Дитя пепельной земли (джен)

Переезд — это всегда столь волнующе! Суматоха сборов, волнение мамы, в очередной раз судорожно разыскивавшей какой-то запропастившийся амулет: то ли привлекающий удачу, то ли отвращающий злые взгляды… Переживания дедушки и бабушки: как же, папа забирает ее с мамой далеко-далеко, аж в Альдʼрун, а это земли совсем другого Дома!

За стенкой их хижины переминались с ноги на ногу Забава и Черныш, пара крапчатых гуаров. Огромных! — чтобы рассмотреть их мордахи с широкими пастями, девочке приходилось запрокидывать голову далеко назад. Черныш пытался облизать Забаву ярко-розовым языком, а та уворачивалась, топая крепкими задними лапами и отмахиваясь мощным хвостом. А ведь Дже видела, как папа, крепко привязав их к дереву, еще украдкой бросил какое-то заклятие. Папины ладони при это засветились зеленоватым светом, а затем он коснулся дергающего поводом ящера, и тот мигом успокоился, позволяя себя навьючивать мешками с их пожитками. Потом повторил то же самое со вторым зверем.

То, что ее папа — могучий маг, Дже знала, сколько себя помнила. И однозначно один из самых сильных на острове Вал… Ван… Ввал… Название их родного острова Дже все никак не удавалось правильно выговорить, ну да неважно. Или даже самый сильный — в этом девочка была не совсем уверена, но очень хотелось верить, что все именно так. Папа самый сильный, а мама — самая красивая, вот!

В стороне крутились соседские дети, глазея на чужую суматоху. Дже торжественно попрощалась со всеми друзьями, поменялась на память с Лле амулетами. Лучшей подруге надо подарить что-то классное — и дома нашелся амулет из иголок трамы, сплетенных листьями огненного папоротника. Дже попросила папу, и он даже простенькие чары на него наложил — что-то на излечение ран и на удачу. А Лле подарила ей «гуарьего бога» на шнурке — гладенький камушек с выточенной водой дыркой. Говорят, именно такие камушки хорошо принимают любые чары — не хуже, чем иные драгоценности.

— Так куда вы переезжаете? — небрежно поинтересовался Ралис, живший с родителями на дальнем конце деревни. Ему шел десятый год, — почти вдвое старше Дже и Лле, совсем взрослый!

— Папа забирает нас с мамой в Альдʼрун! — гордо объявила Дже. — Мы теперь будем жить на самой границе Эшленда, у пепельных земель.

— Ха, — фыркнул Ралис. — К редоранцам переметнуться решили, что ли?

— А ты завидуй молча! — ответила Дже. — Мой папа не служит Дому Хлаалу, так что он вправе жить, где хочет, вот!

Ралиса она недолюбливала уже давно, слишком уж высокомерно он относился к ним с Лле, называя малявками, и вечно пытался им приказывать. А все потому, что по слухам, его родители состояли в Камонна Тонг.

— Было бы чему завидовать, — скривился мальчишка. — Говорят, там пепельные бури каждую неделю метут, а по окрестностям жуткие твари ходят, вот! Там Красная Гора рядом, вот с нее чудовища и приходят, от самого Шармата...

— А ну прикуси язык, сопляк! — услышавшая его слова соседка, тетя Сельвура Андрано, тут же выкрутила парнишке ухо. — Беду накликать хочешь?

— Оставьте парня, сэра Сельвура, — вмешался отец Дже, как раз вынесший из дому очередной мешок с вещами и привязывая его к седлу Черныша. — Или боитесь, что от его слов прямо сюда, в Гнаар Мок, телепортируется Дагот Ур собственной персоной?

— Охрани нас Трое! — перепуганно охнула тетя Сельвура, вздрагивая всем телом и творя оберегающий знак. — Да что вы такое говорите, сэра! И так уже возле пещеры Илуниби не раз пепельных чудовищ видели…

В ответ папа весело рассмеялся и подхватил Дже:

— Пошли, попрощаемся с твоими дедушкой и бабушкой.

