: день, когда встретились абуэла Альма и абуэло Педро. Вечером, едва солнце скрылось за горизонтом, вся семья отправилась к реке. Первой шла абуэла, расправив плечи и выпрямив спину, и лишь по движениям ее руки было ясно, что она то и дело смахивает слезы. В руках она держала подсвечник из тотумы⁽²⁾, с горевшей белой свечой, на которой Мирабель вчера вечером вырезала имя своего абуэло.

Река казалась неподвижной, но стоило опустить подсвечник, как течение тут же увлекло его за собой — медленно и торжественно, словно понимая значимость мгновения.

— Эту свечу я зажигаю для тебя, любовь моя, — тихо сказала абуэла, провожая золотой огонек взглядом, и Мирабель дотронулась до ее плеча. Абуэла приобняла ее, пока остальные члены семьи тоже отправляли свечи по реке.

Когда они вернулись к Касите, абуэла уже справилась с собой, и на ее губах расцвела ласковая и добрая улыбка. Свечи, расставленные у дома, словно ждали, когда их зажгут, чтобы рассеять ночную темноту, и дядя Бруно первым шагнул к ним.

— Я зажигаю свечу для моей семьи, — произнес он, и тут же ахнул, когда его с трех сторон стиснули в объятиях сестры и мать.

— Я зажигаю свечу за наше здоровье, — Хульета прикрыла ладонью огонек своей свечи и довольно улыбнулась, когда тот ярко засиял.

— Я зажигаю свечу за наших детей, — тетя Пепа, капнув воском на плоский камень, поставила свою свечу, которая тут же словно вспыхнула ярче.

— Я зажигаю свечу за любовь, — прошептала Долорес, глядя на огонек в своих руках с мечтательной улыбкой.

Пожелания, благословения и благодарности сопровождали каждую свечу, и Мирабель, растерявшись на мгновение, все-таки сказала: «Я зажигаю свечу для нашей Каситы». Никто не рассмеялся и не упрекнул ее, и Мирабель с облегчением поставила свечу на камень. Антонио зажег свечу для всех зверей в мире, больших и малых, и семья вернулась домой, где так сладко пахло заварным кремом и бунуэльо, которые еще с прошлого вечера готовили всей семьей.

После шумного застолья пришло время навестить соседей, обмениваясь пожеланиями благословений: первыми были Рохасы и Пинейро, а за ними уже был черед Гусманов, как уже почти состоявшихся родственников…

Выходя из дома вместе с семьей, Мирабель, не удержавшись, оглянулась — Касита словно сияла, озаренная огнями свечей, которые зажгли все они.

В доме у абуэло Рохаса было так же шумно и весело, как в Касите, и Мирабель не сразу сообразила, что окружающему многоцветью чего-то — кого-то — не хватает. Оглядевшись, она поняла, что уже давно не видела руану дяди Бруно, и, подойдя к маме, предупредила, что хочет пойти и поискать своего дядю.

— Конечно, любовь моя, — рассеянно отозвалась Хульета, ненадолго отвлекшись от младшего внука сеньора Рохаса. — Я думаю, Брунито просто немного вышел подышать воздухом… А у кого тут самые милые щечки в мире? — тут же заворковала она, когда двухлетний малыш капризно надул губы.

Мирабель, задумчиво потерев переносицу, поправила очки и, взяв глубокую тарелку, щедро нагребла в нее бунуэльо. Отыскать дядю Бруно оказалось очень просто — он сидел на ступеньках Каситы, и, заметив Мирабель, приветливо взмахнул рукой.

— Все в порядке? — неуверенно спросила Мирабель, останавливаясь возле крыльца, и дядя Бруно кивнул ей с теплой улыбкой на лице:

— Конечно. Просто… Немного отвык от шумных фиест. Так что сижу тут и любуюсь.

