13 минут до конца (джен)

Пыль в воздухе казалась осязаемой, когда софиты вспыхнули, заливая сцену мёртвым белым светом. Александр стоял за кулисами, держа в пальцах сигарету, которую так и не поджёг. Зал шумел, как растревоженный улей, но ему это уже не мешало. Через тринадцать минут он умрёт.

«Последний спектакль», — подумал он. Но не из-за того, что пьеса стара, а зрители привычно делятся на равнодушных и фанатов. Нет. Это было знание. Чистое, как дыхание ледяного ветра. Его сердце остановится точно через тринадцать минут. Это чувство не оставляло места для сомнений. Время пошло.

* * *

— Александр, вы готовы? — Лена, ассистентка, появилась рядом со стаканом воды. Она всегда казалась ему слишком серьёзной для своих лет, словно хотела доказать всем, что театр — это не игра.

Он посмотрел на неё и выдавил привычную улыбку, которую репетировал годами. Зал замер, а улыбка действовала на всех: зрителей, режиссёров, ассистентов. Даже на жену, пока она не ушла.

— Всё в порядке, воды не нужно, — тихо сказал он, стараясь не выдать дрожи в голосе.

Она кивнула и скрылась за кулисами. Александр выдохнул.

«Девчонка. Всё ещё верит в театр. Всё ещё верит в людей».

* * *

Занавес пополз вверх, обнажая сцену. Александр шагнул на свет. Этот момент всегда был его любимым. Миг, когда шум зала превращался в тишину, а весь мир концентрировался на нём одном. Но сегодня этот свет был другим. Холодным. Безразличным.

— Что есть жизнь, если не череда масок? — начал он монолог, голос звучал бархатно, как всегда. — Мы носим их ради других, скрывая собственную истину в тени.

Ещё десять минут.

Зал замер, но мысли Александра блуждали где-то далеко. Кто-то в четвёртом ряду — его жена, бывшая жена, если быть точным, — смотрела не на него, а сквозь него. Когда-то её взгляд был полон огня, но теперь в нём только холод. «Театр убил нас обоих», — сказала она перед уходом.

«Осталось семь минут», — пронеслось в голове.

* * *

Текст пьесы шёл автоматически. Он не говорил — жил строки, как жил их последние двадцать лет. Но тяжесть в груди стала ощутимее. Зал этого не видел. Для них он был воплощением искусства, божественным гением. Для него — человеком, которому осталось всего пять минут.

— Но даже самые искусные маски… однажды ломаются… — голос дрогнул, но зал принял это за блестящую актёрскую игру.

Александр взглянул на кулисы. Там стоял молодой актёр, которому ещё только предстояло понять, что значит сжигать себя ради зрителей.

«Не будь, как я», — хотелось крикнуть, но зачем? Никто никогда не слушает.

Осталась одна минута.

Он сделал шаг вперёд, останавливаясь в центре сцены. Свет софитов казался невыносимо ярким. Александр улыбнулся залу, зная, что больше не успеет сказать ни слова.

— Я снимаю свою последнюю маску, — произнёс он и закрыл глаза.

Когда зрители аплодировали, его тело уже лежало на сцене. Лицо казалось умиротворённым. «Гений умер в свете прожекторов», — скажут потом.

И никто не узнает, что это была не игра.

Гул двигателей заполнял кабину. Вибрация пронизывала всё: кресло, рычаги, кости. Андрей Седов сидел в кресле пилота, механически проверяя приборы. Ему всегда нравилась рутина полётов — чёткие инструкции, уверенность в каждом рычаге и кнопке. Но сегодня даже привычная монотонность не спасала.

Чувство пришло внезапно, как будто кто-то чужой прошептал в самое ухо: «Тебе осталось жить 13 минут».

Он посмотрел на циферблат секундомера. Яркие красные цифры будто отсчитывали время его собственной жизни.

«Что это? Сердце? Аневризма?» — мысли закрутились в панике. Но в лицо ему смотрели 247 пассажиров на табло рейса. Люди, которых он уже не знал и никогда не узнает.

* * *

— Капитан, вы в порядке? — голос второго пилота, Михаила, вывел его из ступора.

Михаил был молод, зелёный, но уверенный в себе. В его голосе ещё не было той сухой усталости, которая приходит с годами. Андрей кивнул, стараясь не выдать дрожь в руках.

— Всё нормально. Продолжай наблюдение.

Но ничего не было нормально. Секунды тянулись, и с каждой он всё сильнее ощущал собственное тело: как пот проступает на лбу, как тяжелеют руки.

Он посмотрел в окно. Облака расстилались, словно бескрайнее море, но даже их мягкость теперь казалась зловещей.

12 минут.

* * *

Его мысли перескочили на детей. Дочь, которая на утреннике в школе сказала всему классу, что её папа умеет летать. Сын, который забросил ему бумажный самолёт в кабинет и рассмеялся. Андрей вспомнил её крошечные ладошки, его счастливую улыбку. Как они смотрели на него, как на героя.

«Это потеря», — подумал он. Эта мысль жгла сильнее, чем тревога за собственную жизнь.

* * *

— Михаил, — произнёс он, голос звучал чуть тише. — Если что-то случится, ты справишься.

— Что вы имеете в виду? — Михаил нахмурился, в его глазах мелькнула тревога.

— Ничего, — быстро отмахнулся Андрей. — Просто… будь готов.

Ещё десять минут.

* * *

Сейчас кабина казалась ему тесным гробом. Каждый рычаг, каждая кнопка были ледяными на ощупь. Гул двигателей превращался в удары его собственного сердца. Он знал, что должен что-то предпринять, передать управление, рассказать, но…

«Нет. Я справлюсь. Это моё дело».

Ещё семь минут.

* * *

Андрей вдруг заметил, как одна из лампочек на приборной панели замигала, хотя всё остальное было в порядке. «Технический сбой?» — мелькнуло в голове, но лампочка потухла, как будто издеваясь.

— Михаил, — произнёс он наконец, — ты когда-нибудь думал, что скажешь своей семье, если бы тебе осталась всего минута?

— Что? — Михаил обернулся, не понимая вопроса. — Вы о чём?

Андрей посмотрел ему в глаза. Молодой, живой. Тот, кто ещё не обжёгся об ужас, которым наполнено небо.

— Просто… подумай об этом, если вдруг случится что-то… неожиданное.

Ещё три минуты.

* * *

Сердце пропускало удары. Лёгкие сжались, словно кто-то невидимый держал его за горло. Андрей закрыл глаза и представил её. Маленькую девочку, показывающую ему новый танец. Её смех, её улыбка.

Он вдохнул и выдохнул. Потянулся к панели автопилота. Ещё секунда — и он активировал резервные системы.

— Всё будет хорошо, — прошептал он.

Осталась одна минута.

* * *

Когда Михаил обернулся, капитан сидел с закрытыми глазами. Лицо его было спокойным. Руки лежали на рычагах, как у человека, который не проиграл битву, а просто отдал контроль.

Михаил быстро взял управление. Он сделал вдох, затем выдох, напоминая себе, что паника — это потом. Сейчас у него 247 жизней на борту, и капитан, который верил, что он справится.

Зал утопал в роскоши. Белые мраморные колонны отражали мягкий свет хрустальных люстр, на столах стояли блюда, которые почти никто не трогал. Гости смеялись, поднимали бокалы, но Михаил знал, что большинство из них здесь ради выгоды, а не ради него.

Он стоял у камина, держа бокал вина. Красное, дорогое, безупречно выверенное, как и весь вечер. Не бокал дрожал в его руке, а его собственное тело. У него было всё: деньги, власть, уважение. Всё, кроме спокойствия.

«Я знаю каждого из вас», — думал он, скользя взглядом по гостям. — «Друзья, враги, те, кто прячется между».

Но внезапно в толпе появился кто-то, кого он не узнал. Мужчина с таким спокойным лицом, что оно казалось маской.

— Прекрасный вечер, — произнёс незнакомец, подняв бокал. — Вы превосходный хозяин.

Михаил коротко кивнул.

— Спасибо. Простите, мы знакомы?

Мужчина улыбнулся.

— Скоро будем.

Он сделал глоток вина и добавил:

— Через 13 минут вы умрёте.

* * *

Слова незнакомца осели в голове Михаила, как свинцовая дробь.

— Что за чушь? — спросил он, пытаясь рассмеяться, но голос дрогнул.

— Вовсе нет. Посмотрите сами, — незнакомец указал на его руку.

Михаил взглянул вниз. Пальцы побледнели, на них блестели капли пота. Ему стало тяжело дышать.

— Кто вы? — спросил он, но мужчина уже исчез в толпе.

Осталось 12 минут.

* * *

Всё тело будто сковал лёд. Михаил пробирался сквозь гостей, ощущая на себе их взгляды. Ему казалось, что они знают, что происходит, но лишь улыбаются, как хищники.

— Что за розыгрыш? — выдавил он, подойдя к бару. — Кто наливал вино?

Бармен покачал головой.

— Господин Долгов, всё вино проверено. Я сам дегустировал.

Михаил схватил его за лацкан пиджака.

— Ты уверен? Уверен, что не ошибся?

Бармен замялся, но ничего не сказал. Михаил отпустил его. Сердце стучало всё громче.

«Это они. Кто-то из них хочет моей смерти. Но кто?»

* * *

Он обошёл зал, взглядом выискивая знакомые лица. Улыбки, лёгкий смех, звон бокалов. Никто не выглядел подозрительно.

Взгляд остановился на Ольге, его бывшей жене. Она смеялась, обмахиваясь салфеткой. Её глаза встретились с его, и Михаилу показалось, что она знает.

«Она. Это она. Но зачем?»

10 минут.

* * *

— Господин Долгов? — произнёс тихий голос за спиной.

Михаил обернулся. Перед ним стояла молодая девушка, одна из официанток.

— Вам плохо?

— Кто послал тебя? — холодно спросил он, сжимая бокал так сильно, что пальцы побелели.

— Простите?

Он отмахнулся. Сердце бешено колотилось.

— Уходи.

Девушка сделала шаг назад, а Михаил почувствовал, как на плечо легла чья-то рука.

— Михаил, — произнесли знакомым голосом. Он обернулся, но никого не было.

Его ноги подкосились, он опёрся на камин.

8 минут.

* * *

Его тело охватило холодное оцепенение. Мысли путались, но одно он понял точно: смерть идёт за ним.

— Это ты, да? — выкрикнул он, указывая на незнакомого мужчину в углу. — Ты это сделал!

Мужчина удивлённо отшатнулся. Гости начали перешёптываться.

— Михаил, остановись, — Ольга подошла ближе, положив руку ему на плечо.

Её прикосновение обожгло, как яд.

— Убери руку! — выкрикнул он. — Это ты, да? Ты всегда ненавидела меня!

Её лицо напряглось, но она ничего не сказала.

4 минуты.

* * *

Свет в зале стал резче, голоса — громче. Михаил задыхался, хватаясь за грудь. Он упал на колени, глядя на толпу, окружившую его.

— Кто? — прохрипел он. — Кто это сделал?

Тишина.

Последнее, что он видел, были глаза незнакомца, смотрящего на него с лёгкой улыбкой.

* * *

Когда Михаил умер, врачи списали всё на внезапный сердечный приступ. Но Ольга знала правду. Михаила убил не яд. Его убил страх.

Звук звонка телефона разорвал тишину уютного вечера. Анна сидела в пледе у камина, наслаждаясь горячим чаем и редкой возможностью быть в одиночестве. Джазовая мелодия мягко струилась из угла, снег за окном ложился пушистым ковром. Всё казалось слишком идеальным, чтобы это могло длиться вечно.

Звонок повторился, настойчивее. Незнакомый номер.

Она нахмурилась, но всё же нажала на кнопку.

— Алло?

— Анна Викторовна, у вас осталось 13 минут, чтобы покинуть дом, — раздался голос. Мужской. Холодный. Без эмоций.

Её рука замерла.

— Кто это? Какая-то шутка?

— У вас уже 12 минут, — продолжил голос, не обращая внимания на её вопросы. — Ваша дверь в подвал заблокирована, окна тоже. Выход через переднюю дверь.

* * *

Телефон выпал из её рук, глухо ударившись об пол. Её сердце застучало как молоток.

«Сумасшедший. Это просто чья-то глупая шутка».

Но комната внезапно показалась ей чужой. Тени от огня в камине растянулись по стенам, словно пытались дотянуться до неё. Воздух стал тяжёлым, липким, как будто сама атмосфера дома начала давить.

«Я должна проверить», — подумала она и направилась к окну. На улице было тихо. Лес, укрытый снегом, выглядел так, будто там никогда не было живых существ.

Она обернулась, и тень на лестнице, ведущей в подвал, вдруг показалась гуще, чем должна быть.

10 минут.

* * *

Скрип. Едва различимый, но ощутимый, как комок, застрявший в горле. Звук доносился из подвала.

Она замерла, не в силах даже дышать.

«Это просто мыши. Старые половицы».

— Если кто-то там, это не смешно! — выкрикнула она, но голос прозвучал глухо, как будто дом поглощал звуки.

Ответом был лёгкий стук, будто кто-то кончиками пальцев постучал по стене.

«Анна…» — прошептал голос, настолько тихий, что она не была уверена, слышала ли это на самом деле.

Её сердце билось так громко, что, казалось, весь дом слышит его.

8 минут.

* * *

Она бросилась к передней двери, дёрнула за замок, но тот не поддавался. Металлический щелчок, затем ещё один. Заперто.

— Откройся, чёрт тебя возьми! — зашипела она, но дверь оставалась неподвижной.

Тяжёлый звук из подвала заставил её замереть. Что-то упало. Нет, не что-то. Это был тяжёлый предмет, словно мебель… или тело.

* * *

Она схватила стул и направилась к окну. Удар. Разбитое стекло посыпалось вниз, но холодный воздух не принёс облегчения.

Она услышала, как звук шагов начал двигаться вверх по лестнице, поднимаясь из подвала. Медленно, размеренно.

Она обернулась, и сердце остановилось.

На верхней ступени стояла фигура. Её лицо было скрыто тенью, но её присутствие ощущалось, как удар по коже.

— Кто ты? — прошептала Анна.

Фигура не ответила. Она начала двигаться, шаг за шагом приближаясь.

4 минуты.

* * *

Анна отступила к камину. Её рука нащупала кочергу.

— Не подходи! — закричала она, поднимая оружие.

Фигура остановилась, как будто наслаждаясь её страхом. Затем раздался новый звук: телефон, забытый на полу, снова зазвонил.

— Ты помнишь, Анна? — голос больше не был чужим. Он звучал, как эхо её собственной мысли.

Её взгляд упал на руки. Они дрожали. Кровь. Она видела кровь. Красные пятна. Или это было прошлой зимой?

Цифры на экране отсчитывали последние секунды: 00:13… 00:12…

Свет погас.

* * *

Взрыв потряс дом, разбросав его части по лесу. Огонь вырвался наружу, пожирая всё, что когда-то было уютным убежищем.

Спасатели нашли только обугленные останки. Единственная улика — телефон с пустым журналом звонков.

Но сосед поклялся, что видел Анну за день до взрыва, выходящую из подвала с огромным чёрным пакетом.

Камера была тёмной и сырой, как сама идея наказания. В углу тихо капала вода. Антон Дьяков сидел на узкой койке, глядя в потолок, как будто пытался разглядеть звёзды сквозь бетон. Его руки дрожали, хотя в камере было жарко. Часы на стене тикали громко, слишком громко.

Ему оставалось жить 13 минут.

Дверь камеры со скрипом открылась. Вошёл священник, его чёрная ряса тянулась за ним, как тень. Лицо было скрыто полумраком, но в глазах, казалось, плясали огоньки.

— Антон, — произнёс он, — настало время поговорить.

