Решайся! (гет)

ПРОЛОГ

Мне опять снился сон. Этот сон... Каждую ночь одно и то же. Но наутро, как обычно, всё забудется. Может быть, оно и к лучшему… Сон, который начал сниться мне каждую ночь, где-то с месяц назад, после той необычной встречи…

Последние несколько лет я практически не выхожу из дома. Незачем. Я перестал чувствовал полноту жизни — она словно зациклилась и продолжала идти по бесконечному кругу, по одной и той же унылой схеме, схеме, в которой не было места радости или надежде. Схеме, наполненной пустотой, унынием и отчаянием. Я проводил целые дни, не отрываясь от экрана компьютера, ставшего моим миром. Мои мизерные потребности покрывались заработками на фрилансе, да время от времени, родители помогали финансово. Маленькая квартирка на окраине, доставшаяся в наследство, давно не видевшая, что такое ремонт или хотя бы порядок. Постоянный вид за помутневшим от времени и грязи окном — однообразная картина серого мегаполиса, вечно бурлящего и спешащего куда-то день и ночь… Бывали моменты, когда однообразность бытия достигала предела, хотелось сменить картинку, проветрить голову, я дожидался вечера и шел в парк. Присесть на скамейку, расположенную в укромном уголке, скрытую от глаз случайных прохожих густыми кустами, и сидеть, смотря в беззвездное небо мегаполиса, смоля одну сигарету за другой или отхлебывать из припасенной фляжки что-нибудь крепкое, отпуская сознание в свободное плавание…

Так я и поступил в тот вечер. Осень, перекатывающаяся в зиму, свежевыпавший, но уже начавший таять снег, обнажающий слякоть, смешанную с опавшими листьями, уродливые покореженные стволы деревьев, сбросивших листву. И тишина, абсолютная, какая бывает лишь на погосте. Тишина, прерывающаяся потрескиванием уголька на кончике сигареты. Можжевеловый привкус на языке, легкое головокружение… С щелчком пальца, окурок прочерчивает в сумерках светящуюся дугу и, зашипев, гаснет в лужице… Если бы только кто-нибудь мог понять, что я чувствую, глядя на этот бесконечно серый и монотонный мир. Всё наполнено какой-то невыразимой тоской и бессмысленностью. Я запрокинул голову, прикрыл глаза и прошептал в низкое свинцовое небо:

— Я не знаю, что делать, как изменить этот замкнутый круг, в котором я оказался…

— Мрр… А ты хочешь... Что-то изменить?, — голос справа был вкрадчивым, тянущим гласные, словно мяуканье кошки.

Я подскочил от неожиданности, разворачиваясь всем корпусом на звук. На другом крае скамейки, вполоборота ко мне, подобрав под себя ногу, сидела, судя по фигуре, девушка, чье лицо было скрыто в тени капюшона, но явно было видно глаза. Кошачьи, с продолговатым зрачком, словно переливались цветами. Они приковывали к себе невидимыми нитями, гипнотизируя, не давая отвести взгляд. Наверное так себя чувствует кролик перед удавом… Девушка моргнула и я наконец-то смог сбросить оцепенение:

— Ты кто?, — просипел я. Горло, после долгого молчания и десятка выкуренных сигарет саднило.

— Юля

— Ммм…

— А ты?, — помогла мне девушка

— С-с-семен…

— Привет Семен, — судя по интонации, она улыбнулась, — так что ты там изменить хочешь?

— Ничего, — я отвернулся, давая понять, что разговор закончен

— То есть тебя всё устраивает?, — Юля не унималась.

Надо просто молчать и она уйдет и оставит меня в покое. Как она вообще подошла так, что я не услышал? Что она делает вечером в безлюдном парке? В мозгу, как всегда, роились миллионы мыслей, из которых совершенно невозможно было выудить хотя бы одну стоящую. В связи с моим образом жизни, мне было чудовищно дискомфортно в присутствии незнакомых людей, а личному общению, я давно предпочел интернет-переписку с анонимами, у которых нет ни реального имени, ни пола, ни возраста…

Я поднял взгляд и снова попал под гипноз её глаз. Внутри меня словно что-то лопнуло и помимо своей воли, я заговорил, сбрасывая накопившееся случайной слушательнице, которую, вряд ли я ее еще когда-нибудь увижу:

— И да и нет. Я сам пришел к этому образу жизни.  Став взрослым и столкнувшись с реальностью, с жесткими правилами социума, я испугался, что мир вокруг может быть недружелюбен. Я выбрал затворничество, создав вокруг себя вакуум. Друзья пытались до меня достучаться, не дать закрыться в раковине, но увы… Я решил избегать любого взаимодействия с социумом. Компьютер — мое окно в мир, он даёт иллюзию того, что я не один. И теперь, спустя несколько лет, я осознал, в какую яму я себя загнал, но не знаю, как выбраться…

Воспользовавшись тем, что Юля отвела глаза, я прикурил ещё сигарету и затянулся, глядя в небо, запрокинув голову. Она поинтересовалась:

— Это твое добровольное решение? В детстве, в юности, ты был другим?

