Дорога ветра (гет)

Небо выгибалось над пустыней, будто огромная чаша, раскрашенная причудливой вязью серебряных звезд.

Луна заливала холодным светом бескрайние пустоши, посреди которых вздымалась к небосводу горная гряда, похожая на хребет мифического зверя. Гигантский остов распадался на множество позвонков-гор, протягиваясь далеко на запад и запирая с северо-востока границу с малыми странами Дождя и Камня.

Самая большая из гор на всех картах отмечалась как Така-химэ⁽¹⁾, хотя здесь, в стране Ветра, этим именем ее никто не называл, обходясь цветистыми восхвалениями, которые так любили пустынники — что-то вроде Прекрасной, Несравненной и Радующей взоры, а то и все вместе в одной сложной, зубодробительной фразе, словно боялись неосторожным словом привлечь внимание злых духов.

«Видно, много крови попортила Прекрасная беспечным путникам, раз ее даже по имени боятся упоминать...»

Седоволосый мужчина выглянул из-за валуна и хмыкнул, рассматривая лабиринт изъеденных временем и ветрами скал, обрывов и ущелий впереди, потом перевел взгляд на залитую лунным светом унылую равнину слева, которая тянулась до самого горизонта, перемежаясь пологими песчаными холмами с редкими кустиками верблюжьей колючки и костистыми деревцами, скрученными, будто от старческой подагры.

Мужчина привычно потянулся к повязке с металлическим протектором, закрывающим левый глаз, вспомнил о том, чего больше не имел, досадливо поморщился и вгляделся единственным правым глазом туда, где у подножия Така-химэ неровно мигал золотистый огонек да виднелись неестественно прямые и правильные для природных линии постройки человеческого жилья. Седоволосый поднялся и шагнул к краю пропасти — безмолвный и тихий, как лунные тени, лежащие под ногами.

Прыжок.

Длинная фигура распласталась в воздухе, чтобы через мгновение оказаться на другой стороне разлома. Чуткие пальцы ухватились за едва заметный выступ, тренированные мышцы подтянули тело вверх, затем еще раз и еще, толкнули вперед — мужчина мягко откатился под прикрытие валунов...

Луна прошла уже полпути по небосводу, сдвигаясь к югу и указывая, что близился час Быка⁽²⁾, когда Седоволосый достиг цели. Он вжался всем телом в песок, укрываясь в тени бархана, и долго вглядывался в старую крепость, высеченную высоко в скалах.

Крыша давно обветшала и кое-где провалилась, но фасад и своды, сглаженные временем и ветрами сохранились почти невредимыми. Мощные стены из грубо отесанных валунов, казалось, готовы были простоять еще тысячу лет, массивные ворота из толстых досок выдержали бы любой удар, а единственная узкая тропка была прорублена прямо под крепостью и отлично простреливалась из бойниц.

Вот только тропа оказалась занесена мелким песком, который в свете полной луны казался голубоватым, ворота — распахнуты настежь, над ними раскачивался на крюке и поскрипывал тусклый фонарь, защищенный печатями фуиндзюцу от особенно жестоких весной пустынных ветров.

«Заходи, кто хочешь...»

Седоволосый медлил, вслушиваясь в тишину ночи и ловя малейшие шорохи — неловкое движение, звон оружия, хоть что-то...

Ничего.

Приняв решение, человек пополз по песку, огибая бархан и дорогу, ведущую к подозрительно гостеприимному входу, затем под прикрытием ночных теней вскарабкался по скале, безошибочно цепляясь за трещины и выбоины в камне. Замер на отвесном утесе сбоку от крепостной стены, в трех дзё⁽³⁾ над бойницами, вгляделся внутрь, ловя чужое движение, и прыгнул.

Тело ударилось о камень, быстро скользнуло вниз. Мышцы застонали от боли, но сильные руки послушно ухватились за нижнюю кромку ближайшей бойницы.

Седоволосый бесшумно подтянулся и нырнул в проем, затем перекатился к стене, вскочил на ноги, вжимаясь спиной в камень, и выхватил кунай из подсумка — вокруг было пусто и тихо...