* * *

Антон горько усмехнулся.

— О чём говорить, батюшка? Я уже всё сказал.

Священник тихо закрыл дверь и сел напротив него. На столе лежала маленькая Библия, будто специально положенная для драмы.

— Не всё. Говорить легче, когда знаешь, что время ограничено.

Антон хмыкнул, но его глаза дрогнули.

— Убивать — грех, да? Но судья решил, что это грех, который можно наказать электричеством. Всё, разговор окончен.

— А если бы было что-то большее, чем электричество? — тихо произнёс священник, и его голос эхом отразился от стен.

* * *

10 минут.

Антон не выдержал и посмотрел ему в глаза. Это была ошибка. В этих глазах было что-то хищное, чужое.

— Вы ведь знаете, что я сделал, да? — спросил он, стараясь сохранить вызов в голосе.

Священник кивнул.

— Я знаю. Ты убил, потому что думал, что это исправит твою боль.

Антон замолчал. Его взгляд уткнулся в руки, которые сжимали край койки. Эти руки когда-то были сильными, но теперь в них не осталось ни силы, ни воли.

— А вы не знаете, что было до этого, — прошептал он. — Никто не знает.

* * *

8 минут.

— Расскажи, — тихо сказал священник.

Антон стиснул зубы. Он хотел бы засмеяться, плюнуть ему в лицо, но не смог. Слова сами вырывались наружу.

— Я любил её. До безумия, до боли. Я хотел спасти её, но она выбрала его. Выбрала этого… — его голос дрогнул. — Я не хотел. Это случилось случайно. Сначала он, потом она.

Он закрыл лицо руками, и его плечи затряслись.

— Я просто хотел, чтобы она осталась со мной, понимаете? Но когда я увидел её глаза… пустые… я понял, что убил не её, а себя.

* * *

Священник наклонился ближе.

— И что ты сделал потом?

— Я ничего не делал. Я ждал. Они пришли за мной, как всегда приходят. Я не сопротивлялся.

— Почему?

Антон поднял глаза. Его лицо было бледным, как у призрака.

— Потому что я уже был мёртв.

* * *

5 минут.

Священник встал, расправляя рясу. Его голос стал резче, сильнее.

— Ты признаёшь свои грехи, Антон?

Тот кивнул, но не сразу.

— Признаю.

— А готов ли ты понести за них наказание?

Его слова прозвучали, как удар колокола. Антон замер. Он почувствовал, как в груди поднялась странная тяжесть.

— Я уже не боюсь, — прошептал он. — Это ничего не изменит.

Священник улыбнулся — лёгкой, почти незаметной улыбкой.

— Знаешь, что изменит? — спросил он.

И Антон не успел ответить.

* * *

Когда охранники вошли, они нашли Антона мёртвым. Его руки сжимали крест, вырезанный из дерева, который никто в камере не видел.

А на его груди лежала Библия. На её обложке был написан только один вопрос: «Ты готов?»

Сергей Артемьев сидел в лаборатории перед огромной панелью, усыпанной кнопками, рычагами и мигающими экранами. Лёгкий гул оборудования был его постоянным спутником последние два года. На столе рядом стояла кружка давно остывшего кофе, блокнот с формулами и чертежами, перечёркнутыми не один десяток раз.

Перед ним на пульте была одна-единственная красная кнопка. Она выглядела безобидно, почти игрушечно, но её значение тяготило Сергея, словно он держал в руках некую древнюю реликвию.

Эта кнопка могла остановить глобальную катастрофу. Или уничтожить всё.

Он знал, что у него больше нет времени для расчётов, дебатов и сомнений. Когда в голове раздался странный голос, спокойный и безжалостный: «13 минут», он понял, что выбора у него больше нет.

* * *

Глобальная катастрофа была не просто гипотетической угрозой. За последние 72 часа атмосфера Земли начала аномально нагреваться. Учёные со всего мира отчаянно пытались понять причины, но Сергей знал правду: это их эксперимент. Его эксперимент.

Климатический спутник, который должен был стабилизировать погодные условия по всей планете, дал сбой. Вместо равномерного распределения солнечной энергии он начал увеличивать её интенсивность, превращая Землю в медленно разогревающуюся сковороду.

Единственное, что могло спасти планету, — аварийный механизм уничтожения спутника. Но запуск системы потребует огромной энергии. Энергии, которую мог дать только один источник: его собственная жизнь.

* * *

11 минут.

Сергей опустил голову на руки. Он был уставшим. Не физически — морально. Эта кнопка стала символом всего, что он ненавидел в себе: своей самоуверенности, гордости, одержимости успехом.

«Ты можешь просто уйти, — шептал внутренний голос. — Оставь это другим. Почему ты должен умирать за их ошибки?»

«Потому что это была моя ошибка», — ответил он сам себе.

Его рука потянулась к кнопке, но замерла.

* * *

9 минут.

Дверь лаборатории открылась, и вошла его ассистентка, Катя. Её лицо было бледным, глаза покраснели от бессонницы и слёз.

— Сергей, мы нашли другой способ? — спросила она, но её голос звучал так, будто она уже знала ответ.

Он покачал головой.

— Нет. Это единственный вариант.

— Но вы… Вы не можете этого сделать. Кто-нибудь другой…

— Катя, — он прервал её, его голос был спокойным. — Я должен.

Она подошла ближе, схватила его за руку.

— Это не ваш долг! Почему вы должны…

— Потому что я могу, — ответил он, отводя взгляд.

* * *

7 минут.

Катя стояла рядом, сжав кулаки.

— А если это не сработает? — её голос дрожал. — Что, если вы пожертвуете собой, а спутник всё равно не отключится?

Сергей улыбнулся.

— Тогда я умру как идиот. Но лучше умереть, пытаясь что-то сделать, чем сидеть и смотреть, как мир сгорает.

Она хотела возразить, но замолчала. Что-то в его взгляде остановило её.

* * *

5 минут.

Он вставил ключ в панель управления, повернул его, активируя систему. Экран замерцал, затем загорелся зелёным.

— Система готова, — проговорил Сергей, больше для себя, чем для неё.

Катя смотрела, как его пальцы медленно приближаются к кнопке.

— Сергей, пожалуйста… — её голос стал едва слышным.

Он посмотрел на неё.

— Катя, если это сработает, передай моей дочери, что я её люблю.

* * *

3 минуты.

Он нажал кнопку.

Резкий звук, похожий на электрический разряд, раздался в лаборатории. В тот же миг он почувствовал, как что-то в нём начинает гореть. Не физически — энергетически. Будто его душу вытягивали через мельчайшие поры.

Катя закричала, когда его тело начало слабеть, но Сергей не слышал её. Его взгляд был прикован к экрану, где высвечивались строки кода.

«Успех. Запуск системы уничтожения спутника через 10… 9…»

* * *

1 минута.

Он уже не чувствовал тела. Тьма окутывала его разум, но где-то внутри он ощущал странное удовлетворение.

— Мы сделали это, — прошептал он, но не знал, услышал ли его кто-нибудь.

Когда система закончила обратный отсчёт и раздался сигнал подтверждения уничтожения спутника, Сергей уже был мёртв.

* * *

Позже Катя рассказывала репортёрам, что Сергей умер героем. Но когда она осталась одна, глядя на монитор с данными спутника, её руки дрожали.

Система действительно отключила спутник, но другой процесс включился автоматически. Новый эксперимент, который Сергей даже не успел протестировать.

И теперь, когда она смотрела на эти данные, в её голове крутилась только одна мысль: «А что, если мы просто запустили что-то ещё хуже?»

Мокрый асфальт отражал свет фар, растягивая линии разметки в бесконечные полосы. Ливень барабанил по стеклу, словно пытаясь пробить его. За рулём сидел Артём, крепко сжимая его. Дворники работали на пределе, но, казалось, что дождь всё равно скрывает дорогу за мутной завесой.

На заднем сиденье спала его семилетняя дочь Полина, завернувшись в плед. Её тихое дыхание напоминало ему, зачем он вообще отправился в этот ночной рейс — отвезти дочь к её матери, с которой они развелись год назад.

Всё было нормально, пока не прозвучал голос в голове. Громкий, чёткий, лишённый эмоций:

«У тебя осталось 13 минут».

Артём резко крутанул руль, машину слегка занесло на мокрой дороге.

— Дьявол! — выругался он, но быстро выровнял движение.

Он оглянулся на Полину. Девочка даже не пошевелилась, её лицо было спокойным, словно дождь и хаос дороги не существовали.

«Что это было? Глюк? Усталость?» — подумал он, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.

* * *

12 минут.

Артём вглядывался в дорогу, пытаясь игнорировать нарастающее чувство тревоги. Но что-то было не так.

Свет фар осветил дорожный знак: «Опасный поворот через 800 метров».

Он знал эту дорогу, ездил здесь сотни раз. Но сейчас всё казалось чужим.

Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел фары другой машины. Она двигалась слишком близко.

«Просто обгонит», — успокоил он себя, но сердце колотилось.

Фары не отставали.

* * *

10 минут.

Артём прибавил скорость, но машина позади сделала то же самое. Её фары жгли глаза, а звук двигателя был слишком громким, слишком настойчивым.

— Что тебе нужно? — прошептал он, глядя в зеркало.

Рядом послышался тихий вздох. Он обернулся и увидел, что Полина открыла глаза.

— Папа… — её голос был сонным.

— Всё в порядке, зайка, — быстро ответил он. — Спи.

Но она не отрывала взгляда от него. Её глаза, обычно ясные и светлые, сейчас казались потемневшими, полными чего-то странного.

— Ты боишься, папа?

Его сердце замерло.

— Нет, конечно, нет.

* * *

8 минут.

Дорога становилась всё извилистей. Дождь усиливался. Фары позади не отставали, а теперь начали мигать, будто водитель пытался что-то сказать.

Артём схватил телефон, набрал экстренный номер. Но вместо привычного гудка он услышал тишину.

— Что за…

Экран телефона замигал, а затем выключился.

Взгляд снова упал на зеркало. Машина позади внезапно исчезла.

— Где она?! — судорожно сказал он.

Но через секунду она появилась снова, прямо сбоку. Водитель выравнивал своё авто, почти касаясь двери Артёма.

* * *

6 минут.

Артём резко крутанул руль, уходя от столкновения. Машину занесло, и на мгновение он потерял управление.

— Чёрт! Полина! — закричал он, но девочка сидела спокойно, даже не испугавшись.

— Всё будет хорошо, папа, — тихо сказала она.

— Как ты можешь быть такой спокойной?! — вырвалось у него.

Она не ответила.

* * *

4 минуты.

Дорога вдруг стала прямой, но фары позади снова появились. Машина двигалась слишком близко, практически подталкивая его вперёд.

— Ты чего добиваешься?! — закричал он, открывая окно и показывая рукой, чтобы тот отстал.

Ответа не было.

Полина снова заговорила:

— Папа, ты ведь всегда хотел исправить всё, правда?

Его руки сжали руль сильнее.

— О чём ты?

— Ты знаешь.

* * *

3 минуты.

Ему стало тяжело дышать. Мысли в голове спутались, но одно он знал точно: он должен защитить свою дочь.

Фары исчезли снова. Машина, которая гналась за ним, просто растворилась в воздухе.

А потом он увидел это.

Прямо перед ним, на дороге, стояла фигура. Человек.

— Нет! — закричал он, вдавив тормоза.

Машину занесло, шины завизжали, но было слишком поздно.

* * *

1 минута.

Всё остановилось. Время замедлилось.

Артём открыл глаза. Машина стояла на обочине, двигатель заглох. Он повернулся к заднему сиденью.

Полина исчезла.

* * *

Его взгляд упал на зеркало заднего вида. В отражении он увидел её. Полина стояла посреди дороги, держа в руках плюшевого мишку.

— Прости меня, — прошептал он.

Фигурка ребёнка растворилась в тумане.

* * *

Когда спасатели нашли его машину, Артём сидел на водительском месте, мёртвый. Никто не смог объяснить, как он выехал на этот участок дороги.

Полины в машине не было. Её имя значилось в списках жертв аварии, произошедшей на этом месте пять лет назад.

Дождь накрывал город плотной пеленой, будто стараясь смыть всё, что произошло на этих улицах. Высокий небоскрёб с тускло освещёнными окнами возвышался над окружающими зданиями, его вершина терялась в серой мгле. В одной из квартир на последнем этаже сидел мужчина, который не ожидал, что этот вечер станет его последним.

Алексей Николаевич, следователь с двадцатилетним стажем, провёл вечер, копаясь в старых делах. Дело, которое лежало перед ним на столе, было закрыто больше десяти лет назад. Убийство в одном из престижных районов города: пятеро погибших, ни одного свидетеля. Это было его первое серьёзное дело, и оно до сих пор жгло душу нерешённой тайной.

Телефон зазвонил, вырывая его из размышлений. Номер не отображался, только белый экран.

— Алло? — сказал он с раздражением, не отрывая взгляда от папки.

— У вас осталось 13 минут, — произнёс незнакомый голос, холодный и бесцветный.

Алексей вздрогнул. Он отодвинул папку и вгляделся в экран телефона. Линия оборвалась.

Он тяжело вздохнул, приписывая это усталости. «Всё это из-за этих проклятых дел», — подумал он, но в груди уже начал нарастать холодный комок тревоги.

* * *

12 минут.

Он прошёл к окну, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает. За окном была видна только бесконечная темнота, нарушаемая лишь редкими вспышками молний.

«Просто шутка, — решил он. — Кто-то пытается меня напугать». Но даже эта мысль звучала неубедительно.

Взгляд упал на старую фотографию на полке. На ней он был с молодой девушкой. Лена. Единственный человек, которого он когда-либо любил, и единственная, кто исчез из его жизни бесследно.

* * *

10 минут.

Он снова взглянул на папку. Фотографии жертв смотрели на него, как живые. Ему казалось, что их глаза следят за каждым его движением. В этот момент в комнате вдруг стало холодно. Он поднял голову и увидел, что окно, которое он недавно закрывал, снова приоткрылось.

Ветер швырнул на пол несколько листов. Среди них оказался старый протокол, который он даже не помнил. На нём были отпечатки пальцев, которые так и не удалось идентифицировать.

— Ты никогда не найдёшь меня, — произнёс голос, тихий, но отчётливый.

Алексей обернулся. Никого.

* * *

8 минут.

Он почувствовал, как ноги будто налились свинцом. Его дыхание стало частым и рваным. В голове вспыхивали обрывки воспоминаний. Лена, вечер её исчезновения, её последний звонок. Она что-то сказала тогда, но он не помнил что. Или не хотел помнить.

— Алексей, — прошелестел голос, теперь из-за его спины.

Он обернулся и увидел отражение в зеркале. В его кресле сидела фигура, сливающаяся с тенью.

* * *

6 минут.

— Кто ты? — прошептал он, чувствуя, как тело отказывается ему подчиняться.

— Я — тот, кого ты ищешь все эти годы, — ответила фигура. — Ты всегда знал, что конец придёт.

Фигура протянула руку, и в ней оказалось то, что Алексей не видел много лет. Сломанный кулон, который принадлежал Лене.

* * *

4 минуты.

— Почему сейчас? — выдохнул он, чувствуя, как время истекает.

— Потому что ты готов узнать правду, — прошептал голос.

Алексей сделал шаг к зеркалу. Его рука потянулась к кулону. Когда его пальцы коснулись его, он почувствовал вспышку боли в груди.

* * *

3 минуты.

Комната начала меркнуть. Образ фигуры в зеркале таял, но её слова всё ещё звучали в голове.

— Правда всегда убивает, Алексей.

* * *

1 минута.

Последнее, что он увидел, были страницы его дела, разлетевшиеся по полу, как осенние листья. На одной из них была его собственная фотография с надписью «Жертва №6».

