Дальше действовать будет Снейп (джен)

В ранней молодости, когда остальные волочились за девчонками и подрабатывали в Косом переулке приказчиками, Северус Снейп подрабатывал двойным агентом и опасался в то время обнаружить у себя раздвоение личности. Страх этот остался с ним и тогда, когда все закончилось, и Снейп избавился от него оригинальным способом, похожим на заклинание Ридикулус: Снейп купил абонемент в оперетту, сходил на все легкомысленные постановки, герои которых жили двойной жизнью, и разучил арию Флоридора «Я за себя боюсь, поскольку я двоюсь…». Заодно мурлыкаемая под нос ария помогла Снейпу пережить первые два года преподавания: преподавать он тогда почти не умел, со старшекурсниками едва справлялся, будучи всего на три-четыре года их старше, но сопровождавший в те годы Снейпа легкомысленный мотивчик показал студентам, что новый препод — веселый и приятный парень, и они его не изводили и неизбежные педагогические просчеты спускали ему с рук. Со многими своими тогдашними учениками-старшекурсниками Снейп теперь приятельствовал, а за прошедшие годы стиль его преподавания стал лучше, понятнее и строже, и новые поколения студентов уже знали его как сильного и требовательного учителя.

И вот теперь старые опасения поехать крышей и обнаружить в себе две не согласные друг с другом личности к Снейпу вернулись: его обычная вступительная речь для первокурсников быстро навела в классе порядок и показала всем, что здесь шутить не будут, но Снейп, обводя строгим взглядом притихший класс, все время не выпускал из виду одного сробевшего паренька — и черт возьми, как было приятно видеть обычно наглого и развязного Джеймса Поттера таким растерянным щеночком!

— Поттер! — неожиданно для самого себя произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

«Я же прекрасно знаю, что ни один из них ничего не знает, и давно отучился считать, что им известно больше, чем на самом деле, так какого ж чёрта? — спросил сам себя Снейп и профессиональным боковым зрением заметил взметнувшуюся вверх руку. — Вот, надо спросить усердную студентку, вряд ли она подняла руку для того, чтобы совершенно справедливо сказать мне, что я остолоп».

— Я не знаю, сэр, — ответил Гарри.

— Так, так… Очевидно, известность — это далеко не все, — бедокурила тем временем вторая часть личности Снейпа, наслаждаясь растерянным видом наглеца и зазнайки Джеймса, и эту часть личности в принципе пора бы было сдавать в дурдом, раз она не отличает покойника Джеймса от его ни в чем не виноватого сына, но вот только сдать эту часть личности в дурдом отдельно от себя самого Снейп не мог, и ему приходилось как-то с ней уживаться и ее контролировать.

— Давайте попробуем еще раз, Поттер, — сказал Снейп уже более воодушевляющим тоном. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— Я не знаю, сэр, — признался Гарри.

— Вы не знаете, что такое безоаровый камень? — ехидно осведомилась вторая часть Снейпа, снова вывернувшись из-под его власти, а сам Снейп даже подивился тому, какой идиот (вернее, два идиота) отправил его в двойные агенты с таким-то самоконтролем.

В чистокровной части аудитории послышались смешки, а гриффиндорская девочка (кажется, Грейнджер, хотя бы память Снейпа не подводила) по-прежнему тянула руку.

«Северус, так тебя котлом! — одернул себя наконец Снейп. — Ну ты еще баллы с него сними. Это первый урок. Даже одиннадцатилетним детям видно, что ты сейчас несправедлив — и, если ты немедленно не возьмешься за ум, они еще семь лет будут вести себя на твоем уроке как безмозглые павианы и думать при этом, что борются за справедливость».

— Я не знаю, сэр, — тихо повторил Гарри. — Но мне кажется, что Гермиона это точно знает, почему бы вам не спросить ее?

— Чувствую, Поттер, вы и от Авады открутитесь, — уже с юмором сказал Снейп, возвращаясь в свое обычное состояние и принимаясь налаживать с классом контакт: в ответ на его шутку улыбаться стали почти все, а не только те, кому понравилась находчивость Гарри. — Для барышни мы найдем более подходящий, цветочный вопрос: скажите мне, Грейнджер, в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

— Это одно и то же растение, также известное как аконит, — уверенно ответила Гермиона, если она что-то знала, ее каверзными вопросами было не сбить, и даже авторитет учителя не заставил ее усомниться, что между волчьей отравой и клобуком монаха может и быть разница. — А корень асфоделя и настойка полыни входят в состав зелья сна без сновидений, также называемого зельем живой смерти. А безоар…

— Грейнджер, тпррру! — наконец вмешался Снейп, и всему классу стало весело, даже Гермионе, которая не ожидала, что ее так остановят и от удивления даже на это не подосадовала. — Лучше скажите мне, как вы догадались, что получится из корня асфоделя и настойки полыни.