В заметно опустевшей хижине мама уже обнимала своих родителей. Папа поставил Дже на пол, и девочка тоже подбежала к ним. Правда, бабушка плакала, причитая: «Когда ж мы с тобой повидаемся, доченька?» Мама снова и снова твердила сквозь слезы, что будет навещать как можно чаще, а вот сунувшуюся к ним Дже они и не заметили, только дедушка потрепал по макушке.

Наконец, прощание осталось позади, мамины родители в очередной раз повторили папе: «Сэра, вы ж берегите наших Синлалл и малышку!», папа тоже в который уже раз ответил: «Непременно, сэра Рольс, сэра Надин!», помог маме подняться на Забаву, вскочил сам верхом на Черныша. И тут Дже ощутила, как некие невидимые пути ее тянут вверх — папа использовал телекинез! Она даже взвизгнула от восторга: так классно было парить в воздухе! Земля разом ушла далеко-далеко, зато рядом оказался загривок гуара. А папа ловко ухватил ее прямо из воздуха и устроил в седле перед собой.

И оставляя позади деревянные хижины Гнаар Мока, их семья отправилась в путь навстречу неизвестности.

* * *

Поначалу, конечно, Дже вовсю глазела по сторонам. Они ехали почти по бездорожью, зеленые рощи сменялись обманчиво спокойными топями, на которых сияли огромные светло-голубые цветки коды. Папа аккуратно и не спешно направлял гуаров в объезд болот, прокладывая дорогу. Где-то высоко в ветвях орали скальные наездники, в просвете между деревьями мелькнули несколько кагути. Мама испуганно вскрикнула, завидев хищных рогатых рептилий; папа просто сотворил какое-то заклинание, и те скрылись в чащобе.

Но от обилия впечатлений и суматохи Дже начало клонить в сон. Она повернулась чуть поудобней, цепляясь за папин пояс и укладывая голову ему на грудь, а папа ее приобнял, чтоб не упала с гуара. Тряский ритм скачки убаюкивал, глаза закрывались сами собой, а звуки леса словно чуть притихли, уступая место тихой мелодии без слов. Дже слышала ее, сколько себя помнила; и сейчас невольно начала мурлыкать в такт неведомой песне. Правда, мама всегда как-то странно и испуганно смотрела на нее в такие моменты, а папа часто повторял, что при других мерах, кроме него, так делать не надо; но сейчас они ведь одни, верно? И она сама не заметила, как задремала.

Ей снилось что-то странное, но интересное и хорошее: какие-то чудные скалы, каменные дома, совершенно не похожие на хижины Гнаар Мока, коридоры и роскошные залы, украшенные алыми знаменами с рисунками шалков — папа ей как-то показывал одного из этих огромных жуков и даже нарисовал однажды, хотя и очень условно.

Мама тогда увидела и почему-то расстроилась, а потом, поздно вечером, родители, думая, что Дже уснула, начали спорить. Мама почему-то настаивала: «Дже совсем еще малышка, ей рано знать о ваших делах!», а папа отвечал что-то вроде: «Она — молодая госпожа Дома, и это — ее наследие. Ты хорошо знала, кто я, Синлалл, когда выходила замуж — так чем сейчас недовольна?»

«А если соседи узнают? Вдруг донесут в Храм?»

«Узнают — закроют рты и промолчат. Вся ваша деревушка под контролем Камонны Тонг, и раз уж их предводитель сам напросился к нам в союзники, никуда не денутся».

«Аран, любимый, мне все равно страшно, — прошептала мама: — По законам Храма мы жить не должны...»

«Руки коротки у Трибунала до нас добраться. Уже почти пятьсот лет, со Второй эры, пытаются бороться с нашим Домом, и пока что счет не в их пользу, — насмешливо отозвался папа. — Иди ко мне...»

«Погоди, кажется, малышка просыпается...» — О чем родители говорили дальше, Дже так и не узнала: папа скастовал какое-то заклятие, от которого она моментально уснула. Было даже чуть-чуть обидно!

* * *

А затем внезапно песня изменилась: взвихрилась грозными нотами, словно предупреждая о неведомой опасности. Дже невольно вскрикнула и проснулась: как раз для того, чтобы ощутить, как папа передает ее с рук на руки маме. Она завертела головой, не понимая, что происходит. Вокруг уже не было болот; зато под ногами гуаров стелилась каменная дорога. Рядом раздавались голоса других меров, но куда яснее она слышала угрожающую мелодию… А затем ее изо всех сил прижала к себе мама, и Дже поняла, что та тоже очень напугана.