В комнате снова стало тихо. Только часы, тикая, отсчитывали секунды до полной тишины.

Звон воды гремел в тишине ванной комнаты, заполняя пространство эхом, которое несло в себе странную тревогу. Марина выпрямилась перед зеркалом, её взгляд скользнул по собственному отражению. Как обычно. Чёрные круги под глазами, взъерошенные волосы, неприглядный вид, заплаканные глаза. Но что-то было не так. Едва заметное движение — почти как дрожь света, но этого хватило, чтобы холод прошёл по спине. Она зажмурилась, затем открыла глаза.

Отражение застыло, как должно, но что-то в нём всё равно не давало покоя.

Телефон в спальне завибрировал, и это резкое, совершенно обыденное действие внезапно стало громче, чем звук воды. Она дрожащей рукой вытерла лицо полотенцем и, медленно вдохнув, двинулась к телефону. Экран показывал неизвестный номер.

— Да? — голос её дрогнул, хотя она старалась говорить уверенно.

— У вас осталось 13 минут, — произнёс голос, будто откуда-то из глубины её сознания.

Марина замерла. Пальцы сжали трубку так сильно, что суставы побелели.

— Что? Кто это? — выдохнула она.

Линия оборвалась. Без гудков, без предупреждений — просто тишина. Она посмотрела на экран, но тот уже потух. Тишина вокруг сгустилась, будто дом замер, наблюдая за её реакцией.

«Дыши, — сказала она себе. — Это просто чья-то идиотская шутка».

Но даже сама себе не поверила.

* * *

12 минут.

Марина подошла к окну. Снаружи город тонул в свете дождя. Каждый силуэт под фонарями казался живым, каждый звук — подозрительным. Она потянулась за шторой, но остановилась.

На улице кто-то стоял. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо, но этот кто-то смотрел прямо на неё.

Шторы резко упали, отгораживая её от жуткого образа. Сердце бешено билось, но она не позволяла панике взять верх.

* * *

10 минут.

Она попыталась отвлечься, схватив бокал вина. Каждый глоток шёл, будто стекло, по горлу. Неприятное чувство не отпускало. Телефон зазвонил снова.

— Алло?

— Осталось 10 минут, — голос был на этот раз ближе, почти интимно звучал рядом с ухом.

— Это что, чёртов розыгрыш?! Кто ты?

— Ты знаешь, — прошептал голос.

Она бросила телефон на пол, как будто от этого могло стать легче.

И снова это ощущение — будто кто-то наблюдает. Она оглядела комнату, но ничего не увидела. Тишина взорвалась резким звуком. Скрип — глубокий, растянутый, будто ногти царапали дерево. Она обернулась к спальне.

Дверь была приоткрыта.

* * *

8 минут.

— Нет… — прошептала она, медленно поднимая руку к выключателю. Свет вспыхнул, но ничего не изменилось.

«Это паранойя. Усталость. Тебе всё это кажется».

Но дверь качнулась. Только на миллиметр, но это было достаточно, чтобы она почувствовала холод по всему телу.

— Кто здесь?! — закричала она.

Тишина.

Потом — новый звук. Лёгкий стук. Словно пальцы касались пола.

* * *

6 минут.

Марина шагнула к двери, в руках нож, который она схватила, даже не осознав.

— Я вызову полицию! — её голос дрожал, но она пыталась звучать уверенно.

Тишина сменилась лёгким шёпотом. Тонким, как трещина на стекле.

— Оставь… дверь… открытой…

Она бросилась назад, почти упав, и захлопнула дверь с таким усилием, что та заскрипела.

* * *

4 минуты.

Свет моргнул. Всего один раз.

Её дыхание стало частым, рваным. Она включила телефон, но экран был пуст. Линия снова зазвонила.

— Алло!

— 4 минуты, — голос звучал как эхо.

— Скажи мне, что это такое! — закричала она.

Ответом был смех. Глухой, искажённый, он накрывал её волной, парализуя каждую клетку тела.

* * *

2 минуты.

Она бросила телефон на пол и огляделась. В зеркале отражался её силуэт, но… руки. Её руки в отражении были покрыты кровью.

Марина закричала, в отчаянии ударяя зеркало ножом. Осколки разлетелись по комнате.

И в этот момент свет погас.

* * *

1 минута.

Она чувствовала, как что-то тянется к ней из темноты. Пальцы. Холодные, липкие, обвивались вокруг её плеч.

— Ты готова? — голос шепнул прямо в ухо.

Марина не успела ответить.

* * *

Когда спасатели вскрыли её квартиру, свет был выключен, и повсюду лежали осколки зеркала. Тело Марины нашли в спальне. На полу, рядом с её рукой, лежал телефон. Последний звонок был совершен с её собственного номера.

Сырой воздух, наполненный удушливым запахом гнили, был тяжёлым, будто его можно было резать ножом. Свет от настольной лампы слабо освещал комнату, дрожа от мельчайших вибраций. Антон сидел за столом, нервно барабаня пальцами по деревянной поверхности. Ему казалось, что стены сужаются, нависают, будто собираются раздавить его. На полу, у ножек стола, что-то шевельнулось.

— Чёрт… опять? — пробормотал он, протирая глаза.

Первые тараканы появились в его квартире неделю назад. Сначала — редкие, один-два за ночь. Теперь же казалось, что они размножаются прямо у него под кожей.

Телефон зазвонил. Его дрожащая рука потянулась к аппарату.

— Кто это? — спросил он резко.

— У тебя осталось 13 минут, — голос был хриплым, как будто исходил из глубокой, липкой ямы.

Антон почувствовал, как что-то холодное и влажное ползёт по его ноге. Он резко отдёрнул её, перевернув стул.

* * *

12 минут.

Он оглянулся на пол. Там был таракан. Но не обычный — слишком крупный, с толстым хитиновым панцирем, переливающимся зелёным блеском. Его глаза казались ненатурально большими, будто смотрели прямо в душу.

Антон поднял тапок и с размаху ударил. Хруст. Но вместо того, чтобы замереть, тело таракана вздрогнуло, и из него выползли десятки мелких личинок, растекаясь по полу.

— ЧТО ЗА… — он отскочил, чувствуя, как его живот скручивает от отвращения.

Одна из личинок заползла на его босую ступню. Он содрогнулся, пытаясь сбросить её, но крошечные лапки словно вгрызались в кожу.

* * *

10 минут.

Он схватил металлический веник, размахивая им по полу, пытаясь раздавить насекомых. Но их становилось всё больше. Они вылезали из трещин в стенах, из-под ковра, даже из вентиляционных отверстий. Каждый их шорох отдавался в голове, как крик.

Антон заметил, что по его руке что-то ползёт. Он резко опустил взгляд: таракан, размером с его ладонь, крепко держался за кожу. Когда он попытался его смахнуть, тот выпустил тонкие жвала, впиваясь прямо в плоть.

Боль была резкой и жгучей. Он закричал, но это был не просто крик страха — это был вой отчаяния.

* * *

8 минут.

Антон побежал в ванную, спотыкаясь на скользком полу. Включил воду, пытаясь смыть тараканов с руки. Но горячая струя лишь усилила их активность. Они стали карабкаться выше, к плечу, оставляя за собой кровавые следы.

С потолка ванной свисали странные коконы, которых он не замечал раньше. Они мягко покачивались, будто что-то внутри двигалось.

И вдруг — треск. Один из коконов разорвался, и из него выползла гигантская личинка, мокрая, блестящая, с множеством мелких глаз. Она упала прямо ему на голову.

— Нет, нет, нет! — Антон дёргался, но её липкое тело обвивало его, будто пыталось слиться с ним.

* * *

6 минут.

Он выбежал из ванной, хватая ртом воздух. Теперь они были повсюду. Стены шевелились, пол покрывался живым ковром из насекомых. Их жвалы щёлкали, раздаваясь в ушах, как барабанная дробь.

Антон схватил нож со стола, начал рубить ближайших тараканов. Каждый удар оставлял мерзкий хруст и выплеск густой жидкости. Но вместо облегчения ему становилось только хуже.

Куски раздавленных тел внезапно начали собираться вместе, образуя одну огромную массу. Гигантская форма, напоминающая человека, поднялась перед ним.

— Ты думал, что можешь убежать? — голос был глухим, будто тараканы говорили в унисон.

* * *

4 минуты.

Масса двинулась к нему, растягивая свои «руки», сделанные из сотен шевелящихся насекомых. Антон отступал, размахивая ножом, но это было бесполезно. Лезвие проходило сквозь них, как через воду.

Он почувствовал, как что-то цепляется за его ноги. Тараканы взбирались вверх, кусая, роясь, проникая в кожу. Боль была невыносимой. Он упал, крича, пытаясь вырваться, но они не отпускали.

* * *

2 минуты.

Они залезли в его рот, нос, уши. Он захрипел, стараясь выплюнуть их, но они заполняли его изнутри, разрывая плоть. Его глаза начали гаснуть, но сознание всё ещё цеплялось за реальность.

В последний момент он услышал голос:

— Ты был хорошей кормушкой.

* * *

Когда соседи взломали дверь, в квартире никого не было. Только в углу комнаты стоял кокон, шевелящийся, как будто что-то внутри дышало.

Примечания:

Факт об авторе, который вы не просили, но получите: у него фобия насекомых, особенно тараканов. ? Фу! ?

Вдохновился))

Жаркое лето заполняло улицы запахами горячего асфальта и разогретой зелени. Пятилетний Артём сидел на полу в гостиной, обложенный игрушками: солдатиками, машинками, плюшевым медведем, который видел больше битв, чем его отец за всю жизнь. Окно в комнате было открыто, пропуская внутрь горячий ветер. Шторы вздымались, как паруса, ловя редкие дуновения.

Мама суетилась на кухне, гремя кастрюлями. Её голос доносился сквозь шум воды:

— Артём, не стой у окна, слышишь?

Мальчик бросил взгляд на улицу. Пятый этаж открывал вид на соседний двор, где дети играли в мяч. Там был Ваня из соседнего подъезда, его лучший друг. Артём всматривался в их игру, прищурившись. Ветер трепал его светлые волосы, а мама на кухне продолжала что-то говорить, но он уже её не слушал.

* * *

12 минут.

Шум улицы звал его к окну. Артём подошёл ближе, вцепившись в подоконник маленькими пальцами. Ему всегда хотелось быть там, с ребятами, но мама боялась отпускать его одного. «Ещё успеешь», — говорила она, хотя он знал, что на самом деле боялась за него.

— Ты где? — послышался её голос.

— Здесь! — крикнул он в ответ.

Её шаги направились в комнату, и он быстро отошёл от окна, будто боялся, что она отругает его за одно лишь желание посмотреть вниз.

* * *

10 минут.

Мама вошла в комнату, держа в руках тарелку с супом.

— Покушай, а потом поиграешь, — сказала она, ставя тарелку на стол.

— Можно с ребятами? — спросил он с надеждой.

— Может быть. Если не будешь капризничать.

Она ласково провела рукой по его волосам, но Артём заметил, что её взгляд усталый. Она почти не спала последние дни. Папа снова не приходил домой, и в её глазах была эта тихая грусть, которую он ещё не умел объяснить, но уже чувствовал.

* * *

8 минут.

Артём вернулся к игрушкам, но его взгляд то и дело уводило к окну. Он вспомнил, как недавно папа играл с ним, подбрасывая его вверх, заставляя смеяться до слёз. «Ты как птенчик», — говорил он.

Мальчик поднял плюшевого медведя и сделал вид, будто тот летает. Медведь медленно поднимался вверх, а потом резко падал вниз, ударяясь о пол. Артём хихикнул, поднял игрушку и бросился к окну, чтобы посмотреть, как Ваня гоняет мяч.

* * *

6 минут.

Дверь входной комнаты хлопнула. Папа вернулся. Его грубый голос раздался где-то в коридоре, и мама тут же поспешила ему навстречу. Они заговорили, но их слова становились всё громче, переходя в крик.

Артём испуганно замер у окна, чувствуя, как напряжение в квартире нарастает. Его игрушки валялись на полу забытыми.

— Опять пил? Ты совсем? — голос мамы дрожал.

— Хватит, а! Устал, вот и всё, — папин голос был грубым, отрывистым.

Артём сжал медведя, пытаясь не слушать.

* * *

4 минуты.

— Ты вообще о ребёнке думаешь? — раздался мамин крик.

— Оставь меня в покое! — дверца шкафа с грохотом захлопнулась.

Мальчик подполз ближе к окну. Он уже не слышал, что они говорили. Мир за стеклом казался ему более понятным. Машины, деревья, ребята во дворе. Он протянул руку, схватившись за подоконник.

Окно, как всегда, было широко распахнуто.

* * *

2 минуты.

В комнату ворвался папа. Его лицо было красным, кулаки сжаты. Мама бежала за ним, пытаясь успокоить.

— Не ори при ребёнке! — закричала она.

Но он не остановился. Его рука дёрнула Артёма за плечо.

— Отойди от окна, — резко сказал он, слишком грубо, но не со зла.

Мальчик дернулся назад, испугавшись неожиданного движения. Но его нога зацепилась за одну из игрушек. Он потерял равновесие.

— Артём! — закричала мама.

* * *

1 минута.

Мир замедлился. Мальчик ощутил, как воздух хлынул в лёгкие, как его тело повисло в невесомости. За миг до того, как он полетел вниз, он видел только маму, её глаза, полные ужаса, и папу, который бросился к окну слишком поздно.

Полет длился секунду, но для него это была целая вечность.

* * *

Когда соседи выбежали во двор, всё уже закончилось. Мальчик лежал на траве, неподвижный, а его плюшевый медведь валялся рядом. На пятом этаже, у открытого окна, стояла женщина. Она закрыла лицо руками, а мужчина кричал что-то невнятное, опираясь на подоконник, как будто мог вытянуть сына обратно.

Скрипучий пол в комнате Елены Степановны был её единственным спутником. Она давно привыкла к одиночеству, но иногда, в самые тихие вечера, её мысли казались ей громче, чем старые часы на стене. Часы, которые почему-то всё ещё тикали, несмотря на годы молчания всего остального. В комнате пахло пылью, старой древесиной и чем-то терпким — ароматами времени, которые даже сквозняк не уносил.

Елена Степановна сидела в своём кресле, укрытая шерстяным пледом. Её руки, покрытые сетью вен и морщин, медленно перебирали фотографии из коробки, стоящей на коленях. Лица смотрели на неё с пожелтевшей бумаги — молодые, живые, с ясными глазами. Те, кто когда-то был её семьёй. Теми, кто давно ушёл.

— Как странно, — прошептала она себе под нос. — Сначала ты боишься смерти, потом забываешь о ней, а потом ждёшь её, как старого друга.

Она вздохнула, улыбнувшись воспоминаниям, которые цеплялись за каждую фотографию. Вот муж, Пётр, держащий в руках только что купленную ёлку. А вот дочь Ольга, с куклой, которую так ждали к её шестому дню рождения. Всё это казалось чужим, далёким, как будто случилось с кем-то другим.

* * *

13 минут.

Стук за окном выдернул её из воспоминаний. Сначала она решила, что это просто ветер, но звук повторился. Елена Степановна с трудом поднялась, ухватившись за деревянные подлокотники кресла. Её ноги, как всегда, ныли, но она заставила себя дойти до окна.

На улице никого не было. Только мрак. Она пожала плечами и вернулась к креслу.

«Может, птица», — подумала она, снова беря в руки фотографии. Но её взгляд задержался на часах. Они тикали громче обычного. Или ей казалось?

* * *

12 минут.

Она снова услышала звук, на этот раз с кухни. Лёгкий, едва различимый скрежет, как будто кто-то водил по стеклу. Елена Степановна напряглась. Сердце колотилось медленно, но громко, отзываясь тяжестью в груди.