— Так написано в учебнике, сэр, — немного растерянно сказала Гермиона, в маггловской школе она проучилась всего пять классов, и такие вопросы там еще не задавали.

— Хорошо, как бы вы догадались, что получится из корня асфоделя и настойки полыни, если бы вы этого не знали? — уточнил Снейп, начиная выруливать с неудачного начала урока. — Вы же не думаете, что, задавая этот вопрос Поттеру, я рассчитывал на то, что он уже выучил то, что ему не задавали? Но учебники каждый из вас наверняка полистал, получив приглашение в Хогвартс, и общие принципы вы должны были уловить.

— Как бы я догадалась? — переспросила Гермиона, она явно была не в своей тарелке от того, что не смогла ответить на вопрос учителя.

— Держите свои два призовых балла за правильные ответы на два вопроса, — тут же замял дело Снейп. Шемас показал Гермионе большой палец, и ей было приятно, что она смогла заработать баллы для факультета и что это ценят, так что горечи от того, что Снейп ее сбил своим вопросом, у нее не осталось.

— Малфой! — обратился Снейп, потому что Драко тоже лениво поднял руку, раз уж тут раздают баллы за правильные ответы.

— Полынь входит в состав многих успокаивающих зелий, а корень асфоделя в зельях усиливает действие компонентов, — сообщил Малфой, которого дома уже натаскивали по многим предметам, да и мать у него неплохо варила зелья и теперь уже иногда брала Драко с собой в домашнюю лабораторию. — Поэтому если в рецепте есть корень асфоделя и полынь, то, скорее всего, мы готовим снотворное.

— Очень хорошо, — одобрил Снейп. — Слизерин тоже получает… — Снейп сделал вид, что задумался, — два балла за один, но вдумчивый ответ. Что же касается безоарового камня, или просто безоара — то это универсальное противоядие от большинства ядов, и если по какой-то несчастливой случайности вы из всего курса зельеварения на всю жизнь запомните одну вещь, то пусть это будет безоар.

— А теперь, — с провокационной усмешкой сказал Снейп, — давайте посмотрим, какой факультет наберет больше баллов к концу урока.

Личный думосброс — очень удобная штука, и использовать его можно самыми разными способами. В этот вечер Снейп опустил в прохладные вихри думосброса свою гудящую от первых осенних уроков голову и внимательно пересматривал перекличку у первокурсников, чтобы запомнить не только фамилии и имена своих студентов, но и их лица. Как обходились без думосброса его коллеги, Снейп не знал и знать не хотел — не слишком-то эти коллеги ему помогали в первые годы, только вздыхали над ним, как над нерадивым студентом, говоря, что на него жалуются и ученики, и принимающая СОВ комиссия. Так что теперь, когда на Снейпа уже никто не жаловался, он в свою очередь жадничал и не делился своим секретом, почему его считают внимательным и чутким учителем. Делать для этого Снейп ничего и не делал, просто запоминал накрепко все лица и фамилии, и, встречая в коридоре любого студента, на обычное «Здравствуйте, профессор» отвечал «Добрый день, Флинт» или «Добрый вечер, Коппер» — а тех старшекурсников, кого Снейп отобрал к себе на продвинутый курс зельеварения, иногда называл и по именам, особенно слизеринцев.

Вот и теперь Снейп не торопясь запоминал имена и внешность своих новых подопечных, останавливая воспоминание и возвращаясь, если надо, назад, и в этой неспешности ему казалась все больше знакомой прилежная гриффиндорка Грейнджер. Что-то давнишнее виделось ему в этих непослушных кудрях, в этой захлебывающейся взволнованной речи, во вздернутом подбородочке… Можно бы было махнуть рукой, да Снейп так и сделал, продолжая сживаться с новыми лицами и фамилиями — но жизнь давно научила Снейпа, что от нее не отмахнешься, и, закончив свою работу, Снейп поднял голову из думосброса и потянул в него еще одно воспоминание.