— Син, как только я их отвлеку, активируй защитные амулеты и скачи назад, поняла? — папа говорил тихо, но быстро. Дже заоглядывалась и увидела, как судорожно кивнула побледневшая мама. Поодаль, перегораживая дорогу, валялись огромные древесные стволы, а перед ними стояли несколько вооруженных данмеров и людей с дубинками и в разномастной броне.

Тем временем папа спешился и медленно, разведя в стороны поднятые руки, пошел вперед:

— Видите? Я безоружен, — заговорил он.

— Видим-видим. Деньги сюда, сэра, — обычное вежливое обращение сейчас прозвучало издевательски.

— Вот деньги, — папа вынул из-за полы плаща звенящий мешочек. — Только жену и дочку не трогайте…

— Это мы еще посмотрим, — один из данмеров сделал пару шагов вперед, к ним с мамой. Тогда папа резким движением швырнул ему под ноги мешочек с золотом и взмахнул руками, кастуя какое-то заклинание. Что было дальше, Дже разглядеть не удалось: мама рванула поводья Забавы и ударила ее, заставляя гуариху броситься вскачь. Они помчались прочь по дороге, а позади раздались ругань, треск молний, свист стрел… Одна мелькнула прямо перед глазами Дже, перебив поводья.

— Мама, амулеты! — вскрикнула девочка. Но мама почему-то не активировала их, только тяжело навалилась на нее, прижимая Дже к загривку гуарихи. А Забава с криками неслась прочь, только мелькали деревья и холмы. Вскоре шум схватки остался позади. Гуариха, тяжело дыша, замедлила шаг.

— Мама, мама, а что будет с папой? Он же отобьется, правда? — тут же вывернулась Дже. Но мама не ответила. Она сидела как-то странно, скособочась влево и закусив губы, почему-то измазанные кровью. И при каждом шаге гуара наклонялась все больше, пока не соскользнула вниз. Дже вскрикнула, видя, как неловко она повалилась на дорогу, как разметались в пыли ее темно-русые волосы и зеленое платье. Из маминой спины торчала стрела, а по ткани расплывалось красное пятно.

— Мамочка! — Как она спрыгнула с высоченной гуарихи, Дже потом и сама не могла вспомнить. Бросилась к ней, принялась теребить.

Но мама не вставала, только сначала еще чуть пошевелилась, закашлялась кровью, а потом затихла вовсе. Дже и за руки ее тянула, и даже за плечи приподнять попыталась, но все без толку.

Вот теперь Дже стало по-настоящему страшно. Она не понимала, что происходит, лишь смутно ощущая что-то очень-очень плохое. И песня, тихо звучавшая на краю разума горестным плачем, лишь подтверждала это. Кажется, прошла вечность, пока она сидела над распростертой в пыли мамой, но затем как-то резко взвыла Забава и раздался быстро приближающийся топот другого гуара. Дже вскинула голову, как раз, чтобы увидеть, как подъехавший папа спрыгнул с Черныша. Его одежда была в беспорядке — порвана и в крови, но сам он двигался привычно легко и стремительно.

— Ох, Син! — Кажется, папа хотел сказать что-то другое, но затем резко перевел взгляд на Дже. — Как ты, малышка? Не ранена?

Она замотала головой — почему-то словами говорить не получалось при всем желании. Открываешь рот, а выговорить звуки не получается, словно рыба какая-то. Дже рассердилась на себя — надо же рассказать папе, что случилось! Но, кажется, он понял и сам.

— Ладно, сейчас будем разбираться, — невесело сказал он, резко выдернув стрелу и одновременно кастуя какое-то заклятие, от которого сразу перестала течь кровь. Затем перевел взгляд на дочку: — Дже, малышка, пока я держу чары, найди в левой сумке Черныша флаконы с целительными зельями. Помнишь, как они выглядят?

Конечно, Дже помнила! Неделю назад, когда они с Лле купались в протоках, ее покусала рыба-убийца. Тогда на крики девочек сбежались все рыбаки и хищницу забили, но вот разорванную в кровь ногу папа лечил точно так же, как сейчас. И объяснил, как выглядят целительные зелья, и как их применять.