Не доверяя собственному зрению, мужчина принюхался, улавливая окружающие запахи: пряная полынь и едва слышный медовый аромат джузгуна⁽⁴⁾ снаружи, рассохшееся дерево балок, которые поддерживали свод, слой сухого песка под ногами, глина, которой были замазаны щели, ржавое железо... а еще сладковатая струйка разложения из глубины хода, уводящего вниз, под гору.

Мужчина вгляделся в густую вязкую темноту и решительно шагнул к лестнице.

* * *

Тянулись бесконечные минуты.

Пустые помещения, заметенные слоем песка, сменились пустыми и чистыми, лестницы уводили Седоволосого все дальше вниз, туда, где каменная кладка постепенно уступила место вырубленному прямо в скале тоннелю. Проход сузился, потолок навис в шести сяку⁽⁵⁾ над полом, заставляя высокого мужчину пригнуться.

Пару минут спустя он оказался в просторной галерее, покатые своды которой поддерживали грубо вырезанные колонны. Вдоль стен с полукруглыми проходами по обе стороны тускло мерцали фонари.

Седоволосый огляделся, понимая, что скорее всего попал в преддверие большого убежища, сотни лет назад укрывавшего население крепости от набегов пустынных кочевников.

«И убежища достаточно надежного...» — мужчина заглянул в ближайший темный ход, который, вполне возможно, уводил в тупик или смертельную ловушку.

С десяток точно таких же проходов-двойников было прорезано в стенах галереи, грозя запутать врагов и защитить хозяев.

«Только хозяева у этого места давно сменились, и их защищать уж точно не следует...»

Седоволосый качнул головой и присмотрелся к фонарю — явной поделке шиноби. Специальные печати фуиндзюцу, приклеенные к основанию, позволяли поддерживать огонь долгое время, не используя масло. Надежная и простая в изготовлении штука... Древним жителям крепости подобные чудеса были не под силу.

«Расчитан на десять дней, но уже потускнел. Неделю назад обновляли».

Седоволосый еще раз оглядел одинаковые проходы и принюхался. Ноздри чуткого носа двинулись, отмечая усилившийся запах из третьего правого хода. Человек уверенно свернул направо.

* * *

Дорога то и дело сворачивала в сторону, петляла, путала, выводила в почти одинаковые пустые галереи и комнаты с несколькими одинаковыми входами и выходами. Полы плавно спускались вниз, уводя на нижние уровни и постепенно открывая перед ним грандиозный замысел старых строителей.

Седоволосый насчитал четыре больших помещения, в которых сохранились крюки в стене и каменные ясли для овец и коз, почти три десятка малых ниш-комнат, просторный зал для собраний или молитв, два колодца, сейчас засыпанных песком, какой-то склад, пол которого был усыпан битыми черепками, и бесчисленное множество отверстий в потолках и стенах, свидетельствующих о развитой системе воздуховодов.

По крайней мере дышалось тут достаточно легко.

Седоволосый по привычке прокрутил в уме с полдесятка возможных планов осады и штурма подобного места — как обороны, так и нападения. Чтобы в конце концов признать, что старые строители вызывают у него чувство уважения...

Идущий под уклон тоннель снова выровнялся, выводя его на следующий уровень, расширился и стал выглядеть обжитым. На пыльном грязном полу все чаще попадались цепочки чужих следов. В тусклом свете фонарей по углам галереи темнели красновато-коричневые плевки бетеля⁽⁶⁾, а в нишах валялись какие-то тряпки и битые кувшины.

Один раз ход вывел Седоволосого к клетушке-кладовке, с несвойственной для этого места деревянной дверью, запертой на простую щеколду: в глубине лежало несколько мешков с рисом и ячменем, груда подгнивших овощей, бочонок с солью, веревки, корзины и ветошь.

Мужчина деловито перебрал мешки на полу, достал пару маленьких свитков из подсумка и запечатал понравившееся.

«Пригодится...»

Еще дальше встретился оружейный схрон. Судя по многочисленным следам в пыли, распахнутой двери и разбросанному в суматохе оружию, бежали сюда быстро.

Седоволосый растерянно хмыкнул:

«А убегали — еще быстрей...»