Было это тринадцать лет назад, только тогда была весна, это на душе у молодого Северуса стояла осень. Учеба в Хогвартсе заканчивалась, Лили выходила замуж за Джеймса, а Снейп боролся с искушением исправить себе память и стереть оттуда все, что было связано с Лили, — он уже тогда был хорошим менталистом. Весь волшебный мир был тогда Снейпу поперек горла, возвращаться в фабричный городок, где он вырос, не хотелось тем более, там ведь так многое напоминало бы о Лили, жившей раньше по соседству, — и Снейп болтался по улицам Лондона, где он встретил женщину намного старше себя, но в его мрачном состоянии энергичная, маленькая и говорливая Эмилия казалась ему даже не ровесницей, а младшей подружкой.

Эмилия… Снейп усмехнулся тому, что вот фамилию-то он и забыл, вопреки его текущей репутации человека, который помнит все лица и имена. Эта фамилия точно была не Грейнджер, Эмилия не провела бы всю жизнь в одиночестве. В ней было слишком много жизни, слишком много уверенности и желания сделать все правильно, и юный Снейп, упивающийся своей тоской тогда, когда следовало бы радоваться своему роману и молодой страсти, сбежал от Эмилии обратно в волшебный мир сразу после Рождества 1978 года.

А теперь немного постаревший Снейп, чья спина уже слегка затекла над думосбросом, решил поразмяться перед просмотром своих воспоминаний об Эмилии, дошел до классного журнала, в котором были записаны и дни рождения его новых подопечных, и глянул на дату рождения Гермионы, которая должна была приходиться на 1980 год.

«19 сентября 1979 года, — прочитал Снейп. — Черт! Черт же меня побери совсем».

Маги рождаются в маггловских семьях настолько редко, что, если на отцовство ребенка претендуют маг и маггл, достаточно проверить, есть ли у ребенка магический дар. Если есть, то это куда более надежный показатель, чем любой тест на ДНК, так велика разница в вероятностях, что от мага и от маггла родится маленькая ведьмочка. Может, Эмилия об этом и не знает — хотя нет, наверняка успела уже выяснить…

«А может, эта Грейнджер просто похожа на Эмилию», — сказал себе Снейп и свои воспоминания смотреть не стал, ему показалось, что пора бы ему и ложиться спать, завтра опять вставать к первому уроку.

Но завтра хитрить с собой уже не получалось — если решение проблем откладывать, они в самый неподходящий час вернутся и дадут тебе по башке, это Снейп помнил с самого детства. После обеда в Большом Зале Снейп легко выследил в уходящей толпе школяров лохматую гриву Гермионы, пользуясь своим преимуществом в росте, и нагнал первокурсников еще до того, как те стали карабкаться по лестницам.

— Грейнджер! — окликнул Снейп. — Идите-ка сюда!

— Зельевар Дагворт-Грейнджер приходится вам родственником? — спросил Снейп, подавляя невольный вздох — ну вот почему все примерные и умненькие детки начинают с того, что его побаиваются? Конечно, эту Гермиону в маггловской школе никогда не водили к директору или к завучу — но почему же теперь она явно боится того, что что-то натворила, раз ее окликнул профессор?

— Нет, профессор, — наконец ответила Гермиона на удивление негромко. — Мои родители обычные люди. Они дантисты…

Снейп надеялся, что ему удалось сохранить внешнее спокойствие: Эмилия тоже была дантистом.

— Потомки магов, Грейнджер, все обладают магией в той или иной степени, — наставительно сказал Снейп, его голос ему, к счастью, еще повиновался несмотря на волнение, хотя и звучал неестественно, обычно в разговоре наедине Снейп не переходил в учительский регистр, в котором он мог вещать как автомат. — А среди потомков магглов волшебников так мало, что любое подозрение в наличии у выросшего среди магглов мага родственников-волшебников становится уверенностью. По возрасту Дагворт-Грейнджер годится вам скорее в прадеды, так что расспросите своих родителей.

Если бы Гермиона попала на Слизерин и обладала бы более компанейским характером, она бы уже знала, даже в первую неделю в школе, что за такие предположения нужно хвататься — можно ничего не подтверждать, но точно не надо мешать другим заблуждаться о твоем магическом происхождении. Но Гермиона в волшебном мире пока еще ничего не понимала, она любила книги и научные истины.

