Золотой билет (гет)

Сентябрь.

Урок Какаши начался. Стоял необычно жаркий сентябрь. Кидомару видел, что все окна в аудитории раскрыты. И именно на этот день Какаши-сенсей назначил свой сверхважный тест по типологии ниндзюцу. Уж кому о них знать, как не Какаши, ведь техник он выучил целую тысячу. Средней своей правой рукой во время контрольной Кидомару умудрился достать шпаргалку, и результативность шестирукого юноши сильно повысилась. Другой рукой он провел по коленке сидевшей рядом Ханаби, и это был знак. Хьюга внезапно разволновалась. У нее активировался бьякуган, и теперь она смотрела вперед, на доску и учителя, а видела шпаргалку Кидомару.

— Вам плохо, Хьюга-сан? — Спросил ее заметивший изменения во внешности Хатаке.

— Все хорошо, просто тест — это всегда так волнительно... — Отвечала она, и Кидомару понял, что это — его шанс. Хатаке на время отвлекся от других учеников и теперь читал мораль Хьюге. Кидомару заканчивал перекатывать шпаргалку.

— Представителям вашего... вида, Хьюга-сан, учить надо лучше, и тогда не будете волноваться. Посмотрите хотя бы на сестру. — Посоветовал Какаши. — Она почему-то очень редко волнуется до такой степени на моих уроках, разве что, когда я говорю о вас, Хината-сан неизменно краснеет.

— Я научусь справляться с волнением. — Ответила младшая.

— Надеюсь. Пишите тест. Не смею вас отвлекать. — Поняв, что потратил слишком много времени на вспухшие вены Хьюги, Какаши стал следить за тем, как пишут свое задание другие кадеты.

"И зачем только нелюдям с улучшенным геномом разрешают учиться в старшей школе, пусть и платно? — Подумалось Хатаке. — Как будто клановых школ им недостаточно? Вот скажем, зачем Кидомару восьмой и девятый классы?" Чтобы с ним общались дети?"

На переменах Какаши видел, как они общаются, а потом ему приходилось освобождать ребят, связанных паутиной. Разве можно вообще связывать детей не в воспитательных целях?

Кидомару слышит новую тему: Какаши рассказывает о типах гендзюцу. Он оживляется, пытается не пропустить ни слова, поймав идеи учителя в сеть своего ума. Техники Кидомару довольно специфичны. Но вот о гендзюцу в его клане расскажут только, когда будут изучать прием "Кай!" О том, насколько он "эффективен", Кидомару знает не понаслышке. Своего преподавателя, Какаши, он боится да и как не бояться джонина и гендзюцу мастера. Кидомару заметил, что Хатаке отвлекся от темы, и перестал записывать, а теперь мастер рассказывал о системе образования в Конохе. Даже немного критиковал ее в рамках позволенного любимчику Минато и доверенного лица Хирузена.

— При Тобираме у него трава была зеленее. — Шепчет на ухо Ханаби. Ее дыхание дразнит юношу, и совсем отвлекает его от мыслей о Хатаке и о том, что там было при Тобираме.

— А вам, Хьюга, неинтересно? Это напрямую связано с нашей темой про гендзюцу, потому что именно при Тобираме были проведены значительные опытные исследования по воздействию чакры на органы чувств. — Сделал замечание преподаватель.

Кидомару почувствовал, как Ханаби демонстративно отдалилась от него и даже стала что-то записывать в тетрадь. Только, зная ее характер, нельзя было быть полностью уверенным, что там у нее: новая записка ему или лекция.

— Знаете, чтобы понимать специфику гендзюцу, мало одной самурайской семилетки, этому не научат в художественной школе или на курсах волонтера-поисковика. — Тут Какаши посмотрел в дальний угол, на предпоследнюю парту, где сидела Ханаби. А ее сестра в этот момент была красная от стыда. — Достаточно бывает самой малости, чтобы попасть под эту коварную технику... — Жара становилась все нестерпимей. Кидомару увидел, как Хьюга стащила с себя легкую спортивную куртку, повесила ее на стул. Ей стало немного получше, и девчонка расслабилась. В этот момент Ханаби подумалось, что Какаши не самый неприятный из преподавателей в школе. Самыми злыми, по мнению младшей Хьюги, были те, кто слишком рьяно относился к соблюдению приличий и на этом основании отказывал ей в праве посещать ее курс. А Какаши казался "нормальным". Он на многое прикрывал глаза. Девочка связывала это с тем, что он был не кабинетный ученый с вылизанной биографией, а ветеран войны.

