Тео любит (гет)

январь 1998 года, Рио-де-Жанейро

Теодор Нотт любит драже «Берти Боттс» со вкусом сахарной ваты, а саму вату терпеть не может. Предпочитает виски, но пьёт цветные коктейли, от приторности которых тошно. Потому что иногда тошнота — именно то, чего ты заслуживаешь.

Тео подходит к барной стойке, за которой стоит маггла: он счёл бы её привлекательной, но это розовое каре выглядит так ненатурально, что аж рябит в глазах. Впрочем, Тео не уверен, что этот цвет считается розовым, оттенок скорее напоминает зефир: такой сладкий, что свело бы зубы, реши ты его надкусить. Да уж, Тео точно нужен справочник всех оттенков, чтобы не запутаться в пёстром бразильском окружении. Неизвестно, сколько он ещё здесь пробудет.

Садясь за барную стойку, Тео встречается своим нетрезвым расфокусированным взглядом со взглядом зефирной магглы — предельно внимательным, до неловкости пристальным. Ну, это если бы Тео была знакома неловкость.

Маггла смотрит на него так строго, что он даже хочет сообщить: мол, ему вообще-то нравятся кудрявые шатенки. Вернее, одна конкретная кудрявая шатенка. Тео примчался бы за ней на другой конец света, но здесь нет места никаким «бы». Потому что он, вообще-то, уже.

Тео уже примчался.

Мог бы напиваться в родной Британии, но приходится изучать бразильские бары. На часах уже два ночи, и Тео так много выпил, что видит в этой загорелой зеленоглазо-зефирной девице её — свою Гермиону.

Наверное, ему тошно не от коктейлей, а от себя.

— Ты похожа на одного человека, который мне дорог, — говорит. На самом деле она ничуть не похожа. Но надо же что-то сказать.

— И насколько тебе дорог этот человек? — маггла почему-то смотрит на него с осуждением. Как будто барная стойка — не самое подходящее место для пьяных парней в депрессии.

Тео возмутился бы. Сказал бы, что дороже нет ничего, что даже все галеоны мира меркнут в сравнении. Что если бы он выбирал между миром во всём мире и безопасностью Гермионы, выбрал бы второе без раздумий. Но спорить с незнакомкой — аргументы на ветер. А откровенничать — попросту глупо.

Вместо этого Тео отвечает предельно серьёзно:

— Достаточно дорог.

Зефирная девица только усмехается. И делает это так знакомо, что Тео снова мутит. Он уверен, что слегка чокнулся: перебрал или с маггловским транспортом, или с маггловским алкоголем. Скорее всего, то и другое. Последние полгода выдались на редкость дерьмовыми.

— Настолько дорог, что ты где-то пропадаешь несколько месяцев, Тео? — спрашивает девица.

— Салазар...

— Меня зовут Гермиона.

И только тут Тео понимает, что если убрать бронзовый загар, безвкусную причёску и зелёные глаза… То становится очевидно, что он уже минут пять смотрит на свою девушку.

— Сделаешь мне коктейль, звёздочка? — спрашивает с глупой улыбкой.

Вместо очередного за эту ночь оранжевого или бирюзового коктейля Гермиона протягивает ему флакон с зельем.

— Выпей это сейчас же. И умойся. А потом жди меня у выхода, буду через полчаса, — командным тоном проговаривает она.

Тео тут же глотает зелье, узнавая вкус отрезвляющего, но уходить от барной стоки не намерен. Сколько бы Гермиона ни говорила, что он слишком долго пропадал, на самом деле всё было ровным счётом наоборот. Тео любит справедливость, но терпеть не может выяснять отношения. Поэтому вместо длинных расспросов и невнятных оправданий говорит:

— У тебя мои глаза.

— Знаю, — взгляд Гермионы никак не смягчается.

— Я скучал, — он продолжает озвучивать очевидное. — Тебе следовало взять тот порт-ключ.

— Знаю! — резко выкрикивает. — И ты больше не будешь мне об этом говорить.

— Бразилия большая, звёздочка. Было сложно тебя найти.