— Да… У меня были друзья. Были увлечения — музыка, рисование, чтение, спорт. Да я даже волонтерством занимался… Сейчас и думать об этом смешно... Каждое утро было полно ожиданий того нового, что принесет день. Не день сурка, в котором я живу, а каждый последующий был не похож на предыдущий. Не возникало этих мучительных вопросов «зачем», «кому это надо», «что изменится, если я это сделаю» или «что не изменится».

— А что больше всего запомнилось из той, прежней жизни, когда ты ещё не стал затворником?

— Гм… Наверное это была моя смена в летнем лагере. Это было самое прекрасное лето в жизни. Последнее лето детства… Тогда же я и встретил свою первую любовь. Стёрлись из памяти её внешность, характер. Осталось лишь имя, да те чувства, которые захлёстывали меня, когда я был с ней. Теплота, нежность, желание заботиться, защитить…С трудом могу себе представить сейчас что-то подобное…

— Мр-р-р… Загнал ты себя конечно, — протянула Юля, — Навязчивые мысли, знаешь ли, со временем становятся клиническими диагнозами

Я вздохнул:

— У врача был… Клинических отклонений нет — просто дурак.

— Значит не все потеряно, — хихикнула она.

Завтра, я буду проклинать себя за то, что столько рассказал незнакомой девушке, но… Я подумаю об этом завтра, а сегодня…

— Ладно, спасибо, что выслушала, пора и честь знать, совсем стемнело, — я встал со скамейки.

— Проводишь до выхода из парка?

Не дожидаясь моего ответа, она в одно движение встала со скамейки, сделала шаг ко мне и взяла под руку:

— Веди!

Оторопевший от такого, я вяло попытался освободиться, но не преуспев в этом, на деревянных ногах двинулся по аллее к выходу, стараясь незаметно разглядеть свою спутницу получше. Она была почти на голову ниже меня, стройная, насколько одежда позволяла ее рассмотреть, но лицо так и оставалось в тени капюшона. Шаркая по лежащим на дорожке листьям, я заметил, что Юля двигается абсолютно бесшумно. Каждый ее шаг был легким и изящным, она словно не касалась дорожки, а парила над ней, как призрак. Я ускорился, чувствуя, как внутри поднимается непонятная тревога, смутное беспокойство, исходящее из самых глубин души.

Мы вышли из парка на оживленный проспект. Юля, отпустив мою руку, сделала несколько шагов вперед и развернулась. Я невольно прищурился — после темноты парка, в глаза бил яркий свет уличных фонарей, фар проезжающих автомобилей, вывесок и рекламных щитов, так что виден был лишь ее силуэт. Она сняла капюшон, и форма прически создавала иллюзию кошачьих ушей на ее голове. Такая неожиданная игра света и тени придавала ее облику загадочность и некую потусторонность. В этот момент, дополняя образ, на темном силуэте вновь вспыхнули глаза.

— Семен, так ты хочешь что-то изменить?, — она вернулась к самому началу разговора.

— Я не знаю как…, — уныло протянул я

— Хочешь или нет?

— Хочу, но не знаю… Я… Мне страшно…, — прошептал я больше про себя, надеясь, что эта фраза не достигнет ушей Юли.

Она наклонила голову набок:

— Все в твоих руках!, — и, накидывая на голову капюшон, развернулась ко мне спиной, — Решайся!, — произнесла Юля не оборачиваясь и шагнула между идущих по тротуару прохожих, мгновенно исчезнув из виду…

Следующее утро было мрачным, мрачнее других. Раскалывалась голова, во рту была пустыня. Пошатываясь и сшибая углы, я побрел на кухню. На столе стояла пустая бутылка из-под джина… Точно, вернувшись вчера домой и проклиная себя за излишнюю откровенность, я, снова впав в безграничную жалость к самому себе, опустошил бутылку и завалился спать, не раздеваясь…

Всё вернулось на круги своя — тот же серый цикличный день теперь дополнился цикличной ночью — мне снился один и тот же сон: размытый силуэт девушки, которая протягивает мне руку и спрашивает: “Ты пойдешь со мной?”. И я не могу ей ничего ответить, не могу даже обдумать свой ответ — тут же просыпаюсь…