Мужчина поднял с пола позабытый кем-то кунай, пригляделся и равнодушно бросил обратно.

«Дешевая дрянь».

Сваленные в небрежную кучу ошейники, кандалы и цепи у дальней стены заинтересовали его намного больше.

Мужчина присел на корточки, тщательно перебирая железо и пытаясь найти хоть одно клеймо или мон. Так ничего и не нашел, поднялся и вышел из оружейной... Чтобы за соседним поворотом наткнуться на чью-то оторванную ногу в луже засохшей крови, и без малейших догадок, куда делось остальное.

Следующая половина тё⁽⁷⁾ больше напоминала поле боя. Несколько фонарей были раздавлены всмятку, словно по ним проехались чем-то тяжелым, в потолке завязла пара кунаев, рядом с которыми виднелись подпалины от огненных техник, стены были прорезаны длинными глубокими царапинами, на полу в подсохших кровавых лужах валялась рукоять сломанного меча и россыпь метательных звездочек.

Седоволосый снова принюхался, уточняя временной промежуток, и кивнул.

«Да. Дней шесть-семь назад».

Перехватив кунай поудобнее, он настороженно двинулся дальше.

Новая лестница вывела его в большую полутемную пещеру, которая явно использовалась для содержания пленников или рабов.

Клетки... клетки... клетки.

Справа и слева. Грубо сколоченные. Высокие, и широкие, низкие, и узкие, как гроб, — опрокинутые, смятые, как бумага...

С раздавленными и разорванными трупами людей.

Сухой воздух смешался с густым жирным смрадом давнишней бойни. Запах гнилой крови, мочи и разложения мгновенно пропитал одежду, намертво въелся в волосы, забил ноздри и глотку.

Седоволосый замер, оглядывая останки и темные лужи на полу. Горькое чувство сожаления свернулось где-то под ребрами тяжелым комом. Рука с кунаем опустилась.

Он безнадежно опоздал...

Мужчина покачал головой и медленно прошелся по пещере: разыскивая, наблюдая и запоминая. Затем вдруг резко развернулся влево, краем глаза заметив светлое пятно в одной из клеток, подошел ближе, присел и осторожно просунул руку в дыру между выдранных прутьев решетки, переворачивая раздувшийся труп лицом к себе. Волосы мертвеца блеснули золотом.

«Яманака...» — сквозь зубы процедил мужчина, на скулах его заиграли желваки.

Седоволосый встал и молча отправился дальше, не оглядываясь...

* * *

Куда он шел теперь? Что искал? Кого?

Он и сам не знал.

То, ради чего он проделал долгий и сложный путь по чужим странам, пустыне и горам, оказалось ложным следом, а люди, которым он мог и хотел помочь, навсегда остались там... в разбитых клетках.

Придется начинать заново.

Но Седоволосый упрямо шел дальше, спускался по лестницам, проходил многочисленные пустые комнаты и залы в поисках ответов.

Привычка доводить дело до конца, приобретенная много лет назад и въевшаяся в плоть, как печать Анбу на плече, вела вперед.

Не было больше печати, не было самого Анбу. Целого мира, в котором он родился и жил, больше не было — а привычки, навыки и опыт остались. И сейчас эти привычки и опыт зудели в крови, отдавались под черепом с каждым новым шагом: «Еще не все! Будь осторожен! Опасность! Враг!»

На развилке, где проход в очередной раз раздваивался, мужчина остановился, спрятал кунай в подсумок и расслабленно опустил руки, подчиняясь чутью, которое спасало его многие годы.

Замер, прикрыв единственный глаз и слушая тишину под горой.

С той стороны, откуда он пришел, послышался далекий дробный скребущий перестук. Шум быстро приближался, становился сильней, множился в сводах тоннеля. То, что его издавало, должно было двигаться с невообразимой скоростью.

Тень чего-то большого и гибкого мелькнула на полу и стенах — Седоволосый, как пружина, подскочил вверх, прижимаясь к потолку. Прямо под ним молнией метнулось длинное многоногое тело, блестящее, как радужная пленка на болоте, и по инерции впечаталось в один из боковых ходов.