— Надеюсь, ты не слишком утомился, пока прохлаждался в местных барах, — снова недовольный тон. — Ты меня даже не узнал.

— Ты могла бы надевать кулон почаще.

— Он не подходит к твоему цвету глаз, — Гермиона пожимает печами — так, словно всё про него знает.

— Потому что подходит к твоему, — парирует Тео.

— Знаю.

* * *

декабрь 1996 года, Хогвартс

— Тебе обязательно было приходить с самым напыщенным индюком Гриффиндора? Признавайся, проводила кастинг, чтобы выбрать худшего среди худших?

— Что тебе, Нотт?

Грейнджер смотрит на него с вызовом. Это приятно. Куда приятнее, чем наблюдать, как она зажимается с тупым Маклаггеном. Тео врезал бы ему, но вечеринки Слагхорна созданы не для того, чтобы буянить, а для того, чтобы строить из себя цивилизованных волшебников. И, возможно, немного флиртовать с девушками, которых пригласили напыщенные индюки. Почему нет?

— Я просто задал вопрос, — Тео улыбается — так легко, словно не боится сейчас сказать лишнее слово и упустить шанс на… на что-то. — Может, я хочу записаться на следующий кастинг. Пригласишь?

— Тогда мне придётся расширить его как минимум до двух факультетов.

— Можешь и до всех четырёх. Я не боюсь конкуренции, звёздочка.

Тео забывает, что выбирать, согласно его теории, будут худших среди худших. Ему вообще плевать, что говорить, лишь бы она отвечала.

— Звёздочка? — она отвечает.

— Сияешь ярче всех.

— Звучит ужасно пошло, Нотт.

— Зато правда.

— Когда буду проводить кастинг на самого самовлюблённого придурка Слизерина, обязательно к тебе обращусь. У тебя все шансы.

Тео думает, что его ещё ни разу не называли самовлюблённым после того, как он озвучивал комплимент. Это сбивает с толку и немного с ног.

— Я всегда знал, что у тебя нездоровая тяга к нашему факультету. Ну, ты же не просто так надела зелёное, — указывает на её платье.

— Это цвет морской волны, Нотт.

Тео терпеть не может, когда его поправляют, но отчего-то тает от её замечания. От того, как она поизносит Нотт.

— Я бы женился на тебе, — говорит, глядя на гордо вздёрнутый подбородок. Ему тоже хочется сбить её с ног, хоть и шансов ноль.

— Ты такой идиот...

— Значит, должен легко вписаться в компанию твоих приятелей-гриффиндорцев, — он снова растекается в улыбке. — Потанцуем?

* * *

январь 1998 года, Рио-де-Жанейро

— Я ужасно устала и хочу есть. Сейчас ты пригласишь меня на поздний ужин. Или на ранний завтрак, без разницы, — речь Гермионы звучит ультимативно.

Тео терпеть не может, когда им командуют. Но ему так нравится её уверенность, что он принимает приказ как подношение.

— О, я приглашаю.

— Здесь рядом есть круглосуточная закусочная. Там отвратительный кофе, но вкусные акараже с креветками, — её голос звучит плавнее, чем Тео привык, но всё так же звонок. А главное, что она сняла тот зефирный парик: родные кудри теперь собраны в объёмный пучок на макушке. Волосы стали светлее, кожа — темнее, веснушки — ярче. Тео равнодушен к солнцу, но ценит его творения.

— Не так я представлял себе наше первое свидание после разлуки.

Тео понятия не имеет, что такое акараже, но умалчивает об этом. А Гермиона одаривает его строгим — уже почти привычным — взглядом, вынося вердикт:

— Это не свидание. Ты просто купишь мне бургер и колу, дорогой.

Понятно, значит, это местный бургер.

Впрочем, Тео не пробовал и обычный. Зато он в восторге от обращения дорогой и в ужасе от перспективы откровенного разговора за стаканом отвратительной маггловской газировки.

Тео любит наблюдать, как она ест. А на саму еду смотреть не может.

— Местным парням нравится мой акцент. И, возможно, твои глаза, — улыбается Гермиона. — Так что у меня хорошие чаевые.

Как выяснилось, она работает в том баре почти четыре месяца — устроилась сразу после переезда. Читать следует: после исчезновения.