— Так рассуждать неправильно, сэр, — слишком торопливо начала Гермиона, словно пытаясь поймать за хвост ускользавшую мысль. — Вероятность того, что из всех маггловских детей в Хогвартс попала бы именно я, действительно мала. Но маггловских детей так много, что кто-нибудь должен был попасть в Хогвартс обязательно. Случайность в том, что этот маггловский ребенок — девочка-шатенка из Лондона, а не рыжий мальчик из Сассекса. То, что я здесь, вовсе не значит, что именно мне это было суждено…

О том, что Гермиона приехала в Хогвартс из Лондона, Снейп не знал, но это для себя отметил — вероятность того, что Гермиона — дочь Эмилии, становилась все выше, и Снейп неожиданно для себя понял, что он даже и не задумывался, что он будет делать с тем, что у него теперь есть дочь.

— Вы, возможно, слышали про антропный принцип… — продолжала тараторить Гермиона.

— Грейнджер, тпру! — сказал Снейп, возвращая себе самообладание. — Я слышал про антропный принцип и даже про него читал. Но вы торопитесь и упускаете из виду тот факт, что речь идет не о вероятности появления в Хогвартсе магглорожденного, а о вероятности появления в Хогвартсе вашего однофамильца. Я оставлю вам этот вопрос для самостоятельного изучения: в ваших размышлениях вам поможет формула Байеса, которую вы либо найдете в учебнике по арифмантике для пятого курса, либо, что будет лучше, я поищу для вас у себя маггловскую брошюрку по теорверу. А вот вероятности, которые нужно подставлять в формулу, вам придется оценивать самой — в процессе сбора данных вы узнаете много нового о мире, в котором вы оказались.

Десять лет преподавания серьезно изменили Снейпа, и теперь даже в глазах хорошеньких старшекурсниц он прежде всего видел понимание и интерес — или их отсутствие, что означало необходимость объяснить процесс приготовления зелья еще раз. Поэтому мысль о том, что теплые карие глаза Гермионы, смотревшие на него с восхищением и надеждой — ведь она наконец нашла в новом странном мире интересного человека, похожего на умных людей из ее мира — мысль о том, что эти карие глаза очень похожи на глаза Эмилии, настигла Снейпа не сразу — а когда эта мысль Снейпа настигла, беднягу Северуса попутал черт.

Северус Снейп был прекрасным, действительно искусным менталистом. Он умел читать мысли, изменять человеческую память, обманывать Дамблдора и Вольдеморта, которые считали, что видят его мысли насквозь — Снейпу по силам было даже создать себе или кому-то еще память о другой жизни и выборочно стереть часть памяти о жизни настоящей. Но, овладев этими умениями, Снейп также понял, что их недопустимо пускать в ход против неподготовленного противника, который не может себя защитить — а уж особенно против ребенка. Поэтому превосходный и тонкий легилимент Северус Снейп, способный докопаться в чужой голове до любых тайн, по-прежнему уличал школьных хулиганов традиционными способами, а тех, кого уличить не мог — поругав, отпускал восвояси.

Но сегодня Северуса, как и было сказано, попутал черт — у него не хватало терпения незаметно для других разузнать адрес Гермионы, разыскать ее мать и проверить, та ли это женщина из Лондона конца 1970х, которую он помнит. Стоило только немного задержать взгляд Гермионы, который он поймал, и все проблемы бы решились… Конечно, когда Снейп направил мысли Гермионы в сторону дома, она тут же подумала не о своем домашнем адресе, а о своей маме; конечно, Северус узнал чуть поседевшую Эмилию; конечно, ему тут же стало совестно, что он воспользовался доверием девочки, для которой в новом странном мире он, похоже, был пока единственным симпатичным и интересным собеседником; конечно, Снейп сразу же понял, что никакие проблемы он своим неблаговидным поступком не решил. Все равно ему придется искать дом Грейнджеров, объясняться с Эмилией, договариваться с ней о том, можно ли открыть Гермионе правду и когда… так было надо, и от этого было никуда не деться.

— Предсказать будущее обещают два предмета, которые вам предложат изучать после второго курса: Арифмантика и Прорицания, — сказал Гермионе Снейп, она его мягкое вторжение в свой разум восприняла как неожиданную рассеянность, и смена темы разговора как раз подтвердила ее мнение, что она ненадолго отвлеклась. — Прорицания обещают предсказать немногое, но с большой точностью, а арифмантика основывается на вероятностях. Арифмантика вам подойдет намного больше.