— Кадеты! — Обратился к детям Какаши. — Сейчас мы посмотрим некоторые особенности техник гендзюцу на практике, потому что война — вещь сугубо практическая, и, если составители учебных программ, которые всю жизнь просидели в кабинетах, этого не понимают... — Кидомару поднял руку.

— Что? — Нервно спросил Какаши.

— А ничего, что не все могут сложить печать "кай". Если вы сейчас используете гендзюцу, то как же те, которые даже по природе своей не могут его развеять? — Спросил Кидомару Кумо. — Как же те, кто в принципе неспособен к иллюзиям?

— А я не похож на общество призрения инвалидов, Кумо-сан. — Бросил в ответ Хатаке. — Если здесь есть настолько уязвимые к гендзюцу, то зачем они нужны школе? Мы здесь выбираем лучших. Не угодно ли вам, Кумо-сан, составить под таких учеников индивидуальный план? Не угодно ли спрашивать с них не как со всех, а с учетом их недостатков? Только не надо потом удивляться, что они получат диплом, а их убьют, да и общий уровень преподавания упадет, — тут он сделал многозначительную паузу, — чего, конечно, в нашей славной школе никогда не случится.

— Но нам тринадцать. — Сказал Кидомару. — Мы — еще подростки. А всякое гендзюцу вре... — Какаши перебил его.

— Вы, молодой чело... — Тут Хатаке понял, что было бы странно называть Кидомару "человеком" и поправился. — Вы, юноша, никогда не были на войне. А когда мы воевали, нам было столько же, сколько вам сейчас. И нам никто соломки не подстилал. Представьте, Кумо-сан, что у вас не класс, а отряд. И вот в вашем отряде некоторые не могут сопротивляться гендзюцу... по природе. Они, дескать, калеки. — Какаши ухмыльнулся. — Разве вы не попытаетесь спасти хотя бы остальных? А "спасти" в моем случае означает научить, показать на примере для тех, кто еще не безнадежен. Итак, чтобы продемонстрировать вам действие этой коварной техники на начальном уровне... мне потребуется доброволец. — Сказал Какаши. — Может, вы, Хьюга-сан? — Обратился Хатаке к Ханаби. — ПроЯвите заинтересованность к моему предмету.

Кидомару обеспокоенно взглянул на свою подругу. Та внезапно позабыв и вещи, и куртку на стуле, вскочила на подоконник, а затем сиганула в открытое по случаю жары окно.

"Вот и пускай этих дикарей в школу", — подумал Хатаке. Хината на этот раз не залилась красной от стыда краской, она была бледной от страха.

— Я пойду, приведу ее обратно. — Произнес Кидомару. — Он стоял возле окна и глядел на убегавшую с урока девчонку.

— Ну, приведи. — Сказал Какаши. — Я этой хамке хоть в глаза посмотрю. За занятие ей два. А побег будем считать за прогул. Пусть научится хотя бы спокойно сидеть на уроке, как сестра.

— Я знаю, куда она могла побежать. — Ответил Кидомару Кумо. Он отправился на поиски беглянки, а Какаши продолжил урок.

— Есть добровольцы? Я спрашиваю... — Класс молчал. — Стыдно. — Вздохнул Какаши. — В группе перед вами было целых трое. Ну, Отомо... иди ты, ты смелый.

— А Ласка всегда такая. — Рассмеялся девичий голос. — Она, наверное, своими глазами добычу увидела, мышку там или ящерку, вскочила на четвереньки и теперь ее гоняет. А ваши уроки слишком возвышенны для такой... особы. — Класс засмеялся, а Какаши через маску улыбнулся.

Однако то, что урок Какаши — отличное время для охоты, внезапно решила не только Ханаби-Ласка, а еще и Акамару. Он вырвался из-за пазухи Кибы, а тот принялся его по всему классу ловить. Пес выскользнул в дверь, а Инузука кричал:

— Стой, Акамару, я же тебе объяснял, что у нас сейчас урок! Почему ты не слушаешься?! — Киба и сам теперь по-собачьи бежал за ним, пытаясь догнать странно ведущего себя щенка.

Какаши оставалось только закрыть лицо руками. Он никогда не поймет этих жутких импульсивных дикарей из Хьюга или Инузука. Хатаке сбился с мысли, начал что-то объяснять прежде, чем вызвать "добровольца". Он расстегнул джонинскую куртку. Духота стояла невероятная. Наверное, поэтому Хината Хьюга почувствовала себя плохо. Она зарекомендовала себя как девочка способная, но вот физической подготовки ей не хватало, да и нервы у нее были шаткие.

— Хинате дурно! — Воскликнула Ино и вместе с несколькими ученицами вытащила ее из-за парты, положила ее на пол, расстегнула блузку.