«Глупости, — сказала она себе. — Просто воображение».

Но чувство тревоги не отпускало. Она поднялась, снова скрипя половицами, и пошла на кухню. Пусто. Только лампочка, качнувшаяся в ответ на её шаги, и кран, из которого медленно капала вода.

Её взгляд задержался на плите. На ней стоял чайник, потемневший от времени. Она вспомнила, как всегда готовила чай для мужа, как он любил сидеть на кухне с газетой. Её губы тронула лёгкая улыбка, но внутри что-то дрогнуло.

* * *

10 минут.

Она вернулась в комнату, чувствуя, как ноги отзываются резкой болью. Елена Степановна знала, что старость — это не только морщины. Это вес прошлого, который ты несёшь, пока можешь.

«Странно», — подумала она, снова посмотрев на фотографии. Одна из них, которую она всегда хранила в середине стопки, лежала теперь сверху. Это было фото её дочери. Маленькая Оля с мишкой в руках. На обороте её почерк: «Мама, не грусти».

Елена Степановна вздохнула, но почувствовала, как её сердце снова дрогнуло. Не от тепла — от холода.

* * *

8 минут.

Она сидела в кресле, прижимая к груди фотографию. В голове кружились мысли, но они не складывались во что-то конкретное. Её охватила странная смесь страха и ожидания. Ей казалось, что в комнате стало слишком тихо. Даже часы замерли.

— Господи, ну почему я думаю об этом? — пробормотала она, глядя на пустую стену.

Ответа не было.

Ей вдруг показалось, что она снова чувствует присутствие. Что-то незримое, неосязаемое, но такое отчётливое.

* * *

6 минут.

Она вспомнила, как раньше молилась. Как зажигала свечи за дочь, мужа. Но с годами вера стала какой-то тусклой. Ей казалось, что даже Бог оставил её в этом доме, который теперь был больше похож на гробницу.

— Нет, — прошептала она, — я ещё здесь.

Но слова казались пустыми. Она сидела в кресле, чувствуя, как тяжесть в груди становится всё сильнее. Она уже не могла дышать так легко, как раньше. Но даже это казалось привычным.

* * *

4 минуты.

Старушка прикрыла глаза, и перед ней снова всплыли лица: муж, дочь, её родители. Она вспомнила тот день, когда Пётр подарил ей кольцо. Они смеялись, катались на лодке. В тот момент жизнь казалась бесконечной.

Она улыбнулась, но почувствовала, как её сердце сделало болезненный рывок.

— Кажется, я устала, — проговорила она в пустоту.

* * *

2 минуты.

Елена Степановна посмотрела на фотографию Оли. Её рука дрожала. Она подняла взгляд на часы. Они снова тикали, но так медленно, будто дразнили её.

Старушка положила фотографию на колени, не отпуская её, и закуталась в плед. Её глаза закрылись.

— Ну, Петя, я, кажется, готова, — прошептала она.

* * *

Когда соседи на следующий день позвонили в дверь, Елена Степановна не открыла. Её нашли в кресле, укрытую пледом, с лёгкой улыбкой на лице. В руках она держала старую фотографию дочери.

Ветер бил по лицу, хлестал, как резкое пробуждение. Игорь стоял на краю крыши старого здания, глядя вниз. Город под ним жил своей жизнью: машины спешили по своим маршрутам, люди куда-то торопились, фары мелькали в темноте, словно светлячки в огромной банке. Но всё это было неважно. Он чувствовал себя невидимкой, призраком, который давно уже не принадлежит этому миру.

Его руки дрожали. То ли от холода, то ли от напряжения. Он закрыл глаза, сделав глубокий вдох. «Ещё один вдох, и всё закончится», — подумал он.

Телефон в кармане завибрировал. Игорь не хотел отвечать, но звук был настойчивым, раздражающим. Он машинально вытащил телефон и посмотрел на экран. Незнакомый номер.

— Алло?

— У вас осталось 13 минут, — сказал голос, холодный, как ночной ветер.

Игорь усмехнулся.

— Вы опоздали.

Он сбросил вызов и снова посмотрел вниз.

* * *

12 минут.

Он сел на край крыши, свесив ноги вниз. Отсюда вид был пугающе красивым. Огни города напоминали ему детские новогодние гирлянды, те, что мама вешала на ёлку, когда он был ребёнком. Только сейчас эти огни не грели. Они не вызывали ничего.

Игорь вспомнил, как кто-то однажды сказал ему: «Депрессия — это не когда ты плачешь. Это когда ты больше не можешь плакать». Он больше не мог. Слёзы кончились где-то на полпути между бесконечными переработками, ссорами с женой и бессонными ночами.

Ему было 35. И он был пустым.

* * *

10 минут.

Он достал сигарету из пачки, которая валялась в кармане куртки. Она была помятая, но это не имело значения. Игорь щёлкнул зажигалкой несколько раз, прежде чем огонь взялся за кончик. Он затянулся, чувствуя, как дым обжигает горло.

— В последний раз, — пробормотал он себе под нос.

Ему вспомнились слова начальника из сегодняшнего дня. «Ты стал бесполезным. Посмотри на себя». Это было не злое замечание, скорее усталость, смешанная с раздражением. Но эти слова застряли в голове, как заноза.

Бесполезный.

* * *

8 минут.

Телефон снова завибрировал. Он игнорировал его. Кто-то, может быть, волновался. Но он уже решил, что всё это не имеет смысла.

«Ты ведь пытался, — говорил он себе. — Но кому это нужно? Ты старался для всех, кроме себя».

Его жена говорила ему то же самое за день до того, как ушла. Она собрала чемодан, бросила ключи на стол и произнесла: «Ты меня просто не видишь, Игорь. Ты видишь только свою работу, свою злость, свою усталость».

Он смотрел, как она уходит, и даже тогда не мог заставить себя что-то почувствовать.

* * *

6 минут.

Его взгляд упал на часы на руке. Часы, которые он купил себе, чтобы отметить повышение, которого так долго ждал. Тогда это было символом успеха. Теперь — просто тяжёлый кусок металла.

Игорь снял их и бросил вниз. Он не смотрел, куда они упали.

* * *

4 минуты.

Его мысли стали тише. В голове крутились лишь обрывки: детские воспоминания, запах горячего хлеба из пекарни за углом, лицо его матери, которая всегда смотрела на него с той смесью надежды и усталости, что присуща родителям.

— Мама, — прошептал он, глядя в темноту.

* * *

2 минуты.

Ветер усилился, пробирая до костей. Он встал, чувствуя, как ноги слегка дрожат. Это не было страхом. Это было напряжением, почти облегчением.

«Наконец-то всё закончится».

Он закрыл глаза.

* * *

1 минута.

Последняя мысль была неожиданной. Это была не работа, не жена, не мать. Это было лицо девушки, с которой он встречался, когда ему было 22. Она смеялась, указывая на звёзды.

— Ты думаешь, что там есть кто-то? — спрашивала она.

— Думаю, — ответил он тогда.

Эта память появилась, как вспышка, и он почувствовал, как внутри что-то дёрнулось.

Он сделал шаг вперёд.

* * *

Утром его тело нашли на улице. Телефон в кармане показывал последнее уведомление: «Вы пропустили звонок от абонента 'Мама'».

Комната пахла краской и старым холстом. Тёплый свет настольной лампы едва пробивался сквозь пыльное стекло абажура, заливая помещение мягким янтарным свечением. На полу, среди груды пустых банок из-под краски и тряпок, сидел пожилой мужчина. Его дрожащие пальцы сжимали кисть, а перед ним стоял незаконченный холст, который он ощущал скорее на ощупь, чем видел.

Иван Николаевич потерял зрение три года назад. Сначала медленно, как будто кто-то накрывал его глаза мутной вуалью. А потом резко — однажды утром он просто не смог разглядеть лица своей жены. Мир стал серым и тихим, а краски, которые раньше наполняли его жизнь, остались только в памяти.

Но даже сейчас, в абсолютной темноте, он рисовал. Не для других, не для славы, а для себя.

* * *

13 минут.

Руки дрожали сильнее, чем обычно. Он знал, что это связано не только с возрастом. Тихий голос внутри сказал ему, что его время подходит к концу. Он не знал, откуда это чувство, но оно было странно ясным.

«Последняя работа», — подумал он, проводя кистью по холсту.

На столе рядом стояла фотография — единственная, которую он попросил не убирать, несмотря на ослепление. На ней были они втроём: он, его жена и их дочь Аня. Момент из прошлого, застывший в вечности. Иван знал, что эту фотографию он больше никогда не увидит, но в его голове она была яркой, как закат.

* * *

11 минут.

Каждый мазок был медленным и уверенным. Его руки помнили то, что не могли видеть глаза. Он представлял себе эту картину так ясно, будто она уже была закончена.

Центром был её силуэт — Аня, которая в детстве любила танцевать на залитых солнцем лугах. Она всегда смеялась, разбрасывая цветы вокруг. Иван пытался поймать это движение, эту искру, которая когда-то освещала его жизнь.

«Она сказала бы, что я сошёл с ума», — усмехнулся он.

* * *

9 минут.

Его кисть замерла, когда мысли перескочили на день, который он старался забыть. День, когда Аня ушла, хлопнув дверью. Они поссорились из-за глупости. Он не хотел, чтобы она бросала учёбу ради какой-то «детской мечты» стать танцовщицей.

— Танцы — это не жизнь, — тогда сказал он.

— А что тогда жизнь, папа? Твои картины? — крикнула она, её голос дрожал.

Тот спор был последним. Через несколько часов ему позвонили из больницы.

«Автокатастрофа», — сказали ему.

* * *

7 минут.

Слёзы обжигали его щеки, но кисть продолжала двигаться. Он чувствовал, как краска ложится слоями, как цвета смешиваются на палитре. Иван знал, что эта картина будет несовершенной. Но разве не в этом была вся жизнь?

Он услышал шорох. Это была всего лишь мышь, проскользнувшая под шкаф, но ему вдруг показалось, что это чей-то шаг. Чей-то лёгкий, знакомый шаг.

— Аня, — прошептал он.

Тишина ответила ему.

* * *

5 минут.

Он остановился, положив кисть на стол. Сил больше не было. Он тяжело вздохнул, прислонившись к спинке кресла.

«Закончить, — сказал он себе. — Надо закончить».

Его руки потянулись к банке с краской. Он ошибся и уронил её, но вместо раздражения его охватил смех.

— Опять ты, старый дурак, — пробормотал он себе под нос.

* * *

3 минуты.

Иван сделал последний мазок, едва касаясь холста. В его голове картина была завершённой. Он видел её чётко: Аня на фоне солнечного поля, ветер играет с её волосами, а вокруг сияет всё, что он любил и терял.

— Аня, — сказал он снова, теперь с улыбкой. — Я вижу тебя.

* * *

1 минута.

Он замер, почувствовав, как сердце начинает замедляться. Это был не страх, а облегчение.

— Лена, Аня… Я скоро.

Голова склонилась на грудь, дыхание стало рваным. Последнее, что он услышал, был лёгкий шорох за спиной, как будто кто-то тихо танцевал.

* * *

Когда соседи нашли его тело, он сидел в кресле, лицо спокойно, как у человека, который наконец увидел нечто важное.

Картина стояла на мольберте, покрытая ещё не высохшей краской. Никто не мог понять, что именно на ней изображено. Для кого-то это был яркий пейзаж, для кого-то — чей-то силуэт.

Но каждый, кто её видел, чувствовал, будто на секунду вспомнил что-то невероятно тёплое.

Примечания:

Как и обещал. 5 ждунов, прода тут))

Железный рёв поезда глухо отдавался в тоннеле, смешиваясь с механическим скрипом тормозов. Сергей сидел на пластиковом сиденье в почти пустом вагоне. Время близилось к полуночи, и метро, как обычно, теряло своих пассажиров, оставляя лишь немногих — усталых, замкнутых, потерянных.

Его глаза блуждали по грязным стеклянным стенам дверей, отражая серый свет тусклых ламп. Лица людей напротив казались размытыми пятнами. Кто-то играл в телефоне, кто-то дремал, опустив голову на грудь. Сергей чувствовал, что эта поездка отличается. Но он не знал, почему.

Поезд плавно замедлился. Сначала он подумал, что это очередная остановка, но через минуту вагон резко дёрнулся и замер в абсолютной тишине. Лампы над головой заморгали, будто решая, гореть или нет.

«Техническая неисправность», — промелькнуло в голове Сергея. Но объявлений не последовало.

Он обвёл взглядом вагон. Пассажиры начали переглядываться. Мужчина с бородой раздражённо потянулся к телефону, вероятно, чтобы проверить расписание. Молодая женщина в капюшоне беспокойно постучала по экрану смартфона. Но сигнала не было.

Сергей почувствовал странное покалывание в груди. Не страх, а скорее предчувствие. Он встал, держась за поручень, и подошёл к двери вагона, чтобы взглянуть в окно. За грязным стеклом был только тоннель, бесконечный и тёмный, как воронка.

— Что происходит? — пробормотал он, скорее самому себе.

* * *

10 минут.

Лампы замигали сильнее. Тихий гул начал наполнять вагон, будто поезд всё ещё двигался, хотя он стоял на месте. Люди начали переговариваться.

— Что за фигня? — буркнул парень с наушниками.

— Наверное, отключили питание, — предположила женщина с пакетом. Её голос дрожал.

Сергей посмотрел на них, но ничего не сказал. Вместо этого он снова уставился в окно. Ему показалось, что в темноте что-то движется. Едва различимый отблеск, будто кто-то включил фонарик, но быстро его погасил.

Он моргнул. Ничего.

* * *

8 минут.

Скрип дверей заставил его вздрогнуть. Но никто не заходил. Никто не выходил. Сергей сжал зубы, чувствуя, как внутри растёт напряжение. Люди начали перемещаться по вагону, словно пытаясь найти спасение в действиях.

— Эй! — закричал мужчина, постучав в дверь кабины машиниста. — Кто-нибудь там есть?

Ответа не последовало.

Сергей снова повернулся к окну. На этот раз он увидел, как по тоннелю промелькнула тень. Человеческий силуэт, но слишком быстрый, чтобы быть реальным.

— Ты видишь это? — прошептал он женщине рядом.

Она посмотрела на него, глаза округлились.

— Видишь что?

* * *

6 минут.

Паника начала охватывать вагон. Люди толкались, нажимали на кнопки вызова машиниста, бесполезно стучали в окна. Но Сергей не двигался. Его взгляд был прикован к тоннелю. Он чувствовал, что должен смотреть.

Тень вернулась. На этот раз она двигалась медленно, будто изучая вагон. Её очертания были странными, непропорциональными, как будто кто-то пытался надеть человеческую кожу, но сделал это неправильно.

Сергей попятился, зацепив ногой металлическую перекладину.

— Кто здесь?! — выкрикнул он.

Пассажиры обернулись к нему, их лица были полны недоумения. Никто больше ничего не видел.

* * *

4 минуты.

Тень исчезла. Сергей почувствовал, как холод пробирается под кожу. Он оглядел вагон, и на миг ему показалось, что люди вокруг стали другими. Их лица потеряли чёткие черты. Мужчина с бородой теперь был лишь маской из тени, женщина с пакетом — безликим силуэтом.

«Ты сходишь с ума», — сказал он себе.

Но вагон будто издевался над ним. Сидения меняли цвета, поручни становились длиннее, словно вытягивались в сторону его рук.

Сергей сжал кулаки, стараясь дышать ровно.

* * *

2 минуты.

Вдруг вагон дёрнулся вперёд. Люди упали, крича, но Сергей стоял, как вкопанный. Его глаза смотрели вперёд, где через стекло он заметил нечто.