Камень взорвался щебенкой, непонятная тварь проскочила дальше по полу, стене и потолку, как по прямой дороге. Затем, не снижая скорости, круто развернулась, и бросилась на него. Седоволосый прыгнул на пол, на ходу складывая печати, и обрушил проход перед тварью. Та врубилась с другой стороны завала, пытаясь добраться до ускользнувшей добычи, недовольно заскрежетала.

Посыпалась мелкая пыль, стены задрожали от таранного удара, следом, почти без пауз, раздался новый, затем снова и снова.

Свод тоннеля просел и медленно, будто в ночном кошмаре, начал обваливаться.

Мужчина одним слитным прыжком нырнул в свободный ход, перекатился вперед, вскочил и бросился бежать со всех ног.

Миг спустя за ним раздался дикий грохот.

Потолок рухнул, погребая развилку и три тоннеля на многие и многие дзё во все стороны...

* * *

Пыль оседала, золотисто поблескивая в свете единственного уцелевшего фонаря.

Неестественная тишина окутала убежище под горой. Сейчас, после недавнего грохота обвала, она казалась почти овеществленной, давила, назойливым комаром звенела в ушах...

Присыпанное землей и камнями тело на полу вздрогнуло и тихо выругалось.

Мужчина перекатился на бок, подтягивая колени к груди и переживая боль в помятых ребрах, затем осторожно приподнялся, заморгал.

Грязь облепила лицо плотной маской, запорошила глаз, набилась в нос и рот. Седоволосый тяжело закашлялся, вытер лицо рукавом и обернулся — в десятке шагов позади него до самого потолка высилась почти монолитная стена камней.

Мужчина встал, принюхался, потом провел рукой по затылку, чувствуя на ладони теплую влагу, хмыкнул и, прихрамывая, зашагал вперед, туда где на мгновение почувствовал едва слышный человеческий запах...

* * *

Вниз. Вниз. Вниз.

Наклонный проход тянулся в камне бесконечной кишкой, не думая заканчиваться, но Седоволосый так и не повернул назад — человеческий запах становился сильней, и осознание этого гнало его дальше.

Пока вдруг к запаху не добавились новые признаки жизни — шорох и тихие голоса. Мужчина замер на мгновение. Чтобы потом поспешить вперед еще быстрее.

Сотня шагов по старому залу с низким потолком, и он вышел к маленькому закутку, почти отнорку, перегороженному решеткой... с живыми людьми внутри.

— Дядька Какаши!!! Эй, дядька Какаши!!! Мы тут!!! — светловолосый голенастый подросток вопил, как безумный, прыгал и размахивал руками...

1) «Така» — высокий, «химэ» — вежливый суффикс, присоединявшийся к именам молодых женщин знатного происхождения, или просто красивых девушек, а также богинь, цариц, букв. «дочь солнца» или «солнечная женщина», так как хи «солнце», мэ «женщина»

Вернуться к тексту

2) С 1 до 3 часов ночи

Вернуться к тексту

3) 1 дзё — 3,03 м

Вернуться к тексту

4) Род многолетних ветвистых кустарников семейства Гречишные. Ареал распространения от пустыни Сахара до пустынь Сибири и Азии. Хорошо растет на песках, выдерживает засыпание почти до вершины. Лепестки белые, розовые, розовато-фиолетовые, зеленоватые, цветки с 12-18 тычинками, душистые. Цветет в середине или конце апреля. Крылатые или покрытые щетинками плоды легко переносятся ветром

Вернуться к тексту

5) 1 сяку — 30,3 см

Вернуться к тексту

6) Вечнозеленое многолетнее растение рода Перец. Используется в азиатских странах с древних времен для изготовления т.н. бетелевой жвачки. В лист бетеля заворачивают семена пальмы арека катеху (бетелевая пальма) и гашеную известь. Семена пальмы катеху содержат ареколин, алкалоид на основе никотиновой кислоты, который стимулирует слюноотделение (слюна окрашивается в едкий кроваво-красный цвет) и является возбуждающим средством, вызывает наркотический эффект

Вернуться к тексту

7) 1 тё — 109 м

Вернуться к тексту