"Все-таки в такую жару надо занятия отменять, а не ссылаться на то, что ученики с помощью Воли Огня ее перенесут, — размышлял Какаши, когда понял, что урок был сорван. — А еще нельзя пускать в класс животных, — подумал он."

Сначала эта Ханаби устроила представление, сбежав с половины урока, хотя он был к ней добр, позволив присутствовать на занятии.

"Возможно, чрезмерно добр. Слишком уж он с учениками либерален." — Подумалось Хатаке.

Потом сорвался с места, как ужаленный, Акамару. Хинате Хьюге стало плохо из-за жары или, напротив, не из-за духоты, а потому что младшая сестренка-бестолочь вымотала ей все нервы.

Спустя некоторое время Хината пришла в себя, и девочки под обе руки потащили ее в медпункт.

"Если так дальше продолжится, то она и учиться не сможет", — подумалось Какаши.

Хатаке удалось восстановить порядок в классе, но он тут же заметил, что на месте снова не все.

— А где Чоджи-кун? — Спросил он.

— А он очень разволновался, когда все началось, и в общем ему... приспичило. — С задней парты бросил Нара.

Класс снова разразился смехом — ребятам нужно было выместить накопившееся тягостное напряжение.

Кидомару вернулся только к самому концу сорванного урока и сказал, что никого не нашел.

* * *

Сакура была очень рада, что смогла помочь старосте. Если честно, то Харуно немного не понимала, как у такой замечательной ученицы могла быть такая безалаберная и даже диковатая сестра, которая посмела устроить такое "представление" посреди урока. Воспитывали-то их наверняка одинаково. А ведь из-за нее все началось. И она, Сакура Харуно, из-за младшей Хьюги не узнала материал новой важной темы, которую теперь оставили на самостоятельное изучение. А у нее к гендзюцу талант. Ей так сказали. А как сам новую тему изучишь без практики и только по учебникам, когда у Какаши-сана авторский курс? Но вот теперь Хината лежит на кушетке в медпункте, и Харуно могла вернуться к занятиям.

— Девочки, я на урок пойду! Может, успею еще! — Сказала она.

— Сакура-чан, побудь, пожалуйста, со мной. — Попросила Хьюга. — Мне что-то не очень хорошо.

— Конечно, нехорошо. — Ответила Сакура. — Ты ж хлопнулась в обморок посреди занятия. А все из-за того, что сейчас такое марево, что сколько не проветривай, в классе прохладней не становится. Но с тобой лучше Ино-чан останется, а я пойду. А еще тут медсестры рядом. Они помогут.

— Сакура-чан, Хината дело говорит. — Вдруг произнесла Ино. — Давай вместе с Хинатой пока побудем, а потом вдвоем пойдем на следующий урок.

— Да что с вами такое, девчонки!? Хинату еще понять можно, но тебе-то я зачем, Яманака-сан? Хочешь, чтоб я тему пропустила? Я же не эта... — Хината покраснела и прикрыла глаза. Она поняла, о ком говорит Сакура. — Я здесь восемь лет учусь, и ни разу никогда...

— Останься, пожалуйста, — Попросила Ино. — Гендзюцу не шутка. Он там опыты ставит на людях. Зачем туда ходить? Пусть себе других "добровольцев" ищет. Сама же слышала, что достаточно мимолетного влияния на нервную систему. Кто знает, что он там для оставшихся приготовил? — Голос Ино был нежный и даже какой-то заботливый. Ей верилось. Поэтому Харуно осталась.

* * *

— Думал не найду тебя. — Сказал Кидомару, держа в ладони паука-сенсора.

— Я умею хорошо спрятаться, если захочу. Мы такую важную тему пропустили, — с деланной грустью сказала Ханаби. — Нет, я серьезно. Я бы хотела узнать побольше, ну чтобы...

— Понятно. — Бросил Кидомару Кумо.

— Просто не такой ценой. Я испугалась очень. Я решила, что он моего согласия спрашивать не станет, и прилетит мне иллюзия за то, что я у него "любимая ученица". Какаши в войну санитарку убил. Мне это тетка рассказывала, которая меня самурайскую школу "конвоировала", Хана-сан. Она говорила, что медсестра ему не дала... ну, понимаешь, — лукаво посмотрела на Кидомару Ханаби, — он ее и грохнул. Рука не дрогнула. А тут "всего лишь" гендзюцу.

— Жесть. — Ответил Кидомару. — Правильно ты поступила. Я, как мамку свою вспомнил, сразу "тебя искать" отпросился.

— А тему-то придется наверстать. И еще вещи у одноклассников забрать. Я же все там бросила... Ками-сама, как же было страшно. — Произнесла Ханаби. — Ну, я знаю одного человека, у которого тьма тьмущая книг и статей про иллюзии, галлюцинации и все такое.

