Кое-что удивительное (гет)

Том Риддл заканчивал седьмую главу «Хельсингских рун», — роскошный рождественский подарок от Нотта, — когда в дверь его спальни постучали. Очень громко и очень настойчиво. Он невольно бросил взгляд на часы и, заметив время, закатил глаза.

Он знал лишь одного человека, которому бы хватило глупости, — и безрассудства, — побеспокоить его в столь позднее время.

— Риддл, открывай, я знаю, ты не спишь! — голос Фрейи Фоксглав сочился таким беззаботным весельем, что Риддлу пришлось прикусить щёку, чтобы не улыбнуться в ответ.

Пятнадцать секунд — он считал про себя — именно столько Риддл уделил необходимой формальности. После чего поднялся с кровати, поставил книгу на полку, надел тапки и медленно двинулся в сторону двери. За ней его и правда ждала Фрейя Фоксглав — она застыла с занесённым для повторного удара кулаком. Фрейя была облачена в изумрудно-зеленый свитер, а на шее девушки гордо красовался широкий шарф Гриффиндора — ещё один подарок Нотта. Вручая подруге на Рождество свёрток с шарфом, Леонард громогласно заявил, что после всех своих приключений, Фоксглав обязана, наконец, принять свою истинную сущность.

Тому было стыдно признаваться в этом даже самому себе, но на секунду он даже расстроился, что ему от друга досталась лишь книга. Вообще-то без его участия у Фоксглав вообще не было бы никаких приключений! Особенно таких… Впрочем, томик «Хельсингских рун» в единственном в Британии экземпляре перевешивал любые обиды.

— Не прошло и три года! — взмахнула рукой Фоксглав, когда увидела перед собой Тома. В отличие от Фрейи, он был одет в тонкую пижаму и его тут же пронзил холодный сквозняк из коридора.

— Я спал, Фрейя, — сжал губы Риддл. Внутри он разрывался между желанием вернуться к интересной книге и предчувствием очередной авантюры.

…Интересно, какую глупость Фоксглав затеяла на этот раз?

— Спал, ну конечно! — фыркнула она, придвинувшись. Слегка отросшие волнистые волосы упали ей на глаза, и Фрейя быстрым движением убрала их за уши. — Готова поспорить на галлеон, что ты делал уроки!

Том горделиво выпрямился.

— Вообще-то я читал книгу.

— Что и требовалось доказать — делаешь домашку в канун нового года! — Фрейя радостно стукнула тростью о пол, а затем отвернулась в сторону и добавила, будто обращалась к воображаемой аудитории:

— Дамы и господа, перед вами типичный мистер Риддл!

Том снова прикусил щёку — в этот раз сильнее. Невыносимо!

— До полуночи ещё полчаса, — через несколько секунд совершенно спокойно ответил он. — И, к твоему сведению, Фрейя, Хельсингские руны не входят в школьную программу, поэтому формально это не домашняя работа.

С видом самодовольного победителя, он протянул руку:

— Галлеон, пожалуйста.

Фоксглав несколько мгновений молча смотрела на его руку, затем подняла взгляд на его лицо и на её скулах возник лёгкий розовый румянец.

— Прости, Риддл, у меня с собой нет даже самого захудалого кната, — она с громким шлепком опустила свою ладонь на его руку, а затем лёгким движением потянула Тома на себя. — Зато есть кое-что получше!

Фоксглав мягко улыбнулась.

— Я хочу показать тебе кое-что удивительное, Том!

Если бы Том Риддл знал, что для него приготовила Фрейя Фоксглав, он бы лучше вежливо отказался и вернулся читать про руны. Может, сделал бы домашнюю работу. Или просто лёг бы спать.

Ему давно надо было привыкнуть к тому, что глупости Фрейи бывают слишком непредсказуемыми.

Как только они покинули гостиную, Фрейя непривычно робко сказала, что часть приключения — подумать только! — требует, чтобы он не знал, куда они идут.

Он был так зол на неё! Не очень долго, правда, но все же был.

— Доверьссся мне, Том.

Для большей убедительности она перешла на парселтанг, будто знала, что в таком случае он не то, что отказать ей не сможет — сам же и трансфигурирует себе на глаза непроницаемую повязку.

Какой же ты жалкий идиот, Риддл!