— Розовые волосы ужасны.

— Это не розовый.

— Так и думал.

— Я скучала, Тео.

— А я тебя люблю.

Тео обожает её глаза, но не может смотреть в них, когда она ничего не отвечает на его признание. Может, и к лучшему, что они не карие, а зелёные.

* * *

январь 1997 года, Хогвартс

Тео любит придумывать вычурные подарки, но Гермионе вместо бриллиантов преподносит кулон из янтаря. Под цвет глаз.

После того вечера на вечеринке у Слагхорна они обмениваются парой писем на рождественских каникулах, которые Тео проводит в школе.

— Моей матери давно нет, а отец — один из худших волшебников в Британии. Я не уверен, что он пустит меня на порог. Вряд ли он случайно закрыл все камины в доме, — поясняет Тео с улыбкой — так, словно не чувствует себя одиноким.

Гермиона возвращается с каникул на неделю раньше: они часами торчат в библиотеке и ужинают рядом за общим столом. Тео любит шумные компании, но мечтает прогнать из Большого зала всех остальных.

— Я хочу тебя поцеловать, — говорит он, когда они наконец остаются вдвоём.

— Это легко реализовать. Мои губы прямо перед тобой.

Тео любит её прямоту и ненавидит изогнутые замысловатые маршруты, которые сам же и выстраивает в своей голове. Словно цель — не прийти к финишу, а заблудиться. Хотя Тео, кажется, уже. Он заблудился или, наоборот, вышел из дебрей?

— Вообще-то я хочу поцеловать твои ноги. Для этого необходимо сперва разуть тебя, а потом снять эти колготки. Реализуем?

— Ты можешь начать с других частей тела, — Гермиона только хмыкает, протягивая ему ладонь.

Он осторожно касается губами её тонких пальцев и совсем путается в своём бреду.

— Знаешь, я планировал начать со ступней. Потом бы пришёл черёд щиколоток, голеней и коленок. Затем я бы расцеловал твои бёдра и талию. Потом ключицы и шею. И только после этого я бы добрался до губ.

— Ты пропустил очень много частей, Тео.

— Ну, я не планирую останавливаться на губах. Это как бросить книгу на первой главе.

— Какой же ты придурок, — вопреки словам, она улыбается.

— Я думал, что нравлюсь тебе, звёздочка.

— Что поделать, если мне нравится чёртов придурок?

* * *

январь 1998 года, Рио-де-Жанейро

Тео любит глаза цвета янтаря, но смотрит в свои — зелёные.

— Ты не хочешь снять маскировочные чары с глаз, звёздочка?

— Я уже несколько месяцев не пользуюсь магией в целях безопасности, это линзы. Сниму, когда придём домой. Ты ведь где-то поселился? У меня апартаменты с общим душем на этаже, и это ужасно.

После позднего ужина, который всё же больше походит на ранний завтрак, они идут к его квартирке. Приближается рассвет, и Тео думает только о том, что эта ночь не может быть прекраснее. Да, сколько бы в ней ни уместилось коктейлей, бургеров и недовольных взглядов.

— Выходи за меня? — спрашивает, толком ни на что не рассчитывая.

— Предлагаешь это каждой девушке за стойкой?

— Только тем, у которых припрятано отрезвляющее зелье.

— Как избирательно, — она усмехается.

— Я избирательный, — Тео кивает.

— И со сколькими девушками ты успел пофлиртовать до того, как нашёл меня? — спрашивает Гермиона с укором.

— Из нас двоих только ты завлекаешь всех кругом акцентом и глазами. Моими, кстати, что довольно обидно.

— Твой в них только цвет, — она и близко не выглядит виноватой. — Если хочешь знать, я всё ещё девственница, не считая твоих пальцев и твоего языка.

Тео нравится думать о том, как веснушки на её загорелом лице складываются в созвездия. И если бы Гермиона только намекнула, он отдал бы не только руку с сердцем, но и любые другие части тела по запросу. А узнай он о том, что её кто-то касался, лишил бы этого кого-то и рук, и сердца. Как минимум.