Девчонка долго водила его путанными улицами, пока они не вышли к огромному дому, по виду очень богатому, особняку с прилегающим к нему садом.

— А нас туда пустят? — Спросил Кидомару, глазея на такое великолепие, которого не видел ни в своем клане, ни в угодьях Хьюга, ни даже в квартале, где жил глава белоглазого клана. Ханаби кивнула. — Откуда у тебя такие знакомые?

— Этот человек — учитель ниндзюцу, а еще рантье. Он — дядя Саске-куна. — Объяснила девочка. Они ждали этого знакомого учителя довольно долго, пока он не появился в паланкине и окружении десятка слуг.

— Обито-сенсей! — Учихе помогли выбраться из паланкина, и он зазвенел металлическими набойками на обувь о мостовую. Джонин взглянул на двух подростков. Кидомару он напомнил пирата из кинофильма: пираты тоже часто теряли в бою конечности. Кумо представил этого солидного человека бравым корсаром в какой-нибудь киноленте.

— У вас же есть в семейной библиотеке книги по гендзюцу? — Спросила Ханаби.

— А что библиотека закрылась, а тебе нужно срочно к завтрашнему числу написать сочинение? И вообще... — Обито немного поморщился. — Кто это с тобой?

— А, это — мой одноклассник и хороший друг, Кидомару-кун. — Ответила ученица.

Кидомару хотел было протянуть одну из своих рук в знак приветствия, но постеснялся.

— Здравствуйте, — сказал он. Обито иронически посмотрел сначала на него, а потом на Ханаби, державшую в своей левой руке одну из его паучьих лап.

— Нам бы позаниматься. — Объяснила она.

— В библиотеке нет нужных книг, — соврал Кидомару и подумал, что, может, добрый господин, действительно, посочувствует их беде.

Но в этот момент Ханаби сказала нечто совсем другое:

— Нас из общественной библиотеке выгоняют. А Кидомару-куна даже не записали туда. — Кидомару с силой дернул ее за руку.

Обито решил, что его знакомство с паукообразным мальчиком и так затянулось, да и стоять на пороге дома невежливо и некрасиво, поэтому пригласил ребят внутрь. Учиха также понимал, что пускать детей в саму библиотеку нельзя: вдруг они прочтут что-то слишком опасное, а Ханабино прозвище "Ласка" получит неожиданную основу. Поэтому Обито решил позволить ребятам заниматься не в библиотеке, а в гостевой комнате. Учиха отыскал две-три книги по иллюзиям для старших школьников, еще одну книгу по сенсорике, где тоже может быть написано что-то полезное, и отдал детям. Пусть теперь пишут свой реферат. По-хорошему он, конечно, должен бы выяснить, почему они обременяют его и что случилось в общественной библиотеке, потому что ребята сказали ему разные версии того, почему им потребовалась его помощь...

Кидомару подумал, что Обито оказался хитер, и в свою библиотеку никого не пустил. Реферат-то они напишут, а вот никаких тайн про иллюзии не выведают. С этой точки зрения, можно было пойти в читальню в клане Хьюга, где тетушка Ханаби, гораздо более добрая, чем этот господин, подобрала бы нужную литературу для племяшки, которую "перевоспитала" с помощью любви к книгам.

Проблема библиотеки клана Хьюга состояла в том, что там было несколько тысяч томов, как обычно бывает в провинциальной читальне, только среди них встречалось много художественной литературы, школьные и специальные учебники, книги рассказывавшие о географии и экономическом устройстве других стран, тома, посвященные самым разным областям, от архитектуры до описания диалекта страны Снега, от буддистских гимнов, исполняемых на Обон, до пособий по рыболовству. Далеко не все книги были посвящены ниндзюцу, рукопашному бою, сенсорике. Клан был большой, и библиотека опиралась на интересы самых разных людей. Она не обязана была давать готовых рецептов по тому, как стать великим шиноби. Кроме того, часть фонда относилась к детской литературе, и больше не могла принести пользу таким взрослым и состоявшимся шиноби, как Кидомару с Ханаби.

Кидомару Кумо библиотека клана Хьюга нравилась. Как может не нравиться читальня, под которую отдано целое здание? Вот и думали ребята, что в доме Обито не только напишут доклад, но и получат эксклюзивные знания, а он отдал им пособия для новичков.