Поначалу Том пытался запоминать дорогу, — вот они поднялись по лестнице, вот спустились, снова поднялись, прошли вперед двадцать шагов, повернули налево, — но очень быстро он потерялся и полностью доверился Фрейе. Они брели по Хогвартсу не меньше десяти минут. Промозглый холод коридоров смешался с непроницаемой темнотой под его повязкой, но Риддла это не волновало: Фрейя держала его за руку, и от её ладони расходилось такое тепло, что при желании им можно было согреть всю Шотландию.

— Долго ещё? — спрашивал он время от времени лишь для того, чтобы услышать её голос — в ответ Фоксглав многозначительно хмыкала, сжимая в своей руке его руку, а затем придвигалась и шептала что-то в духе:

— Какой ты сегодня нетерпеливый, Томми.

Наконец, они остановились. Фрейя отпустила его руку, и он услышал скрип старинных дверей.

— Почти на месте. Только тс-с-с! Не хватало, чтобы нас кто-то заметил или услышал. Не очень хочется чистить награды на каникулах.

Они прошли ещё с десяток шагов — в воздухе витал аромат ели, расплавленных свечей и карамельного сиропа. Когда они остановились, Фрейя положила руку Тому на плечо и заставила его сесть.

— Что происходит? — спросил он. Внутри него схлестнулись странное возбуждение и тихое раздражение. Он терпеть не мог ситуации, которые не мог контролировать.

— Помнишь, ты как-то сказал, что мечтаешь увидеть северное сияние? — услышал он тихий голос Фрейи.

— Да, но… — начал он неуверенно и тут же осёкся, когда её пальцы дотронулись до его подбородка и нежно подняли его голову вверх.

— Увы, я так и не смогла добыть портключ в Норвегию, — двадцать пять галлеонов, представляешь, они совсем обалдели! — так что пришлось импровизировать…

Том хотел было уточнить, что она имеет в виду, но не успел — Фоксглав быстрым движением сняла с его глаз повязку.

Это был хогвартский Большой зал, но он чудесным образом преобразился. Каменный свод растворился в бездонной синеве ночного неба, сотканного из магии. Тысячи звёзд, не мерцающие, а светящиеся ровным, чистым светом, рассыпались по чернильному полотну, создавая иллюзию бесконечности космоса. Они были не просто белыми точками — каждая звезда пульсировала собственным, едва уловимым оттенком: жемчужно-серые, лазурно-голубые, изумрудно-зеленые, словно драгоценные камни, вкраплённые искусным ювелиром в бархат ночи.

А над этим звёздным ковром, будто живое дыхание вселенной, растянулось Северное сияние. Оно переливалось, дышало, с каждой секундой меняло цвета и формы. Сначала это был нежный, почти прозрачный шлейф бледно-зеленого света, словно струящееся жидкое зелье. Затем зелёный углубился, стал изумрудным, затем бирюзовым, перетек в глубокий, насыщенный сапфировый. Вспышки алого и фиолетового, словно невесомые ленты, пронзили зелёные волны.

Северное сияние извивалось, танцевало, оно было соткано из самой магии. Это зрелище завораживало и очаровывало, и Том чувствовал себя так, словно ему вновь восемь и он впервые осознал, что способен не только видеть, но и творить волшебство.

— Это, конечно, не настоящее северное сияние… Но мне так хотелось тебя порадовать, — Фоксглав звучала так расстроенно, что у Риддла внутри что-то непроизвольно сжалось. — Дамблдор долго отказывался говорить, как заколдовать потолок, поэтому мне пришлось прибегнуть к лести и шантажу.

Нет, этого не может быть. Ты, должно быть, бредишь, Риддл.

Когда Фрейя нервно усмехнулась, Том опустил голову, чтобы взглянуть на девушку. Фоксглав переминалась с ноги на ногу, застенчиво теребя край гриффиндорского шарфа.

— Ты сделала это… — начал он неверяще. — Ты заколдовала небо для меня?

— Так точно, сэр, — засунув руку в волосы, со смехом ответила она. А затем, словно опомнившись, взглянула на часы на своей руке и с чувством ударила себя по лбу.

— Вот же дерьмо! Прошло уже три минуты тридцать первого декабря, а я тебя ещё не поздравила с днём рождения.

Она улыбнулась и, расставив руки так, словно собиралась сделать театральный поклон, прокашлялась и сказала:

— Дорогой Том, поздравляю тебя…

Но Риддл не дал ей закончить. Он приблизился к ней быстро, стремительно, словно был атакующей коброй, а не шестнадцати — точнее уже семнадцатилетним — мальчишкой в пижаме со змейками. Его рука неуверенно потянулась к её щеке, и Фрейя тут же замерла от его прикосновения. Волшебный свет неба — изумрудный, фиолетовый, удивительный, как как сама магия, — отражался в её блестящих глазах.