— Я хранил себя для тебя. Тоже.

Гермиона закатывает глаза.

— Я слышала о твоих похождениях от львиной доли девчонок Хогвартса.

Тео полагает, что львиная доля — это скорее про неё и про её факультет. Но молчит: знает, что она расценит это как глупый каламбур. Не то чтобы это было плохо, конечно.

— Я хранил себя последние полгода. Не требуй от меня невозможного.

— Ты заигрывал с девушкой за баром!

— Этой девушкой была ты, звёздочка.

— Но ты об этом не знал!

— Я определённо чувствовал это подсознательно.

Тео ненавидит ссориться, но чертовски любит, когда Гермиона его ревнует.

— Звучит неубедительно.

Когда они заходят в квартиру, Гермиона сразу направляется в ванную. Чуть выждав, Тео заглядывает туда и, не встретив возражений, устраивается рядом на полу. Вытягивает ноги, облокачиваясь о кафельную стену, а подбородок устраивает на бортике. Пар от горячей воды обдаёт лицо, запах соли и пены ударяет в нос, но Тео плевать. Он смотрит на раскрасневшееся загорелое лицо и размышляет о том, что им нужна квартира с ванной побольше.

Тем временем Гермиона вытягивает правую ногу вверх, а затем аккуратно опускает ступню на бортик ванной.

— Кажется, ты любишь начинать снизу.

Её изящная ступня пахнет его гелем для душа. Тео касается её гладкой кожи, и пальцы скользят по пене.

— Я так устала, Тео.

— Уже пять утра.

— Я устала ждать тебя.

Тео хочет сказать, что ей следовало взять тот порт-ключ. Но молчит, касаясь губами её щиколотки.

— Мне следовало взять порт-ключ, я знаю.

— Следовало, — он кивает.

— И ты подарил мне кулон с чарами отслеживания, не предупредив об этом.

Тео слышит неодобрение. Салазар: если бы не этот дракклов кулон, они бы нашли друг друга через пару-тройку бесконечностей.

— Ты точно устала ждать, пока я тебя найду? — интересуется, легонько целуя её коленку.

— Я даже начала сомневаться, Тео.

— Я бы нашёл тебя даже в Антарктиде.

— Думаю, там ты проверил в первую очередь? И насколько там всё белое? — хитро улыбается, утягивая ногу обратно под мыльную воду. — Я так рада, что ты здесь.

Гермиона встаёт, и Тео поднимается следом. Такая редкость: их лица почти на одном уровне, несмотря на разницу в росте.

— Ты теперь слишком чистая для меня, звёздочка.

— Я готова тебя помыть.

— Хм, угрожаешь?

— Это не наказание, а привилегия, — Гермиона расстёгивает его классическую белую рубашку, так не подходящую этому городу. Что это вообще за место, где в январе лето? Тео не любит, когда всё кувырком. Хотя иногда ему кажется, что только так и бывает.

— Мои руки чисты, — говорит, освобождаясь от рукавов и демонстрируя предплечья.

Он решает не сообщать, что был в шаге от того, чтобы запятнать их. Чем-то грязным и отвратительным — вроде черепа и змеи. В какой-то миг отчаяния казалось, что искать людей по всему земному шару проще, когда у тебя есть доступ к власти. И хотелось быть в курсе, если вдруг ведьма с глазами цвета янтаря попадёт в одно из подземелий. Но он нашёл другие пути — протоптал привычные извилистые тропы.

— Запачкать их было бы непростительно, Тео, — реагирует Гермиона.

— Непростительно как Авада или как Империус? — спрашивает, но, встречаясь со строгим взглядом, добавляет: — Ты ведь меня не утопишь?

— Не подсказывай мне, — резкая ухмылка режет, но это отчего-то приятно.

Тео скидывает брюки и бельё, а затем переступает бортик ванной. Один шаг — и он куда ближе к Гермионе и снова выше её на голову.

— И с какой части ты начнёшь? — интересуется он шёпотом.

— Ты ужасен, Тео, — Гермиона смотрит на него, не моргая.

— Знаю.

— Я тебя люблю.