* * *

Ханаби вспомнила, что за те два года, которые она ходила в клановую читальню, она перечитала весь детский отдел, который был совсем небольшим, а потому была особенно рада взрослому читательскому билету, который ей вручила добрая тетушка Сатоко в тринадцать лет. Сатоко считала, что именно она помогла трудному подростку встать на путь исправления. Ханаби не мешала ей так думать. Она не была книгочейкой, не хотела стать эрудитом, но зато очень хотела жить, а после того случая с лодкой, попыткой бегства на Чаячий Остров, и скандалов с дядей библиотека оказалась чуть ли не единственным способом провести свободное время после школы, а потом и после мануфактуры и показать, что она добрый, хороший, миролюбивый и вовсю исправляющийся ребенок.

Может, именно поэтому ее отправили на платное обучение в восьмой класс в Большую Коноху. Ее двоюродный дедушка, когда она прибежала к нему с дипломом об окончании семилетки да еще со свидетельством о завершении курса в художественной школе, где в ней видели перспективы и потому дали доучиться, несмотря на ее выходки, горячо обнял ее и сказал, что ее, наверно, и в старшую школу отправят, а затем, может, и в институт.

Это слово звучало совсем страшно для Ханаби. Она слушала Изаму-дзи, а сама ревела, и думала, что теперь, наверное, чакро-чайкам не скормят. А про институт и вовсе не думала. Это Хината все училась и к чему-то там готовилась за несколько лет до поступления. Сама она не знала, как сможет пробиться через конкурс в десять человек на место. А в жизни вышло странно. Странно для ее дедушки, а для нее — вполне нормально. У нее вместо восьмого класса случилась мануфактура. Там она трудилась полгода и проработала, наверное, бы и больше, если б дядя не накопил на обучение детей в Большой Конохе. Иногда ей давали миссии и отправляли вместе с поисковым отрядом пригонять назад пропавший скот да искать заблудившихся детей. Вот и все обучение после школы.

У Ханаби были подозрения, что на самом деле глава клана хотел дать лучшее образование ее сестре, а она... Девочка подумала, что в клане решили не разделять ее и Хинату. Очевидно, рассчитывали на то, что они будут присматривать за друг другом, и это лучше, чем отправлять к незнакомым людям детей поодиночке. Потом у младшей Хьюги родилась еще одна версия того, как она попала в восьмой класс: в клане волновались, как она переживет расставание с сестрой, и думали о том, не испортится ли снова ее характер, перечеркнув все их старания по адаптации девчонки. Ханаби думала, что это не она заслужила право отправиться в старшую школу, а это клан дал ей огромный аванс.

Вот и получается, что Хината старше ребят на год. Недаром, она стала там староста. Наверное, из-за возраста им ее проще воспринимать, как сенпая. Ханаби тоже немного переросток. Таких детей много. Особенно среди бесклановых. Не все успевают получить хорошее коноховское образование сразу и вовремя.

И хотя жизнь Ханаби уже была немного другой, упускать эту возможность поучиться в старших классах она не стала: когда еще такой шанс выпадет?! Только вот успеваемость ее была совсем не такой, как в самурайской дзюку, где она своевременно исправляла оценки, закрывала пропуски и как-то вытягивала на четверки. И причин этому было много.

Во-первых, между провинциальной школой и элитным военным интернатом была разница. В том числе и в программе. И новые нагрузки тянуть было сложно. Преподавателями были джонины, которые отбирали там самых сильных ребят и присматривали себе учеников, да и учили детей часто по своим авторским курсам. А поэтому слабаки были не нужны. Во-вторых, за полгода в мануфактуре она серьезно подзабыла академические гражданские предметы, а Хинате в это время дали возможность учиться и готовиться. В-третьих, в провинциальной самурайской школе были вещи, на которые учителя закрывали глаза. Но в столичной престижной школе такое терпеть было невозможно. Например, внешний вид учащихся должен был соответствовать статусу весьма уважаемого учебного заведения. А с ним у Ханаби начались проблемы. Ее стиль совсем не соответствовал тому, как должна была выглядеть прилежная японская ученица элитной школы. А потому были преподаватели, которые в таком "непотребном" виде даже на занятия ее не пускали. Число прогулов росло, хотя прогуливать Ханаби и не собиралась. Да и с поведением были проблемы, и они отражались сначала в дневнике, потом в личной характеристике: кто-то же делал пакости самым высокомерным учителям. И это была не Хината и не Ино.

Вообще-то Ханаби помнила времена, когда была "хорошей девочкой". Класса до четвертого. Тогда ее тетка Тэруко зорко следила за ней, и в школу Ханаби тогда ходила, как положено, в "матроске", и была она гораздо спокойней, а потом ребенка будто подменили: начались ссоры с двоюродными братьями, потому что девочка стала подмечать, что ее тетка любит их больше, а к ней, действительно, относится только как к племяшке. А случилось это оттого, что после похищения Хинаты Глава Клана решил, что полезно девочкам, дочерям Хиаши, пожить у своих менее родовитых родственников. Решил, что так безопаснее.