Зима вступила в свои права, засыпая улицы снегом, завывая ветрами за окнами. Близился Новый Год, праздник семей, праздник друзей, праздник, когда одиночки могут ещё более глубоко прочувствовать свое одиночество. Город за окном преобразился, добавив тут и там цветные гирлянды на серый фон. Прохожие, увязая в неубранных сугробах, торопились по своим делам, машины тянулись в бесконечной пробке, то и дело запуская волну вспыхивающих стоп-сигналов, словно задавая ритм биения сердца города. Но всё это там, за окном, за хрупким барьером, отделяющем текущую жизнь от замершего в этой квартире безвременья…

Тишину нарушил звонок телефона, я посмотрел на экран, нажал ответ и приложил телефон к уху:

— Алло! Привет мам… Да… Спасибо… Да… Ну мам… Хорошо, к шести буду…

Точно, мне сегодня 27 лет, родители хотят меня видеть, мама уже наготовила салатов, будет причитать, как я похудел и подкладывать добавку… Папа достанет настойку и будет втихаря мне её подливать, чтобы мама не видела, а она будет делать вид, что и в самом деле ничего не заметила… Я понял, что улыбаюсь, что такие редкие посиделки с родителями хоть на мгновения, но заставляют меня чувствовать себя все ещё живым…

Просидев до позднего вечера и отказавшись оставаться ночевать у родителей, я брёл к остановке и в сознании, словно в вихре, пролетали образы, картинки, звуки, запахи, словно вся жизнь проносились перед глазами… 

На остановке, ожидаемо, я был один, задрал рукав и посмотрел на часы — время к полуночи. Интересно, автобусы ходят ещё? Погода разбушевалась — ветер с метелью бил порывами, целясь в лицо, меняя направление, куда бы я не повернулся. Тени от фонаря плясали на снегу. Над головой, в такт порывам ветра, что-то металлически поскрипывало. Я поднял голову — рекламный щит ощутимо качало. Что именно изображено на щите, из-за колючих льдинок, летящих в глаза, было не рассмотреть, только в нижнем углу виднелась размашистая надпись “Решайся!”. Я опустил голову, поднял воротник пальто и уставился в землю. Может вызвать такси?...

Раздался громкий металлический скрежет, я поднял взгляд, по глазам больно резанула алая вспышка и, прищурившись, я увидел останавливающийся передо мной автобус, скрежещущий тормозами. Я думал таких уже не ходит, динозавр эпохи СССР — Лиаз-677, в народе — скотовоз, со своим фирменным “лязгом бутылок” прокатился мимо меня, демонстрируя номер маршрута “410” на борту и остановился ровно задней дверью напротив меня. Всё вокруг замерло, стих ветер, в лицо прекратили лететь льдинки, словно зависнув в воздухе. С шипением открылась дверь. В автобусе, на задней площадке, стояла, улыбаясь…

— Юля?

— Ты пойдешь со мной?, — она протянула мне руку…

Под ложечкой засосало, что-то было во всем этом нереальное, пугающее… Но что я теряю? Я шагнул внутрь автобуса, принимая протянутую руку:

— Да…

Юля провела меня внутрь и указала на сиденье справа над задним колесом. Едва я уселся, она взмахнула рукой в сторону кабины водителя, словно приказывая трогаться. Автобус зашипел закрываемыми дверями и взвыл двигателем, набирая ход. Народу в автобусе было немного — человек 6 или 7, сидевших ко мне спиной, судя по одежде — все девушки, судя по позам — все дремали. Я повернулся к Юле, присевшей рядом и наконец-то смог рассмотреть ее лицо — девушка, на вид возраст точно не скажешь, от 16 до 25 лет, шатенка, широкая улыбка, обнажающая ряд белых ровных зубов с выдающимися клыками, курносая, кошачьи глаза, с вытянутым зрачком, но их цвет… он менялся… бирюзовый, рыжий, золотой, фиолетовый, зелёный, красный, черный… На голове, завершая образ кошки, белая шапочка с кошачьими ушками.

— Насмотрелся?, — хихикнула Юля. Я покраснел:

— Любишь кошек?

— Мяу, — снова захихикала она, прильнула к моему плечу и потерлась о него щекой.

Смущённый, я отвернулся от нее к окну, разглядывая свое отражение — хмурый, небритый, с нависшей на глаза челкой, из-под которой не видно глаз… За окном было ничего не разобрать, темнота, пурга и проплывающие вдали огоньки. Монотонное гудение двигателя, ненавязчивая негромкая музыка из кабины водителя и плавное покачивание салона, убаюкивали. Автобус приглушённо прогрохотал по мосту. Я зевнул и посмотрел на Юлю. Она безмятежно глядела куда-то вперёд, так и не подняв голову с моего плеча. Веки будто налились свинцом, бороться со сном стало невозможно и, прислонившись головой к стеклу, я прошептал: “А куда вообще идёт этот автобус?”

На грани сознания, я почувствовал, как моей щеки коснулись мягкие губы и ухо обожгло дыханием:

— Ты уже решился, теперь постарайся не испортить всё…

Я окончательно провалился в сон...