На этот раз это не было тенью. Это было тело. Его собственное тело. Оно лежало на рельсах, изломанное, с пустым взглядом, который смотрел прямо на него.

Сергей закричал.

* * *

1 минута.

Поезд снова замер. Его дыхание стало тяжёлым. Он посмотрел на людей вокруг — их не было. Вагон был пуст. Только он, его крик и стекло, в котором теперь отражалось его лицо.

В отражении что-то изменилось. Его глаза наполнились светом, лицо стало спокойным, как у человека, который давно смирился.

Сергей сделал шаг назад, а затем — вперёд, к стеклу.

Когда поезд снова тронулся, ни его тела, ни следов не осталось. Только гул поезда, исчезающего в тоннеле.

Георгий висел в невесомости, будто в бездне. Через толстое стекло шлема он смотрел на планету, которую больше не мог назвать домом. Земля вращалась в бесконечной темноте, сияя облаками, морями и зелёными континентами. Её вид всегда успокаивал его, но сегодня в груди был лишь холод.

«13 минут», — прошептал он самому себе.

Он не знал, сколько раз повторял это за последние часы. Может быть, сотню. А может, только раз. Здесь, на повреждённой станции, время теряло значение.

* * *

Станция вышла из строя после удара обломков космического мусора. Сначала была вспышка, затем толчок, от которого его тело ударилось о переборку. Георгий помнил, как зазвучали тревожные сирены, как кислородные датчики начали мигать красным. Остальные члены экипажа давно покинули станцию, эвакуировавшись на спасательной капсуле.

«Георгий, ты справишься», — сказал ему командир, последний раз глядя в глаза.

Он тогда кивнул. Слишком упрямый, чтобы признаться в страхе. Кто-то должен был остаться, чтобы попытаться восстановить систему подачи кислорода. Кто-то, кто знал её досконально.

Теперь, паря в тишине, он понимал, что это была ложь.

* * *

12 минут.

Он оглянулся на разбитую станцию. Огромные солнечные панели искрили, будто выдыхали последние остатки энергии. Георгий хотел бы сказать, что чувствует гордость за попытку спасти её, но вместо этого была лишь пустота.

«Странно», — подумал он. — «Я должен бояться. Но я не боюсь».

Он коснулся кнопки на руке скафандра.

— Центр, я всё ещё на позиции, — сказал он, хотя знал, что связь давно потеряна.

Ответа не было. Лишь слабое потрескивание.

* * *

10 минут.

Его взгляд снова вернулся к Земле. Он вспомнил, как однажды, будучи мальчишкой, лежал ночью на траве и смотрел на звёзды. Отец тогда сел рядом и сказал:

— Когда-то люди думали, что звёзды — это боги. А теперь мы летим к ним.

Георгий тогда спросил:

— А ты бы полетел?

Отец задумался, затем покачал головой.

— Нет. Я больше люблю смотреть на них из дома.

Эта память всплыла так ярко, что он почти почувствовал запах летней травы.

* * *

8 минут.

Кислород в скафандре иссякал, и он начал чувствовать лёгкое головокружение. Каждое движение давалось тяжелее.

— Центр, — повторил он. — Это капитан Георгий Осетров. Ответьте.

Тишина.

Он знал, что никто не услышит. Но продолжал говорить.

— Если кто-нибудь получит это сообщение… скажите моей жене, что я помню… — он замолчал, глотая ком в горле.

Георгий вспомнил её лицо. Светлана. Она ненавидела его работу, ненавидела риск, который он принимал. Она предупреждала, что однажды это закончится плохо.

«Ты всегда выбираешь космос, а не меня», — говорила она.

Теперь он понимал, насколько она была права.

* * *

6 минут.

Его тело начало замерзать. Даже сквозь многослойный скафандр он чувствовал, как холод проникает в мышцы.

Он закрыл глаза, представляя её улыбку. Представляя, как они сидят за столом, пьют кофе. Это было так давно, будто в другой жизни.

— Света, — прошептал он.

* * *

4 минуты.

Георгий посмотрел вниз на Землю. Её свет казался теплее, чем прежде. Впервые он заметил, что планета напоминает хрупкий шар. Он внезапно понял, насколько все их битвы, их горести, их амбиции кажутся незначительными отсюда.

Его дыхание стало медленным, каждое слово казалось лишним.

— Прекрасно, правда? — сказал он себе.

* * *

2 минуты.

Он отпустил поручень станции. Теперь он был лишь маленькой точкой в космосе. Его тело парило свободно, без привязи, а Земля приближалась с каждым мгновением.

Его мысли унеслись к тому, что он всегда боялся оставить позади. Он видел лица родителей, которые гордились им. Видел друзей, которые подшучивали над его решением стать космонавтом.

И видел Светлану. Она смотрела на него не с упрёком, а с тем теплом, которое он так долго игнорировал.

* * *

1 минута.

Его дыхание стало прерывистым. Мир вокруг становился тише.

— Я… люблю вас, — прошептал он, закрывая глаза.

Звёзды погасли. Осталась лишь тишина.

* * *

Когда Центр получил его последнюю запись, связь была уже восстановлена. Они услышали лишь слабый голос:

— Земля… красива…

Светлана смотрела на Землю через иллюминатор наблюдательного центра. Её лицо было спокойно. Она знала, что он всегда хотел быть ближе к звёздам.

Запах осени заполнял воздух. Ветер играл с золотыми листьями, кружившимися над тротуаром, пока старый лабрадор Тихон медленно брёл за своим хозяином. Его лапы утопали в мягкой земле, каждое движение давалось с трудом, но он не жаловался. Тихон давно уже привык к боли в суставах, к тому, что раньше лёгкий прыжок теперь становился задачей целого дня.

Олег, его хозяин, шёл впереди. Мужчина крепко сжимал поводок, глядя куда-то вдаль. Его лицо было хмурым, но не от злости, а от усталости. Тихон это чувствовал. Он знал его так же хорошо, как знали его старые лапы каждую трещину на полу в квартире.

* * *

Тихон не помнил своего первого дня у Олега. Это было так давно, что воспоминания стерлись в яркий калейдоскоп запахов и звуков. Но он помнил их лучшие моменты. Игры в парке, когда Олег смеялся, бросая мяч всё дальше и дальше. Уютные вечера на диване, когда хозяин рассеянно гладил его за ухом, а в комнате пахло чаем и старой книгой.

Но последние месяцы всё изменилось. Олег больше не смеялся. Он часто сидел на кухне, глядя в окно, пока сигаретный дым поднимался к потолку. Иногда Тихон приходил и клал голову ему на колени, но руки хозяина дрожали, а взгляд был пустым.

И вот они здесь. На улице. На их любимой тропе в лесопарке. Тихон чувствовал, что сегодня что-то не так.

* * *

10 минут.

Они остановились у старой скамейки. Олег сел, потянув за поводок. Тихон медленно улёгся у его ног, тяжело вздохнув. Его лапы ныли, но он не жаловался.

Хозяин смотрел на него долго. В его глазах было что-то, чего Тихон не понимал.

— Тихон… — наконец сказал Олег, проводя рукой по его голове.

Собака подняла взгляд, встретившись с ним. Олег всегда говорил с ним, даже если знал, что тот не поймёт слов. Но Тихон чувствовал смысл.

«Прости», — было в этом взгляде.

* * *

8 минут.

Они снова встали и двинулись дальше. Тихон старался идти ровно, чтобы не отставать. Но его лапы подгибались, и сердце стало стучать быстрее, чем обычно.

Они дошли до маленькой клиники, которую Тихон помнил с прошлой зимы. Тогда он был здесь из-за боли в лапах. Тогда Олег обещал ему, что всё будет хорошо.

Сегодня Тихон не был уверен.

* * *

6 минут.

Они вошли в холл, и ветер позади захлопнул дверь. Олег поговорил с женщиной за стойкой. Её голос был мягким, но Тихон почувствовал тревогу. Он оглянулся, словно надеялся увидеть, куда ушёл его мяч, который он когда-то гонял по этой улице. Но мяча не было.

Олег сел на стул, положив руку ему на шею. Её тепло наполнило Тихона странным спокойствием.

* * *

4 минуты.

Женщина в белом халате подошла, держа в руках шприц. Тихон не понимал, что это, но знал, что это важно. Он посмотрел на Олега.

Хозяин опустился на колени, обняв его крепко.

— Прости, дружище, — прошептал он, и Тихон почувствовал, как в его голосе задрожали слёзы.

Он не знал, за что хозяин извиняется. Для него всё всегда было правильно. Всё всегда было просто.

* * *

2 минуты.

Олег продолжал гладить его, шёпотом повторяя слова, которые Тихон не понимал, но чувствовал. Он знал только одно: он был рядом, и этого было достаточно.

Укол был быстрым. Лёгкое покалывание, затем тепло разлилось по телу. Боль в лапах исчезла. Дыхание стало легче.

* * *

1 минута.

Тихон посмотрел на хозяина в последний раз. Олег сидел рядом, слёзы катились по его лицу.

Собака вдохнула ещё раз, и всё исчезло. Тихон больше не чувствовал ни боли, ни усталости. Только тепло, как в те времена, когда они играли в парке.

* * *

Олег сидел ещё долго, держа Тихона на руках. Женщина в халате стояла неподалёку, не произнося ни слова.

— Он был лучшим, — сказал Олег наконец.

— Я знаю, — ответила она.

Ветер снова зашевелил листья за окном, но Тихон уже был далеко, бежал по зелёному полю, где не было боли. Только свет и голос, зовущий его играть.

Запах осени заполнял воздух. Ветер играл с золотыми листьями, кружившимися над тротуаром, пока Егор стоял на автобусной остановке, кутаясь в куртку. Дождь моросил мелкими каплями, стекал по дорожным знакам и скамейке, оставляя серую сырость. Автобус задерживался, и Егор нервно глядел на часы. 13:13.

«Слишком много тринадцатых сегодня», — подумал он, натягивая капюшон. Утром он заметил чек на 13 рублей, потом номер дома напротив — 13, и даже его кофе обошёлся ровно в 13 минут ожидания в очереди.

«Совпадение», — повторял он себе, но тревожное чувство не отпускало.

* * *

10 минут.

Фары автобуса прорезали серый туман, и Егор вздохнул с облегчением. Он забрался внутрь, бросив влажный билет в урну, и занял место у окна. В салоне было полупусто: несколько человек сидели вдалеке, молча уставившись в телефоны или в пустоту.

На табло висел номер маршрута: 13.

Егор закрыл глаза, пытаясь отвлечься, но мысли вернулись к странной закономерности. Почему цифра 13 преследует его весь день? Это был просто дурацкий день или что-то большее?

* * *

8 минут.

Автобус ехал медленно. За окнами мелькали обветшалые дома, заброшенные строения. Егор взглянул на часы: 13:18.

На следующей остановке зашла девушка с наушниками, заняла место неподалёку. Водитель что-то пробурчал, но его слова утонули в гуле мотора.

Егор почувствовал, как холод пробежал по спине. Он снова взглянул в окно и заметил странное: на каждом доме, который они проезжали, висел один и тот же номер — 13.

* * *

6 минут.

Автобус остановился у светофора, и Егор увидел чёрную фигуру на обочине. Кто-то стоял, не шевелясь, сгорбившись под дождём. Егор моргнул, и фигура исчезла.

Он оглядел пассажиров. Девушка в наушниках, мужчина с газетой, пожилая женщина у двери. Никто не замечал ничего странного.

— Кто-нибудь видел это? — пробормотал Егор.

Девушка мельком взглянула на него, но тут же отвернулась.

* * *

4 минуты.

Свет в автобусе начал мигать. Табло с номером маршрута потухло, и Егор почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Водитель резко повернулся, его лицо напоминало вырезанную маску, неестественно бледную.

— Всё в порядке? — спросил Егор, но голос дрогнул.

Водитель ничего не ответил, лишь ткнул пальцем в приборную панель. Цифры на экране мигали: 13:31.

* * *

2 минуты.

Автобус ехал всё быстрее. Дома за окнами стали размытыми пятнами, словно тени. Егор заметил, как пассажиры начали исчезать. Сначала мужчина с газетой, потом пожилая женщина. Их места пустели одно за другим.

Оставалась только девушка с наушниками. Она повернулась к Егору, её лицо застыло в жуткой полуулыбке.

— Ты должен был выйти раньше, — сказала она.

Егор замер.

* * *

1 минута.

Автобус влетел в тоннель. Тьма окружила его со всех сторон, и всё, что он слышал, было гулом двигателя. Девушки больше не было. Он остался один.

На полу лежала газета. Он поднял её, и заголовок резанул по глазам:

«13 погибших в аварии на маршруте №13.»

Автобус резко дёрнулся, сбросив его на пол. Двери открылись сами, за ними была только чёрная бездна.

Егор попытался закричать, но звук утонул в реве двигателя. Последнее, что он увидел, был экран телефона: 13:13.

* * *

На следующий день в новостях сообщили об аварии на маршруте №13. В автобусе погибло 13 пассажиров, включая водителя.

Лёгкий дождь шёл над городом, оставляя на асфальте блестящие полосы. Улицы были тихими, будто город решил сделать паузу в своём вечном движении. В это же время в разных концах города две судьбы начали свой последний отсчёт.

* * *

Пётр сидел за рулём своего старого «Жигулёнка», нервно барабаня пальцами по рулю. Его глаза уставились на мокрое лобовое стекло, на котором капли дождя собирались в кривые линии. Свет светофора мигал жёлтым, но он не двигался.

В голове крутились мысли о жене и ребёнке. Ссора перед уходом из дома была громкой, неприятной. «Сколько можно, Петя? У тебя всегда только работа и машина!» — кричала Лиза, а он молчал, не зная, как объяснить, что просто устал.

Он выдохнул и посмотрел на часы. 13:28. «Надо собраться», — сказал он себе, вдавливая педаль газа.

* * *

Оля шла по тротуару, прижимая к себе большой пакет с продуктами. Её пальцы замёрзли, а плечо ныло от тяжести. Она торопилась домой, представляя, как накроет на стол и зажжёт свечи. Сегодня ей исполнилось 22, и она решила устроить маленький ужин для себя.

Её мысли унеслись к родителям. «Ты должна жить осторожно», — говорила ей мама, перед тем как они разъехались. Оля хмыкнула. «Осторожно? Сколько можно», — пробормотала она себе, переходя дорогу на красный.

* * *

8 минут.

Пётр свернул на узкую улицу. Фары освещали мокрую дорогу, на которой отражались редкие фонари. Он почувствовал, как в груди нарастает тяжесть.

— Лиза, прости… — прошептал он, крепче сжимая руль.

Оля пересекала ту же улицу, её лицо сосредоточено на тротуаре впереди.

* * *

6 минут.

Пётр отвлёкся на телефон, который завибрировал на пассажирском сиденье. Он знал, что это жена. Она всегда звонила, даже когда была зла.

— Подожди, Лиза, — сказал он вслух, не глядя на дорогу.

Оля увидела свет фар, но подумала, что машина остановится. Её шаги ускорились.

* * *

4 минуты.

Телефон на пассажирском сиденье продолжал звонить, но Пётр его не брал. Он смотрел на дорогу, стараясь сосредоточиться. Ему показалось, что впереди мелькнула тень.

— Это…? — пробормотал он, нажимая на тормоз.

Оля обернулась. Свет фар ослепил её.

* * *

2 минуты.

Машина резко затормозила, но дорога была слишком скользкой. Пётр закричал, поворачивая руль влево.

Оля замерла, как кролик перед хищником.

* * *

1 минута.

Колёса машины поскользнулись на мокром асфальте, и Пётр почувствовал, как его тело врезалось в руль. Шум удара был глухим, как будто весь мир решил за секунду затихнуть.

Оля лежала на асфальте. Её рука всё ещё сжимала пакет, из которого выкатилось яблоко.