Скандалы с Тэруко и Мэнебу, ее мужем, оставили на память Ханаби сеченую спину и привели к тому, что в пятом классе ее "взяли к себе погостить" уже другие родственники. Хината тогда решила уйти вместе с сестрой. Приютившие их родственники дали понять, что для них главное это — примерное поведение и хорошая учеба. А Ханаби в тот момент остро переживала соперничество с сестрою и в пику Хинате решила стать онна-бугейся. Тогда родился ее стиль: пристрастие к военной или тренировочной форме (в такой одежде все прочие занимались боевой подготовкой, но редко носили в обычной жизни) в противовес изящным вещам "слишком женственной" Хинаты, которая в те годы стала, по мнению сестры, стыдиться того, что она Хьюга, когда появлялась в Большой Конохе. Хината скрывала свои особенности, Ханаби выставляла их напоказ.

С одной стороны, с помощью "военки" Ханаби удавалось провоцировать "недалеких" взрослых, для которых внешний вид был важнее дел человека, с другой, — шокировать непривыкших к ее облику учеников, а это младшая Хьюга любила, а также вызывать у Хинаты острое чувство стыда за нее, когда их водили куда-то вместе, что вообще было бесценно.

Для себя свою причуду она объясняла тем, что такая форма больше подходит для ее образа жизни, потому что она не только на тренировках везде лазает, всюду суется и может залезть туда, где не только школьная форма порвется, но и любая другая одежда, кроме специальной, извозится так, что потом не отстираешь, а новой взамен испорченной ей не купят. Призывы Хинаты быть просто более аккуратной в жизни и не всюду соваться, где ей интересно, она не слушала. Ску — чно!

В пятом классе Ханаби болезненно хотела стать сильнее и не только среди ровесников, у нее появилось желание вообще стать самой сильной в клане. Ведь если быть онна-бугейся, то быть лучшей. Те, кто ее воспитывал, объясняли это возрастом, пока за год это стремление не стало чрезмерным и не закончилось очень скверно. А младшая дочь Хиаши только благодаря милосердию Главы Клана осталась жива. Он и забрал, наконец, обеих девочек обратно в господский дом. С тех пор Ханаби с сестрой больше не переезжали.

Вот и вышло, что "матроску" Ханаби носила когда-то давно. Она казалась ей отголоском неприятного воспоминания из детства. А другие ее воспитатели не стремились сразу менять ее стиль в одежде, когда надо было заниматься более важными вещами: пытаться менять ее поведение, объяснять опасности быстрого и неразумного роста в силе, давать ребенку мирные интересы и помогать находить общий язык с братьями и сестрами.

А потом она выросла. И на миссиях в поисковом отряде никому бы и в голову не пришло способную ученицу ругать за внешний вид. В мануфактуре ей выдали специальную рабочую одежду, но никто не мешал ей потом заявляться в читальню в том виде, как она привыкла. Тетушка-библиотекарь на нее нарадоваться не могла, а в душе опасалась возможных срывов из-за такой ерунды.

* * *

А вот в Большой Конохе все вдруг стало сложным и неоднозначным, и Ханаби никак не могла к этому привыкнуть. И формальные соответствия приличиям оказались значимы. А она совсем не вундеркинд, чтобы прощать ей дисциплинарные нарушения. Были учителя, которые занимались с ребятами физической подготовкой, учили их маскировке и владению оружием, и с ними у девчонки не было проблем. Они только немного удивлялись, видя ее не на тренировке в шинобской форме. Ханаби отвечала им тем же и удивлялась, например, тому, что ее преподаватель по кендо, впервые увидев девочку в таком наряде не на физкультуре, подозвал будущую куноичи, а после ее объяснений, почему она выбрала именно такой стиль, он как будто хотел что-то сказать, да махнул рукой, только сунул ей в карман яблоко. Сочное такое. А вот другие учителя относились к ее поведению куда строже: в результате половину курсов она посещать не могла. Хината пару раз советовала ей взяться за ум. Да и мысли самой Ханаби о дальнейшей своей судьбе были совсем неутешительны: если все так продолжится, она живо из школы вылетит.

* * *

Обито ушел, оставив их одних. Гостевая комната ребятам очень понравилась: мозаики, гобелены, образцы изысканной каллиграфии, висевшие на стенах. Было там много всего интересного, так что Кидомару и Ханаби не сразу начали заниматься, а рассматривали комнату, как будто это был музейный зал. Наконец, приступили и к работе, только вот она никак не шла. Не мог Кидомару сосредоточиться на том, что происходит, когда чакра специалиста по гендзюцу поражает слуховой нерв, когда сам то заслушивался голосом Ханаби, то засматривался на гобелены такой красоты, которой до этого и в жизни не встречал. Все-таки комната для гостей должна была их в каком-то смысле развлекать, расслаблять, радовать глаз приятными картинами, создавая должное впечатление о хозяине, а вот для занятий ребят, которые в Большой Конохе недавно, она не очень подходила.