Мирабель, переведя дух, потопталась на месте и все-таки села рядом на ступеньку, протянув дяде Бруно тарелку с бунуэльо:

— Будешь?

— Ты — ангел! — обрадовался дядя Бруно, взяв один. — А ты?

— Я уже объелась, — Мирабель помотала головой, но под укоризненным взглядом дяди Бруно сдалась и тоже взяла бунуэльо.

Весь Энканто словно окутало мерцающим золотистым сиянием: свет струился по улочкам от главной площади до каждого дома, и Мирабель, прищурившись, могла разглядеть огоньки, уходившие к разлому в горах, к реке.

— Я немного скучал по этому, — тихо признался дядя Бруно, подперев голову кулаком. — Ну, в стенах. Не так просто зажечь столько свечей и проследить, чтобы крысы не устроили пожар. Они, к сожалению, совсем не понимали смысл праздника, но знали, что воск очень приятно грызть.

Мирабель понимающе кивнула и отдернула руку, которая, совсем без ее участия, потянулась к последнему бунуэльо, лежавшему в тарелке.

— А еще скоро новены! И я смогу их петь в полный голос, — вздохнул дядя Бруно, мечтательно зажмурившись. Мирабель искоса посмотрела на него — мягкое сияние свечей озаряло его лицо, и Бруно словно и сам светился изнутри. Он так долго скучал по возможности встретить рождественские праздники вместе со всеми, оставаясь за стеной: близко и, одновременно, так далеко от них. Поколебавшись, Мирабель отставила тарелку с последним бунуэльо, и осторожно дотронулась до руки дяди Бруно. Он, сразу открыв глаза, обернулся к ней.

— Я хотела сказать… спасибо. Что ты защитил меня, — Мирабель сглотнула невесть откуда взявшийся комок в горле и, часто заморгав, уставилась в землю.

— Не за что, малыш, — тихо ответил дядя Бруно, слегка сжав кончики ее пальцев. — Я бы сделал так снова… Хотя, конечно, — торопливо добавил он, нервно оглядевшись и, так и не найдя ничего деревянного поблизости, трижды постучав себя по голове, — я надеюсь, что больше никаких бед не предвижу. Но даже если понадобится, то я…

Мирабель прислонилась лбом к его плечу, и дядя Бруно притих. Он так и не убрал руки, осторожно сжимая ее пальцы, и от этого прикосновения на душе у Мирабель было тепло и светло.

— Спасибо, что ты вернула меня домой, — добавил дядя Бруно еле слышным шепотом, и Мирабель улыбнулась, не поднимая глаз. До слуха донеслись первые веселые ноты музыки, но Мирабель не хотелось идти на площадь и танцевать. Да и говорить тоже не хотелось — почему-то с дядей Бруно было очень уютно молчать.

Горели свечи, зажженные с молитвами за семью, друзей и любимых, с пожеланиями здоровья и благополучия, и над Энканто плыл золотой свет, рассеивая ночную тьму и исцеляя боль, что оставили бесконечные десять лет одиночества.

1) (Día de las velitas/ Noche de las velitas) — широко отмечаемый религиозный праздник в Колумбии. Он отмечается 7 декабря в канун Непорочного зачатия (8 декабря), которое является государственным праздником в Колумбии.

Вернуться к тексту

2) La Totuma — Totumo, totuma, tapara, mate, huacal или morro — это сосуд растительного происхождения, плод дерева тотумо или тапаро (Crescentia cujete), который во всей Центральной Америке, Боливии, Колумбии, Панаме, Эквадоре, Гайане и Венесуэле обычно используется коренными народами в качестве кухонного инструмента. Он используется для хранения жидкостей и твердых веществ, питья воды и для других целей. Слово totuma происходит от языка чайма. В 2006 году la totuma была номинирована на звание культурного символа Колумбии на конкурсе, организованном журналом Semana при поддержке Caracol TV, Министерства культуры и Colombia is Passion.

Вернуться к тексту