* * *

Когда приехала скорая, Пётр ещё дышал, но его лицо было залито кровью. Он шептал что-то, глядя в пустоту, пока медики вынимали его из машины.

Оля не шевелилась. Её глаза были открыты, но свет в них угас.

Две судьбы пересеклись на этой дороге, как параллельные линии, которым никогда не суждено было соединиться.

Костя сидел за столом в своей небольшой квартире, окружённый стопками бумаг и пустыми кружками из-под чая. Лампа на его столе освещала только часть стола, оставляя остальное пространство в мягкой тени. Он написал тысячи слов за свою жизнь, сотни страниц — сюжеты, персонажи, миры, которые оживали только для того, чтобы снова исчезнуть в забытых файлах компьютера.

Но сегодня он писал о себе. Это была его история.

* * *

13 минут.

«Последние 13 минут. Как бы я их провёл?» — записал он на первой строке.

Костя задумался. Его пальцы остановились над клавиатурой, пока мысли носились хаотично, как мухи вокруг лампы.

«Словно это важно», — усмехнулся он, на мгновение уставившись в экран.

Он начал печатать:

«Мужчина сидит за столом. В комнате пахнет пылью и холодным чаем. Он знает, что ему осталось жить всего 13 минут. Ему звонит телефон, но он не берёт трубку. Вместо этого он пишет, пытаясь зафиксировать каждую мысль, будто слова смогут спасти его от времени».

Костя остановился, прочитав текст. Что-то щёлкнуло в его голове, но он не мог понять, что именно.

* * *

11 минут.

Его взгляд упал на телефон. Экран мигал. Номер был неизвестным.

— Не сейчас, — пробормотал он, откладывая его в сторону.

Он снова начал печатать:

«Всё, что он пишет, оказывается его последними словами. Он пытается вспомнить что-то важное, но память ускользает, как песок сквозь пальцы. Его ум цепляется за мелочи: вкус мандаринов в детстве, лицо девушки, которую он когда-то любил, но забыл её имя».

Костя нахмурился. Ему казалось, что текст становится слишком личным, будто он пишет не о персонаже, а о себе.

* * *

9 минут.

Телефон снова зазвонил. На этот раз звук был громче, раздражающе настойчивым. Костя потянулся к аппарату, но тот внезапно замолчал.

«Как странно», — подумал он, возвращаясь к тексту.

«Он слышит, как звонит телефон, но не отвечает. В его голове растёт тревога, как будто звонок что-то значит. Как будто он уже знает, кто звонит, но не хочет слышать ответ».

* * *

7 минут.

Его пальцы начали дрожать. Костя откинулся на спинку стула, чувствуя, как внутри нарастает странное ощущение. Как будто кто-то наблюдает за ним.

«Глупости», — сказал он себе вслух.

Он снова начал писать:

«Мужчина оглядывается вокруг, чувствуя, как комната становится тесной. Воздух густеет, часы на стене начинают тикать громче. Ему кажется, что кто-то находится за дверью. Или это просто страх?»

Костя поднял глаза на дверь. Она была закрыта, как и всегда.

* * *

5 минут.

Он взглянул на часы. Стрелки показывали ровно 13:55. Костя почувствовал холодный пот на лбу.

— Это всего лишь текст, — прошептал он, заставляя себя вернуться к клавиатуре.

«Он смотрит на часы и видит, как время истекает. 13 минут. 10. 5. Ему кажется, что это лишь игра воображения, но что, если это реальность? Что, если он сам пишет свою смерть?»

Костя откинулся назад, его дыхание стало тяжёлым.

* * *

3 минуты.

Он услышал скрип. Где-то в соседней комнате что-то сдвинулось.

— Кто здесь? — выкрикнул он, поднимаясь.

Ответа не последовало.

Костя вернулся к тексту, его пальцы печатали автоматически:

«Он понимает, что времени осталось совсем мало. 3 минуты. Он чувствует, что кто-то смотрит на него. Или это он смотрит на себя со стороны?»

* * *

1 минута.

Дверь скрипнула. Костя замер. На экране компьютера текст продолжал появляться, хотя его руки не касались клавиатуры:

«Он сидит, замерев, а время заканчивается. Последняя строка. Последний вдох. 13 минут превращаются в пустоту.»

Костя закричал, но его голос утонул в тишине.

* * *

Когда соседи на следующий день открыли его квартиру, они нашли его за столом, неподвижного, с широко открытыми глазами.

На экране компьютера мигал курсор, а последняя строка текста гласила:

«Конец.»

Тёплое утро в маленьком городке. Воздух пах свежескошенной травой, а на улице хлопали двери, дети звали друг друга на улицу. В комнате, заваленной игрушками, семилетний Витя с удивлением смотрел на часы-будильник, которые мигали большими красными цифрами: 13:00.

— Мама, — позвал он, не отрывая взгляда от часов. — Почему будильник показывает, что у меня осталось только тринадцать минут?

Его голос прозвучал так спокойно, что мать, занятая готовкой на кухне, даже не подняла головы.

— Опять выдумываешь, — ответила она рассеянно.

Витя нахмурился. Он всегда знал, что взрослые ничего не понимают. Цифры на будильнике начали отсчитывать секунды: 12:59, 12:58.

«Это шутка какая-то,» — подумал он, но в груди начало зарождаться странное беспокойство.

* * *

12 минут.

Витя бегал по комнате, роняя игрушки. Он уже знал: время не остановится само. Но как его замедлить? Как хотя бы немного его обмануть?

— Нужно спрятаться! — решил он, вспоминая, как в прятках время будто тянется дольше.

Он забился под кровать, прижимая к себе плюшевого мишку. Темнота и запах пыли будто бы защищали его, но будильник снова издал сигнал. Витя выглянул из-под кровати.

Цифры показывали: 11:00.

* * *

10 минут.

— Хорошо, если нельзя спрятаться, надо договориться, — пробормотал он.

Он схватил фломастер и начал рисовать на старой бумаге. Витя нарисовал человечка с часами вместо головы. Под ним он написал: «Я хочу поговорить».

Затем положил рисунок рядом с будильником. На секунду ему показалось, что цифры замедлились, но будильник мигнул: 9:00.

* * *

8 минут.

Витя начал разбирать будильник. Он знал, что если что-то не работает, это можно «починить». С каждой отвинченной деталью ему казалось, что цифры вот-вот остановятся. Но вместо этого они перескочили: 7:00.

Сердце застучало сильнее.

«Я сделал что-то не так», — мелькнула мысль.

* * *

6 минут.

— Мам! — крикнул он. — Что делать, если часы ломаются?

Она выглянула из кухни, вытирая руки.

— Купи новые, — ответила она спокойно.

Новые? Витя выбежал из дома и помчался в магазин.

* * *

4 минуты.

В магазине Витя нашёл точно такой же будильник, как у него дома. Его экран был пуст, но мальчик знал: внутри скрывается время.

Он протянул продавцу горсть мелочи.

— Это срочно!

Тот рассмеялся.

— Забирай, малыш. Важный, что ли?

Витя выхватил будильник и побежал обратно.

* * *

3 минуты.

Вернувшись домой, он поставил новый будильник рядом со старым. Цифры на старом мигали: 3:00, 2:59, 2:58. Новый будильник молчал.

— Теперь у меня второй шанс, — шёпотом сказал Витя, беря и прижимая новый будильник к груди.

Он нарисовал на экране смайлик.

— Ты мой друг, и ты защитишь меня.

Но цифры на старом будильнике начали убывать быстрее: 2:00, 1:30, 1:00.

* * *

1 минута.

Витя зажмурился, крепко обнимая новый будильник. Ему казалось, что мир вокруг застыл. Когда он открыл глаза, старый будильник остановился на 0:00.

Тишина накрыла комнату. Он посмотрел на новый будильник — его экран так и не заработал.

— Я выиграл, — прошептал он с облегчением.

Он лёг на кровать, обнимая новый будильник.

* * *

Когда мать вошла в комнату, она увидела, что Витя лежит на кровати, прижимая к груди выключенный будильник. Её сердце замерло, когда она поняла, что мальчик больше не дышит.

На старом будильнике, который, как ей казалось, давно сломан, снова начали мигать цифры: 13:00.

Жаркое солнце медленно клонилось к горизонту, окутывая железнодорожное полотно мягким золотым светом. Две девушки стояли на мосту, чуть в стороне от главных путей.

— Ну же, Маринка, давай ещё одно! Тут такой закат шикарный, — засмеялась Лена, поправляя прядь волос, чтобы она красиво легла на лицо.

— С ума сошла? Мы и так уже полчаса щёлкаем. Если отец узнает, где я была… — Марина замерла, но Лена уже тянула её за руку вниз, к самим рельсам.

— Да ладно тебе, ты же не маленькая! Никто ничего не узнает, — весело ответила она, спрыгивая на шпалы.

* * *

7 минут до конца.

— Смотри, как тут круто! — Лена вытянула телефон, чтобы сделать пару кадров с видом. — Ты только глянь на это небо!

Марина осторожно спустилась следом, чувствуя, как внутри клокочет тревога.

— Ты уверена, что это безопасно? — спросила она, озираясь.

— Конечно! Ты же слышишь, если поезд идёт. Они громкие, как танки. А тут тишина.

Лена уже строила «утку», складывая губы в идеальную дугу. Марина закатила глаза, но, чувствуя себя неуверенно, подошла ближе, чтобы тоже попасть в кадр.

* * *

6 минут.

— Давай на рельсах встанем! Типа романтично, как в кино, — Лена хлопнула её по плечу.

— Мы что, на фильм «Дурочки года» снимаем?

— Ага. И у нас будет миллион лайков.

Лена рассмеялась и встала прямо между шпал, вытянув руки в стороны. Её тёмные волосы разметались по ветру. Она сделала пару шагов вперёд, балансируя, словно гимнастка на брусьях.

— Смотри! Вот так надо!

Марина вздохнула, с неохотой встав рядом.

* * *

5 минут.

— Ладно, давай селфи и валим. Мне это вообще не нравится.

— Да всё нормально! Не будь такой трусихой.

Лена подняла телефон, выбирая идеальный угол. На экране они выглядели идеально: сияющие, смеющиеся, с золотым светом заката за спинами.

— Подожди, я хочу ещё немного отойти, чтобы не было видно этих дурацких кустов.

Лена сделала пару шагов назад, прямо на середину полотна.

Марина закричала:

— Ты слышишь этот звук?

Лена обернулась.

* * *

4 минуты.

Почти неслышный гул начал наполнять воздух. Он был где-то далеко, но вибрации шпал уже отдавались лёгким дрожанием под ногами.

— Лена, давай, заканчивай! Это не смешно!

Лена нахмурилась, посмотрела вдаль.

— У нас полно времени, — отмахнулась она. — Ты что, поездов не видела? Они километров за пять слышны.

Она снова подняла телефон.

Марина нервно заёрзала, но не двигалась с места.

* * *

3 минуты.

Гул усилился, смешиваясь с ритмичными стуками. Лена явно его слышала, но продолжала игнорировать.

— Ладно, последний кадр и всё. Окей?

Она подняла телефон, притягивая Марину за плечо. Та попробовала вырваться.

— Лена, хватит! Мы слышим поезд, он близко!

— Успокойся! Я же сказала, всё нормально!

Марина застыла, глядя на приближающийся свет.

* * *

2 минуты.

Поезд был уже виден вдали, но скорость, с которой он мчался, казалась нереальной. Марина закричала:

— Ты слышишь? Чёрт, это уже не смешно!

Лена обернулась и наконец увидела свет. Она замерла, телефон дрогнул в руках.

— Это… слишком быстро, — прошептала она.

Марина попыталась схватить её за руку.

— Беги!

Но Лена будто приклеилась к месту.

* * *

1 минута.

— Лен, уходим! — закричала Марина, дёрнув её сильнее.

Лена, словно в ступоре, медленно кивнула.

— Подожди, подожди… — начала она, поднимая телефон для последнего кадра.

— Ты сошла с ума!

Но вместо того чтобы бежать, Лена снова встала между рельсов.

— Это будет лучшее фото в моей жизни, — пробормотала она, щёлкнув камеру.

* * *

00:00.

Позже машинист рассказал, что даже не успел понять, что это было. Две тени, освещённые закатным светом, замерли на рельсах.

Телефон, найденный на месте, всё ещё держал открытым последний снимок: две девушки, стоящие на рельсах, и яркий свет товарного поезда, который накрывал их.

Подпись к фото: «Живём на полную».

Первые несколько секунд он думал, что всё это сон. Размытая картинка перед глазами, будто смазанная линза старой камеры. Но звук… Этот звук был слишком реальным. Мясистый, влажный шлепок металла по плоти. Ещё один. И ещё.

Он хотел зажмуриться, но не мог. Его взгляд, словно приклеенный, следил за тем, как окровавленный нож медленно вытаскивают из тела.

«Что за чёрт?»

Но мысли были словно эхом в пустоте. Это не его руки держали нож. Не его пальцы скользили по лезвию, стирая кровь.

* * *

13:00.

Таймер на экране телефона, стоявшего на полу, начал свой отчёт. Взгляд механически остановился на нём, но тут же вернулся к телу.

Это был мужчина — или то, что осталось от мужчины. Одежда была разрезана в клочья, грудь вскрыта, словно туша животного. Рёбра торчали наружу, окровавленные, словно кто-то разломал их руками.

Крики ещё звучали в ушах. Недавние, рваные, как будто звук был записан и воспроизведён снова.

«Кто это сделал? И почему я всё это вижу?»

Он пытался закричать, но слова не выходили. Тело, которым он смотрел, двигалось само по себе. Оно подхватило нож и снова приблизилось к тому, что когда-то было человеком.

— Ещё немного, — голос, глухой и низкий, раздался из горла этого тела.

* * *

10 минут.

Он пытался вырваться, сосредоточиться, чтобы взять под контроль хоть что-то. Но руки продолжали двигаться. Нож поднимался и опускался, разрезая плоть. Он ощущал сопротивление кожи, скольжение лезвия, даже тепло крови, которое стекало по пальцам.

Это было… нет. Это было не его телом.

«Пожалуйста, прекратите», — попытался он выкрикнуть, но всё, что прозвучало, был короткий смешок откуда-то из глубины.

— Смотрится хорошо, правда? — произнёс голос.

Нож скользнул вниз, от живота до паха.

— В конце концов, это нужно было сделать.

* * *

7 минут.

Взгляд снова переместился на телефон. Экран замигал, и появилось уведомление: «Ты готов?»

Он не мог ответить. Всё, что он мог — это смотреть, как его руки продолжают разделывать тело, извлекая внутренности и складывая их в ровные ряды.

Его сознание кричало, что это невозможно, что это какое-то извращённое представление, но запах металла, теплоты и крови был слишком реален.

«Почему я?»

Но никто не ответил.

* * *

5 минут.

Нож остановился. Его руки потянулись к лицу мёртвого мужчины. Они мягко, почти ласково, провели пальцами по его векам, закрывая глаза.

— Видишь, как красиво, — голос звучал, как будто он смеялся. — А теперь твоя очередь.

«Что?»

Взгляд снова упал на экран телефона. Там появился новый текст: «Завершить цикл.»

Он хотел кричать, вырываться, сопротивляться, но тело было не его. Оно повернуло нож к своей собственной груди.

* * *

3 минуты.

— Всегда должен быть новый свидетель, — проговорил голос. — И ты — следующий.

Он понял, что его сознание переместится в другого. Что этот ужас будет повторяться снова и снова.

«Нет… Пожалуйста, нет!»

Тело подняло нож и вонзило его в собственную грудь. Боль взорвалась, реальная, обжигающая.

* * *

00:00.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой новый таймер.

13:00.

И через его взгляд кто-то другой уже смотрел на нож в его руках.