— Ханаби-чан, — вдруг сказал ей Кидомару. — Ты на половине уроков не бываешь... Ты думала... ну, о том, как быть дальше?

-Ну, думала, конечно. — Ответила она. — Когда тебя на занятия не пускают, знаешь, как обидно? Вот сидишь на скамейке и думаешь...

— И чего надумала? — Заинтересованно спросил он.

— Вообще-то мне хорошо бы здесь остаться. В клане поставили условие, что я обязательно должна выбрать только мирную специальность. А тут этим меня никто не парит. Ну, кроме сестры, конечно. Но она — зануда. — Ханаби состроила гримасу, показывая какое обычно выражение лица у Хинаты, когда та "читает ей мораль". — А здесь я бы изучала то, к чему лежит душа. Ну, и тут полно предметов по военной подготовке, на которые можно записаться, а потом сделать невинные глаза перед родными и сказать: "Ой, они были в обязательной программе, и я должна была им учиться, чтобы меня не исключили".

Кидомару пристально посмотрел на подругу, но ничего не сказал.

— Блин, у меня проблемы не из-за того, как я выгляжу... ерунда это все, только... — Ханаби нервно дернула себя за воротничок. — На меня в характеристике знаешь, сколько всего, наверное, уже понаписали?!

— А план у тебя есть? — Поинтересовался юноша. — Ну, что делать собираешься?

— Да, планов полно, штуки три. — Бодро рассказывала Ханаби. — Только во всех моих планах выходит, что меня все-таки отсюда вышвырнут. В оптимистическом — я как-то доучусь восьмой класс на тройки. И раз я сдам годовые контрольные хоть как-нибудь, то на каникулы меня отпустят в деревню. Только я скажу родным, что еду к вам. Может, так у меня появится возможность изучать арахнологию. У вас же есть летние курсы?

— Есть. — Завороженно ответил Кидомару. — Тебе так нравятся пауки, да? — С надеждой добавил он и сам не заметил, как облизнулся.

— Ну, у вас же, в основном, их изучают, верно? Вдруг, у меня получится? — Ответила вопросом на вопрос Ханаби. — Просто я чувствую, что здесь все плохо закончится, не в этом году, так в следующем. Диплома-то все равно не видать. И я сейчас соображаю, у кого и чему можно еще поучиться: вот и думаю то про твой клан, то про братца Неджи, то про Сатоко-сан, это наша библиотекарша... Не откажется же она от меня после неудачи. Но знаешь, я сейчас размышляю и думаю, что все по п... пессимистическому плану пойдет. Ни до каких курсов летних я здесь не дотяну и на контрольных мне "параши" влепят, а в родном клане учиться-то больше и негде. Только в мануфактуру возвращаться. Меня даже на сестринские курсы не пустят после такого позора в Большой Конохе. Весь клан скажет, что Хината хорошая, а я опять плохая. Только это нифига не честно, когда Хината училась, а я... и теперь нас сравнивают.

Кидомару решил, что второй план намного хуже. И для него в том числе. Ему хотелось, чтобы соклановцы отпустили Ханаби на лето в его деревню изучать пауков. Было бы весело и полезно. А если сбудется второй план, то Ханаби предстоит тяжело трудиться все лето, отрабатывая потраченные впустую на Коноховскую школу деньги. Да и целый год она потеряет.

— Ну, а третий план? — Спросил Кидомару.

— Еще хуже. — Бросила Хьюга. Потом задумалась. — Нет, глупость, если по третьему пути пойти, то выйдет, что я ничего не смогла и сама сдалась.

— Ну, хоть расскажи, в чем суть. — Попросил Кидомару.

— Ну, я могла бы сама написать семье, что совсем не справляюсь, ни с жизнью здесь, ни с программой, а потому мне совестно брать у них деньги за обучение, чтоб эти павлины карманы себе набивали. Смысл в том, что получится, как будто я сама ушла. Не так стыдно. Только, как об этом родным сказать, чтобы без скандала... — Она задумалась, а потом добавила. — Да и как-то это слишком трусливо...

* * *

Ребята занимались докладом, как вдруг Хьюга неожиданно спросила:

— Слушай, Кидомару-кун, а как сделать так, чтобы в одном месте собралось много-много пауков?