Тео плавится от жара, слыша эти слова. И застывает, как ледышка, от её прикосновений. От того, как она тянется к его губам.

— Я очень консервативна в этих вопросах, предпочитаю начинать с губ.

— Как неоригинально.

— Зато действенно.

Когда Гермиона проводит ладонью по его прессу и спускается ниже, Тео думает: что бы она ни делала, это будет действенно.

— Если ты продолжишь в том же духе, я кончу... примерно секунд через сорок.

— Меня устраивает. Сам сказал: уже пять утра.

Её пальчики прогуливаются вдоль его члена — туда и обратно. Секунды бегут быстрее, чем хотелось бы. Тео и не пытается сдерживаться, со стоном утыкаясь лицом в её макушку.

Тео любит, когда рядом есть Гермиона Грейнджер. И терпеть не может, когда она далеко.

* * *

май 1997 года, Хогвартс

Тео любит, когда всё идёт гладко, и сходит с ума от тревожных предчувствий. Хотя вряд ли запланированное убийство Дамблдора можно назвать каким-то там предчувствием. Это голый факт, которому недолго осталось до попадания в учебники по истории магии.

— Возьми этот порт-ключ, он перенесёт тебя в безопасное место, — говорит.

— В какое? — Гермиона никогда не умела просто соглашаться. Да и сложно — тоже.

— Тебе лучше не быть в курсе, ну, на случай применения легилименции. Узнаешь, когда придёт время.

— Оно не придёт, Тео. Всё будет хорошо, Гарри справится.

— Возьми порт-ключ, звёздочка.

— Нет.

— Возьми этот дракклов порт-ключ!

— Тео...

— Тогда выходи за меня. Как глава семьи я буду вынужден увезти тебя куда подальше. Что думаешь насчёт Антарктиды? Слышал, там всё ужасно белое.

— Белого не существует в природе. Чёрт, ты так плох в этом, тебе нужен справочник всех оттенков.

— Я его составлю ради тебя. Начну с цвета морской волны и янтарного, — обещает он. — Только возьми порт-ключ.

— Мерлин, ты невыносим!

— Меня зовут Тео.

* * *

февраль 1998 года, Рио-де-Жанейро

Тео ненавидит притворяться, но до невозможности любит ощущать, как её пальчики перебирают его кудри, пока он делает вид, что спит. Он убеждён, что это вовсе не обман: Гермиона каждый раз знает, что он уже проснулся. Это просто игра, где нет проигравших.

Тео обожает, когда Гермиона спит в его футболке. И в восторге от того, когда она спит без футболки.

Тео предпочитает дождь и уверен, что слишком активное солнце способно лишить его кожи. Но находит счастье в том, как Гермиона помогает ему наносить санскрин. Любит суетной Лондон и не выносит слишком расслабленных бразильцев. Однако счастлив жить в их квартирке в Рио вместе с Гермионой. Так вышло, что ей нравится жара и яркие краски.

А в пасмурном Лондоне было бы куда сложнее прятаться от войны, которой никак не придёт конец.

* * *

лето 1997 года, Британия

Тео любит, когда девушки, в которых он влюблён, берут его порт-ключи. И выходит из себя, когда они отказываются от его предложений.

Снова поднимает этот вопрос после похорон Дамблдора.

— Нам не понадобится никакой порт-ключ. Я помогу Гарри решить один вопрос, и всё закончится. Быстро, — Гермиона говорит уверенно, но Тео на это не купится.

— Давай ты будешь помогать ему с порт-ключом в кармане?

— Ты мне не доверяешь, Тео.

— Я не доверяю Поттеру. И Волдеморту. Я вообще-то не доверяю никому, кроме тебя. Возьми.

— И сколько человек он сможет перенести?

— Одного.

— Я не возьму.

— Грейнджер… — Тео с трудом прячет гнев. — Я сделаю ещё два ключа и отдам тебе. Только возьми.

— Нет, — Гермиона смеётся, но Тео слышит в этом смехе фальшь. — У нас каждый раз получалось справиться, а значит, получится и теперь.

Тео любит поезда, но опаздывает на нужные. Терпеть не может самолёты, но и за ними не может угнаться.

Она ускользает.