Его сердце учащённо забилось, и, будто решив, — сейчас или никогда — он наклонился к её лицу.

Он не ждал, не думал — просто наклонился и поцеловал её. Движение было резким, неуверенным, неуклюжим; его губы почти не коснулись её, но всё же на коже Тома осталось лёгкое, почти тревожное ощущение тепла.

…А что если если ты поторопился, Том Риддл? Не правильно угадал её чувства? Совершил самую большую ошибку в своей никчёмной жизни?

Фрейя застыла на мгновение; она выглядела удивлённой, но в то же время в её глазах не было осуждения. Вместо того чтобы оттолкнуть его, она мягко, с лёгким смешком, покачала головой, как если бы поняла — он был не готов, не знал, как всё должно быть. Её губы слегка приоткрылись, и она сделала шаг ему навстречу. Её ладонь коснулась его руки, и в этом простом жесте была тишина, которая говорила больше, чем слова.

Она слегка наклонилась к нему, заглядывая в глаза, её губы снова встретились с его — но уже не так торопливо, не так тревожно. Этот поцелуй был теперь мягким, будто она говорила ему: «Не бойся, всё будет хорошо. Ты не один».

Том чувствовал, как её дыхание смешивается с его, как её руки, слегка касаясь его плеч, тянутся к его груди. В этот момент мир вокруг них затих, притаился, словно наблюдая за их очередным сумасбродным приключением, полным открытий и тайн.

А затем раздался оглушительный хохот.

— Риддл-Скриббл и Фоксглав-Боксглав лобызаются при честном народе! — громкий голос разорвал чувственную интимность момента, а через мгновение перед ними возник и его хозяин — полтергейст Пивз. Перевернувшись вверх-головой, он висел в воздухе и показывал на слизеринцев пальцем. — Дамблдор, буди дедулю Ди! Минус сто баллов Слизерину за нарушение правил! Плюс сто баллов Слизерину за классное шоу!

— Кажется, пора валить, — скривившись от звонкого голоса, прокричала Фрейя Тома. — Через пару минут сюда заявятся все, включая домовиков.

Риддл молча кивнул и, схватив Фоксглав за руку, двинулся к выходу из Зала.

Пивз постарался на славу и, кажется, разбудил буквально всех оставшихся на каникулы в школе волшебников. Риддлу и Фоксглав пришлось несколько раз прятаться за статуями и скрываться поворотами, когда они бежали в подземелья. Пару раз они встретили школьных привидений, а один раз чуть не наткнулись на завхоза Прингла.

Лишь оказавшись в гостиной Слизерина, они смогли выдохнуть. Никого кроме Фоксглав и Риддла из слизеринцев в школе не оставалось. Том проводил Фрейю за двери её спальни — всю дорогу она смеялась, придумывая, как именно Пивз будет рассказывать Диппету о том, что произошло в Большом зале.

— Как тебе наше сегодняшнее приключение, Риддл? — спросила Фрейя, стоя в дверях.

Он едва заметно улыбнулся.

— Думаю, нам стоит повторить его как можно скорее.

Фрейя весело засмеялась, закинув голову назад.

— Какой ты сегодня нетерпеливый, Томми.

Засунув руку в карман, она вытащила небольшой сверток зеленой бумаги.

— С днём рождения, Том, — Фрейя улыбнулась, передавая ему свёрток.

Это был… подарок? Для него?

До того, как Том успел что-то ответить — поблагодарить её или отказаться, — она приподнялась на цыпочках и едва касаясь, оставила лёгкий поцелуй чуть выше его губ — где-то в уголке его рта, так, чтобы он почувствовал её тепло, но не в полной мере. Это был не просто поцелуй, это было трогательное обещание.

— А теперь, мальчик мой, можешь вернуться к своей любимой домашке! — со смехом добавила она и, подмигнув, закрыла дверь.

Несколько мгновений Том с глупой улыбкой смотрел перед собой. Внутри свёртка было что-то твёрдое, круглое и довольно тяжелое. Он сжал кулак, прижимая подарок к груди.

Что ж… Возможно, в этом году, — всего раз, для разообразия, — Том Риддл будет ненавидеть тридцать первое декабря чуточку меньше.