Вообще-то Кидомару не хотел отвлекаться от важной темы, раз уж им разрешили заниматься в таком роскошном месте, но уж слишком ему нравилось, когда Ханаби спрашивала его о паучьей жизни. Таких интересующихся девушек не из его клана он встречал довольно мало. Ведь даже представительницы побочной ветви из клана Хьюга предпочитали выходить замуж за тех, у кого паучьего облика не было, а улучшенный геном оставался непроявленным из-за "спящих" рецессивных генов. Они и сами были такие.

— Есть самки чакро-пауков, — рассказывал Кидомару. — Они источают феромоны и привлекают множество самцов. Смекаешь? — Ханаби озорно подмигнула ему. — А значит, — продолжал он, — если ты хочешь, чтобы в каком-то месте было много-много пауков, они там окажутся.

— А ты можешь достать мне одну такую ненадолго? — Спросила девчонка.

— Да хотя бы и надолго. — Ответил Кумо. — В клане таких множество.

Ханаби чмокнула юношу в щеку. В этот момент вошел Обито.

— А я смотрю вы, дети, тут у меня... учитесь, можно сказать, занимаетесь... только никак не пойму, чем.

— А мы уже закончили. — Ответил Кидомару.

— А мне кажется, только начали... — Произнес Обито. Кидомару будто бы даже отсел от своей подруги, только вот средней своей рукой все равно приобнимал девчонку за талию. А она и рада.

Учиха в этот момент подумал: "А не предоставил ли он этим двоим придуркам место для свидания среди столетних гобеленов?" Он резко подошел к столу и, посмотрев на парочку, прошипел: "А ну не балуй!" И не пояснил, к кому именно были обращены его слова, но каждый из молодых людей принял их на свой счет.

Обито взял со стола реферат, принялся читать. Они, действительно, написали заданную работу. Обито выдохнул. Ну, хоть не два часа они тут обжимались, пока он оценивал потери в доме от побега Саске с рядом семейных ценностей и совсем забыл про подростков, чего в обычной ситуации делать было ни в коем случае нельзя. Учиха решил, что пока для ребят, наверное, учеба еще важна, да и сказывался страх исключения из старшей школы. Он сделал несколько поправок, чтобы его любопытство к их работе по гендзюцу не выглядело бестактным, а затем попросил ребят удалиться.

Для Кидомару неожиданная гостьба у Обито закончилось хорошо: доклад они с Ханаби написали, она живо интересовалась не только иллюзиями, но и арахнидами, вела с ним пошлые разговоры про размножение у пауков и в конце поцеловала.

* * *

Через несколько дней у Ханаби в руках была очень крутая чакро-паучиха, и осталось только во время большой перемены подложить ее в сумку к Какаши-сенсею в отместку за "практику по иллюзиям на добровольцах". Она даже смогла отыскать его вещи. Ханаби рассматривала паука на свету, держа его на ладони.

"Ну, что, дорогая, тебе пора в новый дом: к Какаши-сенсею в сумку. Здесь будешь жить ты, а скоро и сотни твоих братьев". И в этот момент она задумалась о том, что подложить Какаши-сенсею паука, конечно, здорово, даже на грани гениальности, только вот подумают-то не на нее, а на Кидомару, и у него будут крупные неприятности. А вот это уже несправедливо. А если она признается, что "украла" паучиху, то ей с великой радостью отрубят палец или два за воровство, которого не было. Хината в общем-то верно говорила, что " ты в школе третью неделю, а все только и ждут, когда ты крупно оступишься". Сестра ее, конечно, лицемерка и трусиха, но здесь она и сама нелюбовь преподавателей чувствует.

— Чего делаешь, сестрица? — Не обещающим ничего доброго голосом спросила вошедшая в класс брюнетка. Младшая Хьюга так глубоко задумалась о последствиях своей шалости, что не заметила сестру.

— На паука любуюсь, не видно что ли? Хочешь, со мной посмотрим? — Ханаби протянула его сестре на вытянутой руке. Знала, что откажется. Зато Ханаби ведет себя так, как велят родители: пытается наладить взаимопонимание с сестрой, и это Хината отказывается и проявляет себя как нетактичный человек, не понимающий других.

— Ты б лучше не разглядывала своего паука рядом с вещами Какаши-сенсея, а требования его выполняла. И не только его. Тебе в который раз сказали, что это форма для военной подготовки? — Хината слегка потянула ее за рукав зеленой куртки. — Он уже даже звереть стал в последнее время. Чуть тебя не изувечил.

— Пойдем, найдем Кидомару-куна. — Ханаби ушла от прямого разговора с сестрой. — Мне надо ему кое-кого вернуть. Я налюбовалась.