Запах дыма появился раньше, чем огонь. Сладковатый, обволакивающий, он вначале был похож на запах тёплого дерева, но вскоре в нём начали ощущаться горечь и металлическая нотка. Это было предупреждение, слишком позднее для тех, кто уже находился внутри.

* * *

13 минут.

Комната была большая, с высокими потолками и узкими окнами, которые пропускали только полоски света. Группу людей загнали сюда ещё ранним утром. Каждый шаг по каменному полу отдавался гулким эхом, напоминая, что за этими стенами — пустота.

Людей было много. Старики, дети, женщины. Они стояли тесно, плечом к плечу, потому что иначе некуда было деться. Кожаные ремни, пояса, рваные платки и одежда создавали удушливую смесь запахов.

Мальчик лет семи, сидящий на корточках в углу, смотрел на своих родителей. Его мать, молодая женщина с усталыми глазами, крепко прижимала к груди младенца. Отец стоял рядом, сжимая кулаки, будто пытаясь удержать под контролем страх.

— Когда нас выпустят? — тихо спросил мальчик, глядя на высокую дверь.

Отец ничего не ответил, только посмотрел на потолок, где маленькая решётка в полу второго этажа напоминала о том, что кто-то смотрит за ними.

* * *

10 минут.

Первое пламя зажглось у дальней стены. Оно было крошечным, как искра, но вскоре преобразилось в жадный язык огня, лижущий стены. Люди заметили это не сразу. Сначала они продолжали стоять, глядя в пол, шёпотом переговариваясь, но когда запах дыма стал гуще, воздух начал меняться.

— Это что? — донёсся чей-то голос.

В толпе началось движение, тихое и паническое. Люди начинали ощущать жар, но никто ещё не понимал, что происходит.

— Не может быть… Это… Это ошибка, — пробормотала женщина с седыми волосами.

Но стены уже начали менять цвет.

* * *

8 минут.

Огонь распространялся, превращая узкие полосы света в раскалённые жгуты. Люди начали кричать, но звук был глухим в помещении, будто стены поглощали их голоса.

Один мужчина бросился к двери, со всей силы ударив по ней кулаками.

— Откройте! Вы что, не слышите? Откройте, черти!

Деревянные панели двери глухо отзывались.

Мать мальчика крепче прижала ребёнка к груди, закрывая его лицо ладонью, чтобы тот не видел происходящего. Она чувствовала, как волосы прилипают ко лбу от пота.

— Мы выберемся, — шептала она, больше себе, чем сыну.

Но воздух становился всё горячее, а пламя уже подбиралось к середине комнаты.

* * *

6 минут.

Становилось трудно дышать. Люди начали хватать воздух ртами, кашляя и спотыкаясь. Один из мужчин, высокий, с шрамом через половину лица, вскочил на ноги и побежал к окну.

— Надо разбить его! Давайте сюда что-то тяжёлое!

Но окна были узкими, защищёнными металлическими прутьями. Каждый удар только звенел, возвращая эхом напоминание о безнадёжности.

— Нас заперли. Нас всех сожгут, — голос прозвучал громко, и на секунду все замерли.

Мать мальчика закрыла уши сына руками, качая его, как младенца.

* * *

4 минуты.

Пламя уже заполнило половину комнаты, огненные языки облизывали каменный пол, оставляя чёрные следы. Запах горящей плоти, ткани и волос стал настолько плотным, что заполнил каждую щель. Люди падали, задыхаясь, их крики превращались в хрип.

Мужчина у окна продолжал ломать решётки, пока горячий воздух не обжёг ему руки. Он отшатнулся, прижимая ладони к груди, но через секунду упал, захлебнувшись дымом.

Мальчик впервые поднял глаза. Он смотрел на мать, чьи губы уже обгорели от горячего воздуха. Она улыбнулась ему, но её глаза были наполнены слезами.

— Всё будет хорошо… — прохрипела она.

* * *

2 минуты.

Людей оставалось немного. Большинство уже лежали на полу, их тела горели, как брошенные тряпки. Огонь подбирался к мальчику, но он не чувствовал страха. Только странное тепло, которое медленно обволакивало его руки и ноги.

Мать наклонилась к нему и, с трудом разжав обгоревшие губы, прошептала:

— Закрой глаза.

Он закрыл.

* * *

00:00.

Когда огонь утих, остались только обугленные стены и запах, который никогда не исчезнет. Через маленькую решётку на потолке кто-то смотрел вниз. Один из наблюдателей закашлялся и отвернулся, но остальные просто стояли молча.

— Всё прошло как надо? — спросил кто-то позади.

— Да. Ещё три комнаты ждут.

И дверь закрылась.

Воняло сыростью и перегнившими листьями, когда он вошёл в лес. Погода была странной — вечерело, но небо не становилось тёмным. Оно как будто не умело решать, хотите ли вы пройти через туман или просто утонуть в дымке. В воздухе висела тяжесть, словно сама природа ждала чего-то ужасного.

Он не знал, как оказался здесь, или почему его пригласили. Странное чувство тоски заполнило грудь, словно его кто-то знал лучше, чем он сам. Ощущение — не то чтобы страха, скорее неведомого беспокойства. Он пытался вспомнить, что было до этого, но память будто сама закрылась, как тяжелая дверь. Всё, что оставалось, — только этот лес.

* * *

13 минут.

Перед ним, среди высоких деревьев, появилась маленькая хижина. Низкая, покрытая тёмной мховой крышкой, она стояла в одиночестве, как старое забытое тело, пропитавшееся влагой и мерзким запахом.

Он подошёл и толкнул дверь. Внутри было ещё темнее, чем снаружи, но в воздухе витал запах ладана, сильно пьянящий, словно травяной дым. И прямо напротив стояла фигура. Человек, или что-то, похожее на человека.

— Ты пришёл, — произнёс он, его голос был низким, как шёпот земли, — Мы ждали тебя. Ты избран.

«Избран» — это слово сразу породило странную дрожь в животе. Не так, как бывает от страха. Это было что-то более глубокое, чем просто инстинкт самосохранения.

Тот человек шагнул в его сторону. Он был одет в рваную ритуальную мантию, пропахшую дымом. Лицо скрывала маска, на которой были изображены линии, напоминающие трещины на старом камне, что добавляло ей ужасающей, зловещей антикварности.

— Что… что происходит? — попытался сказать он, но голос был таким хриплым, что едва мог донести слова.

— Обряд очищения. Тот, кто пришёл, должен очистить себя от всей грязи, что накопилась в его душе. Ты готов? — Маска чуть скользнула в сторону, и он увидел глаза. Глаза были странные. Не человеческие. Они сверкали как звезды, но внутри них горел ад.

* * *

10 минут.

Он почувствовал, как что-то холодное коснулось его шеи, и обернулся. Это был нож. Длинный, чёрный, блестящий. Лезвие выглядело новым, идеально отполированным, и когда он смотрел на него, оно как будто становилось всё более опасным, как живая сущность, готовая разрезать его плоть.

— Обряд требует… очищения, — продолжил тот с маской. — Ты должен разрезать себя, почувствовать, как всё лишнее уходит. Все твои страхи, твои пороки. Ты сам решишь, где начать. Но не отпускай нож. Тебе нужно закончить.

Руки дрожали, когда он взял нож. Он чувствовал, как металл холодит пальцы, а кожа на руках горела, будто сами её клетки протестовали против того, чтобы держать этот инструмент.

Он глядел в глаза человеку с маской и, наконец, дёрнулся. Резким движением нож вонзился в грудь. Кровь вспыхнула, как вулкан. Он почувствовал, как струи тёплой жидкости начали стекать по животу, капая на пол.

Его тело сразу отреагировало на боль — оно дернулось, но нож не оставался в покое. Он был захвачен этим неведомым ритуалом. Он не мог остановиться. Нож продолжал резать, разрывая его грудную клетку, вырывая из тела куски мяса, как будто пытался высвободить его из глубин.

* * *

7 минут.

Боль. Она была такой сильной, что не оставляла ему пространства для мыслей. Ноги начали подкашиваться, но он стоял, как будто кто-то невидимый держал его за плечи. С каждым движением ножа кровь, которая когда-то была его жизнью, стала отвратительно тёплой и вязкой. Струи стекали по пальцам, но он продолжал — разрезать, прорезать, вырывать внутренности, разжёвывать их кровью.

Мясо отделялось от костей с глухим, резким звуком. Он никогда не слышал, как его собственные кишки трещат, как мясо отрывается от тела. Сначала он порезал кожу вокруг груди, затем перешёл к животу. Он почувствовал, как внутренности, как трясущийся мозг под кожей, постепенно перестают быть частью его, постепенно отделяются, и вот уже они — не его.

Он взглянул вниз, в прорезь между кусками плоти, где кровоточащие вены пульсировали, как шнуры, соединяющие его с жизнью.

— Ты продолжаешь… Ты очищаешься, — сказал человек в маске, его лицо слегка искажено удовольствием.

* * *

5 минут.

Нож снова пошёл, на этот раз уже не так уверенно. Он резал не грудь, а голову. Взгляд потускнел, как только холодное лезвие проникло в ткань кожи. Но на этот раз не было боли. Было только ощущение полного освобождения. Освобождения от всего, что когда-то было его телом.

Зубы и язык, все кости черепа. И вот, когда он понял, что тело — это всего лишь оболочка, и смерть может быть лишь актом любви к самому себе, когда больше не было крови, не было ткани, не было плоти… когда он сам стал только кровавым следом на полу…

Когда последняя его мысль исчезла, он осознал, что уже не чувствует боли.

* * *

00:00.

Маска опустилась. Всё, что оставалось — пустое тело на холодном полу, разорванное, разделённое, а ритуал продолжался. Тело указывало на всё, чем он был до того. Но теперь это было не более чем остатки.

Тусклый свет лампы мерцал, создавая в комнате атмосферу гнетущего ожидания. Было холодно, стены покрывали разводы влаги, а воздух казался слишком густым для дыхания.

Шестеро незнакомцев стояли в центре комнаты. Молодая девушка с длинными светлыми волосами нервно обхватывала себя руками. Мужчина в деловом костюме выглядел спокойным, но в его взгляде уже читалась тревога. Рядом стояла пожилая женщина, с трудом удерживая равновесие, держась за стену. Парень лет двадцати, с воспалёнными глазами, нервно теребил край футболки. Крепкий мужчина с квадратной челюстью и сильными руками выглядел решительным. И, наконец, мальчик лет десяти, который прижимался к стене, сжимая в кулачках свой старый игрушечный автомобиль.

На стене замигал экран. На нём появился таймер: 13:00.

И механический голос, бесстрастный, как металл:

— У вас 13 минут. Комната заполнится газом, убивающим за 10 секунд. Один из вас может отключить систему, но для этого он должен войти в капсулу.

Голос сделал паузу, затем добавил:

— Капсула смертельна. Выбирайте.

Тишина заполнила пространство, как густой дым.

— Это какая-то шутка? — произнёс мужчина в костюме, глядя на экран.

— Какая капсула? — спросил парень с воспалёнными глазами, озираясь.

В углу комнаты стояла капсула, напоминающая металлический гроб. Её крышка была прозрачной, внутри мерцали какие-то огоньки.

— Кто-то должен войти туда? Чтобы… умереть? — дрожащим голосом спросила девушка.

— У нас нет другого выхода, — ответил крепкий мужчина, не отрывая глаз от капсулы. — Это или все погибнем.

* * *

12 минут.

Пожилая женщина отступила к стене, её лицо побледнело.

— Мы не можем… не можем выбирать. Это же… это же невозможно, — бормотала она.

Мужчина в костюме подошёл к экрану, ощупывая его, словно надеясь найти скрытую кнопку.

— Должен быть какой-то другой способ. Это просто проверка, тест.

— Чёрта с два это тест! — выкрикнул парень. — Вы слышали? Этот голос! Они убьют нас!

Толпа зашевелилась. Взгляды стали оценивающими, цепляющимися за мельчайшие детали: кто слабее, кто «заслуживает» быть в капсуле.

— Мы все равны, — тихо сказал мальчик, глядя на крепкого мужчину.

Тот хмыкнул.

— Мы не равны, малыш.

* * *

10 минут.

Стадный инстинкт начал работать. Люди интуитивно сблизились, но в этой близости уже чувствовалась угроза.

— Надо выбирать, — сказал крепкий мужчина, сложив руки на груди. — Нельзя тянуть время.

— Выбирай себя, если такой смелый! — выпалила девушка.

— Тише, — сказал мужчина в костюме. — Мы должны рассудить логично.

Его взгляд упал на пожилую женщину.

— Вам уже много лет. Это… логично.

— Как вы можете! — закричала она.

— Да, он прав, — добавил парень. — Она старше всех. Это… справедливо.

* * *

8 минут.

— Нет! Я не пойду! — закричала женщина, пятясь к стене.

Девушка бросилась вперёд:

— Она не обязана идти! Мы можем выбрать кого-то другого!

— Да? А кого? — хмыкнул крепкий мужчина. Его взгляд скользнул к мальчику. — Может, его?

Девушка замерла.

— Ты что, с ума сошёл? Это ребёнок!

— Он бесполезен. Он даже не понимает, что происходит.

— Замолчи! — крикнула она, заслоняя мальчика своим телом.

* * *

5 минут.

Мальчик стоял молча, глядя на всех с широко раскрытыми глазами.

— Почему вы все так на него смотрите? — дрожащим голосом спросила девушка. — Он ребёнок. Он ни в чём не виноват!

— Никто не виноват, — холодно сказал парень. — Но кто-то должен войти.

Толпа замерла. Взгляды сошлись на мальчике.

— Он не пострадает… так сильно, — тихо добавил мужчина в костюме.

Девушка взвыла:

— Нет! Не смейте!

Но крепкий мужчина уже схватил мальчика за руку и потащил к капсуле.

* * *

3 минуты.

Мальчик пытался сопротивляться, но его маленькие руки не могли ничего сделать.

— Пожалуйста, не надо! — кричал он, но никто не слушал.

— Это правильно, — сказал крепкий мужчина, открывая капсулу.

Девушка бросилась вперёд, пытаясь остановить его, но мужчина оттолкнул её так, что она упала на пол.

— Нам нужно выжить, — сказал он холодно.

* * *

00:00.

Капсула закрылась. Толпа замерла, ожидая, что всё закончится. Но газ всё равно хлынул в комнату.

Последнее, что услышал мальчик, был громкий, отчаянный крик девушки, пока все вокруг падали, задыхаясь.

Голос из динамика произнёс:

— Неправильный выбор.

Холод. Жуткий, пронизывающий до костей холод. Именно это было первым, что он почувствовал, когда открыл глаза. Свет не бил по ним, не ослеплял — наоборот, помещение погружалось в серый, мертвенный сумрак, словно само пространство застряло между светом и тьмой.

Он лежал на металлическом полу. Когда он поднялся, тело отозвалось резкой болью — как будто каждое движение раскалывало его на куски.

Он огляделся. Стены, сделанные из металлических панелей, покрыты инеем. С потолка свисали огромные крюки. И на каждом крюке висело то, что раньше было людьми.

* * *

13 минут.

На стене напротив замигал экран. Красные цифры, будто ожоги на сетчатке, начали обратный отсчёт: 13:00.

Голос, равнодушный и металлический, раздался откуда-то сверху:

— У вас 13 минут, чтобы собрать себя. Каждый момент промедления сокращает ваши шансы на выживание.

— Что? — выдохнул он, в ужасе глядя на экран.

Он оглядел своё тело. Его кожа была бледной, словно уже не принадлежала живому человеку. На руках были глубокие порезы, из которых не шла кровь — вместо неё на поверхности кожи образовывался иней.