Вот и сейчас Дже достала сверток с зельями. Самым трудным оказалось дотянуться до седельных сумок — они были так высоко! Но она справилась, и тут же аккуратно протянула сверток папе, больше всего опасаясь разбить хрупкие бутыльки.

А дальше ей оставалось лишь смотреть, как папа, умело чередуя целительную магию и зелья, лечил маму. Из одного флакона он смочил рану от стрелы, другие заставил выпить, когда привел ее в сознание. Казалось, все тянулось ужасно долго — и Дже от волнения изломала в мелкие щепки сухую ветку горьколистника, попавшуюся под руки, даром, что тревожное звучание Песни давно уже сменилось успокаивающей мелодией.

Конечно, даже когда мама пришла в себя, они уже никуда не поехали. Вечерело, и пришлось обустраивать привал. Папа снял вьюки с гуаров, расседлал и стреножил зверей и развел костер, подпалив собранный хворост огненным шаром. А все еще очень бледная мама села греться поближе к огню, несмотря на теплую ночь. Папа объяснил, что если потерять много крови, меру или человеку будет очень холодно, и Дже понимающе кивнула. Какая жалость, что говорить у нее так и не получалось — а так хотелось расспросить папу, как он управился с теми разбойниками. Но вместо этого папа стал показывать ей, как активировать разные защитные амулеты: «Вот этот — для рассеяния магии, а этот создает щит Пятой преграды, защищающий как раз от атак оружием...»

Потом они просто сидели у потрескивающего костра и слушали ночь. Вздыхали и порыкивали пасущиеся гуары, трещали сверчки в траве, где-то далеко перекрикивались скальные наездники. В просветах крон деревьев раскинулся небесный купол, словно черный бархат с искорками звезд… Лесная ночь полнилась своей особенной, загадочной жизнью, так не похожей на дневную. И Дже потихоньку снова сморило.

* * *

А вот во сне девочке примерещилось что-то совсем необычное. Она оказалась в странном помещении, все стены и двери в котором были сделаны не то из желтого камня, не то из металла. Но рассмотреть их как следует она не успела:

— Десятки раз я ездил из Когоруна в Илуниби и обратно через Альд`рун и Гнаар Мок, — в папином голосе звучали злость и горечь. — И да, я знаю, что дороги по нынешним временам небезопасны, и подстраховался как мог. Но, скампы дери, мне и в голову не пришло, что Синлалл настолько испугается при виде разбойников, что забудет активировать защиту. Что стоило бы мне повременить месяц-другой, но дождаться торгового каравана, а не отправляться в путь одним?

Обернувшись, Дже во все глаза уставилась на двух беседующих рядом с ней данмеров. Если бы не голос, она бы никак не узнала своего папу в этом высоком и широкоплечем мужчине. Он был почти раздет — только широкий пояс переходил в набедренную повязку. А еще — тут Дже с трудом поверила своим глазам — его пальцы заканчивались длинными острыми когтями, как у зверя. Стоявший рядом с ним другой данмер выглядел примерно так же.

— Но всё же обошлось, Арайнис, — ответил он спокойно. — Так в чём ты винишь себя?

Папа стоял к ней вполоборота, его же собеседник — спиной. Дже робко сделала к ним шаг, другой… Обычно она очень остро чувствовала, когда родители злились на нее из-за шалости или небрежности и старалась не попадаться им на глаза. Но сейчас в мелодии Песни Дже ощутила, что папа злился как-то совсем странно: не на нее, а на… себя?

— Ты не понимаешь, Ворин. Это мы с тобой можем вновь и вновь возрождаться к жизни силой Сердца. Когда же я увидел лежащую на дороге Синлалл и плачущую над ней дочку, то на мгновение подумал, что потерял ее.

«Какие странные эти взрослые. И говорят что-то совсем непонятное. Как это — потерял? Нас с мамой тогда на дороге было хорошо видно», — подумала Дже. И осторожно подергала папу за когтистый палец:

— Папа, ты не расстраивайся. С мамой всё будет хорошо, ты же сам говорил… Ой!