Гермиона так и не взяла его порт-ключ, но у Поттера ничего не вышло, даже с ней. Они попалась в Министерстве магии, когда решили втроём напасть на Амбридж. Неужели не могли провалить операцию на пару с Уизли, а звёздочку оставить в убежище?

Тео почти спокоен, когда читает о смерти Поттера и о пропаже Уизли. Он ждёт хотя бы строчки о его звёздочке и постоянно проверяет молчащие чары отслеживания на её янтарном кулоне.

Ведь то, что она не надевает украшение, не означает ничего. Тео ненавидит строить из себя оптимиста, но верит в лучшее.

* * *

март 1998 года, Рио-де-Жанейро

Тео нравится, как её глаза выглядят на солнце — ещё светлее, чем янтарь. Сложно оторваться.

— Ты слишком внимательно смотришь, Тео. Я начинаю думать, что со мной что-то не так.

— Разумеется, не так, — кивает он. — Стоишь слишком далеко. Приходится напрягать глаза.

Она на расстоянии вытянутой руки, но ему же надо что-то сказать.

— Смотри не перенапрягись, милый, — фыркает Гермиона.

Тео млеет, когда она называет его милый. И он пришёл бы в бешенство, если бы так к нему обратился кто-то ещё.

— Теперь я совершенно расслаблен, — он обхватывает её талию.

— Я предпочла бы проводить время со своим парнем в более уединённой обстановке, раз уж он не может сдержаться от телесного контакта, — шепчет на ухо, щекоча кожу.

— Я не парень, а жених.

— Как скажешь.

— И вообще предпочёл бы поскорее стать мужем.

Тео любит Гермиону Грейнджер, но терпеть не может говорить об этом прямо. По крайней мере, не каждый день.

— Я рада, что ты больше не пытаешься всучить мне свой порт-ключ.

— Потому что он в твоём помолвочном кольце. Активируется в случае опасности, — буднично сообщает Тео: так, словно не надел это украшение ей на палец ещё месяц назад. — Должен признать: в прошлом ключе были объективные недоработки.

— И куда он меня перенесёт? — она обходится даже без строгого взгляда.

— Надеюсь, у тебя не будет повода об этом узнать.

* * *

апрель 1998 года, Рио-де-Жанейро

Гермиона Грейнджер любит чувство безопасности и зелёные глаза Теодора. Ей комфортно ходить по квартире босиком и не мёрзнуть. Она обожает лето в январе и слышать не хочет о новостях из магического Лондона. Делегировала это Тео: по их негласной договорённости, он сообщит, если сочтёт информацию критически важной.

И однажды это происходит:

— Тёмный лорд пал.

— Не называй его так.

— Тот уродливый монстр, из-за которого мы прячемся на другом континенте, пал.

— Хорошо, — Гермиона кивает.

— Мы можем переехать.

— В магический квартал?

— В Британию.

Гермиона любит гулять у океана и наблюдать за волнами, но терпеть не может ловить себя на желании сотворить волшебство. Одёргивать руку, которая хочет выхватить палочку, что давно спрятана в глубокий ящик.

— Нам не нужно больше прятаться, но не обязательно возвращаться в прошлое. Мне нравится настоящее, — признаётся она.

— Да, — Тео только кивает.

— Но мы ведь погуляем в магическом квартале?

— Если там не будет сливочного пива, мы переедем.

— Ты не любишь сливочное пиво.

— Знаю.

Зато в магическом квартале Рио продаётся сахарная вата: Тео говорит, она ещё приторнее, чем в Лондоне. И там нет драже «Берти Боттс», которого ему так не хватает.

— Я давно хотела спросить… Куда бы меня перенёс твой первый порт-ключ?

— В Бразилию.

Гермиона любит оказываться правой и терпеть не может ошибаться даже в мелочах. Спустя время она связывается с вновь открывшейся после войны лавкой сладостей на Косой аллее и заказывает двадцать фунтов драже со вкусом сахарной ваты. Возможно, это даже сойдёт за свадебный подарок.

Она знает, что Тео скучает по Лондону и не в восторге от Рио. А ещё она уверена: он любит её.