В следующую секунду он понял, почему его тело так болит. Его правая рука оканчивалась обрубком. Кость, сухожилия, куски плоти… Всё выглядело так, будто кто-то грубо отрезал её.

Он вскрикнул и в панике схватился за бедро. Его левая нога тоже была лишь наполовину цела, заканчиваясь чуть ниже колена.

— Что происходит?! — заорал он в пустоту.

Но вместо ответа голос продолжил:

— Выберите, какие части тела хотите восстановить. Выбор за вами. Остальные станут ненужными.

* * *

11 минут.

Он поднялся, опираясь на здоровую ногу. Комната казалась огромной, бесконечной. Повсюду висели тела. У некоторых не хватало конечностей, у других отсутствовали глаза, кожа или целые внутренности.

Он сделал шаг к ближайшему крюку. Тело, висевшее на нём, было страшным зрелищем. Это был мужчина, с обнажённым торсом, кожа на котором напоминала старый пергамент, порванный в некоторых местах. Его ноги выглядели почти целыми.

На стене появилась надпись: «Правая нога: целая. Заменить?»

Ему стало дурно.

— Это что, шутка? — пробормотал он, но инстинкт самосохранения взял верх.

Он взял ближайший нож, лежащий на металлическом столе, и посмотрел на своё повреждённое бедро.

* * *

9 минут.

Первый разрез дался с трудом. Лезвие вошло в плоть, разрезая холодные мышцы. Крик вырвался из его горла, но он не остановился. Он чувствовал, как нож продирается сквозь связки, как кожа рвётся, обнажая обмороженные ткани.

Его левая нога, почти мёртвая, упала на пол, ударившись с глухим стуком.

Он дышал тяжело, глядя на тело перед собой.

— Мне жаль… — прошептал он, хотя жаль было больше себя.

Он схватил ногу с крюка, крепко прижал её к своему бедру. Когда он начал пришивать её, боль стала адской, словно мышцы горели в ледяном огне.

Но нога прижилась.

* * *

6 минут.

— Теперь рука, — сказал он себе.

Он искал по комнате тело с подходящей рукой. Его взгляд упал на молодую женщину, чьё лицо было обезображено, но руки оставались идеальными.

Он приблизился, уже почти перестав замечать запах смерти, исходящий от тел.

Рука была аккуратной, почти изящной. Когда он начал резать, то почувствовал, как мышцы тела, висящего на крюке, дёрнулись, словно женщина всё ещё была жива.

— Прости… — выдавил он, стараясь не смотреть ей в лицо.

* * *

3 минуты.

Кровь больше не шла, её заменял морозный пар, выходящий из ран. Он видел, как его тело стало неравномерным, каждый новый кусок выглядел чужеродно. Но он уже не чувствовал ни ужаса, ни стыда.

Оставалось лишь собрать лицо.

Он подошёл к телу мужчины, чей череп был покрыт идеально гладкой кожей. Он начал разрезать её, вытаскивая мышцы. На этот раз крик не прорвался. Он просто работал.

* * *

00:00.

Когда таймер замер, он успел. Его новое тело было уродливым, с кусками чужой плоти, грубо сшитыми между собой.

Он услышал, как открылась дверь.

Сделав первый шаг, он почувствовал, как чужие руки внутри него начинают дрожать, словно тело отказывалось быть одним целым.

Позади него раздался смех.

— Ты собрал себя. Но как долго ты сможешь удержать это вместе?

И, шагнув за дверь, он увидел бесконечный коридор, полный тел, таких же, как он.

День начался, как и любой другой. Лёгкий ветерок нёс прохладу с Везувия⁽¹⁾, солнечные лучи пробивались сквозь виноградные лозы, тянущиеся вдоль улиц. Узкие мощёные дороги Помпеи⁽²⁾ были заполнены обычной суетой: купцы выкладывали свои товары, дети бегали с криками, запах свежего хлеба и приправ витал в воздухе.

Но с самого утра было что-то странное. Воздух, казалось, стал гуще, туманнее, словно наполнялся тяжёлой невидимой пылью.

В то время, когда первые толчки едва ощущались под ногами, жители города думали, что это просто очередное капризное проявление природы.

* * *

13 минут до конца.

Марция, молодая женщина, которая работала в доме богатого патриция⁽³⁾, вышла во двор, чтобы проверить, не растрясли ли толчки глиняные сосуды с вином, стоящие в корзине. Она поджала губы, заметив, как тонкая полоска серого пепла покрыла их поверхность.

— Опять пепел, — проворчала она.

Старый Тибурций, садовник, прислонился к стене.

— Везувий что-то задумал, — сказал он, глядя на далекий склон.

Гора казалась спокойной. Её зелёные склоны, усеянные рощами, выглядели мирно, но сверху, едва заметно, поднималась тонкая струя дыма.

— Ты как ребёнок. Каждый раз одно и то же, — отмахнулась Марция.

Но внутри неё уже зарождалось беспокойство.

* * *

10 минут.

Первые звуки были глухими, как далёкий гул барабанов. Марция застыла на месте, глядя на Везувий. Из его вершины начал вырываться дым, тёмный и густой, как чернила, разлитые в небе.

На улице люди остановились, глядя в сторону горы.

— Это… Это просто дым, — сказал кто-то.

Но дым становился плотнее, и земля под ногами начала вибрировать.

* * *

8 минут.

Гора взорвалась. Грохот оглушил всех. Потоки огня и пепла устремились в небо, окутывая его серо-чёрным облаком. Люди начали кричать, разбегаться в панике.

Марция бросилась в дом.

— Госпожа! — закричала она.

Жена патриция, Агриппина, стояла в холле, дрожа.

— Это Везувий… — прошептала она, и её лицо побледнело.

— Мы должны уходить! — выкрикнула Марция.

Но в этот момент ударный вал обрушился на город.

* * *

6 минут.

На улицах начался хаос. Потоки раскалённого пепла уже начали покрывать город, словно чёрная вуаль. Люди кашляли, закрывая лица руками, но воздух становился невыносимым.

Марция, крепко держа Агриппину за руку, пробиралась через толпу. Она видела, как дети кричат, пытаясь найти родителей, как старики падают на колени, не в силах дышать.

На горизонте огонь и камни продолжали сыпаться с неба, словно сама гора решила уничтожить всё живое.

* * *

4 минуты.

Они добрались до главной площади. Толпа была огромной, все пытались укрыться в храмах, но двери были заперты.

— Нас здесь убьёт! — закричал мужчина, хватаясь за дверь.

— Это наказание богов! — вскрикнула женщина в толпе.

— Это конец! — кто-то прокричал, и паника усилилась.

Марция видела, как земля покрывается всё более толстым слоем пепла, который уже обжигал босые ноги.

* * *

2 минуты.

Потоки пирокластического тока достигли города. Волна горячих газов и камней ударила по улицам, сметая всё на своём пути. Люди начали падать один за другим, их тела обжигало, как будто огонь пробирался под кожу.

Марция закрыла лицо тканью, стараясь удержать дыхание, но её лёгкие наполнялись горячей, удушливой смесью.

Агриппина упала, её лицо уже покрыли ожоги.

— Вставай! Вставай! — закричала Марция, но её голос тонул в оглушающем шуме разрушения.

* * *

00:00.

Когда наступила тишина, всё уже закончилось. Помпеи превратились в море серого пепла. На улицах лежали тела — изогнутые, искалеченные, застывшие в последних позах ужаса.

Марция, как и многие другие, стала частью этого трагического зрелища. Её тело было найдено спустя века, согнувшимся в попытке закрыть лицо руками, защищая себя от ужаса, который уже невозможно было остановить.

Над всем этим возвышался Везувий, молча наблюдая за своим разрушением.

1) Вулкан

Вернуться к тексту

2) Древнеримский город

Вернуться к тексту

3) Член правящего класса и высшего социального слоя

Вернуться к тексту

Дом стоял на краю города, окружённый зарослями сухих деревьев и травы. Содранная краска на стенах и пустые окна делали его похожим на череп — мёртвый, пустой, но всё ещё внушающий жуткое чувство. Говорили, что его давно покинули, но некоторые видели свет в окнах поздними ночами.

А теперь на пороге стоял Артём, держа в руках ключи.

— Это просто старый дом. Он не может быть страшным, — прошептал он себе, стараясь игнорировать ком подступающего страха.

Но внутри всё казалось хуже, чем снаружи. Запах плесени бил в нос, а деревянный пол скрипел при каждом шаге. Вокруг висела тишина, такая густая, что казалось, что она дышит.

* * *

13 минут.

Артём зажёг фонарь и направился вглубь дома. Его работой было проверять старые здания перед сносом — выяснять, есть ли там ценные вещи, которые стоит спасти. На чердаке он нашёл несколько старых игрушек: тряпичные куклы, деревянные машинки и пыльный чёрный ящик.

Ящик был длинным, почти как гроб для ребёнка. На крышке краской было написано: «Арлекин»

Артём медленно открыл его.

Внутри лежал клоун.

* * *

Кукла была огромной — размером с ребёнка лет десяти. Её лицо из фарфора было белым, с нарисованной широкой улыбкой и круглыми красными щеками. Один глаз был треснут, но всё ещё «смотрел» в никуда.

— Это просто игрушка, — сказал Артём, хотя его руки дрожали, когда он поднял куклу.

Внутри ящика что-то хрустнуло. Он заглянул внутрь и нашёл записку.

«13 минут. Если ты не уйдёшь, он не отпустит тебя.»

Он почувствовал, как внутри что-то сжалось.

* * *

10 минут.

Он бросил куклу обратно в ящик и поспешил к лестнице. Но когда он обернулся, та уже сидела на полу, сложив свои длинные ноги, как будто ждала.

— Что за хрень? — прошептал Артём, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

Клоун не двигался. Только улыбался своей мерзкой нарисованной улыбкой.

Он сделал шаг назад, но его нога попала в что-то мягкое.

Он обернулся и увидел ещё одну куклу.

Она не лежала. Она стояла.

* * *

7 минут.

В доме стало холоднее. Лампа фонаря мигнула. Артём начал слышать звуки. Шорохи. Тихий, едва различимый смех.

— Кто здесь?! — закричал он, его голос эхом разнёсся по дому.

Ответа не было. Но стоило ему сделать ещё шаг назад, как пол под ногами затрещал. Артём рухнул вниз, прямо в подвал.

* * *

5 минут.

Когда он пришёл в себя, фонарь валялся неподалёку. Свет его стал тусклым, но этого хватило, чтобы он увидел стены.

Они были покрыты рисунками. Сотни клоунских лиц, все с одинаковыми улыбками, все смотрели на него.

В центре комнаты стояла кукла. Та самая.

— Уйди от меня! — закричал он, но кукла не двинулась.

Зато за её спиной начали шевелиться другие.

* * *

3 минуты.

Куклы двигались медленно, неестественно, их движения напоминали сломанных марионеток. Они окружали его, их тряпичные руки тянулись к нему.

— Это сон. Это просто сон! — закричал он, но одна из кукол обхватила его ногу. Её тканевая рука была сильнее, чем он ожидал.

Артём начал вырываться, но куклы повалили его на пол.

* * *

1 минута.

Он увидел клоуна. Его белое лицо склонилось к нему, фарфоровый глаз блестел.

— Ты остался слишком долго, — прошептал клоун голосом, похожим на шёпот ветра.

Куклы начали разрывать его одежду, их тряпичные пальцы погружались в его кожу, словно горячие иглы. Он кричал, но это не остановило их.

* * *

00:00.

На следующее утро рабочие нашли его тело.

Оно было изуродовано, словно его резали ножами, но вокруг не было ни одной капли крови. Единственное, что лежало рядом, — это чёрный ящик с надписью «Арлекин».

Крышка была закрыта.

Клавиатура звучала, как стук чьего-то сердца. Быстро, ритмично, будто на каждую букву уходила последняя секунда. Адам сидел перед экраном, устало потирая глаза. В комнате было тихо, только слабый свет монитора выхватывал из тьмы очертания мебели.

Он знал, что времени мало. Часы на стене тикали громче обычного, хотя, возможно, это были лишь нервы.

На экране сияли строки текста. Все истории, которые он написал за последние несколько месяцев, расползались перед ним, как бесконечный лабиринт. Каждая глава, каждая деталь оживала в его голове, а персонажи казались почти реальными.

Но это была последняя глава.

«13 минут», — подумал он, глядя на часы.

* * *

Адам закурил сигарету, затянулся и почувствовал, как лёгкие наполнились горечью. Не стоило. Врач предупреждал об этом, но разве это имело значение?

Его пальцы снова коснулись клавиш.

«Каждая история заканчивается, но что делает её по-настоящему значимой?» — написал он, и тут же стёр. Это звучало фальшиво.

Он начал снова, но слова путались.

«Почему 13 минут?» — этот вопрос преследовал его с того самого момента, как он написал первую строчку первой главы. Тогда это казалось просто интересной концепцией. Но теперь… Теперь всё это выглядело как заговор, в котором он сам оказался замешан.

* * *

Его взгляд упал на телефон. Он вибрировал. Экран горел неизвестным номером. Адам медленно поднял трубку.

— Да?

— У вас осталось 13 минут, — произнёс голос.

Он был холодным, знакомым. Адам даже не удивился.

— Забавно. Я только что написал это, — тихо усмехнулся он. — Кто ты?

Ответа не было. Линия оборвалась.

* * *

12 минут.

Его пальцы снова застучали по клавишам.

«Зачем мы пишем? Чтобы сохранить часть себя? Чтобы кто-то увидел нас, когда мы исчезнем?» — он снова стер текст.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он обернулся, но никто не входил.

— Просто воображение, — пробормотал он.

Тишина снова заполнила комнату, но теперь она казалась зловещей.

* * *

10 минут.

На экране мигал курсор. Адам вспомнил каждую историю. Александра, умирающего на сцене; пилота Андрея, который не смог спасти себя; Михаила, сломленного своим страхом. Каждый из них был отражением его самого.

«Я убивал их всех, — подумал он. — Неужели, теперь моя очередь?».

Он посмотрел на зеркало, висевшее на стене. В отражении, кроме него, было ещё что-то. Лицо, похожее на собственное, но слишком чужое.

— Ты всё время был здесь, да? — спросил он вслух.

Ответа не последовало.

* * *

8 минут.

Он начал писать быстрее.

«Что бы сделали вы? Вы бы обняли близких? Закричали? Попытались изменить всё? Или смирились?»

Его пальцы останавливались, снова продолжали.

— Чёрт, этого мало, — пробормотал он, стирая абзац.

Тени в комнате казались длиннее. Они тянулись к нему.

* * *

6 минут.

Адам встал из-за стола и подошёл к окну. Город сиял огнями, но он больше не был настоящим. Всё выглядело, как декорации для спектакля, который вот-вот закончится.

— Это всё иллюзия, да? — сказал он в пустоту.

* * *

4 минуты.

Клавиатура снова ожила.

«Мы живём, чтобы оставлять за собой след. Но правда в том, что все следы стираются. Остаётся только то, что мы успели почувствовать».

Его сердце билось всё быстрее.

— Надо закончить, — сказал он сам себе, чувствуя, как пальцы начинают дрожать.

* * *

2 минуты.

Стук в дверь снова раздался, но теперь громче.

— Я знаю, что это ты, — сказал Адам, не оборачиваясь.

Он не собирался открывать.

* * *

1 минута.

Последняя строка.

«А теперь, мой читатель, твой ход. Что ты сделаешь, если тебе осталось всего 13 минут? Напиши свою историю. Или проживи её».

Он откинулся назад, чувствуя, как воздух становится тяжелее.

* * *

Когда полиция вскрыла дверь, Адам сидел за своим столом, совершенно неподвижный. На экране мигали последние слова:

«А теперь, мой читатель, твой ход…»

Под текстом стоял псевдоним:

Помутнённый разум.