Дже рывком подняли с пола, и она оказалась сидящей на сгибе папиной руки, так, что оказалась с ним лицом к лицу. И у нее тут же возник вопрос:

— А почему у тебя три глаза?

— Арайнис, каким образом твоя дочь оказалась втянутой в нашу беседу здесь, в пространстве сна?

Дже обернулась на говорившего и изумилась: «Ой, он так похож на папу! Тоже черные волосы… и три глаза…»

— Дже сейчас уснула у меня на руках, видимо, как-то и уцепилась за нашу связь, — растерянно ответил папа. Это было хорошо — Дже почувствовала, что он даже забыл о своем огорчении. — Раньше такого не было…

— Значит, в нашу породу пошла, — в голосе незнакомого данмера было веселье, да и Песня изменилась, зазвучала как-то удивленно-радостно. — И внешне, — тут он потрепал ее по черным косичкам, — и зов крови, Песню, слышит, верно?

— Давно слышит, — подтвердил папа. И обратился уже к ней. — Дже, дочка, познакомься: это мой младший брат, а твой дядя Ворин, глава нашего Дома Дагот.

Дже честно попыталась сложить ладошки и поклониться, как мама учила кланяться старшим:

— Под этим солнцем и небом… ой! — чуть не соскользнула вниз, и папе пришлось ее перехватывать другой рукой.

— Хорошая у тебя дочурка, Арайнис, — заключил дядя. — Дже, но пока что мы с твоим папой обсудим кое-какие скучные дела, а ты поспи по-настоящему, ладно?

Ответить Дже не успела: вокруг все потемнело, и исчезли и странная комната, и папа с дядей. А когда она открыла глаза, в них тут же ударил яркий солнечный луч.

— Проснулась, гуарёнок? — послышался рядом ласковый голос. Дже тут же вскочила на ноги, и увидев весёлую маму, седлающую Черныша, тут же бросилась к ней и рывком обняла.

* * *

Они снова отправились в путь все по той же дороге, только теперь Дже ехала с мамой.

— Чтобы я в случае чего сразу набросил на вас обеих щитовые чары, — объяснил папа, пристёгивая её ремнями к седлу. — Не дергайся! Тебя, вертлявую такую, мама на руках не удержит, надо привязать.

Но у Дже оставался один очень важный вопрос:

— Папа, а почему во сне ты выглядел совсем по-другому? С тремя глазами и вообще?

— Это был облик пепельного вампира, — ответил папа. — Я его принимаю во время боя или когда нахожусь среди своей родни. Но большинство данмеров, да и чужеземцы, считают нас опасными чудовищами и очень боятся. Поэтому, когда мне надо общаться с посторонними, я выгляжу, как обычный мер.

— А с дядей Ворином мне можно будет поговорить?

— Конечно. Я думаю, глава Дома сам захочет повидаться с тобой…

Рядом раздался звон упавшей миски. Дже, оглянувшись на звук, увидела побледневшую маму:

— Глава Дома? Повидаться с Дже? — выдохнула она, в испуге прижав руки к лицу. — Она же совсем дитя!

— Син, прошу тебя, успокойся, — ответил папа. — Чего ты так испугалась?

— Моя дочь во сне говорит с Дагот Уром! — тихо воскликнула мама, но в ее голосе звучал ужас.

— Да перестань волноваться, — папа шагнул к ней и обнял. — Ты ведь знаешь, что мы с ним братья.

— Это ты, Ар, а то… — мама не договорила, только судорожно всхлипнула.

— Перестань. Ты уже шесть лет, как невестка правящей семьи Великого Дома Дагот, и уж пугаться имени главы Дома — совсем неподобающе.

Отправились в путь они молча. Когда проезжали то место, где вчера случилась стычка с разбойниками, мама крепко обняла сидевшую с ней в седле Дже и прижала ее лицо к груди:

— Не смотри туда, гуарёнок. Не надо. — А когда она попыталась все-таки вывернуться и глянуть — любопытно же! — только укрыла полой плаща. Но все-таки Дже удалось мельком заметить одного из разбойников — грудь и шея у него были разорваны чем-то острым, словно когтями дикого зверя, а наружу торчали белые обломки костей…