Если по закону подлости ровно перед началом семестра у тебя заболел зуб, прохудились ботинки или в лаборатории начало капать с потолка, то каждый опытный преподаватель скажет, что разбираться с этим надо сразу и не откладывая, потому что уже на второй, много на третьей неделе семестра тебя завалит домашками и контрольными, которые нужно быстро проверить, к тебе будут набегать с вопросами старательные, но не слишком умные студенты, а балбесов, которым надо как-то вывести положительную оценку, ты будешь отлавливать сам. Именно поэтому житейские проблемы нужно решать, как только начался семестр, чтобы и самому, придавленному преподавательской текучкой, не походить в этом смысле на отстающего студента.

Дамблдор, с его опытом преподавания, об этом знал, и в первую же неделю зазвал Снейпа к себе в кабинет на чай, лимонные дольки и долгий разговор, из которого Снейп выяснил, что в Хогвартс проник лишившийся почти всей своей силы Вольдеморт, а Гарри надо незаметно подвести к первой самостоятельной над ним победе.

Упоминание Гарри, столь похожего на маленького Джеймса — скотина, с самого первого дня, с самого поезда, начал ко мне цепляться! чертов гриффиндорец, бестолочь! — снова ненадолго вывело Снейпа из равновесия, и его душа разделилась на эмоциональную и разумную части. Но на этот раз Снейп был готов, что его душа выкинет подобный финт, и быстро с ней совладал.

«Хорошего я свалял бы дурака, если бы стал срывать на пареньке свое зло на Джеймса, — спокойно сказал себе Снейп. — Я поклялся себе памятью Лили, что буду его защищать, а теперь и Дамблдор просит меня присмотреть за мальчиком. Так какого черта мне осложнять себе самому задачу и портить с парнем отношения? Будет куда удобнее, если он будет мне доверять, а не винить меня по умолчанию во всех своих бедах».

А вот чего Дамблдор не учел, так это того, что и Снейп уже имел десятилетний опыт преподавания и тоже решал все свои проблемы в первые две недели семестра. Дамблдор не сказал Снейпу, что дух Вольдеморта находится в Квирреле, но Снейп был талантливым магом и умным человеком — в состоянии цейтнота он быстро прикинул хрен к носу и подсторожил Квиррела после последнего урока.

— Ну-ка, коллега, повернитесь-ка ко мне жопой, — энергично сказал Снейп, беря Квиррела за плечо и придавая ему вращающий момент. — Ну задницей повернитесь, как в сказочке, — и с этими словами Квиррел действительно был повернут к Снейпу спиной, а Снейп быстрым движением сдернул с Квиррела тюрбан.

— Здравствуй, Риддл, — зло сказал Снейп, глядя на лицо Вольдеморта на бритом затылке Квиррела, а Вольдеморт ответить ему не сумел, потому что Снейп приложил Квиррела хорошим Петрификусом, да так, что и лицу на затылке досталось. — Я ведь просил тебя сберечь жизнь Лили. И ты мне обещал. Вот сейчас придется тебе платить по неоплаченным счетам.

По строению своей души Снейп был человеком раздражительным, мстительным и даже злобным. Как и все остальные люди, Снейп обычно прятал темные и неприглядные стороны своей души, он хорошо понимал, что добрым, юморным и обаятельным людям живется на свете легче, да и не имел он права в школе, среди детей, спускать с цепи воющих и лязгающих зубами собак, которые жили в его душе. А вот теперь Снейп был настоящим, теперь как раз настало время быть жестоким и злым.

— Может, ты хочешь поделиться со мной, как тебе удалось избежать окончательной смерти и завладеть телом Квиррела? — спросил Снейп лицо на затылке, на котором жили только страшные красные глаза, и вернул ему способность говорить.

— Ты пожалеешь об этом, мальчишка, — прошипел холодный высокий голос, но защита, которой Снейп закрыл свой разум, была обессиленному Вольдеморту не по зубам.

Красная вспышка Круцио ударила в тело Квиррела с такой силой, что оно выгнулось дугой, преодолевая чары Петрификуса, и чуть не оторвалось от земли.

— Я ждал этого десять лет, — немного спотыкаясь от злобы, выговорил Снейп, когда Вольдеморт пришел в себя. — Я готовился десять лет. Ты на что рассчитывал, туз дырявый, когда приполз сюда таким слабаком? Я мог бы сказать тебе, что ты будешь умирать долго — но я не дам тебе умереть, пока не вырву из тебя секрет, который удержал тебя на этом свете. Так что у нас с тобой впереди много интересных опытов.

Пользуясь случаем, автор поздравляет коллегу Снейпа с очередным днем рождения и желает ему доброго здоровья. Все-таки 65 — это уже возраст.