13 минут до конца (джен)

Пыль в воздухе казалась осязаемой, когда софиты вспыхнули, заливая сцену мёртвым белым светом. Александр стоял за кулисами, держа в пальцах сигарету, которую так и не поджёг. Зал шумел, как растревоженный улей, но ему это уже не мешало. Через тринадцать минут он умрёт.

«Последний спектакль», — подумал он. Но не из-за того, что пьеса стара, а зрители привычно делятся на равнодушных и фанатов. Нет. Это было знание. Чистое, как дыхание ледяного ветра. Его сердце остановится точно через тринадцать минут. Это чувство не оставляло места для сомнений. Время пошло.

* * *

— Александр, вы готовы? — Лена, ассистентка, появилась рядом со стаканом воды. Она всегда казалась ему слишком серьёзной для своих лет, словно хотела доказать всем, что театр — это не игра.

Он посмотрел на неё и выдавил привычную улыбку, которую репетировал годами. Зал замер, а улыбка действовала на всех: зрителей, режиссёров, ассистентов. Даже на жену, пока она не ушла.

— Всё в порядке, воды не нужно, — тихо сказал он, стараясь не выдать дрожи в голосе.

Она кивнула и скрылась за кулисами. Александр выдохнул.

«Девчонка. Всё ещё верит в театр. Всё ещё верит в людей».

* * *

Занавес пополз вверх, обнажая сцену. Александр шагнул на свет. Этот момент всегда был его любимым. Миг, когда шум зала превращался в тишину, а весь мир концентрировался на нём одном. Но сегодня этот свет был другим. Холодным. Безразличным.

— Что есть жизнь, если не череда масок? — начал он монолог, голос звучал бархатно, как всегда. — Мы носим их ради других, скрывая собственную истину в тени.

Ещё десять минут.

Зал замер, но мысли Александра блуждали где-то далеко. Кто-то в четвёртом ряду — его жена, бывшая жена, если быть точным, — смотрела не на него, а сквозь него. Когда-то её взгляд был полон огня, но теперь в нём только холод. «Театр убил нас обоих», — сказала она перед уходом.

«Осталось семь минут», — пронеслось в голове.

* * *

Текст пьесы шёл автоматически. Он не говорил — жил строки, как жил их последние двадцать лет. Но тяжесть в груди стала ощутимее. Зал этого не видел. Для них он был воплощением искусства, божественным гением. Для него — человеком, которому осталось всего пять минут.

— Но даже самые искусные маски… однажды ломаются… — голос дрогнул, но зал принял это за блестящую актёрскую игру.

Александр взглянул на кулисы. Там стоял молодой актёр, которому ещё только предстояло понять, что значит сжигать себя ради зрителей.

«Не будь, как я», — хотелось крикнуть, но зачем? Никто никогда не слушает.

Осталась одна минута.

Он сделал шаг вперёд, останавливаясь в центре сцены. Свет софитов казался невыносимо ярким. Александр улыбнулся залу, зная, что больше не успеет сказать ни слова.

— Я снимаю свою последнюю маску, — произнёс он и закрыл глаза.

Когда зрители аплодировали, его тело уже лежало на сцене. Лицо казалось умиротворённым. «Гений умер в свете прожекторов», — скажут потом.

И никто не узнает, что это была не игра.